Текст книги "Ход конём"

Автор книги: Евгений Руднев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

– Валет забрал ее у меня. Сказал, что должен показать ее Ивану...

– Кому?

– Ивану.

«На блатном жаргоне «Иван» – это главарь шайки, – отметила про себя Карелина. – Но почему Валет не сказал так: «должен показать ее Барону»? Иван и Барон – это один и тот же человек? Загадка...»

– Итак, Михеев, вы у них уже свой, да? Клоп ведь так и заявил: «Теперь ты наш! Замаранный!»

Он подавил вздох, опустил глаза.

– Выходит, так... гражданин следователь.

– И все же: как это могло случиться, Юрий? Я ходила в школу, где вы учились, в ПТУ... Четвертый класс вы закончили с похвальной грамотой. В пятом и шестом учились без троек. Да и восьмой неплохо закончили – одна тройка по украинской литературе. Хорошие характеристики!.. Более того, и в ПТУ вас хвалят. Ваш макет «Лунохода» до сих пор стоит в актовом зале училища! Ведь вы же – толковый, умный парень!

– Был таким, гражданин следователь...

Карелина осуждающе покачала головой:

– Эх вы, сила есть – ума не надо. Страшная это философия, Михеев! Кощунственная, античеловечная! Куда же дальше, Юрий?

У него судорожно задергались губы, он глухо выдавил:

– Кто же... кто же будет хоронить... мою мать? У нас весь никого нет... все родственники умерли... никого нет...

– Почему это нет? – повела плечом Ольга. – А сослуживцы вашей матери, ее товарищи по работе? Она двадцать с лишним лет проработала санитаркой в больнице! Имеет двенадцать благодарностей от руководства, награждена орденом «Знак Почета»! Дай бог, Юрий, вам работать так, как работала ваша мама... – Карелина выключила магнитофон и добавила: – А ведь вы тоже должны присутствовать при погребении...

Наступила долгая пауза. Было слышно, как в соседней комнате монотонно частила пишущая машинка, за окном позванивали трамваи.

Михеев поднял на Ольгу глаза, ломким голосом проскрипел:

– Вы что же... отпустите меня на кладбище?

– Отпустим.

– А если я... того... сбегу?

– Не советую, – спокойно парировала Карелина. – Во-первых, там будут наши люди. Во-вторых, куда вы убежите. Михеев? Можно убежать от милиции, тюрьмы, можно убежать, наконец, от своих дружков, но от себя, от своей совести – никогда. Рано или поздно, а жизнь все равно заставит вас произвести переоценку ценностей. Вы и так уже слишком дорого заплатили за свои ошибки!

Он нервно заерзал на табуретке, по вискам его струился пот.

– Извините, я не то говорю... Совсем не то говорю... Бежать, конечно, глупо. Очень глупо!.. Я хочу быть на кладбище... во время похорон...

– Как вы считаете, дружков ваших там не будет? Валета, например, или Клопа?

Михеев дернул подбородком.

– Думаю, что нет.

– А вдруг?

– Они ведь ничего не знают, гражданин следователь.

Карелина покачала головой.

– Недооценивать нельзя. Давайте договоримся так: никакой самодеятельности на кладбище! Если увидите кого-то из банды, в разговор не вступайте. Это будет выглядеть вполне естественно – у вас горе, умерла мать. Поздоровайтесь только кивком головы – и все. Остальное предоставьте нам.

– Хорошо. Я понял.

Вернувшись после похорон матери в камеру предварительного заключения, Михеев, не раздеваясь, плюхнулся на жесткую кровать. В ушах тяжким звоном разливались тоскливо-тревожные звуки похоронного марша Шопена, перед глазами все время стоял обитый черным крепом гроб, беловато-желтое, безжизненное лицо матери, ее натруженные, морщинистые руки, лежащие на груди. И мокрые снежинки на заострившемся носу, желтые трубы оркестра, венки... Выступил главврач, потом – сослуживцы. Все они говорили много хороших слов о его матери, о ее отзывчивости, доброте, самоотверженной работе в больнице. Его мать любили, призывали брать пример с ее добросовестного отношения к долгу... Ему было не по себе там, на кладбище. Впервые за последние годы он почувствовал стыд. Его мать хвалили, гордились даже ею – именно так и сказал главврач! – а что же он, Юрий? Присутствующим на похоронах невдомек было, что стоящий у гроба сын покойной находится в тюрьме, против него возбуждено уголовное дело, а на кладбище его отпустили лишь на пару часов – по доброте, человечности следователя Ольги Карелиной...

