Текст книги "Две сестры"

Автор книги: Эйлин Гудж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Эйлин Гудж
Две сестры

Дорогие читатели!

Сегодня вам предоставляется возможность отвлечься от повседневных забот, ибо вы держите в руках волнующую, полную очарования, настоящую мелодраму. В этом жанре пишут многие, но когда мастер работает с душой – а в данном случае это не подлежит сомнению, – то произведение получается живым и неповторимым. И если в сфере ваших читательских интересов – непростые взаимоотношения, романтика, и при этом вы любите… сладости, то вы на верном пути. Потому что Эйлин Гудж утверждает, что ее тринадцатый по счету роман для взрослых – это «история о любви, а также о пирожных и тортах». «Что может быть слаще?» – улыбается успешная писательница, начавшая сочинять еще в восьмилетнем возрасте и ставшая автором более сорока книг, включая кулинарную. Она признается, что черпает идеи из своего жизненного опыта. Эта книга не стала исключением: у автора пять сестер, и она имеет все основания полагать, что разбирается во внутрисемейных отношениях.

Когда-то давно, переживая неудачи в личной жизни, одна с двумя малышами на руках, Эйлин Гудж начала писать, чтобы выжить. И хотя издатели ей долго отказывали, она все же не сдалась. Наконец в начале 1980-х была оценена по достоинству серия ее романов для подростков. Карьера пошла в гору, а через какое-то время благодаря любимому человеку зажили и сердечные раны. Теперь писательница уверена, что хеппи-энды случаются гораздо чаще, если мы сами стараемся приблизить их. Интересно, будет ли таким же завершение истории двух сестер?

Они живут в Калифорнии в наши дни. Линдсей благополучна, невозмутима и уверена в себе. У нее есть горячо любимое дело и надежный, проверенный временем мужчина. Кэрри-Энн взбалмошна, неуравновешенна и считает себя неудачницей. Она принимает наркотики и вот-вот потеряет из-за этого дочь.

Сестры не виделись много лет, но однажды все круто меняется. Одной предстоит жестокая борьба за прекрасный тихий уголок, где она была так счастлива. Другой – не менее напряженное сражение с самой собой, когда каждый шаг может стать роковым. И обеим уготованы чудесные встречи.

Сумеют ли они, такие разные, найти общий язык и изменить свою жизнь к лучшему? Непременно узнаем… И еще обязательно вспомним, как лечит искренняя любовь, какой отпечаток накладывает на человека его детство и как важна поддержка близких. Мы насладимся обществом колоритных персонажей второго плана, чья прелесть кроется в деталях – их теплом согрета не одна страница романа. Где-то, пожалуй, всплакнем, а где-то… проглотим слюнки. В очередной раз убедимся, что новое не всегда лучше старого, однако кое-что в своей жизни все же надо менять. Этому нас учат отважные сестры: не бояться перемен, прислушиваться к себе и не сдаваться.

Моей сестре Патти, живущей у моря, посвящается

…к тем, кто вызывает у нас пылкую привязанность, мы редко испытываем глубокое уважение…

Жорж Санд. Орас

От автора

В первую очередь я хочу сказать огромное спасибо своему дорогому супругу, Сэнди Кеньону, без которого эта, да и любая другая книга была бы невозможна – во всяком случае, в обозримом будущем. Каждую осень, целуя его на прощание перед тем, как отправиться в свое убежище на северо-западном побережье Тихого океана, чтобы поработать над вторым вариантом моей рукописи, я вновь и вновь со всей остротой понимаю, за что полюбила его с самого начала. И впрямь, много ли найдется мужей, которые с чистым сердцем отпускают своих жен, не жалуясь при этом, что в течение нескольких недель подряд им придется питаться тем, что в ресторанах продают на вынос?

Кроме того, я чувствую себя в неоплатном долгу перед Биллом и Валери Андерсами, которые любезно предоставили в мое распоряжение свой домик для гостей на острове Оркас.

От всего сердца я должна поблагодарить своего издателя, Роджера Купера, и его сотрудников; моего редактора Франсин ла Салу за ее вдумчивые и уважительные комментарии и замечания, которые – удивления достойно! – совпали с рождением ее второго ребенка; как всегда, моего неутомимого и преданного агента Сьюзен Гинзбург из литературного агентства «Райтерс хаус».

