Текст книги "Кровь на черных тюльпанах"

Автор книги: Евгений Коршунов

Соавторы: Леонид Колосов,Максим Князьков,Василий Тимофеев,Вадим Кассис,Василий Викторов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

– А наши дела? – уточнила Лиз.

– Тебя ведь за руку не поймали, – успокоил Чип. – Раньше они с вами не церемонились. Вспомни старых «боевых слонов», которые провалились здесь на шпионаже.

– Ну да, – возразила Лиз. – Они теперь просто вычисляют, «кто есть кто», и человек сам собирает чемоданы.

– Ваше счастье! Все тихо, спокойно. А мы в УМС можем «отмывать» вас и обвинять русских в провокациях. Вам же лучше.

– Наверное, – согласилась Лиз, но тут же возразила: – А Пайпер и Уитни, которых повели здесь на суд за клевету? Это же крах карьеры. Кто возьмет к себе на работу профессионала с клеймом клеветника?

– Эти двое сами вляпались в историю. Это их проблемы.

– Как будто не ваши!

– Наши проблемы, дорогая, в прошлом. Когда вы на всех углах трезвонили о нашей «редакции»…

– Ты имеешь в виду «общую редакцию»? – перебила Лиз.

– Ее. Президентские директивы по ней и закон об ответственности за «утечку» информации в прессу немного вас обуздали. Теперь вы сами будете бегать к нам за материалами, девочка. И с удовольствием и благодарностью печатать все, что нам заблагорассудится. Мы теперь прочно уселись в одну лодку. Нам вместе плыть.

– Считай, что я уже приплыла. Ты ведь знаешь, с каким трудом я прорывалась в Москву на место шефа бюро. Правда, не без вашей помощи, как и многие другие здесь, которые корчат из себя гениев, а тоже становятся на четвереньки и лают, стоит вам щелкнуть пальцами.

– Много колкостей, Лиз. Тебе не идет.

– Как я вписываюсь в ваши планы, Вирджил?

– Все так же, моя дорогая. Все так же. Но оставим… – Чип кивнул на трех молодых парней, что сели за соседний столик.

– Это сотрудники отдела печати, – показала она глазами в потолок. – Скроемся от них в ресторан.

Незадолго до закрытия ресторана они покинули пресс-центр. Накинув плащи на плечи, прошли мимо милиционера, постояли немного во внутреннем дворике.

– Хорошо здесь, – сказал Чип. – Тихо, уютно, сытно…

Уже в машине его осенило: надо будет включить в отчет иск против Пайпера и Уитни за клевету, о чем говорила Лиз. Не значит ли это, что русские намерены активно использовать свои законы? А что, если они применят к кому-нибудь из наших людей свой закон, запрещающий пропаганду войны?

Чип поежился. Он знал, что по ряду тайных операций ЦРУ, которые он должен проталкивать под прикрытием УМС, не один и не два «журналиста» призваны заниматься тем, чтобы в воздухе все гуще пахло «советской угрозой». Эти люди проходили у них как «ночная стража».

«Додумаем завтра», – сказал себе Чип, узнав огни Калининского проспекта и огромный светящийся глобус.

– Лиз, давай в «Россию», – сказал он решительно. – Мне надо еще поработать. А в аэропорт я тебя провожу. О’кей?

Приватная встреча друзей, как назвал ее Дик, началась где-то в четвертом часу пополудни на квартире одного из американских корреспондентов, на днях уезжавшего в отпуск в Штаты.

Считалось, что будут просто проводы коллеги, хотя приглашенные уже знали, что состоится нечто вроде инструктивного совещания или своего рода закрытого брифинга с участием высокопоставленного сотрудника УМС. Такие встречи «только в своем кругу» нередко проводятся в посольстве. На этот раз, однако, решили, что будет гораздо удобнее придать ей видимость частной встречи, поскольку приглашались два западных немца, два француза и скандинавы.

Как и предполагалось, приехали все, кого хотел видеть Чип. Ему представили и еще несколько человек, фамилии которых он так и не запомнил.

Подали аперитив, сдобные домашние пирожки и кофе. Обстановка была непринужденной. Чип присматривался, прислушиваясь к комментариям хозяйки дома.

