Текст книги "Путник (СИ)"

Автор книги: Евгений Крас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Annotation

Всем хочется заглянуть в будущее. А вот он не хотел, точнее вообще об этом не думал. Но – случилось. И никто в этом не виноват. И вроде бы всё неплохо вокруг, только ведь его не ждали, и совсем гостю не рады. Да и он что-то не в восторге от такого поворота. И что теперь делать? Кому можно верить и как теперь жить? Главному герою предстоит решить очень непростые вопросы. Он пытается понять этот непривычный мир, ищет своё место в нём, ошибается, исправляет ошибки. Обратного пути у него просто нет.

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Глава 56

Глава 57

Глава 58

Глава 59

Глава 60

Глава 61

Глава 62

Глава 1

Солнце… Ослепительный белый шарик превратил улицы в одну сплошную раскалённую плиту. Солнце проникало везде. Стены домов, потеряв все цвета, покрывались трещинами, крошились и осыпались. Слабые порывы ветерка не могли разогнать… да что там разогнать, шевельнуть вязкий тяжёлый воздух.

Пыль. Поднятая в воздух, наверное, неделю назад, пронизала всё. Запах этой пыли любого приезжего преследовал везде, запах гари, полыни и ещё чего-то тягучего, терпкого. Жара стекала с крыш, падала вниз, отражалась от асфальта и расплывалась, сметая с улиц всё живое. Марево превращало город в какую-то странную картину художника-авангардиста, размазывая по земле, поднимая в воздух, искажая очертания зданий, кажется всех времён и народов. Город был похож на бродягу, одетого в выгоревшие, пропылённые одежды, подобранные неизвестно где, одетые по случайному закону. Картину дополнял древний белый кремль, лежащий на груди города, как ожерелье из акульих зубов.

Движенье. … Здесь? Сейчас? В ответ вспыхнули кошачьи глаза в душной черноте подвала… вспыхнули и тут же погасли, – ничего интересного – человек, который шёл по улице, казался продолжением этого города, неотъемлемой его частью. Красная, выгоревшая футболка, потёртые джинсы; тёмно-русые от природы волосы стали желтоватого цвета, кожа загорела до сизого отлива. Жара, казалось, выжгла из него всю жидкость, оставив лишь кости и сухожилия…

Он шёл свободным широким шагом, каким можно было пройти и километр, и десять, и пятьдесят… столько, сколько нужно, – вот так – ровно и размеренно – ни топота, ни шороха.

Это появилось неожиданно, – белый шар с нечёткими очертаниями лежал посредине дороги, прямо на пути у парня. Шар не вспыхнул, не раздулся, не появился даже, а как-то вдруг стал, – такой неплотный, пугающе непонятный, белый, нет, – скорее белёсый; кажется, сквозь него даже что-то видно. Лицо парня осталось по-восточному бесстрастным, лишь походка еле заметно изменилась, стала более мягкой и… хищной.

«Пар? Туман? – чушь, какая! Остановиться? Свернуть? Прутиком бы его… да что это, чёрт возьми!?»

Чуть напряглись длинные сильные руки.

«Ещё кто-нибудь, интересно, видит? НЛО? – хм…»

Всё это вместилось в один мягкий, стремительный шаг. Это была игра с самим собой. Он относился к людям, у которых опыт не убавляет авантюризма. Всё решено с самого начала. Правая нога легла точно на границе белёсой мглы и все семьдесят пять килограммов тренированного, сильного тела, не изменив скорости, исчезли в… чём?

Он сделал этот шаг; упруго оттолкнулся левой, но правая нога уже не нашла опоры. Парень развернулся в воздухе по-кошачьи, пытаясь зацепиться за край ямы, но руки не встретили никакого края. В лицо ударил огненно-холодный воздух. Далеко внизу – земля, вокруг голубое небо. Глаза и рот широко раскрыты, ноги и руки судорожно ищут несуществующую опору. Сознание раздвоилось, – первый заметил как-то буднично, – стало быть, не яма, – как же я здесь? Телепортация? Второй молчал, парализованный диким, первородным ужасом – мыслей не было, – была реакция!.. Секунда, две, пять – смерть?! Вдруг без перехода, как стоп кадр, вода; затем камни, песок – пустыня? Почему нет удара? Потом уже как лавина, – снова воздух, что-то тёмное, давящее со всех сторон; огонь, дым, – обожгло; трава, зелень какая-то.

