Текст книги "Авторское право"

Автор книги: Евгения Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Если бы Наташка не сделала аборт...

А вдруг я больше?..

Тьфу! Я тряхнул головой и встал, повинуясь приказу, вышел из камеры.

–Эй, чего сидим? – глухо поинтересовался охранник, глядя на беспечно завтракающего Тверского.

–А я еще не доел, – нагло заявил Яр, продолжая вяло втягивать в себя белковый концентрат. Как он вообще его глотает?!

Охранник, тем временем, что-то для себя решил и, распахнув дверцу пошире, насмешливо приказал своему цепному питомцу:

–Вуль, взять его!

И уродливый лупоглазый Вуль непременно бы взял Тверского, но тот не собирался становиться коктейлем для вурдалака. Он вскочил с места и выбросил вперед колено столь внезапно, что раззявившая пасть ящерица не успела отвернуться, получив жуткий удар под челюсть. Клацнули зубы, откушенный кончик длинного раздвоенного языка упал на пол, давя его рассмотреть: полая трубка, на конце тонкие шипы, которые при укусе наверняка впиваются в кожу. Зубами ящерица только удерживает жертву, языком пьет кровь.

Ящерица взвыла неимоверно, тонко и отчаянно, заметалась, хлеща головой и хвостом по решетке, вылетела на площадку и, врезавшись в охранника, опрокинула того через парапет.

Я судорожно вздохнул, глядя, как взметнулись перед моим лицом рифленые подошвы и, перегнувшись, видел, как плавно падает, уменьшаясь, тело. Главная шахта Шлюза 12 была диаметром метров триста и глубиной не меньше; она уходила вниз, а по окружности располагались больше похожие на клетки камеры. Ярусы соединялись лестницами через каждые пятьдесят метров. Между камерами то и дело зияли дыры боковых коридоров.

Воющая ящерица, чуть не располосовав мне ногу покрытым роговыми наростами хвостом, бросилась куда глаза глядят, шалея от боли и ужаса. Яр вышел и, глянув вниз, хмыкнул.

–Упс, – сказал он без тени сожаления.

–Вот тебе и упс, – передразнил я полковника. – Мы нарвались на неприятности.

–Я, – поправил меня Тверской, глядя, как по узкой дороге яруса к нам бегут ажно четверо охранников.

–В космос на своих двоих пока неохота, – предупредил я.

–Тогда падай и жди, когда перестанут бить, – деловито велел Яр, подбираясь.

–Спасибо за совет, – честно сказать, я все еще не мог решить, что делать. Мы вдвоем справимся с этими охранниками, ну а дальше то что?

–Не вздумай драться, Доров, – словно читая мои мысли, предупредил Яр. -Иначе, вместо того, чтобы в штольнях маяк искать, мы с тобой либо в медкамеру попадем (в лучшем случае, если она тут вообще предусмотрена), либо в космос на Шторм. Убивать нас никто не станет, мы же вип персоны, но навешают так, что врагу не пожелаешь...

–Только не говори, что так и было задумано...

Понимая, что сейчас мне достанется электроразряд, я покорно лег на железный пол. В первый раз в жизни я выбрал что-то разумное и, как оказалось, не зря. Бить меня никто не стал, зато набежавшие серокостюмщики с минуту пинали Тверского, который тоже покорно терпел. Потом его подняли и куда-то утащили. Последнее, что я видел: ухмыляющееся, залитое кровью лицо и губы, шептавшие "разведка".

Идиот!

–Куда вы его? – послушно поднимаясь от пинка, жалобно спросил я.

–В нижние забои. Там один только сброд. Любого другого за убийство охранника выставили бы в космос, вас не велено. Что вы за твари такие?

–А мы знаем секретную тайну, которую комендант Рын очень хочет узнать. Вот он и дорожит нашими жизнями.

–И что за тайна? – похоже, охранник не понимал, что я откровенно над ним издеваюсь.

"Ему интересно, кто выиграет в межгалактическом Сафари", – хотел сказать я, но вместо этого пожал плечами:

–Потому она и тайна.

–Пара часов со мной наедине, и ты бы рассказал все, – сообщил охранник.

–Ф-фу, – не сдержался я. -У меня с ориентацией все в полном порядке...