Она знала многое и, судя по мимолетным фразам, не очень-то жаловала тех, кто собрался под ее крышей.

Компания бурлила, взрываясь хохотом.

– Господа, – повысил голос Маккормик, и все на мгновение смолкли. – Я представляю вам мистера Вирджила Чипа из УМС, близкого друга Чарльза Уика. Он любезно согласился уделить нам некоторое время, а если потребуется, то и ответить на ваши вопросы. Хочу при этом напомнить, что наша встреча носит частный характер, поэтому прошу не делать никаких ссылок на мистера Чипа. Он очень будет вам признателен за ваши критические замечания и конструктивные предложения по проекту УМС.

– Начнем с того, что меня зовут просто Вирджил. Мы в своем кругу. Я, правда, несколько робею среди корифеев нашей журналистики, но рассчитываю на снисходительность и заинтересованное участие.

Все одобрительно зашумели.

– Ну! – воскликнул малый в очках. – Значит, можно ожидать, что мы не будем прибегать к оговоркам и умолчаниям, которые так любит пресс-секретарь Белого дома? Сначала – в чем суть проекта. Меня зовут Том.

– Браво, Том! Можно подумать, что Дик Маккормик специально просил вас задать именно этот вопрос, поскольку совершенно случайный ответ у меня заранее готов, как на брифингах президента!

Раздался хохот. Все прекрасно понимали, о чем речь: президенту во время пресс-конференций успевают задать вопросы только те журналисты, ответы для которых уже подготовлены пресс-службой Белого дома или другими ведомствами.

– О проекте многое уже известно. Но это всего лишь часть работы УМС. Мы пропускаем всю советскую пропаганду сквозь сито и пытаемся выделить самое существенное и потенциально взрывоопасное для нас, о чем своевременно предупреждаем всех и даем этому свою официальную оценку.

– Говорят, ваши предупреждения устаревают, – вмешался рыжеватый.

– То есть?

– Прошу понять меня правильно. Я вовсе не хочу сказать, что вы делаете пустое дело, – поправился он. – Я подумал о другом: о замкнутом круге.

– Простите?

– Мы готовим регулярные обзоры – о чем пишет советская печать. У нас их обычно забирают Дик и его команда из посольства. Они там делают сводную выжимку из наших обзоров и отправляют ее вам в Штаты. Там вы вставляете свои вводные слова и обороты типа «по мнению «Известий», ставите эмблему УМС на титульном листе и рассылаете. Да и нам в Москву тоже. Мы, конечно, все это аккуратно подтираем у себя. Спору нет, когда-нибудь пригодится. Но все это стоит, видимо, немалых денег? Согласно последним данным, ваш годовой бюджет исчисляется в сотнях миллионов долларов. Это из кармана налогоплательщиков. Только не вычисляйте, чтобы их не расстроить, ваш КПД.

– Сумма, о которой вы говорите, идет не только на «Истину». У нас больше двухсот культурных и информационных центров в ста двадцати шести странах плюс «Голос Америки». Плюс ежегодные семинары для третьих стран. Плюс стажировки для молодых иностранных ученых, которые в будущем могут занять высокие посты в своих государствах. Только фонд Хэмфри съедает четыре с половиной миллиона. Три миллиона уходит на распространение книг. Надо к тому же подкармливать и тех, кто несет наши идеи в свои средства массовой информации. А готовые материалы, очерки, программы телевидения и радио, которые мы направляем тем, кто формирует общественное мнение у себя? В одной из стран, например, мы проводим еженедельную программу с участием политологов. Бесплатно они делать это не станут. Приходится каждого из них по окончании передачи снабжать конвертом со стодолларовой купюрой. Так сказать, на транспортные расходы. Однако основную сумму пожирает информация, направленная на кризисные районы…

– Кстати, Вирджил, – перебил его англичанин, – о передачах на кризисные районы тоже не мешало бы подумать. От этого зависит репутация и престиж вашего радио.

– Думать о чем?