Жуткому калейдоскопу, казалось, не будет конца! Да что это?! Снова почти без перехода, – комната – не комната, – шкаф; переплетение шлангов, проводов; и всё это сквозь живое тело, словно через голограмму. Вдох, боль как удар! Красная мгла и ничто…

Глава 2

Струя прохладного душистого воздуха выдавливала из тела тусклую тупую боль. Исчезало неприятное покалывание в руках и ногах, пропадал железистый привкус во рту.

– Приходит в себя, – произнёс незнакомый голос.

«Приходит в себя – это про меня», – подумал Сергей; подумал как-то вяло, без эмоций. Ему не хотелось ничего, не хотелось не то чтобы двигаться, даже глаз открывать. Он почувствовал, что лежит на спине на чём-то мягком и пушистом. «Приходит в себя», – снова повторил он мысленно, – «стало быть, – я в больнице. …Интересно, сильно я покалечился? И что всё это было?» На самом деле ему было почему-то совсем это неинтересно. «Нужно собраться…» – снова как-то неэнергично проползла мысль.

Сергей осторожно шевельнул пальцами, ногой, другой. «Вроде всё цело… прихожу в себя. Стоп!» Фраза была сказана по-английски, точнее по-американски – жёсткий сленг; и тон, – таким голосом обычно говорят слово «внимание!» Оцепенелая расслабленность не пропала, а медленно отошла, что называется, – произвела отступление.

– Хм. – Отреагировал голос, то ли с удивлением, то ли с восхищением.

Сергею вдруг стало холодно. Он открыл глаза, поднялся и сел. Одежды на нём не было. Волк бегло осмотрел себя и интерьер. Нет ни ссадин, ни ожогов, – ничего; так. Потолок голубовато-серый, светлый, плавно переходящий в стены; этот переход светился по всему периметру. Стены зеленовато-серые, темнее потолка; пол чёрный, матовый, шероховатый на ощупь. Взгляд остановился на двух мужчинах, сидевших перед ним. «Метра три», – машинально отметил расстояние до них Сергей.

Его ещё немного мутило, но даже эта неприятность отступала с подозрительно высокой скоростью. Он уже вполне был в состоянии куда-нибудь пойти и что-нибудь сделать. Только вот чтобы куда-то пойти, нужно было сначала понять, а где это?

Двое смотрели на него с нервозным вниманием, смотрели молча, в упор, будто что-то ждали. «Ну что ж, помолчим, – спешить мне, похоже, некуда». Напряжение в нём нарастало, – что-то было не так… Чёрт. Да всё не так! «Что за идиотское помещение? – не понятно, чем отделаны стены, потолок и всё остальное. Что это за странные лампы с плафонами, переходящие в стены и потолок без стыков? Что это за кушетка, похожая на треть срезанный по длине огурец? Простыня… подушки нет. Если это больничная палата, – где мебель? Если лаборатория или операционная, – где оборудование? И где дверь…? Дверь где?!»

Впрочем, мебель всё-таки была – три стула, необычные, как и всё вокруг. Приглядевшись он и дверь нашёл. Точнее это был тонкий контур на противоположной стене, подходящий по размеру на дверь. Необычно. Но самым необычным в комнате были люди. Они были одеты в голубые комбинезоны, вместо швов на них были нанесены белые полосы. Кожа этих людей была слишком гладкой и нежной для взрослых мужчин так, что усы у одного из них, казались просто приклеенными.

В горле словно песком посыпали. Сергей сглотнул, скривился. Стало значительно лучше.

– Сколько времени я был без сознания? – Сергей спросил не то, что хотел спросить.

«Усатый» быстро глянул на второго; оба улыбнулись, второй – светловолосый парень (интересно, сколько им лет?) – прямо-таки просиял:

– Довольно долго. Как ты сейчас? Всё в порядке?

– В общем – да… – «интересно, чему они так обрадовались?» – где я?

