Текст книги "Чужое счастье"
Автор книги: Эйлин Гудж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)
Чуть позже они снова занялись любовью, на этот раз не так неистово, после чего Анна, обняв Марка, уснула, убаюканная звуком воды, хлюпающей о причал. Ее последней осознанной мыслью было: «Тем молодоженам можно даже позавидовать. Им никогда не пришлось расставаться».
На следующее утро Анна проснулась от хриплых криков голубых соек. Увидев голову Марка на подушке рядом с собой, она на секунду подумала, что он все еще спит. Но тут Марк сел и зевнул, проводя по лицу ладонью, и сонно произнес:
– Доброе утро.
– И тебе тоже доброе утро. – Как долго она ждала возможности сказать эти слова мужчине, лежащему в постели рядом с ней.
– Надеюсь, ты не спешишь.
Его взгляд прошелся по ее обнаженному телу. Анна откинула одеяло. Ее ноги лежали неподвижно на матрасе, освещенные солнечными лучами. Раньше она постаралась бы их спрятать, но сейчас смотрела на свои обнаженные ноги так бесстрастно, словно они принадлежали кому-то другому, например женщине, лежащей рядом с ней на пляже. Анна видела, что у ее ног очень красивая форма. Как она раньше этого не замечала?
– Это зависит не только от меня, – сказала она со страстью в голосе, – но и оттого, что у тебя на уме.
Только через час Марк и Анна встали с кровати, вспомнив о времени. Они приняли душ, оделись и вышли во двор, где обнаружили сервированный «шведский стол». Анна выпила чашку кофе и съела порцию фруктов. Еда волновала ее в последнюю очередь: она могла думать только о Марке. Увидит ли она его снова? Возможно, они и будут встречаться время от времени. Но достаточно ли ей этого? Анна разрывалась между желанием заполучить его любой ценой и надеждой на то, что ей не придется испытать боль.
Уже собираясь уходить, Анна заставила себя посмотреть Марку в глаза. «Не влюбляйся в меня», – предупреждал его взгляд, но вслух Марк произнес:
– Не забудь кошелек.
Она настолько была поглощена своими мыслями, что чуть не ушла без него.
В молчании они направились к стоянке. Утреннее солнце то выглядывало, то снова пряталось за ветвями у них над головой, отбрасывая яркие блики на землю, устланную сосновыми иголками, которые приятно хрустели под ногами. Когда они дошли до машины Марка, он обернулся к Анне и посмотрел ей в глаза, затем взял ее за руку и сказал:
– Анна, я хочу снова тебя увидеть… но я не уверен, что это хорошая идея.
Она замерла, словно лань на лесной опушке.
– Дело не только в том, что я женат, – продолжал Марк, – я уверен, ты уже поняла, что я не святой. Но те, другие женщины… – его взгляд блуждал по ее лицу, умоляя о понимании, – ты не такая, как они. Я боюсь обидеть тебя.
Анне захотелось крикнуть: «Мне все равно! Я согласна на все, лишь бы быть с тобой!» Сдержаться ее заставила не столько гордость, сколько эгоистичное желание сохранить то немногое, что она могла сохранить: если после этой ночи у нее останутся только воспоминания, пусть их ничто не омрачает.
Анна глубоко вдохнула чистый воздух с запахом сосновых иголок, нагретых солнцем. Сквозь кроны деревьев было видно, как внизу блестит вода в озере. Листья высокого дуба, под которым они стояли, падали вниз, словно истраченные деньги. Чувствуя, как разрывается ее сердце от невыносимой любви к Марку, Анна сказала с наигранной беспечностью:
– Не волнуйся. Ты услышишь обо мне только в том случае, если это будет вопрос жизни и смерти.
Когда Анна это говорила, она имела в виду Монику. Ей и в голову не могло прийти, что на кону окажется собственная жизнь.
Глава восьмая
«Если я не буду смотреть на решетку, то я не закричу».
Анна приковала свой взгляд к бетонной стене напротив. Стена была ядовито-зеленого цвета, на ней виднелись едва заметные рисунки, как будто к Анне обращались привидения, живущие глубоко под землей. При мысли о том, что до нее здесь были другие, Анне стало немного комфортнее. Это помогло ей почувствовать себя менее изолированной. В то же время голос в ее голове кричал снова и снова: «Это не может происходить в действительности. Это дурной сон».
