Текст книги "Чужое счастье"
Автор книги: Эйлин Гудж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)
К концу первого рабочего дня Анны груда документов исчезла с ее стола, файлы были систематизированы, а содержимое ящиков приведено в порядок. Следующую неделю, казалось, все сотрудники подбрасывали Анне свои «маленькие дела», на которые у них не было времени, начиная от очистки электронной мусорной корзины и отслеживания спама до редактирования статьи о зеленых дятлах для редактора, который работал дома, потому что болел гриппом. Боб был впечатлен трудолюбием Анны, и в пятницу официально взял ее на работу, приветливо сказав при этом:
– Надеюсь, что ты не передумала работать у нас.
Он не знал, что Анна с удовольствием бралась за самую черную работу. Чем больше она была занята, тем меньше времени у нее оставалось на грустные мысли. Одиночество настигало ее только по ночам. Но, как и еда, которой Анна когда-то врачевала свои раны, слезы, пролитые в подушку, приносили лишь временное облегчение.
Лаура убеждала ее пойти к врачу, и Анна согласилась на это только потому, что иначе подруга не оставила бы ее в покое. Она договорилась о встрече с психиатром Джоан Винекур – семидесятилетней старушкой с длинными седеющими волосами, разделенными посередине пробором, в кабинете которой были мягкие подушки, растения и кристаллы Новой Эры. Джоан Винекур слушала Анну, наморщив лоб и время от времени бормоча что-то в ответ, и после двух сеансов сообщила Анне, что у нее ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство. Анна поблагодарила ее, скомкала рецепт на лекарство, которое Джоан ей прописала, и по дороге выбросила его в мусорную корзину. Если Анна была подавлена, так это потому, что у нее для этого имелась масса причин. Вряд ли можно добиться облегчения, подавляя в себе боль.
Но общая картина была не такой уж безрадостной. Анна научилась получать удовольствие от маленьких радостей – времени, проведенного с друзьями, и близкой дружбой с Лиз. После первой рабочей недели, когда сестра предложила Анне встретиться вечером на своем курорте, Анна без колебаний согласилась. В субботу, день, который Анна, как правило, посвящала рутинной работе, она ехала по Аква-Калиенте-роуд, с нетерпением предвкушая то, что ее ожидало.
На курорте царила тихая и умиротворяющая атмосфера, которую оживляли нежные звуки флейты Карлоса Накана, доносившиеся из вмонтированных в стены колонок. Рисунок на коже, изображающий индейца, висел над полированным дубовым столом, за которым сидела улыбчивая молодая женщина в штанах со шнурками и в белом прозрачном топе. Она поприветствовала Анну, когда та вошла.
Затем появилась Лиз и провела сестру в раздевалку, где Анне вручили пару резиновых шлепанцев и вафельный халат, который, как сказала Лиз, был сделан из хлопка, выращенного без применения химических удобрений. Вокруг бродили полуголые женщины, а некоторые были абсолютно обнаженными. Кое-кто из них сушил феном волосы и красился перед зеркалами, которые были освещены так слабо, что даже невеста Франкенштейна выглядела бы здесь хорошо. На столе возле стены стояли кувшины с холодным травяным чаем и охлажденной родниковой водой, в которой плавали кусочки лимона.
– Я записала тебя к Эдуардо. Он лучший, – сообщила Лиз сестре. Анна отказалась от горячего перуанского массажа, заявив, что ей достаточно и обычного.
Вскоре она лежала лицом вниз на массажном столе в комнате, слабо освещенной ароматическими свечами.
– Расслабьтесь, – убеждал ее голос с сильным акцентом, в то время как уверенные, сильные пальцы впивались в напряженные мышцы ее плеч. – Расслабьтесь. – Но каждый раз, когда Анна начинала расслабляться, у нее появлялось такое чувство, будто она падает, и она снова напрягалась.
Через час, когда ее мышцы были разогреты и приведены в полное повиновение, Анна нетвердой походкой вышла на улицу. Ряд каменных ступеней спускался к покрытому буйной растительностью склону, который поражал почти первозданной красотой. Анна прошла по крытой аллее из виноградных лоз, затем по деревянному мосту, соединяющему два берега ручья. Она знала, что этот источник открыли золотоискатели, а со временем было доказано, что он ценнее золота: гейзеры, бьющие из-под земли и нагретые термальными источниками до постоянной температуры в сорок пять градусов.