Михеев лежал в камере и тупо смотрел в одну точку – думал о матери, о своей безалаберной, непутевой жизни. Никогда прежде не размышлял он над подобными вещами. Как же все-таки получилось, что он – в тюрьме, а мать – в могиле? Почему он стал таким?

Он снова и снова спрашивал себя, ворочался, стонал, скрипел зубами от отчаяния, но ответа на эти мучительные, непростые вопросы не находил. Наверно, все происходило постепенно, как разъедающая железо ржавчина. Связался в шестом классе с одной компанией. Собирали на стадионе – после футбольных матчей – пустые бутылки из-под водки и лимонада, сдавали их, брали сначала пиво, потом – сухое вино. Вечерами в подъезде курили сигареты «Мальборо», пели под гитару «Гоп со Смыком», «Лежу на нарах», «Колыму». Затем стали выезжать в лес – и снова было вино, появились девочки... Выпивки, танцульки до обалдения, драки. Стал просить денег у матери: магнитофон хочу купить, кроссовки импортные. Давала безотказно – единственный ведь сын, родная кровинушка... А сын тайком хлестал в пятнадцать лет вино, курил и снова просил денег. Ну а потом – пошло и пошло... Долги, ложь и обман приросли к нему, как бородавки.

Не умел, не привык Юрий Михеев копаться в себе, и потому много сейчас было для него непонятного, туманного и злого. Да и не так-то просто было разобраться в том, что произошло. Но еще труднее было поверить: нет, не все потеряно! И ты можешь, ты должен использовать свой шанс.

«Что же делать дальше, что?» – метался в мыслях Михеев и, не зная, не находя ответа, лишь горько вздыхал. Жизнь, по существу, поломана. Впереди – колония строгого режима, работа на лесозаготовках где-нибудь в Сибири... Хорошо, что хоть следователь – женщина, с мужиком, наверно, было бы труднее. Карелина вызывает симпатию, видно, что хочет ему помочь... И все-таки: как жить дальше? Что делать? Ведь ему только двадцать?!

Михеев снова тяжко вздыхал, скрипел зубами...

Смутное, непонятное беспокойство вдруг снова прочно овладело им и долго не отпускало. Холодный пот заливал спину, грудь. И недоумевал Михеев, никак не мог взять в толк, что же с ним происходит.

Лишь под утро забылся он в тяжелой нервной дреме, так и не сумев одолеть это непонятное, неразгаданное чувство неизбывной тоски, недовольства самим собою...

8

Совещание у полковника Семенова затягивалось...

По два раза выступали уже капитан Григорий Дружников, лейтенанты Стародубцев и Капица, старшина Уралов. Майор Карелина, старшие лейтенанты Владимир Савченко и Илья Кудрявцев пока отмалчивались.

– Ну что ж, давайте подведем итоги, уясним еще раз для себя, что именно нам известно, – деловито произнес Семенов. – Итак, первое. В городе орудует банда. Занимается она разбоем. У бандитов свой почерк – они используют при нападениях приемы боевого каратэ. Не исключено, что это «гастролеры» – похожие преступления зарегистрированы в позапрошлом году в Запорожье и Харькове. Преступники действуют нагло и хитро. Вовлечение ими в банду новых членов осуществляется довольно продуманно. Исходя из того, что рассказал нам Михеев, бандиты настойчиво стараются пополнить свои ряды – видимо, для осуществления какой-то широкой преступной акции им нужно увеличить численность банды. Однако за три месяца Михеев соприкасался только с двумя членами банды. Отсюда вывод: преступники очень осторожны, неглупы. По предварительным данным в банде пять человек. Клички преступников: Клоп, Валет, Тур, Шоколад, Барон. Кто из этих пятерых главарь банды, пока не ясно. Возможно, это Барон. Внешность Клопа и Валета – нам известна. Об остальных преступниках – информации пока нет. – Семенов переставил с одного места на другое пластмассовый стаканчик с остро заточенными карандашами, обвел взглядом своих сотрудников. – Какие есть предложения насчет дальнейшего хода расследования? Говорить, товарищи, прошу кратко и конкретно.

