Текст книги "Авторское право"

Автор книги: Евгения Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

–Чтобы пробиться в коридор, хватило бы и робота, которого ты поломал. Ты бы лучше подумал о том, какие это деньги! Вот почему комендант так боится, что Селла может раньше времени оторваться от карлика, нужно успеть вывести склад с оружием прежде, чем это произойдет. А это не так то просто...

Цикла три назад в орбитальных защитных кольцах Селлы были неполадки, из-за которых их пришлось отключить, а на орбиту направить множество кораблей, чтобы охранять тюрьму. А теперь представь, что корабли общаются между собой с помощью кода "свой – чужой", и кораблей в округе, патрулирующих астероид, множество. В таких условиях можно спокойно сесть, разгрузиться и взлететь. Если ты знаешь код, никто ничего не заподозрит.

–А код задает лично комендант. Надо взломать эту зенитку и пойти всех мочить...

–Рассуждаешь, как ребенок, Доров. Ищи свой маяк, а как прищучить коменданта, придумаю я. Оставь иным умам думать умные мысли.

–Ну-ну, – на безобидные подначки я научился не обижаться еще в детстве, так что лишь устало вздохнул. К чему обижаться на глупые слова? Если на них обижаться, они обретают под собой почву, а ты становишься ослом.

–Не трогай установку, кстати, она под защитой, убьешься, – предупредил титрин и умчался дальше вдоль ряда.

–Ну и ладно, – буркнул я, – пойду, попробую починить поломанную игрушку, выбираться то отсюда как-то надо? И нужно очень хорошо подумать, в какую сторону прорубаться, потому что запас батарей ограничен. К тому же с одной стороны лава, с другой вообще коридора может не быть. Схемы ходов то нет.

Нагнувшись, острием пластины я отпорол кусок брючины и обмотал ею руку. Стало значительно лучше, а то боль была просто одуряющая.

Когда лучик фонарика стал тускнеть, я совсем выбился из сил. И разозлился. Я здорово навредил роботу, но не тем, что выдрал провода. Провода я нормально обратно прикрутил. Вся проблема была в том, что я закоротил сети и теперь эта глупая машина никак не хотела запускать ручную программу управления.

–Ну что, Доров, никак? – ехидно уточнил титрин, шевеля усами. Он снова сидел рядом со мной.

–Я же не механик, а капитан, не обязан, знаешь ли, во всяких железяках разбираться, – буркнул я.

–Вот не уверен, что не должен. Капитан должен...

–Бред все это, Титрин, капитан, это тот человек, который готов взять на себя ответственность за все происходящее у него на борту.

–Тогда я вижу только один способ выбраться отсюда, потому что все оружие защищено электрическими сетками, к нему не подберешься. А подпитывается все это богатство из центральной сети.

–И какой же способ выбраться? – уточнил я и, присев рядом с мертвым роботом, выключил выгорающий фонарик. Посидим пока в темноте, свет нам может еще понадобиться.

–Учинить тут разгром, чтобы сработала система оповещения, и комендант пришел проверить, все ли в порядке с его товаром.

–Ты сам пронимаешь, что предлагаешь?

–Отчетливо, Антон. Это – Сафари, ты неприкосновенен, даже зная такую тайну.

–Ее выжгут у меня из мозга, – возразил я. – Комендант меня с такими знаниями не отпустит.

–Отпустит без них, зато ты будешь жив.

Я вздрогнул.

–Доров? Это неизбежно. Ты забыл?

–Да что я забыл?! – не сдержавшись, я закричал.

–Ты должен через все это пройти, – так же спокойно ответил Титрин. – Ты же главный герой чужой пьесы. И пока авторское право не перейдет к тебе, ты будешь лишь марионеткой, играющей в игру чьего-то воспаленного разума.

–Это смахивает на философию о душе бездны. Я подумал, кстати, над твоими словами.

–И конечно, души в пустоте ты не нашел, – отозвался Титрин. – Нет, все это не философия, Доров, а всего лишь умелое руководство. Тебе дают право отыгрывать раунд за раундом, но не более того...

–Невозможно спланировать все это, – я развел руками, хотя прекрасно понимал, что этот театральный жест в темноте не более чем самоуспокоение.

