Текст книги "Путник (СИ)"

Автор книги: Евгений Крас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

– Угу… А ты сам-то мне веришь?

Капитан взглянул на Сергея странным взглядом:

– В том-то и дело, что верю. Чёрт … я теперь твой должник на всю оставшуюся жизнь.

– Не переусердствуй. Для здорового баланса могу сказать, что я на твоём месте действовал бы ненамного лучше … Ну, это я себя хвалю ещё.

– Покажешь моим ребятам свою систему?

– В смысле?

– Ну, которую ты нам продемонстрировал там, на лестнице …

– А … да … как сказать. Я – не профессионал. Не знаю, будет ли от этого толк.

– Будет. И большой. Я вообще хотел попросить тебя выступить перед моими ребятами и подробно рассказать о своих действиях. Так, без протокола.

– Убедил.

Они ещё долго сидели на берегу… говорили, объясняли, пытались понять. В особняке так некстати погибшего Тора их ждали больше двух часов. Все облегчённо вздохнули за секунду до того, как они появились из-за деревьев, – просто услышали оглушительный хохот двух недавних врагов.

Глава 22

Всё последующее Сергей воспринимал, как сквозь грязное стекло. Он видел и в то же время не видел людей вокруг него. Они прошли с Васей в особняк.

Напряжённо-восторженная Крис, – радостная и потому – чужая.

Пётр Кудринка. Познакомились.

Вил с Вовой, Татьяна, – все они произвели впечатление на Сергея не большее, чем несколько совершенно незнакомых людей. Грязное стекло не закрывало деталей, – мешало различить главное.

Куда-то исчезла Ёлка. Это ничего не изменило, даже выражение лица Волка. Собственно, и изменять было нечего.

– Ну, так что ж? «Хэппи энд»? – Услышал он собственный голос.

– Допустим, до «энда» ещё далеко… – Это Вася.

На капитана зашикали, засмеялись. Вспомнили Тора. Погрустнели. Погрустнели по-настоящему, но всё равно выглядело фальшиво. Потом сам собой как-то, возник обед.

Ели, пили, даже говорили тосты.

Ни слова о делах.

Сергею нужно срочно пройти полный курс обследования.

Всё! Отдыхаем!

Ну, мастер, ты даёшь! За это нужно…

Есть старая система тестов. Какая работа?

Всё, – закончили!

Взгляд. Нет, что вы… показалось. Меня зовут Тор Салох.

Нет, даже и в мыслях не было.

Слова… слова… до одури, до остервенения. Умом Сергей понимал, что это – реакция на стресс. Но одно дело понимать, бороться – это другое.

Всё! Кажется, кончается. Пока никто ничего, но настроение чувствуется. Ещё немного. Точно, – начинают исчезать. Кто как. Под корявыми предлогами, без предлогов, – тихо, – по-английски.

«Как же я? Куда я теперь?»

Ну, нет, теперь не оставят! Одного не бросят. Вот уже и Пётр шушукается с Татьяной. Сюда не смотрят. Всё равно понятно, что совет держат. Да, внимания теперь будет с избытком.

До свидания, всего хорошего. Да. Нет. Нет, что вы, всё нормально.

Совет закончен. Да, идут!

Да. Нет. Всё равно. А разве можно? Тогда конечно! Связь… да.

Уходят. Ушёл Кудринка.

Вася топчется… ушёл. Вова. Вил как Вил! Татьяна.

Спокойной ночи. Ну, целуй! Да, это можно… устал? Да, честно говоря, как пёс.

Да где же Ёлка, чёрт возьми? А, впрочем, может оно и к лучшему. Одному, нужно побыть одному…

Сидеть не хотелось. Тем более не хотелось лежать. Тело болело, болело всё целиком и каждый синяк в отдельности, но даже мысль о том, чтобы лечь в кровать, вызывала непреодолимое отвращение. Представлялась какая-то абстрактная электронная плата или целый агрегат, гудящий от натуги, всё делающий правильно. Сейчас он незаметно снимет показания, потом втихомолочку поставит диагноз, потом ненавязчиво вылечит… и будешь, как огурчик! Останутся только положительные эмоции… нет их, – положительных!