В углу поднял волосатую руку лейтенант Стародубцев.

– Разрешите, товарищ полковник?.. Мое мнение таково. Учитывая особую опасность банды, предлагаю немедленно задержать Валета. Михеев должен встретиться с ним 4 января в 20.00 в подземном вестибюле станции метро «Университет». Пошлем туда оперативную группу, оцепим все. Комар носа не подточит! Михеев сам изъявил желание помочь нам, Ольга Николаевна вчера уже говорила об этом. Возьмем Валета, потом – Клопа! Глядишь – цепочка и потянется. Спасая собственную шкуру, преступники продают всех и вся... Вот такой план. У меня все. – Стародубцев сел.

Капитан Дружников и старшина Уралов поддержали Стародубцева.

Семенов встопорщил косматые брови.

– А почему молчат остальные товарищи из оперативно-следственной группы? Майор Карелина? Старшие лейтенанты Савченко и Кудрявцев? Хватит отмалчиваться!

Савченко неопределенно повел головой, а Кудрявцев чуть заметно усмехнулся:

– Не знаю даже, что сказать, Матвей Степаныч... Как бы не наломать дров... Не поспешим ли мы, если возьмем за основу план Стародубцева?

Савченко, одобрительно поглядывая на Кудрявцева, закивал:

– Это верно.

Семенов вопросительно уставился на Карелину:

– Ну, а вы что скажете?

Ольга медленно встала, одернула мундир.

– Задержать Валета и Клопа по подозрению в совершенных преступлениях мы, конечно, можем. Но что это даст?

Оперативники зашумели, задвигали стульями:

– Пусть, значит, бандиты разгуливают на воле, да? Грабят, убивают?!

Стало тихо. Кудрявцев хотел, очевидно, что-то сказать, но промолчал – лишь махнул отчаянно рукой.

– На брелке, найденном возле убитого профессора Лукьянова, обнаружены следы пальцев. Папиллярные узоры довольно четкие. Принадлежат они, по всей вероятности, Клопу. И это можно проверить, – снова подал голос Дружников. – Короче: будут косвенные улики! Любой прокурор подпишет ордер на арест!

Ольга невозмутимо пожала плечами:

– Предположим, что мы все это сделаем. И непосредственное участие Клопа в убийстве профессора Лукьянова доказано. Ну а дальше? Я не уверена, что Клоп и Валет сразу же назовут своих сообщников...

– Вот именно! – поднял указательный палец Кудрявцев.

– ...Между тем, – вела дальше Ольга, – арест Клопа и Валета насторожит бандитов. Они затаятся, станут еще более осторожными или переметнутся, чего доброго, в другой город. А это очень нежелательно, поскольку мы уже держим хвост.

– Ну и что же вы предлагаете, Ольга Николаевна?

– Предлагаю, Матвей Степаныч, не форсировать пока событий и продолжать расследование.

Полковник разгладил серпастые, с густой сединой усы.

– Согласно статье 120 УПК УССР следствие по уголовному делу должно быть закончено не позднее, чем в двухмесячный срок...

– Я знаю это, Матвей Степаныч. И все-таки торопиться пока не стоит. Плод, выражаясь фигурально, еще не созрел. Есть одна идея...

9

Во второй половине дня Карелина снова встретилась с Михеевым.

– Я, Юрий, хочу, чтобы вы еще раз припомнили все свои встречи с Клопом и Валетом, – обратилась она к нему. – Может, все-таки называли они в разговоре с вами какой-нибудь адрес, а? Вы же сами говорили, что все члены банды работают...

– Это со слов Валета, гражданин следователь, – повел плечами Михеев. – Если человек нигде не работает, то его сразу же берет на заметку милиция. Что же касается адресов... – Арестованный вскинул брови, засопел. – Нет, еще раз могу подтвердить: адресов и фамилий они не называли.

– А вещи, книги по каратэ? Ничего такого они вам не давали?

Он с сожалением причмокнул губами:

– Нет.

Карелина вздохнула:

– Плохо.

– Поверьте мне, гражданин следователь! Честное слово!