Одно небольшое отступление. Если я обошлась слишком уж вольно с той частью мира, которая хорошо знакома многим из вас, прошу отнести это на счет художественного вымысла. Я выросла в Северной Калифорнии и по-прежнему во многих отношениях считаю ее своим домом, но вот уже много лет живу вдалеке, что дает мне некоторое право романтизировать воспоминания детства. То же самое относится и к тем маленьким вольностям, которые я допустила, описывая деятельность штата и местной администрации, равно как и разнообразные юридические процедуры, о которых идет речь на страницах этого романа. Когда передо мной стоит выбор между строгой достоверностью и максимальным драматическим эффектом, я неизменно выбираю последнее.

Пролог

г. Рено, Невада, 1981 год

Как оказалось, первое исчезновение Керри-Энн стало лишь своего рода предупреждением, пробой пера, так сказать. Линдсей готовила обед и, переложив яичницу со сковороды на тарелки, подняла голову, чтобы поинтересоваться у Керри-Энн, добавить ли ей кетчупа, как вдруг обнаружила, что раскладной стул, на котором еще мгновение назад, болтая ногами в грязных розовых кедах (отчего алюминиевая конструкция скрипела как несмазанная телега), сидела ее трехлетняя сестра, девственно пуст. Единственным напоминанием о том, что совсем недавно она находилась здесь, были ее обгрызенные карандаши, разбросанные по столу рядом с раскрытым на желтых страницах телефонным справочником графства Уошу Каунти, где Керри-Энн раскрашивала рекламу зоомагазина – стоящего на задних лапах мультяшного пса, забавно ожидающего подачки. Такое впечатление, что сестренка попросту испарилась: совсем как Табита[1]1
  Табита – героиня сериала «Моя жена меня приворожила» (в оригинале – «Заколдованный») (1964–1972), а потом и одноименного продолжения на канале АВС (1977–1978). (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть], одна из героинь сериала «Моя жена меня приворожила».

– Керри-Энн? – негромко произнесла Линдсей, чтобы не разбудить мать.

Смена Кристал заканчивалась примерно в то время, когда большинство людей только собирались идти на работу. Зачастую она добиралась домой уже после восхода солнца и тогда спала до самого вечера. Одно из железных правил, установленных Кристал, гласило: будить ее в это время не дозволено никому. Черт тебя возьми, Линдс, ради нескольких паршивых долларов я ночи напролет надрываюсь у игорных столов, чтобы потом еще и вытирать твой сопливый нос?

В гостиной, куда заглянула Линдсей, Керри-Энн не было. Из-за дивана – старой горбатой развалины цвета беж, пахнущей плесенью и украшенной огромным кофейным пятном в форме африканского континента, на которой они по ночам спали валетом, так что Линдсей приходилось подбирать ноги, чтобы дать сестре больше места, – не доносилось сдавленного хихиканья. И звонкий голосок не щебетал: «Ищи-ищи, все равно не найдешь!» Единственными звуками, нарушавшими тишину, был надсадный рев автомобильного мотора, доносившийся со стоянки внизу, и астматическое хрипенье кондиционера, безуспешно перемешивающего спертый горячий воздух в номере 22 мотеля «Счастливая семерка» в тщетной попытке охладить его.

Линдсей на цыпочках подкралась к двери спальни и осторожно приоткрыла ее, изо всех сил стараясь не шуметь. Бледные пальцы света пробивались сквозь задернутые занавески, нечетко обрисовывая контуры фигуры, лежавшей, раскинув руки, на спине на неубранной постели. Кристал так и не сняла одежду, в которой вернулась с работы, – обтягивающие белые джинсы и эластичный топ, расшитый блестками на груди. Макияж на лице у матери размазался и потек, а платиновые волосы растрепались. Что-то подмигнуло Линдсей из темноты: носок лакированной туфли на высоком каблуке, выглядывающий, подобно черному носику хомячка, из норки небрежно брошенной одежды, неопрятной кучей валявшейся на полу возле кровати.