Двое переглянулись; белобрысый, слегка помявшись с нарочитым энтузиазмом ляпнул:

– У друзей… как тебя зовут?

– Когда это мы успели подружиться? – Пропустив вопрос мимо ушей, давил Сергей. – Что со мной было? Кто вы?

– Ты знаешь… – белобрысый глянул на усатого, будто ища поддержки, но тот словно окаменел, сидя верхом на стуле.

– Ты знаешь… – снова начал парень, – произошла довольно неприятная история… меня зовут Вова, – он сделал движение, но не встал, а кивнул в сторону усатого, – это Вил.

Он снова замолчал, суетливо поёрзал на стуле.

– В том, что вас зовут Вил и Вова – ничего неприятного нет, – усмехнулся Сергей, – расслабьтесь ребята – я не кусаюсь. Давайте без эмоций – всё по порядку, – а то эти ваши игры мне перестают нравиться.

Вил, наконец, отживел, – он выпрямился, хлопнул ладонью по спинке стула и заговорил:

– Я и Вова – инженеры… научные сотрудники, – он посмотрел на Сергея, словно проверяя, насколько хорошо до него дошёл смысл сказанного. – Мы сделали открытие... собственно, идея давно витала. Мы собрали установочку, провели небольшой эксперимент. Ты – результат, то есть жертва, то есть не жертва… в общем, то, что ты сейчас здесь – последствия этого эксперимента… неожиданные последствия.

– Дальше. – Сказал Сергей. «Тумана не убавилось» – подумал он.

Вил как-то оценивающе глянул на Сергея и заговорил снова, отмахнувшись от предостерегающего жеста Вовы:

– Эксперимент заключался в том, чтобы забросить робота-наблюдателя в прошлое. Маленький такой робот. Максимально возможная дистанция ... мы рассчитывали на недельку или две – максимум. Но что-то случилось, и установка пошла вразнос. Что с ней произошло, мы не знаем, – установка не подчинялась командам, даже не позволяла следить за тем, что она вытворяет… Через несколько секунд она вытряхнула в лабораторию то, что осталось от наблюдателя и тебя, точнее то, что от тебя осталось. К счастью, необратимых повреждений всё же не было. Дальше – реанимационная машина, сутки работы, и вот – ты здесь. Мы не знаем ничего, – кто ты, откуда; то есть – ничего.

Сергей сидел бледный, как покойник, в голове крутилась дурацкая фраза из бородатого анекдота – «ни хрена себе – сходил за хлебушком!»

– Как в кино, – услышал он собственный голос. И вдруг его прорвало, он говорил долго, сбивчиво, захлёбываясь словами:

– То, что ты сейчас сказал, лишено всякого смысла. Время необратимо в принципе. Неужели вы считаете… в наше время мы этого ещё не знали? Пространственно-временной контин.… Нет, вы что же, решили, что слепив из пластилина эту дурацкую кровать, пару стульев и напялив на себя гидрокостюмы, вы сможете придать вес своему идиотскому розыгрышу? Что значит, мы ничего не знаем? Вы просто обязаны меня вернуть туда, где взяли… сейчас! На исполнение – три минуты! Думать нужно было головой, а не задницей! Разведчика послали! Шпионы чёртовы! Я слышал, как вы разговаривали по-английски! Со мной такие номера не проходят!..

На ребят было жалко смотреть, – так, наверное, выглядят люди, попавшие в клетку с хищником. Сергей вдруг заметил, что стоит в боевой стойке; как-то сразу остыл, посмотрел на Вила, вздохнул:

– Вы хоть понимаете, что вы натворили? – голос был хриплый, усталый, – я тоже хорош – экспериментатор хренов… Да уж … бред какой-то.

Он сел на край кровати, на минуту спрятал лицо в ладони, помолчал и заговорил снова, на этот раз почти без интонации:

– В общем так. Вас, наверное, всё интересует. Вот … меня зовут Сергей Волк, мне двадцать семь лет, образование высшее... Постоянно проживал в Астрахани. Ну, что ещё? Немного занимался спортом – кросс, борьба, альпинизм. Время, из которого вы меня выдернули, – 1991 год, 26 мая, 11 часов 15 минут дня – это, конечно, приблизительно. Ну… не женат, детей нет, родители умерли… не участвовал, не привлекался. Можете задавать вопросы. Кстати… сколько времени-то прошло?

