Текст книги "Две сестры"
Автор книги: Эйлин Гудж
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)
– А ты ничего не забыла? – поинтересовалась мисс Хони.
Линдсей в растерянности уставилась на нее, а потом выразительно закатила глаза и негромко застонала.
– Вечеринка! – Повернувшись к Керри-Энн, она пояснила: – Мой приятель пригласил в гости несколько человек. Я пообещала ему, что мы придем – мисс Хони и я. Но я могу позвонить ему и отказаться. Я уверена, он все поймет, когда я объясню ему причину.
– Или ты можешь позвонить ему и сказать, что приведешь еще одну гостью, – предложила мисс Хони. – Мы получим возможность представить твою сестру, так сказать, вывести ее в свет. – Она взяла с тарелки еще одну булочку и с наслаждением вонзила в нее зубы, не замечая, насколько ошарашена Линдсей.
– Ну, не знаю… – Линдсей метнула обеспокоенный взгляд на Керри-Энн. – Там будет столько людей. Мы вряд ли сможем поговорить.
Внезапно Керри-Энн поняла все. Сестра стеснялась ее – вот почему она искала предлог не брать ее с собой на вечеринку. От стыда у нее загорелись даже кончики ушей, но потом ее захлестнуло негодование.
– Вообще-то, звучит заманчиво! – с деланным энтузиазмом воскликнула она. – Я еще никогда не отказывалась от вечеринок. – Говоря по правде, в последнее время она избегала их, как чумы, если только они не были безалкогольными. Но будь она проклята, если позволит спрятать себя в чулан, как напроказившую падчерицу!
– Вот и славно. – И мисс Хони сунула в рот последний кусочек шоколадной булочки.
Линдсей ничего не сказала, но ее натянутая улыбка говорила сама за себя.
Глава четвертая
Господи милосердный, еще и эта вечеринка на ее голову! Линдсей все никак не могла поверить в то, что разукрашенная татуировками и пирсингом женщина и есть та самая Керри-Энн, которую она помнила совсем маленькой. И она должна будет легко и беззаботно болтать с клиентами и деловыми партнерами Гранта, не забывая при этом о своей сестре! Стоило только Линдсей представить себе это, как голова у нее пошла кругом.
Во всем этом крылась еще одна проблема. Драматическая история их невероятного воссоединения наверняка станет известна. До сих пор только самые близкие Линдсей люди, включая Олли, его мать и еще дюжину человек, знали о ее прошлом. И больше никто даже не подозревал о том, что у нее есть сестра или что мисс Хони для нее не просто старая знакомая. Но сегодня вечером весь кошмар ее прошлого будет выставлен на всеобщее обозрение, как если бы она выступала в отвратительном шоу «Большая стирка», которое она ненавидела всей душой. Люди, с которыми она была едва знакома, узнают о том, что ее мать сидела в тюрьме и что ее и сестру отдали в разные приемные семьи.
Кроме того, неужели это слишком много – хотеть, чтобы ее оставили наедине с сестрой хотя бы на один вечер?
Увы, должно быть, это так. Линдсей была неприятно удивлена и даже немного уязвлена тем, что Керри-Энн с радостью ухватилась за возможность посетить вечеринку, вместо того чтобы провести спокойный вечер с ней и мисс Хони. Почему же общение с незнакомыми людьми для нее оказалось предпочтительнее возможности узнать поближе сестру, с которой их разлучили в далеком детстве? Им же столько предстоит наверстать – целую жизнь!
Но одно было ясно уже сейчас: они с сестрой совершенно разные люди. Линдсей поняла это в то самое мгновение, как увидела Керри-Энн, поняла даже раньше, чем узнала, кто такая эта женщина с розовыми волосами. Да, сестре пришлось много чего вынести. Линдсей располагала лишь теми немногими сведениями, что она сумела собрать, – сменяющие друг друга приемные семьи, общим числом с дюжину. В конце концов Керри-Энн сбежала из дома очередных приемных родителей в возрасте шестнадцати лет, – но ей было ясно, что сестре выпала нелегкая доля. Линдсей часто видела это выражение отчаяния, смешанное с горделивым упрямством, на лицах людей, проходящих обучение в рамках программы по борьбе с безграмотностью, в которой была задействована и она, людей, которые были лишены в детстве всего – и не только образования.