–Ах ты! – конвоиру моя невинная шутка пришлась не по вкусу, и, вымещая свое возмущение, он без замаха ударил меня по плечу шокером, который оказался еще и отменной дубинкой. – Пашел!

Ну, я и пошел.

Узкие тоннели, освещенные редкими лампами, крепящимися по правой стороне стены, ответвления с фосфоресцирующими линиями, которых нужно придерживаться, чтобы не заблудиться. Совсем не лишняя, надо сказать, предосторожность.

Меня и еще с десяток узников развели по разным залам, то и дело отстегивая ошейники от общего звена.

–Стоять, – приказал конвоир. – Забой семнадцать три твой. Видишь цифры на стенах?

Я кивнул.

Небольшая пещерка, потолок в черных, сочащихся ледяными наростами глубоких трещинах. Холодно и изо рта идет пар. Освещение то и дело "смаргивает", погружая зал и боковые отводы в темноту. Тогда кажется, ты на мгновение ослеп и от тебя больше ничего не зависит.

Один из коридоров оборудован автоматическим конвейером, он скрипит, пластины захлестывают друг на друга, скрежещут, но этот звук слышен лишь отсюда. Всю дальнюю часть зала заполняет гул, грохот вгрызающихся в стены проходчиков, хруст ломающейся породы и в промежутках – шорох осыпающегося песка.

В холодном воздухе стоит осязаемая, похожая на туман взвесь, от которой слезятся глаза и, если бы не носовые фильтры, я бы давно уже расчихался, зуб даю.

В общем, местечко то еще.

В углу стоял покрытый рыжими пятнами коррозии агрегат с внушительным сверлом в передней части.

–Правильно смотришь. Это бур, будешь на нем работать. Петро уже внес последние результаты просвечивания породы в процессор, так что тебе остается только удерживать его и вовремя отворачивать к лифту, когда контейнер заполнится пустой породой. Петро! – крикнул охранник, пытаясь перекрыть грохот. – Петро уважай, иначе получишь по почкам. Он у нас специалист.

–Что такое лифт? – на всякий случай спросил я, глядя, как из темного тоннеля вынырнула не менее темная фигура явного атланта в глухом комбинезоне защиты.

–Вон, – охранник кивнул в сторону конвейера. – Всю пустую руду туда. Кристаллические минералы сдавать, иначе шею свернут. Петро тебе все расскажет.

–Расскажу, – пророкотал у меня над головой гигант. Голос у него был гортанный, испорченный звуковым модулятором и я заподозрил, что передо мной и не гуманоид вовсе.

–И правильно думаешь, – усмехнулся Петро. -Я телепат, – он постучал себя перчаткой по шлему и жест этот вышел очень выразительным. Казалось, я через затемненное стекло разглядел, как он улыбается.

Ну, телепат и телепат. Я привычным усилием закрыл свой разум от внешнего воздействия. Потеряв большую часть своих способностей, я не утратил азов и прекрасно помнил принципы действия и телепатического и ментального воздействия.

–Ой-ой-ой, какой умник, – захохотал гигант. – А что ты еще умеешь?

–Я умею находить неприятности...

–Охотно верю, – подытожил наш праздный разговор Петро. – А теперь о деле. Вон техника, иди, работай. Заводится поворотом ключа. Если что-то нашел – неси мне. За сокрытие найденного я ломаю пальцы.

Он задумался.

–Когда-то давно, циклы и циклы назад, – сказал наконец надсмотрщик, – я зверел здесь в темноте. Приглядывать за смертниками, это занятие не для ангелочков. Здешние законы развращают ум, а любые развлечения быстро приедаются. Когда ты видел анатомию всех живых существ вселенной на примере расчлененных тел, вряд ли можешь чему-то удивиться. Но меня удивили и порадовали тогда. Умельцы, которые мне были очень-очень должны, откупились приемником, способным перехватывать развлекательные платные каналы. Да.

Петро замолчал и я чувствовал на себе его настойчивый взгляд. Казалось, он трогает меня этим взглядом, хотя стоял в нескольких шагах.

–Как сейчас помню этот проект, Вселенская Пьеса, – сказал он, смакуя каждое слово. -Знаешь, Доров, я очень надеялся, ты попадешь к нам намного раньше. И уж даже мечтать не мог, что ты окажешься в Шлюзе 12.

