Текст книги "Две сестры"

Автор книги: Эйлин Гудж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Глава третья

– А ведь я знаю вас! Вы… – Керри-Энн, сосредоточенно нахмурившись, уставилась на пожилую женщину. Но потом на нее вдруг снизошло озарение, и она поняла, что знала эту женщину чуть ли не с самого рождения и что имя ее хранилось у нее в памяти, как пакетик жевательной резинки, сунутый в задний карман джинсов. Эта же та самая женщина из ее снов! – …мисс Хони?

Старушка просияла, как если бы только что правильно ответила на вопрос стоимостью в миллион долларов в телевикторине «Кто хочет быть миллионером?».

– Надеюсь, я не настолько изменилась, чтобы ты не смогла узнать свою теперь уже старенькую нянечку.

Керри-Энн окинула ее внимательным взглядом, замечая и светлые локоны, и ярко-красную помаду, и пухленькую, но все еще привлекательную фигурку, наряженную в блестящую мишуру.

– Да, но… как вы догадались, что это я? – запинаясь, пробормотала она. Если верить записям в ее деле, то ей было всего три годика, когда она в последний раз видела мисс Хони – то есть целую вечность назад.

По напудренным щекам мисс Хони ручьем текли слезы, застревая в многочисленных морщинках. Одна из накладных ресниц отклеилась, но губы растянулись в улыбке, которая становилась все шире и шире.

– Как будто я могла забыть твое лицо! Ты ведь по-прежнему моя малышка, верно?

– Прошло столько лет. – Керри-Энн осторожно подбирала слова; она не привыкла к тому, чтобы ее встречали с таким энтузиазмом и так радовались ей. – Люди меняются.

Мисс Хони коснулась пальцем маленького шрамика на подбородке Керри-Энн, как раз под ее нижней губой.

– Ты заработала его, вылезая из окна, когда тебе было всего два годика, – сказала она. – Ударилась лицом об асфальт и раскроила себе подбородок. Господи, я никогда не видела столько крови! А ты даже не пискнула. На моей памяти мужчины приходили в отчаяние из-за обыкновенного синяка под глазом. А ведь ты тогда была совсем крохой. – Из рукава своей велюровой блузки старушка извлекла скомканную бумажную салфетку и промокнула ею уголки глаз.

Керри-Энн часто гадала, откуда у нее этот шрам. Теперь она знала об этом. Но ей хотелось, чтобы и остальные годы не оставались пустыми страницами.

– Я не помню этого, – нахмурившись, сказала она. – Собственно говоря, я почти ничего не помню. Всего несколько недель назад я узнала, что у меня есть сестра. – Она повернулась к женщине, с которой разговаривала перед тем, как на нее, подобно благоухающему торнадо, обрушилась мисс Хони. – Значит, ты и есть Линдсей.

Керри-Энн сразу отметила, что ее сестра очень красива: свежее, чистое лицо, не изуродованное макияжем, гладкая оливковая кожа, прямо подстриженные каштановые волосы до плеч и умные серо-зеленые глаза, в данные момент расширившиеся от удивления. Одетая в джинсы и застегнутую на все пуговицы блузку, с кашемировым свитером цвета топленого молока, небрежно наброшенным на плечи, рукава которого были завязаны свободным узлом на груди, она выглядела аккуратной и уверенной в себе… и еще как женщина, у которой не может быть таких родственников, как Керри-Энн.

Линдсей тоже явно пребывала в растерянности. Когда же она наконец шагнула вперед, чтобы обнять Керри-Энн, то было ясно, что ее радость не такая бурная, как у мисс Хони. Однако в ее голосе чувствовались искренность и теплота, когда она воскликнула:

– Глазам своим не верю! Ты хоть знаешь, сколько лет мы тебя разыскиваем? Я уже совсем отчаялась.

– Серьезно? Вы искали меня все это время?

Из собственного опыта Керри-Энн знала, что когда кто-то пытается тебя разыскать, это не сулит тебе ничего хорошего; как правило, речь идет либо о чеке без денежного покрытия, либо о неоплаченном счете. Например, как тогда, когда она попыталась удрать, не заплатив за квартиру, и ее хозяин натравил на нее копов. Она не могла поверить, что кто-либо мог обременить себя подобными хлопотами только ради удовольствия видеть ее рядом с собой, и надеялась, что Линдсей не сочтет свои усилия напрасными.

