Текст книги "Кровь на черных тюльпанах"

Автор книги: Евгений Коршунов

Соавторы: Леонид Колосов,Максим Князьков,Василий Тимофеев,Вадим Кассис,Василий Викторов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Глава 5

К началу занятий Саусан не приехала. Напрасно Мишель томился у старинных, красного дерева дверей ее колледжа, то притворяясь, что с увлечением читает газету, то прохаживаясь неподалеку – так, чтобы не выпускать из виду спешащих на лекции студентов. Но вот прозвенел звонок и опаздывавшие поспешно юркнули в массивную дверь, которая затворилась за ними с тяжелым вздохом, больно отозвавшимся в душе Мишеля. Его охватили тревожные предчувствия: ведь сколько раз по утрам в понедельник он вот так же встречал Саусан, возвращавшуюся от родителей точно к началу занятий! И никогда, никогда она не опаздывала, даже когда свирепствовали зимние грозы и шли проливные ливни, превращавшие улицы Бейрута в бурные мутные потоки, несущиеся вниз, к морю, и десятки машин бесконечно замирали с залитыми водой свечами.

Мишель отошел в глубь аллеи, обсаженной старыми олеандрами, и присел на каменную скамью, тронутую серо-голубым мхом. Отсюда был виден вход в колледж, и Мишель приготовился ждать, успокаивая себя, как мог.

Так он провел почти четыре часа. Звенели звонки, оповещая о конце очередной лекции и начале другой, начинались и кончались перемены, и веселые стайки подруг Саусан высыпали в аллею, сразу же оживляя ее громкими голосами и смехом. Студенты держались солиднее. Многие были с бородами и изо всех сил старались казаться агрессивными. Таков был стиль, диктуемый необходимостью постоянной готовности к самозащите. От кого? Да от кого угодно, в Бейруте каждый должен был думать о собственной безопасности и не надеялся ни на чью помощь. И поэтому парни были похожи на взъерошенных, готовых в любой момент вступить в драку боевых петухов. Агрессивность воспитывалась в них с детства, воспитывалась самой жизнью, которую они наблюдали вокруг себя и которой они жили. С семи-восьми лет у них было уже собственное оружие. Оружием в Ливане владели даже многие девчонки, не говоря уже о мальчишках. Владел им и Мишель, однако он был одним из немногих, кого не тянуло к оружию.

– Майкл, – услышал он вдруг над собою голос Джеремии Смита и встрепенулся… Задумавшись, он не заметил, как американец подошел к нему и теперь стоял рядом, широко и дружелюбно улыбаясь. – Не возражаете, если я присяду?

И, не дождавшись ответа, Смит сел рядом с Мишелем на скамейку, плотно, уверенно, устраиваясь поудобнее и надолго.

– Что это у вас такой грустный вид, Майкл? – дружески подмигнул он Мишелю. – Опять опаздывает ваша девушка?

Он, как всегда, все знал, но Мишель уже перестал этому удивляться.

– Вы всегда все знаете, – вяло констатировал Мишель лишь для того, чтобы из вежливости поддержать разговор.

Смит дружески положил руку с синеватыми ногтями на плечо Мишеля:

– А вы, Майкл, человек совсем открытый. Поверьте, я не угадываю ваши мысли, я просто читаю их на вашем лице. Хотя… не спорю, это тоже надо уметь и научиться этому дано не каждому…

– Ну вот, – слабо улыбнулся Мишель, – а я-то думал, что вы… колдун!

Они рассмеялись: Мишель грустно, а Джеремия Смит напористо весело, словно хотел передать свое хорошее настроение и Мишелю.

– А ведь я искал вас специально, Майкл, – вдруг оборвал он смех и сразу же стал очень серьезным.

Мишель с любопытством взглянул на него.

– Я хотел напомнить вам, что я просил вас… никому не рассказывать о том, что мы с вами вчера видели… – Он понизил голос: – …вчера на катере.

Кровь прилила к лицу Мишеля, он побледнел, губы его дрогнули, зрачки расширились, и, не в силах произнести ни слова, он кивнул.

– Немедленно прекратите… – крикнул Джеремия Смит, тыча пальцем в направление носа катера. – Слышите? Я требую!

Он выпрямился в своем кресле, на лбу выступили капли пота. Он крикнул это Фади, и лицо Фади перекосилось – он не привык, чтобы на него кричали.