–С чего такая антипатия? – поинтересовался я, не подавая виду. Признаться, такой стороны своей популярности, я, пожалуй, еще не видел. И не скажу, что факт ее существования меня порадовал.

–Не люблю выскочек, – сообщил гигант и очень нежно (для его габаритов) огрел меня шокером так, что я грохнулся на пол и прокатился по нему с метр. – Я тебе тут устрою, как положено!

Этот драный Петро следил за мной "от и до". Я уже с ног валился от усталости, когда по всему подземелью понесся мелодичный звон. Тогда конвоир просто развернулся и куда-то ушел, бросив:

–Пойду, поищу, куда твоего дружка засунули и попрошу местную охрану быть с ним полюбезнее.

Вот скотина!

Заглушив бур и бросив его прямо в узком проходе, я поплелся обратно, вяло вспоминая, как добрался до камеры. Именно в этот момент из темного провала на меня бросилось нечто, даже через фильтры пахнувшее мочой и немытым телом.

Я от неожиданности заорал и чуть не сломал бедняге шею. Лишь в самый последний момент разобрал бормотание и просто оторвал от себя попрошайку. В слабом свете ламп я видел перед собой старика с молодыми глазами, в которых плескались жалкие остатки сознания. Все его тело было черным от пыли, на плечах какие-то лохмотья, кожа покрыта язвами. Он весь дрожал мелкой дрожью, потому что в коридоре было не намного выше нуля.

–Помоги несчастному, шесть месяцев я тут, подай чего можешь... – бормотал заключенный.

–Отстань, а? – с чувством попросил я. – Нет у меня ничего.

–А ботинки? – в глазах попрошайки загорелся неприятный огонек. – Хорошие ботинки, у меня таких нет.

И пошевелил черными пальцами, торчащими из дыры в чем-то, отдаленно напоминавшем тапочки.

–Отдам их, тогда не будет у меня, – я сдвинул к стене этот живой труп, оказавшийся еще более худым, чем мне показалось сначала, и пошел в камеру.

Признаться, зря я не насторожился после встречи с попрошайкой, наверное, усталость взяла свое. Не даром меня предупреждал сосед по камере: "Зазеваешься и получишь заточку под лопатку".

Конечно, я услышал, что кто-то дышит в темном отводе, но среагировать уже не успел. Получив по затылку чем-то тяжелым, я потерял сознание еще до того, как коснулся пола.

Глава 15. Третий этап. Провокации

–Как же, как же, не захотел отдавать мне ботинки. Отличные такие ботинки, а ведь Шека попросил, по-хорошему Шека попросил. Отдай бедняку ботинки, ведь я шесть месяцев здесь...

Вот под какой аккомпанемент я очнулся и пробуждение было не из приятных. Опять! Я даже не попробовал глаза открыть, мне так звезданули по голове, что повезло, если сотрясением отделался. Я лежал и слушал, пытался понять, где нахожусь и что со мной происходит. С удивлением ощутил, что ботинки все еще на мне. Какая ирония.

–Тащите его давайте, окунем в щель, мигом очнется. Сегодня тотализатор будет на любителя, – раздался надо мной твердый хрипловатый голос.

–А че сегодня? – фальцетом ответил кто-то с другой стороны.

–Фафарыч нашел лаз. Там пролезет только малогабаритный ходок, вроде нашего горемыки или вон его.

–Я слышал, Фафарыч уже совал туда кого-то.

–Ну, совал, он застрял, узко там наверное. Бедолага трое суток кричал, потом затих.

–И как этот теперь пролезет, там же труп все перегородил...

–Какой труп, ты чего, его давно крысаки на косточки разобрали. Они его живьем начали грызть, им то чего ждать? Застрявшее тело не сопротивляется! – остряк хохотнул.

–Как Фафарыч вообще заставил заключенного туда лезть? Я бы не полез...

–Если тебе в задницу обещают засунуть плазменный светильник, знаешь ли, выбор невелик.

Снова смешок.

–А Шеке можно ботинки?

Гнусавый голос убогого попрошайки заставил меня открыть глаза. Нет уж, ботинки я свои не отдам...

Зря открыл. Резануло светом, глаза заслезились, рот наполнился вязкой слюной. Я с трудом сглотнул.