– Ну что ж, хорошо. Но от этого нам не легче.

Михеев нахмурился, сжал кулаки.

– Скажите, что надо сделать, – и я все сделаю! – Он подался чуть вперед. – В лепешку разобьюсь, а сделаю! Если надо – завтра же приведу к вам Валета! У меня с ним встреча 4 января... Я о многом передумал здесь! Я этого гада задушу!

– Спокойно, Юрий... Это хорошо, что вы произвели переоценку ценностей. Увы, повернуть время вспять невозможно. У вас нет теперь мамы, вы один. Жизнь, по существу, нужно начинать снова... – Карелина помолчала. – Если нужна будет ваша помощь, мы сообщим. А пока... пока еще раз напрягите память: может, вы что-то упустили все-таки, забыли нам сказать? В подобных делах мелочей не бывает.

– Я понимаю... – Он задумался надолго. – Все, что знал, я рассказал, даю вам, Ольга Николаевна, честное слово! Все-все! Видит бог... Разве что о значке ничего не сказал. Но это, по-моему, к делу не относится...

Карелина подняла голову.

– А что это за значок?

– У Валета я стащил... У меня, знаете ли, с детства увлечение: коллекционировать значки. Их у меня уже 543 штуки...

– А Валет знает о пропаже?

– Жаловался мне однажды. Ну, я, конечно, ничего не сказал. Классный значок! Разноцветный, с тиснением. Таких в продаже нет.

– Где же Валет его взял?

– Вроде как Барон ему дал...

– Откуда у вас такие сведения?

– Сам Валет так сказал, когда я впервые увидел у него этот значок... Подари, говорю, мне или продай! А он усмехнулся и отвечает: «Подарки, сынок, не дарят и не продают. Вот проявишь себя в деле – может, и тебя Барон чем-то ублажит по линии археологии. У него там... в отделе... старинных безделушек вагон».

«Барон имеет отношение к археологии?! Интересно...»

– Где этот значок сейчас?

– У меня дома... А что?

– Мне надо взглянуть на него.

– Пожалуйста. Если вы считаете, что это важно...

Через час Карелина рассматривала под лупой в своем кабинете квадратный металлический значок. Он и впрямь был добротно сделан: во всю ширину – герб Киева с цветущей каштановой гроздью, слева красным тиснением – Золотые ворота, справа – памятник Владимиру, а вверху золотом цифра «XX». Значок блестел, переливался разными цветами спектра в зависимости от того, как его поставишь. «Красивый сувенир! – оценила мысленно Карелина. – Где же он сделан? Кем, когда? Барон... Барон... Есть зацепка, тонкая, как волосок, ниточка...»

Карелина сняла телефонную трубку, набрала номер.

– Володя?.. Зайди, пожалуйста. Есть дело.

Оперуполномоченный уголовного розыска Савченко появился в кабинете следователя минуты через три. Поздоровался.

Ольга протянула ему значок.

– Надо узнать об этой вещице все, что можно.

10

Захватив значок. Владимир Савченко первым же делом отправился на фабрику «Украинский сувенир». Предъявил в отделе кадров служебное удостоверение, получил пропуск. А минут через пять был уже в кабинете директора фабрики Голоты.

– Нет, это не наша продукция, мы таких не производим, – сразу же сказал директор фабрики, как только взял в руки значок.

– А кто именно их делает, как вы думаете?

– Трудно сказать.

– Ну а все-таки? Подумайте, пожалуйста. Я очень рассчитываю на вашу помощь.

Голота пожал плечами.

– Понятия не имею... На обратной стороне, как правило, ставят цену и клеймо предприятия, а тут – ничего... Скорее всего, это спецзаказ. Небольшая партия. Работа тонкая... Знаете что, товарищ Савченко, обратитесь лучше всего на завод металлических украшений или опытно-экспериментальное предприятие «Каштан». Может, там что-либо узнаете.

Поездка на завод металлических украшений ничего не прояснила: значок делали не там.

«Не везет, черт возьми», – подосадовал Владимир, выйдя на улицу. Поежился от холода, поднял воротник пальто. Взбулгаченный сивером колкий, твердый снег стегал по лицу, высекал из глаз слезы.

