Текст книги "Ход конём"

Автор книги: Евгений Руднев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Евгений Руднев
Ход конем
Повести

Капитан Рябинин
Повесть

1

Это был обычный день на контрольно-пропускном пункте. Туристов было много, пограничники и таможенники работали с полной нагрузкой.

Медленно подруливали к красно-зеленому полосатому шлагбауму машины с иностранными номерными знаками. Серые «Фольксвагены», черные «Форд-консулы-2000», синие «Рено», желтые «Крейслеры», высокие красные «Икарусы»...

Распахивались дверцы, туристы не спеша, разминая затекшие от долгого сидения ноги, выходили из машин. Любезно показывали пограничникам паспорта.

Немецкая речь, английская, французская... Приглашение в таможенный зал. Обычные формальности.

– Есть ли в машине предметы, утаенные от досмотра таможни?

– Нон... Нон, месье!

Старший инспектор таможни Василий Иванович Елизаров попросил владельца «Рено» отойти от машины – он должен осмотреть ее.

Осмотр длился несколько минут.

– Пожалуйста! Все в порядке. Можете ехать.

– Мерси! Адью, мои ами![1]1
  Спасибо! Будьте здоровы, мой друг! (франц.).


[Закрыть]

– Всего доброго. До свидания.

Елизаров промокнул белоснежным носовым платком лоб – жарко в костюме! – поправил галстук и подошел к «Форд-консулу-2000». Контрольный осмотр продолжался...

И так было каждый день. Все повторялось в той же последовательности. Василий Иванович осматривал автомашины и личные вещи туристов, сверялся с таможенными декларациями, ставил свою подпись. Одних – отпускал быстро, других – немного задерживал. Поджарый, в серой униформе с тремя блестящими звездочками в узких петлицах, он был, как всегда, немногословен, деловит.

На таможне Елизаров без малого двадцать лет. Он знал три языка: немецкий, английский и французский, хорошо разбирался в автомобилях, что тоже было немаловажной деталью в его беспокойной работе.

Двадцать лет – срок немалый. За это время Василий Иванович успел насмотреться на таможне всякого: и хорошего, и плохого...

В обеденный перерыв Елизаров сидел в служебной комнате, листал журнал «Огонек». Здесь же были и другие сотрудники таможни.

На тумбочке шумел маленький вентилятор, по стенам и креслам бегали яркие солнечные зайчики.

– Ну и духотища! Градусов тридцать, не меньше. Сюда не вентилятор, а холодильную установку надо, – вздохнул инспектор Осадчук, смахивая широкой ладонью бисеринки пота с лица.

Елизаров отложил в сторону журнал и перевел взгляд на контрольный телевизор. На большом экране – зал отдыха для иностранных туристов таможни. У низких кресел стояли чемоданы в пестрых наклейках, лежали какие-то свертки, ящики, вещи... Вот мелькнула белокурая женщина в черных очках... Старушка с красным собранным зонтиком... Молодой парень в потертых джинсах и спортивной майке с надписью «Splengler»... Толстяк в светлых шортах... Два негра, юнец с длинными, как у монаха, волосами...

«С каждым днем туристов все больше. Разгар сезона, – подумал Елизаров. – Нелегким выдалось для нас это лето...»

Сзади к толстяку приблизился парень в потертых джинсах, тронул за плечо. Толстяк нервно вздрогнул.

«Напряжен... От жары, наверно, а может, и неприятности какие-то», – мелькнуло у Василия Ивановича.

Привычка вот так, в обеденный перерыв, созерцать неторопливо происходящее в зале отдыха для иностранных туристов укоренилась за Елизаровым давно – с тех пор, как появились на таможне контрольные телевизоры. Это была профессиональная привычка. Из таких вот наблюдений порой можно было почерпнуть немало полезного.

Вот и сейчас Елизаров с интересом смотрел на голубой экран.

Парень в потертых джинсах что-то сказал толстяку. Тот улыбнулся и вытащил из кармана шорт записную книжку. Быстро снял закрепленную там на зажиме добротную авторучку и протянул парню. Парень наморщил лоб, сделал какую-то запись на спичечном коробке. Снова что-то сказал. Потом поглядел оценивающе на авторучку, одобрительно кивнул и вернул владельцу.

