Текст книги "Авторское право"

Автор книги: Евгения Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

–Ах, вот оно что, – как-то задумчиво протянул тосс. – Ты, собственно, собрался следом? Чего вам от нее надо?

–А разве это имеет значение? – удивился я.

–Не знаю, ты такой щуплый, но в тебе много силы и уверенности. Откуда что берется, не пойму. И говоришь так, будто гипнотизируешь, будто уверен в чем-то. Не понимаю, в чем тут можно быть уверенным, когда ты – смертник, которому повезло получить отсрочку, попав в Шлюз 12? Но у тебя в голове что-то творится, какие-то планы выстраиваются, ты выкарабкался из той щели, пролез, хотя другим это не удавалось, а потом выбрался оттуда живым. Через какой-то другой ход? Вот, дохлый карлик, я понял!

–Заткнись, – успел сказать я и Бартик, придвинувшись ко мне, к самому моему уху, зашептал:

–То, что ты нашел, это летательные аппараты? Комендант перепродает...

Я хотел отстраниться, но тосс вцепился мне в плечо мертвой хваткой:

–Ты имеешь к ним доступ? Можно отсюда взлететь?! Вы прилетели вытащить отсюда Перышко?! Ну да, баба хороша, я не спорю! Хоть никого и не подпускает к себе. Кто вы ей? Братья? Друзья? Нет, у нее не может быть друзей, с ее то характером. Слуги?

–Бартик, заткнись ради всего святого что у тебя есть, если тебе не надоело жить! – прошипел я, закрывая рот ладонью. В любом месте рядом с нами могла оказаться камера, а я уже один раз опростоволосился, когда мы с Кортни были, как мне казалось, наедине. – Я никогда не видел Перышко!

–Вас нанял кто-то ее освободить? – продолжал допытываться Бартик, не обращая внимания на мое шиканье.

–Мы попали сюда случайно. Сколько не предполагай, Бартик, ты не сможешь предположить того, что происходит. Нет, я не видел никакого корабля, а то, что там спрятано, защищено силовыми сетками, не говоря уже о кодировках запуска, которые без специальной аппаратуры не взломаешь.

–А вот эта проблема решаема. Есть умельцы, которые могут собрать даже простенького робота, было бы чем платить. У Фафарыча просто слишком мало ходовых средств, иначе он бы давно запустил в ту щель ходока, все проще, чем пытаться пропихнуть заключенного. Это дорого, да, но ради такого дела многие скинулись бы серьезными деньгами и сделали бы отмычку. Скажи, там и вправду есть корабль?

–Нет, Бартик.

–Врешь!

–Смысл мне его от тебя утаивать? – возмутился я. – Одному его не поднять с планеты, ты же понимаешь.

–Есть пилоты, есть навигаторы, мало ли, кто тут среди заключенных топчется, – уже с меньшим жаром пробормотал тосс. – А дверь туда?

–Я пробрался через вентиляцию. Мне очень повезло, решетка оказалась с неисправной защитой. Сработала система безопасности, но я уцелел по незнанию. То есть, если бы я знал, что они защищены, я бы не полез и так бы там и остался. По той щели обратно вернуться было бы невозможно.

–А руку обо что поранил?

–Это допрос? – окрысился я.

–Да, и не выпендривайся, отвечай!

В какой-то моменты мы повысили голос, и я снова сбавил обороты, вернувшись к тихому шепоту:

–Робота пытался пристроить к делу, вскрыл обшивку, но напоролся на металлический край. Сам попробуй голыми руками робота раскрутить.

–И чего? Боевой?

–Боевой. Неисправен.

–Ну да, – Бартик задумался, привстал, выглянул в коридор.

–Так зачем тебе Перышко? – громко спросил он.

–Узнать информацию хочу.

–И что же такого ей известно, что ты полез в самое пекло? И как угадал? Откуда знал, что попадете в Шлюз 12 именно к ней?

–Слухами космос полниться, Бартик, а твои вопросы уже начинают меня утомлять. Ты мне в душеприказчики не нанимался.

–Считай, ты со мной расплатился, – поморщился тосс и встал. – Пошли. Самое время.

