Текст книги "Две сестры"

Автор книги: Эйлин Гудж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

Мисс Хони растянула губы в безжизненной улыбке, а глаза ее под подведенными синим веками смотрели на него с холодностью арктического льда.

– Благодарю за приглашение, но я – пас. Кому-то же надо заниматься настоящей работой. – С этими словами она резко развернулась и направилась в другой конец магазина.

Когда Линдсей вошла в раздевалку в задней части магазина, чтобы взять свой жакет, мисс Хони поспешила ей на перехват.

– Ты уверена, что знаешь, что делаешь? Видишь ли, сладкая моя, я должна предупредить тебя, что я не просто чую неладное. Он заманит тебя в ловушку и уйдет оттуда с куском сыра в зубах. – Линдсей видела, что пожилая женщина обеспокоена, и понимала, что у той есть для этого основания.

– Что же, будем надеяться, что он подавится им, – с напускной храбростью отозвалась Линдсей. – Вы справитесь тут одна до моего возвращения?

– Безусловно, – заверила ее мисс Хони. – Кроме того, твоя сестра поможет мне, если я увижу, что зашиваюсь.

Линдсей заколебалась, вспомнив случившийся утром инцидент с Леоной Венейбл, школьной учительницей на пенсии, которая похвалялась тем, что читает одну лишь классику. Леону изрядно позабавил тот факт, что Керри-Энн не знает, кто такая Жорж Санд. И хотя в глубине души Линдсей считала Леону худшей разновидностью литературного сноба и понимала, что ошибку, допущенную Керри-Энн, может совершить любой, и для этого не обязательно быть неграмотным простофилей, стоило ли рисковать, допуская повторение этой оплошности с другими клиентами? Или, хуже того, скандала, как тот, что случился вчера вечером? – Полагаю, что один раз можно на это пойти, – с неохотой согласилась она, вновь осознав, что в самом скором времени ей предстоит принять решение относительно Керри-Энн.

Мисс Хони помогла Линдсей надеть жакет.

– Не волнуйся – мы чудесно справимся. А ты ступай и скажи мистеру Крысе, куда он может засунуть свой сыр.

* * *

Ближайшая кофейня с названием «Трудовые будни» работала, главным образом, на вынос, и присесть там можно было только у стойки, поэтому Линдсей предложила пройтись до кондитерской, что располагалась чуть ниже по улице, и там Ллойд Хейвуд заказал себе кофе и сэндвич с ростбифом, а Линдсей ограничилась диетической «пепси». Когда им принесли заказ, она стала смотреть, как он с наслаждением впивается зубами в свой сэндвич – с таким видом, словно и не было у него никаких забот и тревог, а они, как старые друзья, заглянули сюда лишь затем, чтобы перекусить, и ощутила невольное восхищение. Как он может излучать столь непоколебимую самоуверенность, зная, что ставки запредельно высоки? Линдсей обратила внимание и на «ролекс» в корпусе из нержавеющей стали у него на запястье – дорогие, но не вызывающе роскошные часы, которые вполне подходят человеку, не стремящемуся выставить свое богатство напоказ, – и подумала: «Как раз в его стиле». Ллойд Хейвуд мог ограбить вас до нитки и не выглядеть при этом жадным сукиным сыном, которым он, конечно же, являлся.

– Очень вкусно. Хрен придает мясу необыкновенный вкус, – заявил он, промокая уголки губ салфеткой. – Пожалуй, стоит порекомендовать это место моим коллегам. – Он улыбнулся ей через разделяющий их стол, покрытый клетчатой скатертью, словно это было невинное замечание, а не зловещее напоминание о том, что он и его люди останутся в этом месте, чтобы в обозримом будущем превратить ее жизнь в ад. – Вы часто здесь бываете?

– Не так часто, как мне того хотелось бы, – ответила Линдсей и сделала крохотный глоток «пепси», которая была бессильна унять нервные спазмы у нее в животе. – Обычно я беру с собой бутерброды из дому, которые и ем на работе.

Глаза его озорно блеснули – очевидно, он прекрасно понимал ее.