Толстяк опять стал мерить шагами холл, посматривая то и дело на большие электрические часы над дверью из прозрачного пластика...

После обеденного перерыва Елизаров занял свое привычное место за столиком в зале контрольной проверки.

Группа автотуристов из западных стран была многочисленной и пестрой. Василий Иванович пропустил парня в потертых джинсах, старушку с красным зонтиком, молодую пару... К столику подошел толстяк в светлых шортах.

Елизаров быстро пробежал глазами таможенную декларацию... «Пауль-Людвиг Шнейдер... Маршрут следования: Ужгород – Ялта – Москва – Киев – Ужгород... Машина «Фольксваген»... Номер: I-98... Срок – две недели... Бюро «Интурист»... 15 июля 1981 года».

Василий Иванович внимательно осмотрел машину. Все в норме. Ничего подозрительного.

– О майн готт! Нельзя ли шнеллер? У меня жена дома... в Крумштадт... ошень тяжело заболел! – произнес на ломаном русском языке Шнейдер.

– Простите, сегодня много туристов. Служба, – вежливо ответил Елизаров.

Шнейдер улыбнулся:

– О, я-я... ферштеен! Служьба... – И, бросив нетерпеливый взгляд на часы, вздохнул.

Чемодан с вещами Шнейдер раскрыл сам, не дожидаясь напоминания Елизарова.

– Биттэ!

Две пары синтетических носков... мужская сорочка... аккуратно сложенные белые брюки... электробритва... французский одеколон... цветные открытки с видами Москвы и Киева... блокнот... разноцветные значки... сувениры – Буратино, русская матрешка...

– Недозволенного ничего не везете? – ровным голосом спросил по-русски Елизаров, испытующе поглядывая на туриста.

– Найн, найн... – отрицательно затряс тот головой, и Василий Иванович, снова услышав чеканную немецкую речь, не преминул отметить про себя, что этот Шнейдер неплохо знает, очевидно, русский язык. Но только почему иностранец так нервничает? Если он честный и контрабанды не везет, зачем ему волноваться? А может, переживает из-за жены? Тяжело заболела ведь, а ехать ему еще долго... «Нет, я, наверно, неправ. Скоро всех буду подозревать. Чертовщина какая-то!» – подосадовал мысленно Василий Иванович.

Елизаров еще и еще раз ощупывал цепким взглядом каждую вещь в чемодане. С одной стороны, он чувствовал неловкость. А вот с другой стороны... Нет, торопиться нельзя. Что-то мешало Елизарову сказать традиционное: «Пожалуйста! Все в порядке. Можете ехать». Шестое чувство, что ли.

Елизаров осмотрел электробритву, полистал блокнот.

Шнейдер вынул из целлофанового пакетика жевательную резинку и, сняв обертку, кинул в рот.

– Освежает. Зэр гут, – прогудел он, прищурившись.

Василий Иванович кивнул, взял в руки матрешку. Деревянная...

Повертел в разные стороны, подкинул на ладони. Симпатичная вещица! Вышитый сарафан, платочек... Синие глаза, алые губы... Полая, клееная. С такими он уже встречался. Есть они и здесь, в киоске зала отдыха. Иностранные туристы часто увозят домой этот сувенир. Русская матрешка... Алые губы, синие глаза. Разборная. В одной – три. Вес вот только у этой несколько больше обычного. Не намного, правда, но больше.

Елизаров еще раз подкинул на ладони матрешку. Он видел, как дрогнула у Шнейдера фиолетовая жилка на правом виске – под хохолком седых волос. Это длилось всего лишь долю секунды, в следующий миг иностранец уже подчеркнуто спокойно, с добродушным видом смотрел поверх головы Елизарова.

«Пожалуй, жена тут ни при чем. Он напряжен, очевидно, по другой причине. Он боится, что я найду тайник... Неужели... в матрешке? А если я ошибаюсь? Обидеть человека – легко. Для этого ума много не надо... Если я ошибаюсь...»

– Значит, в таможенной декларации вы указали все, что везете?

– О, я-я... Да-да! Все по закону! Аллес гут!