– Я – требую! – яростным полушепотом повторил американец и положил тяжелые кулаки на стекло стола.

Фади вдруг нервно зевнул, провел ладонью по лицу, словно стирая гримасу ярости, и кивнул американцу. Затем резко встал, поправил полурасстегнутую кобуру, толчком отодвинул мешавшее ему кресло и твердым шагом направился за рубку – на нос катера.

Джеремия Смит проводил его ледяным взглядом, потом обернулся к Мишелю и развел руками:

– Фашисты остаются фашистами, ну что вы от них хотите!

В голосе и жесте его было осуждение, но осуждение это показалось Мишелю похожим на попытку оправдаться.

– Они бросили в море человека, – полуутвердительно-полувопросительно сказал Мишель, чувствуя в груди леденящий холод. – Они утопили кого-то…

– Они переняли опыт нашей мафии, – задумчиво сказал Джеремия Смит. – Наши мафиози ставили своих врагов ногами в ящик, который заливали бетоном. А потом выбрасывали с таким грузом за борт. Здесь фалангисты делают то же самое с заложниками-мусульманами…

Он поморщился:

– Извините, Майкл, но вы, ливанцы, меня удивляете. Вы гордитесь, что современная цивилизация проникла к вам глубже, чем к другим арабским народам, а более жестоких людей я, пожалуй, в своей жизни не видывал.

– Вы говорите о фалангистах? – нахмурился Мишель, слова американца задели его. Одно дело говорить о своем народе так самому, другое – иностранцу, пусть даже и такому неплохому человеку, как Джеремия Смит.

В ответ американец лишь печально улыбнулся:

– Если бы! Я читал о том, что в семьдесят пятом – семьдесят шестом годах, в самые первые годы гражданской войны, творили в Бейруте и те и другие. Фалангисты резали палестинцев в Тель-Заатаре, палестинцы резали фалангистов в Дамуре. Христиане расстреливали мусульман в порту и сбрасывали бульдозерами с причалов в море. Мусульмане-«мурабитуны» сталкивали пленных христиан с крыш высотных отелей, когда захватили засевших там фалангистов. А теперь вот… вы видели сами, что сделали у нас на глазах молодчики этого Фади! Эти парни потеряли человеческий облик, для них нет ничего святого. Ох, не желал бы я попасть в их руки в качестве врага. Подумайте только, представьте, как ваши ноги заливают раствором бетона и ждут, пока он затвердеет, чтобы выбросить вас потом… может быть, даже через несколько дней, в море. Страшно не то, что вы захлебнетесь и, вытянувшись во весь рост, пойдете на дно. Страшно само ожидание этого, страшно ощущать, как твердеет на ваших ногах бетон… Брр…

Его передернуло, он налил себе виски, подлил в стакан Мишелю. Катер тем временем заложил крутой вираж и понесся к берегу, с каждой минутой набирая скорость. Заметив это, Джеремия Смит удовлетворительно хмыкнул:

– На этот раз мы с вами спасли жизнь несчастным… тем, что ждут в трюме своего смертного часа. Но надолго ли? Впрочем, мистер Фади, как видно, не такой уж непреклонный тип, как о нем говорят. Хоть на время, но нам с вами он все же уступил… Не будем же требовать, чтобы он был лучше, чем есть…

Последнюю фразу американец произнес поспешно и полушепотом, указывая глазами Мишелю на появившуюся из-за рубки фигуру фюрера фалангистов. Тот широко улыбался, будто всего несколько минут назад и не хватался в ярости за пистолет.

– Идем в Джунию, – весело объявил он, сверкая красивыми, как у голливудского актера, зубами. – Оттуда вам будет ближе добираться в Бейрут. Я радировал, чтобы вашу машину перегнали из Библоса на нашу базу в Джунии.

И непринужденно, как ни в чем не бывало сев в свое кресло у столика, он поднял недопитый стакан:

– Чиерс! Ваше здоровье, джентльмены! И прошу извинить меня за маленькое недоразумение – парни неправильно поняли мой приказ и случайно утопили одного комми, красного. Им было приказано только попугать его, так сказать, совместить приятное – прогулку на катере с полезным, а он, болван, вырвался, ну и… Можно даже сказать, что он покончил жизнь самоубийством, такое ведь бывает, вы знаете: все коммунисты – фанатики.

