Текст книги "Кровь на черных тюльпанах"

Автор книги: Евгений Коршунов

Соавторы: Леонид Колосов,Максим Князьков,Василий Тимофеев,Вадим Кассис,Василий Викторов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

– Дипломатическая почта уйдет сегодня вечером, мистер Чип, – сообщил ему дежурный по посольству.

– Хорошо. Если меня будут спрашивать, скажите, что я возвращаюсь в Пешавар. Я покинул общество моего друга Харта, чтобы поскорее завершить свою миссию.

И вышел.

Для того чтобы просчитать ситуацию, ему хватило десяти минут. Он сидел на лавочке согнувшись и смотрел в землю.

Блондинка-стюардесса – это не ЦРУ. Это «галоши» из ФБР, но кто дал им команду?

«Хвост» в Канзас-Сити, о котором он ни словом не обмолвился О’Брайену, – непонятно. Либо те, либо другие.

С О’Брайеном, по крайней мере, все чисто. Его помощь была просто добрым участием, и с таким же успехом он мог работать и в конторе по продаже недвижимости – профессия дела не меняла.

В Москве он прошел «чистеньким», благо, что у него оказался там друг. Дели? Куда хуже. В Исламабаде тоже все в порядке.

Да, но есть еще письмо. Из него многое понятно. Многое, кроме одного: кто же убил Джудит? Он не найдет убийцу и даже не будет пытаться его искать. Сам Чип ничего поделать не сможет. Разве что побеседовать с Кевином Розендейлом, у которого Джудит работала. Сразу из Канзас-Сити он хотел лететь к нему, в Сан-Франциско. Но вылетел в Вашингтон, а потом в Москву. Ему надо выбираться из Исламабада. Чип чувствовал, что о его дальнейшем маршруте могут позаботиться сверху, и тогда он не сможет «поменять билет».

Ему надо было улетать, не мешкая.

Он встал, подошел к бровке тротуара, и первое же такси остановилось на взмах его руки Чип даже не повернулся к гостинице, остававшейся позади в сотне метров, у входа которой стоял целый хвост таких же свободных такси.

– Куда, сэр?

– Аэропорт.

Расплатившись, Чип вошел в здание аэровокзала. Париж, Лондон, Мадрид, Рим, Токио – ему все равно. Просто Токио было бы удобнее. Через Тихий океан – и сразу в Сан-Франциско.

Париж – вылет через два часа. Лондон – посадка продолжается. Вылет в Мадрид – вечером. Рим – откладывается. Самолет на Токио покинул взлетную дорожку аэропорта полчаса назад.

– Мистер Чип, вы бежите от нас?

Чип повернулся как можно медленнее и увидел человека в форме генерала пакистанской армии.

– Мистер Чип, вчера на приеме вы обещали пробыть у нас еще недельку, и вот?

Было это искренней досадой или скрытой издевкой, Чип не понял, хотя всегда прекрасно чувствовал все оттенки речи собеседника. Всегда, но не сейчас.

– Да, так получилось… Не хотел говорить, но у меня погибла сестра…

– Господин Чип…

– Спасибо за сочувствие. И я хотел вылететь в Токио, а оттуда в Сан-Франциско.

Чип уже приходил в себя.

– Мистер Чип, я хотел сказать, что ваша сестра погибла уже давно.

Генерал теперь смотрел на него жестко, так же, как сверлил бы взглядом провинившегося подчиненного.

– Как вы сами понимаете, это не мое дело. Совсем не мое. Мне очень жаль…

– Еще раз спасибо за соболезнования.

– Мне очень жаль, что самолет на Токио давно улетел. Впрочем, я лечу именно туда. Что может армия без авиации?

– У вас свой самолет?

– Не собственный, понятно. Маленькая «чессна». Но очень уютная и надежная. Разве что без стюардессы.

– Сколько стоит одно место?

– Любое место на выбор – пять.

– Пять…

– Пять тысяч американских долларов, я хотел сказать. Вы, надеюсь, еще не привыкли считать пакистанскими рупиями? Вот я всю свою сознательную жизнь оценивал окружающие меня предметы в американских долларах.

– Чек в отделении «Чейз Манхэттен бэнк» я заполню, когда мы будем заходить на посадку в Токио.

– Чек лучше заполнить сейчас, во время посадки может начаться болтанка. Я сказал пять тысяч. А ваш багаж?