В то же время в облике новой Керри-Энн угадывались черты прежней маленькой девочки, которую она знала. Она просто должна найти способ достучаться до нее. Пусть даже это означает, что какое-то время ей придется потакать прихотям своей сестры.
– Хорошо, – коротко ответила она. – Я позвоню Гранту и расскажу ему обо всем. Ты привезла с собой что-нибудь из одежды? Если нет, мы наверняка подберем тебе наряд из моего гардероба. – Будучи всего на пару дюймов выше, Керри-Энн, пожалуй, носила тот же размер, что и она.
Керри-Энн с сомнением смотрела на нее, словно прикидывая, что из гардероба Линдсей может подойти ей.
– Уверена, что смогу подобрать то, что мне понравится, – наконец проговорила она.
– Только между нами, сладкая моя, если ты ищешь что-нибудь сногсшибательное, то тебе лучше отправиться на охоту в мой гардероб, – проворковала мисс Хони. Заметив предостерегающий взгляд, который метнула на нее Линдсей, она с вызовом тряхнула головой. – А ты можешь не смотреть на меня так, мисси[26]26
Мисси – шутливое, ласковое, реже пренебрежительное – обращение к молодой девушке.
[Закрыть]. Нет ничего дурного в том, чтобы выставить кое-что напоказ, если, конечно, есть что выставлять. Если бы Господь Бог хотел, чтобы мы, женщины, выглядели как подушки, из которых вытащили почти весь пух, то он не создал бы нас такими, какие мы есть. – Она выпятила грудь и провела ладонями по своим не самым скромным изгибам, вызвав смущенный короткий смешок у Керри-Энн.
Линдси, стараясь, чтобы голос не выдал ее беспокойства, сказала:
– Что ж, в таком случае, вы будете разряженными павлинами, а я – старым невзрачным воробьем. К счастью, мой приятель любит меня такой, какая я есть. Даже без пуховой набивки. – Она с грустью посмотрела на свою далеко не выдающуюся грудь.
Она встала из-за стола. Ей не хотелось возвращаться к работе, но она знала, что непременно разорится, если будет часто пренебрегать ею, к тому же у кассового аппарата наверняка выстроилась очередь клиентов. И тут мисс Хони предложила:
– Уважаемые дамы, как вы отнесетесь к тому, если мы прямо сейчас отправимся домой? Давайте откроем бутылочку вина и немножко посекретничаем перед вечеринкой.
Линдсей выразительно изогнула бровь.
– И что же вы предлагаете, бросить наших клиентов на произвол судьбы?
– Олли вполне управится в магазине – тем более, это всего лишь на пару часов, – отмахнулась мисс Хони. – У этого мальчика энергии хватит на троих.
– Быть может, у него и впрямь хватит энергии на троих, но он не может разорваться, чтобы оказаться в трех местах одновременно. – Линдсей покачала головой. – Нет, я останусь. А вы вдвоем ступайте. Я присоединюсь к вам позже.
Она попыталась придать своему голосу как можно больше сердечности и дружелюбия, но помимо воли ощутила себя лишней, когда Керри-Энн не предложила составить ей компанию. Совершенно очевидно, сестра предпочитала общество мисс Хони.
– Мы можем поехать на моей машине, – предложила Керри-Энн.
И только сейчас Линдсей вспомнила, что ее собственное авто до сих пор в мастерской. Она оставила его там утром для планового техобслуживания, а сама вернулась на работу, намереваясь забрать его в обеденный перерыв. Но потом, за всей этой суетой, совершенно забыла о своей машине. И теперь взгляд, брошенный на часы, подсказал ей, что машина останется в гараже до завтра – по понедельникам механик, мистер Махмуд, закрывался раньше обычного.
Она уже готова была рассказать им об этом, но передумала. В конце концов, Олли наверняка не откажется подвезти ее. Нет смысла портить им настроение.
Керри-Энн, должно быть, почувствовала какую-то недосказанность, потому как приостановилась на пороге и бросила на Линдсей выразительный взгляд, как будто хотела добавить что-то. Но это длилось лишь несколько мгновений, потом она вышла, оставив Линдсей ломать голову над тем, какую роль – если вообще хоть какую-нибудь – предстоит ей играть в жизни сестры. Станут они ближе друг другу по мере узнавания и привыкания или же их отношения ограничатся редкими встречами один-два раза в год и поздравительными открытками на Рождество? Впервые в жизни ей захотелось быть похожей на мисс Хони. Пожилая женщина встретила Керри-Энн с распростертыми объятиями, тогда как она сама даже не узнала собственную сестру.
