Текст книги "Чужое счастье"

Автор книги: Эйлин Гудж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

– Мне очень жаль твою маму – я тоже ее любила, – но боюсь, что закрываться от меня – это не выход. Это наша общая беда, независимо от того, нравится тебе это или нет.

– Я закончила те книги, – сказала она, кивнув на груду книг в бумажном переплете, которые Марк принес ей в прошлый раз.

– Какая тебе понравилась больше всего?

– Лэрри Макмертри – она навеяла мне воспоминания о Вайоминге. – Лицо Фейс внезапно стало тоскливым.

У Марка сжалось сердце. Они мечтали о том, чтобы когда-нибудь купить там дом. Первые двенадцать лет жизни Фейс, пока ее семья не переехала в Орегон, провела в Джексон-Хоул. Их с Марком медовый месяц прошел в бревенчатом домике на озере Дженни, тогда-то и его тоже пленил Вайоминг.

– Мы вернемся туда в скором времени, – стараясь казаться беспечным, сказал Марк.

– Нет, не вернемся. – Грустная уверенность, с которой говорила Фейс, холодным лезвием прошла сквозь его сердце.

– Ты не можешь этого знать.

Она покачала головой.

– Нет смысла обманывать друг друга, Марк.

Он положил руку ей на плечо и посмотрел в глаза.

– Я знаю, что сейчас это кажется нереальным, но совсем скоро ты вернешься домой. Ты должна в это верить. – Он надеялся, что для Фейс его слова звучали более убедительно, чем для него.

Ее рот искривился.

– В какой-то степени это пугает меня даже больше, чем перспектива провести остаток жизни здесь.

В памяти Марка всплыли воспоминания о их медовом месяце: они совершали длительную прогулку пешком и натолкнулись на мертвого кролика, попавшего в ловушку из колючей проволоки; он изорвал себя в клочья, пытаясь вырваться. Фейс чем-то напоминала того кролика.

– Ты не одинока, – напомнил Марк, – у тебя есть я.

– Не говори ерунды, Марк. – Она продолжала смотреть на него своими грустными, все понимающими глазами, заставляя его сомневаться в том, кто из них действительно сумасшедший. Ураган бился в окно, будто кто-то пытался ворваться внутрь – или вырваться наружу, – дождь лил как из ведра на непробиваемое стекло, бросая на лицо Фейс тонкую неровную тень.

– Кто она? – мягко спросила Фейс.

Эти слова прошли сквозь Марка подобно молнии, вспыхнувшей как раз в этот момент, оставшись каким-то жужжанием в его голове. Он хотел было все отрицать. Но Фейс так яростно боролась за каждый кусочек реальности, что заставить ее думать, будто она все выдумала, было бы очень жестоко. После долгой паузы он ответил:

– Никто, кого бы ты знала.

Фейс судорожно вздохнула, ее заплаканные глаза, казалось, стали больше и более блестящими.

– Ты ее любишь?

Вместо ответа Марк промолчал.

Фейс сидела, уставившись на него, и целая гамма чувств промелькнула у нее на лице.

Он со стоном притянул жену к себе, спрятав у нее на шее свое лицо. От нее приятно пахло, но это был тепличный запах человека, который редко выбирался на улицу. Фейс не отстранилась от него, но и не ответила на его объятия.

– Прости… – еле слышно прошептал Марк.

– Ты сказал бы мне, если б я не спросила? – хриплым шепотом спросила она.

– Я не знаю.

– Все в порядке, Марк. Я не осуждаю тебя.

– Я никогда не думал, что это случится. Я знаю, как это звучит, но…

Фейс отклонилась назад и приложила палец к его губам.

– Пора нам посмотреть правде в глаза. Мы должны были сделать это еще несколько лет тому назад.

– О чем ты говоришь?

– Я подала на развод.

Марк издал испуганный, недоверчивый смешок, вспоминая, как Фейс шутила, когда они были молодоженами, что если они когда-нибудь разведутся, то ему придется забрать ее как часть имущества.

– Ты так просто от меня не избавишься, – сказал Марк.

– Я не хочу от тебя избавляться.