Теперь вода по трубам поставлялась в так умело спроектированные человеком бассейны, что Анна почти поверила в то, что они были естественного происхождения. Она погрузилась в один из них, в котором, к счастью, она оказалась одна. Анна едва слышала голоса, доносившиеся из-за высокого бамбука одновременно с приглушенной мелодией индейской флейты.
Анна была в полусонном состоянии, когда из тумана неожиданно появилась Лиз. Она переоделась из рабочей одежды в халат, который она сбросила и скользнула к Анне, удовлетворенно вздохнув.
– Зарплата скудная, но привилегии…
– Мне нужно было принять твое предложение, – с мечтательной улыбкой сказала Анна, имея в виду работу, которую ей предлагала Лиз.
– Еще не поздно это сделать.
Анна покачала головой.
– Ни в коем случае. Я усвоила один урок: нельзя смешивать семью и работу.
– Я искренне надеюсь, что ты не сравниваешь меня с Моникой, – ответила Лиз слегка обиженным тоном.
– Не начинай. – Анна игриво толкнула Лиз пальцами ног так, как, будучи детьми, они когда-то делали в ванной. – Кроме того, через несколько месяцев мы обе сможем уйти на пенсию, если захотим.
– Честно говоря, я себе этого не представляю. – Лиз выглядела напряженной, даже когда растянулась рядом с Анной. – Пойми меня правильно. Я живу для Дилана, но дело в том, что я просто не создана для того, чтобы исполнять роль матери с утра до вечера.
Анна почувствовала укол зависти.
– По крайней мере, здорово, что у тебя есть выбор.
– Когда-нибудь у тебя тоже будут дети.
– Я не уверена в этом.
Лиз с пониманием посмотрела на Анну. Сестры понимали друг друга с полуслова, и им не обязательно нужно было произносить фразу до конца.
– Ты скучаешь по нему, да?
Анна кивнула. Не было смысла это отрицать.
– Думаю, мы обе знали, во что ввязывались, – вздохнула Лиз. – И посмотри, чем это все закончилось.
– И у тебя тоже? – Анна бросила на сестру удивленный взгляд.
Лицо Лиз исказила болезненная гримаса, но затем оно разгладилось, словно при помощи огромной силы воли.
– Последняя ночь оказалась последней каплей, – бесцветным голосом произнесла Лиз. – Он спросил, можно ли ему зайти, сказал, что нам нужно поговорить и это не телефонный разговор. – Она горько усмехнулась. – Я думала, он скажет, что разводится со своей женой. Между ними уже много лет все кончено. С тех пор, как я надоела Дэвиду… – Лиз запнулась, бросив на Анну застенчивый и в то же время вызывающий взгляд. – Хорошо, теперь ты знаешь. Но избавь меня от нотаций. Слишком поздно для этого.
Дэвид Рубак? Анна ни за что не догадалась бы. Она, конечно, слышала, что у четы Рубаков были проблемы, но объясняла это напряжением из-за болезни их сына.
– Карол знает?
– Разве большинство жен не знают где-то в глубине души?
– Не мне об этом судить, – холодно сказала Анна.
Лиз была не из тех, кто пропустит возможность поговорить на эту тему. Она с горечью произнесла:
– Поверь мне, ты не так уж много теряешь. На мой взгляд, брак сильно переоценивают.
Лиз легко говорить – у нее был личный опыт. Анна подумала, что их с Лиз нельзя сравнивать: Анна никогда не переступила бы эту черту, если бы у Марка с женой было что-то близкое к реальному браку. С другой стороны, кто она такая, чтобы судить? Если когда-то она не одобряла супружеские измены, то сейчас чувствовала лишь сострадание ко всем замешанным в этой истории. Среди них не было негодяев, только хорошие люди, которые просто сбились с пути.
– Если с Пэрри ничего не вышло… – начала было Анна.
Но Лиз не хотела слушать о своем бывшем муже, она была слишком поглощена мыслями о Дэвиде.