Но в то же время ее грыз крошечный червячок беспокойства. Она вдруг вспомнила шутливое замечание Керри-Энн насчет паршивой отцы. Вполне возможно, это была не шутка. Желание Линдсей исполнилось, но не станет ли это очередным подтверждением истинности старой поговорки: «Будьте осторожны в своих желаниях, потому что они сбываются»?
* * *
– Еще раз спасибо за то, что согласился подвезти меня, Олли. Я ведь знаю, что тебе не по пути, – сказала Линдсей, когда они катили по ухабистой частной дороге к ее дому.
День клонился к вечеру, и багровый диск солнца уже коснулся своим краешком туманной дымки, повисшей над горизонтом. Перед самым закрытием магазинчика их задержал внезапный наплыв посетителей из тех, кто не слышал об отмене завтрашней встречи со знаменитым писателем и пожелал приобрести экземпляр «Кровавых денег» до того, как весь тираж благополучно разойдется. Вот уже второй раз за день отказ Рэндалла Крейга приехать доставил ей дополнительные хлопоты, а в душе она ощущала неприятный осадок. И теперь ей придется поспешить, если она не хочет, чтобы они опоздали на вечеринку.
Олли, ладони которого небрежно лежали на руле «виллиса», джипа эпохи Второй мировой войны, восстановленного им вместе с отцом, дружелюбно откликнулся:
– Никаких проблем. Послушайте, у меня на сегодняшний вечер нет никаких планов. И я не стал бы отклонять приглашение на крутую вечеринку, если бы таковое поступило, например, в самую последнюю минуту, – откровенно намекнул он.
Линдсей одарила его ехидной улыбкой.
– Можешь забыть об этом. Мне только этого не хватало – показаться там в сопровождении целой свиты. – С нее хватит и сестры с мисс Хони.
– Как, вы отказываете мне? А вдруг я встречу там любовь всей своей жизни? Вдруг там появится женщина моей мечты, которой нужен такой славный парень, как я? – и он метнул на нее умоляющий взгляд.
Со своими огромными карими глазами, по-детски пухлыми губами и взъерошенными волосами, которые безжалостно трепал ветер, задувающий в открытое окно машины, юноша стал еще больше похож на лохматого добродушного пса, выпрашивающего сахарную косточку.
– Мне неприятно сообщать тебе дурные вести, Олли, но Джулии Чайлд[27]27
Джулия Чайлд (1912–2004) – американский шеф-повар французской кухни, телеведущая.
[Закрыть] нет больше с нами, – сказала она, изо всех сил стараясь не улыбнуться. – Кроме того, единственными женщинами на вечеринке будут жены клиентов.
– Ладно, смейтесь надо мной, смейтесь, – тоном оскорбленного человека изрек он, притормаживая перед рытвиной на дороге. – С чего бы это вы воспринимали меня серьезно? Берите пример с остальных. Ведь меня считают булочником, и только.
– Который, к слову сказать, печет самые вкусные булочки в городе.
– Благодарю покорно, но я предпочел бы, чтобы меня прозвали «жеребцом», который печет булочки, – подхватил он. – Моя проблема в том, что я излишне мил. – Он произнес это слово с отвращением, словно выплюнул. – Школа? Девчонки всегда секретничали со мной о парнях, которые им нравились. Насколько я понимаю, девчонкам не нужны милые парни, им нужны те, кто зарос трехдневной щетиной и у кого пресс «кубиками». Ну, вы понимаете, из тех, кто скорее готов вытатуировать имя своей девчонки на бицепсе, чем поддержать с нею умный разговор. У таких в холодильнике нет ничего, кроме пива и столетней засохшей китайской лапши из соседнего ресторанчика, торгующего на вынос.
Линдсей сдержалась и не стала напоминать ему о тех временах, когда он сам был опасно близок к тому, чтобы превратиться в одного из таких парней.