Ну, кто сказал, что как только перестанут ловить, так сразу будет всё хорошо? Ну вот, – приехали! Реабилитирован, так сказать, по всем статьям! Легче не стало. Стало хуже. Тогда была Ёлка, были Вил с Вовой, – люди, которые были с ним. И вот гроза прошла, и исчезла зыбкая общность людей, объединённых общей ответственностью. Что дальше? Дальше снова один. Даже Кристина предпочла уйти.

Он походил по дому, заглядывая туда и сюда, разглядывая безразличным взглядом предметы, случайно попавшие в поле зрения.

«Что я ищу?»

Он знал ответ на этот вопрос, знал и боялся ответить. Нет задачи труднее, чем найти самого себя.

Сергей вышел в сад всё тем же безразлично-усталым шагом. Полуденное солнце залило пространство янтарным блеском. Тень собралась, сгустилась в кронах деревьев, в кустах, запуталась в траве, сделав мир похожим на картину Моне. Он усмехнулся, – прощаясь кому-то сказал, Татьяне кажется, – «спокойной ночи».

«Ладно, простят за убогостью…»

Сергей вернулся в дом, стащил с себя грязное барахло, запихал его в прачечную, заказал по каталогу небольшой комплект одежды, похожей на ту, которую он носил в далёком двадцатом веке. После недолгого размышления добавил в заказ фирменный комбинезон НОК-центра. Пока покупки не пришли он успел убрать посуду в машину, расставить её, уже чистую, по местам, скучно постоять под душем… всё, – сигнал! Заказ доставлен. Волк безразлично извлёк пакеты из передатчика, не распаковывая, бросил их на диван. Досада! Нужно было заказать что-нибудь для дома. Он озадаченно застыл на месте, – что для дома? В памяти всплыл Обломов со своим дурацким халатом… нет, это решительно не то! Потрясающе, – он знал, что нужно для работы, для тренировок, в поход… что для дома? Этого опыта практически не было. Постояв в раздумье с минуту, и ничего не придумав, поднялся в спальню.

«И жизнь другая и я другой. Увалиться в пастель в середине дня?» – Удивлённо подумал он, засыпая.

Глава 23

Кристина застыла, бездумно глядя на себя в зеркало. Почему на неё напала непонятная робость? Сергей появился с Василием… они улыбались. Вася, тот буквально сиял, словно мальчишка, получивший в подарок долгожданную сприн-доску; улыбка Сергея была широкой, открытой и не настоящей. Она вздрогнула, словно по ней снова прокатился взгляд Волка, непонятный и тяжёлый. Он был болен и болезнь эта называется одиночеством. И вот она, – самый близкий ему человек, – растерялась и вместо того, чтобы помочь, поддержать, взяла и сбежала.

Отражение в зеркале плакало. Слёзы катились по щекам, – досада на саму себя, обида на собственную слабость.

А может она всё выдумала? Мысль приходила не в первый раз, становясь всё ярче, всё отчётливей. Действительно, с чего она вдруг решила, что она для Сергея – последняя соломинка? Как он действовал! Ни одной ошибки, ни одного промаха! Прямо машина, а не человек… машина для чего? Ладно, – это уже слишком. А может и не слишком? Васька, вон, восхитился, растаял, как же, – пришелец вызвал медиков Шерхану! А, по-хорошему, что ему оставалось делать? Сначала просто психанул. Потом метался без цели и прекрасно понимал, что долго не пробегает. А я для него так, – девочка в пути, индульгенция на всякий случай. Не получится, – так просто развлёкся…

Отражение смотрело испытывающе и строго. Она отвернулась.

– Да… – прошептала Кристина одними губами и отвернулась от зеркала.

«Да. Нечего притворяться. Дело в том, что не я для Сергея последняя соломинка, а это он для меня, – палочка-выручалочка. Долго, долго, – вечность. Вся жизнь стала сплошным кошмаром, – вокруг люди, которым внушаешь, что они – друзья… ну ведь устала уже! Среди тоски, среди мокрых от слёз подушек и молчаливого воя появился он. Как ангел небесный, как маяк стоял тогда, в тот самый момент, когда кончались силы. И тогда знала, сразу поняла, почувствовала, – я ему помогу, а он меня спасёт!»