– И все же вы могли бы… как вы сказали… попугать его не в нашем присутствии, Фади, – брезгливо проворчал Джеремия Смит. – Мы, американцы, не сторонники суда Линча…

– …хотя и не брезгуете им, – ехидно заметил Фади, но тут же спохватился: – Да что тут говорить, джентльмены, я признаю, что все получилось неловко, даже очень неловко, и прошу извинить меня и моих парней за этот маленький инцидент…

Он вежливо склонил голову:

– Как это… в Библии… Повинную голову меч не сечет!

На обратном пути из Джунии, северного пригорода Бейрута, Смит отдал руль Мишелю. Он вновь почувствовал себя плохо – барахлило сердце. Всю дорогу молчали. И лишь у ресторана «Смаглерс инн», пересаживаясь на место водителя, американец попросил Мишеля никому и нигде не рассказывать о том, что произошло на катере.

– Я ведь – дипломат, – сказал он. – Не дай бог где-то кто-то что-то скажет… появится в газетах… На нас ведь, на американцев, и так валят все, что только можно свалить. Я вас очень прошу, Майкл… никому ни слова. Договорились?

И когда Майкл кивнул, искренне обрадовался:

– Спасибо! А за мною долг не останется. Глядишь – и я вам смогу чем-нибудь помочь.

…Все это молнией промелькнуло теперь в мозгу Мишеля, пока Джеремия Смит смотрел на него странным, незнакомым ему до этого взглядом.

– Слушайте, Майкл, – сказал он со вздохом и положил руку на колено Мишеля. – Неприятная новость. Ваша невеста захвачена фалангистами. Полчаса назад позвонил Фади и сказал мне об этом. Ее ведь зовут Саусан?

До Мишеля не сразу дошел смысл сказанного.

– Саусан, – ответил он машинально. – Что? Что вы сказали?

…Потом Джеремия Смит что-то говорил ему – мягко, сочувственно, но Мишель не слышал его. Ужас охватил его, сознание затуманилось, он чувствовал, как стучит у него в висках, как бешено колотится сердце, а в мозгу крутилось: «захвачена фалангистами… захвачена фалангистами… захвачена фалангистами…» Вчерашняя сцена на катере вдруг возникла перед глазами, он видел все происходившее отчетливо, словно наяву, будто опять был там… у полубезумного Фади… Человек быстро уходил под воду и руки его напрасно пытались выгрести, задержать, прекратить погружение.

Да, именно так фалангисты расправлялись с заложниками, как называли здесь, в Ливане, людей, схваченных только за то, что они оказались не одной веры с теми, кто их захватил. Об этом писали в газетах, это все осуждали, но как только положение обострялось, как только на «зеленой линии» между Западным и Восточным Бейрутом раздавались первые выстрелы, «комбатанты» начинали хватать и прохожих и проезжих, проверяя у них документы, вернее – ту графу, где значилось – «Религия». И христиане хватали и уводили куда-то мусульман, и мусульмане хватали и уводили куда-то христиан. Потом иногда заложниками обменивались, но большинство пропадало без вести, и напрасно родные пытались отыскать хоть какие-нибудь их следы.

– Так, оказывается, ваша невеста родственница шейха Фарида? – донесся, наконец, до сознания Мишеля сочувственный голос американца. – Это все осложняет, вы ведь знаете, как фалангисты ненавидят шейха. И его родственница для них – ценная карта, даже козырь, пусть маленький, но все же козырь. По делать что-то надо… Я же обещал вам при случае помочь…

Только сейчас до Мишеля дошло, что американец предлагает ему свою помощь. Мишель судорожно схватил тяжелую руку Джеремии Смита:

– Прошу вас… Ради бога! Ведь Фади ваш друг… Он вас послушается! Попросите его… Прикажите ему отпустить Саусан. Пусть они возьмут вместо нес меня. Я – богат, мои братья заплатят за меня большой выкуп… Я… готов на все, только бы ее освободили. Они ведь убьют ее! Вы же сами видели, как они убивают людей… Прошу вас…

Джеремия Смит осторожно высвободил свою руку.

– Ну успокойтесь, Майкл, – проникновенно произнес он. – Вы же видите – я сам предложил вам свою помощь. Постараемся, чтобы все закончилось хорошо, но… вы сами видели – Фади человек психически больной, и что может вдруг взбрести ему в голову…

Мишель вскочил со скамейки.

