Текст книги "Ценный подарок (сборник)"

Автор книги: Евгений Мин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Степа

Степа был туп и угрюм.

Но анкета не отражала этого.

Когда он поступал на работу, к нему как к молодому специалисту отнеслись чутко.

– Начнем с проверки чертежей, – сказал заведующий.

– Проверим, – мотнул головой Степа.

Небольшой чертеж он проверял месяца два, и когда заведующий робко спросил его: «Что же вы так долго, Степа?» – он, посмотрев на руководителя мутными, как застывшая в колодце вода, глазами, буркнул:

– Не Степа, а Степан Андреевич.

– Извините, я думал, что я с позиции возраста…

– Сегодня вы – «Степа», завтра другой – «Степа», так и к Михалкову на зуб попадешь.

– Извините, – смутился заведующий, – показывайте, что у вас там.

Он внимательно рассмотрел чертеж. Степа обнаружил за два месяца работы, что три линии толще других, а подпись конструктора неразборчива.

– Послушайте, Степан Андреевич, – сказал заведующий, – это же мелочь.

– Мелочь… – ржавым голосом проскрипел Степа. – Государственные документы не альбом. Или вы считаете иначе?

– Нет, нет, я так не считаю, – поспешно согласился заведующий.

Он много лёг успешно занимал свою должность, потому что соглашался со всеми.

После этого чертежница и конструктор получили по устному замечанию. Заведующий отделом жил по принципу: «Что угодно на словах, никаких документов».

Разговор со Степой несколько встревожил его, и он договорился с главой конторы, чтобы Степу, для пользы дела, перевели в отстающий отдел для поднятия эффективности качества.

Степу поместили в комнату, где сидел хилый математик.

Там Степе дали конструировать не очень важный и не очень сложный узел.

– Андреич, если вам потребуется моя помощь, прошу, – сказал математик.

Степа посмотрел на него своими колодезными глазами:

– Андреичи – это те, которые в садиках домино забивают, а насчет помощи, сам обойдусь, не с базара приехал.

С этим узлом Степа возился полгода, а когда все сроки были исчерпаны, новый заведующий доложил Главе конторы:

– Ничего у этого дяди Степы не выходит, шарики у него плохо крутятся.

Глава посмотрел на него административным взглядом.

– Чепуха, не умеете руководить людьми. Мне его авторитетный товарищ рекомендовал. Просто парень устал. Нужно дать ему отдохнуть.

Степе дали путевку на курорт. Путевка предназначалась одной архитекторше, но она могла подождать. Всем известно, что сейчас женский организм прочнее, чем мужской. Это спортом доказано.

С курорта Степа явился смуглый, как индеец, прибавив семь килограммов живого веса.

– Молодец! – покровительственно похвалил его Глава конторы. – Умеешь взять от жизни. А сейчас за дело.

С новым заданием Степа не справился, следующее запорол, очередное вызвало смех у всей конторы. Решили – пора убирать Степу. Но сделать это нужно деликатно, так, чтобы не обидеть его и не лишить возможности проявить свои способности.

Написали бумажку, что Степа трудолюбив, одарен, морально устойчив, перспективен.

С этой бумажкой Степа уверенной походкой вошел в помещение другой конторы, которая помещалась на два этажа ниже первой.

Цвет лица Степы, бицепсы, дремучие волосы произвели впечатление на Главу конторы, интеллигентного, тихого человека.

– Внушительный мужчина, – подумал он и, предложив Степе сесть, сказал секретарше: – Пожалуйста, пока не пускайте ко мне никого. Я буду занят с товарищем…

– Степан Андреевич, – микрофонным басом сказал Степа.

– Очень приятно, – смущенно сказал Глава конторы, – а я – Николай Иванович.

– Вот, сказал Степа и положил перед Николаем Ивановичем справку.

– Ну, зачем же вы? – застеснялся тот, отталкивая справку, и все-таки по профессиональной привычке успел прочесть ее. – Извините, что же вас заставило уйти оттуда?

– Обстановка, – мрачно сказал Степа.

– Бывает, – огорчился Николай Иванович, и ему стало стыдно за контору, где работал Степа. – Не беспокойтесь, мы создадим вам условия.