Они ошиблись. Ошиблись тогда, при первой встрече. Бессилие подсказало измусоленную фразу, – так сложились обстоятельства, заставили их спешить, а любовь не терпит спешки, она мстит и месть эта жестока. Нельзя проскочить огромную, может быть даже, – главную часть длинной и сложной жизни феномена, называемого любовью, – его первую часть! Время, когда ваша нервная система испытывает колоссальное количество сверхнормативных перегрузок. Мечты, желания, фантазии… а кто это там, – рядом? Она посмотрела, – что она хотела сказать? Она сказала, – что она имела в виду? Всё! Пойду и скажу!.. Нет, не пойдёт, – будет ждать, и… испытывать те самые перегрузки! Те, кто это пережил – улыбнуться сумасшедшей улыбкой своим воспоминаниям. Ни за какие блага мира не променяют они этих перегрузки! Они с жалостью будут смотреть на тех, кто этого не испытал. С жалостью и с завистью, – если этого ещё не было, – то будет!

Что-то произошло, – она улыбалась. Стояла, прижавшись спиной к стене, и улыбалась, мечтательно глядя куда-то вверх. Она не думала о том, как помириться с Сергеем – они не ссорились, просто знала, – всё будет хорошо. Просто нужно подождать. Проблем нет, их и не было. Была просто нормальная реакция на стресс. Она была хорошим психологом…

Нет! Нельзя уходить от жизни! Ёлка вернулась в комнату, упала на диван. Полусон-полуявь, – странное состояние. Воспоминания подхватили и понесли. Она не пыталась сбросить наваждение, просто подчинилась ему, почти бросилась ему навстречу, снова желая пережить то, что было, но уже не вернуть и не забыть… Чтобы встретить будущее нужно попрощаться с прошлым.

Тот день был глухим и пасмурным. Раскисшее солнце спряталось за тяжёлыми тучами, вязкими и горячими. Резкий порывистый ветер не обещал ни свежести, ни прохлады… всё равно, сейчас, через несколько лет казалось, что утро было и ясным, и чистым. Медицинский центр, в котором работала Ёлка, занимался сизифовыми буднями, упрямо вступая в тяжёлую борьбу с эпидемиями, наркоманией, вытаскивая с того света людей, которые, принимая помощь, сами не пытались даже понять своих спасителей. И те, которые побывали в центре, и те, которые там ещё не были, одинаково пожимали плечами и с гадкими ухмылками кивали головой в сторону севера, – с жиру, мол, бесятся! И прикидывали, что ещё с них можно получить? И возмущались, когда не получали чего-то, что хотелось. Что-то понимали меньшинство. Но таких, всё-таки, становилось всё больше, а некоторые оставались, чтобы помогать вместе. И вот это и было главным.

Крис шла по коридору. Вокруг слышались на фоне собственных шагов мелодичные сигналы вызовов, тихий шорох систем кондиционирования, деловитые голоса людей в многочисленных лабораториях, кабинетах, палатах медцентра. Это была обычная музыка обычного трудового дня.

Крик! Дробный стук, словно высыпали горох на картонную коробку и снова крик! В нём боль и ужас, в нём нет ничего человеческого, осмысленного – только последнее животное «нет!» разрываемой плоти. Эти первые звуки катастрофы не испугали и не изумили, – она наткнулась на них, как на кирпичную стену и застыла без мыслей боясь пошевелиться, словно любое её движение могло вызвать продолжение возникших из ниоткуда нелепых звуков. Они появились снова, добавляясь подробностями, обрастая деталями, они ширились и разливались, заставляя верить в то, во что верить не хотелось.

Она оглянулась по сторонам и, зачем-то пригибаясь, побежала по коридору. Куда бежала и зачем, она не знала, – бежать было, собственно некуда, но ноги сами несли её вперёд. Коридор наполнился людьми, – одни метались, другие застыли на месте с бессмысленно округлившими глазами; кто-то кричал, добавляя паники. Всё что происходило вокруг, всё, что делали люди, было бессмысленно и нелепо. Среди белых, салатных, тёмно-зелёных комбинезонов замелькали люди, одетые кто как, но, тем не менее, одинаковые, – маски и оружие!

