Текст книги "Кровь на черных тюльпанах"

Автор книги: Евгений Коршунов

Соавторы: Леонид Колосов,Максим Князьков,Василий Тимофеев,Вадим Кассис,Василий Викторов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Глава 9

Отныне Мишель почти не бывал в университете, проводя почти все дни с Селимом. Селим забирал его где-нибудь на людной улице. Старенький «фольксваген» притормаживал точно возле него, и Мишель поспешно юркал в полуоткрытую Селимом дверцу машины. Они много раз уже проезжали мимо серого трехэтажного особняка, и теперь Мишель знал, что этот дом принадлежит одному уважаемому политическому и государственному деятелю, известному своими умеренными взглядами и стремлением к посредничеству между фалангистами и их противниками.

Возле особняка прогуливался полицейский, не позволявший никому ставить машину рядом с воротами. Но улица была коммерческой, движение напряженным, стоянок поблизости не было – и на тротуарах парковали машины хозяева ближайших магазинов и те, кто приезжал сюда по делам или за покупками.

В день «Икс», объяснял Селим, специальная группа с утра поставит машины так, чтобы их нельзя было миновать, выехав из особняка. Затем в точно назначенное время эти машины уступят места машинам, которые пригонят Селим и Мишель, а затем надо будет ждать в закусочных поблизости, пока члены третьей группы не подадут знак, что машина шейха выезжает из особняка и едет по улице в сторону той или другой машины-«ловушки».

Но пока день «Икс» был им неизвестен, и оба они нервничали, желая, чтобы все это поскорее кончилось. Сами приказал, чтобы они не разлучались и держали с ним постоянный контакт – звонили бы по телефону в его берлогу каждый час. Паролем, означающим, что шейх в городе и операцию нужно начинать, должна была служить фраза: «Мама просит позвонить». Специально для этой операции, получившей кодовое название «Молния», Сами сконструировал хитроумные устройства, взрывающие адские машины на расстоянии. Они были вмонтированы в корпуса небольших радиокассетников «Сони». Сами очень ими гордился. Стоило включить приемник, как радиопередатчик посылал сигнал в настроенное на него взрывное устройство.

Селим высоко оценил «игрушки» Сами, который охотно объяснил ему и ничего не понимающему в электронике Мишелю, что сделанное им можно считать открытием и когда-нибудь он запатентует его в Штатах. Пока же секрет изобретения хранится в его голове. Заодно он предупредил, что при попытке заглянуть в потроха «игрушек» они взорвутся, так как снабжены надежным защитным устройством, рассчитанным на то, чтобы отправить любопытную душу прямо на небо.

К этому времени Мишель уже знал, что Селим по образованию техник-электроник, имел в западном Бейруте свою мастерскую, но что-то там пошло у него не так, он пытался расширить дело и подыскал для этого солидного компаньона, владельца магазина радиотехники. Компаньон неожиданно свернул бизнес и бежал из Ливана в Южную Америку вместе со всем капиталом Селима. А тут еще кто-то из конкурентов взорвал мастерскую Селима, и парень совсем сел на мель.

Бывая все время вместе, Мишель и Селим невольно и постепенно все больше и больше узнавали друг друга.

Откровенность за откровенность, и как-то, когда от мыслей о судьбе Саусан стало совсем уж невмоготу, Мишель рассказал Селиму о том, как он оказался втянутым в операцию «Молния», и тот самым искренним образом посочувствовал ему: история Мишеля в духе арабского Востока – злые духи, разлучившие возлюбленных… безутешный, потерявший от любви и горя разум, герой, готовый на все в борьбе за счастье…

На глазах расчувствовавшегося Селима даже выступили слезы, и тронутый его сочувствием Мишель не вспомнил, что чувствительный партнер со спокойной совестью расставлял по западному Бейруту начиненные взрывчаткой машины и получал деньги за убийство ни в чем не повинных людей. Теперь уже и Мишель думал об убийстве шейха гораздо спокойнее. Кто, в самом деле, был ему этот шейх? Горный феодал, живущий по-княжески во дворце и стремящийся к власти уже не только в своих краях, но и во всем Ливане! Почему Мишель должен жалеть о шейхе, если тот оказался на пути к его счастью? Убийство? Ну и что же! Ливанцы каждый день убивают друг друга вот уже столько лет, и никто не испытывает при этом ни малейших угрызений совести!

