Текст книги "Сибирский рассказ. Выпуск V"
Автор книги: Еремей Айпин
Соавторы: Софрон Данилов,Владимир Митыпов,Николай Тюкпиеков,Алитет Немтушкин,Барадий Мунгонов,Николай Габышев,Дибаш Каинчин,Митхас Туран,Кюгей,Сергей Цырендоржиев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)
Куулар Черлиг-Оол
КУДУРУК
В один из прекрасных дней ранней весны Ай-кыс с матерью приехали погостить к бабушке в Манчурек. Трехлетняя городская малышка глядела широко распахнутыми глазами: все ново было ей на зимней стоянке чабанов.
По утрам сосульки сверкающими саблями свисали со скал. Невдалеке на темных елях весело резвились белки, только и слышалось: «хыр-р, хыр-р». А за юртой, на скалах, крепкими копытцами выбивали барабанную дробь козлята. Близкая природа, ее незнакомые звуки загадывали малышке все новые и новые загадки. И когда мать доила овечек, она осыпала ее вопросами: «А почему?.. А почему?! А почему?!!»
«Что вечно пристаешь к людям, поиграла бы с нами», – и козлята губами хватали подол ее платьишка. «Мама-а! – орала Ай-кис, но через минуту-другую уже громко смеялась.
– Ай-кыска, поди-ка сюда, подержи козленка, а я подою их маму, – позвали девочку.
Вчера Ай-кыс слышала, как жалобно блеяла коза в кошаре; потом при девочке сказали, что на свет появилась двойня от той козы. Ай-кыс сперва испугалась, потом ей стало жаль козу-маму. А когда увидела, как та вылизывала мокрую шерстку на спинах близнецов, узнала новое чувство – брезгливость.
И вот прошла всего одна ночь, козлята уже крепко стоят, на, ногах и тонкими голосками зовут: «Мааа!» – кричат: «Мама!»
– Мои маленькие! – приласкала их Ай-кыска.
Одного из козлят ангорка к себе не подпускала.
– Не надо было вам трогать козленка: брезгует. Городом пахнет от ваших рук, вот она и не подпускает его. Натри-ка ему теперь хвостик солью, дочка, и спой «чучуу», – сказала бабушка.
Мать Ай-кыски принесла чай с солью, помочила им хвостик козленка и затянула песенку «чучуу», которую поют в таких случаях. Ай-кыска весело рассмеялась:
– Хвостик – это кудурук, что ли? – спросила она. – Его кудурук какой-то смешной, черный.
– Да, хвостик – это кудурук, – подтвердила мать. Коза вылизала соленый хвостик детеныша, протяжная мелодия «чучуу» успокоила ее. Она подпустила к себе козленка, которого только что бодала. Козленок припал мордочкой к вымени матери, его торчащий хвостик блаженно мелькал в воздухе. Ай-кыска прикоснулась к хвостику, смешливо произнесла: «кудурук».
Бабушка улыбнулась, услышав из уст внучки слово на родном языке. Все, кто наблюдал за сценкой, засмеялись. Ай-кыске приятно слышать веселый смех взрослых, и она повторяет громко: «Кудурук, кудурук!»
– Хвостик-то у него черный, а сам белый, – сказала, наконец, девочка. Действительно, у белого козленка был черным только кончик хвостика.
Дней через десять я приехал за женой и дочерью на зимнее стойбище. Они обе, с загорелыми от весенних ветров лицами, были заняты вечной заботой чабанов – кормили козлят и ягнят.
– Вот смотри, папа, Кудурук, – показав на козленка, на ломаном родном языке сказала дочь.
– Но кто же хвостик ему помазал угольком? – как бы невзначай спросил я.
– Ты что! Он правдашний, смотри получше. Хвостик-то у него черный, поэтому зовут его Кудурук, – объяснила Ай-кыска.
– Давайте, кудуруки-хвостики, поторапливайтесь, у шофера времени в обрез.
Как ни спешили, отказаться от традиционного угощения не могли. За чашкой горячего чая и нехитрыми яствами неторопливо, словно сонный Манчурек подо льдом, шел разговор о житье-бытье.
Когда все расселись в машине, Ай-кыска по очереди взглянула на каждого из нас озорными глазами и напомнила: «А Кудурук».
– Не хочет она расставаться с козленком, – догадалась теща и забеспокоилась: – Как же вы его вырастите в многоэтажном доме?
– Из соски будем кормить, – поддержал я дочку.
– В городах многие собак держат. А козлята, они быстро приучаются. Вы растите, и готовое мясо будет у вас, – весело подмигнул тесть.
– Дорога длинная, я вам для Кудурука молока припасу, – заторопилась в юрту теща.
Приехали в Кызыл. Пока поднимались с козленком на четвертый этаж, ребятня не отставала.
– Ме-кээ! – дразнят многие. И смеются. Городские дети, возможно, в первый раз видели живого козленка.