Степе выделили просторный кабинет с новой лакированной мебелью. Старая, вполне пригодная, догорала на заднем дворе ввиду моральной устарелости.

В комнатке перед кабинетом сидела молоденькая девушка, похожая на розовый тюльпан. Все любили ее за улыбчивость, простоту и называли ласково – Лизанька.

Заняв пост, Степа вызвал секретаршу и долго смотрел мутным взором на ее кожаную, едва прикрывавшую колени юбку, а потом, ткнув в нее, приказал:

– Снимите!

Розовый тюльпан стал красным.

– Я не понимаю, – пролепетала Лизанька. – Как, сейчас?.. Снять…

– Ну, давайте, без этих глупостей, – рассердился Степа, – завтра же явитесь в приличной юбке. Незачем вам демонстрировать ваши конечности.

– Степан Андреевич, – робко запротестовала Лизанька, – теперь все так носят, мода…

– Это там, у них на западе мода, а нам выполнять план надо. Кстати, как вас зовут?

– Лизанька.

– Лизанька? У нас не детский сад. Назовитесь полностью.

– Елизавета Иерарховна, – застеснялась девушка.

– Хорошее имя Иерарх, – одобрил Степа, – исконно русское и звучит красиво. С сего числа все вас будут именовать по имени и отчеству, подготовьте приказ.

На следующий день бывшая Лизанька пришла в узких брючках, которые очень шли ей. В колодезных глазах Степы что-то блеснуло.

– Прошу вас, пройдемте в кабинет, Елизавета Иерарховна, – предложил он секретарше.

– Захватить бумаги на подпись?

– Нет, пока не нужно, – сказал Степа почему-то пересохшим голосом.

В кабинете, усевшись за письменный стол, он сказал:

– Прошу вас, Елизавета Иерарховна, пройдитесь несколько раз по кабинету.

Секретарша, вновь почувствовав себя Лизанькой, изящно выполнила то ли приказ, то ли просьбу начальника.

Степа в первый раз в жизни почувствовал, что у него есть сердце, но долг победил размагничивающее волю чувство.

– Позор! – вскочил он из-за стола. – Женщине являться на работу в таком наряде, подчеркивая…

Он, конечно, не сказал, что подчеркивали брючки его секретарши, но она поняла его и покраснела:

– Степан Андреевич, теперь все носят, даже старушки.

– Старушкам можно, это, так сказать, безопасно, а вам… Позор!.. Идите домой, переодень-тесь. И если у нас нет ничего женского, возьмите мамину юбку. Пожалуйста, побыстрей, чтобы вас никто не видел из наших мужчин.

Лизанькина мама носила юбку еще короче, чем дочь, а брюки еще уже, поэтому Лизаньке пришлось уйти с работы.

После ее ухода Степа три дня был мрачен, наверное потому, что ему не удалось перевоспитать девушку, нуждавшуюся в нравственном воздействии, и, должно быть в наказание за слабость, ему однажды приснилась Лизанька в узких обтягивающих ее брючках.

На четвертый день появилась новая секретарша – старая, худая, с мужским деревенским лицом.

Работник она была отличный, охраняла Степу от посетителей, как Золотую кладовую.

Степа спал, положив на стол свою тяжелую, не обремененную мыслями голову. К телефону он не подходил, а суровая секретарша отвечала:

– Степана Андреевича нет. Когда будет? Попробуйте позвонить с утра, или лучше к вечеру.

Через полгода в конторе стало ясно, что Степа никому не нужен, но как избавиться от него, никто не знал.

В один прекрасный день Молодой человек, сломив оборону несгибаемой секретарши, ворвался в Степин кабинет, потрясая кипой бумаг:

– Что вы здесь написали?.. Это же чушь, чепуха!

Степа проснулся и, не говоря ни слова, смотрел на Молодого человека непроницаемыми глазами.

– Это нелепость!.. – задыхался от крика посетитель. – Это тупость!.. Угрюмый вздор!..

И тут он замолк, увидев, что Степа окаменел.

– Степан Андреевич! – подбежал он к Степе и начал его раскачивать. – Дядя Степа!

Степа был недвижим.

– Сюда, на помощь!.. Степану Андреевичу плохо… – кричал Молодой человек.