– Конец двадцатого века – двести лет с гаком, – Вова потёр лоб ладонью. – Действительно бред … даже приблизительно не понятно, как это возможно.

– Очень интересное время – распад Союза, смутное время. Там много белых пятен, – Вил посмотрел на Сергея и торопливо добавил, – не сейчас, конечно.

Наступила пауза. Это было почти осязаемо… веская тишина.

– Слушайте, парни, – Сергей выпрямился, от его вспышки не осталось и следа, – вы ведёте себя крайне негостеприимно; может мы что-нибудь, наконец, съедим? И где, в конце концов, мои штаны?

– Так, Вил, я займусь питанием, а ты дай гостю одежду; ну и расскажи, что как.

Сергей смотрел на оживившихся ребят и нелепо улыбался. Ему было совсем не весело. Цифра, названная Вовой, никак не желала укладываться в голове. Двести лет!.. Да ещё «с гаком» … Поневоле хотелось думать, что он ослышался. Он мысленно возвращался к ней снова и снова и понимал, что это не так. Именно «двести лет с гаком» – так и было сказано. Возникло острое желание переспросить, уточнить. Хотелось услышать, что он ошибся на самом деле, но он молчал, потому что услышать ещё раз то же самое было ещё страшнее. Оставалось только одно – «собраться», не паниковать, не свихнуться в конце концов… и он старательно это делал.

Наверное, мало кто из людей сумел бы выдержать такой вот поворот. Тоска подстёгивала мысли, – мысли торопили отчаяние. Волк давно привык считать себя человеком, никак не связанным с окружающим его миром. Оказалось, что это совсем не так. Он изо всех сил старался приспособить сознание к обрушившейся на него новой реальности и чувствовал, как в груди что-то тяжело ворочалось, давило. Как вспышки света в темноте, в памяти вставали лица людей, места, в которых бывал вызывая глухую боль. Он собрал все силы, чтобы отогнать сидящую где-то совсем рядом, в засаде, панику.

Сергей пытался сосредоточится на том, как Вил, словно волшебник превращал лабораторию в некое подобие жилой комнаты. Из стены выплыл какой-то сложный пульт с нарисованными кнопками; он вращался, переворачивался так и сяк, пока не стал похожим на обычный стол. Как во сне Волк увидел – Вил подошел к стене, напротив него, на уровне лица, просветлел квадрат, на нем появились разноцветные фигуры; пальцы царапнули их – открылась ниша. Потомок запустил туда руку и извлёк пакет.

– Спишь? Не рви сердце, – выкрутимся!

Сергей поймал пакет, достал из него одежду. Комбинезон оказался такой же, как и у «потомков», взглянул на Вила:

– А моя одежда?

– Мы можем, конечно, её восстановить, но… – Вил передал ему ещё один пакет. На этот раз с обувью.

– Ладно, так пойдёт, – Сергей повертел комбинезон, – как в него влезть-то?

В стене неожиданно просветлел дверной проём.

– Надеюсь, вы просветите меня, как этим, – он неопределённо повёл вокруг рукой, – пользоваться?

– Со временем, – буркнул Вил, помогая Сергею облачиться и глядя, как Вова разгружает приличных размеров ящик, который он притащил…

– Прошу! – Вова элегантным жестом указал на стол.

Сергей потянул стул, – он легко поплыл над полом.

– Интересно!

– Ещё наиграешься, – Вова поставил перед Сергеем прямоугольную тарелку с крышкой. – Тебе здесь ещё дней пять сидеть придётся. Вообще ещё неизвестно, во что всё это выльется. Пожалуй, нам с Вилом будет нелегко.

Неожиданно для себя он вдруг почувствовал просто дикий аппетит. Вид еды на столе немного отодвинул на задний план подступающую панику. Сергей устроился на стуле и, осмотрев тарелки, нашёл самую нужную. Вилка, нож…

– От души вам этого желаю, – Сергей запихал в рот приличный кусок бифштекса, – неплохо. Я боялся, что… ну, как в фантастических романах… синтетика, тюбики.