– Если ты пытаешься разжалобить меня, то твои старания напрасны, – заявила она. – К твоему сведению, с тобой все в порядке. Я лично предпочту приятного собеседника обладателю пресса с «кубиками» и трехдневной щетины, причем в любое время дня и ночи. Хотя, пожалуй, ты не станешь принимать мое мнение в расчет, учитывая мой древний возраст.
Олли широко улыбнулся, принимая ее шутку.
– Кстати, мне нравятся пожилые женщины. Возьмем, к примеру, вашу сестру – да в ней клокочет вулкан! Нет, серьезно, глядя на вас, трудно представить, что вы – родственницы. – Он спохватился, и щеки его заалели. – Прошу прощения, я ляпнул, не подумав. Я хотел сказать, что вы совсем не похожи друг на друга. Типа, вы выросли на разных планетах или что-нибудь в этом роде.
– Да, у меня тоже такое чувство, – призналась Линдсей.
– Вы, должно быть, испытали настоящий шок, когда она вот так, ни с того ни с сего, объявилась на пороге магазина.
– Это еще мягко сказано.
– Ну, если вас интересует мое мнение, то она чертовски красива. – Он помолчал, прежде чем поинтересоваться с деланной небрежностью, которой странным образом противоречил жаркий румянец на щеках. – Вы, случайно, не знаете, у нее есть парень?
– Понятия не имею. А почему ты спрашиваешь? – Линдсей ощутила растущую неловкость: разговор принимал нежелательное направление.
– Мне просто любопытно. – Олли умолк на мгновение, а потом тряхнул взлохмаченной, как шкура у дикобраза, головой. – Просто… словом, я хотел бы пригласить ее куда-нибудь. Сколько она пробудет в городе?
– Не знаю – она мне ничего пока не говорила о своих планах. Но, боюсь, ты ошибся адресом. – Не было никакого смысла внушать юноше несбыточные надежды. – Она тебе не пара.
Олли моментально ощетинился.
– Почему вы так говорите?
– Ну, во-первых, она старше – ты знаешь мое мнение по этому поводу.
– Мне двадцать четыре. А сколько вашей сестре?
Линдсей произвела мысленные подсчеты.
– Двадцать девять.
– Всего-то пять лет разницы!
– Я говорю сейчас не только о разнице в возрасте. У нее была нелегкая жизнь, Олли. Она… в общем, она не из тех девчонок, которых ты бы пригласил на выпускной бал. И давай на этом закончим, хорошо? – Ей не хотелось быть несправедливой к своей сестре, но Олли должен знать правду.
Однако разубедить его оказалось не так-то легко.
– Итак, у нее было тяжелое детство. Ну и что? Она не стала от этого плохим человеком.
– Я не говорю, что она плохая. Я всего лишь хочу сказать, что она тебе не подходит.
– Вы имеете в виду, это потому, что она – не такая, как вы? – В его голосе прозвучали незнакомые нотки.
«Олли прав, – подумала она. – Я меряю все на свой аршин, а это нечестно». Откровенно говоря, Линдсей так и не оправилась от шока, обнаружив, что сестра из плоти и крови ничем не напоминает тот идеализированный образ, который она мысленно нарисовала. Она часто представляла, как делится с ней самым сокровенным и обсуждает вещи, интересные им обоим. Вместо той идеальной Керри-Энн к ней явилась совершенно чужая особа, которая, по ее собственному признанию, не помнит, какую книгу читала последний раз, и которой Линдсей могла довериться с таким же успехом, с каким обнаружила бы одинаковый с ней вкус при выборе одежды.
И вновь она ощутила угрызения совести, жалея, что не может быть такой же покладистой, как Олли. Но разве не была и она продуктом воспитания? Первые двенадцать лет своей жизни она просыпалась по утрам с чувством страха, не зная, какие еще испытания готовит ей наступающий день. И разве удивительно, что с возрастом для нее стало очень важно осознавать, что все находится под ее контролем? Что она с трудом заводила друзей – особенно среди людей, которые жили как на вокзале, в суете и беспорядке? Таких людей, как ее бывшая одноклассница Сьюзи Ларсон, которая объявилась совсем недавно. Линдсей с сочувствием выслушала историю о грязном и запутанном бракоразводном процессе, через который пришлось пройти Сьюзи, но не откликнулась на предложение подруги встретиться вновь. Не потому что она осталась равнодушна к истории Сьюзи, а потому что для нее это было равносильно получению подозрительной посылки, в которой могло оказаться взрывное устройство.