Когда Анна закрывала глаза, она видела один и тот же ночной кошмар, а открывая их, обнаруживала все те же зеленые стены, ярко освещенные висящими над головой лампами дневного света. Анна сидела на краю своей жесткой койки, прижав колени к груди, но не могла спастись от жары, сухими клубами поднимавшейся от трубы внизу, из-за чего кожа Анны шелушилась и зудела. Из-за стальной двери в конце коридора доносились голоса, издававшие иногда хриплые смешки, а также ставшие привычными телефонные звонки и звон картотечных шкафчиков.
Именно обыденность этих звуков казалась Анне невыносимым, жестоким напоминанием о том, что хотя ее прежняя свободная жизнь закончилась, для тех, кто остался на воле, это был обычный день.
«Лаура, пожалуйста, приезжай поскорее!»
Анна не знала, что именно Лаура могла сделать и было ли вообще в ее силах чем-то помочь, но Анна была уверена, что ей станет легче, когда приедет ее подруга. Вот почему Анна не потратила свой единственный звонок на Лиз. Ее сестра запаниковала бы и потребовала, чтобы Анну освободили, тогда как Лаура сделает все, чтобы это осуществить.
На один сумасшедший момент Анна представила себе, что Марк приедет освободить ее. Но она не видела его несколько месяцев, с той ночи на озере (воспоминания о которой она так часто прокручивала в голове, что каждая деталь отпечаталась в ее памяти). Конечно же, он не захочет сейчас и слышать о ней. Даже если он обо всем узнает, то постарается забыть об Анне. Тайная связь – это одно, а арест по обвинению в убийстве – совсем другое. Вероятно, на данный момент о ее аресте сообщили уже во всех новостях.
Вспоминая журналистов, которые толпились возле ее дома и требовали крови, Анна задрожала. Большая часть ее жизни прошла в тени Моники: фанаты, появлявшиеся у двери особняка, – как будто прикоснувшись к ней, они станут ближе к Монике; репортеры, которые хотели официального заявления; едва знакомые люди, которые останавливали Анну на улице и жаждали новостей из первых рук. Действительно ли у Моники была любовная связь с Николасом Кейджем? Правда ли то, что она застала своего мужа в постели со своей домработницей?
После несчастного случая все стало еще хуже. Как ассистент Моники, Анна была в самом центре событий: организовывала сотни заказных интервью, которые так и сыпались, разбиралась с горами писем от доброжелателей, уверявших, будто они будут молиться за Монику, и от сумасшедших, которые считали, что она получила по заслугам. Анна привыкла к репортерам и папарацци, которые разбили лагерь у ворот «ЛореиЛинды», и к тревожному звонку сигнализации, когда самый бесстрашный из них проникал на территорию особняка. Даже когда Моника стала вести затворнический образ жизни, ее популярность лишь возросла. Она заинтересовала потенциальных биографов и «свободных художников», находившихся в поиске неуловимого голливудского белого кита, а также бизнесменов и торговцев, страстно желающих заработать на имени Моники Винсент. Это казалось жестокой иронией судьбы: даже после смерти Моники ее тень затмевала Анну, отрезая ее от света, к которому она так рвалась.
Мысли Анны были прерваны звонком в дверь, расположенную в конце коридора, и шаркающей походкой кого-то, хромающего к ней. Она подняла глаза и увидела, что это был Бенни Дикерсон. Он остановился перед ее камерой и заглянул через решетку. Казалось, его грустные собачьи глаза просили у Анны прощения.
– Ваш адвокат здесь, – сообщил он.
Она удивленно посмотрела на Бенни.
– Я не знала, что он у меня есть.
– Похоже, что теперь есть.
Лаура что-то говорила об адвокате, но Анна не ожидала, что ее подруга так быстро справится с этой задачей. Сколько времени прошло после их разговора – несколько минут, часов? Анна потерялась во времени. А может, это оно потеряло ее.