Наскоро перекусив в кафе, Савченко отправился в пятом часу вечера на опытно-экспериментальное предприятие «Каштан». Директора и секретаря парткома не было – уехали на совещание в Харьков. Владимира принял заместитель главного инженера Борис Викторович Новицкий – розовощекий толстяк в вельветовом костюме.

Он долго рассматривал служебное удостоверение Савченко.

– Милиция, значит... уголовный розыск... Гм... До сих пор ваши люди обходили нас стороной. Не было повода. Занятно, занятно... Что же произошло? – Новицкий забеспокоился, нервно потер большую, как орех, бородавку на щеке. – Уголовников... из бывших... в нашем коллективе нет и никогда не было. Борьбу с пьяницами и алкоголиками ведем самым решительным образом! Лишаем премий, прорабатываем выпивох на собраниях... Да и с трудовой дисциплиной у нас полный порядок. Кто же это отличился? Где? Когда?

– Я пришел совсем по другому вопросу, Борис Викторович, можете не волноваться. – Савченко протянул Новицкому значок. – Скажите, это ваше изделие?

Заместитель главного инженера положил на ладонь значок, надел на мясистый нос роговые очки.

– Да, это произведено у нас... А что?

– Вы не ошиблись?

Новицкий пронзил Савченко взглядом:

– Вы меня, уважаемый товарищ милиционер, мягко говоря, обижаете... Повторяю еще раз: это наша работа! – Подобрел, морщинки на лице разгладились. – Недурственно сделано, правда? Оригинальное художественное решение, компоновка деталей довольно удачная, расцветка. Изделие сработано по эскизу художника Олега Самсонова... Я, между прочим, даже посоветовал начальнику цеха Куприянову подать этот сувенир на конкурс. У нас, знаете ли, ежеквартально проводятся конкурсы на лучшее оформление и наиболее интересный сюжет, на... – Он осекся, устремил на Савченко недоуменно-настороженный взгляд. – А почему... почему, собственно, милиция, извините, интересуется этим?

– Сколько сделано этих значков?

Новицкий не ответил: молча снял телефонную трубку, набрал номер.

– Аркадий Федотыч?.. Возьми журнал учета выпускаемой продукции – и ко мне! Нужна твоя консультация.

Минуты через три в кабинете заместителя главного инженера появился сухопарый, стриженный под ежик мужчина с потухшей курительной трубкой во рту. В руках он держал толстую синюю тетрадь.

– Познакомься, Аркадий Федотыч. Это, – Новицкий кивнул в сторону Владимира, – товарищ Савченко, из милиции. Ну, а это – тот самый Куприянов, в цехе которого делали интересующую вас продукцию, – пояснил гостю заместитель главного инженера. – Ты, Аркадий Федотыч, ничему, пожалуйста, не удивляйся и поменьше задавай вопросов. Ежели надо – значит, надо. В каждой работе своя специфика. Я правильно понял ситуацию, товарищ милиционер?

Владимир согласно кивнул:

– Правильно, Борис Викторович.

– Вот и прекрасно. – Новицкий повернулся к Куприянову, придвинул к нему лежащий на столе значок. – Товарища Савченко интересует, сколько произведено подобных изделий?

Начальник цеха засунул в карман пиджака курительную трубку, поднес значок к глазам.

– Спецзаказ 32/47?.. Помню, помню... Заказ небольшой, частного порядка. На конвейер изделие не ставили. Сделано 106 единиц, заказчику передано 105. Один экземпляр я оставил себе...

– Кто же является заказчиком? – прищурился Савченко.

– Научно-исследовательский институт археологии... наш, киевский...

– Что означает цифра «XX»?

– Значок выпущен, если мне не изменяет память, по случаю двадцатилетия отдела древнерусских городов НИИ археологии... Вот здесь, в этом гроссбухе, все записано. – Куприянов раскрыл журнал учета выпускаемой продукции, нашел нужную страницу. – Да, так и есть: отдел древнерусских городов НИИ археологии Академии наук УССР... Заказ принят 15 мая... реализован 26 августа... 105 изделий. Подпись, дата. Все законно.

– Заказ сделал, очевидно, кто-то из представителей НИИ археологии? – справился Савченко.