Я выскользнул из камеры следом за ним, мы проскочили в темный коридор, и быстро зашагали по нему. Уже через шесть поворотов и два спуска я потерялся, перестав хотя бы примерно представлять, куда мы направляемся и как отсюда выбираться.

–Как ты тут ориентируешься? – проворчал я.

–Поживи с мое, разберешься, – отозвался отсс, отпихнув с пути пахнущую мочой тщедушную фигуру, прошел еще несколько шагов и вдруг замер, резко вздернув ладонь вверх в понятном всем во Вселенной жесте опасности. Внимание! Его спина напряглась, он замер. Из-за плеча тосса я видел, как в перекрестный коридор внезапно выползло нечто... странное. Большое, бугристое, похожее на слизня, но сухое, горбатое, перемещающееся подобно гусенице, с множеством черных, блестящих выпуклых кружочков, в три ряда расположенных вдоль спины. Эти кружочки походили на глаза насекомого, но мы не двигалось, и странная уродливая сероватая туша проползала мимо. Все ползла и ползла. Да какого же она размера?!

Бартик все держал руку. Его пальцы неожиданно слабо подрагивали. Я не разделял его волнения, не осознавая опасности, но, тем не менее, полностью доверял тоссу. Пожалуй, глядя на незнакомое проявление фауны, я размышлял о том, что привык знать обо всем во Вселенной. О технике, растениях, животных. Эти знания в моей голове отыскивались незамедлительно, все параметры всплывали сами собой, словно я потратил много лет на изучение, на зубрежку всего того, что одним ударом впихнул в мое сознание когда-то давно полуразумный космический корабль. Но ничего подобного в моей памяти не было.

Наконец, тело твари закончилось, но в коридоре еще несколько минут раздавалось шуршание, словно сотни маленьких мягких лапок скребут по камню.

–Чой-то? – когда Бартик опустил ладонь, шепотом спросил я.

–Местная радиоактивная загадка, – проворчал тосс, осторожно заглянув в коридор.

–Как бы эта загадка не вернулась, – подвел итог я. – Опасная?

–Есть такое. Говорят, это был какой-то негуманоид, но он мутировал так, что не узнаешь. Жрет органику, убивать его никто из охраны не хочет, к чему уничтожать местный фактор устрашения? А заключенным это как водится не по силам. Чтобы его уничтожить, нужен выжигатель и помощнее.

–Но мы же вроде не заинтересовали его с гастрономической точки зрения? Он же вроде не слепой...

–Да, не слепой, но воспринимает только движущиеся объекты, так устроено зрение. И хорошо, а то бы мы с тобой умирали долго. Он питается в основном новичками и дурачками. Ты бы ему подошел, кстати.

–Если бы я оказался дураком, он бы употребил меня и тебя заодно.

–После его питания коридор остается до безобразия грязным, – зачем-то поделился со мной Бартик, осторожно двинувшись вперед. – А так как убирать тут некому, воняет потом очень долго.

–И как эту штуку называют то? – радуясь, что бы направляемся в противоположную от опасной твари сторону, уточнил я.

–Кто как. Если скажешь – ползун – тебя поймут.

Примерившись, тосс ловко нырнул в дыру в полу, уцепился за лестницу и съехал вниз, расставив ноги. Я повторить его фокус не смог и в полумрак, подсвеченный зеленоватыми полосами на стенах, спускался, перехватывая перекладины одной рукой. На железных прутах бородой висела наледь, иней покрыл стены, приглушив свет.

–Как вы тут в такой холодине живете? – передернув плечами, уточнил я, но Бартик счел вопрос риторическим. И в правду, а какая разница? Они тут не живут, а выживают.

Зато отсюда уже слышался гомон множества голосов, крики, улюлюканье, и все больше было полос на стенах. Зеленоватый свет все прибавлялся, узоры сплетались, разбегались в разные стороны, изгибались замысловато так, что невольно залюбуешься, и вдруг, разом, скользнули вверх, вывалились на высоченные своды, иссеченные провалами, полными темноты. Пещера оказалась огромной, на стенах прямо в камне были высечены лестницы, балконы, куда выводили многочисленные коридоры. И везде были заключенные. Гуманоиды и странного вида морфы, одетые кто во что, с оружием и без. Удивительно, но у некоторых на поясах висели похожие на пистолеты пушки в петлях, скорее всего пружинные или огнестрельные одного заряда. Пытаться в здешних условиях сделать что-то более сложное, было проблематично. Впрочем, я не заметил ни одного охранника, а это давало волю фантазии. К тому же Братик сказал, здесь можно достать даже электронную отмычку. Кто им это продает, охрана, небось? За те самые алмазы, которые до этого удалось утаить? Бред какой-то, охране проще отобрать силой.