– Знаете поговорку: «Когда вы работаете на себя, то вместо босса у вас погонщик рабов»? Боюсь, это в самом деле так. – Он медленно покачал головой и печально улыбнулся, а потом потянулся за своей чашкой кофе. – Послушайте совета старика, моя дорогая, – надо учиться получать от жизни удовольствие. Она проходит слишком быстро.

– Боюсь, что для некоторых из нас это не так-то просто, – сухо ответила она.

– Ерунда, – возразил он тем же самым добродушным тоном. Он подул на свой кофе, прежде чем сделать осторожный глоток. – Исследования показывают, что у работников, которые отдыхают больше и делают частые перерывы, производительность труда намного выше, чем у тех, кто не следует этому правилу. Выходит, то, что вам представляется тяжелой и вдохновенной работой, на самом деле – лишь сокращение доходов и снижение отдачи. Вот почему я уделяю столько времени отдыху. Кстати, я предпочитаю гольф. А вы?

– Нет, я совсем не играю в него. И учиться не намерена. – В голосе ее прозвучали нетерпеливые нотки. – Так о чем вы хотели поговорить со мной, мистер Хейвуд?

Он снова откусил от своего сэндвича и принялся неторопливо жевать, с некоторой растерянностью глядя на нее.

– Хорошо, перейдем к делу, раз вы настаиваете, – проговорил он наконец. – У меня есть для вас предложение.

– Я уже неоднократно говорила вам, что моя собственность не продается.

– Да, вы дали это понять совершенно недвусмысленно, и я пришел не для того, чтобы стегать дохлую лошадь. У меня на уме нечто более интересное – и, надеюсь, привлекательное. – Глаза его вновь озорно блеснули, как у Деда Мороза, обещающего неслыханные подарки на Рождество.

– Что вы имеете в виду? – с опаской поинтересовалась она.

– Переходите работать ко мне.

Линдсей едва не упала со стула.

– Вы, должно быть, шутите.

– Прошу вас, выслушайте меня, – сказал он, выставив руку ладонью вперед, словно пытаясь этим снять все ее возражения еще до того, как они последуют. – Я предлагаю следующее. Мы перенесем ваш книжный магазин на территорию нашего курорта после того, как он будет построен. Вы продолжите управлять им так, как считаете нужным, – мы не станем вмешиваться. Единственная разница заключается в том, что вам больше не надо будет беспокоиться о накладных расходах, и вы будете получать приличную зарплату. Я также предоставлю вам помещение для жилья. А вы взамен продадите мне свой участок. За который, – быстро добавил он, вновь не дав ей раскрыть рта, – я готов предложить кругленькую сумму. – Он одарил ее обворожительной улыбкой. – Ну, что скажете, дорогая? Это ведь решит вашу дилемму, не так ли?

Линдсей не знала, что ответить. На первый взгляд все выглядело разумно и даже привлекательно: безупречное решение всех ее финансовых проблем. У нее по-прежнему будет свое дело и крыша над головой, да еще и приличный доход в придачу, так что она сможет и дальше заниматься любимым делом, не терзаясь опасениями. Плюс ко всему у нее даже появятся свободные деньги от продажи земли, которые она сможет во что-нибудь вложить. Единственный недостаток – но очень большой – заключался в том, что она лишится своего уединения, безмятежного спокойствия, царившего в ее райском уголке. Больше не будет ранних пробежек вдоль скал, когда компанию ей составлял лишь ее пес; ей придется примириться с гольф-мобилями, снующими взад и вперед, и любопытными туристами. Там, где сейчас растут полевые цветы и трава, появятся ровно подстриженные зеленые газоны. И вместо серенады прибоя и шума ветра, налетающего с океана, она будет слушать треск газонокосилок, щелчки ударов по мячам для гольфа и глухое шлепанье теннисных мячей.

Но самое главное, она окажется целиком и полностью во власти этого человека.