И здесь никаких признаков Керри-Энн. Если бы она отправилась в ванную, чтобы воспользоваться ею, Кристал уже проснулась бы наверняка, ругаясь на чем свет стоит и проклиная Линдсей. Еще одно правило матери заключалось в том, что они ходят в туалет к мисс Хони, если уж им приспичит, но не беспокоят ее.

Линдсей все же заглянула в их ванную – просто так, на всякий случай. Но Керри-Энн не сидела на унитазе и не пряталась за занавеской для душа. Линдси кралась на цыпочках обратно к двери, когда мать пошевелилась и ресницы ее затрепетали. Девочка замерла на месте. Но Кристал лишь пробормотала во сне что-то неразборчивое, а потом перевернулась на живот. Линдсей благополучно добралась до двери и осторожно прикрыла ее за собой. Прижавшись спиной к стене, она облегченно вздохнула. Кажется, на этот раз пронесло. А что, если бы мать проснулась и обнаружила, что Керри-Энн пропала? До того, как Кристал выкуривала первую за день сигарету, запивая ее чашкой кофе, с нею лучше было не спорить. Собственно, мать никогда не била их, но когда она пребывала в дурном настроении, то гроза могла разразиться в любую секунду. Линдсей училась только в шестом классе, но уже знала на память все самые черные ругательства.

В животе у нее вновь образовалась сосущая пустота, как бывало всегда, когда дело касалось Керри-Энн. До того, как на свет появилась сестра, они с матерью жили вдвоем, и Линдсей со всем управлялась как нельзя лучше. Когда пришло время идти в садик, она умела не только одеваться и самостоятельно готовить себе завтрак, но и читала уличные вывески, проверяла сдачу и заказывала по телефону в китайском ресторанчике еду с доставкой на дом. К третьему классу на плечи девочки легли почти все покупки и приготовление еды. Помимо этого она уже недурно разбиралась в тонкостях взрослой жизни, и все благодаря тому, что безалаберная мать имела привычку приводить домой незнакомцев. Частенько среди ночи Линдсей просыпалась от ритмичного скрипа кровати и глухих стонов, доносящихся из спальни, или, войдя в ванную, чтобы справить нужду, натыкалась там на голого мужчину, принимающего душ. Она привыкла к таким вещам и считала их столь же естественными, как другие дети в ее возрасте принимают как должное наличие у каждого ребенка мамы и папы. Кое-кто из этих мужчин ей даже нравился. Например, один из них, бородатый и коренастый здоровяк по имени Стэн, работавший поваром в круглосуточной дешевой кафешке, куда Кристал иногда забегала после работы перекусить, показал ей, как готовить ковбойский омлет. А у черноволосого крупье, которого звали Луис, она научилась нескольким испанским фразам.

В то лето, когда Линдсей исполнилось девять, Кристал заявила, что ей пора отдохнуть. Она растолстела, стала спать больше обычного и чаще всего пребывала в отвратительном расположении духа. На следующую зиму ее увезли в больницу, откуда она вернулась через день, держа в руках небольшой, завернутый в шерстяное одеяло сверток. «Познакомься со своей сестрой», – изрекла мать и сунула сверток Линдсей. Та отогнула уголок одеяла, под которым обнаружилось маленькое сморщенное личико, а из красных щелочек на нем смотрели ярко-синие глаза. Глаза эти уставились на Линдси с интенсивностью боевого лазера головки самонаводящейся крылатой ракеты. Они с сестрой долго разглядывали друг друга, несколько минут, никак не меньше. А затем малышка вдруг замерла и разразилась таким пронзительным воплем, что снизу по лестнице, прыгая через две ступеньки, к ним примчался старый мистер Хафф, желавший узнать, что здесь, черт побери, происходит.

Все. С этого момента жизнь изменилась окончательно и бесповоротно.

Теперь, помимо себя самой, Линдси приходилось ухаживать еще и за новым человечком. А Керри-Энн оказалась сущим наказанием. Ее светлые волосики с рыжеватым оттенком вечно были всклокочены, и она принималась орать не своим голосом всякий раз, когда Линдси пыталась распутать эти узлы пальцами или расческой. Когда Керри-Энн научилась ходить, все, до чего она могла дотянуться, – комья земли, гусеницы, старая жевательная резинка, отодранная со скамеек в парке, а один раз даже покерная фишка – попадало ей в рот и выходило из другого конца. Она переболела всеми детскими болезнями, известными человечеству, начиная с болей в ухе и заканчивая аллергической сыпью и вшами.