– Ты шокирована? – спросила она, бросив на сестру взгляд, который одновременно подзадоривал Анну сказать что-нибудь и молил ее о понимании.
Анна вспомнила, как видела Дэвида и Карол в церкви; они выглядели скорее как люди, потерпевшие фиаско, чем не ладящие между собой, но их сын, маленький и бледный, удерживал их вместе.
– После того, через что мне довелось пройти, меня ничто не может шокировать. Кроме того, – добавила Анна, – все мы не без греха.
– У тебя с Марком все было по-другому.
– Я тоже так думала. – Анна почувствовала, что напряжение, которое почти исчезло, снова возвращалось к ней.
Лиз сочувственно покачала головой.
– Вы идеально смотритесь вместе. Я действительно думала… – она запнулась, и ее лицо снова исказила болезненная гримаса.
Анна обняла сестру. В теплой воде Лиз вся дрожала, будто замерзла.
– Не плачь, все образуется. Твоя жизнь обязательно наладится. – Музыка стихла, и сквозь густой ряд бамбуков донеслись обрывки смеха и шлепанье сандалий, спускавшихся по лестнице.
Лиз всхлипывала.
– Прости. Ты последний человек, которого я хотела бы загружать своими проблемами.
– Все в порядке, – сказала Анна. Она к этому привыкла.
Лиз отклонилась назад и посмотрела на сестру со смешанным чувством благоговения и негодования.
– Хотела бы я знать твой секрет! Как тебе, черт возьми, это удается?
Анна улыбнулась.
– Думаю, это то же самое, что взбираться на гору, – смотреть нужно только вперед.
Лиз издала невеселый смешок.
– Да ну его. Просто брось мне эту чертову веревку.
Когда они наконец-то вылезли наружу, горячие и румяные, Анна ненароком сказала:
– Я думала по дороге домой заглянуть к маме. Не хочешь составить мне компанию?
Она ожидала, что Лиз ответит, будто не может отпроситься с работы либо ей нужно заехать за Диланом или встретиться с другом. Но она лишь пожала плечами и сказала:
– Конечно. Почему бы и нет?
Они обе знали, что визиты к матери – это гораздо больше, чем ритуал, который нужно было соблюдать. Последнее время Бетти целыми днями сидела, уставившись в пустоту, словно заблудилась в мире, существовавшем лишь в ее воображении, наполненном людьми и событиями, которых давно нет. Но Анна продолжала навещать ее, и Лиз время от времени ходила вместе с ней. Как же она станет смотреть в будущее, если не сможет смириться с прошлым?
– Отлично. Затем мы сможем где-нибудь перекусить, – сказала Анна.
– Только не в «Три-Хаус», – Лиз слегка улыбнулась.
– Я имела в виду «Бургер-Кинг». Я сейчас немного на мели.
– Я тебе одолжу деньги, но… – Лиз не нужно было объяснять. Анна понимала, что быть матерью-одиночкой означало постоянно жить на грани финансового кризиса. Они были на полпути к «Саншайн Хоум», когда Лиз осторожно спросила:
– Ты думала о том, на что ты его потратишь? – Они старались избегать разговоров о наследстве. Сама мысль об извлечении выгоды из трагедии шекспировского размаха казалась кощунственной.
– На то, чтобы оплатить счета моего адвоката, – без колебаний выпалила Анна.
– А у меня на примете абсолютно новенький «БМВ» с откидным верхом.
– А мне хватит и новой коробки передач.
Лиз улыбнулась, будто не верила в то, что Анна когда-нибудь перестанет быть такой экономной.
– Тебе нужно мыслить масштабнее. Как насчет нового дома или путешествия в Европу? Ты ведь всегда хотела увидеть Париж и твердила об этом с самого детства.
Анна задумалась на минутку, а затем покачала головой. Единственное, чего она хотела больше всего на свете, нельзя было купить ни за какие деньги.
– Спасибо, – сказала она, – но у меня было столько впечатлений, что мне их хватит на ближайшие сто лет.
