Текст книги "Кровь на черных тюльпанах"

Автор книги: Евгений Коршунов

Соавторы: Леонид Колосов,Максим Князьков,Василий Тимофеев,Вадим Кассис,Василий Викторов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

– Совершенно верно, мистер Стенли. И хотя я абсолютно уверен в благонадежности моего старого друга Джузеппе, мы все же перейдем на английский после того, как я сделаю заказ…

– Прошу вас, синьор ван Мелли.

– Джузеппе, мой гость хочет убедиться в том, что твои устрицы, креветки на вертеле, спагетти по-романьольски, курица по-дьявольски и, естественно, вино находятся на самом высочайшем уровне. Все остальное – на твой вкус, мой друг. Обслужишь нас сам… Итак, мистер Стенли, мы можем переходить на английский. Прежде всего я хотел бы вас поблагодарить за то, что вы сразу же откликнулись на мою просьбу о встрече. Дело, о котором я буду говорить от имени нашей ложи, действительно не терпит никаких отлагательств…

– Хорошо. Но прежде всего мы должны выразить вам глубочайшую признательность за корпусного генерала, хотя нам немного не понравился шум, который подняли в печати красные. Вы читали статью в газете «Паэзе сера», подписанную какой-то Кристиной…

– Кристиной Монтаньяни. Она коммунистка и штатный сотрудник этой газеты. Но статья явно инспирирована. Нас лично обеспокоило то обстоятельство, что интервью ей дал следователь нашей прокуратуры Мольтони. Такого еще не было. Служители римской Фемиды, как правило, избегают контактов с красными.

– Наше посольство выяснит все частности, касающиеся следователя Мольтони. Мы их сообщим вам.

– В принципе наша ложа имеет возможность собрать все интересующие сведения о Мольтони, но мы не откажемся и от вашей помощи. Могу о деле?

– Одну минуту, уважаемый ван Мелли. Мы знаем до мельчайших подробностей детали операции, проведенной вами совместно с мистером Джоном Ли. Но в газетах промелькнуло сообщение о его убийстве. Зачем нужно было его убирать?

– Уважаемый мистер Стенли, вы мне поручили очень ответственное задание. Я его выполнил. А остальное вас не должно касаться. Мне нужно было позаботиться о собственной безопасности и престиже ложи, которую я имею честь представлять. Мой друг Джон Ли погиб потому, что не сумел вовремя исчезнуть из Рима и мог оказаться в руках, ну скажем, того же следователя Мольтони. А Джон был всегда слаб на язык. В этом мы убедились, изучив его римские связи, и в частности его давнюю связь с Клареттой Джицци. Она была его любовницей и, как оказалось, знала слишком многое о наших делах…

– Постойте, постойте… Кларетта Джицци… Не та ли женщина, о таинственной смерти которой сообщали все вечерние римские газеты?

– Она самая, мистер Стенли. Именно она была любовницей покойного Джона Ли.

– Не слишком ли много трупов, синьор ван Мелли? Впрочем, это ваши заботы. Еще один, последний вопрос, если позволите. Кто убил Джона Ли и эту женщину? Мы ведь друзья, ван Мелли, не так ли? Это не праздный вопрос…

– Хорошо, я скажу. У меня на службе уже много лет состоит южновьетнамец Нгуен ван Тао, преданный мне, как собака. Он работал долгие годы в морге и поэтому привык к смерти, которую считает наиболее естественным состоянием человека. Нгуен – профессионал высокого класса. Никогда не оставляет следов.

– Нам очень нужны такие люди. Не смогли бы вы, в исключительных случаях разумеется, предоставить нам его…

– Пожалуйста. Он будет в вашем распоряжении, когда это понадобится. Я перевел его к себе. Он работает у меня садовником… Теперь о деле. Нам, то есть нашей ложе, необходим такой же человек, как Нгуен ван Тао, только в Лондоне. И к тому же ваш человек…

– Что случилось?

