Текст книги "Кровь на черных тюльпанах"

Автор книги: Евгений Коршунов

Соавторы: Леонид Колосов,Максим Князьков,Василий Тимофеев,Вадим Кассис,Василий Викторов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Через несколько дней около полуночи он позвонил мне домой. Я, честно говоря, несколько удивился этому звонку, ведь нас здесь ничего не связывало. Но он просил меня съездить в «Лебедь» и забрать его вещи, поскольку он сам срочно уезжает в Араньяпратет. Сказал, что оставил в номере дорогостоящую киносъемочную аппаратуру, практически все его состояние. Надо было ему помочь. Я сел в машину и поехал в «Лебедь». Там взял его вещи и отвез их домой. Думал, Лайлес заберет из через день-два. Но он не звонил и но появлялся. Потом по Бангкоку поползли слухи, что Питер исчез в районе Араньяпратета. Тогда я связался с нашим посольством и сообщил им все, что знал. Оттуда приехали два парня и забрали вещи. Никаких вопросов не задавали. Вот и все.

– А что там было, кроме киноаппаратуры?

– Помилуйте, господин Лестер, за кого вы меня принимаете? Неужели я похож на человека, который может лазить по чужим чемоданам?

– Интересно, а почему он решил так срочно выехать в Араньяпратет? Я слышал, что он собирался на следующий день улетать в Штаты. Все это довольно странно, не правда ли?

– Честно говоря, мне об этом ничего не известно. Ходили слухи, что он коммунист и бежал к вьетнамцам, и еще много всякой ерунды. Но лично я не верю этому. Может, Питер был не самым лучшим американцем, но уж «комми» он никогда не был.

– Ты поспешил, – сказал Дик, выслушав рассказ Майкла. – Прежде чем являться к Мобергу, надо было посоветоваться со мной. И вообще, наверное, не стоило с ним встречаться. Лучше бы дождался возвращения Поникон и выяснил обстоятельства ее последней встречи с Питером. А теперь можешь быть на сто процентов уверен, что Гролл знает все. Боюсь, как бы они не пошли по твоим следам. А наследить, к сожалению, ты уже успел.

Я уверен, что Моберг кадровый сотрудник ЦРУ. «Континентал сервис» для него только прикрытие, а главная его работа – тайные поставки оружия из США в район кампучийской границы. Посуди сам: в Пномпене он крутился около Лон Нола, потом работал в Чили рядовым чиновником в представительстве ИТТ[23]23
  Корпорация «Интернэшнл телефон энд телеграф», активно замешанная в подготовке военного переворота 1973 года.


[Закрыть], и это непосредственно перед переворотом. А сейчас здесь, в Бангкоке, снимает шикарный дом, не вылезает из лучших ресторанов. Я интересовался деятельностью его компании – она арендует грузовики для доставки грузов из Бангкока в Араньяпратет, Трат, Самронг и другие пункты на границе. И как ты думаешь, что они перевозят? Металлорежущие станки из Штатов и посылки для беженцев – в соотношении двадцать к одному! Могу тебе сказать, что никаких предприятий на границе с Кампучией в Таиланде нет и никогда не было. Вот такие дела. А ты лезешь к Мобергу со своими расспросами. Если уж хочешь что-нибудь узнать, то лучше сходи в «Наполеон», может, там какие концы остались.

Бангкок, 28 июля 1984 года.

Днем Майкл связался с редакцией.

– Привет, Кэтрин, – сказал он, узнав голос секретарши. – Как вы там поживаете?

– Спасибо, Майкл, все нормально.

– Ну теперь включай магнитофон, запиши небольшой материал. Кстати, как там моя последняя статья, она уже пошла в номер?

– Ты знаешь… Боб немного поработал над материалом и отдал его шефу. Льюис внимательно прочел статью, она ему понравилась. Сказал, что ты правильно ориентируешься – написал об американце, который бескорыстно помогает жертвам коммунистической тирании, и распорядился поставить ее в номер. А через час, как сумасшедший, ворвался в типографию. Я как раз была там. Давно мы не видели Черепаху таким злым. Без всяких объяснений он приказал немедленно снять твою статью.

Закончив диктовать, Майкл сел в кресло.