В кабинет вбежала секретарша, и скоро вслед за ней собралось множество людей и сам Глава конторы.

Вызвали Врача из Особой больницы. Он осмотрел Степу и сказал:

– Так, так-с… Типичный случай окаменения.

– Извините, не понял, – промолвил Глава конторы.

– Окаменение, – с грустью произнес Врач. – В последнее время появилась такая болезнь. Ею страдают те, кто заражен чванством, тупостью, угрюмством. Все признаки налицо у вашего больного.

– И надолго это?

– Боюсь, что навсегда.

– Что же нам делать со Степаном Андреевичем?

– Надо отвезти его в музей окаменелостей, – сказал Врач. – Он недавно открылся, но там уже есть несколько интересных экспонатов.

Розовый конь

Инженер любил стихи. Наскоро поев в обеденный перерыв, он уходил в запущенный уголок заводского сада и, зная, что никто его не видит и не слышит, громко читал полюбившиеся ему строки, хотя они и не принадлежали удостоенным поэтам.

Возвращаясь с работы в трамваях и троллейбусах, он бормотал старые и новые стихотворения, и часто старые казались ему новее новых, а новые старее старых. В этом не было ничего удивительного – он не был ни редактором, ни критиком, мнения его не зависели от занимаемой им должности и литературной моды.

Инженер был холост и влюбился в хорошенькую, полненькую Девушку, потому что она тоже восхищалась стихами.

Больше года молодые люди бродили по улицам и бульварам, не обращая внимания на зной, дождь и снег. Инженер читал вслух стихи.

Девушка смотрела на него восторженными глазами и щебетала:

– Ах, какие чудненькие!.. Обожаю стишки!

Но, как все полненькие девушки, она предпочитала стихам кофе со взбитыми сливками и думала: «Повел бы лучше в кафе».

Время шло. Хорошенькая полненькая Девушка худела от ожидания, а Инженер все читал и читал ей стихи.

Но однажды Девушка рассердилась, решила покончить с Инженером и выйти замуж за Рыжего повара из ресторана «У калитки», жившего с ней на одной лестничной клетке. Этот повар был молодой полноценный мужчина. При каждой встрече он тискал Девушку, она с веселым визгом вырывалась, а он, похохатывая, говорил:

– Чего боишься? Иди за меня замуж, не прогадаешь.

Решив расстаться с Инженером, Девушка на последнее свидание надела лучшее платье, сделала лучшие губы и глаза.

– Пусть посмотрит, что он теряет, о ком плакать будет. Такую ему не найти.

Инженер не заметил всех этих женских хитростей и, не глядя на свою возлюбленную, заговорил нараспев:

– Я вас любил, любовь еще, быть может…

Девушку заколотило от злости, и она подумала: «Любил, говорит, – значит, уже бросить хочет. Хорошо, что признался, а то мог обмануть. Послушаем, что он дальше скажет».

Когда Инженер прочел последнюю строку: «Как дай вам бог любимой быть другим», Девушка кинулась ему на шею.

– Никого мне не нужно, кроме тебя, а про Рыжего повара зря звонили языками.

Она так жарко целовала Инженера, что у того на время выскочили из головы все стихи, которые он знал.

Выждав с трудом испытательный срок для невест и женихов, Девушка торжественно повела Инженера во Дворец бракосочетаний.

Брак был удачен. Хорошенькая полненькая Девушка скоро превратилась в хорошенькую пышную Женщину.

Встретив ее на лестнице, Рыжий повар облизнулся:

– У, баба! На мужниных дрожжах взошла.

Полноценный мужчина хотел по привычке потискать ее, а она, отойдя в сторону, гордо продекламировала:

– Но я другому отдана и буду век ему верна!

Рыжий повар никогда еще не слышал таких слов от замужних женщин. Он разинул рот и пошел, пятясь по лестнице.

Хорошенькая пышная Женщина была заботливая мать, образцовая хозяйка, любящая и, что сейчас так редко встречается, послушная Жена.

Она во всем подчинялась Мужу, но позволяла ему читать стихи только в его кабинете, за закрытыми дверьми.

Там, наедине со своими книгами, все свободное время занимался он поэзией.