– Тогда…

– Я хочу видеть тебя… но не сейчас. – Ее глаза умоляли его о понимании. – Дело не в тебе, Марк. Если мне когда-нибудь станет настолько хорошо, что я смогу отправиться домой, я переживу это одна. Я не могу стараться для нас двоих. Я устала. Это… это слишком.

– Фейс… – Марк потянулся к ней, но она мягко оттолкнула его назад.

– Пожалуйста. Просто… уходи. – Когда он даже не сдвинулся с места, она легла на бок, повернувшись к нему спиной и прижав колени к груди.

У Марка было такое ощущение, словно его буквально разорвали на две части. Часть его хотела этого, даже молилась об этом. Не только о том, чтобы покончить с этими сизифовыми усилиями, но чтобы это было чьим-то чужим решением. Почему же он не чувствует облегчения?

«Хороший часовой никогда не покидает свой пост», – подумал Марк.

Но если то, что сказала Фейс, правда, ему не выиграть эту битву.

Наконец Марк поднялся. Фейс лежала так неподвижно, что он подумал, не спит ли она. Тихо, так тихо, как только ветер может прокрадываться сквозь щели, он наклонился и поцеловал ее в лоб, а затем беззвучно выскользнул из комнаты.

Последующие дни были тяжелее, чем он мог себе представить. Каждый день Марк опустошенный шел на работу и возвращался домой, заполненный болью других людей. Болью, которая заслоняла его от своей собственной, заглушала жажду любви и печаль, которые набрасывались на него. Марк перестал бриться, и когда его щетина превратилась в бороду, он подстригал ее только для того, чтобы его не приняли за сумасшедшего. Его глаза были спокойными, но красными от бессонницы. Хотя желание пить было слабым, как звон далекого колокола, однажды поздно ночью он позвонил своему другу.

– Джим? Это я, Марк. Я тебя разбудил?

На другом конце провода воцарилось недолгое молчание, и Марк представил, как Джим, прищурив один глаз, смотрит на часы у кровати.

– Уже полночь! – зло проворчал Джим. – Конечно, ты меня разбудил, черт тебя подери! – он тихо рассмеялся. – Что там у тебя стряслось? Снова проблемы с двигателем?

Джим Пеннингтон, механик для знаменитостей – единственный, кому Стивен Спилберг и Том Круз и им подобные доверяли свои «Ягуары» и «Бентли» – провел восемь тяжелых лет в клинике для алкоголиков и, окончательно излечившись, открыл собственную мастерскую. Это было двадцать пять лет назад, и с тех пор Джим не сходил с намеченного пути.

– Машина в порядке, – сказал ему Марк. – А вот насчет себя я не уверен.

– О’кей, я слушаю. – Насмешливые нотки исчезли из его голоса. Джим, с которым у Марка было меньше общего, чем с любым другим из его знакомых, оказался единственным человеком, которому он мог довериться.

– Фейс подала на развод. – Марк рассказывал Джиму об Анне и сейчас поспешил добавить:

– Это не то, о чем ты думаешь. Она говорит, что я ее сдерживаю.

– Ты в это веришь?

– Я больше не знаю, во что верить.

– Хорошо, чего ты тогда хочешь?

– Я хочу вернуть ее обратно.

– Которую из них?

– Этого я тоже не знаю. – Марк опустил голову на спинку стула, на котором он сидел, поставив стакан с тоником без джина на колено. В комнате было темно, ее освещал лишь свет из кухни, который Марк забыл выключить. – Я думал, что теперь у меня появятся ответы на все вопросы.

– Не тешь себя напрасными надеждами, док. – Марк услышал добродушную насмешку в голосе Джима. – Никто из нас ни черта не знает.

– Мы сошлись на том, что знаем лишь чуть-чуть, – процитировал Марк из Большой книги анонимных алкоголиков.

– Ты знаешь, в чем твоя проблема, док? Ты слишком много думаешь. – Джим сравнивал программу, по которой работал Марк, с разнообразием ресторанного меню. – Перестань стараться все это понять и просто следуй своим инстинктам.

– Именно так я заварил эту кашу. – Если бы Марк не следовал своим инстинктам, он не помчался бы на помощь Анне. Но разве можно об этом сожалеть?

– Парень, а тебе никогда не приходило в голову, что эта «каша», возможно, самое лучшее, что с тобой когда-либо случалось?