«Что же случилось? Почему Черепаха выбросил статью из номера? – размышлял он. – В статье нет ни слова выдумки, значит, «ляпы» отпадают. Кто-то не заинтересован в информации о клинике доктора Бергера? Кто же? Может быть, все это звенья одной цепи: Лайлес – Гролл – Пол – Моберг, теперь эта история со статьей о Бергере?»

Майкл поднялся, подошел к книжному шкафу, достал папку с наклейкой «Иностранные фирмы в Таиланде», вытащил оттуда конверт с надписью «Континентал сервис», вынул газетные вырезки и рекламные буклеты и разложил их на столе.

Внимание Майкла привлекла вырезанная из какого-то коммерческого журнала цветная фотография. На ней был запечатлен Леон Моберг в компании американских бизнесменов на коктейле по случаю открытия в Бангкоке его фирмы. Он улыбался и всем своим видом показывал, что безмерно рад этому событию. Майкл взял эту вырезку и положил ее в сумку вместе с полученной вчера в клубе фотографией.

В «Наполеоне» у стойки дремал бармен в красной бархатной куртке. Увидев редкого для такого часа посетителя, он поднялся со стула и любезно улыбнулся.

– Чего изволите, сэр? У нас прекрасное бочковое пиво. Свежее, только что с завода.

Майкл взял тяжелую кружку, присел у стойки.

– У вас хороший бар, мне здесь нравится. Уютно, тихо и пиво отличное.

– Да, сэр, у нас много постоянных клиентов. А в пятницу и субботу по вечерам показываем фильмы специально для мужчин. Так что советую чаще наведываться к нам, будете довольны.

– Сказать по правде, я слышал о вашем баре еще в Лос-Анджелесе от моего друга Питера Лайлеса. Знаете его?

– Питера? Конечно, знаю. Я знаком со всеми постоянными посетителями нашего бара, как-никак работаю здесь больше десяти лет.

– Я здесь недавно, надеялся застать Питера, но его нигде нет. Просто ума не приложу, куда он делся, никаких следов. Когда он был у вас в последний раз?

– Наверное, полгода назад. Встречался здесь с какими-то двумя джентльменами.

– Знаете их?

– Одного, он иногда заходит к нам. Но имени его не знаю. Судя по произношению, американец.

– Взгляните, а нет ли его здесь? – Майкл положил на стойку фотографию и журнальную вырезку.

– Вот этот, – сказал бармен, указав на Моберга.

– А долго они сидели здесь?

– Не очень, около часа. Помню, Питер сильно нагрузился. Приятелям пришлось уводить его чуть ли не волоком. Вообще-то это было странно: Питер никогда себе не позволял такого. Не скажу, что он был трезвенник, но и под стол никогда не падал. А тут чуть ли не сознание потерял. Вроде бы и выпил-то немного, пару кружек пива, не больше.

– Вы их обслуживали?

– Нет, они сидели не за стойкой, а за столом в самом углу зала. Кажется, ими занимался Вират. Да вот он, протирает столы. Поговорите с ним, может, вспомнит что-нибудь интересное.

Майкл понял, что надо действовать решительно. Он сел за столик и щелкнул пальцами. Вират, сутулый парень лет тридцати с жуликоватыми глазками, мгновенно оказался рядом.

– Еще пива, сэр? – услужливо спросил он.

Майкл положил на стол сто бат и быстро сказал:

– Это тебе, если ответишь на несколько вопросов.

– Спасибо, сэр, я к вашим услугам. Что вас интересует?

– Ты знаешь этого человека? – спросил Майкл и показал Вирату фотографию Лайлеса. Официант долго рассматривал ее, потом сказал:

– Да, он бывал здесь раза два-три. По крайней мере, при мне, я работаю здесь всего около года.

– А помнишь, что произошло с ним в последний раз?

– Он очень сильно напился, и приятели буквально вынесли его отсюда на руках.

– Сколько же он выпил, чтобы так опьянеть? Что он пил, пиво?

– Не знаю, не помню, сэр. Это было давно. Каждый день новые посетители, разве запомнишь, кто что пьет.

– А может быть, ты все-таки вспомнишь, что подложил ему тогда в кружку? Ведь такое, наверное, случается с тобой не каждый день?