Глава семнадцатая
Теперь, когда не нужно было беспокоиться об Анне, Финч занялась домашними делами: менее чем через неделю Лаура и Гектор должны были отправиться в Мексику, чтобы завершить последние формальности удочерения. Тем временем в доме был жуткий беспорядок, и Лаура, человек-американские горки, горланившая во все горло в душе «La Vida Loca», через минуту уже мучилась вопросом, сорвется ли все в последний момент или нет.
Гектор занимался обычными делами: следил за лошадьми, ремонтировал вещи на ранчо, по вечерам ходил на занятия, – но Финч видела, что он тоже был поглощен своими мыслями. Он читал книгу, и минута шла за минутой, а он все не переворачивал страницу; или он настолько погружался в раздумья, когда чистил лошадь, что, когда он заканчивал, можно было увидеть на шкуре животного свое отражение. В то время как Лаура стала такой же забывчивой, как Мод, и переворачивала раз за разом весь дом вверх дном в поисках потерявшихся ключей или очков для чтения, Гектор, обычно очень сдержанный, стал невероятно разговорчивым и потчевал домашних за обедом историями о том, как он вырос в семье, состоящей из семнадцати человек. Не нужно и говорить о том, что он был профессионалом по смене подгузников.
Вечеринка была идеей Мод. Она хотела организовать праздник для Анны, но та вежливо отказалась, сказав, что сейчас ей больше всего хочется тишины и спокойствия. Чтобы рвение не пропало даром, Мод все свои силы направила на то, чтобы встретить Эсперанцу как полагается. Приглашены были все, включая сестру Агнес. Сэм отвечала за покупку цветов, а Элис – за подарки (она держала в секрете, что это было). Клэр вызвалась приготовить десерт, а Иан рисовал транспаранты: один на английском, второй на испанском. Мод даже в шутку предложила, чтобы члены ее кружка кройки и шитья станцевали стриптиз, что вызвало испуганные возгласы со всех сторон.
Единственной неприятностью, омрачавшей радость Финч, было то, что Люсьен сразу после окончания школы собирался назад в Нью-Йорк. Его мать, недавно выписавшаяся из центра реабилитации, подыскала для него работу на лето в фирме его дяди. Финч даже не знала, вернется ли он осенью. Когда об этом заходила речь, Люсьен уходил от прямого ответа.
Мысли о Люсьене изводили ее, так что когда Лаура однажды ни с того ни с сего заявила, что пришло время нанести визит матери Марты Элистон, Финч обрадовалась возможности отвлечься. Повод подвернулся сам собой: Лаура узнала, что старушка слегла с опоясывающим лишаем.
– Разве это не наш христианский долг – заглянуть к ней? – спросила Лаура, подмигивая.
На следующий день они мчались по Олд-Сорренто-роуд в «Эксплорере» Лауры. Буханка бананового хлеба, завернутая в фольгу и все еще теплая, так как недавно была вынута из духовки, лежала у Финч на коленях. Марта с матерью жили неподалеку от Мавис, как оказалось, в дощатом доме, выкрашенном в канареечный цвет с голубой окантовкой, что приятно удивило Лауру и Финч, поскольку сама Марта была очень невзрачной. Они позвонили. Когда никто не ответил, Лаура толкнула дверь и увидела, что та не заперта. Она просунула внутрь голову и закричала:
– Здравствуйте! Есть кто-нибудь дома?
Немощный голос откуда-то из глубины дома недовольно поинтересовался:
– Кто там?
– Лаура и Финч Кайли из церкви! – Лаура вошла внутрь, не ожидая приглашения.
Они обнаружили старушку в ее спальне в конце коридора, – маленький холмик под шерстяным одеялом. Рядом с ее локтем на ночном столике стоял поднос с нетронутым завтраком, а также различные пузырьки с лекарствами. Маленькое кукольное лицо цвета спелого яблока удивленно смотрело на них из груды подушек.
– Мы узнали, что вы заболели, – живо сказала Лаура, – и решили вас проведать.
Финч ожидала, что старушка будет приятно удивлена – в конце концов, они едва знали друг друга, – но у миссис Элистон был вид человека, для которого все приятное осталось в далеком прошлом.
– В последнее время из меня не очень приятный собеседник, – сказала она, приподымаясь и поправляя седые волосы, – но раз уж вы приехали, то можете присесть.