Кроме того, она оказалась страшной непоседой. В магазинах она вечно ускользала из-под присмотра, так что когда Линдсей удавалось отловить сестру, карманы той были битком набиты всевозможной добычей, которую приходилось раскладывать по полкам. В парке, куда Линдси водила сестру, если погода была не слишком жаркой, Керри-Энн носилась как угорелая, по-обезьяньи перепрыгивая с качелей на горки, откуда ее потом нужно было снимать, и громким плачем выражала свой протест, когда наступало время идти домой. Однажды она погналась за грузовиком мистера Софти и бесстрашно бросилась через запруженную автомобилями улицу, чтобы уцепиться за него. Ее наверняка сбила бы машина, или, если бы Керри-Энн не привела обратно милая леди, случайно обнаружившая ее, она до сих пор бы бродила по улицам, являя собой маленькую рыжеволосую угрозу обществу.

Только в присутствии мисс Хони сестренка вела себя на удивление смирно. Мисс Хони Лав[2]2
  Хони Лав (искаж. англ.) – сладкая любовь.


[Закрыть], занимавшая комнатку внизу, прямо под ними, приглядывала за Керри-Энн, пока Линдсей была в школе. Но, учитывая тот факт, что платили ей весьма нерегулярно из-за постоянных проблем с деньгами у Кристал, а также то, что, благодаря природному добродушию, женщина искренне беспокоилась о девочках и со временем привязалась к ним, это никак нельзя было назвать просто работой. Глядя на то, как самозабвенно возится мисс Хони с Керри-Энн, можно было принять их за мать и дочь. Впрочем, Керри-Энн тоже обожала мисс Хони. Возвращаясь из школы, Линдсей заставала Керри-Энн или мирно играющей с фарфоровыми статуэтками ангелов, коллекцией которых очень гордилась мисс Хони, или же сидящей у нее на коленях в глубоком кресле темного винного цвета перед телевизором. Они просиживали так вдвоем долгие часы. Мисс Хони покуривала свои «Пэлл-Мэлл», а Керри-Энн увлеченно сосала большой палец, следя за драмой, разворачивающейся на ее глазах в «Днях нашей жизни»[3]3
  «Дни нашей жизни» (Days of Our Lives) (1965–2010) – популярнейший телесериал.


[Закрыть] или «Всех моих детях»[4]4
  «Все мои дети» (All Му Children) (1970–2009) – один из самых длинных телесериалов в мире.


[Закрыть].

Иногда мисс Хони рассказывала истории о тех временах, когда была звездой таких клубов для джентльменов, как «Даймонд Джим» или «Сильвер Доллар Лондж». Она даже показывала девочкам свое тогдашнее фото – тонкие руки, нежная кожа, большие, как у Клеопатры, глаза, рыжеватые волосы, собранные в высокую прическу на аккуратной головке, туфельки на высоченной шпильке, символическая юбочка, расшитая блестками, и парочка кисточек, прикрывающих ее груди. Она походила на ожившую статуэтку древней языческой богини.

Теперь она была толстушкой средних лет. Мисс Хони часто подшучивала над собой, говоря, что сейчас ее прежний танцевальный костюм и на одну ногу ей не налезет. Она по-прежнему любила наряжаться, но теперь перешла на слаксы-капри с разрезом внизу и отделанные оборками блузки с низким вырезом, выставлявшим на всеобщее обозрение ее пышную грудь, или открытые платья без рукавов, расшитые фантастическими узорами и цветами. Мисс Хони безумно гордилась своими изящными ступнями, посему неудивительно, что коллекция ее туфелек насчитывала несколько дюжин. Даже дома она носила украшенные вышивкой атласные комнатные туфли без задников, в которых любила ковылять Керри-Энн, когда играла в переодевание.

Линдсей вдруг пришло в голову, что сестренка могла отправиться к мисс Хони. А куда же еще ей было идти?