Линдсей кивнула. В ее глазах стояли слезы.

– Тебя не так-то легко найти.

– Я много переезжала с места на место, – пожав плечами, пояснила Керри-Энн.

– Ты сказала, что не подозревала о том, что у тебя есть сестра. Откуда же ты узнала обо мне?

– От своего… друга. – Керри-Энн вовремя спохватилась, а ведь едва не признала, что ее просветил на этот счет собственный адвокат. Сейчас был явно не подходящий момент, чтобы вывалить все свои проблемы перед сестрой. Ей придется постараться, чтобы правильно разыграть свои карты. – Он помог мне достать копию моей старой метрики. И ближайшей родственницей значилась ты. Ну, я полезла в Интернет, и вот я здесь.

– Спасибо Господу за Интернет! – рассмеялась сквозь слезы Линдсей.

Керри-Энн обвела взглядом магазин и книги, выстроившиеся на светлых полках и умело расположенные на «островках». На стенах висели плакаты и репродукции в рамочках. Там и сям стояли разнокалиберные стулья, и все они были заняты посетителями. В отделе детской литературы стеллажи и лавки были сделаны специально для детей, а на полу лежал синий плюшевый ковер, на котором несколько малышей сосредоточенно перелистывали книжки-раскраски или возились с игрушками, взятыми, очевидно, из корзины в углу. Из задней части магазина наплывал дразнящий запах кофе.

– А у тебя здесь очень мило! – заметила она.

Линдсей улыбнулась.

– Спасибо. Я, конечно, не разбогатею на этом, но не променяю свой магазин ни на что другое.

Керри-Энн медленно покачала головой.

– Не могу поверить, что моя родственница – владелица книжного магазина! А я даже не смогла сдать экзамен по английскому в школе. Черт меня подери, да я не вспомню название книги, которую читала последний раз!

Линдсей была явно ошеломлена, и Керри-Энн сделала себе мысленную зарубку впредь следить за своей речью. Ее сестра, очевидно, получила хорошее образование и… все остальное, чего оказалась лишена она сама. Керри-Энн вдруг охватило необъяснимое желание бежать отсюда куда глаза глядят. Но тут рука Линдсей мягко сомкнулась у нее на запястье.

– Давай пройдем ко мне в кабинет, – предложила она. – Там нам никто не помешает.

Керри-Энн постаралась отогнать ненужные страхи и с трудом выдавила улыбку. Следуя за Линдсей по лабиринту между книжными стеллажами, она про себя молилась о том, чтобы сестра не растеряла своей доброжелательности после того, как узнает о настоящей цели ее визита.

– Как насчет чашечки кофе? – осведомилась мисс Хони, взяв Керри-Энн под руку. – Если ты не попробуешь того, что готовит Олли, можешь считать, что зря прожила жизнь. А вот и он сам. – Она указала на высокого тощего юношу с торчащими черными вихрами, распоряжавшегося в задней части магазина. Мраморная стойка и стеклянная витрина с выставленными в ней кондитерскими изделиями и выпечкой отгораживали небольшое пространство, заставленное столиками и стульями. – Пойдем, я представлю тебя. – И старушка потянула Керри-Энн за руку, окликнув Линдсей: – Подожди минутку. Она еще не познакомилась со всей нашей бандой!

Юноша как раз закончил обслуживать очередного клиента, когда они остановились перед ним.

– Привет, Олли! Ни за что не угадаешь, кого я к тебе привела. – С этими словами мисс Хони подтолкнула Керри-Энн вперед, буквально лучась гордостью, как родитель, выводящий в свет своего первенца.

Он, как зачарованный, уставился на нее, а потом криво улыбнулся.

– Не знаю, – медленно протянул он, – но, по-моему, я влюбился.