Вират вздрогнул.

– Это неправда, сэр. Я ничего не знаю.

– Хорошо. Не хочешь говорить, не надо. Я уйду, но через пять минут вернусь с полицией. Тогда ты расскажешь все.

Майкл встал и направился к выходу.

– Подождите, сэр! Не надо полиции.

– Хорошо, тогда ты мне расскажешь честно, как все было. Но только не врать!

– Не губите меня, сэр. Я пошел на это из-за денег. И подумать не мог, что они передали мне отраву. Не выдавайте меня, сэр, я вам все расскажу.

– Ладно, выкладывай все по порядку.

– В тот вечер за столик ко мне сели двое мужчин. Они пришли около половины десятого. Одного я знал, он часто бывал у нас, другого видел впервые.

– Постой, они есть здесь, на этих фотографиях?

– Да, сэр, – Вират указал на Гролла и Моберга. – Тот, кто стоит рядом с вами, до этого никогда здесь не был. А другой, который заходил раньше, спросил: «Вират, хочешь сейчас заработать тысячу бат?»

Я сказал, что не прочь, и спросил, что надо для этого сделать. «Так вот, через несколько минут сюда придет наш товарищ, нам нужно обсудить с ним важное дело. Но он уже две недели не может выйти из запоя. Боимся, что и сегодня напьется. Брось ему в пиво эту таблетку, она отобьет у него тягу к спиртному часа на два. А нам больше не надо. И деньги твои. Ну, договорились?»

Я и не подумал, что здесь что-то нечисто. Такие солидные джентльмены.

– Ну а дальше?

– Тот пришел часов в десять, подсел к ним. Они пили пиво, о чем-то оживленно говорили. По-моему, они его уговаривали что-то сделать, а он все отказывался. Потом я услышал условную фразу, и сделал так, как меня просили.

Минут через пять я заметил, что тот парень заснул за столом. Действительно слабый малый: так захмелеть от пары кружек. Эти двое поднялись и потащили его к выходу. Деньги оставили на столе.

– Ты встречал потом кого-нибудь из них?

– Тот, который дал мне таблетку, часто ходит сюда. А другого я не видел. Больше я ничего не знаю, поверьте.

Майклу удалось застать Поникон Висават в редакции только на третий день к вечеру.

– Чего вы от меня хотите? – спросила она после того, как Майкл представился. Ее голос в трубке звучал настороженно.

– Я хочу встретиться с вами и поговорить о Питере Лайлесе. Вы ведь знаете его?

– О, я не имею никакого отношения к этому делу. Очень прошу меня больше не беспокоить, у меня много работы.

– Послушайте, это очень важно. Встреча со мной не отнимет у вас много времени.

Женщина молчала.

– Хорошо, – наконец сказала она. – Давайте встретимся сегодня вечером, в восемь часов.

И назвала бар в районе порта.

До встречи с Поникон еще оставалось время, и Майкл решил просмотреть почту. Вместе с газетами из ящика выпало письмо. Его текст гласил:

«Советуем прекратить совать нос в чужие дела. Еще один вопрос об этом коммунистическом ублюдке Лайлесе – и можешь считать себя трупом. Запомни это, милашка».

Текст был отпечатан на машинке, подписи не было.

Майкл сразу снял трубку, набрал номер:

– Дик, это Майкл.

– Привет. Как дела?

– Только что получил анонимку. Хотят, чтобы я прекратил разыскивать Питера Лайлеса. В противном случае угрожают расправой.

– Поздравляю, этого и следовало ожидать. Ну и что же ты думаешь делать дальше?

– Продолжать.

Бордовую «тоёту», пытавшуюся укрыться за другими машинами, Майкл вычислил сразу. Пока она следовала за ним через весь город, он вспомнил слова администратора из «Лебедя» – такая же машина принадлежала Мобергу.

За рулем сидел таец в темных очках, сзади – два пассажира, но разглядеть их лица было невозможно.

Вот уже минут пятнадцать он крутится по темным узким переулкам, делая резкие крутые повороты в надежде, что преследователи потеряют его из виду. Но, выезжая на магистральную улицу, он снова замечал знакомые квадратные фары «тоёты». И все же на одном из перекрестков ему удалось «оторваться»: видимо, преследователи попали в пробку. Майкл быстро свернул в боковую улицу, долго крутился по переулкам. Слежки не было.