Марк смотрел в свой стакан на кубики льда, которые отливали серебром в падающем из кухни свете.

– Может, тебе стоит подумать о том, чтобы сменить профессию? – с улыбкой спросил Марк. – Из тебя выйдет хороший психотерапевт.

– А из тебя – вшивый механик. Ты не можешь уговорить двигатель работать. Тебе нужно залезть под капот и испачкать руки.

Марк вздохнул.

– Я думал, что хочу этого развода. А сейчас все, чего мне хочется, – это спрятать голову в песок.

Джим так долго молчал, что Марк подумал, не заснул ли он. Затем своим хриплым голосом, который стал таким вследствие попоек и привычки выкуривать две пачки сигарет в день, с которой Джиму все еще предстояло расстаться, он сказал:

– Когда я мотал свой срок, единственной вещью, которая помогала мне не сойти с ума, была мысль о том, что я вернусь домой к своей жене. Но как только я вышел на волю, я увидел правду, – мы были лишь парой алкоголиков, цеплявшихся друг за друга, чтобы не упасть. – Марк услышал сонно бормочущий голос. Джим женился второй раз, на женщине, которую он встретил в группе анонимных алкоголиков. У них двое детей, один уже в колледже, и, насколько знал Марк, они счастливы. – То, что правильно в одном случае, не является незыблемым правилом. Случается много дерьма; все меняется. Ты должен признать это, парень. Ты не сидишь за рулем; ты просто тот, кого везут на пассажирском сиденье.

– Спасибо, Джим. Я всегда могу рассчитывать на то, что ты разложишь все по полочкам, – с иронией сказал Марк.

– За пять сотен баксов я могу поставить новый глушитель.

– Ловлю тебя на слове. Мне не нравится, как мой гудит последнее время.

– Хочешь бесплатный совет, док? Купи себе новый комплект колес.

– В этом заключена какая-то метафора?

– Нет, но у меня есть друг, который может продать тебе самые лучшие.

– Я подумаю об этом. – Марк усмехнулся. – А теперь иди спать, пока Ирен меня не убила.

– Звучит так, будто ты и сам со всем отлично справишься.

– Сладких снов.

– И тебе, док, и тебе.

Прошло несколько часов, а Марк все еще не спал. Он сидел, уставившись в телевизор, слишком углубившийся в свои мысли, чтобы хотя бы знать, что там показывают. После бури пришел холодный фронт, и сейчас Марк чувствовал ледяной ветер, который обдувал его босые ступни и лодыжки. Он поднес стакан ко рту, чтобы выпить остатки тоника, но тот оказался пуст, хотя Марк совершенно не помнил, когда он из него пил. Он знал, что ему нужно пойти спать, но не мог подняться с дивана. «Ты в трауре, док», – сказал голос в его голове, звучавший насмешливо, как у Джима. И если это была правда, тогда он был очень запоздалым.

Внезапно внимание Марка привлекло информационное сообщение: умерла мать Моники Винсент. Старое фото, на котором Бетти была запечатлена рядом с Моникой, появилось на экране, но Марк мог думать лишь об Анне. Господи! Справляться еще и с этим после всего остального! Он потянулся к телефону и вдруг задумался. Не из-за позднего часа, а потому что одна лишь перспектива услышать голос Анны вызывала у него всплеск адреналина. Допинг, подумал он, был последней вещью, необходимой им с Анной.

Он тяжело опустил руку на колени, где лежал перевернутый пустой стакан, похожий на обломок кораблекрушения. «Если бы только немного поспать!» Но глаза Марка были открыты, а в ушах слышалось тихое жужжание, как при алкогольном опьянении. Вот сейчас, подумал Марк, может помочь только алкоголь.