– Поехали! Поехали к Фади! Поехали, пока не поздно! Пока они ее еще не убили! Прошу вас. Ну прошу же… Мы поедем на вашей машине, – торопился Мишель, – фалангисты ее знают, я видел это вчера… Они будут пропускать нас через свои посты… Мы быстро доедем. Ну что же вы медлите?

– О’кей, – вдруг согласился американец. – Хорошо, мы поедем на моей машине. Но еще лучше будет, если я сейчас же позвоню Фади в штаб. Так будет надежнее для вашей невесты…

– Спасибо! – обрадовался Мишель. – Только скорее… Скорее же! Мы можем позвонить из нашей библиотеки… Это здесь рядом.

И он подхватил американца под локоть, увлекая его к видневшемуся вдалеке старому зданию, облицованному диким камнем. Но Смит высвободил локоть и снисходительно улыбнулся:

– Такие дела, дорогой мой Майкл, обсуждаются не по всякому телефону. Да и мне не хочется, чтобы кто-нибудь здесь вдруг узнал, что я путаюсь с таким типом, как Фади.

Теперь он принимал решения:

– Сейчас мы пройдем ко мне… в посольство. Там у нас есть возможность разыскать этого подонка Фади, где бы он ни был. Я поговорю с ним. Но я его знаю – просто так он вашу невесту не выпустит, он что-нибудь обязательно потребует за это…

– Все, что угодно! Любые деньги… я даже могу отдать ему мои земли, у меня есть земли на юге… Я буду отдавать ему все, что заработаю, когда стану врачом…

Джеремия Смит покачал головою:

– Будем все же надеяться, что таких жертв не потребуется. Постараемся, чтобы дело ограничилось… ну, допустим, какой-нибудь небольшой дружеской услугой с вашей стороны…

Глава 6

Кабинет Джеремии Смита был поразительно безликим. Стандартная, покрытая серым пластиком металлическая канцелярская мебель. Большой двухтумбовый стол, два вертящихся кресла перед столом и один за ним. Между креслами низкий столик из хромированных металлических трубок, покрытый толстым затемненным стеклом. На стене за столом – большой американский флаг, а над флагом – портрет президента США. У противоположной стены серый диван и низкий столик, по обе стороны его – кресла на хромированных металлических ножках, обтянутые серым пластиком. Широкое и высокое окно с затемненным стеклом выходило на набережную, на море. На противоположной стене – большая, рельефно выдавленная из картона и искусно раскрашенная карта Ливана. Рядом – крупномасштабная карта Бейрута.

Лишь черная табличка со скромной белой надписью «Джеремия Смит», стоящая на письменном столе, свидетельствовала о том, кому принадлежит этот ничем не запоминающийся кабинет. Кроме нее, на столе стоял лишь черный, обычный телефон – дисковой, давно устаревшей модели.

Американец ввел Мишеля в кабинет и попросил подождать, пока он на несколько минут отлучится.

Пройдясь несколько раз по кабинету, тишина, пустые стены и серая мебель которого действовали успокаивающе, Мишель уселся в одно из кресел и настроился на долгое ожидание.

Кресло оказалось очень удобным, оно не только вращалось, но и отклонялось от вертикальной оси туда, куда отклонялось тело сидящего в нем человека. Повертевшись в нем и отыскав удобное положение, Мишель неожиданно задремал, измотанный и обессиленный событиями последних двух дней. Это длилось лишь одно мгновение – во всяком случае так ему показалось. Он вскочил в тот момент, когда дверь в кабинет бесшумно отворилась и вошел широко улыбающийся Джеремия Смит.

– Ну вот, – сказал он довольно, направляясь на свое место за письменным столом на фоне американского флага. Первая часть дела сделана! Остальное…

– Что сделано? Что – остальное? – резко подался к нему Мишель.

– Спокойно! Только спокойно! – весело выставил вперед обе ладони американец. – Садитесь… не волнуйтесь… и выслушайте меня. Да садитесь же!

Мишель послушно опустился в кресло.

– Вот так – удовлетворенно кивнул Джеремия Смит. – А теперь слушайте и не перебивайте. Я связался с Фади… – Он вздохнул. – Как мы с вами и думали, в обмен за вашу невесту он что-то от вас хочет…

Мишель сделал жест, демонстрирующий готовность подчиниться.