Обо всем этом любил разглагольствовать Селим. Говорил он убежденно, и Мишель только удивлялся его неоспоримой, как ему теперь казалось, аргументации. Селим часто ссылался при этом на имена известных иностранных политических авторов, а когда Мишель как-то спросил, где он доставал их книги, усмехнувшись, ответил, что брал их у мистера Смита. Он не упускал случая, чтобы поиздеваться над упрямым неверием Мишеля в то, что американец был далеко не тем симпатичным и безобидным человеком, каким его считал Мишель. А Мишель не верил или, вернее, не хотел верить в это.

В редкие минуты, когда он оставался один, Мишель несколько раз звонил по телефонам, указанным на визитной карточке Джеремии Смита, но телефоны были немы. И их молчание тяготило Мишеля. Несколько раз по утрам он появлялся на набережной – в часы, когда он встречал здесь Джеремию Смита, занимавшегося «джоггингом», но того на набережной не было. А между тем Мишеля почему-то очень тянуло увидеться с ним. Нет, он не будет задавать американцу дурацких вопросов – правда ли то, что говорит о нем Селим? Он просто посмотрит, как американец будет с ним держаться – теперь, когда операция «Молния» уже подготовлена и день «Икс» наступит завтра, послезавтра, вот-вот… Мишель спросит его – нет ли каких-нибудь новостей о Саусан и каким образом фалангисты будут выполнять обещание Фади… потом, после операции «Молния»? Бизнес есть бизнес, как говорит Селим, и Мишель вот-вот выплатит цену, которую потребовал Фади, а что потом? Нет, встреча с Джеремией Смитом становилась для Мишеля все более и более необходимой. Психологический порог он переступил, операция «Молния» была теперь для него лишь обычной сделкой, и в душу закрадывались сомнения – не обманет ли его Фади, как самый обычный торговец?

Он поделился своими сомнениями с Селимом, и тот скептически ухмыльнулся:

– Сегодня в Ливане люди не верят даже самим себе, не то что кому-то. А Деду ты, парень, теперь не нужен, у него уже другие дела. Да и кто ты такой? Новичок, который даже не показал еще себя в деле.

Он вдруг задумался, а затем продолжал уже мягче:

– Но если ты хочешь что-нибудь узнать о твоей девушке… В этом тебе я, наверное, смогу помочь… есть у меня тут один знакомый.

Мишель растроганно прижал правую руку к сердцу и чуть склонил голову:

– Если можно, Селим…

– Да можно же! – фыркнул хвастливо Селим. – Я ему и не такие услуги оказывал. Двух конкурентов его рванул – тррах! И двух видеоклубов нет. Так-то, парень!

Он хлопнул Мишеля по плечу:

– Значит, договорились. Завтра мы все узнаем. А сегодня…

Он посмотрел на свои часы:

– Сегодня, сейчас мы с тобой, парень, подъедем в одно местечко, где для нас кое-что приготовили. О’кей?

«Местечко», куда они приехали, оказалось глубоким и просторным подземным гаражом в самом центре города – под одним из давно построенных высоких зданий. Это был одновременно и гараж, и мастерская по ремонту автомашин. Пандус, спускающийся туда из переулка, был перегорожен толстой цепью, скрепленной висячим замком с кольцом, вделанным в бетонную стену. У стены в рваном плетеном кресле сидел парнишка в зеленой куртке и белесых джинсах, лохматый, с землистым лицом наркомана.