Мавис Фиджеральд ушла одной из последних. Закончив помогать с уборкой, она задержалась в кухне, неоднократно спрашивая, чем еще помочь. Из всех друзей Бетти Мавис, наверное, была самой близкой. Анна помнила, что она заглядывала к ее матери как минимум раз в неделю, хотя для этого ей требовалось пройти несколько миль. Анна полагала, что причиной этому являлось то, что Мавис нравилось общаться с Бетти, но со временем она поняла, что в этом было нечто большее: Мавис присматривала за Бетти. Она знала, каким был Джо и что Бетти не в силах противостоять ему. Однажды, пребывая в отвратительном настроении, он с грохотом залетел в кухню и потребовал, чтобы Бетти «подняла свою задницу» и сделала ему кофе. Она устало поднялась на ноги, но Мавис строго сказала: «Сиди, Бетти. Я сама сделаю кофе – вкусный и крепкий». Джо уставился на нее разгневанными, налитыми кровью глазами, уперев руки в бока, но Мавис ответила ему решительным взглядом. Вспоминая это сейчас, Анну заново поразило то, какой Мавис была храброй. Кроме того, она открыла Анне глаза, показав, что ее отец был не таким уж непобедимым, как казался.

Те же голубые глаза, потускневшие, но до сих пор бдительные, изучали ее сейчас с другого края стола, уставленного полупустыми тарелками.

– Ты уверена, что тебе не нужно помочь помыть посуду?

– Уверена, – твердо сказала Анна.

Больше всего ей хотелось побыть одной. Похороны оказались суровым испытанием. Не таким, как похороны Моники, потому что реакция на смерть ее матери была различной. «Это благословение», – бормотали некоторые. Оливия Миллер озвучила страх каждого человека преклонного возраста – обезуметь, сказав: «Твоя мама хотела бы, чтобы было именно так». Но Анна понимала, что Оливия не имела ни малейшего представления о том, чего Бетти хотела и что она чувствовала. Достаточно было вспомнить о том, что покойница пережила за все эти годы, чтобы подумать, что безумие может быть благословением.

– Ну, тогда ладно… – Мавис порывисто обняла Анну, слегка улыбнувшись. – Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится. Пообещай, что позвонишь!

– Позвоню. – Анна проводила Мавис до двери и помахала ей рукой, когда та залезла в синий «Понтиак» Оливер Миллер и он медленно поехал по подъездной дорожке. В спальне до сих пор убирали Лаура и Финч.

– Хватит. – Анна вырвала пыльную тряпку из рук Лауры. – Мы с Лиз доделаем все остальное.

– Мы уже почти закончили, – запротестовала Лаура, как будто Анна не знала, что все это означало: как и Мавис, Лаура не хотела, чтобы Анна оставалась одна.

Но Лаура не обязана обеспечивать круглосуточную моральную поддержку!

– Иди домой к своей малышке. – Гектор ушел почти час назад с Эсси на руках, которая уже спала.

Лаура проигнорировала эти слова, наклонившись, чтобы поднять с пола смятую салфетку.

– Гектор в состоянии сам о ней позаботиться, – сказала она.

– Это бесполезно, Анна. Мы не уйдем, – добавила Финч.

– Не нужно со мной нянчиться. Все будет в порядке, я обещаю. – Анна взяла на руки своего кота, теревшегося о ее ноги, чье громкое мурлыканье было куда более успокаивающим, чем соболезнования, которые она целый день выслушивала. Из ванной внизу донесся приглушенный звон бутылочек и пузырьков – Лиз убирала в аптечке их матери – эту работу Анна все время откладывала на потом.

Лаура и Финч переглянулись. Анна знала, о чем они подумали: что там были лекарства не только для Бетти. И они не ошибались. Мысли о Марке круглосуточно преследовали Анну своими цепкими щупальцами. Быть одной оказалось тяжело, но существовало что-то еще более сложное, Анна это знала. Это был страх одиночества, из-за которого ты можешь, как прилипала, подцепить кучу вредных привычек.

Нет, она как-нибудь с этим справится!

– Кофе еще остался? – Лаура пошла в кухню и через минуту вернулась с испускающей пар чашкой и шоколадным печеньем. Она опустилась на диван рядом с Финч, которая сидела, опершись на подлокотник.

Анне не оставалось ничего, кроме как придвинуть стул.

– Девчонки, – улыбнулась она. – Вы знаете, какую самую огромную услугу вы могли бы мне оказать? Забрать домой все оставшееся печенье.

– Ну, я не знаю, тебе придется меня поуговаривать, – сказала Лаура, кусая печенье.

– Это Клэр пекла? – Финч отломила кусочек от печенья, которое держала Лаура.

– Собственно говоря, я думаю, что это работа Дэвида. – Рубаки заезжали к ним ненадолго. Лиз, естественно, была занята в кухне, пока они не ушли.