Гадай – не гадай, а что толку чуть...

Меня кто-то толкнул в спину, я сместился, пропуская плечистого детину с квадратной челюстью и лысым, покрытым ожогами черепом. Огляделся более внимательно, пытаясь запомнить структуру помещения, присвистнул. Мы вышли не внизу, а на один из балконов и хорошо были видны те самые затопленные коридоры, о которых говорил Бартик – черные, широкие ниши, заполненные водой, со ступенями, тонущими в темноте. Вроде из некоторых проступало зеленоватое свечение, но в других было совсем темно. Еще прямо посреди пещеры на естественном бугре была арена, обложенная каменными глыбами – большой, ограниченный стенами провал, из которого можно было выбраться разве что по веревке. Спуститься и любой дурак может, спрыгнув вниз, а вот вылезти самому не получится: стены выглажены до блеска будто специально.

Здесь все было по-другому. Казалось, из тюремных казематов я внезапно попал в беднейшие злачные кварталы захудалого мира, на которые махнули рукой не только власти, но и сами жители. Здесь смешались в круговерть пьяные песни, стоны, гогот и звуки драки.

По периметру стояли столы, вырезанные из камня, с грубыми, покрытыми царапинами столешницами. В глубоких трещинах, будто прожилки, застыло что-то бурок: толи пролитое питье, толи кровь. Между столами бродили белые от недостатка солнца женщины, предлагая в качестве товара собственные тела. У одних во взгляде была пустота, тоскливая отрешенность или страх, граничащий с безумием, другие улыбались вызывающе, с легким сумасшествием тех, кому уже давно нечего терять.

Я видел шныряющих то тут, то там торговцев, предлагающих то, что удалось отобрать у новичков и слабых, или украсть у зазевавшихся. Ближе к арене в огороженной тросами и цветными лоскутами нише, сидела и вовсе странная личность: массивное, расплывшееся тело свисало со всех сторон из широкого инвалидного кресла. Это не мешало гуманоиду глазеть на всех со смесью брезгливости и снисхождения. Стоявшая по периметру и за спиной толстяка охрана говорила сама за себя. Похоже, это был один из влиятельных заключенных Шлюза 12, о которых говорил Бартик.

–Рафчик, – поймав мой взгляд, пояснил тосс. – Местный авторитет. Не вздумай связываться не по делу – пожалеешь и неоднократно. Толстяк может устроить любую сделку и за хорошую плату достанет все что угодно: вещи, препараты...

Я его не слушал. Я смотрел до рези в глазах, не мигая, и терял... терял самообладание. Как юнец! Как глупый юнец!

–Перышко! – заорал я, прыгая вниз. – Тверской, мать твою!

Сдали нервы, и я уже не понимал, что делаю. Я приземлился на стол, расшвыряв какие-то тарелки, врезал коленом в челюсть потянувшемуся ко мне чужаку, соскочил вниз и метнулся мимо арены. Меня пытались удержать, сзади что-то сдержано крикнул Бартик, но я уже перемахнул через разлом, поднял кучу брызг, пересекая затопленную лестницу, и ворвался в толпу охраны. Я уже видел за спинами охраны стоявшего на коленях Яра с разбитым до неузнаваемости лицом, привязанного стальным тросом за запястья к кольцу в полу, видел и Перышко, сидящую рядом с толстяком.

Толпа выла, когда я, слепо маша кулаками, пытался прорубиться через два десятка шагнувших мне на встречу охранников, каждый из которых вмещал в себя двоих таких людей как я. Любой из них мог переломить мне хребет, но было просто невозможно остановиться. И даже скользящий удар в лицо меня, кажется, не остановил. Я еще бежал в мыслях, и мои руки смыкались на тонкой белой шее...