– Да, это так, – подтвердил Куприянов. – Приезжал сам начальник отдела Гущин Николай Павлович. Я его хорошо знаю – живем в одном доме, вместе ездим на рыбалку по выходным.

– Ну что ж, благодарю за помощь.

11

На утреннем совещании у полковника Семенова было принято решение уделить НИИ археологии самое пристальное внимание. Одновременно вести поиск и по другим каналам.

Четвертого января в 20.00 Юрий Михеев должен был встретиться с Валетом.

– Все, что скажете, гражданин следователь, – сделаю! Костьми лягу, а сделаю, можете не сомневаться, – заверил Ольгу Михеев.

Детали встречи, линию поведения Михеева Карелина тщательно обсудила с полковником Семеновым. Были взвешены все «за» и «против», возможные осложнения, непредвиденные обстоятельства. Откровенно говоря, в вопросе использования услуг Михеева полковник колебался. Риск определенный в этой встрече все же существовал, неизвестно, что выкинет Валет, да и в отношении самого Михеева Матвей Степанович не был полностью уверен. Брякнет что-нибудь не то – и дело сорвется. Бандиты сразу поймут, что за ними следят.

И все-таки вариант с использованием Михеева при всех своих минусах и теневых сторонах выглядел заманчиво. После некоторых раздумий Семенов принял предложение Карелиной.

Ольга долго беседовала с Михеевым.

– Учтите, Юрий, успех данного предприятия зависит прежде всего от того, как вы будете вести себя при встрече с Валетом, – наставляла она Михеева. – Лишнего ничего не говорите, да и вообще вам лучше отмалчиваться. Пусть говорит Валет. Мотайте все на ус, запоминайте...

– Понял.

– И, пожалуйста, не бойтесь, не спешите. В метро будут наши товарищи, в случае чего они придут на помощь.

– А если... если Валет предложит поехать с ним куда-нибудь?

– Скажете, что сегодня, мол, не могу. Пусть даст номер телефона или назначит другой день. – Карелина прервалась, переставила с одного места на другое откидной настольный календарь. – Итак, давайте еще раз прокрутим эту встречу...

В 19.55 Михеев спустился по эскалатору в подземный вестибюль станции метро «Университет» и медленно прошел в конец. У белой скульптуры Григория Сковороды остановился. Именно здесь должна была состояться его встреча с Валетом.

Вскинув левую руку, он бросил взгляд на часы. Ровно восемь... Валета не было. Вестибюль был залит мягким молочным светом. Гремели проносящиеся поезда метро, шипели пневматические тормоза, открывались и закрывались двери. Людей в этот вечерний час в вестибюле было много.

Михеев осторожно осмотрелся по сторонам. Где же этот Валет чертов? Неужто они почуяли что-то?.. Интересно, кто тут из милиции... Не тот ли худощавый, в дубленке, что разговаривает с девушкой? А может, вон тот – в шляпе – у скамейки? Еще один, еще... Впрочем, не все ли равно... Они знают свое дело.

С эскалатора хлынула в зал вестибюля толпа детей. Впереди – толстая женщина в лохматой шапке. Толчея, крики...

– Панкратов, не ори, слышишь? Ты в общественном месте, а не у себя дома... Кравченко, смотри под ноги! Пошли, ребята, пошли... Шестой «а», не задерживаемся!

«Школьники... Зимние каникулы начались», – подытожил Михеев и еще раз медленно прошелся из одного конца подземного вестибюля в другой. Потом резко остановился. Застыл.

«А что, если... шмыгнуть в вагон и удрать?! – пронеслось в голове. – Людей много, затеряться ничего не стоит! И – прости-прощай! Пусть менты ищут ветра в поле...»

Он сцепил зубы – и тотчас же отогнал эту внезапную мысль. Нет, бежать нельзя. Хватит того, что произошло! Он не идиот и не чокнутый. Ему дали перед судом шанс, поверили. Да и куда он подастся? Кому он нужен? За чистосердечное раскаяние и помощь следствию, глядишь, и скостят годик-другой. А то и вовсе другую статью могут дать... Мать только жалко, она ведь одна – другой уже никогда не будет... Если бы знать заранее, что все так обернется... Эх, мать... кто бы мог подумать?! Дурак он и подлец...

– ...Давно ждешь?

«Валет! Наконец-то...»