Селим уперся радиатором своего «фольксвагена» прямо в цепь и небрежно развалился, ожидая, когда парень отомкнет ее. Судя по тому, как парень им улыбнулся, Селима здесь хорошо знали. Цепь со звоном упала на бетонный, исчерченный мелкими канавками пандус, и они спустились вниз, в залитое ярким электрическим светом просторное помещение. Здесь было около десятка машин самых разных марок, возле которых возились люди в синих, видавших виды комбинезонах. Жужжали дрели, звенел металл, свистела воздушная помпа, пахло перегретым машинным маслом, бензином, краскорастворителями Здесь регулировали двигатели, чинили электропроводку, лудили, красили, шлифовали, полировали. Под мастерскую были отведены центральный и левый отсеки подвала, правый был отдан под стоянку и освещен гораздо хуже. Машины стояли там в два ряда, и свободных мест между ними не было.

Селим направил «фольксваген» в центр, а навстречу ему вышел среднего возраста плотный мужчина в синем рабочем комбинезоне и таком же синем берете. Лицо его было сонным и равнодушным. Селим вышел из «фольксвагена» и пожал ему руку.

– Ну, Самир, покажи-ка нам наших красавиц, – весело потребовал Селим, и мужчина в комбинезоне, молча повернувшись, повел их в глубь подвала, где царил полумрак. Там, в самом дальнем углу, стояли рядом два «мерседеса» далеко не самых последних моделей – бежевый и серый, скромные, что называется, рабочие лошаденки. Они были покрыты дорожной пылью, небрежно стертой лишь со стекол. Номера на них были грязные, кое-где облупленные и тронутые ржавчиной. Таких машин на ливанских дорогах и улицах – тысячи, и никто на них не обращает внимания.

– Какой выбираешь? – обернулся Селим к Мишелю и тут же опередил его: – Я беру бежевый, это мой цвет, на бежевых машинах я еще ни разу не сорвался.

– Тогда мне – серый, – равнодушно согласился Мишель и вдруг понял, что именно эту машину, начиненную взрывчаткой, ему придется брать из подвала и перегонять туда – к трехэтажному особняку… может быть, даже завтра. В горле у него пересохло, руки вдруг задрожали. Но Селим не заметил охватившего его волнения.

– Запомни моего приятеля, Самир, – обернулся он к сонному мужчине в комбинезоне. – Мы с ним сейчас заберем у тебя ключи от этих красавиц…

Самир равнодушно пожал плечами, порылся в широком кармане и извлек оттуда две небольших сцепки ключей. Разложив их на мозолистой ладони, он подумал мгновенье, потом протянул одну Селиму, другую Мишелю.

– Проверять не будем, ты свое дело знаешь, – кивнул Селим в сторону «мерседесов». – А заберем их на днях, так что жди – придем за машинами порознь, как всегда.

Самир безразлично кивнул. Было видно, что он давно уже привык ко всему и ничему не удивлялся. И все же Мишелю показалось, что он перехватил мгновенный взгляд, брошенный на него Самиром, словно тот оценивал его или хотел запомнить.

Мишель взял протянутые ему ключи. Они были прикреплены к потертому металлическому брелоку с изображением знака зодиака – «скорпион».

– Значит, бывший хозяин твоей машины родился под «скорпионом», – объяснил Селим, бросив взгляд на брелок в руках Мишеля. – А моей…

Он взглянул на брелок на ключах, врученных ему Самиром, и рассмеялся:

– А на моих – «дева», мой зодиак! Видишь, какое совпадение? Хороший знак, мне, как всегда, повезет, парень. Вот только тому, кто до меня гонял этот бежевый «мерседес», не повезло…

Мишель вопросительно взглянул на него.

– Конечно же, не повезло, если у него отняли машину, – пояснил самым обыденным тоном Селим. – Да и твоего «скорпиона» наверняка выкинули из-за руля где-нибудь среди бела дня. Как это пишут газеты – угон машины «по-ливански»: обгоняют машину, останавливают ее, пистолеты в руках… давай ключи и выматывайся!

Мишелю опять стало не по себе. Ему вдруг показалось, что он стоит в болоте, которое медленно, но упорно засасывает его – все глубже и глубже. «Назад хода нет» – вспомнилось ему любимое выражение Селима.