В данный момент ей хватало и своих забот. Битва за ее землю была в самом разгаре.
Она взглянула на темнеющий за окном пейзаж, который обнимал ее, как нежные руки отца. Руки, которые долго несли ее сквозь жизненные бури и, если будет на то воля Божья, понесут и дальше. Вечерний туман рассеялся, обнажая полупустынную равнину, по которой кое-где стелился невысокий кустарник, и обветренные, суровые утесы вдали, на фоне которых настоящими страшилищами из сказок представлялись искривленные кипарисы. А внизу лежал океан, поверхность которого сверкала потемневшим серебром и бугрилась длинными валами, стремившимися к берегу.
Это была картина, смотреть на которую она никогда не уставала. Она вспомнила свое удивление и ощущение чуда, когда впервые приехала сюда с родителями и обнаружила, что великолепный океан из сериалов «Спасатели Малибу» и «Беверли-Хиллз» на самом деле живое существо, настроение которого изменчиво, как и здешняя погода. То игривый, то коварный. В любой день спокойные воды под синим небом могли смениться страшным штормом, превращающим эти пологие валы в бешеную круговерть воды, безжалостно обрушивающуюся на прибрежные утесы с такой силой, что воздух над ними дрожал и искрился, пронизанный водяной пылью. У океана был особый голос, который нашептывал ей на ухо свои тайны. Он говорил ей, что нужно быть терпеливой и верить. Что раз он сумел вынести все испытания, то и она тоже сможет.
Впереди виднелся ее дом. Освещенный изнутри, он сиял, как маяк, в сгущающейся темноте. По сравнению с другими прибрежными зданиями этого района он выглядел очень скромным, небольшой и приземистый, выстроенный из цельных стволов кедра, с крытой дранкой крышей и обшивкой, под действием морской соли отливавшей мягким цветом благородного серебра, в тон траве, покрывавшей окрестные склоны. Он явно нуждался в ремонте. Крыша просела, доски переднего и заднего крыльца проела сухая гниль, а в кровле недоставало дранок. Но этот дом даже в таком состоянии она не променяла бы на роскошный особняк.
– Ты просто прелесть, и я – твоя должница, – поблагодарила она Олли, затормозившего у подъездной дорожки.
Когда она вылезла из «виллиса», к ней на негнущихся от артрита лапах захромал ее старенький седой лабрадор Честер – сокращенно от «мистер Рочестер», – и она наклонилась, чтобы почесать его за ушами.
Отъезжая, Олли высунулся из окна.
– Желаю вам хорошо повеселиться на вечеринке!
Вечеринка. При мысли о ней у Линдсей вновь упало сердце.
Войдя в дом, она обнаружила Керри-Энн полностью готовой к «выходу в свет». Волосы сестры были пышно взбиты и закреплены муссом, на веки она нанесла синие тени с блестками, а губы подкрасила блеском. Она переоделась в белые джинсы с низкой талией, такие облегающие, что они казались нарисованными белой краской у нее на ногах, и столь же тесную розовую футболку с глубоким круглым вырезом. Поперек груди у нее тянулась сверкающая россыпь металлических заклепок, складывающихся в слово «милашка». Сапожки на высоком каблуке, в которых Керри-Энн приехала, она сменила на яркие босоножки на огромной платформе.
Сейчас она была точь-в-точь их мать.
– И в этом ты собралась идти на вечеринку? – с явным неудовольствием поинтересовалась Линдсей.
Керри-Энн, сидевшая на диване с рыжим котом по кличке Фагин, уютно свернувшимся у нее на коленях, оторвалась от журнала, который небрежно перелистывала, и недоуменно уставилась на нее.
– Что-то не так?
– Нет, все в порядке, – солгала Линдсей.
Сестра прищурилась.
– Я могу переодеться, если хочешь, – предложила она, но без особого энтузиазма.
– У нас уже нет времени. Пора выходить, мы и так опаздываем. – Линдсей бросила взгляд на часы. – А где мисс Хони?
Пропустив ее вопрос мимо ушей, сестра, в свою очередь, осведомилась:
– А разве ты не будешь переодеваться?