В бар он вошел ровно в восемь. Здесь было уютно, в полумраке тихо играла музыка. Вполне подходящее место для конфиденциальной встречи.

Минут через двадцать дверь в бар отворилась, и Майкл увидел стройную, молодую женщину. Администратор «Лебедя» оказался прав. На нее нельзя было не обратить внимания. Майкл сделал ей знак, и она села за его столик:

– Простите за опоздание, господин Лестер, раньше просто не получилось.

– Это я должен просить у вас прощения. Но речь идет о вашем друге. В «Лебеде» мне сказали, что вы приходили к нему вечером первого марта.

– Там что, назвали мое имя?

– Нет, просто Ричард Бельски говорил мне о вашей дружбе с Лайлесом, догадаться было нетрудно.

Поникон достала сигареты, закурила.

– А вы, оказывается, проницательный человек! У Питера была действительно я. Столько времени прошло, а я до сих пор не могу найти себе места. Поэтому-то испугалась, когда вы позвонили мне. Уже почти полгода у меня такое чувство, что за мной постоянно следят. Тогда Питер отдал мне пленку. Наверное, за ней охотятся. А у меня нет сил больше жить в страхе. Пленка со мной – возьмите ее, пожалуйста.

Вернувшись домой, Майкл раскрыл сверток.

«Дональду Элбосту, конгрессмену США». Далее – почтовый адрес…

Майкл распечатал пакет, высыпал на стол его содержимое – десять миникассет, двенадцать коробок с пленкой. На каждой коробке, видимо Лайлесом, было написано: «Осторожно, пленка не проявлена!» В пакете лежало также десятка два вырванных из блокнота листов – письмо Элбосту.

Майкл опустился в кресло и начал внимательно читать:

«Дорогой конгрессмен! Вам пишет журналист и телеоператор Питер Лайлес. В прошлом году вы принимали меня в Нью-Йорке, и я рассказывал о своих планах снять фильм об операциях ЦРУ в Таиланде, в частности о его роли в поддержании напряженности в районе таиландо-кампучийской границы. Вы заинтересовались этим и обещали свое содействие в продвижении фильма на телевидение. Тогда я не смог сообщить вам многих подробностей. Хочу сделать это сейчас, поскольку не уверен, что встречусь с вами.

В Таиланде у меня есть хороший «контакт» – некто Чарн, кхмер по национальности, отличный оператор. Четыре года он был моим ассистентом в Кампучии. В марте семьдесят пятого, незадолго до падения Пномпеня, он поехал снимать фильм в район боевых действий и не вернулся. Все думали, что он погиб.

И вот в прошлом году, приехав в Таиланд для съемок фильма о лагерях кампучийских беженцев, я встретил там Чарна. В лагере он находился свыше трех лет и никак не мог оттуда вырваться.

Чарн рассказал мне, что попал в плен к «красным кхмерам». Они приняли его за шпиона, зверски пытали, хотели повесить. Но ему чудом удалось бежать. Несколько недель Чарн скрывался в джунглях, но потом его снова схватили полпотовцы. Он выдал себя за бежавшего из Пномпеня рабочего, назвался чужим именем. Его включили в колонну горожан, которых перегоняли из Пномпеня для работ в деревню. Там, в «трудовой коммуне», Чарн и прожил свыше двух лет. Как-то раз во время работы на рисовом поле он, воспользовавшись потасовкой пленников «коммуны» с охраной, бежал. Несколько дней ночами он шел к таиландской границе, днем прятался в джунглях. Так он и оказался в лагере для кампучийских беженцев, в окрестностях Араньяпратета.

Тогда я сказал Чарну, что сделаю все возможное, чтобы вызволить его оттуда. Пойду в посольство, дам письменное подтверждение, что он долгое время работал на американскую телекомпанию. И ему могут предоставить гражданство США. Но Чарн отказался. Он не хотел ехать в Америку без денег. У него был план, реализовав который можно получить большие деньги. Но осуществить задуманное он мог только с моей помощью.