– Из Рима бежал управляющий частным банком «Амброзиано» Роберто Кальви. В банке – большие активы нашей ложи, Кальви – ее член. Теперь бывший. Он нарушил клятву и привел банк к краху. Роберто Кальви должен исчезнуть. Если он начнет давать интервью, разразится колоссальный скандал, который может задеть, кстати, и интересы вашей страны. По имеющимся у нас сведениям, Кальви мог остановиться в лондонском отеле «Клериджи»…

– «Клериджи», говорите… Ну, что же, постараемся помочь…

…Последний раз его видели улыбающимся. Тогда он еще был управляющим «Банко Амброзиано». Потом неожиданно исчез. Первым о таинственном исчезновении Роберто Кальви заявил во Дворце правосудия его адвокат Грегори. В версию похищения мало кто поверил. Почти все были убеждены, что Кальви сбежал. Некоторые предполагали, что это нечто среднее между бегством и похищением, а точнее, инсценированное исчезновение. Иными словами, Кальви хотел бежать, но не был волен скрыться, где ему вздумается. Прежде чем «насладиться» традиционными прелестями положения беглого банкира, ему предстояло уладить кое-какие финансовые неприятности за рубежом. К тому же он продолжал оставаться управляющим «Амброзиано», и его подпись многое значила…

До того как исчезнуть, Кальви связался по телефону с Луиджи Менники из Ватиканского банка, компаньоном по «Амброзиано» и финансовым авантюрам в Перу. Кальви звонил ему, чтобы отменить назначенное ранее деловое свидание. Потом банкир исчез. С фальшивым паспортом он улетел в Венецию, оттуда в пограничный Триест, а далее в Австрию. Там его ожидал частный самолет, принадлежащий члену ложи «П-2», владельцу недвижимости на Сардинии Флавио Карбони, за штурвалом которого сидел еще один член ложи, Паоло Умберти. Он, судя по всему, и доставил Кальви в Лондон…

Незадолго до своего исчезновения Роберто Кальви читал заключение генерального прокурора Рима по делу масонской ложи «П-2», в котором многие ее члены были оправданы. По мере чтения Кальви все более убеждался, что и ему удалось выпутаться из этой скандальной истории. Одним словом, тогда он чувствовал себя еще спокойно. Однако эта иллюзия длилась недолго. Вскоре Кальви получил пространное письмо из Итальянского банка. По форме это ультиматум государственного банка. Его империя, говорилось в нем, трещит по швам. Руководство Итальянского банка дает понять, что ему известно о финансовом крахе «Амброзиано» за рубежом, особенно в Южной Америке, где дочерние филиалы «недосчитались» почти миллиарда долларов, и требует объяснить с предельной точностью, как это произошло. Кальви не мог больше увиливать, как раньше. На сей раз Итальянский банк намерен серьезно разобраться с «Амброзиано». Но он не может предать гласности список людей, имеющих свои интересы в зарубежных филиалах компаний.

Так начался финал авантюристической жизни банкира, правой руки «Великого магистра» Личо Джелли.

Скандал подобен землетрясению, эпицентром которого стал самый влиятельный в стране частный банк. Те, кто вел свою игру на деньги, полученные в «Банко Амброзиано», знают, что вскоре это обнаружится.

В течение долгого времени Кальви не отвечал на настойчивые запросы Итальянского банка. Он, естественно, не хотел выдавать тайны своих зарубежных филиалов. Банкир сопротивлялся до последнего, чтобы скрыть свои темные махинации, сложные финансовые операции, благодаря которым ему удалось удержаться на поверхности. Приходилось идти на обман. Но Итальянский банк все-таки завладел реальной информацией и предъявил Кальви счет. Практически это был приказ уничтожить всю его финансовую систему, созданную за более чем десятилетний срок правления в «Амброзиано». А чтобы управляющий не решил все, как всегда, сам, проконсультировавшись с другими руководителями «Амброзиано», Итальянский банк приказал Кальви собрать административный совет и представителей профсоюза служащих, дабы проинформировать их об ультиматуме. Для банкира это было равносильно бомбе с часовым механизмом, обезвредить которую было крайне трудно.

С этого момента Кальви стал слишком обременительной, неудобной для всех и легкоуязвимой фигурой. Это сразу же поняли его политические покровители. Он еще об этом не знает, но социалисты, и в особенности христианские демократы, уже считают его «хромой лошадью», которую надо срочно заменить. С их точки зрения, это необходимо сделать, чтобы создать новую, более прочную линию защиты их тайных интересов в банке. И вот в административном совете уже найден человек, готовый столкнуть его со сцены. Это Орацио Баньяско, финансист с мало кому известным прошлым, но обладающий большим весом в Швейцарии, с недавнего времени заместитель управляющего «Банко Амброзиано». Он имеет влиятельных знакомых среди политиков.