На вид ему было лет двадцать с небольшим, то есть он был всего на несколько лет моложе Кэрри-Энн. Хотя издали она приняла его за студента в этой его темно-синей в мелкую полоску жилетке, надетой поверх старомодной футболки с надписью «Металлика» поперек груди, в обрезанных чуть ниже колен джинсах и ярко-оранжевых теннисных туфлях. Керри-Энн даже решила, что его могут счесть симпатягой те, кого не привлекают мрачные, заросшие трехдневной щетиной типы. Олли был похож, скорее, на солиста группы мальчиков, чем на рокера-металлиста.

– Привет, – поздоровалась она, улыбаясь и протягивая ему руку.

Его пожатие оказалось столь же пылким и восторженным, как и его взгляд.

– Ничего не говорите. Я угадаю сам. Это не вы открывали концерт «Марун Файв»[23]23
  «Марун Файв» (Maroon Five) – американская рок-группа.


[Закрыть] в выставочном центре «Кау Пэлэс»[24]24
  «Кау Пэлэс» (Cow Palace) – ныне: выставочный центр с закрытой внутренней ареной для родео, находится в г. Дейли-сити, США.


[Закрыть] прошлым летом? Нет, постойте, вы – та самая актриса, фото которой напечатали в этом году на обложке журнала «Космополитен». – Он являл собой превосходное сочетание искренности и озорного лукавства.

Помимо воли Керри-Энн была очарована.

Линдсей рассмеялась и покачала головой.

– Олли, познакомься с моей сестрой.

Юноша перестал фиглярствовать, и глаза его удивленно расширились.

– Вашей сестрой? Знаменитой Керри-Энн? Не может быть!

– Значит, вам все обо мне известно, а? – В глубине души Керри-Энн была польщена тем, что стала героиней местного фольклора.

– Вы шутите? Это было похоже на поиски снежного человека. Я не то хотел сказать… – Щеки Олли зарделись румянцем. – Словом, я имел в виду, что вы выглядите потрясающе. По правде говоря, мы уже начали думать, что все это – напрасная затея, погоня за мечтой. А вот смотрите-ка! Вы здесь, во плоти. – Румянец на его щеках стал жарче, когда он понял, что пожирает глазами аппетитную плоть. – Вот это да! Высший класс!

– Очень рада с вами познакомиться, Олли. – Керри-Энн удалось наконец отнять у него свою руку. – Я слышала, вы готовите чудесный кофе.

Юноша опомнился.

– Вы слышали правильно. Итак, что это будет? – и он взмахом руки указал на меню, висевшее на стене позади него.

– Кофе. Черный, без сахара.

Он широким жестом обвел витрину.

– Возьмете что-нибудь в довесок? Торт, пирожное, булочки – что вы предпочитаете?

Она отрицательно покачала головой.

– Нет, мне ничего не нужно.

– Сжальтесь надо мной, вы разбиваете мне сердце! – Он состроил шутливую гримасу, драматически прижав руку к груди.

– Почему я должна беспокоиться о вашем здоровье, когда вы сравниваете меня со снежным человеком? – поддразнила она его.

Олли покраснел до корней своих непослушных волос.

– Я вовсе не имел в виду…

Керри-Энн рассмеялась.

– Я знаю. Можете мне поверить, если бы я не позавтракала совсем недавно, то съела бы все, что у вас тут выставлено. – Как и большинство наркоманов, проходящих курс реабилитации, она обожала сладкое. – Как-нибудь в другой раз, хорошо?

Из термоса, стоящего на прилавке, Олли налил кофе в высокий стакан и закрыл его крышкой. Протягивая его Керри-Энн, он встретился с ней взглядом.

– Ловлю вас на слове.

– Ну, девочки, ступайте. Я вас догоню, – сказала мисс Хони, подталкивая Линдсей и Керри-Энн. – Я быстро.

Керри-Энн поняла, что мисс Хони намерена дать ей и Линдсей время побыть вдвоем, и ее тронул этот жест.

– Спасибо за кофе, – сказала она Олли, поворачиваясь к нему на ходу.

Идя по проходу вслед за Линдсей, она чувствовала на себе его взгляд.

Кабинет оказался крошечной каморкой, приютившейся за стеллажами отдела исторической литературы. Она была настолько мала, что здесь едва хватало места для стола с компьютером, двух стульев и книжного шкафа, набитого, по словам Линдсей, контрольными экземплярами книг, которым в скором времени предстояло выйти в свет. Керри-Энн опустилась на стул возле двери и поставила стакан на пол, после чего облегченно вздохнула.