Все это лишь иллюзия, поняла она. Хитрая уловка, придуманная для того, чтобы заманить ее в ловушку. Каждое утро, просыпаясь, она по-прежнему будет видеть знакомый пейзаж, но он станет другим – искусной имитацией природы в духе Ральфа Лорена[40]40
  Ральф Лорен – знаменитый американский модельер и бизнесмен.


[Закрыть]. А книжное кафе? Посещать его станут исключительно постояльцы отеля, туристы, с которыми она не будет успевать заводить дружеские отношения. Большинство местных жителей, без сомнения, перестанут заглядывать к ней; их отпугнет местонахождение магазина и богатые клиенты. А самое главное то, что она попадет в полную зависимость от корпоративных маневров и манипуляций, какими бы обещаниями ни прельщал ее сейчас мистер Хейвуд.

Линдсей даже пожалела, что рядом нет сестры, которая, не стесняясь в выражениях, высказала бы этому человеку все, что думает о его предложении. Вместо этого она ответила вежливо, но твердо:

– Предложение очень заманчивое, но я вынуждена отклонить его.

Его лазерный взгляд не дрогнул.

– Быть может, вы все же обдумаете его?

– Какой в этом смысл? Я все равно не изменю своего решения.

Его улыбка увяла.

– Должен заметить, что вы совершаете большую ошибку.

– Может быть и так, но это будет моя ошибка.

– За которую вы очень дорого заплатите, – предостерег он ее. – Потому что этот курорт будет построен, уверяю вас, – это лишь вопрос времени. Разумеется, при реализации проекта подобного масштаба всегда возникает множество препятствий, но я не был бы тем, кем являюсь сейчас, если бы уступал требованиям каждого мелкого чиновника, размахивающего постановлениями муниципалитета, или местного жителя, упирающегося рогами и не желающего видеть дальше собственного носа. – Он помолчал, оттолкнув от себя пустую тарелку и потянувшись за чеком. – А теперь позвольте напомнить вам на прощание одну вещь: Панамский канал.

Линдсей нахмурилась.

– При чем здесь Панамский канал?

– Подумайте о грандиозности этого предприятия, – продолжал он, словно не слыша ее, – о том, сколь впечатляюще оно даже по нынешним меркам. Подумайте о том, во что обошлось его строительство – и не только в смысле человеческих ресурсов. Подумайте о чрезвычайно сложных переговорах, о торжестве инженерной мысли. И это не говоря уже о враждебном окружении, невыносимой жаре, москитах и постоянной угрозе эпидемических заболеваний. А потом спросите себя вот о чем. – Он подался вперед, и взгляды их встретились. – Если оказалось возможным осуществить столь невероятный проект, несмотря на колоссальные препятствия, то что может помешать мне построить всего лишь очередной курорт?

Линдсей вдруг поняла, что проиграла. Разумеется, он был прав. Что она такое для этого человека, как не мелкое недоразумение? Жалкий москит, если воспользоваться его собственным выражением, которого он непременно раздавит. Разве такие люди, как Ллойд Хейвуд, не добиваются в конце концов всего, чего хотят?

* * *

Линдсей настолько пала духом, что, вернувшись на работу, никак не могла сосредоточиться на том, что делает. Она улыбалась клиентам дежурной улыбкой, словно приклеенной к лицу, автоматически выполняя то, что от нее требовалось, пока – благодарение Богу – не подошло время закрывать магазин. Когда она запирала кассовый аппарат, а потом и двери, то поймала на себе напряженный взгляд Керри-Энн, который вновь напомнил ей еще об одной неприятной обязанности. Она собиралась сообщить своей сестре, что та не может переехать к ним. Это решение Линдсей приняла, возвращаясь после встречи с Хейвудом. И дело даже не в том, что они с сестрой оказались полными противоположностями, отчего скандалы и ссоры были бы неминуемы, как это случилось прошлой ночью, и не в том, что Керри-Энн волочила за собой такой багаж, который поместится не во всякий реактивный лайнер. Как могла Линдсей помочь сестре наладить ее жизнь, если не могла разобраться со своей собственной?