Анна выглянула в окно и увидела желтый «Лаб», заехавший во двор. Должно быть, это ее сосед, Херб Данлоп, решил заглянуть, чтобы высказать свои соболезнования.

– Я помню, как умерла моя бабушка, – сказала Лаура. – Она долго болела, но я все равно не была готова к такому удару. – Она встревоженно посмотрела на Анну из-за своей чашки, той, которая больше всего нравилась Марку, – голубой керамической кружки с нарисованным директорским креслом и словами «РАССЛАБЬСЯ! БОГ ТЕБЯ НАПРАВИТ». – Ты уверена, что не хочешь, чтобы кто-нибудь из нас остался у тебя на ночь?

Анна заставила себя улыбнуться.

– Уверена.

– Мне жаль, что я не была знакома с твоей мамой до того, как она… – Финч запнулась, не желая произносить «она сошла с ума». – Какой она была?

– Милой. Смешной. – У Анны на губах появилась грустная улыбка. – Еще она любила читать. Если бы маме пришлось вынести одну вещь из горящего дома, это был бы ее библиотечный формуляр. Не могу не думать о том, какой стала бы ее жизнь, если бы… – Анна осеклась.

– За всю свою жизнь Бетти и мухи не обидела, – вставила Лаура.

– Это потому, что она сама всю жизнь страдала от побоев.

Все повернулись к Лиз, которая стояла у входа в холл с картонной коробкой в руках. Анна вздохнула.

– Пожалуйста, Лиз! – У нее не было сил спорить. – Ты не могла бы оставить все это в прошлом?

– Прости. – Лиз опустила коробку на пол. Она выглядела смирившейся – прогресс по сравнению с прежними временами, когда она тут же противоречила каким-нибудь замечанием.

Наступила неловкая пауза.

– А я думала, что это мне пришлось несладко, – сказала Финч.

– Нет идеальных семей, – ответила Анна. – В каждой избушке свои погремушки.

– Такого понятия вообще не существует, – сказала Лаура. – Идеальная семья – это оксиморон.

– Главное – это уметь создать свою собственную семью. – Финч бросила на Лауру заговорщицкий взгляд.

– У нас не было такой возможности. – Лиз подошла к тому месту, где сидела Анна, и присела на подлокотник ее кресла. – Но не все так плохо. У меня есть хорошая сестра, хотя, откровенно говоря, я не понимаю, почему она вообще соглашается со мной общаться.

– На безрыбье и рак рыба, – съязвила Анна. – У меня осталась только ты.

Разговор перешел в другое русло. Лаура рассказала, что Гектор учит Мод пользоваться компьютером. Анна высказала свое подозрение, что приплод котят, живущих в конце улицы у Фостеров, был произведен Бутсом. Лиз развлекала их сплетнями последних правонарушений, совершенных знаменитостями, приезжавшими к ним на курорт.

Когда гостям пора уже было уходить, Анна обняла Лауру и Финч у двери, а Лиз попятилась назад с задумчивым выражением на лице. Чуть раньше она рассказала, что ее единственная лучшая подруга, которая тоже была близка с Рубаками, охладела к ней, когда узнала об их тайной любовной связи. Анна была рада, что ее друзья не спешили со своими суждениями.

– Спасибо, что позаботилась об этом, – сказала Анна, когда они с сестрой остались наедине. Она кивнула в сторону картонной коробки, стоявшей на полу.

– Это самое малое, что я могла сделать. – Лиз пронесла коробку через кухню, и спустя мгновение Анна услышала грохот крышки, опускающейся на мусорный бак. Когда Лиз вернулась, у нее в руках были сумочка и пиджак. – Мне нужно ехать. Я сказала Дилану, что буду к обеду.

Лиз не привезла своего сына на похороны, говоря, что он слишком маленький и это лишь расстроит его, но на самом деле мальчик едва знал свою бабушку. Анне это вдруг показалось очень грустным.

Она провожала Лиз к машине, когда знакомый автомобиль заставил ее резко остановиться: серебристая «Ауди» Марка поворачивала на подъездную аллею. Должно быть, он услышал о смерти Бетти в новостях.