–Мне очень жаль, что ты так думаешь, – совсем тихо сказал Титрин.

–Да почему я должен тебе верить? – вспылил я. – Ты вообще подставное лицо, ты мне не друг, я же не знаю, кто ты на самом деле! Вдруг ты подослан ко мне, чтобы все это воплощалось в реальность!

–Может быть, а может и нет. Не горячись, ты меня пугаешь. Ощущать себя инструментом в чужих руках страшно, осознавать, что за тебя все события уже расписаны вперед – еще страшнее. Но толку с испуга не будет.

–Если так судить, то конец Сафари тоже уже определен? – совладав с собой, спросил я.

–Ты победишь, – без выражения сказал титрин. – Победишь, станешь героем, получишь приз, получишь авторство. Ты – любимчик, и это было понятно с самого начала. Незаурядно харизматичен и прозрачно глуп. Молод и горяч, набит до макушки глупостями о чести и равноправии. Такой герой сейчас востребован во всей Вселенной, погрязшей в дрязгах, корысти, грязи и пошлости.

–Ну, скажи еще, что к Сафари сценарий писал ты...

Мне показалось, я почувствовал короткий взгляд титрина на себе.

–Думаешь, все те интриги, которые остались нерешенными во Вселенской Пьесе, догонят меня сейчас? – так и не дождавшись ответа, снова спросил я.

–А ты думал избавиться от призраков прошлого?

Я сплюнул на пол. Разговор мне категорически не нравился, и титрину я внезапно перестал доверять. Промывка мозгов, на которую мне предлагал пойти этот усатый прохвост, была для меня самым худшим вариантом. Не знаю, как это будет, да и знать не хочу! И точно понимаю: невозможно все предусмотреть, а, значит, у меня есть свобода действий. При таком количестве решающих факторов каждый из них контролировать нереально, нужно только определить слабое место и давить на него.

"Ты победишь, ты станешь героем, получишь приз", – все чушь, все ложь. Вокруг одна ложь, приправленная реалистичными декорациями, и нужно просто об этом помнить.

Мы молчали. Темнота сдавливала сознание, но я старательно раскрывался, давая себе отдых. Время еще есть и можно подумать немного о чем-то отвлеченном, но почему-то мои раздумья все время возвращались в Тверскому. Надеюсь, он еще жив, думается, там внизу жизнь не сахар. Если уж тут мне не понравилось, то что же там?

–Ты разузнал что-то полезное? – чтобы прервать звенящую тишину, спросил я. – Кто такой Перышко?

–Кое-что узнал, конечно, – отозвался титрин. – Это заключенный.

–То же мне новость, кем еще мог оказаться Перышко? – возмутился я.

–Охранником, – отрезал титрин. -Комендантом.

–Круто, – проворочал я. – Круг сузился.

–Сузь его еще больше, Перышко – женщина. В большом авторитете у заключенных, но мне не удалось узнать, как давно она тут. Никто не говорит друг о друге правду. Только какие-то байки. Вычленить из них информацию очень сложно.

–Когда я осматривал склад, заметил решетки на потолке. Такие же решетки я видел в коридорах. Что это, не в курсе? Вентиляция?

–Каналы воздухообмена, – поправил меня наставительно журналист.

–А я что, сказал другое?

–Другое. Это система, по которой циркулирует воздух. Сразу за решеткой находится контейнер регенератор, потому что замкнутая система ходов на Селе должна все же снабжаться кислородом. Кроме того, каналы предназначены для того, чтобы можно было подать в любое помещение газовую смесь, подавляющую агрессию или сознание, если намечается бунт и его нужно предотвратить.

–Эти ходы большие? Я пролезу?

–Нет. Потому что не попадешь в них. На каждом люке защита, лучше даже не прикасаться.

–А сам ты ходил по ним? – уточнил я, задрав голову и глядя в темноту, которая ни чем не отличалась от темноты слева или справа.

–Нет, мне без надобности, я могу пройти у тебя между ног, и ты меня не заметишь, – откликнулся Титрин. Его голос в темноте странным образом менялся, то становился мягче, спокойнее, то вдруг взрывался резким, когда мои вопросы ему переставали нравиться.