– Он при мне.

Генерал понимающе усмехнулся.

– Извините, я должен был произнести «восемь».

Чип вытащил чековую книжку, быстро заполнил зеленый бланк и вырвал его.

– Восемь.

…Когда они взлетели, генерал, не смотря в лицо Чипу, произнес:

– Не обижайтесь. Я ведь везу контрабанду, а это очень дорого.

– Я не сомневался, – зло ответил Чип.

– Я везу вас, дорогой друг. Когда мне доложили, что посольство хочет придержать вас в Пакистане и затем отправить в Лондон, я ничего не мог понять. Вы занимаете высокий пост, исправно служите и числитесь на хорошем счету. Вы не в опале – и вдруг вас хотят сослать дальше? Когда вы сказали про сестру – я сообразил. Вы похоронили ее, только не поняли – почему. Теперь рветесь в Штаты, а вас хотят подержать на расстоянии – знаете, так лучше рассмотреть.

– Откуда?.. – Чип схватил генерала за рукав. – Откуда вы знаете?

– Мой друг, я забыл сказать, что я генерал – генерал пакистанской разведки. И меня исправно учили ваши люди. Как вы считаете, научили?

– Да, – тихо сказал Чип и обмяк, выпустив рукав генеральского мундира.

Генерал пожал плечами.

– Я пойду в кабину пилота – страсть, как люблю управлять самолетом.

Чип прикурил сигарету от окурка, рассыпав при этом пепел на брюки.

«Я встречусь с Кевином Розендейлом. Что в этом такого? После этого прилечу в Вашингтон и покаюсь – да, я сделал все, что мне было приказано, сделал хорошо. Но я все же человек. Человек, у которого убили сестру и только-только дали ее похоронить перед тем, как отправить в длительную командировку. Что, некого было послать? Да, у меня есть опыт, умение слушать и запоминать мысли собеседника. У меня есть еще и работа, другая работа – ведь я же никогда не уходил из Лэнгли, разве сменил «крышу»… Что происходит, что… Кто объяснит? Уик?.. Объяснит, почему за мной следили, отсылали подальше… Будет смеяться и предложит пойти к врачу… Мои ребята в Лэнгли?.. Никто ничего не скажет… Меня проверяют? За что? За Никарагуа?.. За неудачи в Москве?.. Джудит?!»

Самолет нырнул в воздушную яму, и Чип потерял сознание.

– Вы лежали возле кресла, – услышал он голос генерала. – Вам плохо?

– Все нормально, – с трудом выговорил Чип. – Случайность. Я недавно из больницы.

– Вы скверно выглядите, – всматриваясь в лицо Чина, произнес генерал. – Гораздо хуже, чем во время нашей встречи в аэропорту. Вам дать успокоительное?

– Да… – Чип полез в задний карман брюк за носовым платком.

– Не доставайте чековой книжки. Лекарство бесплатно, – отрезал генерал. – Вот, проглотите и заснете. Чтобы было быстрее, посчитайте овечек, когда закроете глаза.

– Командир, а сколько почты мы берем в Таиланде? – крикнул пилот из кабины.

– Пятьдесят килограммов. – Генерал посмотрел на Чипа и добавил: – Да, друг мой, раз уж мы везем одну контрабанду, то возьмем и другую. На этот раз героин.

– Вы за ним и летели…

– А вы, мистер Чип, думали иначе? – Генерал швырнул ему на колени плед с соседнего кресла. – Накрывайтесь и спите. Одна овечка, две овечки…

– Джуди! – закричал пилот.

– Что?! – Чип вскочил на ноги.

– Еще раз – спите! – генерал толкнул его в кресло. – На вашем же летном жаргоне «Джуди» – это значит «вижу цель». Пилот увидел площадку, где нас ждут. Не дергайтесь, особенно когда мы приземлимся.

Генерал пошел в кабину и надел протянутые пилотом наушники.

– Джуди, Джуди! Говорит «Летающая сковородка»! – произнес он в микрофон и выключил его, ожидая ответа. Ответ, видимо, был коротким. Сняв наушники, он хлопнул пилота по плечу:

– Шлепаемся.

И обернулся в салон. В кресле спал бледный человек с густой синевой под глазами. Рядом с ним валялась связка ключей, пачка сигарет и какой-то конверт – все вывалилось, когда Чип потерял сознание и его выбросило из кресла.