– Как пишут в книгах, которые мне давал Дед, для нас это не уголовное дело, а политическая борьба, – сказал Селим. – И пусть твоя еще чересчур нежная совесть будет спокойна. В борьбе против такого дьявольского наваждения, как коммунизм, хороши все средства!

Сонный Самир уже отошел, и теперь они стояли между серым и бежевым «мерседесами», ключи от которых лежали в их карманах.

– Да разве шейх… коммунист? – не выдержал Мишель беспардонной болтовни своего партнера. – Горный князь, феодал. Да он сам шарахается от красных, как правоверный мусульманин от свинины. А ты говоришь… коммунизм!

Селим с интересом посмотрел на него.

– Ого, парень! Да у тебя начинают прорезываться зубки. Это хорошо, а то я думал, что ты совсем уж размазня. А такой, как сейчас, ты мне больше нравишься, я начинаю тебя уважать… – В словах его звучала насмешка, но насмешка дружелюбная. – …может быть, скажешь еще чего-нибудь?

– А что говорить? – будто выпустив пар, сник Мишель. – Не знаю, что ты там вычитал в книжках, но терроризм есть терроризм и преступление есть преступление, какими бы красивыми и высокими словами их не называли. И не за политическую идею мы с тобой занимаемся вот этим… – Он кивнул на бежевый «мерседес», прислонившись к которому стоял Селим, и продолжал: – Просто ты хочешь заработать большие деньги… Может быть, чтобы стать потом уважаемым бизнесменом, а может быть, даже и большим политиканом… да разве ты такой в Ливане один? Как у нас говорят – каждый строит себе свой собственный магазин… – Мишель с отвращением тряхнул головой. – А я… ты знаешь, почему я сейчас здесь с тобою. И плевать мне на твои идеи, которых ты нахватался не знаю там у кого!

– Все? – спокойно дослушал его Селим. – А теперь… Неужели же ты считаешь меня таким дураком? Да, мне нужны деньги! Да, я хочу выбраться из той ямы, в которой оказался в этой проклятой стране, где все болтают о политике и все занимаются уголовщиной! Да, я такой же, как все. И ты станешь таким же, как все, или не выживешь, пропадешь, потеряешь все, как я. Конечно, мы с тобою лишь мелкие сошки, и нам перепадают лишь крохи от больших кусков пирога, которые хапают те, кто стоит над Фади и такими, как мы и он. Но дай мне только сделать мой первый миллион, а дальше дело пойдет, вот увидишь, не я первый и не я последний. Кто-то сказал, что в основе каждого богатства лежит преступление. Ну и что? А я не хочу барахтаться в нищете, я хочу стать миллионером, а уж тогда вещать с колокольни высокой морали.

Он вдруг успокоился и дружелюбно, с сочувствием улыбнулся Мишелю:

– Ты – чудак, какие давно… ох как давно мне не попадались.

Мишель промолчал. Да и что ему было ответить? Ведь он был из богатой семьи и никогда не знал, что такое разорение и нищета.

– Ладно, пошли, – тяжело вздохнул Селим. – А то мы тут такое с тобой наговорим, парень… Сами жалеть будем, да еще как! В нашем колледже таких разговоров не любят.

Он обнял Мишеля за плечи:

– А в общем-то оба мы загнаны с тобою в угол, да только по-разному.

Они вернулись к «фольксвагену», сели в него и выехали по пандусу вверх. Лохматый парень вновь отомкнул цепь, опустил на бетон пандуса и, когда они осторожно переезжали ее, весело улыбнулся Мишелю, со стороны которого на этот раз оказался.

– Ну видишь, теперь тебя тут знают, и когда настанет день «Икс», ты придешь сюда за своим «мерседесом» без меня, – уже совсем другим тоном сказал Селим.

Он не глядел на Мишеля, делая вид, будто полностью увлечен ездой по забитой автомашинами узкой улочке. И Мишель понял, что Селим жалеет о том, что наговорил в подвале.