–Ты тащи его давай, вон прочухался уже... будут тебе ботинки, в щель все равно только голым пройти можно, как заново родиться.

Смешок.

Меня взяли подмышки и поволокли по полу. Говорливый обладатель хрипловатого голоса шел рядом.

–Убата знаешь, а, Крешь?

–Ну, знаю, Убат, это та обезьяна, которая шесть раз была чемпионом больших боев?

–Именно, мне довелось с ним поговорить как-то не на трезвую голову. Это была его пятая победа, кстати, тогда он попал в захват к хырыху и никак не мог вырваться из щупалец. Его чуть не придушили. И он тогда сказал мне, напившись первача: Варадак, я думал, придется заново родиться.

–И что? – нетерпеливо спросил тащивший меня Крешь.

–А то! Я его спросил, откуда он знает, как чувствует себя рождающийся. А он мне говорит: так все фениане помнят! Во как, убиться так жить и помнить, как ты из утробы вылезал!

–Фу, ну его, – пробормотал Крешь.

–Посторонись, – зычно рявкнул Варадак. – Фафарыч, я тебе игрушку принес! Новый хлюпик, он пройдет в твою щель! Ну же, купишь его у меня?!

Слева раздался гогот, меня бросило в жар, и я сначала подумал, это от удара по голове. Потом понял, здесь просто было жарко, и тепло шло от стен. В лицо плеснули стакан воды из автомата. Лучше бы дали выпить, честное слово!

Я слизнул капли с губ.

–Может, и пролезет, тока он вялый какой-то. Эй, давай, не спи!

Широколицый парень нагнулся, перевернул меня на бок и приятельски похлопал по плечу. Лицо у него было плоское, черты очень не выразительные, а волос не было вовсе.

–Фафарыч меня зовут, дружище, тебе сейчас придется поработать. Но если найдешь чего в щели, я ведь в долгу не останусь, я тебе пару сотен кредитов подкину, понял? На пару сотен кредитов тут можно месяц отлично жить, правда, ребята?

–Дааа...

–Правда, – нестройно поддержали голоса.

Я, щурясь, огляделся. Заключенных было много, не меньше полутора десятков и все смотрели на меня с настороженным любопытством. Это был узкий забой с высоким потолком, от которого шел неприятный жар. Дальняя стена забоя была забрана титановыми пластинами, на которых проступали черные прогоревшие пятна.

–Нене, прыткий какой, не боись, туда тебя не пустим. Там и в термокостюме не пройти, – засмеялся Фафарыч и смех за ним подхватили другие.

Чего они все здесь задорные такие? – с ненавистью подумал я, утирая пот со лба.

–Дайте воды.

–На, – мне передали стакан из быстро разлагающегося пластика. – Над нами протекает лавовая река, так что забой восемнадцать пять очень опасное местечко, правда, ребята?

Ребята подтвердили, и Фафарыч распрямился.

–В любой момент прорвет, и все мы испаримся. Хорошая смерть, быстрая. Ладно, давай о деле: вон твоя дыра. Как мы его назовем, ребята? Правильно! Червяк. Раздевайся!

Фафарыч снял с плеча тонкий трос, а остальные грозно надвинулись на меня, подхватили под руки.

–Сымай все лишнее, брюки оставь, нам тут твоих голых пяток хватит. Смотри, чтобы не чем было зацепиться, там узко неимоверно. Грымзи, тащи танимосол, намажем его для скользкости.

Заключенные едко заржали, быстро помогая мне избавиться от одежды. Так я и остался стоять босиком, в брюках без ремня и с растерянной миной на физиономии.

А ведь раньше я был крутым мужиком, – пронеслось в голове. – Раньше я бы их раскидал, ну хотя бы попытался...

Но внутри была твердая уверенность: надо лезть.

Я еще раз растеряно оглянулся – мне на ногу крепили трос.

–Это еще зачем?

–Если застрянешь, – пояснил Фафарыч, – попробуем вытянуть.

–Не тонковат трос, ты мне ногу повредишь, – обозлился я.

–Лучше быть хромым, чем мертвым, – весьма философски заметил заключенный и, распрямившись, хлопнул меня по плечу.

–Ну же, второпроходец Червяк, давай, неси свое гордое погонялово в недра нашей планеты!