Елизаров пристально взглянул на туриста. Круглое, в капельках пота, одутловатое лицо Шнейдера выражало покорность.

Василий Иванович напряженно размышлял над тем, как поступить дальше... Полая... клееная... Вышитый сарафан... Интересно, как он среагирует, если...

– Извините, господин Шнейдер, но я хочу вскрыть матрешку.

Турист пожал плечами.

– Вы видите в этом необходимость?

– Вижу.

– О святой Готфрид! Но зачем, зачем это? – усмехнулся Шнейдер.

– Извините, но у меня такая работа.

И тут Шнейдер не выдержал. Куда подевались его покорность и внешнее добродушие! Он дернулся, зажестикулировал короткими волосатыми руками, бросая то и дело беспокойные взгляды по сторонам, словно призывая на помощь, стараясь найти себе союзника среди пестрой толпы иностранцев в холле.

– Я протестую! Я приехаль в Зоветский Союз как честный автотурист! Некарашо, repp начальник! Вы будете возмещать мне стоимость сувенира! Я буду жаловаться в пресса и посольство на русское «гостеприимство»... Некарашо!

«Такая бурная реакция... И все это – из-за безделушки?! Нет, я, наверно, не ошибаюсь. Существует тайник. Надо вскрыть сувенир...»

– Господин Шнейдер! Пройдите, пожалуйста, в соседний зал для досмотра.

– Это безобразие, господа! Безобразие!!

Матрешку еще раз осмотрели, сфотографировали – и тут же, в присутствии владельца, осторожно разобрали и вскрыли.

– Что-то есть... – сказал помогавший Елизарову инспектор Осадчук и вытащил пинцетом маленький, в полиэтиленовой обертке сверточек. Развернул медленно. Там была крохотная алюминиевая капсула. Вскрыл и ее.

– Кажется... микропленка... Да, так и есть, – поднял брови Осадчук.

Елизаров бросил быстрый взгляд на Шнейдера. Тот недоуменно пожал плечами, насупился.

– Ничего не знаю. Найн!.. Так мне продали.

– Поставьте, Тарас Петрович, на фотоувеличитель, – обратился к Осадчуку Елизаров.

– Есть! – обронил тот и скрылся в соседней комнате.

Появился Осадчук минут через пять.

– Ну что?

– Какие-то чертежи... Гриф «Секретно».

– Ясно. Немедленно свяжитесь с Комитетом государственной безопасности.

2

В большом, просторном кабинете полковника КГБ Юрия Ивановича Бурова пахло яблоками. Этот густой устоявшийся запах исходил от висевшей на вешалке авоськи, наполненной отборной краснобокой малиновкой и белым наливом.

Кроме Бурова, в кабинете находился капитан Рябинин. Был он коренаст, круглолиц, с густыми темно-русыми волосами.

– Занятная история... – тихо сказал Буров, задумчиво поглядывая в окно. Сдвинул косматые брови, перевел глаза на Рябинина. – Значит, микропленка была в матрешке?

– Так точно, товарищ полковник... На микропленке – четыре кадра. Все они – одинаковые. Это, очевидно, сделано для дубляжа: вдруг какой-нибудь кадр окажется плохим... Вот, взгляните... – Капитан вынул из нагрудного кармана кителя бумажный пакетик и, осторожно развернув его, положил перед Буровым крохотный кусочек узкой блестящей ленты. Затем достал из папки несколько больших фотографий.

– Это снимки, отпечатанные по микропленке, – пояснил Рябинин.

Полковник повертел в руках матрешку, перевел взгляд на фотографии. Несколько минут молча изучал их.

– Что сказали в лаборатории?

– Майор Тищенко говорит, что это, скорее всего, какая-то диаграмма... Вон там, видите, справа – крестики, точки, кирпичики. Именно так геологи обозначают различные горные породы... А вообще-то, Тищенко посоветовал обратиться за разъяснениями непосредственно к геологам...

– Понятно. Вам и карты в руки. Вы ведь, кажется, в молодости бывали в геологических экспедициях? – Буров еще раз повертел в руках матрешку, затем встал и прошелся по кабинету из угла в угол. – Надо немедленно связаться с геологическим трестом и получить у них консультацию по этим фотографиям. Сейчас самое главное – как можно скорее раскрыть тайну микропленки. Дорога каждая минута... Действуйте, товарищ капитан.