Как только они втроем вернулись домой, Линдсей исчезла в ванной, чтобы понежиться в горячей воде с минеральными солями. Когда же она наконец вышла оттуда, завернувшись в теплый махровый халат, в воздухе витали соблазнительные ароматы, расползающиеся из кухни. До сих пор ей было не до того, чтобы побеспокоиться об ужине, поэтому, просунув голову в дверь кухни, она вздохнула с облегчением, обнаружив Керри-Энн у плиты – та что-то жарила, – в то время как мисс Хони нарезала зелень для салата.

– Я нашла у тебя в холодильнике рубленые бифштексы, – заискивающим тоном произнесла Керри-Энн, прекрасно понимая, что ступает по тонкому льду, и оглянулась на нее. – Надеюсь, ты ничего не имеешь против сэндвичей с говядиной?

– Нет, конечно. – На самом деле Линдсей настолько устала и вымоталась, что ей было все равно, что она будет есть и будет ли есть вообще.

Оставив сестру и мисс Хони заканчивать приготовление ужина, она пошла к себе, чтобы переодеться. Вернувшись, она обнаружила накрытый стол, на котором в баночке из-под варенья стоял букетик полевых цветов.

– Быть может, прочтем молитву перед едой? – предложила мисс Хони, когда они расселись по своим местам.

Линдсей с удивлением взглянула на нее. Вдвоем они никогда не читали благодарственные молитвы. Но потом она решила, что таким образом мисс Хони хочет торжественно отметить их первый совместный семейный ужин. Линдсей вновь ощутила угрызения совести, вспомнив о той неблаговидной роли, которую ей предстояло сыграть.

– Святой Боже, благослови пищу, которую мы собираемся съесть, – начала мисс Хони, склонив голову и сложив руки перед грудью в молитвенном жесте. – Благодарю тебя за то, что ты вернул домой мою дорогую девочку. Настоящее счастье то, что она вновь с нами, под одной крышей, спустя столько времени. – Линдсей заметила, что в глазах пожилой женщины блеснули слезы. – Прими мою благодарность и за то, что ты воссоединил эту бедную семью и свел двух сестер вместе как раз тогда, когда я уже начала думать, что не доживу до этого дня. Аминь.

Линдсей показалось, что вилка, когда она поднесла ее ко рту, весит целую тонну.

Они ели молча. Керри-Энн, словно чувствуя ее настроение, то и дело бросала на нее тревожные взгляды. Если бы не мисс Хони, которая стремилась вовлечь их в общий разговор своими беззаботными и веселыми репликами, Линдсей с сестрой можно было бы принять за совершенно чужих и незнакомых людей, случайно оказавшихся в соседних креслах в самолете. Когда с ужином было покончено, Керри-Энн вскочила и принялась убирать со стола, не дав Линдсей возможности помочь ей. Линдсей понимала, что сестра изо всех сил старается быть полезной в надежде, что она позволит ей остаться, и терзавшее ее чувство вины оттого, что она намеревалась сделать, лишь усилилось.

Линдсей убирала остатки ужина в холодильник, собираясь с силами для предстоящего неприятного разговора, когда раздавшийся за спиной громкий лязг заставил ее обернуться. Керри-Энн стояла у раковины, с отчаянием глядя на тарелку, разбившуюся на мелкие кусочки, которые разлетелись по полу во все стороны.

– Прости меня, – пролепетала она, встретившись взглядом с Линдсей. Она выглядела испуганной и потрясенной. – Она… она просто выскользнула у меня из рук.

– Не волнуйся, милочка. Такое может случиться с кем угодно. – Мисс Хони уже спешила ей на выручку с веником и совком в руках.

– Но это случилось не с кем-то другим, – голос у Керри-Энн поднялся и зазвенел, напряжение прошедших дней отразилось на ее лице. – Это случилось со мной – очередной облом. Разве не об этом вы думаете? – Ее синие глаза впились в Линдсей.

– Нет, конечно же нет. Это вышло случайно, – поспешила уверить ее Линдсей, но собственные слова показались ей неискренними.

А перед ее внутренним взором вдруг всплыл разбитый ангел из филигранного стекла с витой нитью, лежащий у ног маленькой испуганной девочки.