–Мои ботиночки, – нежно пропел над самым ухом Шека и подхватил обувку, намериваясь скрыться, но не успел. Кто-то из заключенных ловко поймал его поперек тела, рванул назад, завалив тщедушного убогого. Ботинки у него из рук вырвали, самого, подняв за ухо, развернули и дали такого пинка, что Шека отлетел к забранной пластинами стене. Чтобы не упасть, он выставил перед собой руки и взвыл. Зашипела кожа, он упал на спину, выставляя обожженные ладони; оставшиеся на металле отпечатки медленно выгорали, пуская в воздух тонкую струйку дыма.

Заключенные ржали, убогий хныкал.

Смотреть на все это мне не хотелось и я, растолкав смертников, подошел к щели в стене, сильно дернув ногой, когда трос натянулся.

–А Червячок то борзый, а, Варадак! – Фафарыч был доволен. – Он из новеньких, я такого не видел еще...

–Он с дружком утром охранника прикончил, – сказал за моей спиной знакомый голос. Я даже не стал оглядываться, там стоял наш сосед по камере – Бартик Иха.

–Пришел посмотреть? – уточнил я негромко, вглядываясь в темноту провала. Оттуда едва ощутимо веяло сквозняком. Фафарыч прав в одном: там что-то есть. Вопрос в другом: насколько то, что в конце расщелины безопасно? И что с этим делать?

–Ну уж не помогать тебе он пришел, – Фафарыч тоже заглянул в щель.

–Он мне задолжал денег, так что с удовольствием посмотрю, – согласился Бартик.

–Вот и славно.

–Тебе чего с этого будет? – я выразительно кивнул на дыру в стене.

–Руководство Селлы даст свободу тому, кто найдет на планете что-то по-настоящему стоящее, – негромко сообщил Фафарыч. – Так что если найдешь, меня выпустят. И всех этих ребят выпустят, я их не оставлю!

–Да! – взревели заключенные.

Меня прижали к стене и начали мазать какой-то вонючей черной дрянью.

–Плечи, плечи пожирнее, – командовал Фафарыч. -Это смазочный материал для буров, хорошая вещь и по идее не токсичная. Вот тебе совет: когда будешь ползти, сильно не дергайся. Застрянешь – пять раз потяни ногой. Трос будет все время натянут, пять рывков будет означать, что мы потянем обратно. И уж тогда – терпи, прошлому лазутчику мы ногу оторвали.

Странно, но на этот раз толпа смолчала. Ну же, ведь смешно!

–А если найдешь все же чего стоящее, ты трос начинай тянуть на себя так, упорно, чтобы натянулся и десять раз дергай, мы сосчитаем. Тока смотри, если обманешь, тебя на запчасти разберем с особым цинизмом, так что за тросик лишний раз не дергай...

Наконец надо мной закончили издеваться, закрепили на предплечье на ремнях небольшую трубку фонарика и напутствовали пожеланием удачи. Я послал всех к черту и сунул голову в расщелину. Это была плоская горизонтальная трещина, от чего мне сразу пришлось лечь на бок, выставив руки в глубину расщелины. Совершенно некуда было деть локти, и я продвигался, подтягиваясь на пальцах и едва смещаясь вперед. Было душно, ведь своим телом я заткнул и без того слабый воздушный поток. Камни больно впивались в плечи и рвали кожу от любого неосторожного движения, местами порода была нетвердой и рассыпалась песчаником, попадая в нос и глаза, лишая рычага. Мне казалось, я ползу уже час, а сзади все доносились крики, кто-то светил тонким лучом, от чего блики плясали по стенам, и Фафарыч подбадривал:

–Во, Червяк хорошо пошел, только что его пятки скрылись!

Только что?!

Я замер, перевел дыхание, осветил расщелину. Острые обломки, смыкающиеся впереди края и странные дыры по стенам.

–Эй, Фафарыч? – крикнул я.

–Чего тебе, Червяк? – тут же отозвался заключенный. Его голос был отчетливо слышен, остальные молчали.

–Почему было не просветить породу?

–Ты ползи, Червяк, ползи! – с ноткой нетерпения крикнул Бартик. – Я деньги поставил, что ты не облажаешься!

–Отдыхаю! – огрызнулся я.