Дело в том, что в районе границы какой-то американский врач-чудак открыл клинику для душевнобольных кампучийцев. До Чарна дошли сведения о том, что это не совсем обычная клиника. Вместо душевнобольных там содержатся боевики из числа полпотовцев для выполнения секретных заданий. Чарн подозревал, что всем этим заправляет ЦРУ. Больше он ничего не знал, ему даже не было известно, где находится эта клиника. Чарн сказал, что попробует проникнуть туда, снять там фильм и записать ведущиеся разговоры, и, если речь идет действительно о «крыше» ЦРУ, мы могли заработать на этом хорошие деньги. Не знаю как, Чарн в конце концов устроился в эту клинику подсобным рабочим.

Он попросил, чтобы я купил портативный магнитофон, несколько микрофонов, провода, две небольшие кинокамеры, кассеты и пленки. Все остальное он сделает сам. Оборудует «глазки» для камер и «гнезда» для микрофонов и начнет снимать. Я не сомневался в успехе. Чарн был непревзойденным специалистом, вряд ли кто другой лучше мог отснять фильм скрытой камерой.

Через несколько дней я передал ему все необходимое. Я должен был изыскать возможности реализации фильма в Штатах, заручиться поддержкой заинтересованных лиц. О том, когда мне нужно приехать в Таиланд, он сообщит письмом. На этом мы с тш расстались.

Письмо от Чарна я получил в январе этого года. Он сообщил, что завершил работу и ждет меня в местечке Нонгмако, недалеко от Араньяпратета. Указал, что клинику содержит некто доктор Бергер. Мне пришлось срочно вылететь в Таиланд. В Нонгмако я ездил дважды. Но Чарна там не было. Он пришел только на третий раз. Рассказал, что в клинике нет ни одного душевнобольного. Все «пациенты», а их около сорока, отборные полпотовские солдаты. Иногда их состав обновляется. В «клинике» при помощи Спейса и Иверса, тоже, видимо, кадровых сотрудников ЦРУ, их учат организации диверсий. Бергер часто выезжает в Бангкок. После его возвращения группа сразу же уходит на задание. Вывозят их обычно ранним утром на автобусе, переодетых во вьетнамскую или кампучийскую форму. Они нападают на деревни, грабят, убивают жителей, взрывают мосты и плотины, сжигают рисорушки, уничтожают зерно. Несколько раз подходили к границе и били из минометов по лагерям кампучийских беженцев. Одним словом, эта группа создана ЦРУ для осуществления операций в приграничных районах с целью сохранения напряженности между Таиландом, Кампучией и Вьетнамом. Не случайно все эти операции таиландская и иностранная печать приписала потом вьетнамским и кампучийским войскам.

Чарн сумел заснять, как Бергер дает инструкции, как «пациенты» переодеваются в чужую форму, делят награбленное. Он записал на пленку многие их разговоры.

Но нужно было обязательно заснять одну из операций, без этого фильм был бы неполным. Такую съемку должен был провести я.

Чарн сказал, что в этот день утром Бергер вернулся из Бангкока. Ему удалось подслушать, как тот объявил своим помощникам, что на следующий день на рассвете группа должна напасть на деревню Лопан, в десяти километрах от Нонгмако, у самой границы. Чарн объяснил мне, как туда проехать, сказал, чтобы я ночью установил там камеры, а потом вернулся к клинике. Утром нужно заснять, как из ворот выезжает автобус и проследить за ним. А уж потом снять фильм об их налете на деревню.

Чарн достал пленки и кассеты и передал их мне. Я предложил ему бежать в тот же день вместе со мной, но он отказался. Его исчезновение насторожит Бергера, и тот может отменить операцию. Тогда фильм не получится. Из клиники ему было очень трудно вырваться, еле-еле удалось отпроситься в монастырь. До этого его не пускали, всегда находили срочную работу. Поэтому он и не смог выйти ко мне на встречу раньше. Чарн рассчитывал, что на следующий день его тоже отпустят. С вечера он собирался испортить водяную помпу и попросить, чтобы утром его отпустили в лавку купить для нее новые детали. На этом мы распрощались, договорившись, что встретимся на следующий день утром на том же месте.