Анна поднялась на ноги и ощутила странную гибкость в теле, потянулась вверх до тех пор, пока не почувствовала, что как будто на несколько дюймов оторвалась от пола. Дверь в ее камеру со звоном открылась. Когда Анна вышла в коридор, Бенни взял ее за локоть, не для того, чтобы помешать ей сбежать, а просто в качестве вежливого жеста, от которого на ее глазах неожиданно заблестели слезы. Он провел Анну мимо пустой камеры, находившейся рядом с ее камерой, и завел в комнату для посетителей, которая была прямо за ней. Анна увидела женщину средних лет с прямыми седеющими волосами, сидящую за столом, который занимал большую часть пустой, без окон, комнаты. Женщина встала и пожала руку Анне.
– Ронда Толтри. Лаура сказала, что вам может понадобиться адвокат.
На первый взгляд Анне показалось, что Ронда очень высокая, но она была скорее крупной, чем высокой. У нее были широкие плечи, пышная грудь, узкие бедра и мускулистые руки, которые, казалось, способны повалить бедного Бенни на пол – впечатление, которое джинсы и ковбойские сапоги Ронды только подчеркивали. Анна вспомнила, что Ронда занималась разводом Лауры.
– Спасибо, что пришли, – произнесла Анна. Это было все, что она могла сказать в данный момент.
– Прошу прощения, что это заняло так много времени, – извинилась Ронда, – я была очень занята, когда она позвонила. – Подойдя ближе, Анна увидела, что у Ронды было столько же черных, сколько и седых волос. Серебряные сережки с бирюзой, похожие на маятники, свисали с ее ушей. – Кстати, она передавала вам привет.
– Она не приедет? – Анна почувствовала себя расстроенной, как ребенок, ожидавший маму, которая должна была забрать его из школы, а вместо этого увидевший какого-то незнакомца.
– Расслабьтесь – она внизу, в холле. Я подумала, что лучше всего нам сначала поговорить наедине. – Ронда настойчивым кивком попросила Бенни выйти и села. – Но прежде я должна вам сказать: я не специализируюсь на криминальной защите. Если хотите, я могу вам посоветовать несколько человек.
Анна покачала головой.
– Лаура не зря вызвала вас, – сказала она, опускаясь в кресло напротив Ронды.
Ронда улыбнулась, обнажив красивые белые зубы.
– Я проработала помощником шерифа в окружной прокуратуре в Вентуре пятнадцать лет, – с довольно впечатляющей ставкой, должна вам сказать, – так что я знаю эту сферу. Кроме того, я привыкла сажать людей в тюрьму, а не наоборот.
– Но я невиновна. И как только это выяснится…
– Тпру! – Ронда протянула огрубевшую от работы руку, украшенную серебряным кольцом с бирюзой размером с грецкий орех. – Хорошая новость в том, что здесь нет явных улик. А плохая в том, что вы отсюда не сможете так быстро выйти. Не раньше, чем будет вынесено обвинение.
У Анны замерло сердце. Это не закончится в ближайшее время.
– Как это происходит?
– Вы заявите о своей невиновности, и, если все пройдет гладко, вас отпустят под залог.
– Вы имеете в виду, что, возможно, меня не отпустят? – Анна снова запаниковала.
Ронда потянулась через стол и обнадеживающе накрыла своей рукой ее руку.
– Я обещаю, что сделаю все возможное.
Анна задумалась о чем-то, что еще больше усилило ее тревогу.
– Я не могу себе позволить оплатить ваши услуги.
– Мы поговорим об этом позже. – Ронда наклонилась, чтобы достать желтый блокнот из сильно поношенного портфеля, стоявшего у ее ног. – Во-первых, давайте четко проясним одну вещь. Если я буду представлять вас, то мне понадобятся все факты, без утайки. – Она строго посмотрела на Анну, и та поняла, что Ронда хотела составить собственное мнение.
– Мне нечего скрывать, – сказала Анна.
– Хорошо. Давайте начнем с прошлой ночи.
– Я была дома.
– Есть какие-нибудь свидетели этого?
Анна покачала головой.
– Я живу одна.
Ронда что-то черкнула в своем блокноте.
– Когда вы в последний раз видели свою сестру живой?
– В день ее смерти около половины пятого.
– Я так понимаю, что вы на нее работали.