Лаура устроилась в мягком кресле у кровати, а Финч осталась стоять. В воздухе витал слабый неприятный запах болезни и отчаяния, словно старушка спасовала не только перед кроссвордом, упавшим или брошенным на пол.
– У моей тети когда-то был лишай, – Лаура нарушила наступившую гробовую тишину, – она говорила, что это почти так же мучительно, как и роды. У нее была сыпь в области ключицы и шеи, но сейчас с ней все в порядке.
– У меня всегда что-то болит, – мрачно пробормотала старушка, – в моем возрасте уже ничего не работает. Каждая косточка в моем теле ноет, и я уже много лет даже в туалет нормально не могу сходить.
Финч сделала все возможное, чтобы не сморщить нос. Фу! Неудивительно, что Марта всегда кажется такой подавленной. А кто на ее месте не загрустил бы, слушая это целыми днями?
– А вы пробовали есть кислую капусту? – не сдержалась Лаура. – Мод говорит, что она творит чудеса.
– Мне ничего не помогает. – Казалось, что старушка гордится своими недугами. – Я могу галлонами пить сливовый сок и есть отруби до тех пор, пока они у меня из ушей не полезут, но мне это ни капли не помогает.
– Ну, в таком случае… – Лаура посмотрела на Финч, и в ее глазах промелькнуло отчаяние.
Финч шагнула вперед.
– Мы привезли вам банановый хлеб. – Она протянула завернутую в фольгу буханку, на которую старушка посмотрела с подозрением.
– А в нем есть орехи? – спросила она. – У меня аллергия на орехи. Один кусочек – и меня раздует, как воздушный шар.
– Может, тогда ваша дочь его съест? – спросила Лаура в последней отчаянной попытке.
– Ее нет дома.
– Ну, когда вернется.
– Я не знаю, когда это будет.
Финч удивленно смотрела на миссис Элистон. Она говорила так, словно не была уверена, что Марта находилась в школе, как и всегда в это время. Мысль о том, что они тащились домой к человеку, который не оценил их заботу, казалась Финч невыносимой. Мать Анны тоже болела и ничего не могла с этим поделать, но эта старая калоша явно наслаждалась тем, что была занозой в заднице.
– Наверное, это хорошо, что ваша дочь – медсестра, – сказала Финч, – ведь вам все время так плохо.
Старуха бросила на нее сердитый взгляд, словно подозревая, что Финч вложила в свои слова изрядную долю сарказма.
– Мы рождены для того, чтобы страдать, – произнесла она с мученическим вздохом, – так сказано в Библии.
– Я с этим абсолютно не согласна, – спокойно сказала Лаура. Финч видела, что старуха ее уже достала. – Если бы Господь хотел, чтобы мы были несчастны, то зачем бы Он создавал столько радостей?! Разве в Библии не сказано, что мы должны обратить сердца к Господу и возрадоваться?
– «Вечная слава в Иисусе после того как настрадаешься», первое послание Петра, глава пятая, стих десятый, – торжественно процитировала миссис Элистон. Она неожиданно воспряла духом и, казалось, уже наслаждалась жизнью. – На плите стоит кофе: угощайтесь, если хотите. Я не могу его пить, у меня от него изжога, – сказала она.
– Нам уже пора идти, – Лаура бросила на Финч еще один взгляд, полный отчаяния.
– Мы только заскочили узнать, как у вас дела, – быстро добавила Финч.
– Это вас Марта уговорила? – Старушка с подозрением посмотрела на них.
– Марта даже не знает, что мы здесь, – сказала Лаура. По крайней мере, это было правдой.
Но миссис Элистон по-прежнему глядела на них с недоверием.
– На прошлой неделе приходила женщина из агентства – а зачем мне нужно, чтобы незнакомцы бродили целый день по дому? Им нельзя доверять. Они все воры. У моей подруги Перл украли все фамильное серебро до последней ложечки. Я не допущу, чтобы такое случилось со мной. Я так Марте и сказала. Но она боится, что со мной что-то случится, и не хочет оставлять меня одну. – Финч не сомневалась, что миссис Элистон не упустит возможность пожаловаться на одиночество, и с отвращением подумала: «Она, наверное, и Марту переживет». Разве Мод не говорила, что дольше всех живут те, кто больше всех жалуется на здоровье.