Поздно вечером я подъехал к деревне Лопан. В ней было не больше десяти дворов, рядом кусты и несколько деревьев. На отшибе стоял старый амбар. Большие щели делали съемку вполне возможной без каких-либо дополнительных отверстий. Потом нашел удобное место в кустах, откуда можно было снимать с близкого расстояния, если бы это понадобилось. Затем вернулся в Нонгмако и занял место за большим поваленным деревом напротив «клиники» Бергера. Камера была заряжена самой высокочувствительной пленкой.

Автобус выехал из ворот, когда еще было почти темно. Сняв нужные мне кадры, я на значительном расстоянии последовал за автобусом на мотоцикле. Вскоре он остановился примерно в километре от деревни. Было уже совсем светло, и я без труда заснял, как из автобуса вышли полпотовцы и шеренгой двинулись через кустарник по направлению к деревне. Все они были одеты во вьетнамскую форму.

Когда бергеровские «пациенты» подошли к деревне, я уже был в амбаре. Трудно описать, что устроили бандиты в этой маленькой, жалкой деревушке. Я надеюсь, кадры моего фильма могут хоть в какой-то степени передать весь этот кошмар. Они убивали всех жителей: женщин, стариков, детей.

Повсюду слышались крики, горели дома. Мне удалось заснять, как один полпотовец специально бросил на землю пробковый вьетнамский шлем со звездой. Когда крики и стоны затихли, бергеровские бандиты вновь построились в шеренгу и поспешно покинули деревню.

Не помню, как я собрал свою аппаратуру, как добрался до мотоцикла. Теперь нужно было увозить Чарна. Но он так и не пришел на встречу со мной.

По дороге домой я думал о том, что же могло произойти. Скорее всего, Бергер и его компания поняли, что мы задумали. Возможно, вчера нас видели вместе, кто-то мог засечь и мои передвижения на мотоцикле. В том, что Чарн не выдаст меня, я был почти уверен. Не такой он человек. Но Бергер, видимо, понял, что ему грозит разоблачение.

Я только что вернулся в Бангкок. Из отеля позвонил жене. А затем позвонили и мне. Леон Моберг, агент ЦРУ, выдающий себя за бизнесмена, это я хорошо знаю еще по Пномпеню.

Моберг стал требовать, чтобы я отдал ему фильм о «клинике» и магнитофонные пленки, обещал даже за них деньги. Теперь я убедился, что Чарн в их руках – его пытали и он в конце концов не выдержал. Моберг сообщил некоторые вещи, известные только Чарну и мне. От него они и узнали, где я остановился.

Кончилось тем, что Моберг пригласил меня для переговоров в один из баров. Я сказал, что пленки надежно спрятаны у моих друзей и получить я их смогу только завтра! Нужно выиграть время, попытаться на следующий день все же улететь в Штаты.

Это взбесило Моберга. Он сказал, что если я не приду к десяти вечера, Чарн будет уничтожен. Теперь я не мог не согласиться на эту встречу. Но прежде должен был отправить все материалы вам. Я связался с надежным человеком и через несколько минут все пленки и это письмо были у него.

Если мне не суждено остаться в живых, а вам удастся протолкнуть фильм на телевидение и получить за него деньги, передайте их за вычетом расходов моей жене Джулии. Я сделал все это ради нее.

Искренне ваш, Питер Лайлес.

Бангкок, 1 марта 1984 года».

Тут же лежал свернутый вчетверо лист бумаги. На нем было написано: «Джулии Лайлес».

«Дорогая Джулия, это письмо, наверное, последнее в моей бестолковой жизни. Хорошо, чтобы это было не так и после моего возвращения домой мы со смехом могли порвать его или, лучше, спрятать на память.

Мне всегда было горько, что я испортил тебе жизнь. Я очень люблю тебя, Джулия, и не хочу, чтобы мы все время жили в бедности, тем более после того, как у нас родится ребенок.

У меня появился шанс стать известным, заработать большие деньги. Мне удалось сделать первый шаг на этом пути, но я вряд ли вырвусь отсюда живым.

Может быть, это похоже на самоубийство. Но я больше не могу жить без денег и работы, терпеть унижения и насмешки, видеть бедственное положение своей семьи. Этим все-таки я обеспечу твою жизнь. Прощай, Джулия. Питер».