– Ну что ж, тогда я склонна к случайностям, – тем же самым уничижительным тоном продолжала Керри-Энн, стоя перед Линдсей. Лицо у нее раскраснелось, с рук капала мыльная пена. – В конце концов, я и здесь оказалась чисто случайно. Но эта случайность угрожает превратиться в закономерную катастрофу, тебе не кажется? Не поэтому ли ты не спешишь принять меня с распростертыми объятиями?

– Что за ерунду ты несешь? Мы – семья. Почему это мы не должны быть рады тебе? – Мисс Хони выпрямилась, перестав подметать осколки. – Разве не так, сладкая моя? – обернулась она к Линдсей, не выпуская веник из рук.

А Линдсей, растерявшись, никак не могла найти нужных слов.

– Конечно, – запинаясь, проговорила она. – Ты – всегда желанная гостья в нашем доме. – Ну, вот она и высказалась прямо и откровенно, подчеркнув слово «гостья».

– Но не тогда, когда мне нужна помощь? – Керри-Энн явно желала расставить все точки над «i». – Ты ведь это хочешь сказать?

– Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? – пожелала узнать мисс Хони, уперев руки в бока.

Линдсей поняла, что сейчас не к чему ходить вокруг да около.

– Керри-Энн нужно где-то жить, и она спросила, не может ли переселиться к нам, – пояснила она мисс Хони, не сводя глаз с сестры.

– Только до тех пор, пока я не верну себе свою малышку, – поспешила уточнить Керри-Энн.

– Свою… у тебя есть дочь? – Мисс Хони повернулась к Керри-Энн, и на лице ее отразилось невероятное изумление.

Керри-Энн молча кивнула в ответ. В глазах у нее светилась глубокая, невысказанная боль, пока она излагала пожилой женщине сокращенный вариант истории, которую рассказала Линдсей прошлой ночью. Завершив свое повествование, она посмотрела сестре прямо в глаза, расправив плечи и гордо задрав подбородок, отчего стала похожа на маленькую девочку из их детства. Так она вела себя всегда, когда Линдсей пыталась заставить Керри-Энн слушаться ее, а та упрямо отказывалась. В ее взгляде вызов странным образом сочетался с мольбой. Казалось, глаза ее говорили: «Или помоги мне, или избавь меня от унижения».

И Линдсей поняла, что не может поступить так, как намеревалась. Оказывается, решение она приняла умом, а не сердцем. И какими бы недостатками не обладала Керри-Энн, она по-прежнему оставалась ее сестрой. «Я отвечаю за нее», – вновь подумала она, как в те времена, когда Керри-Энн была еще совсем маленькой. И хотя ее охватили дурные предчувствия, зловещие и назойливые, как стая ворон, она надела на лицо улыбку и сказала:

– Здесь твой дом. Можешь жить с нами столько, сколько захочешь.

* * *

В последующие дни у нее было множество поводов пожалеть о своем малодушии. Нельзя сказать, что сестра не старалась, просто слишком часто ее усилия были тщетны.

– Не все такие правильные, как ты, – заявила ей однажды Керри-Энн, после того как Линдсей сделала ей замечание, когда она бросила влажное полотенце на полу в ванной – в который уже раз.

Керри-Энн обвинила сестру в том, что та не помнит, сколько раз за ней приходилось вешать на крючки полотенце или одежду, которая частенько оказывалась разбросанной по ковру. Керри-Энн, похоже, не понимала, что дело не в том, чтобы проявлять внимание и уважение в некоторых случаях, – нужно вести себя так постоянно, не задумываясь.

Взять, к примеру, курение. По большей части Керри-Энн соблюдала договоренность и курила на улице, но несколько раз Линдсей возвращалась домой с утренней пробежки, и ее встречал красноречивый запах сигаретного дыма. Всякий раз она принималась укорять Керри-Энн, которая с глуповатозастенчивым видом признавалась в том, что ей было лень выйти наружу. А один раз она даже обвинила погоду, заявив:

– Ты что же, думаешь, что я должна была выйти под проливной дождь?