Вил с Вовой как-то немного нервно рассмеялись.

– Чего? – Сергей смотрел на них, всё ещё ожидая подвоха. Надеясь, что это всё просто розыгрыш.

– Ничего – всё нормально, – это не синтетика, ну, не совсем синтетика. – Они снова рассмеялись.

– А вот в наше время был такой напиток…

– Сейчас тоже есть.

– Я имею в виду…

– Вино, пиво?

– Лучше вино.

– Нет проблем.

Волк всё же не смог просто оторваться от назойливой мысли о времени. Последняя надежда? Да нет – теперь просто желание услышать ещё раз невероятное, чтобы утвердить его в своём сознании:

– Слушайте, ребята, вы говорили, – двести лет, а язык практически не изменился. Я имею в виду обороты речи… на этом уровне. Интересно, да? Я до сих пор, если честно … кстати, я про вас ничего так и не знаю.

– Так, продолжим знакомство, – Вова глотнул из стаканчика, глянул на Вила, – я, значит, Вова…

– Владимир?

– Нет, – Вова, Вова Берн. Родился я здесь, в Новгороде.

– Стало быть, мы в Новгороде? В Новгороде Великом? Нижнем?

– Великом… Мне 42 года, учился в Сибири, в Лос-Анджелесе, в Пекине. Основные специальности – энергетика, хронология … ещё я художник – объёмная комбинация.

– Какая комбинация? И что есть хронология? Типа статистики, что ли?

– Хронология – это история по-старому. Про комбинацию потом объясню. Теперь про Вила.

Вил покивал головой, уписывая салат из свежей капусты.

– Вил Чернородненко, 39 лет, учился в Сибири, там мы и познакомились, основные специальности – энергетика, крупный специалист, ядерная физика, ещё биология и медицина…

– Хорошо, ты говоришь, – в Сибири, – где конкретно?

– В городе Сибирь. Это недалеко от Мангазеи… Мангазею знаешь?

– В моё время от этого города только название было. Ладно, географию потом изучать будем; сейчас меня больше интересуют подробности моего пребывания здесь. Я полагаю, мой статус будет повыше, чем у лабораторной мышки?

– А как же?! – Вил отвалился на спинку стула. – Ты же был в РИМе, следовательно, ты зарегистрирован, у тебя счёт в УМе, основной правовой базис и прочее. Полноценный член общества.

– Счёт в Уме? УМ это что, банк?

– УМ – это универсальная машина, точнее, это комплекс машин, УМом называется и весь комплекс, и каждая машина в отдельности.

– ЭВМ что ли?

– ЭВМ? А, ну да… вот смотри, – он встал, подошёл к стене, – иди сюда… видишь? – Вил показал на квадратик с надписью «УМ», ткнул пальцем, – графика.

На стене просветлел квадрат.

– Положи сюда руку, нет, – левую; скажи своим голосом – «счёт».

– Ну, счёт.

– Руку убери.

На экране появилась надпись: имя, буквенно-цифровой индекс, ещё ниже, – столбец цифр с надписями. Вил тыкал в экран пальцем – это страховка, общая, это фонд, это твой заработок…

– Какой заработок? Какая страховка? Я только… а откуда этот УМ знает моё имя?

– Вот это и есть правовой базис, – общая страховка есть у каждого, – она не даёт возможности тебе с голоду помереть, если ты покалечился хоть бы и при рождении. Фонд – это примерно то же самое, но там свои функции – есть нюансы… Что касается заработка. Скажи – «заработок, расшифровка».

– Заработок, расшифровка.

На экране появился новый столбец. У Сергея глаза на лоб полезли: участие в эксперименте в качестве испытателя, постановка задачи в области лингвистики, предоставление организма для исследования… Сергей посмотрел на Вила.

– Всё просто, ты был не зарегистрирован, и я дал разрешение перенести с РИМа кой-какие данные в УМ. Это безвредно… Кстати, ты оформлен временно, как работник НОК-центра. Испытатель-лаборант. Если захочешь – можешь уволиться. Просто это было необходимо. Нужно было как-то тебя легализовать. Случай-то необычный ... и юридически тоже. Сам понимаешь.