Наконец собирается административный совет «Амброзиано». Кальви, внешне стараясь показать свое почтительное отношение к директивам Итальянского банка, зачитывает текст ультиматума. Однако в заключение своего выступления он дает понять, что следовало бы проявить особую осторожность в выполнении требований вышестоящей инстанции. Баньяско вскакивает с места – он понял, что пробил его час, – и, размахивая письмом Итальянского банка, требует от Кальви подробного отчета о положении дел в зарубежных филиалах. Более того, он хотел бы изучить интересующие его документы дома, вне стен банка. Кальви протестует: «Если хотите ознакомиться с ними, пройдите в архив, но дома – нет. Документы носят секретный характер, мы рискуем нарушить банковскую тайну». Вопрос ставится на голосование. Победу в отношении одиннадцать к четырем одерживает Баньяско.

Плотину прорвало. Для Кальви это конец. Он остается практически в одиночестве, потерпев поражение на всех фронтах.

В свое время финансовый авантюрист Синдона, с которым Кальви был тесно связан, предупреждал: «Самое худшее для финансиста, который считает себя еще влиятельным, – это когда политики, только вчера оказывавшие столько внимания, не хотят принять его. Это предзнаменование конца». Точно так и произошло с Кальви. Когда он после скандала приехал в Рим, многие двери закрылись перед ним. Рядом остался лишь Флавио Карбони – торговец недвижимостью на Сардинии. Он вхож в политические круги, знаком со многими влиятельными лицами, например с заместителем министра казначейства. Карбони встречается с политическим секретарем христианских демократов, пытается заручиться поддержкой «братьев» по масонской ложе, в особенности в Лондоне и Нью-Йорке. Но и Карбони уже ничем помочь не может. У него, правда, есть собственный самолет, на фюзеляже которого красуется название компании «Аэрокапитал». Кальви все свое время проводит в беседах с адвокатами. Он детально излагает им свои неразрешенные проблемы. Ранее он был приговорен к четырем годам тюремного заключения за незаконный вывоз валюты. Кроме того, в Милане шли два следствия. Одно – по делу о мошенничестве с валютой, другое – в связи с запутанной махинацией, относящейся к семидесятым годам. В ней были также замешаны Синдона и «один руководитель ватиканского Института религиозных дел, личность которого следовало установить». Еще больше неприятностей ожидало Кальви в Риме, где одновременно проходили пять различных судебных процессов, на которые ему нужно было явиться. Обвинения обычные – мошенничество, использование служебного положения в целях личной наживы, коррупция, нарушение закона о финансировании политических партий. Кальви с горечью признавался своим близким знакомым, что ему не удается добиться аудиенции у бывших политических покровителей. А если кто-нибудь из них и принимал его, то это не приводило ни к каким конкретным результатам. Видя, что все бесполезно, Кальви решил бежать. И он исчез.

Над Темзой только-только рассеивался туман, когда случайный прохожий обнаружил человека, повешенного на веревке, конец которой был привязан к мосту Блэкфрайерс. Из документов следовало, что покойник был банкиром Роберто Кальви, бесследно исчезнувшим из Рима… В кармане костюма покойника, помимо документов, было обнаружено 20 тысяч долларов. После того как происшествие стало достоянием печати, журналисты обратили внимание на странное стечение обстоятельств. Название моста Блэкфрайерс в переводе с английского звучит как «мост черных братьев». А члены ложи «П-2», к которой принадлежал Кальви, одеваются в черное и называют друг друга «фрайерс»… Английская полиция выдвинула версию о самоубийстве проворовавшегося банкира. В Италии практически все газеты написали, что Кальви был убит…

– Пронто, пронто! Черт знает что с этими телефонами. Марио!! Синьор, простите, пожалуйста, это квартира Мольтони?

– Да, квартира Мольтони! У телефона Марио Мольтони. Ты чего так орешь, Карло, что случилось?

Марио сразу же узнал голос коллеги Карло Секья из прокуратуры. Потом в трубке что-то пискнуло, и слышимость восстановилась.