Она потихоньку выскользнула за дверь, осторожно прикрыв ее за собой. Было уже поздно, и солнце, похожее на тягучую каплю лимонного сока, растворялось между далекими вершинами гор, окрашивая горизонт в потрясающий калейдоскоп вишневого и оранжевого. Со стремительно синеющего неба уже подмигивала пригоршня звезд, а вдали, на главной улице, огни казино и клубов образовали свое собственное созвездие, бросая разноцветные блестки на соседние улицы. И где-то среди этого моря огней переливалась звездочка казино, в котором работала Кристал.

Линдсей вышла на балкон, тянувшийся вдоль всего верхнего этажа двухэтажного здания мотеля, и перегнулась через перила. Внизу раскинулся бассейн. Он был огорожен, но замок на заборе давно сломался, а управляющий, мистер Бойл, так и не удосужился его починить. Нередко, возвращаясь из школы, Линдсей заставала там соседских мальчишек, которые пили пиво и вообще вели себя задиристо и нагло. Хотя она не помнила, чтобы кто-нибудь когда-либо купался в бассейне. Если где-то в бассейне и можно подцепить тропическую заразу, утверждала Кристал, так это у них, в мотеле «Счастливая семерка».

Более того, трехлетний ребенок мог запросто упасть туда и утонуть!

В животе у Линдсей образовался противный ледяной комок, когда она направилась к лестнице, шлепая босыми ногами по еще теплым бетонным плитам, – девочка двенадцати лет, высокая для своего возраста, угловатая, с длинными ногами жеребенка, коричневыми от загара, и едва наметившимися бугорками грудей под выцветшей футболкой с толстым котом Гарфилдом[5]5
  Гарфилд – герой одноименного популярного мультсериала.


[Закрыть], которую она носила навыпуск, поверх темно-синих шортиков. Она шагала очень быстро, и собранные в хвостик темные каштановые волосы подпрыгивали, превращаясь из запятой в восклицательный знак и обратно.

Пропажа сестренки настолько встревожила Линдсей, что она почти не обращала внимания на звуки, долетавшие из-за выбеленных солнцем дверей, выстроившихся вдоль прохода, – бормотание телевизоров, телефонный звонок, вопли разгневанной на своих детей матери. Керри-Энн, конечно, была шилом в заднице, но это было ее шило и ее задница. И другой семьи, помимо нее и Кристал, у Линдсей не было. Она даже не знала, кто ее отец, не говоря уже о том, где он живет. А ее дедушка и бабушка со стороны матери, до сих пор живущие в штате Огайо, где родилась Кристалл, явно не желали иметь ничего общего ни со своей блудной дочерью, ни с ее незаконнорожденными отпрысками. Кристал не виделась, да и никак не общалась ни с кем из членов своей семьи с тех самых пор, как опозорила ее, сбежав из дому в семнадцать лет, будучи уже беременной Линдсей.

Дорогу к квартире мисс Хони Линдсей нашла бы даже с завязанными глазами. Для этого ей хватило бы одного только запаха, являвшего собой мощную смесь сигаретного дыма и аромата духов. Девочка постучала в дверь, и спустя минуту или две та распахнулась. На пороге, в клубах сигаретного дыма, рванувшихся наружу, возникла, подобно перезрелой нимфе, приходящая няня ее сестры. Сегодня мисс Хони побывала в салоне красоты, и ее волосы, своим ярко-желтым цветом не уступающие ноготкам, были собраны в высокую прическу на затылке, откуда ниспадали несколько нарочито небрежных прядей, придавая ее и без того высокой фигуре некую монументальность. На ней было гавайское платье без рукавов и с низким вырезом, подчеркивающим внушительный бюст, и лимонно-зеленые сандалии, застежки которых украшали пластиковые маргаритки. Кулон, блестящий розовый камешек в форме ангела, покоился в ложбинке меж ее грудей, а между пальцами с ногтями, покрытыми кроваво-красным лаком, она небрежно держала сигарету с мундштуком. Мисс Хони походила на красотку с неоновой рекламы, нежданно-негаданно объявившуюся темной ночью посреди пустыни.

– Боже милосердный, сладкая моя, что стряслось? Ты выглядишь так, словно за тобой черти гонятся, – растягивая слова, процедила она, глядя на раскрасневшееся личико Линдсей и отмечая, что у девочки на лбу выступили капли пота. Вытянув шею, она вгляделась в темноту у нее за спиной, куда не доставал свет, падающий из коридора.