– Слушаюсь.

В 17.50 Рябинин снова появился в кабинете Бурова.

– Ну, чем порадуете старика? – спросил полковник.

Рябинин раскрыл блокнот.

– От вас я сразу же поехал на улицу Ленина, в геологический трест. Меня принял главный геолог Хорунжий. По его мнению, это – каротажная диаграмма, показывающая изменение геофизических свойств горных пород вдоль по скважине. Записывается она автоматически. В скважину опускается специальный прибор, он все время передвигается, а на поверхности земли стоит регистрирующее устройство, которое ведет запись на бумажную ленту... Судя по величине геофизических параметров пород вдоль ствола скважины, мы имеем дело с месторождением. Я спросил у Хорунжего, где именно расположено это месторождение. Он долго изучал диаграммы, приглядываясь к геологическому строению. Проконсультировавшись в одном из отделов геологического треста, Хорунжий заявил, что подобного геологического строения на Украине нет... Затем он посоветовал мне встретиться с профессором Лукониным... – Капитан перевернул страницу блокнота.

В дверь постучали, и дежурный внес два стакана крепко заваренного чая. Полковник поблагодарил и поставил один стакан возле капитана.

– Профессора Луконина дома я не застал, у него как раз была лекция в институте – он там заведует кафедрой полезных ископаемых... – продолжал Рябинин, когда за дежурным закрылась дверь. – Я приехал в институт. Посмотрев на фотографии, он сразу же сказал, что, исходя из геологического строения и геофизических параметров горных пород, мы имеем дело с Н-ским месторождением редких металлов. Профессор только что вернулся из поездки по Союзу и был в июне месяце в Н-ске. По моей просьбе он подробно рассказал об этом месторождении.

– Где находится этот Н-ск? – спросил Буров.

Рябинин взял незаточенный карандаш и подошел к висящей на стене карте.

– На карте, товарищ полковник, Н-ска пока еще нет – слишком мал этот поселок. А находится он примерно вот здесь... Подчиняется геологическому управлению города Т. Н-ское месторождение редких металлов имеет важное оборонное значение. Зона вокруг Н-ска в радиусе 100 километров контролируется радарными устройствами, в самой геологической экспедиции есть охранная команда.

– Ясно. Я прочту ваши записи... Пейте чай, Борис Николаевич, а то остынет.

Рябинин поблагодарил и взял стакан. Буров барабанил пальцами по столу.

– Мда... Положение серьезное.

Капитан отставил стакан с чаем в сторону.

– Я спросил у Луконина, что можно извлечь из таких вот каротажных диаграмм, какова их ценность. Он ответил, что не обязательно иметь геологическую карту месторождения в натуральном виде. Эту же карту можно построить, имея под рукой каротажные диаграммы по всем скважинам месторождения... Как? Используя нанесенные на диаграммы «стратиграфические колонки»! А когда будет карта, то, зная величины геофизических параметров горных пород, можно определить для каждой скважины содержание редких элементов в горных породах и подсчитать запасы. Одним словом, каротажной диаграмме цены нет!

Полковник внимательно выслушал Рябинина, потом, оживившись, заметил:

– Это очень важно, Борис Николаевич... Как вы думаете, какова главная задача этого «туриста»?

– Мне кажется, по космической разведке они получили данные, что в районе Н-ска находится крупное месторождение редких металлов. Теперь надо добыть геологическую карту месторождения, узнать запасы стратегического сырья и его основные параметры – ведь с точки зрения противоракетной обороны, ведения «звездных» войн сырье это имеет первостепенное значение. Но сделать это можно теперь уже только на Земле, от спутников-шпионов такие данные не получишь. Заодно они видимо, не прочь узнать и радиоволну, на которой работают наши радары в районе Н-ска...

– Верно, – подхватил полковник. – Но они, очевидно, не могут добыть карту в натуральном виде, целиком. И поэтому решили идти к цели окольным путем, используя данные геофизических исследований. Можно предположить, что получать эти данные им гораздо легче... Однако, чтобы построить геологическую карту, необходимо иметь, как вы уже сказали, каротажные диаграммы по всем скважинам. Кстати, сколько всех скважин на месторождении?