– В феврале восьмидесятого мой коллега Роберт Фикс из «Таймс» был в Кабуле. Он слушал в гостинице «Голос Америки», когда директор сообщил, что в тот самый момент в центре города ведутся ожесточенные бои. Боб с балкона прекрасно видел это место. Не было ни дыма, ни огня, ни автоматной трескотни, ни взрывов. В форте Бела Хиссар было абсолютно спокойно. Единственный афганский солдат сидел и пил чай. Боб Фикс тогда позвонил в Лондон и сказал, что «Голос Америки» передает чепуху, если не сказать большего.

– А в июне того же года, – подал голос молчавший до сих пор западный немец, – ваше радио, а за ним и Би-би-си передали, будто один из афганских лидеров убит в перестрелке на заседании революционного совета. Наш парень из гамбургского «Конкрет» через три дня брал у него интервью. У живого и невредимого.

– Это случается не только с нами, – парировал Чип. – Вспомните недавнюю историю в «Нью-Йорк таймс мэгэзин». Она опубликовала заведомую фальшивку своего стрингера[6]6
  Стрингер – журналист, официально выполняющий задания различных изданий.


[Закрыть], который будто бы участвовал в одном из боевых рейдов «красных кхмеров». Оказалось, что он все это выдумал, не выезжая из Испании.

«Лучше бы он об этом молчал», – подумал Маккормик, но ничего сказать не успел, ибо вмешался корреспондент.

– А мне казалось, что это тоже ваша работа на кризисные районы. По крайней мере стрингер, которому наши ребята устроили допрос с пристрастием, упорно молчит о том, кто его надоумил состряпать этот материал.

– Не будем считаться, – сказал Чип, – но если говорить честно, доверие к прессе падает повсеместно. Уж, конечно, вовсе не мы заставляли Джанет Кук из «Вашингтон пост» придумывать ее «эмоциональный репортаж» о восьмилетием наркомане, за что она получила премию Пулитцера. Наркомана не было, премия была.

– Что и говорить, – поддержал Вирджила рыжеватый. – Если в фильме «Вся президентская рать» нас показывали героями, то недавно я посмотрел другую ленту – «Без злого «умысла». Нас уже выставляют людьми беспощадными и безответственными.

– Наверное, в этом тоже был злой умысел русских, проникших и в Голливуд, – с нескрываемой насмешкой буркнул француз. – Но об этом в ваших предупреждениях о советской пропаганде ничего не говорится.

Чип чувствовал себя не в своей тарелке. Он видел, что люди, вроде бы с интересом воспринявшие его появление, почему-то встретили его слова в штыки. Многие уже вовсе не участвовали в беседе, сгрудившись возле бара. Чип вышел на кухню попросить у хозяйки еще чашечку кофе. В коридоре его поймал парень в очках.

– Не обижайтесь, мистер Чип, – тихо сказал он ему. – Критическое восприятие любого проекта – это прерогатива свободной прессы. Парни не очень любят, когда на них так явно давит одно из правительственных ведомств. Они сопротивляются, хотя будут делать все так, как от них требуется. Уж мы-то с вами это знаем.

– Насколько я понял, Вирджил, вашему проекту более всего необходима информация не столько официальная, доступная всем, сколько приватные сведения, в том числе слухи, просто сплетни и анекдоты? – спросил Чипа один из американцев, когда тот вернулся в комнату.

– Это симптомы, по которым можно судить о назревающих тенденциях и прогнозировать их развитие, – ответил за него Дик, – ведь дыма без огня не бывает. Особенно важны сведения тех, кто сам тянется к вам как к представителям свободной прессы.

– Конечно, – подхватил Чип. – Скажем, внезапный звонок, просьба о встрече…

Все мгновенно оживились.

– Звонят, просят… К нам в «Нью-Йорк таймс» бывает, что звонят, особенно те, кто в конфликте с властями или желает эмигрировать. И попробуй им отказать, объяснив, что это не входит в миссию корреспондента.

– Я уже знаю всех зверушек в часах на театре кукол. И они меня тоже. Звонящие к нам предпочитают почему-то встречаться только там. Словно мы тоже марионетки из этого театра, – перебил немец.