–Не видят светилки ничего, – видимо отпихнув Бартика от щели, пояснил Фафарыч. -Я потому и второго зека гроблю, потому что если есть помехи, значит, есть что прятать.

–Логично, – проворчал я и уже громче, чтобы слышали: – А что тут за дыры?

–Крысаки, они грызут породу, оставляют норы, так что ты не рассиживайся, они ориентируются на небольшие вибрации и приходят проверить, не съедобно ли то, что трепыхается в земле. Большие то вибрации вроде буров им не по зубам...

–Черт, – проворчал я и протиснулся еще на двадцать сантиметров. Стены сжали грудь, навалились воспоминания о корабле, о том, как я лез по его коммуникациям в попытке попасть в рубку... как же давно это было.

Сколько я мечтал на Земле снова улететь в космос, а все получилось совсем не так, как мечталось.

–Дрянь! – я зацепился за какой-то осколок, распорол бок. Посмотрел, вывернув руку. В беловатом свете фонарика сверкнула острая полупрозрачная, словно ледяная грань. Вот те раз, алмаз?

Я сдал назад, с третьей попытки мне это даже удалось, зато стало понятно, что обратно выбраться, не найдя места, где можно развернуться, в принципе невозможно. С тихой тоской я осознал, что пока эта расщелина – билет в один конец.

–Эй, Фафарыч, – ковыряя край породы торцом фонарика и пытаясь вынуть алмазную пластину, снова крикнул я.

–Ну чего тебе, Червяк?

–А почему бы просто не прорезать ход и не посмотреть, что там?

–Потому что руководство не хочет бурить в этом забое, слишком опасно из-за лавовой реки! Ты там ползешь вперед, Червяк? Серьезные люди сделали серьезные ставки, не подведи!

–Ща поползу, ща так поползу...

Вышло небыстро, я ковырял пластинку бесконечно долго, потом подобрал осколок породы с угловатой гранью. Потом пару раз ударил – уж очень мне хотелось получить этот блестящий диск – и, наконец, смог совладать с мягким камнем. Пластинка оказалась размером с ладонь и острой кромкой резала кожу как бритва. Такую вещь бросать не стоит. Без оружия в одном коридоре с какими-то крысаками – нет уж, увольте!

Отчистив пластинку от пыли, я залюбовался ею. Все же это не алмаз, наверное, что-то другое. Вкрапления внутри розовые и серые, словно рисунок. Наверное, от температуры и давления спрессовало несколько разных минералов или запечатлело навечно какое-то растение.

Осторожно, чтобы не пораниться, я зажал зубами свою находку и снова пополз вперед. Только далеко не уполз. Расщелина сначала сделала плавный изгиб, а потом кончилась тупиком.

Сверху прямо над головой был провал, но я находился в весьма невыгодном положении, мне, чтобы перебраться в этот провал, нужно было изогнуться под каким-то немыслимым углом. И хотя тренированное тело хорошо повиновалось мне, на некоторые фигуры даже я был не способен. Я же не занимался йогой! Но и развернуться, чтобы ползти назад было совсем негде. Сверху отчетливо тянуло свежим воздухом. Интересно, насколько он опасен для дыхания, справятся ли фильтры? Ведь там, в неизведанной полости нет никаких очистных установок.

И о чем я думаю в перспективе застрять тут на пару дней, пока не умру от жажды или пока мне какие-то крысаки глаза не выгрызут?

Вот и зачем я подумал о них?

В свете фонарика блеснули безжизненные белые глаза. Рудиментарный, в общем-то, орган под поверхностью в условиях вечной темноты. Я дернулся, подсветил. Длинная, розовая морда, похожее на какого-то слизняка тело с множеством черных трехпалых лапок, вместо ушей – провалы.

Я замер, боясь шелохнуться. Если они реагируют на вибрацию, то... если они достаточно чувствительны, биение сердца меня выдаст.

Крысак повернул морду и скользнул в провал, и был рассечен пополам пластинкой, с таким трудом добытой их стены. Уродливое существо запищало, забилось в конвульсиях, разливая серую кровь, и затихло. Я отпихнул две половинки довольно нежного тельца в сторону и задумался, глядя в открывшуюся пасть твари. Зубов было много, как у пираньи. Если сюда набежит с десяток таких зверюшек и начнет мне грызть ноги, ничего я сделать не смогу. Заживо обглодают, а, когда от боли я потеряю сознание, догрызут. Нет, ну весело же!

