Текст книги "Ценный подарок (сборник)"

Автор книги: Евгений Мин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Нет, не анекдот!

Телефон разрывался шрапнелью звонков.

Директор повернулся на другой бок. Он спал и видел все тот же сон: город в белом кипенье акаций, море, как синька, бесконечную лестницу, прославленную в знаменитом фильме. Шел дождь, хрустальные шарики капель с легким звоном раскалывались о крыши домов и асфальт мостовой.

Капли звенели сильней и сильней. Директор, не открывая глаз, снял трубку с аппарата и тускло сказал:

– Слушаю.

– Добрый вечер, котик, ты спал? – прозвучало глубокое контральто жены.

– Нет, что ты, – подавляя зевоту, сказал директор, – я ждал твоего звонка.

– Умница, похвалила его жена и вдруг перешла на сухой, деревянный тон. – Я вижу, тебе еще не предоставили квартиры и ты живешь в затхлой комнате, как какой-нибудь командировочный из Пензы.

В комнате для приезжих, где временно жил директор, были все удобства, но директор не стал рассказывать об этом жене, зная, что она не поверит ему.

– Скоро, все скоро будет, – успокаивал он свою воинственную супругу, а она шла в атаку:

– Ты должен настаивать, требовать, стукнуть кулаком. Такие директора, как ты, на улице не валяются. Будь энергичен, мой милый, и береги нервы – они у тебя слабые, как у всех мужчин.

Нервы были у жены, но директор не спорил.

– Дима, – с томным перебором гитары прозвучал голос жены, – у меня к тебе маленькая просьба, манюсенькая. Надеюсь, ты выполнишь это для своей крошки?

В жене директора было без малого восемьдесят килограммов, но директор звал ее крошкой так же, как двадцать пять лет тому назад, когда ее можно было обнять одной рукой.

– Ну так вот, – продолжала ворковать директорская крошка, – когда ты будешь гулять после работы и устанешь, зайди для отдыха в продуктовые магазины и посмотри, что там.

– Анастасия! – резко произнес директор, так, словно говорил с начальником цеха, систематически не выполнявшим план. – Анастасия!.. – повторил он, но крошка ничуть не испугалась.

– Я знаю, я прекрасно знаю, что ты терпеть не можешь все эти торговые точки, но ведь дома ты не ходишь никуда, даже в булочную, а наш сосед, член-корреспондент Поплавский, стоит вместе с женой в очередях и носит белье в прачечную. Я никогда не унижу тебя так, я отдам тебе всю до конца жизнь. Но сейчас меня нет с тобой. А я должна знать, как буду хозяйствовать, когда приеду. Вот я прошу тебя: только зайди в магазин, сделай это для своей рыбки, если ты хоть чуточку любишь меня.

Звучный голос наполнился слезами и директор поспешно сказал:

– Хорошо, я все сделаю.

Как только разговор окончился, он лёг и закрыл глаза, мечтая увидеть тот легкий сон, который он видел до звонка жены. Но снились один за другим стоящие на простое станки.

На следующий день после работы он направился в продуктовый магазин. Оглянувшись кругом, он стал в самую длинную очередь, состоявшую главным образом из женщин. Он вспомнил, как однажды жена ему сказала: «Там, где женщины, – там надежда».

Директор держался спокойно и независимо, думая о трудных заводских задачах.

Вдруг он заметил, что близ очереди, то направляясь к хвосту, то к голове, сновал маленький лысый человек с черными влажными глазами. Время от времени он останавливался рядом с директором и, ничего не говоря, уходил.

Сначала директор не обращал внимания на этого пронырливого человечка, потом ему стало казаться, что тот все время трется возле него.

«Глупости, – подумал директор, – просто ему не стоится на месте, есть такие люди».

Он поднял высоко голову, чтобы не видеть раздражающего его субъекта, и медленно вместе с очередью продвигался вперед. И вдруг очередь мигом растаяла, как тает глыба льда под лучами жаркого солнца. Директор остался один на один с продавщицей, смотревшей как сомнамбула.

Директор перешел в другой отдел, там очередь была меньше, и снова рядом с ним оказался маленький лысый человек.