– А главное, – продолжал американец, – мы здорово рискуем. Не раз случалось, что вызывал на встречу какой-нибудь сумасшедший, одержимый навязчивой идеей. Однажды меня буквально терроризировала одна мисс, научная сотрудница. Она изобрела способ забеременеть по телефону. А поскольку ее научное открытие в Союзе не патентуют, конечно же, из-за интриг, она хотела во что бы то ни стало передать через меня свою работу на Запад. За существенное, естественно, вознаграждение. Я старался скорее кончить разговор, чтобы она не забеременела от меня…

Смех остановил рассказчика. Когда снова стихло, кто-то спросил:

– И как вы выкрутились, мистер гинеколог?

– Единственно, что я мог сделать, так это адресовать ее к моим коллегам в Ассошиэйтед пресс. Она поверила, что идея их обязательно заинтересует…

В новой волне хохота он закончил:

– Сейчас я с удовольствием наблюдаю, как она терроризирует моих конкурентов.

Чип понял, что серьезного разговора не получится. Каждый, как сказал Дик, выпендривался перед коллегами.

Два-три часа они еще оставались здесь, хотя Чип понимал, что попусту теряет время.

Когда они с Маккормиком спускались в лифте, Чип спросил Дика, где он мог видеть того малого в очках. Лицо было знакомо.

– Наверное, на «ферме»…

– В Кэмп-Пири? – переспросил Чип.

Он вспомнил фразу, которую ему шепнул в коридоре этот малый. О прерогативе свободной прессы, ее сопротивлении давлению правительственных ведомств и готовности тем не менее сделать все так, как от нее требуют.

Этот малый, подумал Чип, слово в слово повторил его ключевую мысль из лекции, которую он три года тому назад читал оперативным сотрудникам ЦРУ в школе переподготовки близ Уильямсбурга в штате Вирджиния, известной под кодовым названием «ферма».

Быстро же он освоился, этот теленок, подумал Вирджил.

Маккормик с удивлением перечитал краткий и пока непонятный ему текст телеграммы из штаб-квартиры. Она пришла почему-то за подписью Роберта Гамбино, начальника Управления безопасности ЦРУ.

«Майклу. Лично.

Обеспечьте непременный вылет из Москвы Вирджила Чипа с той же миссией по линии прикрытия непосредственно в Дели. Об исполнении доложите лично мне. О дате его вылета ориентируем нашу точку в Дели».

Дик покрутил телеграмму в руках, словно от этого на обратной стороне мог появиться какой-то скрытый текст, недоуменно фыркнул и вложил ее в папку неотложных дел.

Первое, о чем подумалось, так это о планах Чипа, который хотел по окончании срочной командировки в Москве взять хотя бы недельный отпуск и побывать в Сан-Франциско у журналиста, на которого работала Джудит. А теперь вместо этого ему предстоит забираться в Индию. Приказ будет ему не по душе. Значит, недовольство затронет и его, думал Дик. А ему не хотелось, чтобы старая дружба омрачалась пусть даже такими мелочами. Но объявлять о принятом решении все-таки придется, поморщился Маккормик.

Но почему Чипом интересуется Гамбино? Дику внезапно стало не по себе. Управление безопасности не было в особой чести у зарубежных сотрудников разведки, но его откровенно побаивались. Стоит тому вдруг заподозрить кого-то, и можно ставить крест на карьере. Хребет, правда, не переломают, но нервы потреплют. Сам не будешь ведать, откуда вдруг навалилось столько несчастий и неприятностей. Бедняга Вирджил, и помочь-то ему нечем.

Дик вдруг насторожился. Снова достал телеграмму, перечитал. Все это слишком конфиденциально, подумал Маккормик. Он понимал, что между строк скрыто нечто серьезное. Шеф не стал бы выходить напрямую. Все бы шло обычным общим каналом.

Эта странная гибель Джудит. И вообще, как он не понял, что Чип порядком изменился. Из распахнутого парня, каким его знал Дик, получилось нечто застегнутое на все пуговицы. Даже в общении с ним. И не пьет. Как теперь представлялось Дику, в высказываниях Чипа здесь тоже была какая-то раздвоенность, если не двусмысленность.