– Она хорошая медсестра, – выпалила Финч. – Я хочу сказать, что вы можете ею гордиться.
Старуха подняла голову и уставилась на нее, как хитрый старый попугай.
– А кто сказал, что я не горжусь ею?
– Я имела в виду…
Лаура встала.
– Нам действительно пора идти. – На этот раз она произнесла это более настойчиво. – Думаю, вам нужно отдохнуть.
– Я оставлю это в кухне, – Финч указала на банановый хлеб.
– Не забудьте закрыть за собой дверь, – крикнула старуха им вслед.
«Не дай Бог, еще одна добрая душа зайдет пожелать ей здоровья!» – подумала Финч.
Лаура и Финч осмелились посмотреть друг на друга только тогда, когда были уже на улице. Лаура облегченно вздохнула.
– Вау! Я думала, что мы уже не выберемся оттуда живыми. – Она закатила глаза. – В следующий раз, когда у меня появится такая блестящая идея, напомни мне, чтобы вместо этого я выпила сливового сока. – Финч захихикала, и вскоре они обе согнулись, зажав рты руками, чтобы сдержать смех, и зашагали по дорожке.
– Почему ты ни словом не обмолвилась о Хэнке? – спросила Финч, когда они уже были в машине.
– Ты смеешься? Я боялась, что она выскочит из постели. – Лаура повернула ключ зажигания. Должно быть, случайно она слишком сильно нажала на газ, и машина с ревом резко вылетела из подъездной аллеи.
– Если она будет продолжать в том же духе, отцу Риардону придется совершить акт экзорцизма.
Это замечание вызвало новый приступ смеха.
– Я рада, что мы ей ничего не сказали, – произнесла Финч, переводя дыхание. – Я уже не уверена, что это хорошая идея.
Она поняла, что дело не в Марте и не в миссис Элистон. Финч подумала о том, что ей стало бы легче, если бы ее поиски увенчались полным провалом. Только что она убедилась, что иногда, даже когда все вокруг кажется мрачным и ужасным, не стоит отчаиваться – от добра добра не ищут. А что, если ее настоящая мать такая же, как у Марты?
– Интересно, что он в ней нашел – я имею в виду Хэнка, – сказала Лаура. – Сложно представить Грейс Элистон соблазнительной.
– Лорейн сказала, что когда-то Грейс была красавицей, – заметила Финч, но она тоже с трудом это себе представляла.
– Я думаю, что Грейс обвиняет Марту в том, что та испортила ей жизнь, – Лаура покачала головой, – интересно, она когда-нибудь хоть на секунду задумалась над тем, какое это счастье – иметь ребенка?
– Никогда не думала, что буду жалеть кого-то, кого не отдали на удочерение, – со смехом сказала Финч.
– В те времена все было по-другому. Для Грейс, наверное, это оказалось тяжелым испытанием.
– Не таким тяжелым, как для Марты. Ух, ты не слишком быстро едешь? – Финч глянула на спидометр, который показывал, что они ехали со скоростью пятьдесят миль в час в зоне, где максимально допустимая скорость была тридцать пять миль в час.
Лаура робко взглянула на Финч и убрала ногу с педали газа.
– Думаю, мне не терпится попасть домой.
– Мне тоже.
Они условились, что Лаура высадит ее у школы, но теперь Финч решила, что в школу сегодня не пойдет.
Вскоре они уже мчались по Олд-Сорренто-роуд.
– Ну, думаю, если тебе можно прогуливать, я тоже могу позволить себе немного отдохнуть, – сказала Лаура. – Может, оседлаем лошадей и поедем покатаемся? Стыдно сидеть дома в такую погоду.
Финч усмехнулась.
– Именно этого мне больше всего и хочется.
Вечером, накануне отъезда Лауры и Гектора, Финч сидела на их кровати, скрестив ноги, и смотрела, как Лаура упаковывает вещи. Обычно она швыряла вещи в чемодан кое-как, но сейчас Лаура не спеша разложила с полдюжины кофточек на кровати и мучительно решала, которые из них взять. Она хотела произвести хорошее впечатление, говорила Лаура, а не выглядеть высокомерной гринго.