–Ты продал материалы с Ротоса-2?

–Не было времени, – отмахнулся журналист. -Я ведь всегда при тебе, а ты весьма стремителен.

–Ну а как Сафари смотрит на твое появление здесь? Ты сказал: "возможно, хоть и не желательно", а теперь появился и сидишь рядом...

–Здесь везде экраны на стенах, никто ничего не узнает. Через ту щель, по которой ты сюда попал, камера не пройдет из-за тех же экранов, которые наводят помехи. Здесь нужно кое что совсем уж специализированное. Да и я все предусмотрел, заглушив тот забой, из которого ты лез. Так что мы защищены до тех пор, пока я не начну шантажировать Коменданта полученной сейчас информацией.

–Постой, постой! – я даже встал. – Ты не передашь информацию властям?

–А зачем, если есть шанс получить процент от сделки по продаже всего этого добра? – казалось, инопланетянин удивлен. Я тоже был удивлен, он мне не казался корыстным, хотя...

–Это будет преступлением, – напомнил я.

–Посмотрим, какие могут быть гарантии, какие риски. Если я решу, что риски превышают все допустимые размеры, можно будет распорядиться информацией по-другому, но тогда придется выдать мое присутствие здесь. Я бы предпочел приберечь этот козырь на потом.

–Нет, погоди, титрин, – я зажег фонарь и вперил тонкий луч в морду кота. – У меня другие планы на этот счет. Так сложилось, что на Селлу мы с Тверским попали вдвоем. Нет ни сканеров, чтобы найти маяк, ни каких других средств. Нас двоих явно мало, чтобы выполнить это задание. Найти маяк, найти связного – да тут сам черт ногу сломит! Нам нужен третий и этим третьим будешь ты, тот, который может пройти везде и услышать любой разговор. Придется тебе поучаствовать в Сафари. Ты путешествуешь со мной и вполне имеешь право считаться офицером моего корабля, в штате как раз не хватает специалиста по контактам. Тем более, ты уже неоднократно доказывал, что знаешь инопланетную психологию куда лучше нас всех и умеешь вести дела разного рода с выгодой для всех.

Ты незаметен и скрытен, потому поможешь мне выбраться отсюда. Поднимись наверх к центру управления и выруби это чертово питание.

–Невозможно, – выслушав мои смешные по своей сути слова, сказал титрин. – Все защищено от дурака, энергия подается с реакторов, везде дополнительные дублирующие сети. Обесточить Селлу нельзя. И вообще, Доров, это не для меня. Я – журналист. У нас с тобой взаимовыгодное сотрудничество и я делаю все возможное, чтобы ты не пожалел о том, что когда-то дал согласие на мое присутствие. Но не надо делать из меня свою ручную зверушку. Это немного коробит мое понимание нашей дружбы.

–Да я и не надеялся даже, но так, попробовал, – усмехнулся я и перевел фонарик на остатки робота. – Тогда сам, все сам!

–Все думаешь его починить? – уточнил титрин.

–Мне б паяльничек, – пробормотал я, крутя в пальцах алмазную пластинку и, погасил фонарик, снова сев. Думать буду, цыц всем.

Глава 16. Урановый выбор

Ни до чего я не додумался и разозлился от этого еще больше. Снова покопался во внутренностях робота, но безуспешно, даже пару раз врезал по нему в тщетной надежде, что дедовский метод кувалды чудом поможет мне, но все было глухо. Ясно же, микросхемы переключения расплавились до черноты, на что я вообще надеялся?

Тогда, упершись плечом в робота, я сдвинул его по полу до места, над которым к потолку крепилась вентиляционная установка.

–На всех установках датчики, – напомнил титрин. – При повреждении они сработают. И система защиты тебя убьет, даже не прикасайся!..

Я ударил алмазной пластинкой, перерубая контакты. Сверкнуло, хлестко вспыхнуло белой дугой и кабель, отвалившись, повис, опасно раскачиваясь.

–Ты сам хотел, чтобы комендант узнал, что здесь кто-то есть! Пусть знает! Пусть попробует промыть мне мозги, пусть вообще попробует меня взять. Турель на роботе, в конце концов, я ее сниму, и пусть охрана попытается меня скрутить...