Майкл долго сидел неподвижно. Теперь он уже не может остаться в стороне, хотя бы потому, что много знает. Конечно, можно попытаться отправить пакет в Штаты и отказаться от всего. Но такой вариант пройдет при условии, что люди Гролла не знают о его встрече с Поникон. Если же им известно, что пакет у него…

Майкл взял одну из кассет, вставил в магнитофон. Послышалась непонятная речь: говорили по-кхмерски. На другой кассете был записан разговор на английском. Майкл узнал голос Бергера: «Я был в посольстве, виделся с шефом. Все нормально, но отдыхать рано. Слушайте внимательно: недалеко есть склад с продовольствием для этих голодранцев оттуда, надо его уничтожить, лучше всего сжечь, тайскую охрану перебить. Как обычно, оставить вьетнамские следы. Срок – три дня. Все ясно?»

Майкл вынул кассету, вставил другую. На ней Бергер ругал Иверса за какую-то ошибку при подготовке очередной операции. Грозил выгнать его. Вспомнил Анголу, где Иверса хотели расстрелять за казнокрадство…

Майкл взглянул на часы – половина пятого. Скоро утро. Спать он лег в кабинете на диване.

Темноту прорезал яркий свет фар, хлопнула дверца автомашины. Гролл открыл дверь и впустил Моберга.

– Ну рассказывай.

– Погоди, дай немного отдышаться: ну и задал он нам работенку!

Моберг расстегнул ворот рубашки. Достал платок, вытер им вспотевшее лицо.

– Ждали мы его у дома на машине. Как только он выехал, сразу же двинулись за ним. Ну и лихой же он водитель, я тебе скажу. На что Усонг ас, и то упустил его…

– Ладно, это я знаю. Что дальше?

– Пока я звонил тебе, Камон связался по рации с полицейским управлением. Дал команду дежурному объявить всем постам о розыске и задержании машины Лестера. Но разве это мыслимо в Бангкоке, да еще вечером! А потом другого от этих остолопов и ожидать не приходится. Две недели не могу наладить прослушивание его телефона! Вчера слушал пленку, опять треск, гудки, ничего не возможно понять.

Итак, мы его потеряли. Но я был убежден, что Лестер поехал на встречу с этой тайской бабой. Камон опять связался с полицией и выяснил ее адрес. И когда она вернулась, мы из нее вытрясли все подробности.

– Ну и что, Лестер действительно встречался с ней?

– Да, как я и предполагал, в этот же вечер. И она передала ему сверток, полученный от Лайлеса первого марта в отеле «Лебедь».

– Как, ведь…

– Тогда она нас очень ловко провела, подсунув этим кретинам подарок своего поклонника. Они и развесили уши. А сверток она спрятала в груде кирпичей у своего дома.

– Что же там было?

– Говорит, она его даже не вскрывала. Но и так ясно – фильм, кассеты с записями. Не могу вспоминать спокойно, как этот негодяй Лайлес водил нас за нос. Говорил, что спрятал материалы в парке. Указал место, но там, конечно, ничего не было. Потом уверял, что они пропали. Все время повторял одно и то же, даже когда его «включили в электросеть».

– Прекрати! Мы к этому не имеем никакого отношения. Питер Лайлес и Чарн Тхеап совершили преступление против коалиционного правительства Демократической Кампучии и были переданы его представителям. Остальное нас не касается, запомни это.

Кстати, сегодня утром я получил телеграмму из Вашингтона. Нами очень недовольны. Порученная нам операция на грани провала. И провалить ее может человек, которого мы собирались завербовать. Об этом уже знают в Лэнгли. Если хоть что-то об этой операции попадет в прессу, и я, и ты, и Бергер – больше не разведчики. Можно будет подыскивать себе другую работу.

Поэтому, Лео, завтра все материалы Лайлеса должны лежать на моем столе. Я своей властью санкционирую твоей группе и Бергеру любые, повторяю, любые действия в отношении Лестера.

– Значит, так, Тед, бери бумагу и пиши все, что ты мне сказал про мои полномочия и про твои санкции.

– Это зачем?

– Просто я знаю тебя не первый год. Если завтра произойдет какая-нибудь неприятность, тебе ничего не стоит отказаться от своих слов. И выйдет, что я действовал по собственной инициативе, вот и напортачил.