Лаура, должно быть, уже выложила Ронде всю подноготную.
– Собственно говоря, это был последний день моей работы, – пораженная этим совпадением, Анна не смогла сдержать улыбку.
Ронда вскинула брови.
– Моника была огорчена тем, что вы уволились?
– Да, ее это не обрадовало. – Анна вздохнула, запустив руку в волосы, пытаясь собрать воедино воспоминания, которые последние несколько дней пыталась заглушить. – Чуть раньше, в тот же день, у нас был серьезный разговор. И я вспылила.
– Вы ей угрожали?
– Нет, конечно, нет.
– То есть, насколько вам известно, у нее не было повода говорить своему агенту, что вы имеете на нее зуб?
Анна так пошатнулась, как будто ее кто-то ударил.
– Где вы об этом слышали?
– Мой кузен работает в полиции, – Ронда понизила голос, помня о Бенни, находившемся по ту сторону двери. – Карлос Васкез. Вы его знаете?
Имя показалось Анне знакомым.
– Он был у нас дома пару раз.
Когда Ронда строго на нее посмотрела, Анна добавила:
– Моя мать имела привычку забредать куда-нибудь. – А она-то думала, что забота о Бетти была самой большой ее проблемой. – Так они действительно думают, что я ее убила?
– Похоже, что да.
– Я не понимаю. Почему?..
– Кроме электронного письма, отправленного Моникой своему агенту, в котором она утверждала, что вы ей угрожали, есть также вещественные доказательства, подтверждающие то, что вы связаны с преступлением.
Анну бросило в жар.
– Это невозможно. Я говорила вам, что меня и близко не было…
– Вы не могли бы мне рассказать о Гарднере Стивенсе, – прервала ее Ронда.
– Он адвокат Моники. А что?
– Похоже, что в день своей смерти ваша сестра назначила ему встречу по поводу своего завещания. По словам мистера Стивенса, она собиралась лишить вас наследства. Так как завещание осталось прежним, вы и ваша сестра Элизабет унаследуете каждая четверть имущества Моники Винсент.
– Лиз, – машинально исправила ее Анна, слишком потрясенная для того, чтобы понимать, что сказала Ронда.
– Вы об этом что-нибудь знали?
– О том, что я была в ее завещании? Моника упоминала об этом несколько дней назад. – Хотя с Моникой никогда и ни в чем нельзя было быть уверенной, она использовала деньги как приманку. Но Анна беспокоилась лишь о том, чтобы Моника не забыла о Бетти. – Но даже если бы я узнала, что она собирается вычеркнуть меня из завещания, я не пыталась бы ее остановить.
– В любом случае вы теперь состоятельная женщина.
Горячий удушливый гнев моментально затмил панику Анны.
– Вы считаете, что я убила ее ради денег?
– Успокойтесь. Я на вашей стороне.
Анна осторожно посмотрела на нее.
– Вы могли меня обмануть.
Ронда всем корпусом подалась вперед.
– Это лишь то, что вам устроит окружной прокурор, – ее темные глаза уставились на Анну с такой настойчивостью, что заставили ее вздрогнуть. – Если вы не сможете выдержать допрос, вы и минуту не продержитесь во время дачи свидетельских показаний в суде, если до этого дойдет.
Анна дрожащей рукой дотронулась до лица.
– Простите. Я просто… просто у меня был ужасный день.
– Понятно. Итак, на чем мы остановились… да, завещание. Обвинение собирается выставить вас доведенной до отчаяния женщиной. Ваша мать в доме для престарелых, и вы едва сводите концы с концами. Вдобавок ко всему этому вы только что потеряли работу, и ваша богатая сестра собирается вычеркнуть вас из завещания. – Ронда сделала паузу, чтобы смысл сказанного дошел до Анны.
В пристальном взгляде Ронды Анна заметила жалость, которую адвокат тщательно скрывала еще минуту назад, но которая – Анна отчетливо это поняла – в данных обстоятельствах имела особую ценность.
Гнусность происходящего окатила ее волной ужаса.
– Таким образом, я виновна, пока не будет доказано обратное. Вы это имеете в виду?