Сам тоже хорош, разозлился он на себя. «Старый приятель», «дружище», «старина». Растрепался, разоткровенничался… Некому, видите ли, душу излить. Вот и вылил. Ушат на себя. Начнут теперь его таскать, меня не пожалеет. Первым назовет, чтобы отмыться. Да еще прибавит кое-что от себя. Так сказать, по старой дружбе…

Надо что-то придумать, решил Маккормик.

Два дня у него ушло на оформление документов. И когда уже билет на имя Чипа был у него в руках, Маккормик позвонил Вирджилу в гостиницу.

– Слушай, – расстроенным голосом произнес он, – есть указание тебе срочно вылететь в Дели.

– Куда?

– В Дели, говорю.

– Что я там потерял?

– С той же миссией от УМС. Остальное на месте.

– Ты это серьезно?

– Вполне. Билет уже у меня. Все формальности согласованы. Можешь зайти в консульство, поставят визу. Что-нибудь тебе в дорогу купить? Сувениры, матрешку?

– Можешь сам залезть в свою матрешку.

– Все верно, за дурную весть всегда наказывали гонца.

– Извини, дружище, я не хотел.

– Чего уж там, я понимаю.

Положив трубку, Дик открыл сейфы, достал личный шифрблокнот и, немного повертев в руках авторучку, стал писать:

«Джеймсу. Лично!

Человек улетает сегодня.

Конфиденциально для вашего сведения: относительно известного вам проекта по линии прикрытия настроен весьма скептически. Имеет и высказывает идеи, которые могут негативно сказаться на его реализации. Краткую стенограмму его высказываний на этот счет вышлю почтой. Майкл».

Дик внимательно перечитал написанное. Хотел было вычеркнуть последнюю фразу, но передумал. Ничего, стенограмму он подготовит. Игра стоит свеч.

В тот день, когда он провожал Чипа в аэропорт, дружески балагурил, всучив ему все же коробку с матрешками, телеграмма ушла в Лэнгли.

Чип открыл глаза, когда самолет уже начал заходить на посадку. Состояние, в котором он пребывал, было трудно назвать сном, скорее всего – забытье. Пребывая в дремоте, подсознательно он продолжал фиксировать движения пассажиров и стюардессы по салону, отдельные обрывки фраз, чей-то смех. Равнодушно отметил, как ему показалось, неестественный восторг канадца, изумленного видом гималайских вершин. Он впал в дремоту, из которой его вывел глубокий вираж самолета.

Трудно было вообразить, глядя сверху на скопление одноэтажных, казалось, глинобитных строений, что это столица древней, сказочной Индии… Легкий толчок, в реверсивном режиме взревели двигатели, притормаживая лайнер.

Вчера, прощаясь с ним в «Шереметьеве», Дик заметил:

– В Дели о твоем приезде знают и в посольстве и в представительстве УМС Встретят тебя как турецкого пашу или как самого Дж. Ф. К.[7]7
  Дж. Ф. К. – Джон Фитцджеральд Кеннеди.


[Закрыть]

– Не возражаю, – отреагировал Чип, – только без Ли Харви Освальда.

Дик имел в виду сердечность, с которой встречали за границей Джона Кеннеди, а получился мрачный каламбур. И позже, вплоть до сухого, почти официального рукопожатия у стойки таможни, оба хранили неловкое молчание. Чип полагал, что он брякнул какую-то бестактность, обидев Дика, который, видимо, немало сделал, чтобы его миссия в Индии была яркой и, главное, недолгой. Дик был смущен и поставлен в тупик этой репликой. У него возникло подозрение, что Чип начинает догадываться об операции, которую какой-то зубоскал в Лэнгли окрестил «Челночный веер». Так они и расстались.

У стойки иммиграционной службы Чип сразу выделил американца, который явно кого-то ожидал. Его глаза бегло переходили с одного входившего пассажира на другого. Можно было держать пари один против тысячи, что встречают его. Действительно: их глаза встретились, лицо американца у стойки дрогнуло то ли в кивке, то ли в поклоне, губы сжались в подобие улыбки, и он быстрым, уверенным шагом пошел навстречу Чипу. «Профессионал!» – отметил уважительно Вирджил и тоже улыбнулся встречавшему.