– Ну и дела! Никак не привыкну, что теперь у меня есть сестра. – Даже во время собеседования с потенциальным работодателем она и то нервничала меньше.

– Да, понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть, – согласилась Линдсей.

Керри-Энн склонила голову к плечу, оценивающе глядя на сестру.

– А ты совсем не такая, какой я тебя представляла.

Почему она воображала, что Линдсей – типичная футбольная мамочка, которая живет вместе со своей семьей в пригороде и ездит на микроавтобусе? Но обручального кольца на пальце у сестры не было, а это значило, что она или не замужем, или разведена, да и на столе не видно было детских фотографий.

Линдсей улыбнулась, садясь на стул.

– Я тебя тоже представляла совсем не такой. Поначалу я не заметила никакого сходства, но теперь не понимаю, как я могла его не увидеть. Ты очень похожа на нашу мать.

Керри-Энн с сомнением взглянула на нее.

– Это хорошо или плохо?

– Она была очень красивой, как и ты, – поспешила уверить ее Линдсей.

– Какой она была?

Линдсей нахмурилась, словно пытаясь вспомнить, что же хорошего можно сказать о матери.

– Ну, она могла быть очень милой, когда того хотела. Хотя, по правде говоря, это случалось редко. Просто большую часть времени ее не было рядом, и я оставалась одна. То есть до тех пор, пока не появилась ты. – Она добавила преувеличенно небрежным тоном: – Тебе известно, что у нас с тобой разные отцы? Своего я в глаза не видела, и, мне кажется, Кристал не знала, кто твой отец. Ей было шестнадцать, когда она забеременела мной. Ее тогдашний ухажер, мой отец, бросил ее, едва узнал об этом. Ее родители тоже отнеслись к этому без особого восторга, поэтому она сбежала из дома. Вот так она оказалась в Рено.

– У тебя, случайно, нет ее фотографии? – поинтересовалась Керри-Энн.

Линдсей покачала головой.

– Только та, что была у нее на водительском удостоверении. Мне прислали его вместе с остальными ее вещами после того, как она умерла. – Она потянулась к сумочке, лежавшей на столе, из внутреннего кармашка извлекла ламинированную карточку и молча протянула ее Керри-Энн. Это оказалось водительское удостоверение, выданное в штате Невада, с которого на девушку смотрела ничем не примечательная женщина с растрепанной обесцвеченной шевелюрой, модной в 70-е годы, и жестким взглядом, который не сочетался с мягким, каким-то детским очертанием губ. Керри-Энн долго смотрела на нее, а потом, не говоря ни слова, вернула карточку сестре. Она не испытывала ровным счетом никаких эмоций – женщина была ей совершенно незнакома и оставалась чужой. – Она была стриптизершей, – продолжала Линдсей, – кстати, как и мисс Хони, давным-давно, правда. Хотя в те времена их именовали «экзотические танцовщицы».

Керри-Энн ничуть не удивилась, узнав, что мать танцевала стриптиз. В ее случае поговорка «Яблочко от яблони недалеко падает» была справедлива. Она никогда не продавала свое тело, чтобы заработать денег, зато натворила много чего такого, чем нельзя гордиться.

– Мне известно лишь, что она умерла в тюрьме, – сказала она.

Линдсей медленно кивнула.

– В то время мне было пятнадцать. Приемные родители спросили меня, не хочу ли я организовать поминальную службу, но я ответила отказом. Мне не хотелось грустить насильно. Кроме того, я просто не знала, кого пригласить на эту службу.

– Похоже, у тебя были славные родители. – Керри-Энн подняла с пола стакан с кофе, сняла с него крышку и втянула ноздрями исходящий от него аромат, прежде чем сделать осторожный глоток.

Линдсей снова кивнула, и выражение ее лица смягчилось.

– Жаль, что ты не успела познакомиться с ними. – Керри-Энн бросила на сестру вопросительный взгляд, и та негромко добавила: – Они умерли. Мама – восемь лет назад, а отец – за несколько лет до этого.

– Ага. – Керри-Энн не знала, что тут можно сказать. Должна она выразить свои запоздалые соболезнования или нет?