– А где моя малышка?

Сердце у Линдсей замерло, а потом оборвалось и ухнуло куда-то глубоко-глубоко.

– Я… я думала, что она у вас.

Мисс Хони застыла на месте. Из телевизора, работавшего в гостиной, донесся кашляющий маниакальный смех зрителей за кадром.

– Если я правильно тебе понимаю, ты не знаешь, где находится твоя сестра?

Линдсей запрокинула голову, прогоняя непрошеные слезы.

– Я отвернулась всего на минуту, клянусь. Она сидела за столом и вдруг исчезла.

Мисс Хони нахмурилась.

– А твоя мать уже знает об этом?

Линдсей отчаянно затрясла головой и пролепетала:

– Нет. Я должна была присматривать за Керри-Энн.

Мисс Хони нахмурилась еще сильнее, поджав свои ярко накрашенные, алые губы так, словно собиралась сказать что-нибудь неприятное, но потом решила промолчать, как воспитанный человек. Несомненно, эту реакцию у нее вызвала Кристал. Однажды Линдсей слышала, как она, разговаривая с кем-то по телефону, заявила:

– Убейте меня на месте, но если тому, как быть матерью, учат в школе, то она прогуливала эти уроки.

Можно было не спрашивать, кого она имела в виду.

Несмотря на деланно жизнерадостный тон мисс Хони, беспокойство ясно читалось на ее лице.

– Не волнуйся, сладкая моя. Мы непременно найдем ее. Она не могла удрать далеко, наша маленькая проказница.

«Блохи тоже маленькие, – мимоходом отметила Линдсей, – но попробуйте поймать хоть одну!»

Вместе они направились в контору мотеля. Там сидел мистер Бойл, склонив лысеющую голову над программой скачек.

– Нет, я не видел ее, – сообщил он им и пробормотал что-то себе под нос. Вернувшись к прерванному занятию, он стал обводить кружочками своих фаворитов. – Вам следовало бы получше следить за своими детьми.

– А вам, мистер, лучше бы последить за своим языком. – Мисс Хони наклонилась и заглянула ему в лицо.

Глаза ее превратились в узенькие изумрудно-зеленые щелочки, а ярко-рыжие кудряшки негодующе задрожали, словно от порыва сильного ветра. Прежде чем ошарашенный управляющий успел открыть рот, она развернулась на каблуках и, вызывающе покачивая бедрами, прошествовала к выходу.

Впрочем, Линдсей не разделяла ее негодования. Разумеется, мистер Бойл – просто старый козел, но на этот раз он был несокрушимо прав. Ей следовало получше следить за своей сестрой. Если что-нибудь случится с Керри-Энн…

Словно прочитав ее мысли, мисс Хони крепко сжала ее руку.

– Она найдется, вот увидишь. За этой малышкой приглядывает целый сонм ангелов-хранителей, можешь мне поверить. – Мисс Хони собирала ангелочков не просто так: она верила в них так же, как некогда Линдсей верила в Деда Мороза, что было миллион лет назад.

«Не исключено, что так оно и есть», – подумала Линдсей, вспоминая невероятные ситуации, в которые попадала ее сестренка и из которых выходила живой и невредимой. Одним везением объяснить это было невозможно. Например, когда Керри-Энн споткнулась на верхней площадке лестницы и полетела по ступенькам вниз, на парковочную площадку. Она бы наверняка убилась, пересчитав все ступеньки, если бы не зацепилась кроссовкой за перила. Или когда проглотила пригоршню нафталиновых шариков от моли, думая, что это конфеты. Если бы мисс Хони не домчала ее так быстро до больницы, то она наверняка умерла бы.

Линдсей старалась не отставать от мисс Хони, когда эта высокая женщина, звонко цокая шпильками, быстро шагала по парковочной площадке, направляясь к бассейну. За проволочной оградой никого не было, но они все равно обошли бассейн по периметру, чтобы убедиться в том, что он пуст.