И одновременно я видел потолок и удивительной красоты зеленые узоры на нем. Потом рассеянный свет от этих узоров дрогнул, надо мной нависло одутловатое лицо.

Медленно возвращался слух и крики, и кто-то громко сказал:

–Бросьте вы его, пусть очухается сначала, дальше решим. Есть дела поинтереснее. Нырялка! Что, Перышко, не передумала нырять? Септун готов, видал, в одних портках стоит!

–Не передумала, – звонко ответила она. – Но если вы на стриптиз надеетесь, то это ведь не ко мне.

Дружный смех, похожий на гогот.

–Отвяжите его, пусть ныряет первым, я ему фору даю, – взревел кто-то. Надо полагать, Септун.

Я попытался подняться, не понимая зачем, приподнял голову и снова уронил ее на камни. Все, приехали, второе сотрясение за местные сутки и левый глаз плохо видит. Потолок кружится, свет расплывается...

–Ну, и куда тебя понесло? – рядом со мной на корточки присел Бартик.

–Отойди от него, не видишь, это теперь собственность Рафчика? – прогудело надо головой.

–Моя собственность не может стать чьей-то, – веско отрезал тосс. – Ну, что, допрыгался, землянин? Гляди?..

Я перевернулся на бок и мне стал виден развернувшийся по центру прямо над провалом арены экран.

–Если ты хотел таким замысловатым способом заменить своего друга в этом испытании, то совершил оплошность...

–Заткнись, – прошипел я, глядя, как погрузились в воду ныряльщики. Первой, легко словно стрела, вошла в воду Перышко, следом плюхнулся Яр и уже потом широкоплечий Септун. Руки у него были похожи на две медвежьи лапы, толстые, с оттопыренными пальцами.

Кричали зрители. Кто-то томно стонал в темном углу, улюлюкали и всячески поддерживали участников сидящие за столами. Ближе к экрану собралась целая толпа. Задрав головы, они с интересом смотрели, как мощными гребками продвигаются вперед пловцы.

Затопленные стылой водой штольни были слабо подсвечены линиями на стенах и потолке. Они пересекались; переходы сходились и расходились, пытаясь запутать и задушить в своем водяном плену, но Перышко знала, куда надо плыть, и вот она всплыла в каком-то кармане хлебнуть воздуха, но сразу ушла под воду. Следом, почти не отставая, вынырнул Яр. Задышал шумно, часто-часто, вентилируя легкие, и погрузился, стараясь не отставать от женщины.

Я зажмурился, представив себя на месте Тверского, неожиданно ощущая острый приступ клаустрофобии. Тело стало вялым, непослушным, дыхание само собой участилось, а на лбу выступили капли пота.

Вот оно как, – подумал отстраненно, – окажись там я и вряд ли бы смог сохранить хладнокровие.

Толпа взревела. Я дернулся, приподнялся, чтобы увидеть, как в полностью заполненном водой коридоре сцепились Яр и Септун. Он обхватил Тверского своими лапищами и душил, выдавливая из грудной клетки Яра жалкие остатки воздуха. Искаженная в жутковатом оскале физиономия инопланетянина проплыла по виртуальному экрану, и зрители завыли с каким-то диким, первобытным восторгом.

Звери, – хотел сказать я, но кто бы меня услышал.

Яр, тем временем, тонуть не собирался. Он извернулся, высвободил руку и вдавил пальцы в глаз противника. Тот шарахнулся в сторону, дернулся и ударился спиной о стену, а Яр, выгадав время, нырнул глубже, стремясь ко дну. Септун, помешкав, ушел следом.

Правая рука Яра двигалась плохо, почти не помогая грести, и потому Спетун с легкостью догнал землянина у самого дна, но лишь для того, чтобы в расплывающемся пятне черной крови начать опускаться на пол коридора. Полковник нырял не ради развлечения, он подхватил обломок породы и, улучив момент, пробил им переносицу врага. Отшвырнул угловатый камень, Яр рванулся вверх, но тут везде был лишь потолок коридора. Он с отчаянием ударил в него ладонью, выпуская остатки воздуха, дернулся вперед. Еще и еще.

Мне стало почти так же душно, как Тверскому, я чувствовал сдавливающую легкие боль, ощущал мысли, мечущиеся в его черепе.