Удары, выстрелы, крики… кто-то пытается отчаянно сопротивляться. Выстрел, ещё один… ещё, ещё, ещё… то, что недавно было человеком, сползает на пол по стене, оставляя на голубом пластике широкую кровавую полосу. Крик ударил со всех сторон, оглушил, разрушил остатки воли, превратив толпу испуганных людей в одно многорукое, многоглазое существо с одним навсех оглушительным воплем ужаса. Автоматные очереди вырывали из этого существа кровавые куски, наполняя здание гарью, запахом пота и свежей, кипящей крови. Часть существа, которая всего несколько секунд назад называлась Кристиной, вжалась в стену, спазм перехватил дыхание, из перекошенного раззявленного рта не доносилось ни звука… мир заслонило высокое и загорелое… запах пота и гари.

Её схватили за волосы, потащили за собой. Она упала, – грубо рванули вверх, она снова оказалась на ногах… закричала, рванулась. Чужая сила остановила, дёрнула, убеждая в бессмысленности что-то делать… да не убеждая даже, – убедить можно только разумное существо! То, что сейчас дёргалось, вопя, растопырив в воздухе руки, бежало почти на одном месте, высоко подбрасывая колени, словно танцуя танец страха, вытянувшись шеей, спиной вслед за тянувшей её силой, не было существом мыслящим. Мир вокруг исчез со всеми его красками, звуками, людьми; остался дикий всеобъемлющий ужас. Он нарастал, заполняя все закоулки сознания, не оставляя места ни для чего более… и, вдруг, достиг своего, победил! Она дёрнулась в последний раз, судорожно и безнадёжно, и потеряла сознание…

Глава 24

Это продолжалось долго, – память, сквозь тьму сохранила обрывки воспоминаний, – её несут, точнее, тащат волоком... её везут, она лежит на жёстком… прибавились голоса, чьи-то руки ощупывают её тело, смех. Про теперешнее состояние правильнее назвать – проснулась. Слышны голоса, смех, разные шумы… испугалась, – отчаянно моргала глазами и ничего не видела. Потом успокоилась, – это не слепота, просто темно. Она лежала на железной койке, накрытой вонючим тюфяком в небольшом, пустом помещении. Почему помещение небольшое и пустое она объяснить не могла, но знала это наверняка. Окон, вроде бы тоже не было… точно – нет, – если бы было окно, не было бы так темно даже самой тёмной ночью.

На её движение кровать жалобно откликнулась всеми своими ржавыми членами. Крис застыла, прислушалась, – ничего не изменилось. Этот факт она просто констатировала, – в её внутреннем состоянии он ничего не изменил. Осторожность скорее по привычке. Есть опасность – должна быть осторожность. Опасность не вызывала страха или, хотя бы напряжения – было отупение, словно прошедшая гроза сломала, стёрла в душе тонкие чувствительные окончания и покрыла всё непробиваемым панцирем. Осталась досада на саму себя – училась ведь, умела, могла постоять за себя… всегда так думала. И вот теперь, когда пришла настоящая беда, она вдруг растерялась, поддалась панике, даже не попыталась оказать сопротивления. Осталась в живых только холодная логика, целесообразность без эмоций. Краткая инвентаризация показала, – энергетика комбинезона выведена из строя, но индивидуальный защитник, имеющий двойное энергообеспечение, действовал. Стало понятно, почему она не сошла с ума, – защитник представлял собой сложный прибор для контроля окружающей обстановки и состояния хозяина, а также для лечения, хотя тут его возможности были ограниченными. Она попыталась подвергнуть ревизии своё положение, но ощутила растерянность – слишком мало информации. Напали – зачем? Оставили в живых – почему? Сколько вообще погибло? Зачем выкрали? Что могло заинтересовать бандитов в медцентре? Наркотики? Их не так много, чтобы затевать масштабное и рискованное мероприятие – центр охранялся местной полицией. И главное – что будет дальше и как бороться?

То, что пришло время для борьбы, сомнений не было. Хватит. Первый испуг этим тварям дорого обойдётся. Но сначала нужно ещё понять, что произошло и где она.