– Двадцать, Юрий Иванович.

– Двадцать?.. Ну вот, а агент имеет данные только по четырем скважинам... Несомненно, что иностранная разведка будет стремиться добыть каротажные диаграммы по остальным шестнадцати скважинам...

– Согласен, товарищ полковник... И тот, кто сфотографировал каротажные диаграммы, сделал это, как мне кажется, в самом Н-ске...

Буров потер подбородок. Пока они с капитаном мыслили в одном направлении.

– Вот нам, Борис Николаевич, и предстоит выяснить: кто сфотографировал каротажные диаграммы, кто передал микропленку Шнейдеру, когда и зачем?.. Уравнение с четырьмя неизвестными... Пролить свет на некоторые детали этого дела может только Пауль Шнейдер. Итак, займемся им... – Буров нажал кнопку.

Вошел дежурный офицер.

– Приведите задержанного.

Первое, что увидел Шнейдер, войдя в кабинет полковника Бурова, была лежащая на столе русская матрешка...

– Садитесь, – сказал по-немецки полковник. Буров в совершенстве владел немецким языком. Вполне сносно знал этот язык и Рябинин.

Шнейдер подошел к столу, сел. Капитан включил магнитофон.

Полковник раскрыл папку, полистал лежащие там бумаги. Перевел взгляд на немца.

– Итак, из ваших документов явствует, что вы, Пауль-Людвиг Шнейдер, родились 20 апреля 1923 года...

– Яволь.

– Вы первый раз в Советском Союзе?

– Первый.

– А что вы делали в 1939-45 годах?

«Автотурист» долго кашлял. Потом тихо произнес:

– Я... я воевал.

– Где?

– В... в экспедиционном корпусе Роммеля... в Африке...

– В каких же войсках вы служили у Роммеля? Номер полка или дивизии?

Шнейдер облизал кончиком языка шершавые губы. Глаза у него бегали.

– Мы ждем вашего ответа, – сухо вставил Рябинин.

– Я служил... служил в пехотной дивизии... в 217-й дивизии...

– Такой дивизии у Роммеля не было.

«Автотурист» беспокойно заерзал на стуле.

– Вы были членом нацистской партии?

Шнейдер торопливо замотал головой.

– О, найн! Я никогда не разделял взгляды нацистов... Я простой немец, майн готт!

– У вас на правой руке обнаружена выведенная татуировка. Не без труда, но мы все же установили, что там была наколота группа вашей крови. Такие татуировки были только у эсэсовцев – в знак принадлежности к «чистокровной нордической расе»...

Полковник в упор смотрел на «автотуриста». Тот сидел, низко опустив голову, тяжело дышал.

– Я не был... ни эсэсовцем... ни членом нацистской партии, не был я... – тихо произнес Шнейдер и почувствовал, как неубедительно звучат эти слова. И зачем он только согласился ехать в Россию, откуда еле ноги унес, зачем? Проклятые деньги! Из-за них он попал в эту ужасную историю... Ну нет, к черту!

Буров подождал, пока капитан сменит в магнитофоне ленту, и снова устремил острый взгляд на «автотуриста».

– Ладно, Шнейдер... Мы еще вернемся к вашей деятельности во время войны...

Буров выдвинул ящик письменного стола и положил рядом с матрешкой микропленку и четыре огромные фотографии... Шнейдера бросило в жар.

– В вашем чемодане, Шнейдер, найдена вот эта матрешка... – произнес неторопливо Буров. – Когда ее вскрыли, то обнаружили в середине микропленку с четырьмя кадрами. На них запечатлены сведения о геологическом строении Н-ского месторождения редких металлов. Поскольку в Н-ске вы не были, – точнее, не могли там быть по времени, – то матрешку с микропленкой вам кто-то передал. Кто?

Шнейдер молчал. Лицо у него пошло лиловато-розовыми пятнами румянца.