Роберт Маклафлин, советник представительства УМС по связи с общественностью, перспективный сотрудник делийской резидентуры ЦРУ, плохо спал в ту ночь. Не помогало и снотворное. Не потому, что он боялся проспать и не успеть к самолету, которым прибывала важная птица из штаб-квартиры УМС. Его беспокоило другое: он так и не решил, как вести себя с этой «птицей». Когда телетайпистка принесла телеграмму, извещающую о приезде некоего Вирджила Чипа, Роберту все было понятно: руководство из Вашингтона инспектирует работу периферии. Но затем началось непонятное.

Утром срочно вызвали в посольство. Посол Бэрнс убеждал Маклафлина в «чрезвычайной важности миссии мистера Чипа», необходимости не только показать работу, но и «условия, в которых мы здесь живем», страну целиком. И закончил монолог фразой: «Чем дольше у нас пробудет мистер Чип, тем лучше для нас и для Вашингтона, вам понятно?» Роберт сделал вид, что ему все понятно.

«Второй звонок» был от резидента ЦРУ Бертрама Данна, который без околичностей сообщил Маклафлину: на него возложена ответственность за успех «миссии мистера Чипа». Эта миссия имеет не только (Роберт понял, что не столько) пропагандистский характер, сколько контрразведывательный. Речь, мол, идет о разоблачении «крота» – глубоко законспирированного агента противника в штаб-квартире ЦРУ.

Анализируя эти две беседы, Роберт понял, что, с одной стороны, посол, видимо, не в курсе истинных целей «миссии мистера Чипа», но догадывается о ее исключительном характере. С другой стороны, шеф намекнул о выявлении внедренного агента русских. Интересно, то ли Чип приедет, чтобы внести ясность и извлечь «крота» из норы, то ли мистера Чипа сослали подальше от Вашингтона, в Индию, чтобы и здесь и в округе Колумбия одновременно провести оперативно-следственные мероприятия, которые поставили бы на «мистере Чипе» крест?

Он так и не решил эту головоломку, когда быстрым и уверенным шагом пошел навстречу Чипу.

После кратких формальностей «шевроле» с американцами покинул пределы аэропорта и покатил в город. После суеты и гама аэровокзала Чип, откинувшись на заднем сиденье, отдыхал. Роберт молча вел машину. «Изысканный костюм, крепкая шея, уверенность в себе, коммуникабельность-типичный парень из Вест-Пойнта»[8]8
  Военная академия.


[Закрыть], – подумал Вирджил.

– Ты из-за меня так рано поднялся? – спросил он, чтобы нарушить молчание.

– Я нередко бываю здесь по утрам, чтобы выдать звонок своим людям из автомата. В городе мало телефонов: лишь на заправочных станциях, в ресторанах да отелях. Начинаешь звонить, обязательно подходит «бой», официант либо швейцар с длинными ушами. Вот и поработай в этой стране.

– Да, это не старая добрая Европа, одно слово – Азия.

– Что и говорить. С агентами встречаться и то негде: пяток отелей с приличными ресторанами, пара клубов и все. Тут своя специфика – приходится больше работать в открытую: на приемах, в культурных центрах, в Американской библиотеке. Или уезжаем за город, там есть хорошие гостиницы. А ночью поедешь тайник изымать, лезешь рукой в какую-нибудь щель и думаешь, а вдруг там змея, скорпион или еще какая-либо гадость, не дай бог!

– Слышал я эти байки, – оборвал его Чип, – лихорадка, проказа, змеи, которые плюют ядом на 50 метров. Стоит нам уехать за границу, как мы начинаем плакаться, преувеличивать трудности бытия, чтобы подчеркнуть свою собственную значимость. Не так ли?

Роберт хмыкнул вместо ответа, не решившись, видно, отвечать на резкость резкостью. Промолчал, но потом не вы-держал:

– Посмотри на это движение: тут и велосипеды, и моторикши, и пешеходы с замедленной реакцией, а в старом Дели еще и священные коровы, которые почему-то любят отдыхать именно на проезжей части. Попробуй тут оторваться от наблюдения.

– А индийцы работают за вами?