– Не спешите, – предостерег его американец и откинулся на спинку кресла, которая покорно отогнулась под тяжестью его тела. – Вы, ливанцы, хорошо умеете торговаться. Я не знаю, что Фади хочет потребовать от вас – человек он жадный и понимает, что рано или поздно ему придется уносить отсюда ноги, да так, чтобы при этом где-нибудь в тихой европейской стране у него был бы солидный банковский счет. Но… – Американец многозначительно приподнял свой желтоватый палец с голубым ногтем: – …но мы найдем средство умерить его аппетит. Во всяком случае о том, что он от вас потребует, вы доложите мне.

– Но что мне делать теперь? Где найти Фади?

Джеремия Смит выпрямился, положил ладони на стол и заговорил четким деловым голосом:

– Сейчас вы поедете на своей машине в восточную зону, в штаб фалангистов. Где он – вы знаете, об этом в Бейруте знает каждый мальчишка. Они увешали его портретами своих вождей и флагами. Фади будет ждать вас там. Часовым скажете, что пришел… Мохаммед. Да, да, не удивляйтесь. Зачем кому-то знать, что к мистеру Фади наведывается Мишель Абду? Я же говорил вам, что такое знакомство чести не делает. К тому же… семья Абду всегда держалась подальше от фалангистов, и если друзы узнают, что вы общаетесь с Фади, Саусан никогда не будет вашей. Вы меня поняли?

– Понял. – Мишель встал, чувствуя, что начинает подчиняться властному голосу американца.

– Идите! – услышал он приказ, а когда взялся за ручку двери, прозвучало: – Завтра в шесть тридцать на набережной мы с вами встретимся. «Джоггинг» – прекрасная вещь, и ни в коем случае не прекращайте им заниматься… Мохаммед!

Превращение, произошедшее с симпатягой американцем, ставшим жестким и властным, только теперь неприятно поразило Мишеля. Но он тут же вспомнил, что даже не поблагодарил Джеремию Смита за помощь, и решил, что американец, наверное, просто поражен его невежливостью. Иначе с чего бы это ему вдруг стать таким официальным и сухим? Ладно, успокоил себя Мишель, сейчас главное не это, главное – скорее в штаб фалангистов, скорее к Фади – узнать, что он потребует за освобождение Саусан, и кто знает – может быть, Саусан сегодня уже будет на свободе!

…Все произошло так, как и говорил Джеремия Смит. Часовые у входа в штаб фалангистов – старомодное трехэтажное здание, выходящее фасадом на широкий проспект, главную магистраль восточного Бейрута, были предупреждены, и как только Мишель, назвавшись Мохаммедом, сказал им, что пришел к Фади, сразу же пропустили его. Молодой франт с тонким интеллигентным лицом, привычно похлопал его по карманам, по бокам, даже по брючинам и затем, убедившись, что у Мишеля нет оружия, приказал следовать за ним. В тесном подъезде на лестничной клетке первого этажа стоял ободранный канцелярский стол с телефонами, за которым сидел пожилой человек в форме ливанской армии, но с фалангистскими нашивками на рукавах. Он тоже был предупрежден о приходе Мохаммеда и сейчас же позвонил куда-то, бросив в телефонную трубку несколько тихих коротких фраз, потом кивнул, давая понять, что Мишель может пройти. Франт жестом приказал Мишелю следовать за ним, и они вошли в мрачный, полутемный коридор первого этажа, куда выходили плотно прикрытые двери. В конце коридора в старом мягком кресле дремал старик часовой, положив поперек колен американскую винтовку «М-16». Заслышав приближение Мишеля и его провожатого, он встрепенулся и выпрямился, спрашивая взглядом, в чем дело.

– К полковнику Фади, – бросил ему франт и раскрыл дверь справа от часового. Он пропустил Мишеля и отступил в полумрак коридора.

За дверью оказалась просторная, скудно обставленная комната. Два больших окна ее были забраны решеткой из толстых металлических прутьев. За старым столом, покрытым видавшим виды серым пластиком, сидел Фади – в полной фалангистской форме, но без знаков различия: то, что Фади именовался полковником, Мишель услышал здесь впервые. Фади о чем-то вполголоса говорил по радиотелефону.