Они молча доехали почти до дома Мишеля – впервые за все время их короткого знакомства. И Мишель не удивился тому, что Селим знает, где он живет, хотя Мишель ему об этом никогда не говорил. Он вообще уже перестал чему-либо удивляться – все, что творилось вокруг него, не зависело от него и подчинялось чьей-то чужой воле.

Не доехав до дома метров пятидесяти, Селим остановил машину и задумчиво опустил голову. Мишель продолжал сидеть на своем месте, почему-то чувствуя неловкость от того, что они должны расстаться.

– Может, зайдешь ко мне? Выпьем кофе? – неуверенно предложил он, не зная, как отнесется Селим к такому приглашению: он догадывался, что сейчас оба они грубо нарушают правила конспирации.

– В другой раз, парень, – вздохнул Селим, словно очнувшись. – В другой раз.

Он положил худую руку на плечо Мишеля:

– А ты иди, парень. И думай о том, что все это кончится и ты забудешь обо всем со своей девушкой, вы будете счастливы и богаты, и у вас будет много детей. Иди, парень, домой… Иди.

Глава 10

На следующее утро Мишель и Селим, как обычно, встретились в условленном месте. На этот раз это было маленькое кафе неподалеку от университета, где в обеденное время обычно собирались студенты, но по утрам оно пустовало. Заказав кофе, Селим попросил у хозяина разрешения позвонить, и тот выставил на мраморную стойку громоздкий телефонный аппарат. Селим опустил в широкую щель аппарата большую белую монету-одну лиру, аппарат включился, и Селим набрал номер Сами. Тот не сразу взял трубку, а когда взял, голос его был сонным и недовольным:

– Айва… Да…

– Мама не просила позвонить? – спросил Селим.

– Мама нам что-то не звонит, – ответил Сами и сладко зевнул. – До завтра… маасалями…[18]18
  До свидания (араб.).


[Закрыть]

– Маасалями, – ответил Селим и положил трубку.

Значит, и сегодня они свободны. Операция «Молния» все откладывалась и откладывалась, и Селима, как чувствовал Мишель, это уже начинало раздражать. Да и у Мишеля нервы были напряжены до предела.

– Значит, так, парень, – объявил он Мишелю, допив свою чашечку кофе. – Поскольку в нашем колледже и сегодня выходной день, отправляйся-ка ты домой… или сходи в университет, посиди в библиотеке. Спросят, почему в последние дни не показывался, скажи, что приболел. А завтра к десяти утра в «Луну», знаешь, где это?

Да, Мишель знал это маленькое кафе, оно было неподалеку от того, где они сейчас сидели.

– А ты… – хотел было спросить он о планах Селима, не решаясь напомнить ему о вчерашнем обещании разузнать, что с Саусан и ее братом. Но Селим понял его:

– А я поеду в восточный Бейрут… как обещал тебе вчера. Может быть, чего-нибудь и раскопаю… Но… – Он сделал паузу, и Мишель весь напрягся. – Раньше чем завтра мы с тобою не встретимся. Понял, парень? Завтра в «Луне»!

Он подмигнул Мишелю, встал и ободряюще потрепал его по плечу:

– О’кей?

– О’кей! – благодарно улыбнулся ему Мишель, не вставая из-за столика.

Он уже знал правила игры. Теперь Селим должен был выйти из кафе один, а Мишель не раньше чем через десять минут и пойти в противоположную сторону. Подождав положенное время, Мишель вышел из кафе и, как учил его Селим, остановился словно бы в раздумье, не торопясь осмотрелся и, не заметив ничего подозрительного, пошел налево-в сторону университетского компаунда. После вчерашнего визита в подвал, где стоят «мерседесы», Мишель вдруг всем своим существом понял, насколько опасным было дело, в которое его втянули, и что то, что Селим именовал конспирацией, требовало самого серьезного отношения.