– Мне решительно все равно, где ты это будешь делать, – вспылила Линдсей, даже не стараясь скрыть раздражение, – лишь бы ты не провоняла весь мой дом.

Но стоило ей только пожалеть о своем решении позволить Керри-Энн остаться, она вспоминала о мисс Хони. Разве она смогла бы посмотреть пожилой женщине в глаза, если бы отказала сестре от дома? К тому же Керри-Энн стремилась быть ей полезной в книжном кафе, где, как они договорились, она будет помогать Линдсей до тех пор, пока не найдет себе оплачиваемую работу. Хотя, как подозревала Линдсей, этим решением она была обязана главным образом тому, что сдружилась с Олли, у которого был талант заставлять людей проявлять свои лучшие качества. Опять же, Керри-Энн недурно готовила. Так что Линдсей, по крайней мере, могла утешиться тем, что по возвращении домой ее ждал приличный ужин, хотя это означало и то, что раковина была завалена грязными кастрюлями и сковородками.

Через неделю после того, как Керри-Энн официально перебралась к ним – вместе с несколькими картонными коробками, доставленными с ее прежнего места жительства, – Грант позвонил Линдсей на работу и пригласил ее поужинать с ним вечером.

– Я развлекаю парочку клиентов из города, – сообщил он. – И было бы здорово, если бы мы поужинали вчетвером.

– Звучит соблазнительно, – соврала она. Они с Грантом не виделись с той самой злополучной вечеринки, но ужин с клиентами как-то не соответствовал ее представлениям о романтической встрече. – Увы, я вынуждена отказаться. Сегодня вечером мы проводим очередное заседание книжного клуба, на котором я председательствую. – Это, во всяком случае, ложью не было. – У мисс Хони свидание с ее новым поклонником, баскетбольным тренером на пенсии, которого она встретила на каких-то литературных чтениях, посвященных сбору средств, и я не могу оставить сестру одну на хозяйстве.

– Как она, кстати, поживает? – осторожно поинтересовался Грант.

Линдсей, сидя за столом в своей каморке, бросила взгляд на дверь, чтобы убедиться в том, что она закрыта, и только после этого откровенно ответила:

– Прекрасно, когда ведет себя подобающим образом, и совсем не так прекрасно все остальное время. – Она вздохнула. – Иногда она напоминает мне своевольного подростка в «трудном» возрасте. И не только потому, что частенько забывает убирать за собой. Она просто не думает. Сегодня утром я уже в третий раз за неделю была вынуждена принимать холодный душ, потому что она израсходовала всю горячую воду. Из-за нее я и на себя не похожа – все время ворчу, в общем, превратилась в старую клячу.

– Это что, предостережение? – со смешком полюбопытствовал он. Грант не оставлял попыток уговорить ее переселиться к нему и пользовался любой возможностью напомнить ей об этом.

Оставив его шпильку без внимания, Линдсей продолжила:

– Самое же плохое заключается в том, что мы с сестрой – полные противоположности, вроде воды и масла, которые, как известно, не смешиваются.

– Да, но зато из масла и уксуса получается заправка для салата.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что иногда противоположности дополняют друг друга.

– Поживем – увидим. А пока я только то и делаю, что пытаюсь не сорваться и приучить ее к порядку. – Линдсей вновь вздохнула и водрузила локти на стол, заваленный бумагами, большая часть которых представляла собой неоплаченные чеки и счета. Подавшись вперед, она прижала трубку к уху одной рукой, положив подбородок на ладонь другой. – Я не могу винить во всем только ее одну. А тут еще это проклятое разбирательство. Из-за него я чувствую себя как на пороховой бочке и готова взорваться в любой момент.

– А что там происходит? – спросил он, и нотки беспокойства в его голосе согрели ей сердце, прогоняя неприятные мысли о том, что его совершенно не интересует судебная тяжба, в которой она оказалась замешана.

Минуло уже несколько дней с того времени, как они разговаривали в последний раз, и она принялась посвящать его в последние новости.