Размышления были прерваны звуком шагов. Крис напряглась. Шаги приближались. Бесшумно возник в темноте дверной проём. За дверью было довольно темно, но глаза Ёлки, отвыкшие от света, даже на эти жалкие кванты отозвались болью. Она невольно приподнялась на кровати и сощурилась, пытаясь разглядеть фигуру, возникшую на фоне светлого прямоугольника. Фигура, после непродолжительной паузы, крикнула хрипловатым женским голосом куда-то в сторону:

– Босс, она оклемалась…

Пока «босс» добирался до места заточения Кристины, у неё успело восстановиться зрение. Комната действительно была небольшой с бетонными неокрашенными стенами. Кровать и тумбочка, – мебель! Не сразу заметила ещё одну дверь справа от себя. Дверь чуть приоткрыта, виден краешек раковины. Видимо, что-то вроде санблока. В дверном проёме застыли, разглядывая её, двое, перечёркнутые пыльными лучами света. Одна фигура была женской, вторая принадлежала высокому мужчине.

Мужчина шагнул вперёд, женщина посторонилась, пропуская его, и ушла. Он пошарил рукой на стене, и под потолком вспыхнула круглая лампочка. Дверь за его спиной захлопнулась, то ли автоматически, то ли её закрыла ушедшая женщина, – Кристине некогда было решать эту проблему, – она смотрела на «босса». Он действительно заслуживал внимания!

Перед ней стоял рослый стройный парень. На нём были брюки, заправленные в низкие мягкие сапожки, явно непромышленного производства. На поясе висел целый арсенал. Прежде всего выделялась открытая кожаная кобура с темно-синим чудовищем в ней, которое назвать пистолетом язык не поворачивался; пистолет более приемлемых размеров красовался на левом боку, рядом с ним, уравновешивая «чудовище», имелся штык-нож армейского образца. Кроме того, на поясе нашли себе место запасные обоймы для обоих пистолетов. Костюм дополняла короткая жилетка, одетая прямо на голое тело и имевшая то же назначение, что и пояс. Жилетка не скрывала мощного от природы торса. Европеец без примесей. Загорелая кожа, тёмные волосы. На его лице, как ни старалась, Крис не нашла ни жестокости, ни злобы, ни других следов каких-либо пороков. Взгляд карих глаз был спокойным, может быть слегка любопытным, но никак не угрожающим. Вообще облик этого человека мало подходил под образ беспощадного кинозлодея. Впечатление не портило даже многочисленное оружие, развешенное на нём.

Смотрели они друг на друга довольно долго, при этом Крис почему-то не чувствовала ни страха (бандит, всё же!), ни неловкости (нельзя же рассматривать женщину так бестактно!). Наконец он шагнул к ней, – она осталась сидеть на кровати, глядя на него снизу-вверх. Он присел рядом, мягким движением повернул её голову, рассматривая что-то в районе левого уха. Она отстранилась, попытавшись придать своему лицу выражение неприступной гордости. Он заглянул ей в глаза и неожиданно улыбнулся. Это было действительно неожиданно, и Ёлка буквально «уставилась» на бандита, он же бегло осмотрел индивидуального защитника и буднично спросил:

– Работает?

– Да. – Машинально ответила Крис, удивившись ещё больше.

– Есть хочешь?

Крис успела собраться и сумела дать достойный, как ей представлялось, ответ:

– А разве для вас это существенно?

– Не очень. – Он встал. – Ты ничего не хочешь спросить?

– Я не хочу разговаривать с убийцами.

В дверях появились ещё три бандита. Крис обратила внимание на то, что у них хватило наглости открыть дверь без стука, но перешагнуть порог они не посмели, – теснились в дверях, скалили зубы, громко говорили на местном диалекте и разглядывали её сальными глазами. Ёлку передёрнуло.

– Босс! А может, оставим её себе? – Развязано спросил один из бандитов, телосложением напоминавший мешок с водой.

«Босс» бросил через плечо короткий взгляд, – бандиты враз замолчали и тихо исчезли, закрыв дверь.

– Вы должны извинить ребят, – у них непростая жизнь.