– Весьма недурно. Выезжаешь ночью – за тобой пристраивается авто, сделал два-три круга – не отстают, тогда сходишь с маршрута, заезжаешь к кому-либо из коллег или в «Оберой». Только облюбуешь тихую улочку для встреч, смотришь – через неделю там уже сидит какой-то индиец – торговец тремя бананами. Только найдешь удобный проезд, на котором легко выявить наблюдение, как в следующий раз наткнешься там на глубокий ров либо вкопанные столбы – не проехать. В общем, не дают скучать.

– Куда мы едем?

В голосе Чипа Маклафлин почувствовал официальные нотки и сухо ответил:

– Господин посол ждет вас, сэр.

И «шевроле» бесшумно вкатил на территорию посольства.

Посол Бэрнс был чрезвычайно любезен. Крепкое рукопожатие, широкий жест, приглашающий к столу, подчеркнутое внимание и готовность выслушать гостя из Вашингтона.

– Мистер Чип, я приветствую вас на этом островке американской территории. Располагайтесь. Мы в общих чертах извещены о вашей миссии и готовы оказать вам полное содействие. Надеюсь, пребывание в этой стране оставит у вас хорошие впечатления. Сейчас приятный период года, не жарко, на рынке обилие восточных плодов.

«Его распирает любопытство, – подумал Вирджил, – с чем и зачем я прибыл в Дели, но он не знает, как к этому подступиться. Что ж, не будем играть в прятки».

– Господин посол, насколько я понял в Вашингтоне, цель моей поездки – ознакомиться на местах с тем, как реализуются мероприятия известного вам «Проекта «Истина», насколько в этом плане эффективна деятельность представительства УМС, какие имеются проблемы, если они имеются. Падают ли материалы нашего агентства на благодатную почву, что следует предпринять для более глубокого проникновения в сердца и умы индийцев.

– Понятно, мистер Чип. Вопрос безусловно важный, в наш ядерный век Америка не может позволить кому-то господствовать и в области идеологии. Наступательный характер данного проекта весьма актуален, и можете передать в Вашингтон: мы понимаем ответственность задач, возложенных на нас президентом. Сделаем все, что будет в наших силах. Эту битву с русскими в области идеологии мы должны выиграть. Мы полагаем…

«Если его не перебить, он так и не остановится», – подумал Вирджил.

– Господин посол, насколько обстановка в стране способствует нашей деятельности?

– Видите ли, обстановка меняется в благоприятную сторону. Страна берет заем у Международного валютного фонда, что накладывает на нее определенные обязательства и, если хотите, ограничения. Наши позиции, несомненно, укрепляются. Теперь, прежде чем что-то предпринять против нас, власти должны трижды подумать, чтобы не усугублять свое и без того сложное финансовое положение. Так что ваша миссия проходит в благоприятной обстановке.

– Я полагаю… – Вирджил чуть помедлил, – что пяти дней будет достаточно для ознакомления с обстановкой в Американском центре.

– Мистер Чип, вы меня обижаете, Быть моим гостем и в день приезда думать об отъезде? Нет, мы вас так просто не отпустим. Во-первых, знакомство с Дели, затем поездка в Бомбей, Мадрас и Калькутту. Когда еще доведется там побывать? К тому же вы должны уехать отсюда с большим багажом, ведь это экзотическая страна…

– О покупках я как-то не думал.

– Я имел в виду другой багаж: идеи, предложения, оценки и мнения, которые будут по достоинству оценены в Вашингтоне. Давайте вопрос о дате вашего отъезда оставим открытым. А когда вы скажете, как Фауст: «Остановись, мгновенье!» – так мы тотчас доставим вас к ближайшему самолету. Идет?

– Согласен. – Чип не видел альтернативы.

– Вот и хорошо, – посол встал. – Все вопросы решайте с Робертом Маклафлином. Умная голова. И не забудьте: сегодня вечером я даю прием в вашу честь.

Бэрнс какое-то время смотрел на закрывшуюся за Чипом дверь, потом вызвал помощника и продиктовал короткую телеграмму, которую просил зашифровать личным кодом: «Человек здесь. Все в порядке. Бэрнс».