Генерал нагнулся и взял конверт. Вытащил сложенный пополам листок бумаги и прочел. Положил письмо обратно и бросил его на пол.

– Ты ничего не понимаешь, стопроцентный патриот. Ты боишься понимать.

Чип зашевелился во сне.

– Сколько было овечек?

– Много, – не открывая глаз, ответил Чип. – Но только не овечек. С закрытыми глазами легче считать, вот я и прикинул: грамм героина по нынешним ценам в Штатах тянет на 695 долларов, центы «туда-сюда» считать не будем. А вы взяли 50 килограммов, итого – три с лишним миллиона. Не слишком ли круто?

– А я по простоте душевной думал, что овечек пересчитывать приятнее. – Когда генерал улыбнулся, уши его шевельнулись Он сел в кресло рядом с Чипом. – Да разве в деньгах счастье? Не буду и не умею философствовать. Пример из жизни: пока вы спали, я услышал по радио интереснейшую передачу. В Лос-Анджелесе взяли за участие в сделке по продаже героина богатого человека. Более чем богатого – он владелец автомобильной компании. Джон де Лорен, не знаете такого?

– Вообще-то надо, чтобы я удивился, потому что моя машина называется «де лорен». Но сегодня, генерал, вы удивили меня гораздо больше. – Окончательно проснувшись. Чип увидел конверт, лежащий на полу.

Чип нагнулся за конвертом, потом взял ключи и засунул их в карман. Из пачки «Бенсон енд Хеджез» он вытащил сигарету.

– Вы, мистер Чип, уже совсем пришли в себя. У вас фантастическая способность восстанавливать свои силы и, видимо, душевное равновесие. Завидую. Это хорошо, потому что скоро мы будем в Токио и скажем друг другу «прощай». И чем быстрее, тем лучше, памятуя случай с вашим де Лореном.

Казалось, Чип не слушал генерала, потому что неожиданно произнес:

– Ну и что вы скажете?

– Интересное письмо, – спокойно ответил Чипу его собеседник. – Знаете, чем меня радуют американские журналисты? Сегодня они разоблачают ЦРУ, ФБР, Пентагон, конгресс, Белый дом и даже мафию. Посмотришь – ведь камня на камне не оставят. Повнимательнее посмотришь – все на месте. И журналисты, и ваши святыни. А новостью номер один уже становятся похождения бывшей жены бывшего конгрессмена из Вашингтона. Дева-великомученица проповедница непорочного зачатия Рита Дженретт. Десять цветных фотографий в «Плейбое» и симпатичный рассказ, как конгрессмен-супруг нежно полюбил ее прямо на ступенях Капитолия.

Чип поморщился.

– Наша печать демонстрирует свою свободу. Не всегда удачно.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь и на вашу свободу не покушаюсь. Я радуюсь за американских журналистов вместе с вами, разумеется. Извините, но мне придется быть грубым: а что, письмо вашей сестры точно так же напечатают, как и дневник Дженретт? Или, может, его уже напечатали?

– Джудит… Она заблуждалась, – Чип с трудом выискивал самые нейтральные слова, чтобы не осквернять память сестры.

– Она была права, мистер Чип. – В голосе генерала послышались нотки человека, привыкшего к тому, что он-истина в последней инстанции. – Только я не вижу ничего зазорного в ее письме. Работала на ЦРУ? Так было нужно и будет нужно. А вы сами работаете в УМС? И только в УМС? Ну смелее, смелее, какая-то Рита Дженретт не побоялась раздеться перед объективом. Скажите: «Да, я работаю исключительно в УМС», и я отпущу вам все грехи. Но не поверю.

– Я сегодня не исповедуюсь, да и вы не прихватили епитрахиль, – хрипло произнес Чип. – Извините, я устал.

Ему опять повезло, потому что пилот крикнул: «Начинаем снижаться!»

– У меня есть повод удалиться, но прежде чем уйти, хочу сообщить: за час до нашего отлета из Исламабада, в том же аэропорту взяли Клегга. Он вез оружие – вы его знаете? Ну наверняка слышали о нем. Его, понятно, отпустят, это глупость нашей таможни. Но кто ее «навел», вот ведь вопрос. Случаем, не в курсе? – не дожидаясь ответа, генерал ушел в кабину, оставив Чипа прильнувшим к иллюминатору.