– Не совсем. Презумпция невиновности до сих пор тяжким бременем висит на обвинении, и, насколько я понимаю, все улики, которые у них есть, в основном косвенные. – Ее взгляд упал на руку Анны. – Не хотите рассказать мне об этих царапинах?
Анна смущенно опустила руку на колени.
– Это мой кот меня поцарапал.
– Я знаю, что именно это вы сказали полиции.
Заметив в спокойном взгляде Ронды недоверие, Анна почувствовала себя идиоткой. Чего она хотела добиться ложью? Снизив голос почти до шепота, она призналась:
– Хорошо, это сделала Моника. Но это произошло случайно, – она была пьяна и упала со стула. Я помогла ей подняться, и…
Анна подняла руку, чтобы показать едва зажившие царапины, тянувшиеся от внутренней части локтя до запястья.
– Почему вы не сказали об этом полиции?
– Я не хотела, чтобы они подумали… – Анна устало вздохнула. – Это было моей работой – защищать ее.
– Для присяжных это будет означать другое.
Анна почувствовала, как ее сердце уходит в пятки.
– Вы… Вы действительно думаете, что дойдет до этого?
– В том случае, если мы не сможем договориться, то есть вам придется признаться в преступлении с меньшей степенью тяжести. – Черные глаза Ронды впились в Анну. – Но до того, как мы продолжим, я должна кое-что выяснить. Причиняли ли вы Монике какой-нибудь вред… даже непреднамеренно?
– Нет! – Анна поняла, что говорит слишком резко и чересчур громко. – Я хотела сказать, что у нас были определенные разногласия. И я признаю, что под конец они обострились. Но я никогда… – она запнулась и поднесла ко рту дрожащий кулак.
– Вы можете назвать кого-то, кто еще мог желать ее смерти – бывшие мужья, отвергнутые любовники, рассерженные работники?
– Это долгий список. – Анна снова не смогла сдержать грустную улыбку. – Моя сестра… – она заколебалась, не желая дурно говорить об умершей. – Скажем так, она не всем нравилась. Гленн не в счет, на него никогда не обрушивался гнев Моники. Но никто не ненавидел ее настолько, чтобы убить, по крайней мере, насколько я знаю.
– Хорошо. Давайте вернемся в прошлое. – Ронда всем корпусом подалась вперед и оперлась на локти, ее руки были сложены перед грудью, словно во время молитвы. – Вы сказали, что уехали от сестры в вечер убийства где-то около половины пятого. Вы поехали прямо домой?
– Да.
– Не заезжая на заправку или в магазин?
Анна покачала головой. Если бы она только знала, как все обернется, она залила бы полный бак, купила бы все, что ей необходимо, и засветилась бы у Венди, где ее увидела бы масса народу.
– Я спросила у Лауры, может ли она за вас поручиться, – продолжала Ронда, и ее рот растянулся в улыбке человека, не обладавшего чувством юмора. Ей и не нужно было этого говорить: Лаура совершила бы для Анны все что угодно, кроме лжесвидетельства. – Не то чтобы это что-то доказывало, даже если бы она вас видела. Вы могли позже вернуться к сестре.
Анна поерзала на стуле.
– Я была очень уставшей и рано легла спать.
– А кроме этого, как вы себя чувствовали?
– Я не понимаю, что вы имеете в виду.
– Вы не злились на Монику?
– Да нет, нет.
– Даже несмотря на то что вы поссорились?
– Я привыкла к этому, – сказала Анна. – Моника была вспыльчивой, но обычно довольно быстро отходила.
Она заметила, как что-то сверкнуло в глазах Ронды. Недоверие? Отвращение? Адвокат еще раз заглянула в свои записи.
– Согласно отчету медэксперта, уровень алкоголя в крови у Моники на момент смерти был ноль целых сто тридцать пять тысячных. Это более чем в два раза превышает норму. Вы не боялись оставлять сестру одну в таком состоянии?
Анна ждала, когда ее настигнет привычное чувство вины, но вместо этого испытала лишь стыд за то, что так долго возилась с Моникой.
– Это произошло не в первый раз.
– Лаура упоминала, что Моника прошла курс реабилитации.
Анна кивнула.