– Наброшу что-нибудь и через минуту буду готова.
Керри-Энн разглядывала ее с таким же сомнением во взоре, что и сама Линдсей несколько минут назад, словно прикидывая, в какой же наряд можно успеть облачиться за столь короткое время. Но, в отличие от Линдсей, она явно предпочла оставить свои комментарии при себе.
– Конечно. Тебе виднее. – Она равнодушно пожала плечами и вернулась к своему журналу.
А взгляд Линдсей остановился на старом надколотом блюдечке, стоявшем на кофейном столике. В нем лежали несколько испачканных губной помадой сигаретных окурков. Керри-Энн заметила, куда она смотрит, и с вызовом бросила:
– Не беспокойся. Я курила снаружи.
– Я тебя ни в чем не обвиняю, – отозвалась Линдсей, но голос выдавал ее недовольство.
Керри-Энн отложила в сторону журнал и томно встала с дивана, сбросив с колен Фагина, который поспешил присоединиться к своей сестре Эстелле, игравшей с щепкой для розжига возле камина.
– Послушай, а ведь ты не шутила, когда говорила, что это – забытое Богом местечко, – произнесла Керри-Энн, цокая высоченной платформой, – она подошла к окну, чтобы выглянуть наружу. Повернувшись к Линдсей, она полюбопытствовала: – Тебе здесь никогда не бывает одиноко, а?
– Это мне и нравится, – ответила Линдсей.
– Смешно, но я бы никогда не подумала, что ты предпочитаешь уединение.
– Потому что я целыми днями нахожусь в окружении людей? – улыбнулась Линдсей. – Именно поэтому мне так нужны мир и покой, когда я возвращаюсь домой.
Некоторое время Керри-Энн обдумывала ее слова, а потом кивнула.
– Да, понимаю. Вроде того, как я работала в «Хутерс»[28]28
«Хутерс» (Hooters) – сеть закусочных в Америке, знаменитая тем, что там работают очень красивые официантки.
[Закрыть]. Последнее, что мне было нужно, – это чтобы какой-нибудь придурок приставал ко мне после того дерьма, которое я вынуждена была терпеть в течение смены.
Линдсей не вполне уловила аналогию, но тем не менее согласилась:
– Именно так.
– Зато здесь очень уютно.
Линдсей проследила за взглядом сестры и как будто заново увидела комнату – глазами Керри-Энн. С тех пор как она жила здесь со своими родителями, мало что изменилось. Та же самая «вагонка» на стенах; истертые доски пола под ногами, на котором там и сям были разбросаны коврики, сделанные из полосок ткани, продернутых сквозь холст; светильники в стиле «искусство и ремёсла»[29]29
Это направление в искусстве зародилось в конце XIX века в США и Британии. Его сторонники ратовали за ручной труд и использование местных материалов, идеализируя ремесленника, испытывающего гордость за дело рук своих.
[Закрыть] и, наконец, разнокалиберная мебель. Взгляд ее задержался на встроенных полках по обе стороны от камина. Одну стену занимали книги и старые виниловые пластинки Арлен – главным образом, оперные арии, – а другая была отведена под коллекцию окаменелостей и минералов Теда. В углу, рядом с камином, приткнулся медицинский стеклянный шкафчик, в котором хранились камешки и окаменелые кости меньшего размера. Единственным, что ее родители любили не меньше музыки и природы, были «блошиные рынки». Дом был битком набит сокровищами, которые они натаскали сюда за долгие годы, тогда как вклад Линдсей ограничивался новой проводкой, кое-какими бытовыми приборами и сантехникой.
Керри-Энн подошла к стереосистеме и начала перебирать коллекцию компакт-дисков, собранную Линдсей.
– Значит, ты предпочитаешь классический рок? Круто. Хотя, должна признаться, как-то не представляю тебя слушающей «Степпенволф»[30]30
«Степпенволф» – американская рок-группа, образованная в 1967 г. в Лос-Анджелесе и исполнявшая блюз-рок с элементами хард-рока и психоделики.
[Закрыть]. Но, как говорится, не суди о содержимом по его обертке. – И сестра уставилась на Линдсей с таким видом, словно увидела в книге фразу, значение которой не понимала.