– Они были уже пожилыми людьми, – стала рассказывать Линдсей. – Они много лет пытались завести собственных детей, но у Арлен случались выкидыши, один за другим. К тому времени, когда они решили, что стоит усыновить ребенка, обоим уже перевалило за пятьдесят. – Она улыбнулась, глядя на Керри-Энн, и добавила: – Я знаю, о чем ты думаешь. Большинству пар нужен маленький ребенок-ангелочек, красивый и несмышленый, верно? Но они искали ребенка постарше, того возраста, в каком могли быть их собственные дети. Вот такие это были люди.

– Тебе повезло. – Керри-Энн мимоходом подумала о том, каково это – иметь настоящих отца и мать. А ей досталась лишь череда приемных родителей, от доброжелательных до откровенно злых.

Но если Линдсей и уловила нотки горечи в ее голосе, то не подала виду.

– Да, мне повезло, – сказала она. – Я прожила с ними пятнадцать замечательных лет.

– Ты, наверное, скучаешь по ним.

– Ты даже не можешь себе представить, как сильно. Я стольким им обязана! Они спасли меня, в каком-то смысле. – Керри-Энн вымученно улыбнулась, сознавая, что является живым примером того, какой могла бы стать ее сестра, сложись обстоятельства по-другому. – Тед был профессором биологии. Он брал меня с собой на долгие прогулки. Лишь став старше, я осознала, что он учил меня не только разбираться в окружающей среде, благодаря ему я научилась доверять другим людям. А моя мама – словом, второй такой, как она, не найти. Она была самым мягким человеком из всех, кого я знала.

Керри-Энн слушала исповедь сестры с таким видом, будто та рассказывала ей о жизни на Марсе. В детстве у нее установились нормальные отношения только с одним взрослым – Дэвидом Френчем, ее очередным приемным отцом. Тогда ей было двенадцать. Он часто угощал ее мороженым и разговаривал с нею о всяких вещах – взрослых вещах. А потом, когда она в один прекрасный день сидела рядом с ним и облизывала вафельный стаканчик, он спросил у нее, целовалась ли она когда-нибудь с мальчиками. Шокированная не столько самим вопросом, сколько тем, что он спрашивает у нее об этом, она сказала правду: «Бобби Уинстон однажды поцеловал меня в губы». Дэвид улыбнулся, как если бы у них появился общий секрет, а потом, когда она доела мороженое, спросил, нельзя ли ему заплести ей косичку. Она согласилась, но этот разговор испугал ее настолько, что она с тех пор старательно избегала Дэвида и пресекала его попытки остаться с нею наедине. Через несколько месяцев ее отправили жить в другую семью.

– Чем она занималась? – поинтересовалась Керри-Энн.

– Она была учительницей – преподавала музыку в местной средней школе и давала частные уроки игры на пианино. Кроме того, у нее был дар говорить на равных с кем угодно, независимо от возраста и положения, и у собеседника сразу же возникало ощущение, что она стала его лучшим другом. Она всегда знала, что сказать и когда лучше промолчать. – В улыбке Линдсей явственно сквозила печаль. – Они бы очень обрадовались, если бы узнали, что я нашла тебя. И всегда надеялись на это. – Она взяла со стола фотографию в рамочке и повернула ее к Керри-Энн. – Я сфотографировала их через несколько месяцев после того, как мы переехали сюда. – На снимке мужчина и женщина стояли, взявшись за руки, на берегу океана. Он был в очках в металлической оправе, с седыми волосами, собранными в конский хвост на затылке, а она являла собой точную копию Джун Картер Кэш[25]25
  Джун Картер Кэш (1929–2003) – известная американская певица, автор многих песен.


[Закрыть]. Они открыто улыбались в объектив, как люди, которым нечего скрывать и почти не о чем сожалеть. – Они всегда говорили, что это – их самая любимая совместная фотография.

Керри-Энн ощутила укол зависти, который тут же пустил ядовитые ростки в ее душе. Ее сестра не только вытащила счастливый билет; ей выпала полная удовольствий беззаботная жизнь, тогда как ее, Керри-Энн, пинали и перебрасывали из одной семьи в другую, как футбольный мяч.