– Я только две недели назад заметила, что Моника снова пьет. Ее терзала глубокая печаль. Конечно, смерть Моники была ужасной, но временами, напиваясь, она испытывала невероятное унижение. Я думаю, что ее тяга к алкоголю была слишком сильной.
– Кому вы рассказываете! Я работаю с детьми, страдающими зародышевым алкогольным синдромом, – я учу их ездить верхом. Я была как раз с ними, когда позвонила Лаура.
Анна подумала, что ей следует поблагодарить сестру хотя бы за то, что та никогда не хотела иметь детей.
– Мне доводилось знать некоторых матерей-алкоголичек, – продолжала Ронда. – Даже те, которые в конце концов перестали пить, навсегда остались с напоминанием о том, что они натворили. Ваша сестра, должно быть, напилась в тот день из-за того, что вы перестали ей угождать.
– Вы не знаете и половины всего, – вздохнув, сказала Анна.
– Вы поэтому уволились?
– Это была одна из причин. – Анна засомневалась, стоило ли об этом упоминать. – Раньше я была толстой. Думаю, такой я нравилась Монике больше.
– Дайте я угадаю, – она перестала быть в центре внимания?
– Что-то в этом роде. – Инцидент с Гленном снова ожил у Анны в памяти, но она быстро прогнала воспоминания: она не хотела сейчас об этом думать.
– Это может объяснить, почему Моника чувствовала угрозу. Действительность может искажаться в сознании человека, который находится под действием большого количества спиртного.
Анна покачала головой.
– Мне жаль, что я не поступила по-другому. Если бы я осталась на ночь, Моника до сих пор была бы жива.
– Или это были бы ваши похороны.
Анна почувствовала, как холод пробежал по спине. Ей не приходило в голову, что она тоже могла стать жертвой.
– У полиции есть еще какие-нибудь версии?
– Кто-то вторгся во владения. Отпечатки ног в грязи около внешней стены. Копы обнаружили следы. Но невозможно определить, как давно они там появились.
Это не удивило Анну: она прекрасно знала, на что способна полиция. Они не рассматривали это как вариант, – в Карсон-Спрингс так редко шли дожди, что эти следы могли быть оставлены несколько недель тому назад.
Тем не менее она спросила:
– Вы думаете, эти следы имеют отношение к убийству?
– Сложно сказать. Не было никаких следов, ведущих к патио или в дом. А также никаких признаков проникновения с применением силы.
– Что возвращает нас назад, к предыдущей версии.
– Моника ждала кого-нибудь в тот вечер?
– Насколько я знаю, нет. Гленн время от времени заезжал ненадолго, но все остальные были бы внесены в повестку дня.
– Хорошо, я немножко, порасспрашиваю и посмотрю, что мне удастся узнать. – Ронда засунула блокнот обратно в портфель. – Тем временем я попрошу вас составить список имен. Любой, кто, на ваш взгляд, может что-то знать… или быть замешанным в преступлении.
Анна закрыла глаза, стараясь отогнать образ, преследующий ее воображение: Моника лицом вниз покачивается на поверхности бассейна, ее руки и ноги бледны, как водяные лилии, на фоне темной материи, которая вздымается на ее безжизненном теле. Анна задрожала. Нет, она не могла представить себе никого, кто мог так ненавидеть ее сестру.
Анна невольно вздрогнула, когда Ронда со скрипом отодвинула свой стул.
– Я сообщу вам, как только будет составлен график слушаний. Мы потом еще поговорим, – сказала адвокат.
Мысли Анны приняли другое направление.
– О Господи! Похороны. Они ведь послезавтра.
– До этого времени мы должны добиться, чтобы вас выпустили под залог. – Ронда взяла Анну за руку, сжимая ее так, как она, наверное, поддерживала бы испуганного ребенка, сидящего верхом на лошади. – Постарайтесь не волноваться. И поспите хоть немного. Впереди у нас трудный день.
Поспать? Анна уже и забыла, как это. Каждый раз, когда она уже начинала засыпать, перед ней маячили ночные кошмары. Но она лишь сказала:
– Я постараюсь.
После этого на несколько минут впустили Лауру. В джинсах и хлопчатобумажной рубашке она выглядела так, словно и сама только что каталась на лошади. Анна заметила соломинку в ее растрепанных каштановых волосах.