«Токио. – Чип расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и ослабил узел галстука. – Токио – и потом Сан-Франциско».

Из телеграммы резидента ЦРУ в Японии, полученной и расшифрованной в Лэнгли через час после приземления «Чессны»:

«Субъект сломался. «Сержант» загнал его в угол. Предстоящие поступки непредсказуемы, но первая встреча с «Лохматым». Вылетает в Сан-Франциско сегодня».

Из телеграммы штаб-квартиры ЦРУ резиденту в Исламабаде (расшифрована через два часа после приземления «Чессны»):

«Благодарю за оперативность. Исполнение прекрасное. «Сержанта» поощрить».

Вирджил Чип стоял перед дверью, на которой была прибита табличка: «Кевин Дж. Розендейл, журналист». Прошла минута после звонка, прежде чем Чип услышал, как кто-то подошел к двери. Дверь открылась, и на пороге показался лысый мужчина лет тридцати с круглыми очками на кругленьком лице. На нем была помятая ковбойка сиреневого цвета и белые джинсы. На ногах – шлепанцы.

– Меня зовут Вирджил Чип, здравствуйте. Вы – Кевин Розендейл?

Хозяин квартиры шмыгнул носом:

– Да-да, заходите… Кевин – это я, мистер…

– Нет, Вирджил.

– Вирджил, я ждал, что ты придешь, даже звонил тебе в Вашингтон. Там сказали, что ты в командировке.

– Меня отозвали, Кевин. Я хотел поговорить.

– Вирджил, проходи, проходи. Сюда, здесь мой кабинет.

– Как всегда, бедлам, Вирджил. Извини, пожалуйста. Ты знаешь, что такое бедлам? В пятнадцатом веке в Лондоне был приют для лунатиков, названный именем Святой Марии Бетлихемской. Бетлихем стал «бедламом»… Я чту традиции наших прародителей. – Розендейл тараторил, подтаскивая стул к креслу, где уселся Чип, и водружал на стул пепельницу. – Бедлам…

Чип молчал.

– Я знаю, что ты хочешь спросить, Вирджил. Все, что я могу, я расскажу.

Чип отрицательно покачал головой.

– Нет, я спрошу тебя о другом. Я ведь уже похоронил сестру, и мне не нужны святочные истории о том, какой хорошей она была при жизни. Это я знаю лучше тебя, поверь.

– Тогда я не…

– Объясню. Мне вручили письмо Джудит, написанное за несколько часов до смерти, причем она пишет, что ее, вероятно, убьют.

– О боже!

– Она написала, что, работая у тебя, познакомилась с несколькими журналистами, которые трудятся на ЦРУ. Не со слепыми щенятами, а с теми, кто не сегодня-завтра начнет кусаться. Это правда?

– Вирджил, это правда. Поверь, мне грустно, что я называю их своими коллегами. ЦРУ обеспечивает им карьеру, она заранее запрограммирована, разве что не вложена в компьютер. Студент – начинающий журналист – звезда первой величины. Ты ведь знаешь. Все, что происходит в журналистике, определяют не способности человека, а его желание или нежелание сотрудничать с ЦРУ. Чего говорить, в прошлом году в Лэнгли практически во всеуслышание заявили: они будут приглашать на брифинги журналистов из тех, кто едет на работу за рубеж и готов потом «отдать долг»…

Розендейл смотрел на Чипа в надежде, что тот прервет его, но гость молчал.

– Ты знаком с Андерсоном?

– С «Великим обозревателем»? Нет.

– Я собрал большое досье на него. Интересует?

Немного помедлив, Чип кивнул. Розендейла надо было успокоить. Пусть думает, что его занимает рассказ об Андерсоне. Розендейл выхватил из шкафа толстую папку.

– Здесь все свежатина, лезть глубже я не буду. Только вот одна заметка из «Тайма» за 1975 год. Джека Андерсона хотели отравить. И ты знаешь кто? ЦРУ. За его правдоискательство. Смотри, как все чисто сделано: то они решили смазать ядом руль его автомобиля, то подсыпать яд в лекарство, которое он принимает… Самое смешное в том, что они потом придумали подсыпать ему снадобье в коктейль. Тут-то и выяснилось, что Андерсон не берет в рот спиртного. Отлично! Кретины, да? Не знали, что он не пьет, хотя знали о нем все!