"Глотнуть, глотнуть воздуха. Или воды".

И боль в руке. Я чувствовал Яра так, будто сам тонул в том коридоре. Указательный и средний пальцы были сломаны, но боль отрезвила и уже не он – я рванулся вперед с удвоенной силой. И вынырнул в маленький и узкий воздушный карман.

Бесновалась толпа. Я лежал, прикрыв глаза, на границе бреда и сознания, дышал судорожно, будто разом лишился кислорода, и слышал, как Бартик негромко сказал:

–Сейчас подорвут стену, наверняка сейчас...

–Что?

Но прежде, чем Бартик ответил, пол подо мной едва ощутимо вздрогнул и кто-то отчетливо заорал:

–Придавило! Ее придавило! Что, Рафчик, сгорели все твои ставки?

Я слышал, как слева завязалась драка, но не смотрел туда. На виртуальном экране отвалившийся кусок стены придавил Перышко, и она билась в воде, извивалась и дергалась.

–Вот так, – с каким-то мстительным удовлетворением прошептал я, но внезапно увидел Тверского, который, вместо того чтобы плыть мимо, экономя воздух, занырнул и, упершись ногами в пол, приподнял камень, высвобождая женщину. Та не стала себя уговаривать, выплыла, но, вместо того, чтобы грести дальше, в коридор, ринулась назад.

За воздухом, – понял я, глядя, как мутится за ней кровавое пятно, – ногу она перебила, а, значит, женщине очень повезет, если сможет выбраться из затопленных тоннелей.

Яр же, проводив Перышко взглядом, поплыл дальше, и оказалось, что плыть оставалось совсем недалеко. Полковник оказался в подтопленной пещере, наполненной светом, устремился вверх и, выйдя на поверхность, вдохнул порцию воздуха. Надышавшись, нырнул снова, и некоторое время висел в воде, выбирая, потом вдруг встрепенулся и, ухватив со дна какой-то темный предмет, ринулся к выходу.

Перышко он нашел в первом же кармане, она дышала тяжело, губы посинели. Когда Яр всплыл, женщина сказала, к нему особенно не обращаясь:

–Не доплыву без ноги, воздуха не хватит.

–Цепляйся за мой пояс, но держись в стороне, чтобы я тебя не лягнул, – велел Тверской и я сплюнул на пол.

Так он и вытащил ее на потеху всем, даже поднял на руки, когда выносил по ступеням. Я нашел в себе силы подняться и подойти к ним.

–Доров, – как-то растеряно сказала женщина.

–Ванесса. Ванесса Вени? Какая же ты вселенская проститутка! – не сдержался я от оскорбления.

–Спасли куклу, это хорошо, – шурша сервоприводом, сзади к нам подкатился Рафчик. -Теперь можете отдать ей маяк, и валите с моей планеты!

–Маяк? – хором спросили я и Тверской. Яр поднял алмазный стержень, улыбаясь, но толстяк покачал головой, глядя на меня.

–Поищи-ка в кармане, Доров, – подсказал он.

Ничего не понимая, я достал из кармана единственное, чем владел: алмазную пластинку.

–Третий этап Сафари выполнен! – прозвучал с балкона знакомый голос. Я повернулся: там стоял комендант и еще этот телепат Петро. Я привычно закрылся и сразу понял – сейчас упаду от напряжения, а если дам надсмотрщику заглянуть в мысли, то стану легкой мишенью для хозяина контрабандного оружия.

–Требую, чтобы Петро ушел! – закричал я, глядя, как огромную пещеру наполняют стражи с ящерицами на цепях. Их словно прорвало, они сыпались из всех щелей, предупреждая возможный бунт.

Комендант обернулся, пожал плечами и махнул рукой. Петро развернулся и скрылся в коридоре.

–Есть еще одно дело, которое надо закончить, – подал голос Тверской. – Я хочу в качестве приза забрать с собой заключенного. И я имею на это право!

От такой наглости я растерялся немного, но молчать не стал:

–Я тоже!

–Кого? – уточнил комендант, хмурясь.

–Перышко, – крикнул Тверской.

–Бартика, – отозвался я, разрывая Яра взглядом и, нагнувшись, придерживаемый тоссом, снял свои ботинки.