Веселенькая, здоровенькая Дочка, тельцем в Маму, лицом в Папу, росла, радуя родителей. Но как-то Мама застала ее у дверей кабинета. Прижавшись ухом к дверям, она слушала, как Папа читает стихи.

Чуткая Мама встревожилась и запретила Дочке заниматься такими глупостями.

– Смотри лучше детективы по телевидению.

Девочка послушно кивнула головой, а через несколько дней Мама снова застала ее на месте преступления и заботливо отшлепала маленькой ручкой, приговаривая:

– Будешь слушаться Маму, дрянная девчонка!

– Прости, прости, Мамочка! – плакала Девочка.

Но и это не помогло.

Любящая Мать растерялась: «Что мне с ней делать, если уж такое испытанное средство не помогает? В детский сад, что ли, отдать ее на общественное воспитание? Но там она таких слов наберется!.. Пусть лучше ходит к отцу».

И она привела Дочку к Мужу, сказав:

– Дорогой Муж, если ты позволишь, пускай она посидит у тебя, послушает стишки. Только немножко, не зачитывай ее. Она еще маленькая.

Инженер посмотрел на Жену влюбленными глазами и звонко прочел:

 
Я встретил вас, и все былое
В уснувшем сердце ожило.
 

– Нет, нет, – в страхе замахала руками Жена и ушла. В памяти ее возникли стихотворные прогулки, затянувшие ее девичество, и как она чуть не уступила Рыжему повару.

Папа усадил Дочку на диван и стал читать стихи. Глаза у Девочки разгорелись.

С этого дня Дочка по вечерам сидела в кабинете Папы. Инженер был счастлив, потому что никогда у него не было такого внимательного слушателя.

Сначала Девочка наслаждалась только музыкой стихов, потом начала понимать их смысл, а к шести годам судила о достоинстве поэзии не хуже кандидатов наук, только без их скучных слов.

Папа испугался столь преждевременному развитию Дочки, но, прочтя какую-то статью об акселератах, успокоился.

Однажды Папа, шагая по кабинету, громко читал:

 
Будто я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.
 

Девочка сидела на диване, широко раскрыв глаза:

– Папа, – тихо сказала она, – разве розовые кони бывают?

– Мм, – задумался Папа, – это, как бы тебе объяснить, метафора.

– А что такое метафора?

Папа задумался, достал словарь с полки и нашел нужное слово.

– Метафора – это перенесение свойств одного предмета на другой.

– Не очень понятно, Папочка.

– Да, пожалуй. Ничего, вечером разберемся. Мне сейчас нужно идти в инженерное общество.

– А розовый конь бывает?

– Спроси у Мамы.

– Розовый конь, – сказала Мама. – Не задавай глупых вопросов. У нас в деревне были кони саврасые, буланые, гнедые, а розовых – никогда. Может, в цирке такие есть.

Папа повел Девочку в цирк. Там были гимнасты, клоуны, дрессированные медведи, а коней вообще не было.

Через несколько дней Папа уезжал в командировку.

– Папочка, – грустно сказала Девочка, – может, там есть розовые кони.

Из командировки Папа привез Дочери игрушечного большого глиняного коня. Он весь был розовый с черными глазами, белой гривой и таким же хвостом.

– Розовый конь!.. Розовый конь!.. – пела и танцевала Девочка.

Она читала Розику стихи, которые слышала от папы о жеребенке, мчавшемся рядом с поездом, о розовом коне, о изумрудных лугах, по которым мчатся кони близ прохладной светлой реки.

Однажды девочка проснулась и увидела, что Розика нет. Она быстро оделась и стала искать своего любимого, но нигде не могла найти его.

– Розик исчез!.. Розик исчез!.. – плакала Девочка.

– Не плачь, – успокаивала ее Мать, – он вернется.

– Не мог же он ускакать, – шутил Папа.

Розик так и не вернулся.

Прошло много лет. Девочка выросла, стала бухгалтером. Мамины гены оказались сильнее папиных. Поэзию она разлюбила. Стихи читала редко.

Но иногда ей снились изумрудные луга близ прохладной светлой реки. Весенней ранью по этим лугам скакали кони: буланые, саврасые, гнедые. Впереди табуна мчался Розовый конь с белой гривой и хвостом, оглашая воздух звонким ржаньем.