Бертрам Данн, резидент ЦРУ в Дели и по совместительству атташе политического отдела посольства, смотрел на лежащие перед ним шифротелеграммы. За тридцать лет работы в ЦРУ он многое повидал и ко многому привык. В разведку он попал сразу же после окончания университета в Западной Вирджинии. Мало что он понимал о сложных интригах и перипетиях заграничной службы, когда получил первое назначение в Пакистан как сотрудник «Тренировочного центра армии США». Затем Непал, операции по переброске оружия в Тибет, вербовка китайцев. Все шло как нельзя лучше, но вдруг непальцы попросили, чтобы он покинул пределы горного королевства. Работал в Афганистане, Индии, Эфиопии. Становился мудрее, хитрее, увереннее в себе. И вот теперь он уже резидент в Дели. В переездах как-то незаметно подросли дочь и сыновья, сам уже отпраздновал пятидесятилетие.

Кто-то из сверстников процветает в бизнесе, другие подались в политику, а примерно треть сошла с дистанции, ушла, как говорится, в мир иной, а он, как вечный странник, верен своей тропе. Бертрам поймал себя на мысли, что говорит о себе в третьем лице. «Первые признаки старости», – подумал он.

Данн еще раз пробежал глазами телеграммы с грифом «Космик» – высшая степень секретности, не полагаясь по привычке на то, что написано в них, а постигая смысл между строк. То, что телеграммы были подписаны шефом внешней контрразведки ЦРУ, уже настораживало, хотя тексты депеш на первый взгляд казались обычными. В первой шеф извещал о прибытии своего доверенного лица – Вирджила Чипа, сотрудника УМС по прикрытию, и просил оказать содействие его миссии. Во второй – Данн понимающе усмехнулся – содержались призывы беречь жизнь В. Чипа, которой угрожало, казалось, все: от климатических условий до экстремистов, от автомобильных катастроф до несчастного случая на охоте. Поэтому Данну предписывалось лично контролировать все шаги, действия, намерения Чипа и держать в курсе Вашингтон. В третьей указывалось: после успешного завершения «миссии мистера Чипа» ему надлежало вылететь в Пакистан, а Бертраму лично проследить за отбытием высокого гостя. Но Чип должен был узнать об этом в день отлета.

– Берт, – голос Маклафлина в трубке звучал очень громко, – мистер Чип ждет аудиенции.

– Хорошо, заходите оба минут через пять.

Данн собрал телеграммы в папку и расчистил стол.

– Мистер Чип, – начал он, медленно подбирая слова, – я разделяю мнение посла Бэрнса о важности вашей миссии. Здесь мы с пониманием встретили новый проект президента и уже кое-что сделали, может быть, мало, но судить не нам, а вам. «Проект «Истина», как мы здесь понимаем, это атака на русских на фронте, где они успешно сражаются. Пропагандистская шумиха меня интересует меньше всего. От вас я жду рекомендаций, советов и предложений – естественно, после того, как вы ознакомитесь с состоянием дел. В битве за умы людей, в частности индийцев, мы пока в обороне. Русские нас переигрывают.

Другая сторона дела, – Данн выдержал короткую паузу, подчеркивая важность того, что он намерен изложить. – Нам нужна помощь в реализации некоторых разработок. И вообще, хорошо бы посмотреть свежим взглядом на механику наших действий. Если надо, поправьте нас, подскажите лучшие варианты исполнения. С вашим опытом работы…

– Послушайте, Данн, – вырвалось у Вирджила, – об этом в Вашингтоне не было и речи. Нет у меня полномочий лезть в вашу кухню. Советы, предложения – вы сами здесь спецы. Что может посоветовать человек, впервые прибывший в страну, да и то всего на неделю? Спасибо на добром слове, но, откровенно говоря, у меня нет желания копаться в грязном белье или судить ваших подопечных. И не просите.

– Это не моя просьба, – спокойно ответил Бертрам.

Данн открыл папку и протянул Вирджилу первую телеграмму:

– Убедитесь сами.

Чип, пробегая глазами текст депеши, машинально спросил:

– А что в остальных?

– Разное, – сухо ответил резидент и захлопнул папку.

– Хорошо. Считайте меня в своем распоряжении.