– Совет окружных административных уполномоченных проголосовал два против одного в поддержку проекта, предложенного компанией «Хейвуд групп». – Ее адвокат звонил сегодня утром, чтобы передать ей это неприятное известие. – Если предположить, что на моей территории нет образцов флоры или фауны, которым грозит уничтожение и которые нуждаются в защите, то следующим шагом с их стороны станет принудительное отчуждение частной собственности для муниципальных нужд. – При мысли об этом она вновь запаниковала.

– Не расстраивайся раньше времени. – Его спокойный голос несколько остудил ее разгоряченное воображение. – Не забывай: даже если они и добьются своего в суде, это только половина дела – им все равно придется заручиться поддержкой штата, а это – планка намного выше. – Применить право отчуждения частной собственности ради увеличения налоговых отчислений, напомнил он ей, – это совсем не тот случай, который предусматривает закон, принятый, чтобы можно было освободить место для строительства железных дорог и автострад, дамб и акведуков.

– Может быть, и так, но даже если у них нет правовой опоры, то уж финансовых ресурсов – бездонные карманы плюс влияние самого Хейвуда – этого предостаточно, чтобы компенсировать нехватку юридических оснований. Иногда мне кажется, что моя позиция напоминает глас вопиющего в пустыне.

– Ты не одна, – подбодрил ее Грант. – У тебя есть Дуайт – и я.

– Можно подумать, это мне принесло много пользы, – проворчала она, но сразу же спохватилась и принялась извиняться: – Прости меня. В последнее время я вечно чем-то недовольна. Должно быть, сегодня я встала не с той ноги.

– А может быть, все дело в том, что вас слишком много в одной постели?

– Мы с сестрой делим комнату, а не кровать, – напомнила она ему.

Хотя временами ей и впрямь казалось, что она принимает участие во всех событиях, происходящих в жизни Керри-Энн. Начать следовало с частых и иногда отчаянных телефонных звонков сестры своему адвокату. Затем шли ее новые приятели по программе «Двенадцать шагов» – мускулистый байкер, уже начавший заплывать жирком, с вытатуированным на затылке черепом со скрещенными костями, и костлявый парень с конским хвостом, нечистой кожей и еще более отвратительными зубами, бывший любитель метамфетамина, – заезжавшие за Керри-Энн, чтобы отвезти ее на очередное собрание общества «Анонимных наркоманов», которые она начала посещать. Если они были провозвестниками того, что должно было за этим последовать, то Линдсей внутренне уже готовилась принимать парад байкеров, твикеров[41]41
  Твикер – наркоман, зависимый от метамфетамина (жарг.).


[Закрыть] и еще бог знает кого – совсем как те персонажи, которых затаскивала в их жилище Кристал. Одна только мысль об этом приводила Линдсей в ужас. «Это ненадолго», – в тысячный раз говорила себе она. Только до тех пор, пока сестра не станет на ноги.

Повесив трубку, она почувствовала себя лучше: иногда ей нужно было просто выпустить пар. И за работу она принялась с удвоенной энергией. Часом позже, когда она только-только закончила разговор с очередным коммивояжером, жизнерадостным человечком по имени Эд Гросгроув, в дверь ее каморки постучали.

– Войдите! – рассеянно откликнулась она.

Дверь со скрипом приотворилась, и в образовавшуюся щель просунулась чья-то каштановая шевелюра, слегка посеребренная на висках. Она принадлежала поразительно симпатичному мужчине – лет сорока, с проницательными серо-голубыми глазами, кустистыми бровями и большим улыбающимся ртом, в уголках которого залегли глубокие складки. Он вдруг показался ей смутно знакомым, хотя Линдсей никак не могла вспомнить, кого же он ей напоминает.

– Я вам не помешаю, а? Леди за прилавком отправила меня сюда, но если вы заняты, то… – Но при этом он не спешил уходить, просто стоял на пороге и улыбался с видом человека, который привык к тому, что ему всегда рады.

– Нет, прошу вас, входите. – Она встала, чтобы поприветствовать его. – Чем могу служить?