– Конечно, конечно, – какие проблемы? – Крис «понесло», – я даже счастлива… должна быть, – такая честь! Такое общество! Других просто убили…

Она осеклась, произнеся это слово, внезапно осознав, что всё происходящее реально, что людей действительно убили.

«Убили… лишили жизни…» – она смотрела на «босса» с испугом. Тот вдруг как-то изменился, повернулся, столкнулся с закрытой дверью, открыл её рывком и вышел, споткнувшись о порог. Через полминуты он снова вернулся, потоптался на пороге, потом подошёл ко второй двери, открыл её, – там действительно оказался древний унитаз и не менее древняя раковина, Крис показалось, – фаянсовая.

– Здесь вот… – он помялся, – как говориться, чем богаты…

Он, наконец, посмотрел ей в глаза и, в который уже раз, улыбнулся. Теперь, – сконфуженно. Вздохнул. Нахмурился, глядя в пол.

– Да… хм… пойдём.

Он, не поднимая головы, шагнул к входной двери и исчез в коридоре. Крис неуверенно посмотрела на открытую дверь и пошла вслед за ним. Она вдруг заметила, что наступила тишина, – из коридора не слышалось ничьих голосов.

Слева коридор заканчивался глухой стеной, справа, метрах в десяти, был виден поворот. Она пошла направо. Ширина коридора была метра полтора, на левой стене закреплены с дюжину толстых кабелей, с правой были ещё две двери, – обе закрытые. Она дошла до поворота, за ним обнаружился дверной проём без двери.

Она оказалась в полутёмном зале. Низкий потолок, как и везде, бетонные неокрашенные стены. В темноте плохо различимые, торчали из стен тут и там непонятного назначения металлические детали. В центре зала – длинный стол, вокруг него, в беспорядке стояло с десяток разнокалиберных стульев и табуретов. В воздухе клубился табачный дым, который достаточно быстро исчезал. Вентиляция, похоже, была и она действовала. Синеватый свет ламп вяло пробивался сквозь дым и пыль, искрился, преломлялся, отражался от пластиковой крышки тола, металлических деталей стульев, делая тревожной и нереальной окружающую обстановку. «Босс» широкими движениями вытирал стол большой белой губкой. Освещение делало его похожим на пластмассовый манекен из магазина одежды. Эта мысль задержалась. Крис смотрела на парня тусклым взглядом, будто искала подтверждение этой, совершенно никчемной мысли. Правильные движения, правильные пропорции тела… вот сейчас закольцованная программа кончится, и манекен повторит все движения, заново демонстрируя, как удобно в этой идиотской жилетке заниматься домашним хозяйством.

Нет, не получилось, – эталонный образец для демонстрации жилеток и штанов цвета хаки закончил работу, осмотрев под конец столешницу критичным взглядом и, видимо удовлетворённый, отбросил губку на какую-то, слабо различимую в полумраке тумбочку. Губка описала в воздухе правильную дугу и остановилась на месте, – светлое пятно, повисшее в темноте на невидимой почти, опоре. «Босса» судьба губки не заинтересовала, – он без всякой видимой цели двигал стулья вокруг стола. Потратив на это занятие минуты две, и не добившись сколько-нибудь заметного результата, он вдруг сказал, не повернувшись в её сторону, громким грубым голосом:

– Ты!.. Садись.

Он ещё секунду помедлил, стоя в напряжённой позе, уперевшись кулаками в стол, потом, вдруг резко повернулся и торопливым шагом пошёл в дальний угол зала. Крис смотрела ему вслед, – поведение бандита было необычным. Хотя она с бандитами никогда не сталкивалась, но была уверена, что они должны быть другими. Этот был явно растерянным каким-то, если не сказать, – смущённым.

В углу щёлкнул замок. Дверца. Шкаф. Внутри шкафа – свет.

«Холодильник, что ли? Да, любопытно, – смущённый головорез! Уникальное зрелище. Но ни убивать, ни насиловать, похоже, меня не будут…»

Бандит, захватив в руки сразу три тарелки и ещё металлизированный цилиндр термоса осторожными шагами приближался к столу. Примерно на половине пути он снова заговорил:

– Меня, между прочим, Либич зовут…

Он сказал эту фразу, умудрившись раза три сменить тон от грубо-развязного до почти просительного и назад. «Назад» у него получилось из рук вон плохо, и он едва не дал «петуха» в конце. Видимо почувствовав это, он сделал неловкое движение и застыл, едва не выронив термос. Крис чуть не бросилась ему помогать, но, вовремя опомнившись, молча села на первый попавшийся стул.