Титрин издал странный звук, словно бы разочарованно вздохнул.

На голову мне сыпались колкие искры, после третьего удара по крепежам взвыла сирена.

–Вот так!

Я оглянулся, кота нигде не было видно.

Отлично, трусы бегут с корабля первыми, ну а мы – вторыми. Теперь самое сложное.

Закрыв управляющий модуль боевого робота, я поднял передние бронепластины. Если удастся демонтировать автоматную турель, я смогу прорваться на верхний ярус и затеряться среди заключенных. Слишком много тут народу. Надо найти Тверского и тикать отсюда. И ни в коем случае не даться им в руки...

Или пока я буду снимать оружие, уйдут ценные мгновения? И куда я потом с этой базукой? Застряну? Начну убивать? Нет, это неверное решение! Я снова влез на плечи робота и принялся выдирать вентиляционную установку из паза. Алмазная кромка отлично разбивала прочные крепления, так что я засомневался даже, что эта вещь естественного происхождения. Некий артефакт, скорее всего.

В конце концов, выдрав из паза панель, за которой потянулись провода и толстый мягкий гофр, я заглянул в вентиляционную шахту. Она была достаточно широка, и на левой ее стене я увидел толстые скобы.

Зря, зря титрин меня провоцировал! Не он придумывал ход событий, и никто не может контролировать происходящее! Я здесь затем, чтобы им доказать: не все бывает так, как им хочется.

Кто они?

Союз или группа скучающих олигархов Вселенной, скинувшихся по соточке миллиардов кредитов на динамичное развлечение?.. Да мне плевать!

Я приладил обратно на предплечье фонарик, подпрыгнул, шипя ругательства, уцепился за нижнюю скобу, подтянулся практически на одной руке, и полез. Нужно было как можно быстрее выбраться в любой коридор и смешаться с заключенными. Боковой отвод встретился мне сразу и я, не раздумывая, свернул. И увидел вентиляционный выход. Удар пластинкой, еще удар.

Интересно, а почему заключенные до сих пор не воспользовались этими вентиляционными ходами? Впрочем, зачем они им, эти ходы? Так же как и остальные коридоры – это всего лишь элемент замкнутой системы в глубинах мертвой планеты. Хотя, они бы позволили передвигаться незаметно для охраны...

Я замер. Вот он ответ на все мои вопросы! Шипит и плавит камень у моего колена!

Если прикоснешься к панели вентиляции, сгоришь разом – с ужасом осознал я. Этот контакт, который я перерубил первым (и по чистой случайности) подает плазменный текучий заряд. Вот какая защита была на вентиляционных точках! Сгусток растекается по резине, пластмассе, дереву, по всему, через что не проходит электричество. Но теперь он на меня не реагирует, то есть, вообще не реагирует. Уткнувшись в камень, заряд тихо вплавляется, вот и все.

Некогда размышлять. Удача, вот что более всего меня пугает, вот что мне непонятно. Неужели кто-то может контролировать фактор удачи?! А если бы я не взял эту пластинку, меня бы еще крысак в коридоре тяпнул? А вдруг они ядовиты... и все было бы уже совсем по-другому.

С громким треском панель выпала в проход, я спрыгнул вниз и побежал.

Мне нужно было успеть в забой с лавовой рекой, и для начала не лишним было бы сориентироваться в этих незнакомых коридорах. И именно в этот момент в полутемном проходе я увидел скулящую груду тряпья, которая медленно уползала прочь!

–Шека!

–Не трогай меня, – заверещал убогий. – Ааа! Я не виноват! Это не я! Это все не я!

–Заткнись! Веди меня туда, в забой!!!

–Ааа!

Я резко выдохнул. Выла сирена, но никто никуда не бежал, в коридоре было пустынно.

–Слушай, ты получишь хорошие ботинки, если отведешь меня к Фафарычу. Мои ботинки, вишь, те самые, которые ты хотел?

–Зачем тебе к Фафарычу? – жалобно спросил Шека. – Они засунут тебя обратно в щель, а я не получу ботинок.

–Получишь! Ну?

–Я хочу ботинки, – на глаза убогому навернулись слезы и он, поднявшись и пряча обожженные руки в тряпках, хромая засеменил по коридору.