Анна замерла, глядя, как он выходит из машины и направляется к ней, высокий, худощавый и более красивый, чем мужчина имеет на то право. Марк остановился на полпути к дому, подняв руку так, будто спрашивал: «Можно? Ты в меня не выстрелишь?» Анна стояла, замерев на месте, не в состоянии двигаться или даже говорить. У нее в голове всплыла фраза из «Джерри Магуайера», когда Рене Зельвегер говорит Тому Крузу: «Я стала твоей, как только ты впервые сказал мне «Привет».

Когда Марк подошел поближе, Анна увидела, что он порезался во время бритья; капелька засохшей крови образовала пятнышко у него на подбородке.

– Примите мои соболезнования, – сказал Марк, кивнув Лиз, прежде чем остановить свой взгляд на Анне. Его глаза слегка покраснели, и Анна подумала, что он выглядит измученным. Она почувствовала, как слабеет. Неужели он приехал сюда, просто чтобы выразить свои соболезнования?

– Спасибо. – Анна не знала, что еще добавить.

– Мне нужно бежать. – Лиз многозначительно посмотрела на нее. – Рада была тебя увидеть, Марк. Жаль, что не могу остаться поболтать. – Она вскочила в свою «Миату» и так резко дала задний ход, что чуть не сбила почтовый ящик, который Финч погнула, когда училась водить.

Анна снова посмотрела на Марка.

– Ты немного опоздал, – сказала она. – Все уже разошлись.

Он заботливо и серьезно взглянул на нее.

– Вообще-то я надеялся, что мы сможем поговорить наедине.

Анна почувствовала, как ее сердце поднялось к горлу, но она быстро отогнала надежду, ожившую с его появлением. Неужели Марк думает, что может просто поманить ее пальцем? А как насчет ее желаний?

Они вошли в дом, и Марк сел на диван. Он походил скорее на горевестника, чем на утешителя.

– Хочешь, я принесу тебе что-нибудь поесть? – предложила Анна. – У меня осталось столько еды, что я могла бы открыть бесплатную столовую.

Марк покачал головой.

– Может, чуть позже.

Анна опустилась на стул напротив него.

– Почему тогда, когда кто-то умирает, люди приносят тебе больше еды, чем ты сможешь съесть за год?

– Думаю, это потому, что они не знают, что еще сделать. – Он посмотрел на пластиковые контейнеры, которые оставили Лаура и Финч. – Много было людей?

– Больше, чем я ожидала. – Большинство были друзьями Анны или Лиз. Зашли также Фелиция Кэмпбел с мужем, чтобы проводить Бетти в последний путь.

– Насколько я понимаю, смерть Бетти была внезапной.

Анна кивнула.

– По крайней мере, она не страдала.

Казалось, Марк понимал, что Анна лишь повторяет чужие слова.

– Я помню, что почувствовал, когда умерла моя мама. Люди продолжали повторять, каким благословением является то, что она ушла из жизни так быстро. Может быть, это правда, но мне хотелось бы, чтоб у меня была возможность попрощаться.

Анна заморгала, чтобы сдержать слезы.

– Это тяжелее, чем я думала. Я имею в виду то, что в конце жизни мама стала совсем другим человеком, но это не меняет моих чувств к ней.

– Мне жаль, – снова произнес Марк. Но на этот раз Анне показалось, что эти слова касались не только смерти ее матери.

– Тебе не стоило проделывать весь этот путь, чтобы сказать мне это, – Анна заставила себя встретиться с ним взглядом. – Ты мог просто позвонить.

– Я хотел тебя увидеть.

Злость появилась в ее душе так же неожиданно, как и слезы, которые полились из глаз Анны, когда она остановилась у могилы Моники. Имел ли Марк хоть малейшее представление о том, какое влияние оказывали на нее его слова? Чем он мог ей помочь, если одно лишь его присутствие было для Анны как соль на открытую рану? Анна твердо стояла на ногах, пока не появился Марк; теперь пройдут дни, возможно, недели, прежде чем она сможет вернуться к нормальной жизни. Дрожа словно в лихорадке, она поднялась и вышла из комнаты. Анна остановилась у раковины, уставившись в окно и не замечая, как льется вода. Марк подошел и закрыл кран.