Директору стало не по себе.

«Ерунда, – подумал он. – Просто он так же, как и я, не нашел в том отделе ничего нужного и зашел сюда».

Ночью ему позвонила жена. Он с протокольной точностью рассказал о посещении магазина, не упомянув о человеке с черными влажными глазами, которого он уже успел забыть.

– Ясно, – гулко вздохнула жена, – а теперь у меня к тебе маленькая просьба, сущий пустяк. Я прошу тебя, когда будешь гулять, зайди в магазин тканей. Ты только посмотри, какие там материалы на мужские костюмы и женские платья.

– Позволь, – запротестовал директор, – у меня есть три костюма, а у тебя целый шкаф платьев.

– Три костюма, – засмеялась жена, – это достаточно для нашего города, но в городе, где мы будем жить, это – жалко. Мои тряпки, – нехорошо засмеялась она, – в них стыдно показаться в приличном обществе. Если ты хоть немного любишь меня, как тогда…

– Хорошо, хорошо, – перебил ее директор, боясь, что жена начнет вспоминать, как он любил ее двадцать пять, десять лет назад.

Назавтра он пошел в магазин, где продавались ткани. Покупателей было гораздо меньше, чем в продуктовом, и продавец, обслуживавший его, видя, что покупатель чем-то смущен и растерян, сказал:

– Простите, что вы хотите – на костюм, пальто или на брюки?

– На костюм, – неуверенно сказал директор, вспомнив ночной разговор с женой.

– Пожалуйста, – стал снимать продавец рулоны тканей и раскатывать их по прилавку. Здесь были материалы разной расцветки и плотности. Будь рядом с директором жена, она, конечно, выбрала бы тот материал, который хочет директор, потому что она всегда лучше его знала, чего хочет он. Директор растерянно разглядывал ткани, как вдруг увидел, что неподалеку стоит маленький человек с черными влажными глазами.

– Так на чем же остановимся? – приветливо спросил продавец.

– Завтра, – как-то нелепо сказал директор и пошел быстрым шагом, словно убегал от кого-то.

Он не хотел идти в отдел женских тканей, но, вспомнив, как огорчится жена, пошел туда. Там он успел рассмотреть много материалов и совсем было успокоился, но там снова появился маленький лысый человек.

Ночью, с трудом скрывая волнение, он рассказал жене о мужских и женских тканях, и снова – ничего о маленьком человеке с черными влажными глазами. «Зачем волновать ее, – подумал он, – она такая нервная и может подумать неизвестно что».

– Какой ты у меня молодец! – восхитилась жена. – Теперь у меня к тебе маленькая, совсем манюсенькая…

– Хватит! – тихо, но решительно сказал он.

– Как это хватит? – громыхнула жена во всю силу своего звучного голоса. – Я прошу тебя зайти в книжный магазин и посмотреть, какие там есть редкие книги. Ты же любишь книги и знаешь, что книги сейчас престиж.

– Не пойду! – упрямо сказал директор.

– Пойдешь! – загремела жена и слышно было, как она топнула ногой, которую он все еще называл ножкой.

Спор разрастался и чуть было не достиг грани развода.

На следующий день директор пошел в книжный магазин. Он бродил вдоль полок и скоро убедился, что нет ни одной редкой и ни одной интересной книги, зато было много никому не нужных скучных книг, которые издали, очевидно, потому, что был избыток бумаги.

Окончив осмотр, директор направился к выходу и тут увидел, что в магазин входит его преследователь. Безотчетная ярость охватила директора, он схватил с полки толстую книгу, хотел ударить по круглой лысой голове, но вовремя опомнился и, все еще держа в руках книгу, побежал к выходу. Его остановил контролер и, прочтя нотацию, попросил заплатить за книгу, которая ему была совсем не нужна.

В эту ночь жена не звонила. Он лежал в кровати и мучительно думал: «Кто этот тип, который таскается за мной? Кажется, он немного похож на младшего брата девушки, в которую я был влюблен тысячу лет тому назад, но ведь она не согласилась выйти за меня замуж и стала женой капитана дальнего плавания. Ерунда! Может быть, это кто-то из банды лодырей и пьяниц, которую я выгнал незадолго перед уходом с завода. Нет, им незачем мстить мне. Лодыри и пьяницы легко найдут себе место на другом предприятии, почему-то без них нигде не могут обойтись. Кто он? Сыщик, но у нас, слава богу, не США и нет ФБР. Но все-таки почему он появляется в тех магазинах, где я? Загадка».