– Это имя? Фамилия? Кличка? – спросила она по-русски неожиданно для себя.

– Я не говорю по-польски, – он поставил на стол термос и тарелки, выпрямился.

Она повторила вопрос по-английски.

– Не знаю… Либич и всё. У меня нет других имён.

Ещё через пару рейсов к загадочному шкафчику на столе прибавились две чашки, два металлических стаканчика, ложки, вилки и один нож. Бездарно расставив всё это на столе, он сел напротив Кристины и неуверенно сказал:

– Прошу…

Крис не шевельнулась. Либич сидел и тоже ни к чему не притрагивался. Молчание затягивалось. Он открыл, было, рот, но в этот момент за спиной Ёлки возник какой-то шум. Либич быстро посмотрел туда. Глаза его сузились, брови немного нахмурились, губы сжались, – лицо сразу стало жёстким. Торопливые шаги нескольких людей. Ёлка не обернулась, но внутренне сжалась, почувствовала, как мелко задрожали пальцы. Тишина. Снова шаги, шум, – всё в обратном порядке. Либич посмотрел на Кристину, покачал головой, потом застыл, глядя на свои руки. Наконец он, будто через силу, набрал в грудь воздуха и заговорил. На этот раз он разразился целой речью:

– Видимо, мне нужно тебе кое-что разъяснить… Мне наплевать, в общем, что ты обо всём этом подумаешь. Мне вообще не интересно, как ты ко всему этому относишься, мне… хм. Но всё равно ты должна знать, что дела обстоят не совсем так, как ты можешь… как они тебе могут показаться.

Крис взглянула на Либича, – тот сидел неестественно прямой, спрятав руки и глядя в крышку стола прямо перед собой. В этот момент он напоминал ученика, отвечающего урок.

– Ты, наверное, решила, что я тут главный… это так, но дело в том, что я стал… я взял власть только что. То есть, я хотел сказать, что это нападение организовал не я. До этого тут командовал другой человек. Он погиб в результате нападения и тогда я взял команду под себя. Мы потеряли во время нападения пять человек, – это сам Парк Лисс и ещё четверо раненых. Дело было, вообще, задумано так, что никаких потерь быть не должно было, но в самом начале ещё… кое-что не получилось, охрана всполошилась и началась пальба. Были убиты оба охранника в воротах, ещё несколько человек в медцентре, в смысле внутри… один врач, я видел, – он был ещё жив, но сильно изранен. В основном погибли… эти, которых вы лечите.

Он помолчал немного, потом уже другим голосом, грубым и резким, продолжил:

– Я должен сказать, что я потребовал за тебя выполнения определённых условий. Если условия будут выполнены, – тебя освободят.

– Если…

– Да, если! Если меня здесь все слушаются, то это ещё не значит, что я могу делать всё, что мне заблагорассудится.

– Только не надо строить из себя благородного разбойника.

– Я ничего не строю, просто я хотел… я…

– Ты хотел на всякий случай заработать индульгенцию! Ты боишься, что вас раскроют. Ты знаешь, что вас просто найти и хочешь на этот случай убедить меня в том, что ты, – честный и благородный, что ты являешься жертвой обстоятельств. Я не буду тебя покрывать! Как погиб Парк Лисс?

– Я сказал тебе, что случайно. Во время нападения…

– Мне интересно только одно, – ты сам его убил или нанял кого-нибудь?

– Это твои фантазии.

– Это не фантазии, – у охраны были только парализаторы, а из них убить нельзя.

– Да, он убит из автомата, но это ещё не значит, что я его убил. – Он внезапно вскочил и треснул кулаком по столу. – Это могла быть шальная пуля. Никто не просил этого психа самому лезть в драку. Если хочешь знать, то это он первый начал стрелять… И не ори на меня! Ты не имеешь права меня обвинять…

– А что будет? Отдашь меня своим мальчикам? Развлекаться? Ну, давай, начинай! Ты у них самый главный, значит, – ты будешь первым в очереди…

– Прекрати. – Он сел боком к столу, повесил голову.