–Рафичк, эти ботинки ты передашь Шеке и без обмана, в уплату за услугу ты получишь все кредиты, которые задолжал мне Фафарыч.

–Не пойдет, – отозвался толстяк. – Не в курсе, чего у вас там и как.

Я шагнул к Тверскому и отобрал у него алмазный стержень и проскреб по нему диском-маяком, высвобождая из-под поверхности кромку драгоценного камня.

–Это стоить больше, чем оплата за услугу, – сказал я утвердительно. Глаза торговца загорелись, он кивнул. – Ты возьмешь себе по чести, а остальное отдашь Шеке. Проследите, – я обернулся к толпе. – Пусть Шека получит свою добычу.

Толпа заголосила, стало быть, меня услышали. Теперь торговцу просто не дадут прикарманить себе все.

Нам подогнали гравитационную тележку с удобными, похожими на ортопедические кресла сидениями, и вскоре мы уже катили куда-то, а я смотрел на Ванессу Вени. Ее миловидное, если не сказать красивое, лицо расплывалось, смешивалось с моими воспоминаниями, наполняя разум тупой болью.

Глава 17. Промежуточные итоги

Тихо шипела вентиляционная установка, нагнетая свежий, слегка отдающий хвоей воздух. Я очнулся, но не открывал глаз. Лежал, прислушиваясь к собственному телу, к внутренним ощущениям и пытался осознать, где я и что произошло. В голове натужные и тяжелые, ворочались мысли о Вороне, скользили калейдоскопом воспоминания из прошлого, смешиваясь с произошедшим только что и чудилось, будто я снова бегу куда-то по узкому коридору, следуя за четкими линиями на стенах и потолке. Я бежал от того – что было, от того, что разорвало мою душу внутри моего тела; от того, что не отпускало и что невозможно было забыть.

Как же изуродовали меня те славные годы, когда я водил передовой корабль Земли, когда был единственным вхожим в галактическое сообщество. Как покоробили те события понимание того, кем я являлся все это время и кем продолжаю быть! Я и не подозревал, насколько ахиллесовой пятой окажется мое оставшееся с детства ощущение несправедливости. И так хочется, чтобы все получили по заслугам, те, кто заслужил добро и счастье, были счастливы. Те, кто лелеял тайные планы и играл чужими судьбами, поплатились за это. А в результате, чем я могу оправдаться перед собственными мыслями? Простой фразой, которая звучит так же резко и безысходно, как равнодушная сталь под ударом молота? "Такова жизнь", – думаю я, и хочется убить кого-то, кто виноват в этом. Есть события, развилки, пути, и никто, ни единая душа не знает, как сложится все дальнейшее, хватит ли сил у человека победить свою слабость, преодолеть страх и хотя бы дойти до конца и убедиться в том, что никакой справедливости не существует. Сможешь урвать свой кусок, сам выцарапаешь из чужих лап должную долю и вот она, справедливость торжествует. Чуть рот раззявишь, глядя в сторону, замешкаешься и остаешься ни с чем, лелея чувство обиды и непонимания...

–Знаю, что ты проснулся, можешь не прикидываться, – проворчал у меня над самым ухом Змей.

Я молчал и врач, не дождавшись, пояснил:

–Ты подключен к приборам, они отображают деятельность твоего мозга. Изменились биоритмы – ты пробудился ото сна.

Я открыл глаза, и сразу все расплылось, особенно плохо я видел левым глазом.

–Сотрясение? – хрипловато спросил я.

–А ты чего хотел? – удивился Стас. – Частичная потеря зрения, нарушение двигательных функций. Тебе здорово надавали по голове, дорогой мой, а череп у тебя не танталовый. В остальном, все привычно для тебя. Ссадины, царапины, порезы.

–Яр?

–Переломан весь. Два пальца на правой руке, трещина в ключице. Ребро сломано. Была порвана селезенка, но его не сходя с места наноботы спасли. Ну и лицо ему подрехтовали.

–Наши технологии позволяют довольно быстро сращивать кости... – пробормотал я, вглядываясь в мутный потолок.

–Скорее склеивать, но не суть важно, – поправил меня Стас. – Тверской уже на ногах, в отличие от тебя. Правда девчонки попервой шарахались от него в коридорах, уж больно рожа полковничья опухла.