– Никто никогда не скажет о тебе, что ты высокомерна, – заверила ее Финч.
– Надеюсь, ты права. – Лаура кусала губы, глядя на две почти одинаковые кофточки, лежавшие рядом.
– Даже если бы у тебя на голове была корона из драгоценностей, – добавила Финч.
– Не уверена, что это комплимент, но все равно спасибо, – рассмеявшись, сказала Лаура.
– Ты точно взяла все необходимое для ребенка? – поддразнила ее Финч, глядя на разбухшую шерстяную сумку, набитую подгузниками, банками с молочной смесью, одноразовыми пеленками, маленькими ползунками и пижамами, а также детскими чепчиками, предназначенными для того, чтобы уберечь малышку от мексиканского солнца.
– Ты права. Мне, наверное, все это не понадобится. – Лаура села на кровать рядом с Финч. Было непонятно, то ли она хотела сказать, что набрала вещей на целую тройню, то ли сомневалась в том, что удочерение могло состояться, несмотря на то что все бумаги уже были оформлены.
– Все будет хорошо, – Финч погладила ее по руке.
– Я знаю. Просто нервничаю, вот и все. Я до сих пор не могу поверить в то, что у нас будет ребенок. – Лаура провела рукой по волосам, сделав из них нимб. – Просто иногда я думаю, что останусь одна, когда ты в следующем году уедешь в колледж.
– Как будто ты бываешь в этом доме одна!
– И все-таки… – У Лауры снова был такой вид, словно она готова расплакаться в любую минуту. – Я буду по тебе скучать.
Колледж, который до этого казался Финч таким далеким, в одно мгновение стал реальностью, и у нее запершило в горле.
– Я пока что никуда не уезжаю.
– Тебе к тому времени так надоест менять подгузники, что ты пулей отсюда вылетишь. – Уголок рта Лауры поднялся кверху в однобокой улыбке.
Финч легла на спину и уставилась на пятно на потолке, похожее на петушиный гребешок.
– Интересно, как это – иметь сестру?
– Я помню, как мои родители привезли Элис из роддома домой. Я думала о том, что она моя, – голос Лауры стал таким мягким. – Я одевала ее в одежки моих кукол, пока Элис не выросла. А как она смотрела на меня своими огромными голубыми глазами! Словно я была для нее солнцем, луной и звездами одновременно. Я никогда не чувствовала себя такой нужной. – Лаура улыбнулась Финч. – Иметь сестру – это замечательно. Вот увидишь.
Финч вдруг захотелось, чтобы время замерло. Она пододвинулась и положила голову Лауре на колени. Когда Финч была поменьше, она с завистью смотрела, как матери обнимают своих детей, но быстро поняла, что лучше не мечтать о том, чего не можешь получить. Теперь теплая рука Лауры, погладившая ее по щеке, снова напомнила Финч о той заботе, которой она была лишена и которую ее маленькая сестра будет воспринимать как должное.
– О черт! – выругалась Лаура. Финч подняла голову и увидела, что ее приемная мать держала у носа помятый платок и выглядела при этом очень глупо. – Я обещала себе, что не буду плакать. Если я не перестану рыдать, то к тому времени, как мы приземлимся в Мексике, окончательно раскисну.
Финч обняла ее.
– Все будет хорошо, успокойся. Давай я помогу тебе собраться.
Они перебрали содержимое чемодана, убедившись, что в нем было все необходимое, и выбросили то, чего Лаура надевать не будет. В какой-то момент Гектор просунул голову в дверь, но тут же исчез, закатив глаза. Мод на всякий случай принесла несессер. Пришли даже собаки, неторопливо вышагивая друг за другом, и, увидев чемодан, Перл поджал хвост.
После того как вещи были собраны, Финч отправилась в гостиную смотреть телевизор и полчаса клевала носом под звуки спецрепортажа тележурнала «Нэшнл Джеогрефик» о дикой природе на Аляске. Немного позже она проснулась от какого-то бормотанья и увидела, что в комнате Лауры и Гектора горит свет. Она знала, что они не будут этой ночью много спать.