На следующий день директор осматривал волочильный цех. Все радовало его сердце: новая совершенная техника, о которой он только мечтал на старом заводе, молодой энергичный мастер, сталевары-прокатчики, трудившиеся весело и дружно.

И вдруг на одном из потоков он увидел маленького человека с черными влажными глазами. Это было так неожиданно, что у директора перехватило дыханье и он сипло спросил начальника:

– Скажите, кто это такой?

– Это? Кринкин Семен Семеныч, бригадир, отличный работник, а человек забавный.

– Забавный? – переспросил директор. – Будьте добры, пришлите этого забавника сегодня ко мне в шестнадцать ноль-ноль.

– Ясно, – сказал начальник, хотя и не понял, почему рассердился директор и зачем ему понадобился Кринкин, да еще так скоро.

В шестнадцать ноль-ноль в кабинет директора вошла секретарша.

– Дмитрий Павлович, к вам Кринкин.

– Какой Кринкин?

– Бригадир из волочильного, лысый такой, черноглазый.

– А, – зловеще улыбнулся директор, – Кринкин! Давайте его сюда!

– Там еще представитель райисполкома.

– Подождет. Кринкина сюда!

Когда Кринкин вошел в кабинет, директор жестом указал ему на кресло против себя. Кринкин сел уверенно и влажными черными глазами рассматривал директора.

– Послушайте, Кринкин, – сказал директор ледяным тоном, – вы догадываетесь, зачем я вас позвал?

– Понятия не имею, – улыбнулся Кринкин. – Может, по производственному вопросу, только у нас все в порядке, мы на первом месте.

Директор сорвался:

– По производственному вопросу!.. Что это вы из себя девицу строите?.. Зачем вы мне след в след ходите? Я в продуктовый магазин – вы там, я ткань выбираю – вы тут же. Я в книжный – и вы. Почему вы за мной следите?.. Кто вас научил?.. Зачем вам нужно?

Директор, потеряв контроль над собой, кричал так, что в приемной представитель райисполкома с неодобрением смотрел на секретаршу, а она, как всякая тренированная секретарша, делала вид, что в кабинете ничего не происходит.

Наконец директор умолк, выпил стакан воды и устало сказал Кринкину:

– Извините, я погорячился. Но все-таки, как вы объясните свое поведение?

– Простите, Дмитрий Павлович, но это вы все зря. Я, можно сказать, никаких подлостей не преследовал, а просто все так получалось. Я живу в том же доме, где вы временно проживаете. Квартира приличная, однокомнатная, нам троим, жене, сыну и мне, хватает. Жена у меня женщина серьезная, каждый вечер гонит меня погулять, а ей одновременно нужно женской уборкой заняться. Она у меня не в меру чистоплотная. Ну вот, направился я гулять, вижу – вы шествуете. Думаю, куда же новый директор шагает, чем он вечером после работы занимается, поскольку у него все семейство на прежнем месте живет, вот я…

– Хорошо, – перебил его директор, – допустим, что это так. Но почему вы оказались рядом со мной и в магазине тканей, и в книжном?

– Я вам честно скажу, – застеснялся Кринкин, – по дурости своей, по глупому любопытству, меня за это жена ругает. Думаю, интересно бы узнать, какой вкус у директора и какие книги он предпочитает. А за вами следить, товарищ директор, мне ни к чему. Если вы недовольны мной, так я могу и по собственному желанию…

– Ну, что вы, не сочиняйте, – строго сказал директор, которому вовсе не хотелось терять отличного работника. – Хорошо, я верю вам, только я вас очень прошу, не ходите за мной по пятам, мне это неприятно.

– Слушаюсь, – сказал Кринкин.