Слева провал в стене, я неосознанно напрягся, но там никого не было. Тянуло ледяной влагой. И как контраст из другого коридора, в который свернул Шека, пошло навстречу тепло.

Я бы нашел и сам. Убогий посторонился, пропуская меня, но дальше не пошел, заслонил спиной узкий в этом месте и низкий коридор. Похоже, его делали не совместно с основными тоннелями.

–Ну что, расходимся? – спросил кто-то. – А, Фафарыч? Сожрали его там, трос то откушен...

–Не откушен, а снят, – возразил заводила.

–А коли и так, мы что, узнаем? Только если он выберется обратно.

–Ну и кто выиграл, как ставки будем отыгрывать? – спросил Крешь.

–Судя по всему, парень меня обманул, не получу я свой должок, – вздохнул Бартик и шагнул в коридор. – Бродяжка, ты опять скулишь? Мало тебя били?

–Оставь его, – я вступил в полосу света, морщась от жара. – Сирена, не слышите?

–Опа, Червяк!

–А что нам до сирены? – спросил Варадак. – Она воет каждый раз, когда кто-то бунтует или пытается сбежать. Такое бывает, обычно находят потом кучку пепла...

–Слушайте, что я скажу, – я понизил голос, почти шептал, но все внимательно смотрели на меня. – Осталось очень мало времени. Я вернулся сюда, а не побежал сразу в камеру, чтобы вы сделали выбор: умереть или жить. То, что находится за этой стеной, принадлежит Коменданту, но при этом способно его убить. Если вы скажете, что нашли одну из его тайн, как думаете, он освободит вас?

Заключенные переглянулись, и Бартик внезапно зашипел:

–Живо все по камерам! Не смейте проронить и слова, если вам дорога ваша шкура! Червяк, на, – он кинул мне тряпку, – вытрись и одежду забери, нужно, чтобы ты выглядел нормально.

–Одевай, одевай же ты, не копайся, – Фафарыч уже совал мне мои ботинки.

–Шека, ты получишь свои ботинки завтра, – пообещал я, глядя на тоскливое выражение лица убогого. – Завтра приходи к моей камере.

–Шека боится вурдалаков, – жалобно сообщил он.

–Тогда Шеке передадут ботинки, иди, спрячься, сейчас будет небезопасно.

–Пошли, – Бартик взял меня под локоть и потащил по коридору. Проходя мимо автомата, выдернул стакан с водой:

–Смой кровь с лица, только не останавливайся. Что ты там видел?

–Тебе лучше не знать, если поймают, никаких поблажек не будет. Мне то не страшно, мне просто мозги промоют...

Я осекся. Оппа, это я сболтнул лишнего, но слова в глотку уже не затолкаешь.

–Почему? – заинтересованно спросил Бартик и прижал меня к стене. Его рука передавила мне горло словно железный прут, а глаза смотрели прямо с явной угрозой. Он и вправду был очень силен, Тверской не ошибся. – Почему тебя не тронут?

–Убери лапу или я сломаю ее, – прохрипел я. – Для меня Союз – сборище таких же скотов и трусов, как и для тебя, но я действительно не тот, за кого вы меня принимаете.

При каждом слове я отгибал руку Бартика, ощущая, как напрягаются жилы, готовы порваться, до тех пор, пока не смог спокойно говорить, а в глазах инопланетянина не появилась легкая растерянность.

В следующее мгновение я вывернул ему сустав, освободившись, и зашагал дальше по коридору, пытаясь сбросить напряжение, способное надолго вывести человека из строя. Этому научил меня Стас, когда как-то наша беседа зашла слишком далеко, а спирту было выпито слишком много. Врач долго тыкал пальцем в диаграммы предельных нагрузок, пытаясь объяснить самому себе некоторые из моих навыков, а потом внезапно переломил ребром ладони монитор. У него было плохое настроение, да.

–Бартик, куда дальше? – замерев на развилке, крикнул я...

–Налево, – с заминкой буркнул тосс, догоняя меня. -Как ты это делаешь?