–Ну и чего, я тут застрял, да? – проворчал я вслух, крепко зажмурившись и борясь с тяжелым ужасом, наваливающимся все плотнее.

–Нет, – едва слышно отозвалась стена.

–Ну, слава богу, – не сдержал я облегчения. -Титринчик...

–Лезь вверх, – все так же тихо велела стена.

–Шутник, – не сдержался я, но все же выгнулся и стал нащупывать, за что бы можно уцепиться, чтобы подтянуться. Но тут мое запястье сжали слово в тисках.

–Тока не поломай, – еще успел попросить я, и меня потащило вверх. Все тело запротестовало, колени уперлись в край стены. Казалось, вот-вот полопаются жилы. Я даже вздохнуть не мог, так меня изогнуло... и отпустило. Я стоял на ногах в вертикальной шахте, и она была достаточна широка, чтобы расправить плечи. Непередаваемое облегчение! И тут же словно обухом по голове: а как же обратно? Здесь тоже не развернуться, значит, когда полезу назад (ведь руководство не хочет бурить и не захочет, если тут нет ничего стоящего) придется по этой шахте головой вниз что ли лезть? Это если где-то удастся развернуться. И опять же странно, совсем рядом потолок забоя лавой согревается, а тут вполне сносно, хотя ход вертикальный вверх...

Я огляделся, водя лучом по стенам. Если титрин не стал появляться, значит, так и надо и есть причины не продолжать диалог. Я же не дурак какой-нибудь, понимаю, что за любую помощь надо платить.

Дальше пошло легче. Я скалолазанием заниматься еще не пробовал, но надо же было когда-то начинать. К тому же из этой узкой шахты деться было категорически некуда, как некуда и падать. Так, упираясь ногами и руками в одну стену и спиной царапаясь о другую, я поднимался вверх до тех пор, пока не обнаружился боковой отросток, откуда и тянуло воздухом.

–Вот ведь, лабиринт, – говорить вслух в полной пустоте подземелья становилось привычно, это помогало немного разрядить напряженные нервы.

На четвереньках я смог двигаться уже через несколько метров, а потом и вовсе выпрямился, оказавшись на краю подземного помещения, полного...

Фонарик медленно блуждал по тусклым поверхностям каких-то странных железных капсул и механизмов; нагромождения пластиковых коробов и ящиков поднимались на несколько метров в высоту; на потолке виднелись вентиляционные установки, а стены поблескивали странным напылением. А прямо передо мной стоял боевой робот. И все его орудия – похожая на пулеметную установку турель и, видимо, какой-то излучатель с широким кожухом охлаждения – смотрели мне в грудь.

–И кто это такой развитый жил на Селиноиде? – задал я риторический вопрос. – Боевой робот, это серьезный аргумент.

–И не говори...

У моих ног сидел белый кот. Титрин как всегда возник внезапно.

–Журналюжище, знал бы ты, как я рад, – с чувством сказал я, опуская глаза, но остерегаясь двигаться. – Твое присутствие...

–Возможно, хотя нежелательно, – прервал меня титрин. – И это местечко – не захоронение некой цивилизации. Все намного прозаичнее, не находишь?

–Комендант тюрьмы занимается перепродажей боевого оружия? – удивился я. – Потому экранирующее покрытие на стенах и отказ бурить в этом направлении?

–В точку. Все те ребята, что остались в забое, пойдут просить себе свободу за находку, а отправятся в нулевой шлюз на быструю смерть. Кому нужна такая правда?

–То есть, выбираться мне отсюда придется по любому...

–Самому. Экраны не дают работать здесь фиксирующей аппаратуре, так что никто не сможет доказать, что мы что-то видели. В задней части склада есть подъемник, через который выгружают оружие, но он механический и запускается сверху, отсюда через вход не выбраться. Да и боевой робот на взводе не даст никому туда пройти. Только не спрашивай у меня, что делать!

–И не буду, титрин, – хмыкнул я, играя пальцами с алмазной пластинкой. – Ты забыл, кто я такой?