Мишель дошел до университетских ворот, охраняемых бравым полицейским в малиновом берете и двумя мальчишками-солдатами с «М-16». В университете уже шли занятия, в компаунд никто не входил и никто не выходил, и Мишелю показалось, что и полицейский, и солдаты уже издалека внимательно смотрят на него. Ему стало не по себе, и он прошел мимо, стараясь не ускорять шага и не оглянуться. Уже метров через двести он успокоился и высмеял сам себя за напрасные страхи, но решил, что возвращаться назад теперь глупо – лучше уж спуститься на набережную и посидеть на ней – подышать морским воздухом и скоротать время за чашечкой кофе.

Он так и поступил и просидел два часа на маленьком плетеном стульчике, выданном ему старым негром, торговавшим кофе и предоставляющим такие стульчики клиентам, отдыхающим поблизости от его автокофейни в надежде, что чем дольше они здесь задержатся, тем больше понадобится им кофе. Это не было его собственным изобретением. Такие же автокофейни были припаркованы к тротуару вдоль всей набережной, и владелец каждой расставлял плетеные стульчики напротив своего передвижного заведения – вплотную к парапету, отделяющему тротуар набережной от моря.

Залитая ярким полуденным солнцем набережная была пустынна, здесь было тепло и в то же время свежо, ветерок доносил прохладу горных вершин, ослепительно сияющих своими снежными шапками на фоне синего безоблачного неба. Все дышало миром и покоем, и Мишелю казалось, что время остановилось. Он не заметил, как задремал, пригретый ласковыми лучами весеннего солнца, а когда очнулся от дремы и взглянул на часы – было уже начало второго, время ланча. Он почувствовал, что проголодался.

Мишель машинально пошел вдоль набережной в ту сторону, где напротив университетского компаунда возвышался бетонный маяк, а дальше стояло многоэтажное здание американского посольства, отделенное от набережной небольшим чахлым сквером. И лишь оказавшись около него, Мишель понял, что шел именно сюда: мысль о том, что ему необходимо разыскать Джеремию Смита, подспудно направляла его действия.

Он пересек сквер и оказался перед дверью в посольскую кантину, перед которой дремал уже знакомый ему старик охранники стояло несколько машин с бейрутскими номерами. Машин с белыми дипломатическими номерами среди них не было, и Мишель заключил, что автомобили, стоящие перед кантиной, принадлежали гостям. Старик охранник лениво приоткрыл веки, но тотчас же сомкнул их, даже не спросив, кто такой Мишель и куда он идет.

Мишель взглянул на свои ручные часы, было уже половина второго – самое время ланча. Он вошел в кантину, полную табачного дыма, запахов пива, жареного мяса, специй. Здесь было обычное столпотворение – гул голосов, толчея посетителей и официантов, звон вилок и ножей, стук тарелок и стаканов. Все тот же бармен ухватил Мишеля цепким взглядом, узнал его и, по-приятельски ему улыбнувшись, указал глазами на угол – тот самый, где Джеремия Смит недавно угощал Мишеля ланчем и свел с Селимом. За столиком, стоявшим там, кто-то сидел, отгородившись «Нью-Йорк таймс», и Мишель догадался, что это был Джеремия Смит. Американец, словно почувствовав появление Мишеля, опустил газету и улыбнулся, затем приглашающе помахал рукою.

Мишель облегченно вздохнул и понял, что до последнего мгновения боялся не застать здесь Смита и теперь искренно рад встрече с ним.

– Хай, Майкл! – приподнялся американец навстречу Мишелю и протянул ему руку: – А я-то все гадаю, куда это вы пропали.

Он пододвинул Мишелю свободный стул:

– Садитесь, я покупаю вам ланч.

– Хорошо, что я вас нашел, – сказал Мишель и взял стакан виски.

– И я рад видеть вас живым и здоровым, да еще в прекрасном настроении, – расплылся в улыбке американец. – А то уже стал волноваться – не сотворил ли этот сумасшедший Фади чего-нибудь и с вами.

Он благодушно рассмеялся, но сразу же оборвал смех, и лицо его стало сочувственно-внимательным:

– Так рассказывайте же… где были, что делали. Или – загуляли с этим… как его… с Селимом? – Джеремия Смит шутливо погрозил Мишелю толстым пальцем с голубоватым ногтем. – Вы с ним поосторожнее. Я вас в прошлый раз не успел предупредить – парень, мягко выражаясь, с фантазиями, да и на деньги падок, ох как падок!