Линдсей слабо улыбнулась и ответила:
– Больше всего на свете я люблю книги и музыку. – Она бы страшно сконфузилась, если бы ее сестра или кто-либо посторонний видел ее в те минуты, когда она врубала музыку и отрывалась по полной, иногда даже отплясывала в нижнем белье. Единственным человеком, кто видел все это непотребство собственными глазами, была мисс Хони, но и она в былые годы не считала зазорным составить компанию Линдсей в танцах в таком же скудном одеянии. – Ты не стесняйся. Не знаю, какую музыку ты слушаешь, но здесь у нас полный набор – от Паваротти до «U2»[31]31
«U2» – знаменитая ирландская рок-группа.
[Закрыть].
– Кто такой Паваротти?
Линдсей изо всех сил постаралась не выдать своего изумления. Кто же не слышал о ныне покойном великом Лучано Паваротти? Но она ограничилась тем, что ответила:
– Да так, один оперный певец.
После этого она поспешила к себе, чтобы переодеться. Вернувшись в гостиную через несколько минут, она застала Керри-Энн и мисс Хони поджидающими ее у дверей. Пожилая женщина предстала во всем своем вечернем великолепии: кружевная блузка с длинными рукавами бледно-розового оттенка, в тон помаде, и пышная юбка из тафты изумруднозеленого цвета, которая негромко зашуршала, когда мисс Хони покрутилась на месте, чтобы продемонстрировать свой наряд. Довершали картину эрзац-бриллиантовое ожерелье и приобретенные через Интернет сережки. Единственной уступкой возрасту стали скромные туфли-лодочки на низком каблуке. Проведя на ногах весь день, она не собиралась и дальше ковылять на шпильках, сообщила им мисс Хони.
Линдсей ощутила себя старой девой в своем черном вечернем платье и жемчугах.
– Кто-кто, а уж вы точно знаете, как подать себя, – сказала она, с улыбкой глядя на неподражаемую мисс Хони.
– На нас никто не обратит внимания, можешь не сомневаться, – успокоила ее Керри-Энн.
Линдсей от всей души надеялась, что так оно и будет. Ей не нравилось быть в центре внимания, а что касается ее сестры… словом, лучше бы она держалась в тени.
Вскоре они уже ехали по тянущейся вдоль побережья автостраде номер 1 во взятом напрокат «хюндае» Керри-Энн. Пасифика располагалась всего в двадцати минутах езды от Лагуны Голубой Луны, но в каком-то смысле это был уже совершенно другой мир. Это место находилось достаточно близко от города, чтобы привлечь желающих жить в пригороде, посему его населяли преимущественно сливки общества, тогда как в Лагуне Голубой Луны обитали, в основном, представители рабочего класса. Казалось, каждый дюйм прибрежной полосы был использован при строительстве дорогих зданий, наподобие недавно возведенной многоэтажки, в которой жил Грант.
Когда она показалась впереди, Линдсей приступила к знакомому ритуалу: она мысленно стала перечислять все причины, по которым не может переселиться к своему приятелю. Во-первых, ни о каком уединении здесь и речи не может быть. У всех городских домов была плоская крыша, так что Грант мог видеть не только гавань, но и своих ближайших соседей, которые предпочитали загорать нагишом. Во-вторых, здесь слишком шумно. Лежать без сна по ночам, вслушиваясь в звуки разудалого веселья, долетающие со стоящих на якоре яхт, – далеко не то же самое, что засыпать под убаюкивающий рокот прибоя. В-третьих, наконец, здесь негде поставить машину – сестра в третий раз объезжала парковочную площадку в поисках свободного места.
Не успела она придумать четвертую причину, как они уже оказались возле самых дверей, которые распахнул перед ними улыбающийся Грант. Он нежно поцеловал Линдсей в губы, прошептав ей на ухо:
– М-м, как от тебя вкусно пахнет! Так бы и съел, – а потом поприветствовал мисс Хони, клюнув ее в щеку. – А вы, должно быть, знаменитая Керри-Энн, – сказал он, поворачиваясь к сестре Линдсей с широкой приветливой улыбкой. – Позвольте представиться – Грант Холбек. Счастлив наконец-то познакомиться с вами. Не могу передать, каким сюрпризом стали для меня хорошие новости, которые сообщила мне Линдсей. Мы уже начали отчаиваться, полагая, что так и не сможем разыскать вас.