Увидев Мишеля, Фади подмигнул ему, как старому знакомому, и указал взглядом на один из двух старых металлических стульев, стоящих перед столом, предлагая сесть и подождать, пока он окончит разговор.

Мишель послушно сел. Дверь закрылась, и он остался наедине с фюрером фалангистских боевиков. Фади продолжал разговор по радиотелефону, вернее, бросал время от времени в трубку «да» – «айва…», «айва…», «айва…», не забывая, однако, кивать Мишелю, предлагая ему набраться терпения.

В комнате было холодно, сыро, неуютно. Казалось, что все здесь временное, случайное – и стол, за которым сидел Фади, и два металлических стула, и канцелярский, обитый черным потертым кожзаменителем диван у серой стены, украшенной развернутым полотнищем ливанского флага – большой зеленый кедр на белом фоне, сверху и снизу – широкие красные полосы. За спиной Фади на стену были наклеены отпечатанные типографским способом портреты основателей Ливанской фалангии Пьера Жмайеля и двух его сыновей – Башира и Амина. На стене напротив окон красовались яркие типографские плакаты, изображающие молодцеватых фалангистов в боевой форме, с оружием в руках защищающих Ливан от палестинцев и «красных заговорщиков».

Фади, наконец, положил трубку, выставил локти на стол, подпер руками щеки и дружески кивнул:

– Ну?

Он ожидал, что Мишель заговорит первым о цели своего визита. А у Мишеля пересохло в горле, он оробел и не знал, с чего начать. Молчание могло затянуться, но в этот момент в дверь робко постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошел старик часовой – без оружия, но с латунным, давно не чищенным подносом в трясущихся руках. На подносе стояли две чашечки кофе и два высоких, запотевших стакана с ледяной водой.

– Ахлян… Пожалуйста… – гостеприимно повел рукою Фади в сторону Мишеля, и старик послушно направился к гостю, шаркая ногами в тяжелых солдатских ботинках.

Мишель взял чашечку, вторую принял Фади, и старик удалился, переставив предварительно стаканы с водой с подноса на стол. Фади и Мишель молча проводили его взглядами и, когда дверь за ним закрылась, отхлебнули по глотку кофе. Теперь можно было начинать разговор, и Фади решил взять инициативу на себя.

– Один мой друг… – он пренебрежительно скривился, – просил меня оказать тебе некоторую услугу…

Мишель поспешно кивнул, подтверждая сказанное.

– Так вот, я человек прямой, – голос Фади стал жестче. – Я не буду рассусоливать, как это обычно делает мистер Смит. Мы с тобою не члены благотворительного общества, а деловые люди. Короче: услуга за услугу, плата вперед.

– Сколько? – поспешно выпалил Мишель, автоматически сунув руку в задний карман, где он на американский манер держал бумажник.

– Деньги? – цинично рассмеялся Фади. – Ты что же думаешь, мы берем заложников для того, чтобы потом торговать ими? Не-ет!

Он укоризненно покачал головою:

– А еще христианин! Ты что, не знаешь, как Христос изгнал торгашей из храма? Нет, дорогой мой единоверец, ты, я вижу, совсем уже обарабился, недаром ваша семейка так хорошо спелась с этими обскурантами-мусульманами.

Он опять покачал головой и насмешливо продолжал:

– А ведь мы, христиане, прямые потомки финикийцев, исконные хозяева Ливана, куда арабы-мусульмане пришли лишь в седьмом веке…

Фади явно тянул время, давая Мишелю дозреть, как нетерпеливому клиенту в торговой сделке. Но долго говорить ему не пришлось, в дверь постучали, и, бросив загадочный взгляд на Мишеля, Фади крикнул как профессиональный конферансье, объявляющий выход знаменитости:

– Введите!

Дверь распахнулась, и на пороге появился щуплый паренек в изорванной, окровавленной и перепачканной землей пятнистой униформе бойца-друза, за спиной которого возвышались два широкоплечих мордастых фалангиста в черных рубахах с закатанными по локоть рукавами. Фалангисты втолкнули паренька в комнату, поставили лицом к стене и вытянулись рядом, ожидая приказаний.

– Это Марван, брат твоей невесты, – голосом конферансье объявил Фади.

Услышав свое имя, Марван вздрогнул, хотел было повернуть голову, но один из фалангистов предостерегающе стиснул его плечо.