– А может быть, мне лучше сейчас сесть и написать, как ты расходуешь деньги на содержание «Континентал сервис», и завтра с почтой отправить эту бумагу в Лэнгли, приложив к ней копии твоих финансовых отчетов за год? Прекрасная бухгалтерия. На деньги, которые ты выкачал из нашей фирмы, можно было проложить подземку от Бангкока до Араньяпратета и по ней перевозить оружие.

– Убедил, Тед, не будем ссориться. Сделаем все в лучшем виде.

– И не иначе.

– Ну а если мы обойдемся без крови, что потом будем делать с этим Лестером? Ведь его нельзя оставлять в Бангкоке, он не даст нам работать.

– Это не твоя забота. Его судьба уже решена.

Бангкок, 2 августа 1984 года.

Спать Майклу пришлось не больше трех часов. Разбудил телефонный звонок.

Голос Поникон дрожал:

– Господин Лестер, вчера вечером на меня напали. Какие-то двое тайцев скрутили мне руки, угрожали ножом. Это было ужасно… Я вынуждена была рассказать им о нашей встрече и о том, что фильм Питера у вас. Простите меня, я не могла поступить иначе. Эти негодяи не остановились бы ни перед чем. Что же теперь будет?

– Успокойтесь, мисс Поникон, вы ни в чем не виноваты. Я сделаю все, чтобы фильм не попал в их руки.

Майкл быстро собрал материалы в пакет, заклеил его. Теперь оставалось только одно – отправить пакет Элбосту. Надо спешить, люди Бергера могут быть здесь с минуты на минуту.

Снова зазвонил телефон. Майкл узнал голос своего шофера. Дам, с трудом подбирая английские слова, объяснил, что на бензоколонке во время заправки кто-то проколол все четыре шины. Так что раньше чем через час он приехать не сумеет.

«Они совсем близко, – подумал Майкл. – Бензоколонка в соседнем квартале, значит, они могут быть уже у дома».

Бельски завтракал в гостиничном кафе. Увидев Лестера, он помахал ему рукой.

– Привет, Майкл. Присаживайся, выпьем по чашечке кофе.

– Сейчас не время, Дик. Срочное дело, можно подняться к тебе?

– Ну пойдем, – сказал он, вставая из-за стола. – Расскажешь, что стряслось.

В номере было прохладно. Тишину нарушал лишь равномерный шум кондиционера. Майкл закурил сигарету.

– Этот пакет вчера передала мне Поникон Висават. Она получила его от Лайлеса и прятала на пустыре в груде битого кирпича.

– И что же там?

– Фильм о клинике Бергера, магнитофонные записи. Чарну удалось проникнуть туда… Да что я тебе буду рассказывать, на вот лучше, почитай. К сожалению, Гроллу известно, что пакет у меня. Вчера вечером его люди напали на Поникон и, угрожая расправой, выпытали у нее все.

Закончив чтение письма Лайлеса, Дик сказал:

– Я догадывался об этом. В газетах было много сообщений о «вьетнамских диверсиях» в приграничных районах. Подозревал, что это дело рук полпотовцев. Теперь все ясно. Я специально собирал вырезки из газет о «кампучийском терроре на границе». Вот посмотри.

Он достал из шкафа небольшой конверт и передал его Майклу, тот быстро просмотрел содержимое.

– Хорошо бы направить их Элбосту вместе с фильмом и записями. Его люди легко могли бы сопоставить их с материалами Лайлеса, а потом использовать в фильме.

– Можешь их взять, мне они ни к чему. Мне вообще больше уже ничего не нужно. Надоела вся эта беготня. Хочется одного – покоя. Кстати, Майкл, ты не думаешь, что они следят за тобой? Им же известно, что пакет у тебя. Смотри, с этими ребятами шутки плохи.

– Сегодня все было чисто. Я в этом уверен, полчаса ходил по переулкам.

– Не думай, что они оставят тебя в покое. Сейчас ты их держишь за горло. Команде Бергера не поздоровится, да и Гроллу с Мобергом достанется. Не забудь, как убрали Чарна и Лайлеса – из-за тех же материалов, которые лежат сейчас перед нами.