Полковник подошел к немцу и протянул отпечатанные с микропленки фотографии. Шнейдер трясущимися руками взял одну из них. Так вот, значит, с какой целью послали его в Советский Союз!.. Как неожиданно все обернулось! Еще вчера он был твердо уверен в том, что на русской таможне не придадут матрешке особого значения – мало ли сувениров увозят из России иностранные туристы? А получилось все не так... Что же теперь делать, что?!

– Кто передал вам матрешку? – Буров пристально смотрел на немца.

– Я... я купил ее... в Южноморске, – с паузами выдавил тот.

– В каком магазине? – насмешливо полюбопытствовал Рябинин.

– Я... я забыл...

– Только чистосердечное признание может хоть в какой-то мере облегчить вашу участь, – устало сказал Буров, – хоть в какой-то мере, ибо положение у вас весьма незавидное. Советую хорошенько подумать над этим.

Буров вызвал конвойного.

Когда Шнейдера увели, полковник снял очки и потер кулаком усталые, в красных жилках глаза.

– Как вы думаете, Борис Николаевич, Шнейдер знал, что именно находится внутри капсулы?

– Полагаю, что... нет, Юрий Иванович.

– Из чего вы это заключили?

– Из чего?.. Во-первых, Шнейдер выглядел крайне растерянным, когда вы ему показали фотографии... Во-вторых, те, кто передал ему матрешку с микропленкой, вовсе не заинтересованы в том, чтобы ее тайну знало большое количество людей. Скорее всего – наоборот... Шнейдер же – просто курьер, не больше. Его задача, очевидно, – получить матрешку и привезти ее в Крумштадт... Плохо, конечно, что этот нацист ничего конкретного о матрешке нам не сказал...

– Ничего, скажет. Такие, как он, спасая свою шкуру, выбалтывают все. Сам еще захочет увидеть нас, – убежденно сказал полковник.

3

Юрий Иванович оказался прав: в полдень Шнейдер застучал кулаками по окованной железом двери камеры и, когда появился дежурный, заявил ему, что он хочет «сообщить русскому полковнику что-то важное».

И вот Шнейдер снова в кабинете Бурова. Вид у немца жалкий и подавленный: лицо осунулось, под глазами – синие канты, дергается веко на правом глазу. Полковник, словно не замечая немца, сосредоточенно рассматривает спичечную коробку. Шнейдер ерзает на стуле, хрустит пальцами.

Рябинин ставит на магнитофон новую катушку с лентой и нажимает клавишу.

– Так что вы хотели сообщить нам? – Полковник продолжает изучать этикетку на спичечной коробке.

– Что... что со мной будет? – хрипло спрашивает Шнейдер.

Полковник вскидывает на него глаза:

– Это все, что вы хотели сообщить нам?

Шнейдер трясет головой.

– О, нет, герр полковник, нет... Я... я расскажу... битте...

– Мы уже знаем от вас, что матрешку вы купили в одном из магазинов Южноморска, – усмехается Рябинин и тут же мысленно отмечает, что немец, по всему, «созрел».

– Найн... Я расскажу вам всю правду... все, что я знаю! Я много знаю, герр полковник, я еще вам пригожусь, вот увидите, герр полковник! – торопливо и сбивчиво заговорил Шнейдер, но Буров оборвал его:

– Говорите только по существу дела. Кто, где и когда передал вам русскую матрешку?

– Я не знаю этого человека, герр полковник! Клянусь вам, я его не знаю!

– Так ли это? – Буров испытующе смотрел на немца. Тот выдержал этот взгляд.

– Я говорю правду, герр полковник. Верьте мне!

– Где и когда вам передали матрешку?

– Десятого июля в Южноморске, в городском парке... Я расскажу все по порядку... Мне было дано задание: во время туристской поездки по Советскому Союзу остановиться на три дня в Южноморске и явиться в определенное место, где меня найдет по паролю наш человек и передаст мне сувенир – русскую матрешку. Я ни о чем не должен спрашивать у этого человека, а, получив матрешку, сразу же отправиться на почтамт и дать своей жене Берте телеграмму такого содержания: «Поездка проходит успешно. Очень много исторических памятников. Целую. Твой Пауль». После того, как я дам такую телеграмму, я должен вернуться в гостиницу, спрятать матрешку в чемодан – ни в коем случае не в потайное место, а так, чтобы она лежала на виду, и на следующий день уехать из Южноморска.