– Когда тебя взяли мои парни? – бросил Фади в спину пленнику. – Отвечай и не валяй дурака! Ну!

Охранник ткнул паренька кулаком в бок с такой силой, что тот застонал.

– Сегодня… сегодня утром, – чуть слышно ответил Марван.

– Где? – рявкнул Фади, багровея.

– Мы с сестрой… ехали… утром в Бейрут… а фалангисты… засада…

Марван замолчал, Фади метнул быстрый взгляд на Мишеля, потрясенного происходящим, и продолжал допрос:

– Где твоя сестра? Отвечай!

– Не… не знаю, – чуть слышно выдохнул Марван, и охранник опять сильно толкнул его в бок.

– Нашу машину… остановили фалангисты… Она крикнула, чтобы я прыгнул из машины… а сама поехала прямо на фалангистов…

Фади удовлетворенно улыбнулся и обернулся к Мишелю:

– Вот видишь? Слышал, что сказал этот… твой будущий родственник?

Марван дернулся, пытаясь повернуться и увидеть, с кем разговаривает Фади, но охранник опять ткнул его в бок тяжелым кулаком.

– Уведите! Да поаккуратнее там с ним, – приказал Фади фалангистам и добавил, когда они выволакивали парнишку из комнаты: – Много он все равно не знает, а нам он еще пригодится… живым и здоровым.

– Итак, – продолжал он, обращаясь к Мишелю тоном делового человека. – Теперь ты знаешь, что и твоя Саусан у нас. Или хочешь, чтобы я показал тебе и девчонку? Правда, я не уверен, порадуется ли она, увидев, что ты сидишь и пьешь со мною кофе. Боюсь, что после такого зрелища, когда мы освободим ее… если, конечно, мы с тобою договоримся… она не захочет даже и глядеть в твою сторону, а?

Мишель понурился – Фади был прав.

– Но… чего вы от меня хотите… за то, чтобы освободить Саусан и ее брата?

– И за то, чтобы она никогда не узнала, что ты договорился со мною! – насмешливо добавил Фади.

– Да, – согласился Мишель.

– Что ж… – помедлив, продолжал Фади. – Ты – человек небогатый, хочешь уехать из Ливана… на это тоже нужны деньги. На дорогу, на устройство, на то, на се… Ты – христианин, наш брат по вере христовой. А то, что до сих пор не участвовал вместе с нами в борьбе за правое дело, тоже понятно: ваши земли на юге, там шииты. К тому же тебя мне рекомендовал такой уважаемый человек, как Джеремия Смит…

– Так что же все-таки? – нетерпеливо перебил его Мишель.

– Хорошо, я скажу, – отчеканил Фади. – Ты должен будешь выполнить одно наше задание. Только одно! За это мы сделаем то, что просишь, – освободим твою девчонку, ее брата, сделаем так, чтобы никто никогда даже не узнал, что мы с тобою знакомы. Ты получишь американский паспорт и увезешь свою Саусан в Штаты. Там вам помогут найти работу и устроиться, и вы сможете пожениться, наплевав на все и всех. А когда придет срок и мы победим, ты вернешься в Ливан богатым человеком и национальным героем, станешь большим политическим деятелем и заживешь в свое удовольствие… У тебя будут поместья, виллы, яхты, слуги, ты будешь раскатывать по всему миру и жить в самых роскошных отелях, ты…

– Но что я должен сделать? – вырвалось у Мишеля.

– Ты должен будешь убить шейха! – выкрикнул Фади.

– Убить… кого? – в воцарившейся затем тишине переспросил Мишель, не веря тому, что он услышал. – Убить… кого?

Фади молчал, не сводя с лица Мишеля напряженного взгляда, и Мишель понял, что не ослышался. Ему назвали цену – цену, которую требуют от него за его счастье, за всю его будущую жизнь. В груди похолодело. Сердце громко и часто стучало: убить шейха, убить шейха, убить шейха…

– Не волнуйся, парень, – вдруг почти ласково заговорил Фади. – Все будет хорошо подготовлено. Этим займутся специалисты высшего класса, осечек у них не бывает. А ты нам нужен потому, что ты чист, как ангел, весь Ливан знает, что ты и твоя семья вне политики. Ты будешь вне подозрений и значит – по твоему следу никто не пойдет…