– Да нет, – почему-то смутился Мишель. – Он парень вроде бы ничего.

– Ну что ж, – успокоился американец. – Рад, что вы нашли с ним общий язык, до сих пор это редко кому удавалось.

На лице американца сияла широкая дружеская улыбка, и, глядя на этого добряка и симпатягу, Мишель с удовлетворением подумал, что был прав, не поверив в то, что говорил об американце Селим.

– Вы правильно делаете, когда осторожно подходите к тому, что говорят люди друг о друге, – прочел его мысли Джеремия Смит и задумчиво повертел в толстых коротких пальцах стакан с апельсиновым соком. – Все это так индивидуально и относительно – человек хороший, человек плохой… Я, например, уверен, что нет людей хороших или плохих. И вы, и я, и любой другой могут быть для кого-то хорошим, а для кого-то плохим – все зависит от того, как к кому мы относимся, ведь правда?

– Правда, – неуверенно согласился с ним Мишель, подумав, что американец чем-то наверняка все-таки насолил Селиму.

– То же самое можно сказать и о национальном характере. Ну, скажем, у типичного американца – главные национальные черты одни… у русского – другие… у ливанца – третьи… Не так ли?

– У нас говорят, столкни ливанца в море – и он вынырнет с рыбой в зубах, – улыбнулся Мишель.

– Вот видите, – обрадовался американец подтверждению своей мысли. – Значит, вы, ливанцы, главной чертой своего национального характера считаете предприимчивость! Но своей предприимчивостью вы вызываете зависть в соседних странах! Мне как-то довелось услышать там и такое выражение: ливанец – это не национальность, а профессия! – Джеремия Смит тут же ласково положил ладонь на запястье Мишеля: – Но это говорят завистники, только завистники. А нам, американцам, ваша предприимчивость и деловитость по душе, у нас в этом плане с вами много общего. Хотя я не понимаю одного вашего бывшего министра: он сказал как-то мне, что ливанец по натуре космополит и его родина там, где он делает деньги. Мы, американцы, тоже делаем деньги во всем мире, но мы – патриоты… Только не обижайтесь!

– Наши министры говорят и не такое, – все-таки обиделся Мишель. – А мы, ливанцы, любим свою страну – я говорю о народе, а не о министрах. Хотя и среди министров попадаются всякие… в том числе и патриоты. А ловкачи, пройдохи и проныры есть в каждой нации, и нельзя по ним судить обо всем народе.

– Браво! – Джеремия Смит хлопнул от удовольствия в ладоши. – Вы мне нравитесь все больше и больше, Майкл, и я рад, что судьба свела меня с вами. Меня всегда тянет к идеалистам, а их, к сожалению, в наше время так мало! Но об этом мы с вами поговорим как-нибудь потом. А сейчас расскажите, как ваши дела. Помог ли вам чем-нибудь Селим? У него с фалангистами и даже с этим сумасшедшим Фади связи самые тесные. Я ведь и познакомился с ним через Фади. Парень рвется в Штаты, хочет закончить там свое образование, ну и, наверное… мечтает зацепиться, найти работу и даже получить американское гражданство… – Американец сочувственно вздохнул: – Здесь, в Ливане, многие сейчас хотят этого. Наш консульский отдел завален работой, но… не так-то все просто. Мы не хотим пускать к себе кого попало. Ну вот Селим и помогает мне в разных мелочах… съезди туда, отвези или привези то-то. Я и подумал – а почему бы ему не помочь и вам, Майкл?

Мишель улыбнулся, и в его улыбке американец заметил иронию.

– Что такое? – искренне встревожился он. – Что-нибудь не так?

– Да нет же, все именно так, – спохватился Мишель. – Но вы же сами сказали, что он служит Фади… и делает то, что Фади требует от него… и от меня.