Крис замолчала, повинуясь, скорее, не слову, а тому, как оно было произнесено, – устало, с досадой. Она вдруг подумала, что, если бы она встретила его в других условиях, он бы ей понравился. Подумала и испугалась – неужели она такая бесчувственная? Как может понравиться бандит? Ёлка передёрнула плечами и принялась за еду.

Салатик, бифштекс, жареный картофель – скромненько, но со вкусом. Либич открыл термос, налил чашку, подвинул ей. Зал наполнился ароматом кофе. Крис подумала, что у них неплохой кухонный комбайн.

«Интересно, – откуда? Тоже где-нибудь… Нет, – такого уровня индивидуальные машины в этой стране крайне редки. Даже у нас в медцентре стоит большая универсальная…»

Она посмотрела на Либича, – тот по-своему понял этот взгляд.

– Нравиться?

– Да, у вас хорошая машина.

– Это я готовил.

– Вручную? – Ёлка с трудом удержала рвотный рефлекс.

– Да. Не бойся ты, – всё стерильно.

Она осторожно продолжила жевать. Всё было нормально. Но неужели вручную можно так готовить?

– Да, не сомневайся, – всё чистое, всё доброкачественное. Я же знал, для кого делал.

– Кстати, откуда ты знаешь, кто я? Не помню, чтобы у меня об этом спрашивали.

– Ты Кристина Зелёная, сестра Василия Зелёного – командира группы быстрого реагирования при посольстве ООН. Один из наших в медцентре лечился.

Крис поморщилась, – «вот, что значит – традиции. ООН уже сто лет, как не существует». Вслух она сказала о другом:

– Мне непонятно, почему похитили меня? Из-за брата?

– Нет – это случайность. Тебя притащил в броневик один из наших ребят… – он замялся.

– Как трофей?

– В общем, – да!

– Ну и почему меня не использовали, так сказать, по прямому назначению?

Либич вскочил, засунул руки в карманы, несколько раз быстро прошёлся из стороны в сторону, как хищник в клетке. Снял одним движением оружейный пояс, швырнул его в угол, там загремело, разбилось. Крис сжалась. Он неожиданно подошёл к столу, наклонился и заорал ей прямо в лицо:

– Я запретил! Я! Понятно? Могу и отменить… – он снова сел, – извини. Ты сама виновата, – дразнишь меня, как… что, приятно?

Крис молчала, понимая, что её ребячество может плохо кончиться. Для этого достаточно, чтобы у этого бандита сдали нервы. Она посидела немного, осторожно, будто боясь спугнуть кого-то, взяла чашку и допила кофе. Встала.

– Я пойду… – осеклась, к горлу подкатил ком. Ёлка резко повернулась и пошла к выходу.

– Кристина, подожди.

«Он в первый раз назвал меня по имени». Она прибавила шаг.

– Ты клятву Гиппократа давала?

Крис остановилась, повернулась к нему лицом.

Глава 25

Ёлка вздрогнула. Это был тот самый момент, – она впервые его увидела. Взъерошенные волосы, глубокие складки в углах рта. Упрямый взгляд исподлобья и бессильно повисшие руки. Это был человек, отчаянно нуждавшийся в помощи. Но нужно было заслужить, чтобы он разрешил себе помочь!

«Вот почему мне показалось, что они похожи. Они похожи. Они одинаковые! Волк и Либич. У них разные судьбы, они даже знакомы никогда не были, но, как они похожи!»

– Клятву?

– Я тебе говорил, – у нас есть раненые и больные.

– Я психолог. То есть, я разумеется кое-что знаю, но мои возможности не велики.

– Всё равно больше, чем у меня. Пошли.

Они прямо из зала поднялись наверх, поплутав по разным переходам, попали в большой зал с кроватями вдоль стен. Две койки были свободными, на остальных лежали люди. Либич быстро объяснял:

– Вот эти, – после действия парализаторов, остальные четверо страдают от лучевой болезни.