– Значит, у вас было одно-единственное задание: получить в Южноморске у какого-то человека матрешку, так я вас понял?

– Яволь...

– Расскажите более подробно об этом.

– В Южноморске я должен был являться на встречу в течение трех дней: девятого, десятого и одиннадцатого июля, – пока не придет наш человек... Десятого июля ровно в 21.30 я пришел к памятнику Пушкину в южноморском городском парке. Одет я был согласно паролю: белый костюм, из нагрудного кармана пиджака выглядывают черные очки, в правой руке букет цветов. Я должен был простоять у памятника ровно пять минут, изображая пришедшего на любовное свидание мужчину. В 21.35, как и надлежало, я медленно двинулся в глубь парка, выбирая места потемнее. Я шел минут десять, может – больше, и вскоре попал на аллею, которая совсем не освещалась. Я хотел было уже повернуть назад, но в тот же момент у меня за спиной сказали тихо: «Есть прекрасный сувенир, не желаете приобрести?» Я вздрогнул – это был словесный пароль. «Благодарю вас, я очень люблю сувениры», – быстро ответил я, как надлежало, и обернулся. Однако разглядеть что-либо из-за темноты было трудно. Могу только сказать, что это был мужчина, на голове у него, по-моему, была соломенная шляпа.

«Идите вперед и не оглядывайтесь», – вполголоса сказал он мне. Я медленно двинулся дальше и вскоре почувствовал, как он что-то положил мне в карман. «Сувенир в левом кармане вашего пиджака», – сказал он мне над самым ухом. Я опустил руку в карман – там была матрешка. «Слава богу, половина задания выполнена! Теперь надо привезти матрешку в Крумштадт», – подумал я с облегчением и снова остановился.

«Идите же, черт возьми!» – резко проговорил где-то рядом со мной незнакомец и негромко выругался. Прижимая руку к левому карману пиджака, я убыстрил шаги и через несколько минут выбрался на освещенное место. Затем выпил в автомате газированной воды и, убедившись, что за мной нет «хвоста», пошел пальмовой аллеей к выходу. По пути в «Интурист» я зашел на Главпочтамт и дал жене телеграмму – текст ее я вам уже называл... – Шнейдер умолк и перевел дух. Вот так все и было, он ничего не утаил. Сейчас для него самое главное – это свобода. Будь они трижды прокляты, эти деньги!

– Что вы еще можете сказать о человеке, передавшем вам русскую матрешку? Какие-нибудь характерные детали в его поведении, разговоре, понимаете?

– Н-ничего больше не могу сказать... Темно было... Н-ничего...

– А может, что-нибудь вспомните еще? Напрягите память.

Шнейдер снова задумался

– Найн... Это – всё... – У него вдруг затряслись плечи. – Я... я все вам сказал... всю правду сказал...

Буров поморщился и приказал конвойному увести задержанного. Шнейдера увели.

Полковник подошел к холодильнику в углу, открыл дверцу и достал бутылку «Ессентуков». Откупорил ножом, налил полный стакан. Вода шипела, стреляла пузырьками, а он не пил, смотрел рассеянно.

– Ну. Борис Николаевич, что вы скажете об этом «автотуристе»?

– Думаю, что он не врет, Юрий Иванович...

– А как вы вообще понимаете всю эту историю... с русской матрешкой?

– Всю эту историю я понимаю так... – Капитан подумал немного и продолжал: – В Н-ске прочно осел очень осторожный и хитрый агент, назовем его «Икс». О том, насколько он осторожен и хитер, свидетельствует хотя бы тот факт, что Шнейдер не знает, кто ему передал в Южноморске матрешку – все происходило ночью, на темной аллее парка. «Икс» действует по принципу: чем меньше агенты знают друг друга в лицо, тем больше у них шансов выйти сухими из воды...

– Согласен... Что еще можете добавить?