Как ты думаешь, Вирджил, кто надоумил «Тайм» напечатать такую липу? Джек «был потрясен», узнав, что его собираются отравить по приказу администрации. Ты ведь знаешь, что все сработало: сколько газет и журналов во всем мире потом цитировали Андерсона, он ведь уже не просто разгребал грязь, а работал как экскаватор…

Ерунда! В 1981 году Джек прекрасно инспирировал «ливийский заговор». Слушай: весной того года появляется, конечно же в «Вашингтон пост», статья за подписью Джека. «ЦРУ хочет убрать Муаммара Каддафи. Остановите ЦРУ!» На следующий день – еще статья. Сразу же опровержение Лэнгли: мы даже не знаем, где находится Ливия.

Для чего? О чем речь, кто, куда?.. А 8 октября Джек сообщает в «Нью-Йорк пост», что Каддафи, по сведениям Агентства национальной безопасности, планирует убийство Рональда Рейгана и отправил к нам группу террористов. 13 октября Джек в «Вашингтон пост»: «Ливийский диктатор наметил себе высокую жертву – Рональда Рейгана. Он признался в этом в беседе по телефону с эфиопским диктатором Менгисту Хайле Мариамом в августе». Пятого ноября ливийцы сообщили – наши готовят военные маневры вблизи ливийских границ и нападение на Ливию. Можно оправдать свои действия?

– Ну и что? Что ты мне хочешь сказать? – Чип пожал плечами.

– А только то, что сказал…

«Самое время», – решил Чип. И вежливо спросил:

– Я не совсем понимаю тебя. Я пришел поговорить о сестре, а не об Андерсоне.

– Но ведь ты спросил меня о ЦРУ и журналистах, вот поэтому я и решил… И еще. Для справки. Кто такой Джек? Свой путь к вершинам журналистики он начал у Дрю Пирсона, которого еще президент Франклин Рузвельт называл «хроническим лгуном». После двадцати лет практики у этого дезинформатора Андерсон занял пост своего шефа и сразу же оболгал тогдашнего помощника президента Рамсфельда, который позднее стал министром обороны. Он обвинил его в расхищении государственных пособий. Рамсфельд тогда был на мушке у ЦРУ. Но не вышло. Когда Джека уличили во лжи, он публично покаялся и признал, что это была фальшивка. Так он избежал суда. Через три года он опять униженно просил прощения за вранье. На этот раз уже у сенатора Иглтона, которого так же беззастенчиво оболгал. Случайно? Черта с два! В мае 1974 года бывший директор ЦРУ Колби в специальном письме благодарил Джека от имени разведки за «недавнее сотрудничество». Вот весь твой Андерсон. Чего тогда считать мелких сошек?

– Ты так ставишь вопрос? Мало гнева и презрения, Кевин, в твоей речи.

– Что? – Розендейл, подносивший чашку ко рту, дернулся и залил свои белоснежные брюки. – Вирджил, я просто устал доказывать всем одно и то же. Если бы в Лэнгли выдавали каждому «своему» журналисту по одному только цветочку в знак благодарности, Вашингтон и Нью-Йорк давно превратились бы в клумбы. Не считая того, что корзины с цветами пришлось бы под благовидным предлогом в большом количестве отправлять за границу.

– Прекрасный образ. – Чип говорил совершенно серьезно. – Зачем он пропадает зря? Возьми и напиши, не носи кукиш в кармане. Журналистская братия присосалась хуже пиявок к нашей разведке, чтобы разжиреть от славы и денег. ЦРУ обойдется и без вас!

– Вирджил…

– Я не за тем пришел к тебе, еще раз объясню. Мне нужно знать – кто убил мою сестру? Не как убил и не как ты носил траур. За что ее убили? За то, что она знала о твоих дружках?

– Что ты! Разве тебе не сказали, что этот убийца был наркоманом?

– Глупо! Убил наркоман, который тут же решил покончить с собой. Его совесть замучила, Кевин? И погибшего инспектора тоже? Ты ведь все знаешь? О собранной Джудит информации известно было только тебе. Только с тобой одним она делилась своим сокровенным – считала тебя единомышленником! С кем делился ты?! Будущие Андерсоны решили, что еще не время афишировать их фантастическую осведомленность? Ну что?