– Да нет, я ничего – просто удивляюсь. И на сколько времени мне этого хватит, если не шиковать?

– Тебе можно не экономить, – участие в смертельно опасном эксперименте, – ты сейчас богаче нас с Вовой раз в сто.

– Слушай, а что это за «постановка задачи»? Я каким боком к лингвистике – у меня что, бред был?

– Да нет, ты же сам сейчас только толковал, что язык не изменился. Машина услышала, – сформулировала это как задачу для исследования и откинула на твой счёт сколько положено.

– Нас подслушивают? – Сергей, пятясь, вернулся за стол.

– Мы же находимся в научном центре – здесь все разговоры, даже в курилке, анализируются на поиск информации инновационного характера. Если есть что-то ценное, то машина всё это запомнит, отдаст на сортировку… Отсюда, кстати и твоё имя в памяти – ты же сам его только что назвал. Подробнее тебе УМ расскажет. Я покажу, как с ним общаться.

– Так, Вил, – прервал Вова, – не наваливайся на парня, видишь – еле сидит!

– Да, точно, основная твоя задача сейчас, – пореже с постели вставать.

– Да я в норме… («интересно, почему я до сих пор не спятил? Или уже…»)

– Это не нам решать, – пока ты лежишь в кровати, – машина за тобой следит, если нужно, – лечит. Короче, пошли, покажу, как с УМом общаться и ложись. Раньше ляжешь, – раньше выйдешь!

– Раньше эта фраза имела несколько другой вид… и смысл. Хотя … ладно, неважно… Ещё один практический вопрос. Как бы объяснить-то… В моё время в тайге нашли семью религиозных фанатиков. Они долго жили вдалеке от людей. Так вот. Дело тогда довольно печально закончилось – они чуть не все поумирали от болезней. Их организмы оказались не готовы к встрече с остальными людьми. Не хватало нужных антител… Были и другие подобные ситуации… племена в джунглях…

Вил кивнул:

– Понятно. Можешь не волноваться. Наш РИМ работает по программе «Путник». Это космическая программа. Короче, эти вещи там предусмотрены. Сопротивляемость твоего организма даже лучше в известном смысле, чем у среднего жителя Земли.

– Космическая? То есть у меня здоровье как у космонавта?

– Именно… ладно, потом подробно расскажу, если интересно будет. Сейчас тебе отдохнуть нужно. И так с информацией у тебя явный перебор.

Минут через двадцать Сергей уже упал в постель.

Вил с Вовой долго смотрели на него, уже спящего, молча. Первым заговорил Чернородненко:

– Да-а-а … Воля у него из железа.

– Может, просто не понимает?

– Всё он понимает, всё чувствует. Он ещё и нас бережёт. Просто он сильнее нас, Вова, намного сильнее. Я, честно говоря, боюсь за его психику.

– Машина вытянет.

– Не знаю, будем надеяться! Ну, ладно, пора на ковёр…

Сигналы на комбинезонах взвыли хором, едва они вышли из лаборатории. Они дружно придавили сигналы и рысью рванули к лифту. Путь до кабинета директора они пролетели, не обменявшись ни словом, ни взглядом. Романтика общения с предком кончилась, и теперь их ожидала разгневанная реальность в лице директора Майка Тора по прозвищу Бонзай.

Глава 3

– Я хотел бы услышать ваши предложения, – сказал директор вечную фразу. Он стоял, уперевшись в тяжёлый стол эпохи Сталинизма своим не самым торжественным местом.

Вил с Вовой были похожи на посетителей чистилища, – тон, которым была сказана вечная фраза, не оставлял сомнений в том, что предложения, это последнее, что хотел бы слышать шеф.

– Да-а-а – протянул Тор, – да. Видимо, моя речь будет не более содержательной, – там! – Кивок вверх. Вторая пауза была ещё страшнее первой. Ярко-голубые глаза медленно проявились на пергаментном лице.

– Надеюсь, вы понимаете, – это не просто небрежность при проведении эксперимента. То, что вы сделали, – преступление… против человечества.

Вил вздрогнул.

– Мы собирались провести анализ ситуации…

– Это сделано. Проверку провёл я сам по косвенным данным. Всё чисто пока.