Это были самые счастливые дни в ее жизни.

Философия с поцелуями

Жила на свете образцовая пара – Жена и Муж. Они были так счастливы, что даже отпетые пессимисты, глядя на них, говорили:

– Скажите, оказывается, в эпоху НТР бывает такое. Можно позавидовать.

– А спрашивается, к чему зависть? Не лучше ли подобрать подругу или друга, оформить отношения и вить гнездо.

– Ну нет, – тонко улыбались холостые одиночки. – Брак – это вроде денежно-вещевой. Попробуй там за тридцать копеек выиграть если не «Жигули», то хотя бы стиральную машину. Пока нужно воздерживаться.

Так они воздерживались, а супруги, словно напоказ, выставляли семейное счастье. Брак их можно было сравнить разве с парным фигурным катанием на олимпийском уровне. Посмотришь – душа радуется, самому захочется в загс босиком бежать. Но и у них имелись отдельные разногласия: Жена любила гречневую кашу с молоком, Муж – исключительно с маслом. Муж, вернувшись с работы домой, после обеда отдыхал часик, Жена не позволяла себе разлеживаться даже двадцать минут, сохраняя линии фигуры. Конечно, все это не могло повести к ссорам или, не дай бог, увеличивать количество разводов, которые теперь свирепствуют повсюду.

Зарабатывали супруги немного, по должности, терпеливо ожидая того времени, когда всем будут платить по способностям.

– Не в деньгах счастье, – говорил Муж.

И Жена семейным поцелуем скрепляла свое согласие с ним.

Была у них скромная квартира. Главное богатство ее составляли полки с книгами, большей частью приобретенные на макулатуру.

Вечером, плотно усевшись за письменный стол, Муж снимал с полки какого-нибудь выдающегося философа и погружался в бездну мудрости, размягчавшей его сердце и наполнявшей мозг светом разума.

Жена, уютно примостившись на диванчике, втыкала свой хорошенький носик в детектив и только иногда осторожно ахала, боясь потревожить ученые занятия Мужа.

Бывало, что, отложив в сторону фолиант, Муж спрашивал:

– Послушай, девочка, зачем ты читаешь разную чепуху? Хочешь, я дам тебе любопытные мемуары философа пятнадцатого века?

– Милый мальчик, – прерывала Жена чтение на том месте, где неуловимый преступник ускользал от всезнающего комиссара. – Эта книжица отвлекает от всех производственных мыслей, которыми целый день набита моя голова.

Между прочим, мальчику было под пятьдесят, а девочке далеко за сорок.

Не думайте, что наши супруги прятались в свой семейный быт, как улитка в раковину. Навещали их отдельные личности и чаще всего сослуживица, близкая Подруга Жены. Была она моложе ее на двенадцать лет и три месяца и соответственно выглядела моложе. Раза три, а то и больше она ужинала у супругов, весело болтала с Женой на общие женские темы и вела умные разговоры с Мужем. Счастливая хозяйка дома радовалась, а ее мать-Старуха сигнализировала:

– Смотри в оба, как бы между ними чего не вышло?

– Ну что ты, мамочка. Она моя первая Подруга.

– Первые опаснее всего бывают.

– Не говори глупости! Она меня моложе на двенадцать лет и три месяца, вроде как младшая сестра. Я ее называю на «ты», а она меня на «вы» и только по имени-отчеству.

– Отчество тут ни при чем, – нудила вредная Старуха. – Сначала по отчеству зовут, а потом…

– Я прошу тебя, перестань! – сердилась дочь.

Старуха фыркала, но такие разговоры повторялись снова.

После ужина, когда Жена приступала к мытью посуды, Подруга, приятно улыбаясь, говорила:

– Разрешите вам помочь.

– Нет уж, без тебя справлюсь, а ты иди занимайся с моим супругом философией.

– Может быть, и ты пойдешь, девочка? – спрашивал Муж.

– Спасибо, мальчик, ты же знаешь, что я далека от этого.

Подруга и Муж удалялись в кабинет, прикрыв за собой дверь, и Жена не видела в этом ничего предосудительного. Любовно вытирая стакан или тарелку Мужа, она думала: «Хорошо, что у меня есть такая подруга. Вдруг бы завелся у него пьющий приятель, и тогда – конец нашему раю».