– Вирджил, мне нечего сказать! – Оказывается, крик у Розендейла был очень пронзительным.

– Кто они? В письме только инициалы! – Чип вскочил на ноги и наклонился над хозяином квартиры.

– Вирджил, я журналист либеральных взглядов, я никогда бы…

– По долгу службы ты сегодня делаешь карьеру на либеральных заметульках, потом выбьешься в когорту всесильных критиканов и заменишь Андерсона… Ты уже видишь себя на его месте? Зачем мы в Лэнгли берем на прокорм такую мразь!

– Вирджил…

От резкого удара Розендейл свалился на пол лицом вниз. Кресло грохнулось на него.

Когда он поднял лицо, Чип увидел кровь, струившуюся из его нижней губы. Не вытирая ее, Розендейл четко и медленно произнес:

– Так ты хочешь узнать, кто убил великого борца за справедливость, твою истеричную сестру, любознательную Джудит? Мы! Ты искал убийцу не там. Сходи в Лэнгли, спроси исполнителей.

Чипа начало трясти.

– Ходи по коридорам и ори: «Кто убил сестру сотрудника ЦРУ за то, что она собрала компрометирующую ЦРУ информацию?! Кто…»

Чип ринулся к двери. Его догнал крик:

– Ты ищешь истину?! Тогда лучше посмотри в зеркало!!! Провал в Никарагуа! Наших парней высылают из Дели! Клегг арестован! Кто виноват? Ты! Ты! Ты – «крот»!

Вирджил Чип стоял у подъезда, откуда он выскочил, чуть не сбив привратника. Привратник теперь смотрел через окно на странного человека в отлично сшитом костюме. Человек озирался по сторонам и пытался что-то достать из кармана. Наконец вытащил сигареты и тут же уронил пачку… Закрыл лицо руками, зашатался и упал навзничь. «Надо вызвать «скорую», – прикинул привратник, еще раз посмотрев на элегантно одетого человека, валявшегося у ступенек, и пошел звонить. Еще одним человеком в доме, который набирал телефонный номер в этот момент, оказался Кевин Розендейл. Дождавшись, пока на другом конце провода ответили, он произнес:

– Говорит «Лохматый». Он был и ушел. Абсолютно невменяем, на грани припадка. Действия непредсказуемы.

После этого отправился в ванную комнату, чтобы смыть кровь с лица. Он сиял рубашку и долго смотрел на себя в зеркало…

«Скорая помощь» подъехала к дому через десять минут. Вирджил Чип все так же безжизненно лежал на земле, а привратник, давно уже потерявший интерес к происшествиям и усвоивший первейшую заповедь благоразумного человека – «не вмешиваться», равнодушно смотрел через стекло.

Одновременно с каретой «скорой» у подъезда остановился темно-синий «блейзер», автомобиль повышенной проходимости с толстыми, как у грузовика, колесами.

Из «скорой» вылезли санитары с медицинскими сумками и подошли к Чипу. Пока один, пожилой, измерял давление, второй, что помоложе, ловко достал шприц, наполнил его и сделал укол. Тот, который закончил измерять давление, что-то сказал, и его партнер по бригаде еще раз наполнил шприц. Процедура повторилась.

Привратник заметил, что водитель и пассажир «блейзера» с интересом следят за происходящим. Увидев, что водитель вытащил откуда-то микрофон и поднес его ко рту, привратник быстро ретировался со своего наблюдательного пункта.

Один из санитаров подтащил к Чипу свернутые носилки. Вдвоем они развернули их и принялись укладывать тело.

Человек, сидевший за рулем «блейзера», спрятал микрофон и подтолкнул своего спутника. Тот выскочил из машины и подлетел к санитарам прежде, чем они успели сделать первый шаг с носилками.

– Что вы кололи ему?

– Героин, – санитар постарше, несший носилки спереди, попытался обойти долговязого парня в джинсовом костюме.

– Я спрашиваю вас серьезно. Я…

– А я серьезно отвечаю вам, сэр: не мешайте, человеку очень и очень плохо, надо спешить.

– Подождите. – Долговязый вытащил из кармана джинсовой куртки удостоверение и показал первому санитару. – Что вы ему кололи?