– Ты в порядке? Извини за глупый вопрос. Как ты можешь быть в порядке? – Карие глаза Лауры блестели от невыплаканных слез.
– Спасибо, что прислала Ронду. – Анна старалась не заплакать. У нее было такое впечатление, будто она заблудилась в лесу и часами бесцельно бродила по нему, а дорогое лицо Лауры подарило ей надежду, как светящееся в темноте окно.
– Ты в надежных руках. Ронда очень хороший адвокат.
– Кажется, она знает что делает.
Лаура выдавила из себя улыбку.
– Ты скоро будешь на свободе.
– Я буду рада выбраться отсюда под залог.
– Но ты невиновна!
– Они так не считают.
– О Анна! – Слеза скатилась у Лауры по щеке. – Я не могу в это поверить. Ты, из всех людей на земле…
Анна почувствовала желание успокоить свою подругу, но знала, что в итоге они обе расплачутся. Она судорожно сглотнула.
– Ты сказала Финч?
Лаура кивнула.
– Она потрясена, как и все мы. Она просила сказать тебе, чтобы ты не переживала насчет Бутса. Она позаботится о том, чтобы он был сыт.
– Ключ…
– …под ковриком. Я знаю. – Лаура смахнула слезы. – Мы можем еще что-нибудь для тебя сделать, хоть что-нибудь?
– Позвони Лиз. Скажи, что для похорон все готово; все, что ей нужно сделать, – это подтвердить заказ у торговца цветами. Его номер в блокноте, который лежит около телефона в кухне. Ей также нужно будет связаться с Гленном. Он тоже координирует некоторые вопросы, которые входят в его компетенцию.
Анна не понимала нелепости ситуации, пока Лаура, смеясь сквозь слезы, не сказала:
– Если бы ты написала об этом в книге, никто бы не поверил, – именно Анна Винченси организовала похороны человека, в убийстве которого ее обвиняют!
Анна улыбнулась:
– Не думаю, что кто-нибудь в это поверит.
Их время истекло. Она крепко обняла Лауру у двери.
– Мне еще кому-нибудь позвонить? – Лаура держалась за нее, не в силах отпустить.
Анна еще раз подумала о Марке. Она отчаянно хотела его увидеть, но знала, какой опустошенной себя почувствует, если он не приедет. Анна не могла рисковать сейчас, когда была так уязвима. Она покачала головой, ответив:
– Мне больше никто не приходит в голову.
Анна спала беспокойно. Когда она проснулась, ей в лицо безжалостно светила луна. Как долго она спала? Наверное, всего несколько часов, потому что до сих пор чувствовала себя измученной от усталости; ее глаза болели, а голова была словно набита ватой. Анна села и прислушалась к привычной какофонии камеры предварительного заключения, но услышала только слабое жужжание калорифера, находившегося у нее над головой. Она почувствовала почти облегчение, когда дверь в конце коридора открылась и Бенни снова оказался в поле ее зрения, удерживая поднос с обедом в одной руке и поддерживая второй свое больное бедро.
Он просунул поднос через окошко в двери ее камеры – мясной рулет и картофельное пюре, блестевшие от подливки. Запах еды вызвал у Анны приступ тошноты.
– Я приходил раньше, но ты спала. Я подогрел это в микроволновке, – сказал Бенни. Анна была тронута его предупредительностью; это помогло ей почувствовать себя менее одинокой. – Поешь сейчас, слышишь? Никому и никогда не удавалось победить зло на пустой желудок. – Он говорил тихим, почти заговорщицким голосом, как будто они разрабатывали план побега.
Анна выдавила из себя улыбку.
– Спасибо, Бенни.
– Если я что-то могу сделать… – его прищуренные глаза печально рассматривали Анну.
– Просто не переставай верить в меня. – Она похлопала его по большой веснушчатой руке, просунув свою руку через решетку.
Бенни направился обратно по коридору, его тень скользила по стене. Он уже почти дошел до двери, когда остановился, повернулся и сказал:
– О, чуть не забыл. К тебе приходил какой-то парень.
Анна почувствовала всплеск надежды: Марк! Но это мог быть кто угодно – Гектор или отец Риардон.