– Семнадцать минут. Ровно в восемь пришлепал... А ты опаздываешь, как баба.

– Дела, сынок, дела... – Валет пристально-изучающе смотрел на Михеева. – Товар принес?

– Пустой я. Не пофартило, – хмуро отозвался Юрий.

– Почто так?

– Дружинники. Еле ноги унес.

– Ну да, ну да... – В голубовато-размытых, цвета весеннего льда, глазах Валета – насмешка. – Отойдем-ка, юноша, в сторону, чтоб нам никто не мешал. Разговор тет-а-тет, так сказать.

Они стали в углу. Валет взял Михеева за локоть, сжал. Улыбаясь (со стороны могло показаться, что мирно беседуют два закадычных друга), тихо, угрожающе произнес:

– Что, сука, решил продать нас фараонам? Раскололся, да?!

Михеев резко выдернул руку:

– Легче на поворотах! Думай, что говоришь, охламон!

– Ах ты ж, вошь тифозная! Да я тебя сейчас... – Сузив глаза, Валет в упор глядел на Михеева, как удав на кролика.

– Охлади пыл! Мы в метро.

Валет пригнул голову – настороженный взгляд заметался по сторонам.

– Клоп и Шоколад видели, как тебя сцапали тридцать первого менты на пустыре... Будешь отказываться?

Юрий пожал плечами, почувствовал неприятный холодок под сердцем.

– Было такое... Ну и что? Отпустили по подписке. Потерпевшая не захотела возбуждать дело. Пошутил, мол он, говорит, насчет шапки.

Наступила пауза. Валет продолжал смотреть, не мигая, на Михеева. Кривил губы, недоверчиво мотал головой.

– Врешь, сморчок! Врешь!! Продался, скот, милиционерам, а теперь решил запудрить нам мозги, да?! Учти, Барон предательства не прощает, найдет на небе и под землей!

– Если я вру, зачем ты пришел? Зачем разговариваешь со мной?..

– А просто так, чтобы в глаза глянуть!

– И только? Стоило ли рисковать? Тебя ведь сейчас могут сцапать менты... Я ведь продался! Ты сам давеча об этом сказал...

Валет быстро огляделся по сторонам. Тонкие губы снова искривились в усмешке.

– Меня сейчас не возьмут. Невыгодно им сейчас меня брать! Улик нет, о корешах моих ничего не известно... Так что ты со своими фараонами оплошал немного. Не всё вы там рассчитали!

– Нужен ты мне... – Михеев отвернулся и пошел к эскалатору. Валет догнал его, взял под руку.

– Погоди... ты куда?

Юрий напустил на себя мину обиженного и молчал.

– Не спеши, юноша... Нам надо потолковать еще кое о чем...

– Раз вы мне не доверяете, толковать нам не о чем. Привет!

– Да погоди ты... Ершистый стал, как девка! Ишь, обида его гложет... Раньше сговорчивее был! Что произошло?

– У меня мать умерла. Дошло, нет? – мрачно отрезал Михеев.

Валет захлопал остистыми, как у девушки, ресницами, задумчиво потер подбородок.

– Все там будем... Прими мои соболезнования и не дуйся. Подумаешь, какой ранимый... Должен же я тебя прощупать, коль Шоколад и Клоп собственными глазами видели, как тебя менты увозили в каталажку...

– Все? Я свободен?

Валет пощипал мочку уха:

– Ну что ж, проверим. – Зыркнул по сторонам, понизил голос. – Барон хочет, чтобы ты устроился куда-нибудь на работу. У тунеядцев и бездельников – никаких перспектив, усек? Или в тюрягу посадят, или вышлют из Киева. Зачем тебе такая карусель? Общество нужно уважать, потому как парашу таскать – и тяжело, и тягостно. Успеешь еще наколготиться в кичмане.

– Хорошо, я подумаю.

– И долго ты будешь думать?

– Дня два.

Валет удовлетворенно кивнул.

– Годится.

– Теперь все?

– Не совсем... Барон дал тебе кличку: Сверчок. Нравится?

– Кличка не колбаса. Любая сойдет.

– Вот и чудненько... Порядок на всех румбах, как говорит наш Тур. Ну а теперь – айда со мной.

– Куда?