Она завидовала им. Что бы ни случилось, они поддерживали друг друга. Тогда как ей от Люсьена останутся только воспоминания и адрес электронной почты. Увидит ли она его снова? Внезапно Финч почувствовала, что ее пугает неизвестность. Когда же она перешла от мыслей о том, что они будут делать с Люсьеном, к мыслям, что же ей делать без него?
– О чем ты думаешь? – спросила Финч, когда они, взявшись за руки, прогуливались на школьном дворе, ничем не отличаясь от других парочек, над которыми она когда-то посмеивалась.
Люсьен пожал плечами.
– Я вот думаю, можно ли получить хорошую оценку за контрольную, которую ты написал во сне.
Выпускные экзамены были уже не за горами, и, судя по напряженным взглядам школьников, Люсьен не единственный, кого беспокоили оценки. Финч знала, что ей тоже нужно подумать об этом, но, учитывая все, что на нее свалилось, она не могла сосредоточиться на учебе, и ей было абсолютно безразлично, получит она четверку или тройку по какой-то дурацкой контрольной.
– Если ты имеешь в виду предмет мисс Гудби, – сказала Финч, – то можешь сдать ксерокопию учебника, и она поставит тебе «пять».
– Значит, теперь я учительский любимчик?
– Заметь, это сказал ты, а не я.
– Должно быть, все дело в моем обаянии. – Люсьен потупился, пытаясь напустить на себя загадочный вид.
– Женщине, не занимавшейся сексом с тех пор, как затонул «Титаник», может понравиться кто угодно.
Он рассмеялся и сказал:
– Это ты о настоящем «Титанике» говоришь или о фильме? В любом случае, откуда ты об этом знаешь?
– Ты заметил, какая у нее походка? Как будто у нее задница два на четыре.
– Ты сегодня в ударе.
– Я не выспалась. – Финч не обратила ни малейшего внимания на Кортни Руссо, стоявшую со своей компанией у кафетерия и смотревшую на нее и Люсьена так, словно знала что-то такое, чего не знали они.
– Аналогично.
Финч внезапно почувствовала раздражение. Он что, мог думать только о том, как сдать экзамены?
– Я не училась ночью, – сказала она резко, – просто не могла уснуть, вот и все.
Люсьен внимательно посмотрел на нее.
– Что случилось?
– Ничего особенного. Просто мои родители в любой момент могут привезти домой ребенка.
– Когда они возвращаются?
– Через неделю.
– Тогда ты уже будешь знать об этом наверняка.
– Знать что? – Неужели он имел в виду, что удочерение может сорваться?
– Как это, когда в доме маленький ребенок, – Люсьен нахмурился. – Что тебя на самом деле тревожит?
– Ничего. – Финч пожала плечами, отпуская его руку.
Но Люсьен очень хорошо ее изучил. За последние несколько недель они стали очень близки и понимали друг друга с полуслова. И даже сейчас, взглянув вниз, Финч с ужасом заметила, что они шли в ногу. Она тут же притормозила, пропуская Люсьена вперед, но он неожиданно схватил ее за руку и потащил в пустой кабинет.
– Я не отстану от тебя, пока ты мне не скажешь, что не так, – произнес он.
– Мы опоздаем на урок.
– К черту урок!
– Да, конечно. Кому нужны уроки? В следующем году тебя здесь все равно не будет. – Слова сами слетели с ее губ.
– Так вот оно что! – Люсьен медленно кивнул, после чего со вздохом опустился на ближайшую парту.
– Значит, это правда, – тихо сказала Финч, – ты не вернешься.
Он уставился в пол.
– Похоже на то.
– Это твоя идея или твоей матери? – Финч было важно об этом знать.
Люсьен посмотрел на нее и подумал, что она просто олицетворенное страдание.
– Мама не заставляет меня. Просто… ей сейчас тяжело, но она старается, понимаешь? Я не хочу, чтобы ей стало еще тяжелее, – в его глазах были слезы.
– Мы будем встречаться? – Финч судорожно сглотнула.
– Я вернусь на рождественских каникулах. Отец берет меня с собой кататься на лыжах. – Он мог бы и не говорить о том, что не собирался проводить каникулы с ней.