– О, слава богу, Марио, наконец-то до тебя дозвонился. Почему так плохо слышно?

– Спроси у парней из контрразведки, ведь они же подслушивают наши разговоры…

– Перестань шутить, Марио, а то я не скажу тебе того, что хотел сказать.

– Ну хорошо, я пошутил. Что ты хотел мне подкинуть, Карло?

– С тебя ящик французского коньяка. Помнишь дело корпусного генерала Анца? У меня действительно есть знакомые ребята из контрразведки. Так вот отпечатки пальцев на пистолете, из которого якобы застрелился генерал, принадлежат некоему Джону Ли, которого кто-то укокошил в Риме…

– Подожди, подожди, Карло! Кому принадлежат отпечатки пальцев?

– Какому-то американцу Джону Ли, который болтался на Востоке и занимался контрабандой наркотиков. Но это еще не все… Как насчет коньяка?

– Два ящика. Выкладывай дальше!!

– Так вот, Джон Ли был акционером какой-то подставной компании «Омега рисёрч», а в ней участвовал весьма состоятельный римлянин по фамилии Филиппо ван Мелли. Он, по-моему, наполовину голландец…

– Ты с ума сошел, Карло!

– Тебе не нравится моя информация?

– Нет, очень нравится. Можешь рассчитывать на три ящика коньяка.

Да, именно теперь понял следователь Марио Мольтони, что пробил его звездный час. Или сейчас, или никогда. Все нити намотались на одно веретено. Марио набрал номер прямого телефона генерального прокурора Рима Сильвестро Подеста. Он был в кабинете.

– Пронто, Подеста слушает.

– Синьор прокурор, говорит Марио Мольтони.

– О, здравствуй, Мольтони, давно тебя не видел и не слышал. Как дела?

– Дела так себе. Пока. Синьор Подеста, мне нужен ордер на обыск виллы антиквара Филиппо ван Мелли в связи с его участием в крупной торговле наркотиками.

– Милейший Мольтони, вы изменили профиль работы? По-моему, в последнее время вы занимались политическими убийствами, террористами, и, кажется, небезуспешно…

– Я занимаюсь всем, синьор прокурор, где есть состав преступления. Но наркотики ван Мелли напрямую связаны с политикой и убийствами.

– У вас собраны все доказательства?

– Их достаточно, синьор прокурор, чтобы не поставить вас под удар в случае неудачи дела.

– Я вам верю, Мольтони. Что-то знакомая фамилия… Ван Мелли?

– Да, Филиппо ван Мелли. Очень богатый человек, связанный с влиятельными кругами. Промышленными, торговыми и финансовыми.

– Справитесь?

– Да, синьор Подеста. Вы можете на меня рассчитывать.

…Вечером, когда на римском небе зажглись первые звезды, синий «фиат» Мольтони подкатил к шикарной вилле Филиппо ван Мелли. Марио сам сидел за рулем. На особо ответственные операции он ездил один. Тем более что на этот раз ордер на обыск был лишь формальным предлогом. Следователь хотел увидеть этого человека, услышать его голос, понять, кто есть коммендаторе ван Мелли, так сказать, с точки зрения психологической.

На звонок вышел низкорослый, с длинными, как у обезьяны, руками, тщедушный на вид китаец или вьетнамец.

– Добрый вечер, я следователь римской прокуратуры Марио Мольтони. Мне нужно видеть коммендаторе ван Мелли.

– Доблая вечеля. Хозяина лаботает в своей оланжелее. Подоздите здеся и дайте васа визитная калточка.

Холл у ван Мелли больше походил на музей. Полотна старых мастеров, несколько небольших мраморных статуй великолепной работы. На широкой мраморной лестнице показался сам хозяин в вышитом драконами шелковом халате. Тучный, обрюзгший, с жабьим лицом. Из-под очков в золотой оправе поблескивали колючие глазки. Ван Мелли степенно спустился по лестнице, подошел к вставшему со старинного дивана Мольтони, спросил, не подавая руки:

– Чем обязан вашему визиту, синьор Мольтони? Садитесь, прошу вас. Коньяк, виски, водка? Нгуен, прикати столик с напитками.

– Нет, спасибо, синьор ван Мелли. Мне бы не хотелось начинать наш разговор с напитков, тем более, что следователи пьют в основном утром, а вечерами работают.