– Фейс обо всем знает, – мягко сказал он. – Она спросила, люблю ли я тебя.

Анна повернулась и посмотрела ему в лицо.

– И что ты ей сказал? – У нее было такое ощущение, как будто ее сердце зажали в тиски.

– Правду.

Анна удивленно уставилась на него. Неужели это значило, что?..

Холодный рассудок тут же отогнал эту мысль: «Ничего не изменилось, кроме того, что его жена обо всем знает».

– И после этого все должно стать хорошо? – голос Анны дрожал.

– Анна…

– Дело в том, что некоторые вещи изменились. Изменилась я. Я не хочу чужого мужа. Я хочу своего. И детей, если еще не слишком поздно. Если ты не свободен…

Марк почти грубо схватил ее за плечи.

– Все кончено. Фейс подала на развод.

Анна увидела на его лице боль и поняла, что чувства в его душе смешались и в ней всегда будет жить любовь к Фейс, как корень остается в земле после того, как дерево уже срубили.

– Это не только из-за тебя. Она уже давно хотела мне об этом сказать, только не знала как.

– Думаю, это было очень благородно с ее стороны. – Анна сказала первое, что пришло ей в голову.

– Похоже еще на кое-кого, кого я знаю, – Марк поднес руку к ее щеке и слегка провел по ней большим пальцем. – Я пытаюсь сказать тебе о том, что я твой, если ты все еще хочешь быть со мной.

Анна почувствовала, как у нее замирает дыхание, и какое-то время следила за тем, прикасаются ли ее ступни к полу.

– Ты делаешь мне предложение? – Когда-то она даже и мечтать не могла о том, чтобы быть такой смелой, но Анна поняла: скромность не всегда украшает.

Марк с улыбкой вскинул голову.

– Да, – сказал он, – я прошу тебя стать моей женой.

– Я не хочу увольняться с работы. – Несмотря на радость, которая бушевала в ней и из-за которой Анна вся дрожала, будто только что зашла в дом с мороза, она цеплялась за убежище, которое нашла для себя.

– Я тоже этого не хочу.

– Я могу поговорить с Бобом. – Внезапно у нее в голове родилась идея. Ведь она могла бы работать дома и высылать статьи для колонки! – Есть только одна вещь… – Ее голос замер, когда она опустилась на стул у стола, почувствовав легкое головокружение.

– Что? – Марк с беспокойством смотрел на нее.

Анна уставилась на тарелки с едой, вспоминая то время, когда она была толстой – перед тем как поняла, что ей мешал не лишний вес, а излишняя нерешительность.

– Я вот думаю, сдать дом в аренду или продать, – сказала Анна.

Затем Марк крепко ее обнял, закрыв ей рот поцелуем. Даже в своих мечтах Анна не была счастливее. Последний элемент мозаики наконец стал на свое место. Марк, улыбаясь, отстранился.

– Ты меня немного напугала.

Анна улыбнулась ему в ответ, глядя сквозь блестевшие на ресницах слезы.

– Я стала твоей, как только ты впервые сказал мне «Привет».

Глава девятнадцатая

На следующий день после окончания учебного года Финч занялась подготовкой к празднику. Она помогала Иану с плакатами и Мод с канапе, которые та заранее замораживала. Когда Гектору понадобилась помощь, чтобы натянуть тент, Финч вызвалась добровольцем, не ожидая, пока ее попросят. Свободные часы она проводила в магазине, подменяя Лауру, работавшую неполный день. В другое время Финч сетовала бы на судьбу, но сейчас это было прекрасным поводом отвлечься от мыслей о моменте, которого она боялась уже несколько недель, – когда ей придется попрощаться с Люсьеном.

К полудню для вечеринки все было готово. Плакаты Иана висели на стенах, цветы Сэм заполняли каждую вазу и кувшин. Полный бар, подарок Вэса, размещался под тентом, а рядом с ним стояли официанты в белых пиджаках. Клэр хлопотала в кухне с Мод, добавляя последние штрихи к торту. Обри, которого назначили ответственным за развлечения, прислал джазовое трио, настраивавшее свои инструменты на лужайке. Элис сделала подарки для вечеринки – футболки с фотографией Лауры и Гектора на их свадьбе с Мод и Финч по бокам и надписью «ВМЕСТЕ С РЕБЕНКОМ ИХ УЖЕ ПЯТЕРО», – у которых, казалось, будет самый большой успех.