– …

– Пока! Я сказал.… В прошлое безнаказанно не влезешь, – вы туда из пушки пальнули! Это должно отозваться.

– Это ещё никто не проверял… – начал неуверенно Вова.

– Мы проведём глобальную проверку, – Вил толкнул Вову в бок.

– Это исключено, я ограничил выход информации на УМ. Не нужно смотреть на меня, как на сумасшедшего. То, что всё обошлось – это ещё вилами на воде. За такие вещи даже разрушение, – как по головке погладить. Вы поставили человечество на грань катастрофы! Я тоже. Потом мы можем до бесконечности говорить о том, что установка вразнос пошла. Записей нет, установки нет, разведчика нет, – Бонзай судорожно взмахнул рукой, – зато есть это… явление… в лаборатории. Может получиться, что никакого «потом» у нас не будет… Проверка... чушь, ну какая может быть проверка?

Бонзай пробежался из одного угла в другой, – движения его напоминали движения насекомого.

– Про эксперимент, я имею в виду предка, не говорить, – даже думать запрещаю громко. Для всех – сбой по части энергетики, тем более, что информация про энергетику процесса всё равно нужна. Поэтому ты, Вил, прямо сейчас в Ригу; ты – в Мурманск. Оба быстро, но без суеты. Материалы работы мне, дубликаты уничтожить, личные дубликаты защитить так, чтобы даже сами не могли влезть. Когда я разберусь, то вызову вас сам. Всё, что смогли, вы уже сделали. Сначала наломали дров, вытащили непонятно кого непонятно откуда. Хорошо, что смогли реанимировать, но при этом я почему-то узнаю обо всём только на вторые сутки, и не от вас, а по сети проекта «Путник». Заварили кашу. Ладно. Всё… топайте.

Он сильно сократил отповедь молодёжи. На самом деле дела с секретностью обстояли «хуже некуда». Вся эта свистопляска с ограничением информации для посторонних, ровным счётом ничего не стоила. Дело было в РИМе и программе по проекту «Путник». Любая информация по локальным каналам связи сразу же передавалась в аналитический центр программы. То есть о произошедших событиях не знала «широкая публика», но те, кому было нужно, уже знали. А что знают двое, то знает и … Да уж. Поэтому все его запреты теперь нужны были только для того, чтобы как-то дисциплинировать ребят. Хотя бы и «после драки».

На самом деле ему было интересно в настоящий момент только одно – почему никто «сверху» пока на ситуацию никак не прореагировал? Такая тишина пугала даже больше, чем все кары небесные оптом. А ведь там знали далеко не всё. Знали мало и молчали.

Тор повернулся спиной к окну. Если бы его подчинённые, выбегавшие, спотыкаясь из кабинета, могли увидеть его лицо, они были бы озадачены. То, что было на нём написано, правильнее всего было бы назвать растерянностью. Его действительно потрясли события, начавшиеся двое суток назад, но не они вывели его из привычного состояния равновесия, причина была в нём самом.

Майк Тор был стар, далеко за сто лет. К своему теперешнему положению его привёл замысловатый путь. В нём, кажется, было всё. Победы, поражения, удачи, тяжёлая монотонная борьба и работа, работа…

Его родители, австралийские фермеры, могли гордиться своим сыном. Природа, будто в порыве особой нежности к человечеству, вдруг начавшему отдавать ей запущенные долги, одарила Майка сверх всякой меры. Учился он, как играл. Он мог достигнуть подобных теперешним высот лет полсотни тому назад, но кроме тренированных мозгов, у него было не менее тренированное тело, и бешеная жажда движения. Гонки по бездорожью! Он метался по всему миру, – проектировал машины, организовывал соревнования, наконец, сам сел за руль. Его жизнь стала вся, как одна сплошная гонка. Победы, сначала редко, потом чаще, чаще. Испытание славой он прошёл чисто, без ошибок, с кривой усмешкой встречая восторженный рёв толпы. Удар должен был быть, и он пришёл. Тор потом шутил, что он поворачивал правильно; неправильная была дорога. Его новый багг «Кулан», перевернувшись, раз десять на склоне, грохнулся с обрыва. Майк выжил и даже этим прославил своё детище, заслужив для него на долгие годы славу самого безопасного автомобиля.