– Нам известно, что шеф поставил перед Шнейдером задачу: отправиться на машине в туристскую поездку по Советскому Союзу и встретиться там с человеком, который передаст ему в Южноморске матрешку. Пока у Шнейдера (точнее у нас) есть фотоснимки каротажных диаграмм по четырем скважинам. Бурение скважин на Н-ском месторождении, но словам профессора Луконина, заканчивают 1 августа. Следовательно, «Икс» будет стремиться получить снимки диаграмм по остальным шестнадцати скважинам до 1 августа.

– А может, он имеет уже эти фотоснимки?

– Не думаю, Юрий Иванович... Профессор Луконин сказал, что в конце июня геофизики намечали провести исследования по восьми скважинам, однако не провели и перенесли свои работы на конец июля. Кроме того, профессор Луконин сообщил мне, что геофизические исследования на скважинах Н-ского месторождения проводят, как правило, в конце каждого месяца, где-то 22-28 числа.

– Мда... В этом самом Н-ске идет крупная игра. Главное действующее лицо там – несомненно «Икс»... Ну, а Шнейдер... Шнейдер – просто пешка... – задумчиво проговорил Буров. Подойдя к столу, он достал чистую папку и стал собирать в нее все бумаги, касающиеся «дела Шнейдера». Покончив с этим, Буров захлопнул папку и крупными ровными буквами написал на ней: «Автотурист». Затем, обернувшись к Рябинину, сказал: – Я иду на доклад к генералу Серебрякову... Свяжитесь со спецчастью геологического управления в Т. и скажите им, пусть позаботятся о том, чтобы усилили охрану Н-ского объекта.

4

От генерала Серебрякова полковник вернулся часа через два. Прикрыв ногой дверь, – руки у него были заняты, – он прошел к столу и поставил на газету молоко в пакете и целлофановый мешочек со сладкими булочками.

– Вижу ваш нетерпеливый взгляд, поэтому не буду томить вас, – усмехнулся Буров. – После того как я доложил генералу обо всем, что касается Шнейдера, мы долго анализировали с ним обстановку, сложившуюся в Н-ске. В конечном итоге было принято решение – послать туда нашего человека. Он должен не только помешать «Иксу» сфотографировать каротажные диаграммы по остальным шестнадцати скважинам, но и обезвредить агента и его помощников, если таковые у него имеются... – Полковник сдул с рукава кителя пылинку, поднял на Рябинина глаза. – Я предложил вашу кандидатуру... Генерал принял ее...

Рябинин смотрел в одну точку. Внешне он казался совершенно спокойным, но от внимательного взгляда Бурова не ускользнуло, как напряглась шея у капитана и по широкому загорелому лицу пробежала смущенная улыбка. Капитану было приятно услышать такое из уст своего начальника.

– Спасибо, товарищ полковник.

– Н-ск – поселок небольшой, каждый новый человек там на виду. Поэтому поедете туда один – в качестве инспектора по технике безопасности, командированного Министерством геологии. Эта должность позволит вам бывать на всех, без исключения, объектах. Генерал Серебряков уже звонил в Министерство геологии и обо всем договорился. Все необходимые документы вы получите... Ну, а правила по технике безопасности для геологоразведчиков вам придется основательно проштудировать. Вот, пожалуй, и все, что я хотел вам, Борис Николаевич, сказать. Остальное вы сами знаете... Вопросы есть?

Рябинин подумал немного и ответил:

– Нету, товарищ полковник.

– В таком случае – за дело. Жду вас через неделю в этом кабинете в 16.30.

Рябинин четко повернулся и вышел из кабинета.

Буров вздохнул и долго смотрел на дверь.

«После ввода наших войск в Афганистан, – думал невесело полковник, – Соединенные Штаты и ряд других стран Запада отказались участвовать в Олимпийских играх 1980 года в Москве... Да, конфронтация резко усилилась. Но об этом, к сожалению, не говорят во всеуслышанье ни политики, ни военные. И с Афганистаном все это тем паче никак не связывают. А зря, зря...»

5

Неделя пролетела для капитана Рябинина, как сессия в институте. Кроме «Правил по технике безопасности», он достал несколько популярных брошюр по геологии и геофизике и, внимательно прочитав их, сделал множество выписок. Затем несколько раз съездил к профессору Луконину и попросил его более подробно рассказать о геологическом строении Н-ского месторождения, побывал на буровой, где получил основательный урок на практике...