– Строго говоря, это не ты нашла меня, а я, – заметила она.

– И очень вовремя, должна признаться. Я уже начала терять надежду. Столько лет поисков, и все впустую.

«А ведь она любила меня все эти годы!» – с изумлением поняла вдруг Керри-Энн. Она не могла припомнить, чтобы кто-нибудь любил ее ребенком.

– Мне удалось получить копию твоего личного дела в Инспекции по делам несовершеннолетних, – продолжала Линдсей, – оттуда я и узнала адрес и телефон твоих приемных родителей – по крайней мере, тех, кто еще никуда не переехал, – но они ничем не смогли мне помочь. Я даже узнала номер твоего водительского удостоверения, вот только адрес, указанный в нем, был старым. А когда я позвонила твоему домовладельцу, то мне показалось, что он тоже был бы не прочь встретиться с тобой. Наверное, ты задолжала ему за квартиру? – Керри-Энн почувствовала, что неудержимо краснеет под внимательным взглядом сестры. – А потом, откуда ни возьмись, ты появляешься на пороге моего магазина! – Линдсей покачала головой с таким видом, словно до сих пор не могла поверить в случившееся.

– Я чувствую себя паршивой овцой, – неуверенно произнесла, посмеиваясь, Керри-Энн.

– Почему ты так говоришь? – Линдсей нахмурилась.

– Быть может, ты не обрадуешься тому, что я вновь вошла в твою жизнь, когда узнаешь меня получше.

Не успели эти слова слететь с ее губ, как Керри-Энн уже пожалела о сказанном. На самом деле она всего лишь хотела выразить надежду на то, что они подружатся, а вместо этого поступила так, как делала всегда в непривычной обстановке: стала выстраивать вокруг себя стену, одновременно выставляя себя в неприглядном виде. Долгие годы странствий от одной приемной семьи к другой, постоянная роль новой ученицы в очередной школе научили ее тому, что лучше отвергнуть первой, чем самой оказаться отвергнутой. Кроме того, унижая себя до того, как это успеет сделать кто-нибудь другой, легко было выглядеть суховатой язвительной особой, и уж никак не объектом презрения и насмешек. Да, у нее было немного друзей, зато при этом она не страдала от уязвленной гордости.

– Ты – моя сестра, – произнесла Линдсей таким тоном, словно только это и имело значение. Но в голосе ее тем не менее улавливалась озабоченность.

Керри-Энн поставила стакан на пол и потянулась к своей сумочке.

– Не возражаешь, если я закурю?

Линдсей невольно заколебалась, прежде чем ответить.

– Если хочешь, мы можем выйти на задний двор.

– Не стоит беспокоиться. Я потерплю, – коротко бросила Керри-Энн, намного резче и суше, чем собиралась. Как сестра ни старалась, она не могла унять ее растущее беспокойство.

В комнате воцарилась неловкая тишина.

– Хотела бы я знать, почему задерживается мисс Хони, – проговорила Линдсей, бросив взгляд на свои часы.

Мисс Хони являла собой еще одну загадку.

– И все-таки, кто же она такая? – полюбопытствовала Керри-Энн. – Родственница?

– Не по крови. Но в детстве она была самым близким для меня человеком. Она сидела с тобой, когда ты была совсем маленькой.

Керри-Энн вновь вспомнила о своем повторяющемся сне.

– Значит, все эти годы ты не теряла ее из виду?

– Сначала я не могла ее найти. Как-то я написала ей письмо, но оно вернулось ко мне нераспечатанным. Оказывается, она тоже переехала, но своего нового адреса не оставила. А ведь я даже не знала, как ее зовут по-настоящему, – мне был известен лишь сценический псевдоним, под которым она выступала. Но я никогда не забывала ее и часто гадала, что с нею сталось. – Линдсей взяла со стола сверкающее бронзовое пресс-папье и принялась рассеянно крутить его в пальцах. – А потом однажды мне попалась в какой-то газете статья о доме престарелых, где жили бывшие эстрадные артисты, – это в Карсон-Сити. И тогда, по наитию, я позвонила директору и спросила, не живет ли у них некая мисс Хони. По невероятному стечению обстоятельств она там обнаружилась. Ну, я сразу же полетела к ней, а потом вдруг предложила ей переселиться ко мне. Это было шесть лет назад, и с тех пор она живет со мной. Откровенно говоря, не знаю, как бы я управлялась тут, если бы не она.