– Рэндалл Крейг. – И он протянул ей руку – крепкую, загорелую, средний палец которой украшал серебряный перстень с какой-то надписью на кельтском. – Вы говорили, что если я буду проезжать мимо, то могу заглянуть к вам.

Линдсей поняла, почему он показался ей знакомым: она видела фото автора на обложке его книги. Но ее смутил тот факт, что в жизни он оказался намного симпатичнее.

– Разумеется. Просто… я не ожидала… то есть я думала… – запинаясь, бормотала она, сбитая с толку его неожиданным визитом. Наконец она собралась с мыслями и сказала: – Что ж, рада познакомиться с вами, пусть и с опозданием. Хотя, честно говоря, не ожидала, что вы примете мое приглашение. Представляю, как вы заняты. – Она решила, что Рэндалл лишь отдает долг вежливости, когда он позвонил на прошлой неделе, чтобы лично извиниться за отмену его встречи с читателями. Линдсей никак не рассчитывала, что услышит о нем вновь.

– Извинения принести никогда не поздно. Как и исправить то, что испортил. Надеюсь, я не причинил вам слишком много неудобств своим отказом приехать?

– Вовсе нет, – солгала она. – Это случается не в первый раз и, я уверена, не в последний. – Глаза его цветом походили на затянутое облаками небо, сквозь которое пробивались солнечные лучи, а губы, особенно полная нижняя губа, вызывали ассоциацию с сочной вишней. – Увы, я ничего не мог поделать. – Он не стал уточнять по телефону, чем вызван его отказ, сказав лишь, что дело безотлагательное и как-то связано с членами его семьи.

– Это из-за моей матери, – пояснил он. – С ней случился апоплексический удар. К счастью, без серьезных последствий, но ей пришлось провести несколько дней в больнице, пока делали необходимые обследования. Я решил, что должен быть рядом с ней.

– Разумеется. – Линдсей ощутила угрызения совести; она-то думала, что он бросил ее ради более выгодного предложения. – Надеюсь, ей уже лучше?

– Ее врач рассчитывает на полное выздоровление.

Ростом он превосходил ее всего на несколько дюймов, но казался намного выше, возможно, потому что находился в прекрасной физической форме. У этого человека не было гипертрофированных мускулов, как у тех, кто слишком много времени проводит в тренажерном зале.

Она вдруг поймала себя на том, что не может отвести от него глаз, и постаралась вернуть разговор в деловое русло.

– Ну, раз уж вы здесь, быть может, не откажетесь оставить свой автограф на нескольких книгах?

– С удовольствием – это самое меньшее, что я могу сделать. Просто ткните пальцем, где я должен расписаться. – Рэндалл сунул руку во внутренний карман своего поношенного спортивного пиджака из коричневого вельвета и вытащил оттуда авторучку, тоже далеко не новую: мраморно-синего цвета, с серебряным ободком, эмаль на которой местами стерлась.

Она провела его сквозь лабиринт книжных стеллажей туда, где на витрине у самого входа красовались несколько последних экземпляров его романа «Кровавые деньги».

– Как видите, мы продали уже довольно много экземпляров, – заметила она, показывая на внушительную брешь в некогда сплошном ряду книг. – Откровенно говоря, сейчас ваша книга – наш самый ходовой товар.

– Полагаю, вы сами не читали ее? – Он вопросительно выгнул бровь, глядя на нее и одновременно снимая колпачок с ручки.

– Как раз напротив, хотя, признаюсь, эта книга не из тех, каким я обыкновенно отдаю предпочтение, – ответила она. – Но, взявшись за ваш роман, я не смогла отложить его в сторону, пока не дочитала до конца, – и не спала потом до глубокой ночи. Самое интересное, что комментарии, которые до сих пор попадались мне на глаза, относились в основном к сюжету, что-то вроде «захватывающая погоня в угнанном автомобиле», как гласил анонс на обложке. Но меня прежде всего поразил язык. Он почти… книжный, литературный. Согласитесь, это совсем не то, чего можно ожидать от триллера.