Титрин поднял морду и взглянул на меня. В его взгляде я прочел уважение.

Правильно, меня надо либо бояться, либо уважать.

Я сделал шаг назад, потом еще один.

–Пролезть тем же путем вряд ли выйдет, – можно подумать, титрин открыл для меня какую-то истину.

–Сними веревку с моей ноги, пожалуйста, и помолчи, – попросил я, чувствуя, как голой лодыжки коснулся мягкий мех. Дождавшись, когда узел ослабнет, я поднял руку с пластинкой. Она было толщиной в пару миллиметров, и шанс правильно распорядиться ею у меня был только один. Ежели я мог раньше сломать одним касанием кусок железа, почему я сейчас не могу всего лишь послать свое импровизированное оружие именно туда, куда мне нужно? И, главное, я знаю, куда! Потому что я капитан внеземного космического корабля и в моей многострадальной голове осело столько информации, сколько нет ни в одной базе данных. Если бы я мог самолично вызывать ее из глубин памяти, многих проблем удалось бы избежать, но я, как обычно, даже не подозревал, что знаю устройство боевого робота 07ВХ25, поступившего на производство в системе Союза девять лет назад.

Я усмехнулся и, пригнувшись, метнул пластинку. В следующее мгновение упал, закрывая собой титрина, потому что робот выстрелил. Лучевой пучок, расширяясь, прошел над нами и ударил в свод, расплавив и частично испарив породу. Содержавшийся в ней металл мгновенно раскалился до состояния жидкости и разлетелся белыми брызгами в разные стороны, уронив пару капель и мне на спину. Зашипев от возмущения, я вскочил и бросился к крутящемуся на месте роботу. Нужно было срочно перевести его в ручной режим или отключить вовсе, пока эта громадина не выстрелила еще пару раз и не обрушила потолок.

Увернувшись от поворачивающейся турели, я поднырнул под робота и, вцепившись в плечо, вырвал застрявшую в шейном сочленении пластину. Меня мотнуло и чуть не отбросило в сторону, но я снова вогнал пластину в щель и, орудуя ею как открывалкой, стал отгибать защитный кожух. Робот опять дернулся, я располосовал ладонь о пластину, но все же вскрыл управляющий модуль. Сюда полагалось вставить микросхему ключ, чтобы переключить управление, но я бесстрашно сунул руку внутрь, нащупав провода. Меня ударило током, но проводов я не выпустил и, падая, выдрал их с корнем.

И робота не стало. Механизм скрежетнул, взвыл и затих.

В воцарившейся тишине титрин с укором сказал:

–Ты испачкал мою белую шубу смазкой.

Прижимая порезанную ладонь к штанам, я засмеялся. Грязный, весь в пыли и черных развода от технической смазки, я стоял и смеялся, глядя на совершенно неуместного белого кота, который возмущенно тер лапой ухо, пытаясь привести его к безупречно белому виду.

–Большой склад, – констатировал я очевидный факт. Чего тут только не хранилось! Правда все было закрыто сетками безопасности, но смотреть со стороны никто не мешал.

–Ты не о том думаешь, Доров, – титрин был все еще недоволен.

–Хватит, – возмутился я, – по-твоему, лучше раскаленный дождик, чем пару грязных пятен?

–Они воняют... и от тебя воняет!

Я посветил на ладонь фонариком, разглядывая резаную рану. Пальцы дрожали, рана была глубокой, но кровь вроде остановилась.

–Тебе нужен медик.

Титрин резво пробежал по ряду с боевыми установками плотного огня и исчез за каким-то кожухом.

–Вот это да! – крикнул он.

Я пошел следом и замер на месте.

–Это чего?

–А ты не знаешь? – усомнился титрин, бегая вдоль небольшой (по космическим меркам) машины с широким жерлом пушки на боевой надстройке.

–Знаю... Но не верю. Это что, мобильный орбитальный излучатель?

–Высокоточное оборудование, Доров! Достояние лучших умов Союза, совершенно секретная вещица. Правда, судя по шумихе, развернувшейся в свое время вокруг этой машинки, технологию у кого-то позаимствовали. Присвоили.

–Ну, все как обычно. Если ее удастся завести, можно спокойно пробиться сквозь породу в коридор, судя по тому, сколько я лез, тут не очень то далеко...