–После поговорим, отмахнулся я и уже через четверть часа мы в полном молчании вышли к центральной шахте. Пару раз нам приходилось прятаться в боковых отводах от спешащей куда-то охраны, но нервные окрики и буханье ботинок по камню предупреждали нас об их появлении заблаговременно. Один раз нас учуял вурдалак, но охрана так торопилась, что не обратила внимания на попытки ящерицы залезть в коридор. Ее просто безжалостно потащили дальше.

Забравшись в свою камеру и притворив решетку, я облегченно вздохнул и улегся на пол, в первый раз за последнее время ощущая себя в безопасности.

Нервы медленно расслаблялись, в теле появилась неприятная вялость, я видел, что пальцы слегка подрагивают, а учащенное дыхание не выравнивается. Пришлось усилием заставить себя успокоиться. Почему-то сразу вспомнился Яр, как его били, а потом волокли прочь.

–Эй, Бартик, ничего не слышал про моего кореша? – спросил я спустя пару минуту, решая отвлечься.

–Слышал, – отозвался тосс. – Но ты со мной еще не расплатился за прошлый раз.

–Свои кредиты возьмешь у Фафарыча, он задолжал мне за работу. Ведь согласись, я нашел стоящее...

–Если только это то, что я думаю...

–Не думай, Бартик, говорят, это вредно и сжигает много энергии. А энергия, сам понимаешь, это жизнь. Этот Фафарыч, счет за жизнь я ему пока предъявлять не буду...

–Отчего ж, предъяви, – внезапно обозлился тосс. -Мне не нравится такой подход, если тебе интересно мое мнение. Мы здесь все в беде и нечего разводить беспредел. Я бы его вместе с дружками в углу бы отметил, да не выйдет. За ним стоят слишком влиятельные заключенные, так что сам понимаешь... да и чего я перед тобой оправдываюсь, кто ты мне, чтобы тебя выручать из беды?

–А я тебе разве что-то сказал? – удивился я негодованию тосса.

–Да нет, – он помедлил. -Так... Стремление Фафарыча на свободу чуть не привело многих из нас в могилу раньше, чем было запланировано свыше, и я вот думаю: а будет ли для кого-то свобода эта? И что их там ждет? Чего им здесь не хватает? Шлюз номер двенадцать – на самое плохое место во Вселенной, а что там? За пределами? Беззакония, лживая свобода, месть...

–Так что там с моим приятелем? – дослушав тосса, направил я его мысли по другому руслу.

–Внизу свои законы, парню там досталось. Завтра будет участвовать в нырялке. Либо умрет, либо завоюет уважение.

–Бартик, я тут новенький, не забывай. Чего за нырялка то?

–Есть давно затопленные проходы, – я слышал, как скрипнула решетка и увидел тосса в проем. Он зашел ко мне и, плотно притворив дверь и выслушав щелчок запора, уселся напротив. – В тех коридорах вода разве что не хрустит, такая холодная. И глубина порядочная. Но на дне встречаются алмазные стрежни. Такие трубки, серые на вид, сломаешь – внутри алмаз чистейший. Ее достать надо, таково условие соревнования.

Я вздохнул с легким облегчением. Конечно, тут вам не курорт и это не за волейбольным мячиком сплавать на другой конец бассейна, но все же Яр – подготовленный специалист по выживанию. Думая об этом, я легкомысленно изрек:

–И чего такого?

–Тут можно только на везение уповать, – отозвался Бартик и я вздрогнул, приподнялся на локте. Ох уж мне это везение! Уже даже не смешно!

–Там на дне не только алмазные стержни, – продолжал тосс, – но и урановые. Тоже природные образования, трубка и трубка, шершавая, на глаз и не определишь, что это: сверх радиоактивный элемент или драгоценный кристалл. Вот, за урановый стержень схватишься, сразу без руки останешься...

–Ничего себе тут развлечения! – довольно эмоционально высказался я. – А Тверской знает об этом?

–Знает, конечно, – печально согласился тосс.

–И кто в здравом уме пойдет на подобный риск? – впрочем, ответ Бартика подтвердил мои самые неприятные опасения.

–Обычно ныряют, потому что нет выбора. Так устроена Вселенная, что если ты не можешь быть хозяином своей жизни, то неизбежно станешь чьим то служкой. Судя по всему, твой друг не хочет этого, его ведь попользуют сразу... Он там повздорил кое с кем.