Подруга и Муж проходили в кабинет. Она непринужденно располагалась на диванчике, а он просил ее:

– Чувствуйте себя как дома.

Затем он подходил к полкам с книгами, доставал оттуда идейно весомый том и садился рядом с гостьей. Раскрыв книгу, он читал какое-нибудь мудрое изречение и спрашивал:

– Как вы толкуете это?

Она была женщина умная, образованная и безошибочно отвечала на трудный вопрос.

Однажды, сняв с полки какого-то премудрого мудреца, Муж извлек из его сочинений такую цитату, что сам не мог постичь ее смысл, а Подруга Жены тотчас же разгадала.

– Умница! – воскликнул он и поцеловал ее в щеку.

– Почему же в щечку? – спросила она.

Муж не понял смысла глобального вопроса и, чуть отодвинувшись, сказал:

– Извините, – а потом перешел к абстрактным рассуждениям, потому что был натурой утонченной, чуждой мужской прозы.

В следующий раз его еще больше удивила глубина ее мысли, которая так редко встречается у красивых женщин. Потрясенный интеллектом своей собеседницы, он невольно поцеловал ее в губы и на время лишился всех своих умственных способностей.

Так начался новый этап их занятий философией. Теперь они целовались при встрече на глазах Жены, а та не видела в этом ничего недостойного.

Теща шипела, как сало на сковородке:

– Неужели ты будешь терпеть? – наступала она на дочь.

– Мамочка, ты удивляешь меня. Он целует ее как дочку, а она его как отца. И потом это содействует их философским занятиям.

– Целуются в твоем присутствии!

– Что же здесь особенного, они нравственно близкие, идейно общие.

– У идейно общих тоже дети бывают. Или она, или я! – злобно произнесла Старуха.

– Она, – со слезами на глазах сказала Жена.

– Считай, что у тебя больше нет матери, – заявила мать и перебралась к такой же злобной старушенции, как она сама.

Жена, конечно, рассказала Мужу об этой ужасной сцене, и он горестно покачал головой:

– Склероз, типичный склероз, но, если ты хочешь, девочка, я могу…

– Ни за что!.. Разве способна я из-за глупых маменькиных бредней лишить тебя любимого дела?

Не знаю, долго ли бы еще продолжалась философия с поцелуями, если бы этому не помешало одно обстоятельство. Любознательный Муж нашел в одном из магазинов редчайшую книгу стоимостью в сто рублей. Он не мог отказать себе в удовольствии купить ее, тем более что ученица реагировала:

– Она должна быть у тебя. Ничьи руки, кроме твоих, не должны касаться ее.

– И твои тоже.

– Разумеется, мои руки – это твои руки, это ясно каждому, кто знаком с элементарными законами философии.

С этого дня Муж потихоньку от Жены стал отчислять деньги из фонда зарплаты в фонд книги. Он делал это тайно, потому что ученица объяснила:

– Я ничего не имею против твоей Жены. Она хорошая обыкновенная домохозяйка, но, прости меня, интеллект ее недостаточно развит, и ей может показаться практичней сшить новое платье, чем приобрести философский фолиант.

С чувством стыда и сознанием необходимости Муж прятал в потайное место деньги. Когда их набралось сто рублей, он обменял их на одну купюру и дрожащей походкой направился в магазин. Там, как всегда, был переучет. Раздосадованный покупатель вернулся домой, долго думал и потом спрятал сторублевку в толстый фолиант под названием «О справедливости правды».

Вечером в кабинете Муж рассказал своей любимой ученице о том, что положил деньги в книгу, но почему-то не назвал ее.

После обычных содержательных занятий Подруга сказала:

– Дай мне почитать что-нибудь на ночь.

– Пожалуйста, выбирай все, что хочешь, – это наше общее богатство.

Подруга, скользнув рассеянным взглядом по полкам, выбрала какую-то философскую книгу и ушла.

Затем Жена с Мужем занимались практическими семейными делами, подсчитывали, сколько нужно платить за коммунальные услуги, и вдруг Муж побледнел и кинулся в кабинет.

– Что с тобой? – обеспокоенно спросила Жена.