– Так вы живете вдвоем?

– Плюс собака и две кошки. Мы живем на самом берегу. Мои родители оставили мне дом и участок в двадцать акров. Какой оттуда открывается вид! – Линдсей, словно боясь, что у Керри-Энн сложится неверное впечатление, поспешила добавить: – При сегодняшних ценах они никогда не смогли бы позволить его себе. Они купили дом, еще когда земля в округе продавалась по бросовой цене.

– Звучит впечатляюще. – Керри-Энн вспомнила ссылки и статьи, которые выдал ей поисковик, когда она ввела в строку браузера имя сестры.

Там говорилось о том, что какая-то компания, строящая гостиницы, хочет выкупить ее участок, чтобы построить на этом месте фешенебельный курорт. Но поскольку сама Линдсей не стала упоминать об этом, она тоже решила не поднимать этот явно больной вопрос.

Линдсей, должно быть, все время думала об этом, потому что на несколько секунд погрузилась в молчание и на лице у нее появилось тягостное выражение. Но вот наконец она подняла глаза на Керри-Энн.

– Что это мы все обо мне да обо мне? Расскажи о себе. Я хочу знать о тебе все.

– И что бы ты хотела узнать? – Керри-Энн неловко поерзала на стуле, жалея, что не может закурить прямо сейчас.

– Все! Потому что сейчас мне известно лишь, что ты часто переезжала с места на место и что пьешь кофе без сахара.

Керри-Энн нервно рассмеялась.

– Даже не знаю, с чего начать.

– Почему бы не начать с главного? Ты замужем?

– Нет. – Керри-Энн теребила в пальцах медальон на цепочке, с искусственным камнем в виде сердечка, давний подарок Иеремии. Она сама не знала, зачем носит его до сих пор. «Наверное, по привычке, – решила она, – а может, я стала сентиментальной». – А ты? – перехватила она инициативу, прежде чем Линдсей успела поинтересоваться, есть ли у нее дети. Пока еще она была не готова к исповеди.

Линдсей отрицательно покачала головой.

– Однажды я была помолвлена. Это случилось сразу после окончания колледжа, но у нас не сложилось. А теперь, полагаю, моя жизнь чересчур осложнилась, как на взгляд большинства мужчин, включая моего нынешнего приятеля. – Несколько секунд она рассматривала свои пальцы, словно удивляясь, почему до сих пор на одном из них нет кольца. Но когда она подняла голову, на лице у нее вновь появилось безмятежное выражение. Или ей нравилось быть одной… или она что-то скрывала. – Теперь, когда мы разобрались с этим, расскажи, чем ты зарабатываешь на жизнь?

Керри-Энн опустила взгляд на стакан с кофе, остывающим на полу у ее ног. Рассказывать о себе для нее было то же самое, что идти по минному полю. Надо было хорошо подумать, о каких моментах своего прошлого можно поведать сестре, а о каких лучше умолчать.

– Я занимаюсь розничной торговлей, – расплывчато ответила она. – Правда, в данный момент я вроде как подумываю о смене работы.

Эта фраза, во всяком случае, не была явной ложью, хотя заявления об уходе она не писала. Керри-Энн просто сказала своему боссу, что ей нужен отпуск на несколько дней, чтобы уладить кое-какие личные дела. И сейчас ее будущее находилось в руках Линдсей. Согласится ли сестра принять ее? Выступит ли в ее поддержку, когда настанет время идти в суд? Или же она хочет слишком многого?

– Ну ладно. Я уверена, что-нибудь подходящее да подвернется, – заметила Линдсей с беспечностью человека, которому никогда не приходилось волноваться о подобных вещах. – Если у тебя есть голова на плечах, работа найдется.

– Если учесть, что, в отличие от тебя, я не училась в колледже, то для меня это не такая уж простая задача, – огрызнулась Керри-Энн. Она хотела, чтобы эти слова прозвучали иронично, но вместо этого ее реплика выдала обиду и злость. Такова история ее жизни: сначала она делала, а потом расплачивалась за то, что сделала. Боясь окончательно испортить отношения с сестрой, она поспешила добавить: – Эй, без обид, ладно? Я всего лишь хотела сказать, что у некоторых все получается не так легко и просто, как у других.