– Ты спросил его имя? – она старалась говорить ровным голосом.
– Нет.
– Как он выглядел?
– Молодой парень, высокий, темноволосый.
Сердце Анны упало, когда она подумала, что для такого старика, как Бенни, любой человек младше пятидесяти покажется молодым. Как будто прочитав ее мысли, он лукаво спросил:
– Это твой парень, не так ли?
Анна не стала отрицать этого.
– Он сказал, когда вернется?
Бенни опустил взгляд.
– Мне жаль, Анна, но шериф приказал – больше никаких посетителей на сегодня. Он говорит, что это не мотель.
Анне показалось, что стены вот-вот обрушатся на нее.
– Бенни, пожалуйста! – Она так сжимала решетку, что кончики ее пальцев онемели. – Это очень важно. Возможно, это вопрос жизни и смерти. – Анна не знала, правда ли это, но сейчас ей так казалось. – Ты должен мне помочь.
– Ты знаешь, Анна, что сейчас я не могу этого сделать. – Он снова подошел к ней и еле слышно прошептал: – Меня могут заподозрить. И отправить на пенсию. – Он перенес вес на здоровую ногу, выпятив бедро в позе, которая могла бы показаться смешной, если бы не выражение муки на его лице. – Но вот что я тебе скажу… – Бенни облизнул губы, украдкой бросив взгляд через плечо. – Если твой парень появится, пока шерифа нет, я дам вам несколько минут. – Он покачал головой, как будто удивляясь собственному безрассудству. – Думаю, это самое меньшее, что я могу сделать… После того как ты ухаживала за моей женой.
Анна вспомнила, что его жена, Мирна, недавно скончалась. Но что Анна сделала, кроме того что несколько раз заглянула в больницу, чтобы навестить умирающую женщину? Любой на ее месте поступил бы так же.
– Я не забуду этого, Бенни, – хрипло сказала Анна, и ее глаза наполнились слезами.
Когда он ушел, она опустилась на койку, прижав колени к груди. Истерика, которую она всеми силами сдерживала, снова подкралась к ней, и Анна начала беззвучно смеяться, а слезы катились по ее щекам. Она очень тосковала без Марка, но никогда в жизни она не смогла бы представить те обстоятельства, которые приведут его к ней.
Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Бенни появился снова, а немного позади него шел мужчина повыше. Сердце Анны бешено заколотилось.
– Марк, – прошептала она.
Он остановился возле ее камеры. Его глаза сверкали в холодном белом свете флуоресцентных ламп, и у Анны было такое чувство, будто Марк ее обнимает, хотя он даже не прикоснулся к ней. Затем дверь отворилась и он вошел внутрь.
– Пять минут, – пробормотал Бенни, глядя на часы, перед тем как осторожно зашагать назад по коридору.
Марк почти грубо заключил Анну в свои объятия.
– Я прыгнул в машину, как только услышал обо всем. Я не могу в это поверить, черт возьми.
Анна едва не растаяла от его слов.
– Я тоже.
Он отступил назад, его глаза изучали ее лицо.
– С тобой все в порядке?
Анна заставила себя слегка улыбнуться.
– У меня бывали дни и получше.
– Я хотел позвонить, когда услышал о Монике, но… – Марк отвел взгляд.
Анна почувствовала вспышку гнева: «Почему тогда не позвонил?» Но она знала, что эти слова только усложнят их отношения.
– Сейчас ты здесь, и только это имеет значение.
– У тебя есть адвокат? – спросил Марк.
Она кивнула.
– С завтрашнего дня.
– Он хороший? Потому что я могу сделать несколько звонков.
– Это женщина, и завтра я смогу получше с ней познакомиться. – Анна не хотела обсуждать Ронду. – Просто обнимай меня, Марк. Это все, что мне от тебя нужно. – Она нырнула в его объятия, ощущая присутствие Бенни всего лишь в нескольких футах.
– Бедная Анна! – Марк приник к ее волосам, и она почувствовала его запах, тот же запах, который остался на ее вещах после незабываемой ночи у озера. Уютно устроившись в объятиях Марка, Анна впервые за весь день почувствовала себя в безопасности.