–И с кем же?

Бартик некоторое время молчал, потом фыркнул:

–Толи с Перышком, то ли с кем-то из ее покровителей...

Я молчал, хотя внутри у меня все взметнулось, и вопросы уже лезли на язык один за другим, но урок мною был усвоен хорошо: расспрашивать о заключенных на Селле не принято.

Главное, что она нашлась, Перышко эта! Внизу она, и Тверской ее уже нащупал, повздорил с бабой. Ха! Не страшно. Другое дело, что нырять придется...

Я задумался и сам не заметил, как задремал, вслушиваясь, как туда-сюда носится по лестницам охрана, шипят и бьют хвостами по решеткам вурдалаки.

И только одна мысль мне, кажется, даже снилась – так застряла в сознании: мы здесь, чтобы найти маяк. Стержень, так выглядел предыдущий. Неужели маяк там, на дне затопленных проходов? Тогда понятно, почему Тверской согласился нырять, почему идет на такой риск -верит, что это игра в угадайку. Нельзя его пускать! Надо плыть самому, все же у меня чутье получше.

Пронесло – вот первое, что я подумал, когда проснулся оттого, что по решетке прошлась дубинка. Разносили еду. В животе не то что было пусто, его сводило судорогой. Раскалывалась голова, и во рту пересохло. Пальцы на порезанной руке опухли, а во сне, когда я неосторожно повернулся, алмазная пластинка распорола карман брюк. Хорошо, что бедро не проткнула.

Итак, ночь прошла, а я все еще жив и мои воспоминания при мне, я в здравом уме и хорошей памяти.

Бартик на время сна перебрался к себе в нору, но как он уходил, я уже не помнил – усталость сделала свое дело, запутала мысли и внезапно усыпила. Так даже лучше, я хоть немного отдохнул. Перед тем, что меня ждет впереди – не лишнее.

Набрав воды, справив нужду и умывшись водой из автомата, я разделся по пояс и тщательно стер разводы крови от царапин и порезов, обтерся, даже через носовые фильтры ощущая, что этого будет недостаточно. Потом одним махом проглотил скользкую белковую бурду, даже не думая о том, что ем. Спустя местные сутки мне было уже решительно все равно, что есть, лишь бы насытиться.

В мечтах весь последующий день у меня была самая обычная растворимая таблетка аспирина, медленно и с шипением опускающаяся в стакане прохладной воды. Я видел, будто наяву, пузырьки, лентой разворачивающиеся в воде и оседающие на стенках. Грохот бурильной установки сводил с ума, виски ломило и снова хотелось убить Петро, который стоял над душой и сверлил мою спину взглядом через защитный щиток своего шлема. Постоянное напряжение, в котором я пребывал, закрывая свой разум от его телепатии, истощало силы и усиливало головную боль.

Петро с особым удовольствием развлекал меня рассказами, как Тверского вчера били до полусмерти и охранники, мстящие за своего убитого, и заключенные, которые не упустили своего шанса сразу же приспособить его к делу. Я слушал и старался оставаться равнодушным, потому что прекрасно понимал, зачем все это мне рассказывает надсмотрщик: вспыли я, разозлись, и он с легкостью залезет в мою голову, покопается там, поймет, что я видел накануне. Уверен, меры против этих знаний не заставят себя ждать. Во-первых, узнав тайну, Петро приобщится к большим деньгам, которые комендант непременно выручит на сделке по продаже оружия (если не побоится за собственную жизнь, что вряд ли: владея телепатией, можно в принципе не опасаться, что тебя обведут вокруг пальца), а во-вторых, получит возможность уничтожить меня одним махом.

За нерасторопность я несколько раз схлопотал от Петро электроразрядником в бок, что ни в коем разе не способствовало улучшению настроения, и этот день тянулся, тянулся для меня нескончаемо, мучительно долго. Когда же закончилось выверенное время и надсмотрщик убухал своими гигантскими сапожищами по коридору, я метнулся к камерам, с нетерпением ожидая Бартика.

–Чего тебе? – раздражился сосед, оттого что я схватил его за руку, когда тосс проходил мимо моей клетки.