С гонками было покончено, Тор вернулся в науку. Это был другой Тор; нет, он был не сломан, но месяцы вынужденного безделья научили его основательности. Биохимия, плёночная технология, жидкие кристаллы, ядерная физика, – во многих отраслях специалисты скоро узнали фамилию Тор. Именно в это время он получил своё японское прозвище. Майк ухмыльнулся из-под бинтов, – логика журналистов показалась ему примитивной, – «Кулан» – восток – Япония – авария – камикадзэ – бонзай! За этой ухмылкой, которую знал весь мир, скрывался могучий разум. Наступил час разума.

Кроме науки Тор стал интересоваться событиями за пределами мира моторов. Мир его удивил, озадачил, наконец, ужаснул! Это была проблема неразрешимая для одного человека. Но Майк уже давно усвоил, – бесполезно ничего не делать, всё остальное – полезно. Только вот что – Тор не был политиком, кем угодно, только не им.

Он следил за новостями, учился, думал… проходило время. Потом появилась идея. Идея была большой и красивой. Такой красивой, что Майк увидел в ней решение всех мировых проблем; такой огромной, что многие её грани оказались за пределами познаний Тора, а может и всего человечества. Энергетика! Вот это база! Это то, с чего начинается и чем заканчивается современное человечество. Это то, что способно его объединить. Экс-гонщик уверовал в эту мысль свято.

Первым толчком была такая банальность, как закон сохранения энергии. Она, как известно, не исчезает, а меняет свою форму, нужно лишь поймать её и сохранить. Любой нормальный специалист тут бы и встал, но Тор не был любым. Его понесла вперёд его фантазия – аналитическая фантазия Майка Тора. Он вдруг каким-то восемнадцатым чувством ощутил, понял, – это сделать можно. Реализм шепнул, – своих мозгов просто не хватит. Для начала можно хотя бы реальное направление, чтобы не приняли за сумасшедшего, это уже он мог. У Майка Тора по прозвищу Бонзай появилась цель! Через две недели он услышал за своей спиной шипение закрывающейся двери медицинского центра. Этот звук был для него как выстрел стартового пистолета. Нет, он не сорвался с места, не побежал, напротив, походка его была неторопливой, лицо спокойным, но Тор знал, – работа началась. К тому времени он был богат. Деньги помогли построить лабораторию, ставшую потом целым научным центром. Упрямство и интеллект стали приносить плоды, – по капельке; работа перестала быть чередой срывов и неудач. Именно тогда он познакомился с человеком, которого потом возненавидел. Судьба сыграла с ним злую шутку, – научный мир знал Тора значительно лучше, чем Тор знал научный мир; а в этом мире у Яниса Келлета была сложная репутация. Его достижений никто не оспаривал, но ходили слухи… и его сторонились. Келлет к тому времени уже решил ряд частных задач, и они стали работать вместе.

Беда подстерегла Майка, там, где он её не ждал. Преступники украли двух его дочерей, при похищении погиб его взрослый сын и двое телохранителей. Полиция, получившая труп одного из похитителей, тем не менее, разводила руками. Гангстеры потребовали оглушительную сумму. Правительство в деньгах отказало. Майк собирал средства, где только мог, но времени не хватало. Во время похорон сына Майк с женой получили посылку. Рассудок матери, увидевшей отрезанное детское ухо, не выдержал. Что-то смутно подозревавший Тор, озверел. Вечером он явился к шефу полиции и через несколько минут, изрядно покалеченный, тот признался в своей причастности к преступлению. Захватив его в качестве заложника, Майк рванул в джунгли. Тор искал дочерей, полиция искала Майка, его дочерей и гангстеров. Вскоре было найдено место, где прятались бандиты, но преступники уже скрылись. Изрешеченный пулями труп шефа полиции убедительно говорил о том, что Тор уже побывал там, но больше, понятное дело, он уже ничего сказать ничего не мог. Полиция всё же нашла бандитов и девочек, целых и невредимых. Ухо посетители добыли в морге. Тор был арестован. Следствие. Суд. Майка оправдали только через год.