– Вы знаете, а в этом что-то есть. Кстати, мы нигде с вами раньше не встречались, синьор следователь?

– Встречались. Но не по уголовным делам, а на аукционе. Я разыскивал тогда одного контрабандиста, который был заподозрен в провозе наркотиков. Тогда след этого типа и привел меня на аукцион. Чудесный был денек! Ну так припоминаете?

– Да, да, как же, помню. Вы еще поинтересовались стоимостью картины «Казнь палача».

Марио пожал плечами:

– Кажется, да. Ах да, да! Очень впечатляющее произведение!

– Картина принадлежала одному крупному адвокату. Теперь такое не часто попадает в распродажу Итак, чем могу служить?

– Вы, вероятно, слышали об убийстве человека из Сайгона по имени Джон Ли? Преступник с какой-то целью обескровил труп…

– Главный следователь нашего города – это газеты. Они считают, что убийство дело рук бандитов. Человек был богатый…

– Ограбление? – Мольтони старался придать своему лицу подобающее случаю чрезмерно удивленное выражение.

– Ну разумеется! – Ван Мелли зашевелил пальцами-коротышками, словно хотел смахнуть со стола невидимые соринки. – Наша жизнь теперь ничего не стоит. Может быть, чашечку кофе, господин Мольтони?

– Скажите, господин ван Мелли, вы обмолвились о бандитах, которые якобы убили человека из «Мерседеса».

– Так считают, кстати, и в полиции. Мы кормимся слухами. Ну а слово «якобы» – юридическая оговорка. Это вам лучше меня известно. Даже самое страшное преступление остается под вопросом, пока оно не доказано. Разве не так?

– Отдаю должное: вы неплохо разбираетесь в юридических оговорках.

– Знать законы никогда не вредно, – ухмыльнулся ван Мелли.

– Справедливое умозаключение. Вот вы в таком случае и подскажите, как мне поступить, если полиции известно, что человек из Сайгона Джон Ли побывал в вашем доме, а через неделю его бездыханным обнаружили в подворотне на улице Пьетра Папа?

– Мало ли кто ко мне приезжает по делам антиквариата! Всех и не упомнишь. – Ван Мелли изобразил на постном лице недоумение. – Кстати, не хотели бы вы посмотреть мой сад?

– С удовольствием…

Они вышли в сад. Как только Марио переступил порог этой сказочной оранжереи, ему стало мерещиться, что под каждым чернобархатным тюльпаном покоится мертвец. От земли исходил пряный, немного терпкий запах.

– Скажите, синьор Мелли… Простите, вы не против, если я буду опускать частицу «ван»?

– Как вам угодно, господин следователь. Без «ван» моя фамилия звучит более по-итальянски, не правда ли? Так что вы хотели спросить?

– Меня, знаете ли, потрясли ваши черные тюльпаны. Употребляете какие-нибудь специальные стимуляторы?

– Да. Я подкармливаю моих детей, – ван Мелли растянул свой жабий рот в сладострастной улыбке, – специальным составом, в который входит бычья кровь. Ее получают на бойнях.

– Вы сами готовите этот раствор?

– Нет, этим занимается специальная лаборатория, которой я плачу бешеные деньги. Что делать? Старому, одинокому человеку можно простить маленькое хобби. А оно у меня – мои черные тюльпаны, мои дети. Таких нет нигде, даже в Голландии.

– Простите, синьор Мелли, та лаборатория, которую вы упомянули, называется «Омега рисёрч», не так ли?

– Нет, она называется по-другому. – Ван Мелли перестал улыбаться, пристально посмотрел на следователя. – Вас что-нибудь смущает, синьор Мольтони?

– Признаться, да. Дело в том, синьор Мелли, что Джон Ли, убитый Джон Ли, который был у Вас на вилле, состоял акционером компании «Омега рисёрч» и под ее прикрытием перевозил с Востока не только консервированную кровь в канистрах, но и наркотики. Замечу попутно, что кровь была не бычьей, а человеческой, взятой у трупов, а в качестве наркотиков фигурировал самый прибыльный из них – героин… Вы никогда не занимались торговлей героином, коммендаторе?

– Мой бизнес – антиквариат. Наркотики же хоть и очень выгодное дело, но опасное.