Лаура выглядела несколько растерянной. Она полночи возилась с Эсси, у которой прорезАлся первый зуб, и была очень уставшей, но немного ожила после плотного завтрака, на котором настояла Мод. Сейчас Лауру больше всего интересовало, прояснится ли небо, затянутое облаками.

Солнце прорвалось сквозь тучи с приходом Анны и Марка, когда до четырех оставалось несколько минут.

– Мы первые? – воскликнула Анна, выглядевшая гораздо счастливее, чем последние несколько месяцев.

– Я говорил Анне, что мы слишком рано, – слегка усмехнувшись, сказал Марк, обнимая свою спутницу за плечи, когда они шли по дорожке. – Но она не хотела пропустить ни одной минуты праздника.

Финч была рада, что Марк с Анной снова вместе. Это каким-то образом делало отъезд Люсьена не таким болезненным, но об этом она подумает позже.

– Ты выглядишь потрясающе в этом наряде, – сказала Финч Анне. Светло-голубое платье с тоненькими завязочками было ей к лицу.

– Ты так думаешь? Я не была уверена, что выйдет что-нибудь достойное внимания. Я так давно ничего не шила. – Анна вспыхнула от похвалы, теребя рукой бретельку.

– Это ты его сшила? – удивилась Финч.

– Мама научила меня шить, когда я была где-то в твоем возрасте.

– Ты меня научишь?

– С удовольствием. – Анна произнесла это с таким видом, будто ничто не могло доставить ей большее удовольствие.

– Но ты должна пообещать никому об этом не рассказывать. – Финч заботилась о своей репутации: она была единственной ученицей в истории средней школы Портола, которая подожгла кабинет микроэкономики.

Анна улыбнулась.

– Не переживай. Это будет нашим секретом.

Через несколько минут приехала Лиз со своим сыном. Как только она отпустила его руку, Дилан умчался, как камушек, выпущенный из рогатки. Лиз подошла, чтобы поздороваться с Анной и Марком. Она, казалось, была рада за них, хотя Финч постоянно замечала тоскующее выражение на ее лице – выражение, которое превратилось в застывшую маску, когда Рубаки вылезали из своего джипа. Наблюдая за тем, как их приветствует Лиз, Финч разгадала причину странных отношений между Дэвидом и Лиз, на которые она уже не раз обращала внимание. Самое смешное то, подумала Финч, какими предсказуемыми люди кажутся даже тогда, когда думают, что никто ничего не знает. Ей стало интересно, была ли жена Дэвида на самом деле такой же наивной, какой казалась.

Эта мысль исчезла из головы Финч при виде Герри и Обри, вылезавших из своей серебристой «Лагуны». Все глаза обратились на Герри, которая была в трикотажном топе с большим вырезом и подчеркивающих ее формы капри.

– Флотилия прибыла! – весело крикнула она, пока Энди и Джастин вылезали с заднего сиденья. Финч улыбнулась. Мама Энди очень отличалась от Лауры, которая вряд ли когда-нибудь беспокоилась по поводу макияжа и предпочитала комфорт стилю. Единственным общим качеством Герри и Лауры являлось то, что рядом с ними обеими приятно было находиться.

Следующей появилась Марта Элистон. Финч пригласила ее после того, как Марта отозвала ее в школе в сторонку, чтобы поблагодарить за банановый хлеб. Их визит очень ободрил ее маму, сказала она.

– Я рада, что вам удалось приехать, – произнесла Финч. Марта выглядела привлекательнее, чем обычно, в сарафане с цветочками и с розовой помадой на губах.

– Я с трудом вырвалась. Мама немного приболела.

– Да, это плохо, – кивнула Финч. Из вежливости она включила старую леди в свой пригласительный, но втайне надеялась, что та не придет. – Надеюсь, ничего серьезного?

– О нет. Просто ей пришло в голову съесть целую банку кислой капусты, и она всю ночь, вместо того чтобы спать, бегала в туалет, – сказала Марта с печальным взглядом, который не мог скрыть ее радость из-за того, что сегодня вечером она сама себе хозяйка. – А она ведь даже не любит кислую капусту.