– Первый укол – камфора, второй – седуксен, давление у него «в небесах». Что вы хотели еще знать, сэр?

– Больше ничего. Несите его в ту машину. – И парень кивнул на «блейзер». – Машина большая, он поместится на заднем сиденье.

– Думаю, – извиняющимся тоном произнес санитар, – что его перво-наперво надо показать врачу. Мы же не врачи, мы подмастерья. А если он у вас умрет?

– Мы как раз и повезем его в больницу, давайте быстрее.

– Сэр, мы не знаем, где ваша больница, может, мы положим его в «скорую» и поедем за вами? Так будет надежнее.

– Хорошо, что вы не знаете. Плохо, что хотите узнать. – Порыв ветра отогнул левую полу джинсовой куртки, и санитар увидел на плече у парня тонкий ремешок, который шел под мышку.

– Пошли. – Санитар развернул носилки в сторону «блейзера».

Когда Чипа, не подававшего признаков жизни, положили плашмя на заднее сиденье и закрыли дверь, первый санитар, вместо того чтобы идти к карете «скорой», решил поинтересоваться, как выглядит «вездеход» сзади.

– Можешь, не смотреть, – долговязый уже сидел на переднем сиденье и произнес это через открытое окно. – Номер штата Флорида. Разве мы не похожи на уроженцев Майами?

«Блейзер» неспешно отъехал от тротуара и на первом же перекрестке повернул направо.

– Что он тебе сказал, откуда они? – наконец-то выговорил второй санитар, делавший Чипу уколы.

– Он – директор психиатрической больницы, а это их пациент.

– Тимоти, а зачем ты осматривал машину?

– Она мне очень понравилась, такую не часто встретишь.

– Точно, Тимоти, вот если я когда накоплю…

Тот, которого называли Тимоти, резко повернулся:

– Давай молчать. Во-первых, это был ложный вызов. Человек просто надрался, как свинья, и решил отдохнуть на асфальте. Во-вторых, нас будет спрашивать шофер, и мы ответим ему то же самое и добавим: случайно проезжали его друзья на машине твоей мечты и подобрали его. «Ха-ха-ха! С кем не бывает, простите его…» Мы простили и уехали.

– Но ведь ты говорил о психиатрической больнице. Парень разве не псих? Зря я колол ему седуксен?

– У него нервный криз, и он вовсе не псих. Пока… Я надеюсь, что ты ничего не понял и будешь молчать.

– Я и вправду ничего не понял, Тимоти.

– Это хорошо для такого болтуна, как ты. Бери носилки, заснул, что ли?

В крошечном кабинете, одна из стен которого была окном в операционную, сидели двое. Оба в голубых халатах. На толстом мужчине, время от времени наблюдавшем за медсестрами в операционной, халат был застегнут на все пуговицы. Его долговязый собеседник не утруждал себя, просто накинул халат на потертый джинсовый костюм.

– Вам не впервой, док. Мы хотели, чтобы вы опробовали на нем препарат, который развязывает язык, но посоветовались и решили, что уже все знаем. Но другим он не должен говорить ничего, правильно, док?

– После лоботомии он, – «док» повернулся и посмотрел на человека, лежащего на операционном столе, – будет чистым листом бумаги. Он будет счастлив и начнет писать свою биографию сначала.

– Вы лирик, док, – парень захихикал, – куда уж нам, оперативникам.

«Док» был явно польщен столь неуклюжей лестью.

На интеркоме мигнула лампочка. «Док» нажал клавишу.

– Профессор, все готово, можно начинать.

– Иду. Но сначала принесите мне все, что лежало в его карманах.

– Хорошо.

Через минуту в кабинет без стука вошла медсестра с небольшой сумкой.

– Поставьте здесь. И начинайте анестезию.

Когда медсестра вышла, долговязый раскрыл сумку.

– Сигареты… зажигалка… ключи… мелочь… носовой платок… расческа… желтый фломастер-маркер… «Паркер»… А вот здесь – бумажник. Паспорт, кредитная карточка «Дайнерс клаб», карточка «Америкэн экспресс», водительское удостоверение… Так. Письмо. Деньги… Сколько тут, сотен пять наверно…

– Мне пора. – «Док» встал с кресла.

– Погодите, самое интересное! Удостоверение Управления по международным связям!