– Не волнуйся, девочка, – бросил он на ходу и, оказавшись у книжных полок, тотчас же обнаружил, что его ученица взяла книгу «О справедливости правды», в которую была вложена сторублевая купюра.

Нужно было действовать. Звонить по телефону из дома он не мог. Быстро одевшись, он сказал Жене, что идет подышать свежим воздухом.

– Иди, мальчик, – ласково улыбнулась она. – Я заметила, что ты устаешь от своих философских занятий.

Выстояв у телефонной будки очередь, философ, сдерживая волнение, позвонил ученице:

– Это я, – сказал он, – ты уже начала читать?

– Нет еще, я ужасно хочу спать.

– Пожалуйста, принеси мне книгу. Она нужна срочно мне.

– Какие глупости! Твоей жене это покажется странным.

– Я прошу, я требую! – вскричал философ.

– Вот еще, ариведерчи! – засмеялась ученица и положила трубку.

На другой день философ работал тревожно, а когда Жена вернулась со службы, спросил ее нарочно безразличным тоном:

– Видела ты свою Подругу, девочка?

– Конечно, видела, мальчик. Она просила передать тебе привет. Сегодня она уезжает куда-то в Дом отдыха.

Весь вечер сидел философ-Муж в кабинете и думал: «Неужели она, уехала в Дом отдыха и развлекается на мою сторублевку?» От таких мыслей он даже почернел весь.

Ровно через две недели появилась Подруга в счастливом доме, как ни в чем не бывало расцеловалась с Мужем и вручила ему книгу «О справедливости правды».

Муж ел так поспешно, что едва не подавился, не дал ученице рассказать подробности ее жизни в Доме отдыха и увел ее в философский кабинет. Там он начал издалека:

– Ну как, ты прочла книгу?

– От корки до корки.

– Ну?

– Ничего особенного, тривиальные истины.

– Так, а на двадцать пятой странице ты нечего не нашла?

– Ничего особенного.

Тут он пошел в атаку:

– Неправда! Там между двадцать пятой и двадцать шестой страницей лежала бумажка.

– Какая бумажка? – с подозрительной наивностью спросила ученица.

«Юлит», – подумал он и не выдержал. Вся интеллигентность с него слиняла:

– Врешь! Я сам туда своими руками положил эту сторублевку.

Подруга, конечно, обиделась, но, как женщина философски мыслящая, решила не идти сразу напролом, не портить отношения со своим наставником.

– Подожди, не волнуйся, – мягко сказала она, – будем рассуждать обобщенно.

– При чем тут обобщение, когда речь идет о деньгах.

– Ты утверждаешь, что сто рублей были вложены тобой в книгу «О справедливости правды»?

– Да, это аксиоматично.

– Понимаю! Но сделаем посыл, что эту купюру взяла Жена, перетирая книги.

– Ложный посыл! Я тебе говорил, что Жена не касается моих книг. Сторублевку могла присвоить только ты.

– Я?! – покраснела философская Подруга, как краснеют обыкновенные женщины, когда их уличают во лжи. – Значит, вы утверждаете, – перешла она на «вы», что случалось с ней только в знак величайшей немилости, – вы утверждаете, что я – элементарная воровка?

– Может быть, и не совсем элементарная, потому что обыкновенные воровки не занимаются философией, а вы…

– Ах так! – вскричала ученица и, влепив своему учителю пощечину, выскочила из дома.

Придя в себя, Муж-философ явился на кухню к Жене и сказал:

– Послушай, девочка, я прошу тебя, чтобы больше этой особы в нашем доме не было.

– Поссорились, – улыбнулась Жена, – ничего, я слышала, что с философами это тоже случается.

С тех пор не появлялась больше Подруга Жены в счастливом семействе, а философ-Муж, перебирая как-то библиотеку, обнаружил сторублевую бумажку в книге «О правде справедливости», а он по ошибке думал, что положил ее в книгу «О справедливости правды». Тотчас же он побежал звонить по телефону своей бывшей ученице, а она, обозвав его подлым мещанином, положила трубку.

Так закончилась философия с поцелуями, и по-прежнему продолжали жить интеллигентные супруги так, будто брак их был фигурным катанием на олимпийском уровне, и тихие ангелы летали над ними.