–Фафарыч расплатился с тобой или мне заняться?

–Расплатился, – Бартик ухмыльнулся и осторожно высвободил руку. Он помнил, как я вчера отжал его.

–Тогда мы квиты и я снова попрошу...

–Я что к тебе в помощь нанимался? – в словах соседа сквозило недоверие. -Мне ничего от тебя не нужно, если подумать, а от тебя одни неприятности!

–Бартик, не вороти нос, помоги попасть вниз, туда, где мой друг, – не обратив внимание на недовольство, прямо сказал я. – Ну, отведешь?

–Отведу, – отвернувшись, буркнул тосс. – Позднее. Сейчас не пройти, везде охрана. Вот пожрем, полежим и отведу. Время то пока еще есть...

–Время до чего?

–До того, как твой дружок покончит с собой. В нырялку лезут только смертники. Понимаю, что нагнутым быть не хочется, но и нырять – то еще безумие.

–А тебе делали подобные предложения? – уточнил я.

–Я б тебе в зубы дал за такие вопросы, но ты чудак, совсем мозгами не пользуешься. Я не подставлялся, понял? И за себя постоять могу. Бился пару раз на арене, да, было дело, подмял кого следует, кто на меня лез, и все дела. А друг твой сразу на рожон полез, убил охранника, подставился. Он словно сам предложил себя попользовать, но кто же откажется? Проще всего избитого прессовать, не находишь? Вообще не понимаю, почему он еще по космосу не летает куском замороженного мяса. Он такой же особенный, как и ты?

–Много будешь знать, плохо будешь спать, – отозвался я и замолчал, принимая у охраны свою миску с бурдой.

–С тобой и так не выспишься, – откликнулся через несколько минут Бартик. – Чует мое сердце, наделаешь ты тут дел, сам отмажешься, а нам расплачиваться.

–Скажи, ты считаешь, что был прав, когда убивал солдат Союза? – резко сменил я тему.

–Конечно, – не колеблясь ни секунды, ответил Бартик и вновь перебрался ко мне. Закрыл решетку, отодвинулся от нее к стене, чтобы вурдалак не достал. – Они все убийцы и извращенцы. У них в голове такое, что страшно подумать. Их выжечь надо, чтобы они перестали убивать и истязать миры.

–Ты думаешь, должен быть на свободе?

–Нет, не должен, – Бартик отхлебнул концентрата. – Я там буду убивать, понимаешь? И имя мне – смерть. Не смогу остановиться. Я хочу жить, но еще больше хочу уничтожить их всех. Сжечь эту дрянь, расползшуюся по Вселенной. Не хочу жить с этим бок о бок. Они – всего лишь коррумпированные ублюдки, безнаказанные, но не всесильные. Вот что я думаю, мне нельзя на свободу, потому что я одержим. Во мне не осталось ничего живого. Лучше всего мне сгнить тут и как можно скорее, потому что ненависть съедает меня, делает сердце дырявым, а жизнь черной, полной темноты и образов сожженных огненным смерчем друзей и родных.

Только не надо меня жалеть, понял? Кому она нужна, жалость эта! Сочувствие – тьфу! Не унижай меня.

–Я и не собирался.

Что еще можно было добавить? Ничего. Обещать освободить тосса было глупо, он мог бы подумать, что я нашел способ сбежать, а это еще более усилило бы его недоверие и мой риск.

Да и зачем освобождать его? Тосс никогда уже не найдет согласие с самим собой, любой путь приведет его к смерти. Я потрачу много сил, чтобы вытащить его с Селлы лишь для того, чтобы глядеть, как он умирает от рук солдат.

–Странный ты какой-то, землянин, вы все такие? Зачем твой друг убил охранника? Ведь это было не случайно...

Я посмотрел на Бартика. Кто его знает, случайно или нет? Скорее всего, как раз случайно, Тверской хотел всего лишь разозлить его, чтобы попасть вниз, а вышло так, что ящерица сбросила охранника через парапет. Как такое можно предугадать?

–Он просто хотел попасть вниз, охранник свалился случайно, – проворчал я. – Ты же отказался рассказать нам про Перышко, пришлось выяснять самим.