Потом еще несколько раз директор выполнял семейные указания своей крошки. Он посещал магазин кожгалантереи, аптеки, но никогда не встречал Кринкина и часто размышлял:

«Вот, всем что-нибудь нужно от меня: главку перевыполнения плана, внедрения новой технологии, исполкому – посылку рабочих на позднюю уборку ранних овощей, заводскому комитету – постройку яслей и нового детского сада, и одному лишь Кринкину не нужно было ничего от меня. Я не мог поверить в это. Почему? Что же это – сила привычки в том, что я существую для того, чтобы от меня требовали? Анекдот какой-то? Нет, не анекдот».

Бесподобный Варенцов

Говорят, что еще в младенчестве стали проявляться будущие черты этой сложной натуры. Дольше, чем обычные дети, сосал он грудь матери и вдруг укусил ее первым прорезавшимся зубом. Мать вскрикнула, а он засмеялся невинным смехом так, словно доставил матушке удовольствие, и тотчас же, опомнившись, заревел.

– Не плачь, миленький, успокойся, солнышко мое, – утешала его родительница, а он плакал и плакал и еще раз куснул материнскую грудь.

В школе Котю Баренцева ставили в пример другим детям. Аккуратно одетый, с чисто вымытыми ушами, он сидел на первой парте и смотрел на учителей преданными глазами.

Однажды преподаватель географии поставил ему тройку, а он, когда никто не видел, положил на учительский стул кнопку и первым кинулся на помощь географу.

В институте у Константина обнаружилась редкая способность писать правой и левой рукой. Правой он писал учебные задания, а левой – подметные письма.

Так продолжалось, пока Начертательный доцент не разоблачил его, сказав:

– Прохвост же ты, Варенцов, чистой воды прохвост!

Молодой человек мелко заморгал:

– Извините, у меня гены по линии троюродного дедушки со стороны матери.

Конечно, он бессовестно соврал, но при этом так искренне смотрел на Доцента своими чистыми голубыми глазами, что старик сжалился:

– Ладно, так и быть, не дам этому делу хода, а ты больше не смей.

– Ни за что не буду, – пообещал Варенцов и в тот же вечер напечатал на пишущей машинке тайное письмо на Доцента.

Когда он окончил институт и пришло время распределяться, он пришел в Комиссию и сказал:

– Хочу послужить Родине на самом ответственном участке, прошу направить меня в отдаленные края, в город Безыменск.

– В Безыменске не требуются специалисты вашей профессии, – объяснил секретарь.

– Ах, – вздохнул Варенцов, – как жаль!.. Пока молод, хочется испытать трудности, работать там, где вечная ночь и нет водопровода.

– Похвально! – сказал председатель и, вынув платок, трубно высморкался, чтобы скрыть волнение. – Идите, мы решим!

Когда Варенцов ушел, Комиссия провела небольшое совещание.

– Нет, вы подумайте, – взволнованно сказал секретарь, – чего только молодые люди не проделывают, стараясь остаться в столице: женятся, выходят замуж, справки от врачей раздобывают, а этот сам рвется на передний край.

– Именно, – подтвердил председатель, – сразу видно: передовая личность.

– Заслуживает внимания, – кивнул головой член Комиссии, который, как правило, не говорил ни о ком ничего хорошего.

Единодушным голосованием Комиссия оставила Варенцова в центре и распределила его в Добровольное общество по внедрению и распространению.

В это время Общество готовилось к перевыборам правления. В такие дни члены Общества шепотом переговаривались, как поступить с Председателем. Оставить его или забаллотировать.

Костя Варенцов сидел за своим столом, не поднимая головы, но у него был абсолютный слух, и он слышал не только то, что говорили в комнате, но и за ее стенами. Он даже стал посещать курилку и мужественно курил, хотя терпеть не мог табачного дыма.

Через месяц он записался на прием к Председателю.

– Садитесь, – сказал глава Общества, любуясь застенчивым молодым человеком.

– Извините, я лучше постою, укрепляет икры.

– Садитесь, здесь не стадион.

Костя сел так, что казалось, будто он продолжает стоять.

– Работаем? – спросил начальственным голосом Председатель.

– Работаем, – опустил глаза Варенцов.

– Есть претензии?

– Нет.