На противоположной стороне виднелся сложенный из шлакоблоков сарай, в котором размещалась убогая прачечная: пара стиральных машин со щелями монетоприемников и сушильные барабаны, которые чаще выходили из строя, чем работали. В сарае тоже никого не было. Не то чтобы Линдсей рассчитывала обнаружить здесь свою сестру, как, впрочем, и вообще где-либо на территории мотеля. «Счастливая семерка» не относилась к местам, в которых людям везло. Как раз наоборот – они попадали сюда, когда удача поворачивалась к ним спиной. За исключением нескольких постоянных жильцов, вроде Кристал и мисс Хони, все прочие задерживались здесь ровно настолько, чтобы прийти в себя, переждать черную полосу, выкупить заложенные вещи и двинуться дальше. В мотеле частенько вспыхивали драки, порожденные отчаянием, и полиции приходилось вмешиваться, чтобы дело не дошло до смертоубийства. Словом, местечко было не из разряда тех, где можно спокойно бродить после наступления темноты. Особенно если речь шла о трехлетней девочке, которая еще не умела сама заботиться о себе и избегать неприятностей.

А вдруг Керри-Энн похитили? Или с нею случилось еще что похуже? А вдруг в эту самую минуту она лежит где-нибудь в канаве с перерезанным горлом? На Линдсей накатила очередная волна паники, сдавила грудь, и девочке пришлось остановиться, чтобы перевести дух. Пожалуйста, Господи…

Они обошли всю территорию. Они стучали в двери. Они ходили по улицам, до хрипоты выкрикивая имя девочки. Но по мере того, как сумерки сменяла ночная тьма, Линдсей все глубже погружалась в пучину отчаяния. Ночь представлялась ей бездонной прорвой, поглотившей ее сестру, и она чувствовала себя так, словно и сама тонет в ней.

– Ступай, буди мать, а я позвоню в полицию. – От былой жизнерадостности в голосе мисс Хони не осталось и следа. Линдсей видела, что и она изрядно напугана.

Они как раз брели обратно к мотелю, когда Линдсей вдруг заметила черного лабрадора в кузове пыльного синего пикапа, припаркованного перед одним из номеров. Когда они подошли поближе, собака коротко тявкнула и завиляла хвостом. Какое-то шестое чувство заставило Линдсей отправиться на разведку. Влажный язык коснулся пальцев ее вытянутой руки, и, повинуясь, скорее, инстинкту, нежели разуму, она влезла на подножку и заглянула в кузов. Там, на грязном обрывке одеяла, преспокойно спала Керри-Энн.

Линдсей испытала такое облегчение, что на мгновение окружающий мир качнулся и поплыл у нее перед глазами.

Тут мисс Хони тоже заметила Керри-Энн и коротко вскрикнула. Мгновением позже она уже прижимала малышку к себе, а по щекам ее текли слезы, размывая тщательно наложенный макияж. Что до Керри-Энн, то она сонно моргала, явно не понимая, что происходит.

– Я играла с собачкой. Она такая хорошая, – сказала она, когда у нее спросили, что она здесь делает.

Теперь легко было представить себе, что же случилось на самом деле. Малышка не спала днем, так как мисс Хони водила ее к врачу на осмотр, поэтому девочка к концу дня очень устала и решила прилечь.

– Разве ты не слышала, как мы тебя звали? – сердито воскликнула Линдсей.

Керри-Энн покачала головой, и Линдсей поняла, что сестра не врет. То ли она родилась такой, то ли просто привыкла к тому, что Кристал может прийти и уйти в неурочный час, но спит она мертвым сном. Линдсей уже не раз случалось, проснувшись среди ночи, обнаружить, что сестра свалилась с дивана, при этом даже не проснувшись.

Она понимала, что должна отругать Керри-Энн за то, что та удрала из-за стола, но облегчение, которое она испытала, было слишком велико, и у нее попросту не осталось сил сердиться. Вместо этого они втроем вернулись к мисс Хони, где девочки расправились с макаронами с сыром, оставшимися после вчерашнего ужина, а также подчистили тарелку с колбасками, которые поджарила мисс Хони. Наевшись, Керри-Энн взобралась на колени к мисс Хони, сидевшей в своем глубоком плюшевом кресле темно-бордового цвета.

– Боб Баркер[6]6
  Боб Баркер (род. 1923 г.) – в прошлом известный американский телевизионный актер, создатель и ведущий популярных телевизионных проектов.


[Закрыть]! – провозгласила она своим чистым и звонким голосом.