– В закудыкину гору... Раз начальство приказывает – надо выполнять. Неужто не усвоил до сих пор?.. Хочу показать тебе парочку новых приемов. Чтобы шапки лучше слетали, – хохотнул Валет.

– Не могу. На кладбище надо. Оградку на могилу матери ставлю. – Михеев умолк, вздохнул. – Дай телефон свой... или Барона – я позвоню, когда освобожусь.

– Ишь, чего захотел, – усмехнулся Валет. – Может, тебе сразу и адреса дать? Далеко пойдешь, корешок! – Он резким движением поправил пыжиковую шапку на голове. – Думай лучше, где устроиться на работу, И запомни, Сверчок, заруби себе на носу: вкалывать отныне будешь честно, без мухляжа! Чтобы никаких подозрений со стороны сослуживцев, понял?.. Вот и добренько! А насчет следующего рандеву договоримся так: через три дня в 19.30 возле кинотеатра «Киев». Или я приду, или Клоп. Все. Адью!

12

Он вошел в кабинет – стройный, плечистый, вровень с дверной притолокой – и нерешительно остановился у порога.

– Простите... следователь Карелина... это вы?

Ольга кивнула:

– Да, это я... Проходите, пожалуйста, присаживайтесь.

– Спасибо. – Гость шагнул в глубь кабинета и опустился на краешек стула – напротив широкого письменного стола, за которым сидела Карелина.

– Я вас слушаю.

– Тут такое дело, понимаете... Ваши товарищи направили меня к вам... Я работаю в НИИ археологии, научным сотрудником... Платов моя фамилия... Андрей Платов...

Карелина встрепенулась, в уголках губ появилась чуть заметная улыбка.

– Погодите, погодите... Так это вы задержали тридцать первого декабря Юрия Михеева? Во время дежурства ДНД?

Гость смущенно опустил глаза.

– Ну, было такое. Но я не об этом... я о другом хочу вам рассказать... Совсем не в этой связи...

– Да-да, пожалуйста.

– Может, мои подозрения действительно гроша ломаного не стоят, кто знает... Я вначале выложил все это нашему секретарю парткома Васильеву. Он внимательно выслушал меня и сразу же сказал, что все это – чепуха, людям надо доверять, а я просто чересчур подозрительным стал, начитался Сименона. Возможно, в чем-то он и прав, только Сименона я не люблю... Одним словом, поведал я обо всем Владимиру Никитичу Васильеву, и он поначалу посчитал все это белибердой. А через пару дней Васильев сам вызвал меня к себе и говорит: «Знаешь, Андрей, я вот все время думаю над тем, что ты сообщил. Не нравится мне эта история с Волощуком! Может, ты и впрямь заразил меня своей подозрительностью, не знаю. Только не выходит все это из головы... Ступай-ка ты в милицию и повтори свой рассказ. Люди там работают толковые, и если что-то не так, они сразу почувствуют». И вот я у вас... – Платов сделал паузу, бросил на Ольгу вопросительный взгляд. – Извините, я понятно говорю?

– Кто такой Волощук?

– Это младший научный сотрудник. Работает в нашем отделе... Отдел древнерусских городов...

– Ясно. И что же такое он совершил, что вызвало у вас подозрения?

– Понимаете, тут так вот сразу... и не объяснишь...

– А вы по порядку, постепенно, пожалуйста.

– Видите ли, Ваня Волощук очень изменился за последние полгода... Как вам это лучше всего объяснить... Ну вот, судите сами... Волощук учится в заочной аспирантуре и сейчас вот... сам отказался от продолжения раскопок на территории древнего городища на Старокиевской горе, где не так давно были обнаружены руины большого каменного сооружения, фрагменты фресковой росписи, керамика, обугленные балки и куски мрамора. Есть основания полагать, что это – теремный дворец княгини Ольги, о котором упоминается в «Повести временных лет» Нестора-летописца. Уникальная находка, ведь Ольга так много сделала для древнего Киева! Однако все это, еще раз повторяю, пока только предположения, не больше. Нужны строгие научные доказательства, понимаете? Словом, работа предстояла интересная, перспективная. Материал для диссертации – лучше не придумаешь...

– Ну а Волощук что же?

– На мое удивление, отказался. Говорит, не он открыл, не хочет примазываться...