Американец склонил голову, на лице его появилось сожаление. Он вздохнул и поднял взгляд к потолку, словно покоряясь решению свыше.

– Вы были у Фади и знаете, что это за фрукт, – сочувственно произнес он. – После того, что вы мне рассказали о предложении Фади, я сам говорил с ним, думал, что мне удастся убедить его не впутывать вас и вашу девушку в его грязные делишки. Но… увы! Его трясет от ненависти к тому, на кого он вас натравил. Он считает, что все беды христиан в Ливане исходят именно от шейха Фарида и как только шейха не станет, в Ливане все сразу изменится, все станет, как раньше, когда страна процветала… Вот видите, оказывается, Фади тоже по-своему хочет добра Ливану и тоже по-своему – патриот.

– Он – маньяк и убийца! – вырвалось вдруг у Мишеля. – Патриоты не путаются с ЦРУ или «Моссадом», не получают деньги от какого-то там Деда за взрывы на улицах…

Он осекся, поняв, что проболтался о том, о чем ему рассказывал Селим, а ведь Селим так просил его не говорить ни с кем на эту тему! Что-то скажет теперь Смит? Ну конечно же – он не Дед, такого не может быть. Но он – американец… ЦРУ… «Моссад»…

Джеремия Смит рассмеялся:

– Селим начитался шпионских книжек, которые берет в нашей библиотеке – тренируется по ним в английском языке, благо что эти книжки так примитивно написаны. ЦРУ… «Моссад»… На них теперь принято валить все. И то, что они действительно делают, и то, что не делают. А взрывы на улицах… Еще Грехэм Грин приписывал их в своем «Тихом американце» ЦРУ. Но теперь-то всем известно, что тогда в Сайгоне шла борьба за власть между тамошними милитаристами, которые и лили кровь ни в чем не повинных людей!

Он печально покачал головой:

– Точно так же, как феодалы-милитаристы дерутся сегодня здесь, в Ливане, и так же льется кровь… А у нашего Селима… я же говорил вам, буйная фантазия… Да и как ей такой не быть… Вот вы – выручите вашу девушку, и прощай, Фади! Я обещал вам помочь уехать в Штаты. А Селиму так просто от Фади не уйти, слишком много он знает, а Фади не любит оставлять опасных свидетелей. Но хватит об этом.

Джеремия Смит расплылся в широкой улыбке:

– А у меня есть для вас новости…

– Саусан? – перехватило дыхание у Мишеля, и он сразу же забыл обо всем, о чем они только что говорили.

– Ваша девушка и ее брат живы и здоровы. Фалангисты обращаются с ними неплохо. Во всяком случае лучшего отношения от этих фашистов ожидать не приходится. Мои друзья из ЦРУ, – он понизил голос, – надеюсь, вас не шокирует, что кое-кто из моих друзей зарабатывает свой хлеб насущный в этой организации? Так вот… по моей просьбе они намекнули Фади, что заинтересованы в строгом соблюдении условий вашей с ним сделки.

Мишель хотел было возразить, что ни в какую сделку с Фади он не вступал, что Фади прижал его к стене и навязал ему свои страшные условия, но американец не дал перебить себя.

– Так вот… – Голос его окреп. – Мои друзья принимают на себя всю ответственность за то, что ваша девушка и ее брат будут освобождены немедленно, как только… шейх будет убит.

Последние слова он произнес почти через силу и брезгливо поморщился, словно в них было что-то крайне неприличное и оскорбительное для него самого.

Наступило молчание. Мишель не знал, что делать – благодарить ли американца за его заботу о Саусан и ее брате, расспрашивать ли подробности того, что Джеремии Смиту удалось узнать о них?

Американец с сочувствием и пониманием смотрел на него.

– Не надо благодарить меня, – мягко сказал он. – Если человек может помочь своему ближнему, он обязан сделать это. И я тоже хочу, чтобы весь этот кошмар побыстрее остался позади. Вы, наверное, уже совершенно измотались – шутка ли, так долго быть в таком страшном напряжении!

Мишель растроганно кивнул – Джеремия Смит понимал его, как никто!