–И чего ты ему не убрал отеки с лица?

–Зол я, потом расскажу, – отмахнулся врач.

–Сколько времени?

–Нормально времени прошло, уже сорок семь часов. Только не волнуйся, мы без дела не сидели, понимаем же, что ставки высоки. Рик принял решение считать информацию с информационного носителя, который ты приволок, и корабль уже направляется по новым координатам. Удивительно, что ты вообще что-то нашел на Селле. Откуда он у тебя? Тверской ничего не рассказал толком, упомянул правда, ты крепко психанул, вдруг как с цепи сорвался, пытаясь его спасти. Неужели ты к полковнику так привязался, Антон? Яр сказал, ты даже не думал себя защищать, прорываясь к нему? Что это?

Я облизнул пересохшие губы, прикрыл глаза прежде, чем отвечать.

–Яр много о себе мнит... но он прав.

–Да? – я услышал в голосе врача толику разочарования и неприятное удивление.

–Вроде того, – согласился я. -Психанул, с кем не бывает. Когда увидел Ванессу Вени. Шестеренки заклинило, честное слово. Может быть в первый раз в жизни я вообще ничего не соображал. Нет, можно было предположить, что со мной так поступят, подсунув ее в качестве связного или навязав в помощники, к примеру, но веришь – не ожидал я...

–А, ну да, – как-то сдувшись, согласился Стас. -Это мне как раз понятно.

–Ну а полковник, значит, решил, я к нему прорывался?

–Видимо, ты был весьма убедителен в своем порыве. Расскажи мне все с самого начала, а то ведь я видел тебя в последний раз отбывающим на Ротос-2, а потом нам вернули Наташку и сообщили, что ты на Селе.

–Это долгий рассказ, Змей, в двух словах боюсь тебя разочаровать. Понимая твое любопытство, тем не менее не хочу портить хорошую историю, которую можно рассказать за бутылкой... нашего низкокачественного виски.

–Что ж, я обожду, – Стас всегда отличался рациональностью мышления.

–Титрин, тут?

Тут же, без какого-либо промедления на кушетку поверх приборов вспрыгнул кот. Сейчас он имел огненно рыжий, вызывающе-воинственный окрас. Его пронзительные зеленые глаза оказались прямо перед моим лицом.

–Вот откуда ты всегда берешься, существо нестерильное? – с легкой неприязнью уточнил врач.

–Сгущаюсь из воздуха, – пояснил журналист.

–Смотри, чтобы в момент перехода я не надышался твоими клетками, не люблю чужих внутри себя.

–При всем уважении, доктор, это ваши проблемы, я могу вырастить себе новые клетки, мне старых не жалко...

Стас, подняв глаза к потолку, трагически вздохнул.

–Не надо, не закатывайте глаза, – журналист был как всегда прямолинеен в словах.

–Это такое упражнение доля зрения, с позволения сказать, – вконец разозлился Стас. -Или вы мне станете указывать, как себя уйти на собственном корабле в собственном кабинете?!

–Ша! – одернул я задир. -Чего повздорили?

–А я не знаю, – титрин был сама невинность. -Доктор чего-то не в духе. Не злитесь вы так, доктор, нервные клетки не восстанавливаются. Лучше скажите, что с нашим капитаном?

–Черепно-мозговая травма с нашим капитаном, но сдается мне, это у него с детства, – буркнул Стас.

Я едва заметно улыбнулся. Сарказм врача в какой-то мере мне понятен и приятен. Сам люблю злословить, но не обладаю таким явным талантом на этом поприще.

–Тем не менее, ситуация довольно неоптимистична, – продолжал Стас. -Повреждения сильны. Я определяю сроки полного восстановления примерно в десять дней. Многие технологии Вселенной все еще нам недоступны или неоптимизированны под метаболизм. Мне пришлось отправить отчет о состоянии пациента в МАМу, так как в условиях Сафари значится любая помощь, с расчетом на совет, но неожиданно получил даже больше – чудо прибор и программное обеспечение, способное восстановить мозговую активность и убрать все последствия полученных повреждений...