Глаза Линдсей неожиданно наполнились слезами.

– Прости меня. Я знаю, что у тебя было нелегкое детство. И жалею о том, что меня не было рядом с тобой.

Керри-Энн растерянно потупилась. Разумеется, жизнь жестоко обошлась с нею, но ей не нужна ничья жалость, и меньше всего – ее более успешной и удачливой сестры.

– Не знаю, чем бы ты могла помочь мне. По-моему, наши желания никого особенно не интересовали, верно?

Она подняла голову и встретила сочувственный и печальный взгляд сестры.

– Да, ты права. – Но вот Линдсей воспрянула духом и сказала: – Однако же теперь ты здесь. Давай попробуем наверстать упущенное. Ты ведь еще не зарегистрировалась в отеле, а? – Керри-Энн отрицательно покачала головой. – Отлично. В таком случае, почему бы тебе не остановиться у нас с мисс Хони? Нам есть о чем поговорить!

Керри-Энн с готовностью приняла приглашение.

– С удовольствием. – Не исключено, что энтузиазма у Линдсей поубавится, когда она узнает о настоящей цели ее визита. Но ведь более удобного случая сделать первый шаг и войти к ней в доверие может и не представиться.

В это мгновение появилась мисс Хони, держа в руках тарелку с шоколадными булочками. Она протянула ее Керри-Энн и взмолилась:

– Ну же, возьми хоть одну. Тебе не повредит. Олли просил передать тебе, что если ты так же следишь за своей фигурой, как твоя сестра, то ему придется искать себе другую работу, в таком месте, где его старания будут оценены по достоинству.

Линдсей расхохоталась.

– Он ненавидит костлявых женщин, сидящих на диете.

– Аминь, – заключила мисс Хони и подала пример, первой взяв булочку.

Керри-Энн не заставила себя долго упрашивать.

– Передайте ему, что он может не беспокоиться. Я никогда не считаю калории. – Она проглотила кусочек и моментально забыла о том, что совсем недавно ей страшно хотелось закурить. Это была лучшая в мире булочка с шоколадным кремом, которую она когда-либо пробовала, мягкая и одновременно хрустящая, оставляющая на языке восхитительное послевкусие. – Олли сам их приготовил? Они бесподобны.

Мисс Хони просияла так, словно сама испекла их.

– Я непременно передам ему твою благодарность. Впрочем, ты и так осчастливила его уже тем, что перешагнула наш порог.

Керри-Энн заметила, как у сестры от удивления брови полезли на лоб. Выходит, Линдсей не нравится, как она выглядит? А она-то, желая произвести самое благоприятное впечатление, надела свой лучший наряд. Вот только теперь она усомнилась в своем выборе…

Но голос Линдсей прозвучал очень тепло, когда, обращаясь к мисс Хони, она сказала:

– Я только что предложила Керри-Энн остановиться у нас.

– А где же еще? – отозвалась мисс Хони таким тоном, будто у нее в голове не укладывалось, что Керри-Энн может остановиться где-нибудь в другом месте. – Она может занять мою комнату.

– Я бы не хотела мешать, – сказала Керри-Энн. – В самом деле, меня вполне устроит и диван.

– Никто не будет спать на диване! – решительно заявила Линдсей. Она повернулась к Керри-Энн. – В моей комнате есть кушетка без спинки, с пружинной сеткой. – Она поставила ее, когда мать была тяжело больна, и ей не хотелось оставлять ее одну на ночь, пояснила сестра. – Разумеется, если ты не возражаешь против того, чтобы спать со мной в одной комнате.

Керри-Энн заверила ее, что ей вполне подойдет любое спальное место. Она подумала о годах, проведенных в бесконечных переездах с места на место, когда кроватью ей зачастую служила любая плоскость, где она могла приклонить голову, иногда с каким-нибудь парнем, с которым познакомилась в дороге.

– Значит, решено, – подытожила Линдсей. – Тихий спокойный вечер, и только мы втроем. У нас появится возможность узнать друг друга заново.