Собеседник долговязого пожал плечами:

– Ничего интересного не вижу. Он начинает новую жизнь, и ему не нужен ни один из этих документов.

– А вот этот, док, тем более. Он просто недействителен, потому что УМС вновь переименовали в ЮСИА!

– Есть много недействительных документов. Хотите, напрягу память? «Ни одно учреждение в системе разведывательных органов не должно организовывать, заключать контрактов или само проводить научные исследования, связанные с проведением экспериментов на людях, за исключением тех случаев, когда они действуют в соответствии с указаниями, сделанными министерством здравоохранения и социальных служб. Согласие человека, на котором проводятся опыты, должно быть документально оформлено, как того требуют эти указания».

– Вы голова, док, поверьте! Я заснул на первом же абзаце административного распоряжения президента по разведке… Док, но у нас все в порядке. Во-первых, мы проводим не какие-то опыты, а давно отработанную операцию. Во-вторых, человек, который на операционном столе молчит, а разве это не знак согласия?

– Я в этом не сомневался. Кстати, где наш «новый человек» начнет свою биографию?

– Здесь же, в Сан-Франциско. Туристы на Рыбачьей пристани любят чудаков: музыкантов, художников… И сумасшедших.

– До свидания. Мне действительно пора. – Не протягивая собеседнику руки, «док» вышел из кабинета.

– Мистер Чип! Мистер Чип! – рыжий подросток мчался с пирса навстречу медленно бредущему мужчине. – Мистер Чип, вы что, не слышите?

Когда мальчишка подбежал к мужчине шагов на десять, тот поднял глаза и улыбнулся. Мальчишка попятился.

– Мистер Чип, вы не узнаете? Рыжий Джерри, которому вы спасли десять долларов. Я вам обещал апельсиновый сок при следующей встрече, сейчас я сбегаю в магазин, подождите!.. – Джерри говорил все тише и тише, конец фразы он произнес еле слышным шепотом. – Что с вами, мистер Чип, вы больны?

Мужчина улыбнулся и заговорил:

– Вас зовут Вирджил Чип, юноша? Я рад познакомиться. Меня зовут… Забыл. А, вспомнил.

Он посмотрел на лацкан своего пиджака. Джерри увидел два жетона-значка, приколотых один над другим. На верхнем было написано «Я оставил свое сердце в Сан-Франциско», а на втором – «Награда чертовски хорошему парню».

– Я – чертовски хороший парень. Очень рад видеть вас, мистер Чип.

И шагнул навстречу Джерри.

Рыбаки, ловившие крабов на пирсе, оглянулись, услышав крики, и увидели, как рыжий подросток рванулся прочь с пирса.

Вытаскивая сетку с запутавшимся в ней крабом, рыбак обратился к соседу:

– Хороший парень, этот Джерри. Сколько уже лет сидит здесь рядом с нами и зарабатывает для семьи этой дурацкой ловлей. Жалко, если с ним что-то случилось.

– Да, – ответил сосед, сделав маленький глоток из банки с пивом. – Джерри – умница. Ты знаешь, чего он мне вчера сказал? Хочу, говорит, стать известным журналистом, когда вырасту… Вот незадача, дождь пошел, а у меня нет зонта!

Александр Ситон стоял у телекса Ассошиэйтед пресс в своем кабинете в ЮСИА. С большой скоростью телекс гнал «пустышки».

«Муниципальные власти Измира объявили, что владельцев общественных туалетов в этом городе будут штрафовать в размере от 6 до 60 долларов в случае антисанитарного состояния их заведений. Пресс-служба муниципалитета…»

Ситон посмотрел в окно и не увидел там, как всегда, ничего интересного. Вновь взял телексную ленту. Начали передавать погоду.

«Монреаль – от 2 до 12 градусов тепла, ясно. Москва – от 8 до 10 градусов тепла, облачно. Нассау – от 22 до 28 градусов тепла, облачно. Нью-Дели – от 28 до 32 градусов тепла, ясно… Сан-Франциско – от 15 до 18 градусов тепла, дождь…»

Ситон решил дождаться конца сообщения и сорвать длинный и никому не нужный кусок ленты, уже выползшей из телекса. Наконец сводка кончилась.

Телекс отбил:

«Конец». «16.06 по Гринвичу, 26.X.82».

Ситон оторвал ленту и швырнул ее в мусорную корзину.