–Нет... – в один голос ахнули мы с титрином, но наши эмоции были совершенно различной природы. И это меня покоробило.

Я протянул руку, щупвая приборы и пытаясь накрыть ладонью журналиста, которого там уже не было.

Змей, словно не замечая произошедших перемен в настроении, достал из ящика и показал нам некий электронный приборчик, похожий на ободок для волос, обмотанный пучками проводов, оканчивающихся микроскопическими иглами.

–Если отбросить ваши волнения, – сказал врач, бросив прибор на стол, – я решил примерно также. Опробовать неизвестную технологию на Антоне, будто это подопытная крыса? Нет уж! Я делаю ставку на другое: в твоей крови, капитан, остались активные наноботы. Многие погибли и были удалены из организма естественным путем, но кое-что еще осталось и я решил пока их не трогать. О наноботах существуют вполне доступные пространные труды, с которым можно ознакомиться без помех. В процессе изучения я не нашел никакой видимой опасности для пациента, так что пусть малютки поработают еще.

–Все верно, – кота я так и не нащупал. Видимо, он соскочил на пол и был уже где-то под больничной койкой. Я слышал, как он тихо раздраженно шипит, словно сдувающийся воздушный шарик.

–Эта штука наверняка подрихтовала бы мне память, Стас, – сообщил я. – Организаторы Сафари просмотрели отснятый материал, зуб даю, пронюхали кое о чем интересном, чего мне знать было не положено, но что я разнюхал согласно закону всемирного тяготения. Чем ближе я к тайнам, тем больше вероятность, что я в них вляпаюсь.

Нуарто совершенно не выгодно, чтобы этой информацией владел еще кто-то. Как минимум, подобное здорово собьет их рейтинг на галактическом уровне.

Титрин тихо взвыл из-под медицинской койки.

–Он не заболел? – ухмыльнулся Стас, хотя не понимал толком, в чем суть вопроса. – Кофейку вам сделать, уважаемый? А то мне очень хочется услышать кое-какие подробности и частности. -Доров, когда ты растрепал?! – с подвыванием спросил меня Титрин. Похоже, у журналиста были большие планы на оружие коменданта.

–Когда выбрался и спас Бартика и остальных, надо полагать, – припомнил я. -Там, в забое.

–Нет, Доров! Стремление всех спасти тебя погубит! Каков дурак! В забое не было камер, я бы заметил. Я же видел, черт возьми! Там были помехи, сильные частотные помехи, правильные помехи, я сам их...

–Значит, разговор с Бартиком в камере выдал нас. Тосс думал, я нашел космический корабль, чтобы улететь...

–Ну ладно он ничего не знал, но ты?! Ты что, идиот, обсуждать такие вещи под прицелом камер???

–Если хочешь говорить со мной, будь любезен, вылезай из-под кровати, – отрезал я.

–Не могу! Я не в форме, – огрызнулся кот.

Стас тут же с любопытством заглянул вниз, но, судя по вытянувшемуся лицу, ничего не увидел.

Или увидел что-то такое, что его разочаровало.

–Делая скидку на то, что мы все перенесли тяжелое потрясения, скажу: скорее всего Нуарто знало, что у коменданта есть склад оружия.

–О, это очень интересно, – похвалил Стас.

–С чего ты взял? – жалобно уточнил титрин.

–Сам подумай, если есть чем, – едко поддел я журналиста. – Расположение маяка говорит само за себя – на том пути, который непременно должен был вести меня к складу. Ну и конечно, когда тебе задали вопрос, засунуть его обратно кому-то в глотку вряд ли выйдет. Кто же знал, что у камер такая высокая чувствительность к звуку? Стас, сделай уже ему кофе, пусть успокоится, и мне тоже...

–Тебе нельзя, – тут же сообщил Змей. – У тебя серьезные повреждения мозга, кофе повышает давление...

–Понял, понял, не надо подробностей, пожалуйста. Вколи мне обезболивающее, ему выпиши кофе и позови Тверского, раз уже он оправился. В моем понимании происходящего не хватает некоторых фрагментов, которыми владеет только Ярослав. Пусть расскажет.

–Поосторожнее с ним, – попросил Стас.

–Чего это?

–Я тут кроме Тверского еще одну особу починил. Ванессой Вени зовут.