– У меня, синьор Мелли, есть ордер на обыск виллы. Но я приехал один, без полицейских, так сказать, в частном порядке. Пока в частном. У вас имеются тайники?

– Да. В подвале. Там я хранил драгоценные камни и уникальные изделия кустарей прошлых веков. Но камни я переправил в один из швейцарских банков – так надежнее, а изделия… Впрочем, зачем мне раскрывать свои коммерческие тайны?

– Мы могли бы взглянуть на тайники?

– Разумеется. Но для этого надо спуститься в подвал. Пойдемте, следователь.

Лестница в подвал скрывалась за тяжелой, окованной медью, небольшой дверью. Рядом с ней была еще одна дверь. Она была приоткрыта, и Мольтони увидел через нее каменный забор, который скрывал виллу от глаз прохожих. «А сюда можно проникнуть и тайком, – подумал Марио. – Только надо незаметно перемахнуть через забор…»

Тайники действительно находились в подвале. Один из них был ловко оборудован в миниатюрной, с человеческий рост, копии знаменитой японской пагоды, украшающей до наших дней город Киото. Другой помещался в фамильном склепе из толстого полупрозрачного стекла и мрамора. Подвальное помещение походило на зал буддийского монастыря – здесь курились в высоких светильниках ароматические свечи, из затененных ниш выглядывали бронзовые лики будд и бодисатв. От малейшего движения воздуха шелестели разноцветные флажки, символизирующие пять стихий, с потолка свешивались волосяные метелки, призванные отгонять злых духов. Спиной к восточной стене восседал вырубленный из дерева и размалеванный красками главный будда. Возле его подобранных под выпуклый живот ног стояло кованное из серебра блюдо, до краев наполненное монетками, рисовыми зернами. Мольтони, не скрывая иронии, спросил:

– Какую религию вы, уважаемый коммендаторе, исповедуете – буддизм, христианство или католицизм?

– Я всю жизнь верил только в деньги. Моя религия – золото. А это, – он повел небрежно рукой, – все пустое. Вы слышали когда-нибудь о фальшивом золоте?

– Меня больше интересует, где вы прячете героин, – перебил ван Мелли следователь.

– Найдете – будет ваш, – вздохнул ван Мелли, зная, что никому уже не отыскать в его доме ни грамма этого зелья. Все тайники были пусты. Героин ушел в Америку, оставив на счете ван Мелли еще одну кругленькую сумму в твердой валюте.

Хозяин виллы и следователь поднялись в оранжерею, затем проследовали в холл, больше походивший на музей. Ван Мелли был надменно спокоен.

– Может быть, кофе с коньяком, следователь?

– Нет. Благодарю. Еще один вопрос. Вы не могли бы объяснить, откуда взялись отпечатки пальцев Джона Ли на рукоятке пистолета, принадлежавшего корпусному генералу Антонио Анца?

– Это мне абсолютно неизвестно.

– До свиданья, синьор Мелли. Я думаю, что наша сегодняшняя встреча не последняя.

– До свиданья, следователь. Я буду рад вас видеть в любое время дня и ночи.

…Минут через десять после отъезда Мольтони коммендаторе Филиппо ван Мелли позвонил по телефону из своей спальни.

– Полковник? Вы должны немедленно прибыть ко мне на виллу. Немедленно. Вас встретит Нгуен и проводит ко мне.

…Заместитель шефа римской криминальной полиции полковник Гуидо Росси стоял навытяжку перед Филиппо ван Мелли.

– Полковник, игра подошла к концу. Мы стоим перед возможностью провала. Ваш друг Мольтони взял след. Нам необходимо его немедленно обезвредить, чтобы спасти репутацию ложи.

– Магистр, я делал все, что приказывала ложа. Всю информацию, которую вы поручали доводить до его сведения, я доводил. Он мне верит, как себе. По вашему указанию я подсунул ему Альдо Тизеи, чтобы заинтересовать террористами. Но убить Мольтони – нет, это невозможно.

– Ложа благодарит вас, Росси, за все, что сделано для нее. Доводя до сведения Мольтони правдивую и конфиденциальную информацию, мы имели в виду узнать степень его решимости бороться или, наоборот, сотрудничать с нами. Мольтони оказался решительней и опасней, чем мы думали. Но не бойтесь, никто не даст приказа убить его. Зачем? Мы будем действовать иначе. Напомните, Росси, как зовут ту девушку, ну журналистку, с которой он находился в интимной связи?