Телепередача «Угадай стоимость»[7]7
  «Угадай стоимость» (The Price Is Right) – викторина с элементами игры, трюками и т. п.


[Закрыть] была ее любимым шоу, и как раз сейчас начиналась ее трансляция. На середине Керри-Энн снова заснула, так и не узнав о переполохе, причиной которого она стала.

А наверху сном праведницы спала Кристал.

Несколько недель спустя Линдсей, заглянув после школы к мисс Хони, чтобы забрать Керри-Энн, застала у нее в гостях незнакомую женщину, сидящую на диване.

– Сладкая моя, это миссис Хармон, – представила ее мисс Хони, выглядевшая чрезвычайно расстроенной. – Она хочет поговорить с тобой.

Женщина, невысокая, с коротко подстриженными седыми волосами и тонкими губами, объяснила, что она из Инспекции по делам несовершеннолетних.

– Мне очень жаль, что приходится сообщать тебе плохие новости, но твою маму арестовали, – мягко сказала она Линдсей. – Не знаю, сколько времени она будет под арестом, но обвинения достаточно серьезные. – Позднее Линдсей узнает, что Кристал арестовали за то, что она попыталась продать кокаин полицейскому под прикрытием. – Но я не хочу, чтобы ты нервничала и беспокоилась. Моя работа в том и заключается, чтобы ты со своей сестрой оставалась под должным присмотром, пока… словом, некоторое время, а там видно будет. У нас есть на примете хорошие семьи, где вам обеим будут рады.

Линдсей отчаянно старалась понять, что ей говорит эта незнакомая женщина. Кристал в тюрьме? Приемные родители, новые семьи для нее и Керри-Энн? А зачем им новые семьи, когда у них уже есть своя? Голова у девочки шла кругом, но она расправила плечи и, глядя миссис Хармон прямо в глаза, с мужеством отчаяния заявила:

– У нас все в порядке, благодарю вас. Нам не нужна ничья помощь. – Она бросила взгляд на мисс Хони, которая одобрительно кивнула.

– Боюсь, что не все зависит от твоего или моего желания. Таков закон, – с сожалением произнесла миссис Хармон. – А теперь пойдем наверх и соберем твои вещи, хорошо? – Она встала, похоже не сомневаясь в том, что Линдсей с сестрой немедленно последуют за ней.

Но у мисс Хони было на этот счет свое мнение.

– Они никуда не пойдут. Я сама буду их воспитывать, – заявила она и покровительственным жестом положила руку Линдсей на плечо. – Они и так, считайте, живут у меня.

Миссис Хармон с сомнением взглянула на нее.

– Вы родственница?

Мисс Хони отрицательно покачала головой, не собираясь, впрочем, сдаваться.

– Это не имеет никакого значения. Если бы даже эти девочки были моей плотью и кровью, я не могла бы любить их сильнее. Им будет хорошо со мной, пока их мама не вернется домой. Разве я не права, сладкая моя? – обратилась она к Линдсей, с улыбкой глядя на нее.

– Мне очень жаль, но об этом не может быть и речи. На этот счет существуют строгие правила. У вас должно быть разрешение. – Миссис Хармон заговорила отрывистым и резким тоном. – Прошу вас, мисс… э-э… Лав, не усложняйте и так непростую ситуацию.

– Никто лучше меня не сможет позаботиться о бедных девочках, – упорствовала мисс Хони. – Так что если все дело в бланках и анкетах, покажите мне, где я должна расписаться.

– Все не так просто. Во-первых, где они будут спать? – и миссис Хармон выразительным взглядом окинула обшарпанный двухкомнатный номер, идентичный тому, в котором наверху жили Линдсей и Керри-Энн.

Мисс Хони, впрочем, привнесла сюда немного домашнего уюта, добавив плюшевое кресло и кружевные салфетки, лежащие повсюду, да еще стеклянный шкафчик, на полочках которого выстроилась коллекция ее ангелочков всевозможных форм и размеров, собранная ею за долгие годы. С одной из керамических фигурок с прозрачными позолоченными крыльями играла сейчас Керри-Энн, зажав ее в ладошке и сидя по-турецки на ковре. Она нашептывала какие-то секреты ангелу на ушко, не обращая ни малейшего внимания на происходящее.