– Что привело?

– Вот, – засмущался Варенцов, – некоторые неуместные мнения о вашей особе.

И он протянул Председателю бумажку, написанную левой рукой.

Председатель надел сверхмодные очки и прочел:

– «Сказали о вас: Зайцев – груб, Лихошерстова – невежествен, Савраскин – занят личными делами больше, чем общественными, Каковников – хам». Змеи, – очень тихо выдавил из себя Председатель, – хороши боевые соратники. Ладно, оставьте на всякий случай.

Случай не замедлил представиться. Зайцева перевели на периферию, Савраскина отправили на пенсию, Каковникова, сказавшего «хам», уволили как несоответствующего должности. Не удалось «съесть» только Лихошерстову, которая сама съела уже трех Председателей. Выборы в правление прошли организованно. В зале было тихо, как на кладбище. Председатель сиял, а в результате тайного голосования он получил меньше двадцати пяти процентов. Между прочим, вычеркнул председательскую фамилию и Варенцов, сделал он это изящно, удалившись в мужской туалет.

На следующий день после выборов он позвонил Председателю и напросился к нему домой.

Небритый, в стоптанных тапочках, встретил его Председатель.

– Молодец, – сказал он тусклым голосом, – молодец, что позвонил и пришел, а то теперь все в кусты. Выпьем за порядочность.

Они выпили, и Варенцов даже не поперхнулся.

Уходя, он подумал: «Нет, все-таки я поступил правильно. Когда человек занимает пост, то сохраняй с ним отношения, но не афишируй их, потому что, если он „загремит“, тебе этого не простят. Но если он „загремит“, ты, не подчеркивая этого, окажи ему мелкую услугу, потому что, неровен час, он возвысится, и тогда он тебе этого не забудет».

Эта глубокая теория вскоре подтвердилась. Бывшего Председателя избрали Председателем Общества по разъяснению и выяснению, и он тотчас же пригласил Варенцова своим первым помощником.

– Спасибо, – любезно улыбнулся Варенцов, – благодарю за честь, но я еще слишком молод, это может вызвать недовольство разных там лихошерстовых. Так что уж лучше вы назначьте меня третьим помощником референта. Я вам пригожусь.

– Скромен ты, Константин, сильно скромен, но, если ты так хочешь, быть по-твоему, – сказал Председатель.

Конечно, Варенцов не просчитался. Референту самому было делать нечего, а третьему помощнику тем более.

Председателю Варенцов приносил неоценимую пользу, сообщая полезные сведения о разных сотрудниках и о том, что они думают о руководителе Общества.

Постепенно Варенцов повышался в должности, и его стали называть по имени-отчеству: Константином Константиновичем.

В это время как раз Общество получило несколько квартир, и Председатель решил дать однокомнатную Варенцову. Тот поблагодарил начальника за его заботу, но отказался от предлагаемой квартиры, сказав, что есть более достойные работники, а он, пока молод и здоров, может пожить в коммуналке. Такой поступок вызвал у всех членов Общества восхищение, а Председатель, прослезившись, сказал:

– Какой человек, какая душа! Вот пример, достойный подражания.

И когда через полгода Общество получило двухкомнатную квартиру, Председатель, вызвав Варенцова, протянул ордер:

– Бери! Не смей отказываться. Ты огорчишь меня, знаешь, какое у меня слабое сердце…

Варенцов, краснея, взял ордер только потому, что дорожил здоровьем Председателя.

Дамы Общества обожали Варенцова.

– Посмотрите, какой он красивый, вежливый молодой человек! – восклицали они. – Жаль только, что он не женат! С этим нужно кончать, не то его захватит какая-нибудь…

В конце концов самая решительная и быстрая дама спросила его:

– Скажите, Константин Константинович, почему вы не женитесь? Вам пора, вы созрели.

– Что ж, я не прочь, – застеснялся Варенцов. – Но на ком?

– Не беспокойтесь, мы вам найдем достойное.

Достойной оказалась генеральская дочь.

Ей приглянулся красивый мужчина. Молодые люди начали бывать вместе в модных театрах и на выставках непризнанных гениев. Там Варенцов восторгался разными непонятными картинами, жал руки художникам, называя живописцев надеждой будущего, а вернувшись в Общество, презрительно морщился:

– Ущербно! Очень сомнительно!