– Кристина Монтаньяни. Но это невозможно!

– Для ложи все возможно. Слушайте внимательно. Завтра вы привезете все данные, касающиеся ее местонахождения, распорядка дня и маршрутов. Послезавтра она будет убита. Я сообщу, куда и в какой час наш человек привезет труп. Вы должны направить в этот район оперативную группу полицейских, которые случайно, естественно, обнаружат эту… да, Кристину. Заботу об утешении друга и похоронах возьмете на себя. Денег не жалейте. Все!

– Помилуйте, магистр!

– Все!! Все, мой брат, наш брат. Ведь вы же хотите стать генералом?

Гуидо Росси молча повернулся на каблуках и вышел, сопровождаемый Нгуеном ван Тао. Через несколько минут слуга вернулся, подошел к хозяину, низко поклонился. Филиппо ван Мелли внимательно посмотрел на него.

– Ты все слышал, Нгуен?

– Да, хозяина, конесно.

– Ты ликвидируешь эту женщину и получишь еще три тысячи долларов. Ты выполнишь это мое последнее поручение, и я отпущу тебя в Сеул на целый месяц, чтобы ты пошлялся по ночным кабакам… А потом опять вернешься ко мне. Тебе нравится у меня?

– Да, хозяина. Оченно нлавится…

– Мне нужна кровь этой женщины, а то мои тюльпаны голодают. Сделаешь все, как с Джоном. И чтобы никаких следов…

– Марио, Марио…

– Ты что, Гуидо, так поздно звонишь? Почему ты плачешь?

– Кристина…

– Что Кристина, что?! Говори скорей, что?!!

– Ее нашли…

– Мертвой. Она была задушена. У нее взяли кровь.

– Откуда ты знаешь?!

– Я догадываюсь. Где она?

– В морге. Ее нашли в парке Боргезе, представляешь, в самом центре, упакованную в целлофановый мешок. Марио, родной мой Марио, я обязательно разыщу убийцу и разрежу его на куски, живьем… Ты приедешь в морг?

– Нет.

– Почему?

– Я хочу запомнить ее живой. Я приеду только на похороны. Возьми по старой дружбе, Гуидо, все заботы на себя по Кристине, расходы потом возмещу…

– Какие расходы, что ты говоришь?!

– Сделай, как я прошу, и сообщи мне о времени погребения…

– Вы мои хорошие, мои черноголовые дети, проголодались за день. Попейте, попейте вашего молока…

Бормоча, как слова молитвы, отрывочные фразы, Филиппо ван Мелли ходил вдоль черных тюльпанов своей оранжереи, склонялся над каждым цветком, целовал и поливал его из серебряной лейки темно-бурым раствором. Лейки хватало не надолго. Он подходил к канистре и вновь наполнял ее. Оранжевый цвет неоновых ламп освещал лоснящиеся бутоны черных тюльпанов, и они покачивали головками, как живые…

Тихо скрипнула дверь. Ван Мелли распрямился, повернул голову на звук и замер в ужасе. Тихими шагами к нему приближался следователь Марио Мольтони, держа в руке пистолет. Он остановился в трех шагах от антиквара, словно окаменевшего в своем шелковом, расписанном драконами халате…

– У нас в Италии нет смертной казни. Но даже если бы она была, то никакое наказание не покарало бы твоей вины, грязное чудовище. Я казню тебя сам, старая жаба. За Кристину!

Сухо прозвучал выстрел. Ван Мелли рухнул на колени, потом упал вбок, помяв головой несколько черных тюльпанов. Мольтони бросил пистолет и пошел к выходу из оранжереи. Он вышел в холл и вдруг почувствовал, что кто-то стоит сзади. Из-за колонны на цыпочках вышел Нгуен ван Тао, державший в руке тонкий стилет. Но следователю почему-то не захотелось повернуться, защититься… Инстинкт самосохранения не сработал. Последнее, что он увидел, пока что-то холодное не толкнуло его в сердце, был портрет молодой девушки на стене. Она была удивительно похожа на Кристину…