«Говори за себя», – подумала Линдсей. Но раздражение быстро уступило место удовольствию, которое она испытала при виде его. Грант выглядел чертовски привлекательным в своем льняном спортивном пиджаке и рубашке с открытым воротом. Его лицо покрывал легкий загар, появившийся после вчерашней прогулки на яхте, а синие глаза весело поблескивали.
– И я рада встрече с вами, – пробормотала Керри-Энн, пожимая ему руку. Она нервно оглянулась на изысканные, современные здания, которые высились вокруг, разительно отличаясь от хижины Линдсей.
– Я польщен тем, что вы решили почтить меня своим присутствием, – сказал он, принимая у нее жакет. – Думаю, вам с сестрой понадобится время, чтобы наверстать упущенное.
«Мы бы занимались этим прямо сейчас, если бы не твоя вечеринка», – произнесла про себя Линдсей.
Керри-Энн взглянула на сестру и с некоторым вызовом заявила:
– Я не пропустила бы вашу вечеринку ни за что на свете.
– Что же мы стоим на пороге? Заходите, вся банда уже в сборе, – и он пригласил их в гостиную с куполообразным потолком, в которой уже находилось около дюжины гостей. Они сидели с бокалами в руках на сверкающих хромированными деталями кожаных диванчиках и стульях или стояли у камина, лениво пробуя передаваемые по кругу легкие закуски. – Что я могу предложить вам выпить? Белое вино, шампанское?
– Можете налить мне немножко пузырьков, – отозвалась мисс Хони.
– И мне того же, – сказала Линдсей.
– А диетическая «пепси-кола» у вас есть? – поинтересовалась Керри-Энн.
Не успел Грант отойти к импровизированному бару, как Линдсей заметила худощавого и невысокого, сутулого мужчину с глубоко посаженными карими глазами и намечающейся лысиной, который направлялся к ним. Это был ее адвокат Дуайт Тиббет. Он поздоровался с Линдсей и мисс Хони, и она представила его своей сестре. Обменявшись с ней краткими, подобающими случаю приветствиями, он сразу же приступил к делу.
– Послушайте, – начал он, склоняясь к ее уху, и его напористость, как всегда, привела ее в смятение, – сегодня я разговаривал с профессором Левером по поводу геологических изысканий, которые он проводил на аналогичной площадке в Вайрике, и…
Его прервал Грант, подошедший к ним с бокалами в руках.
– Ты опять о делах, Тиббет? Сделай перерыв хотя бы на сегодняшний вечер, тебе это пойдет на пользу, – посоветовал он, по-приятельски хлопнув старого друга по спине.
Дуайт ответил ему вымученной улыбкой. Пожалуй, коллег Гранта приводила в бешенство та кажущаяся легкость, с какой он одерживал свои победы. Он вкалывал ничуть не меньше остальных, но в суде всегда выглядел расслабленно-вальяжным, словно только что вернулся с фешенебельного курорта. Линдсей вспомнила те несколько случаев, когда она видела Гранта за работой, тогда он буквально кормил с рук судью и присяжных.
Грант увел мисс Хони и Керри-Энн, чтобы познакомить их с другими гостями, оставив Линдсей и Дуайта заканчивать разговор. Адвокату Линдсей удалось остановить дальнейшее наступление будущего курорта до того момента, когда будет проведено исследование его влияния на окружающую среду, и сейчас он собирал команду первоклассных экспертов. Они обсудили достоинства и недостатки некоторых кандидатур биологов и геологов, в то время как Линдсей грызло беспокойство – она боялась представить, в какую сумму все эти усилия выльются.
Когда она вновь обвела взглядом гостиную, мисс Хони уже собрала вокруг себя нескольких мужчин, самый юный из которых был лет на сорок моложе ее. У стены напротив Керри-Энн сидела на диване с элегантно одетой женщиной, в которой Линдсей узнала Аманду Ньюсом, супругу партнера Гранта Поля. Аманда явно пыталась разговорить Керри-Энн, но, судя по всему, та не очень-то поддавалась ее обаянию. На лице Керри-Энн застыло выражение девочки-подростка, вынужденной поддерживать разговор с родителями своей подруги. Линдсей стала пробираться сквозь толпу, чтобы спасти обеих, но тут Грант пригласил всех к столу.