– Толковый мужик, – сказал главный грамотей Общества и устроил так, что Варенцова пригласили выступить по радио с докладом «О совести и чести».

Время шло. Дамы Общества считали генеральскую дочь и Варенцова невестой и женихом, перешептывались, что, по слухам, он два раза ночевал на генеральской даче, когда ни папы-генерала, ни мамы-генеральши не было дома.

– Увидите, скоро будет свадьба! – ликовала быстрая и решительная дама.

Но Варенцов и не думал жениться.

– Да, конечно, – сказал он, – девушка мне нравится, я люблю ее любовью брата, а может быть, еще сильней, но, к сожалению, у нас разный социальный потенциал, она – генеральская дочь, а я скромный служащий. Скажут, что я вступил в брак ради выгоды.

– Прохвост! – вскипела быстрая и решительная дама. – Обманул девушку, а теперь…

Но другие дамы захлопали крыльями.

– Нет, нет, не говорите. Константин Константинович поступает честно, он не похож на молодых людей, которые женятся из корысти.

Им было не известно, что папу-генерала переводили по службе в отдаленные края, любящая дочь не могла расстаться с ним, а Варенцов любил столицу и свою квартиру больше, чем будущую жену.

– Он благородный молодой человек, – щебетали дамы, – надо найти ему что-нибудь подходящее.

И нашли молодую красивую артистку, отец которой был плотником, а мать уборщицей.

Артистка приглянулась Варенцову. Он гулял с ней по бульварам, посещал спектакли с ее участием, десять дней она жила в его двухкомнатной квартире, когда папа-плотник и мама-уборщица уехали в Дом отдыха, но жениться отказался.

– Не могу, – с грустью сказал он, и в голубых глазах его выступили слезы. – Через год-другой она станет знаменитостью, а я?.. Постыдна роль бездарного мужа при талантливой жене. Я люблю ее, как сорок тысяч братьев, но жениться не могу.

Дамы Общества пришли в смятение.

– Прохвост, прохвост! – возмущалась самая решительная дама.

Другие дамы шушукались, намекали, что у Варенцова что-то неладно и, наверное, он никогда не женится, а он взял да женился на бедной некрасивой девице.

– Что такое?.. Как понять?.. Объясните, пожалуйста, – расстреливали его вопросами дамы.

– Любовь, – потупив глаза, отвечал Варенцов.

Дамы подносили к глазам платочки, ахали и восхищались, что в эпоху НТР существует любовь.

Они и представить себе не могли, как тяжело было молодой жене. Она бегала на работу, варила обеды, стирала, мыла полы, нянчила двухлетнюю дочку сестры мужа, ухаживала за его престарелой бабушкой, а Варенцов проводил вечера с внучкой академика и племянницей лауреата.

Дом у них был закрыт, как крепость. Жена не могла пригласить на обед даже своих родителей, а Варенцов требовал, чтобы она устраивала приемы нужных ему людей. Летом он уезжал отдыхать на курорт, а она оставалась в пыльном, душном городе ремонтировать квартиру.

С тех пор прошло много лет. Сейчас бесподобный Варенцов начальник никому не нужного учреждения, но Варенцов доказал, что без этой конторы никак не обойтись.

За эти годы жена Варенцова превратилась в старушку, сам Константин Константинович выглядит авантажно. Волосы его красиво серебрятся, тугие щечки розовы, широкая грудь незаметно переходит в живот.

Время беспощадно, и многие в учреждении разобрались в том, кто же такой Варенцов.

Как-то один из новых сотрудников спросил старейшину учреждения:

– Скажите, пожалуйста, почему Варенцова не уберут от нас?

Мудрый старик улыбнулся всезнающей улыбкой:

– Видите ли, молодой человек, не так это просто. Будь он вором, мошенником, его бы устранили быстро, а он ведь прохвост. С прохвостами, мой юный друг, еще нет общего способа борьбы. Будет, непременно будет, когда – не знаю, но вы-то до этого доживете, молодой человек.