– Кудрявый како-ой! Это ангорская, да?
– Да, ангорка.
– Миленькая, как наша Чара-Чара!
– Смотрите, только хвостик черный, вот здорово!
– За это его и зовут Кудурук. Кудурук – значит, хвостик, – объяснила ребятам Ай-кыска.
– Хвостик, хвостик – Кудурук! – повторяли ребята и громко смеялись.
В свое время Ай-кыска очень завидовала хозяйке Чары-Чары. Это была домашняя собачонка дочери нашего соседа. Чара-Чара была покрыта длинной кудрявой, словно ангорка, шерстью – глаз не видно! Сейчас нашей дочке не было дела до Чары-Чары.
– Проголодался, наверное, наш козлятушка, надо напоить молоком из соски. Я буду кормить…
У Ай-кыски прибавилось новых забот. Только вот старшие сестра и брат ее морщили нос при виде помета.
– Ай-кыска, сама убери! – услышав такое, она брала в руки веник и пластмассовую лопатку. Сметала помет в лопатку, уносила в мусорное ведро.
А Кудурук рос день ото дня. Вскоре появились и стали заметными рожки. Высосав молоко из бутылки, он громко чихал. Подняв торчком хвостик, вспрыгивал на диван.
Природой созданный прыгать с камея на камень на горных кручах, однажды он, соскакивал со стола, разбил хрустальную вазу.
– Любой скот ведь должен привязь иметь. Почему не приучаете Кудурука к привязи? Как сядешь с детьми за телевизор, все на свете забываешь, – укоряет меня жена. Молчу, будто в рот воды набрал.
Была у меня привычка: стоя перед экраном телевизора, шевелить пальцами рук за спиной. Это увидел Кудурук. Подумал, что я затеял очередную игру, и как боднул пеня! Аж искры посыпались из глаз. В голове сплошной гул. Семья смеется, лишь мне одному не до смеха.
– Рога, что ли, у Кудурука чешутся? – пробурчал я под нос.
– И поделом тебе, а то от телевизора не оторвешь, – хохочет жена. Я невольно засмеялся. Пришлось с тех пор Кудурука привязывать в темной комнатушке. Чем взрослее козлик, тем забот с ним больше. Когда был маленьким, дочка сама справлялась. Скажешь ей: «А ну-ка, Ай-кыска-чабанка, уведи своего Кудурука!» – она мигом утащит козленка в темнушку. Сейчас он вырос и совсем отбился от рук. Выводили его на прогулку, купали в ванне, ходили за комбикормом на рынок – хлопот, как говорится, полон рот, Соседи закрепили за ним прозвище Дурачок. Иногда мы его выпускали на волю, на лестничную клетку, так он вихрем носился по ступенькам. Возможно, грезилась ему родная стихия – горные кручи. Бывает, увидит по телевизору коз и зовет их: «Ме-кээ!» Конечно, трудно держать в неволе такое животное. Щипал бы он спокойно траву на пастбище, пил бы родниковую воду…
Женщины нашего подъезда, в недавнем прошлом видевшие в Кудуруке не козленка, а источник «неприятного запаха и постоянного шума», позабыв о своих первых впечатлениях, ласкали и кормили его с рук. Кудурук охотно поедал и булочку, и овсянку, стоял смирно, не шевелясь, когда ласкали его чужие руки, и с фырканьем носился по ступенькам, стуча копытцами.
Как-то я вырезал из журнала «Здоровье» статью «Смех лечит» и прикрепил на двери. Мой сосед, проходя мимо, язвительно бросил: «Что, сосед, хочешь козлом людей рассмешить и деньги заработать на нем?»
– Не туда гнешь, Иннокентий Павлович. Хотя, вообще-то есть и такие люди. Вот послушай. В прошлом году отдыхал я на Северном Кавказе… Там в горах люди – как только в тесноте живут! Был я у карачаевца. У них почти каждая семья держит по четыре-пять коз. Зимой и летом они, бедный, в загоне. На волю не выпустишь, кругом курортная зона. Только вот у них козлов надо, редко кто их держит. Природой козе положено приплод давать, а козлов раз-два и обчелся. У нас, тувинцев, этот вопрос решается просто: животные сами разбираются что к чему. А там, на Кавказе, все решают деньги. Если очередь большая, составляют: список. «Такса» на козла – два рубля за сутки. Без смеха говорю. Иннокентий, А за лето один козел запросто справляется с тремястами коз…
– Ничего не поделаешь. Продовольственную программу надо выполнять, – рассмеялся сосед.
Раз мы с Кудуруком прогуливались по берегу Енисея, набежала чья-то мохнатая собачонка и залаяла. Козел повернулся – и на нее: «Ах ты, моська!» – и молниеносно боднул собачонку. Когда поднял голову, собачонка уже висела на рогах: запуталась в них длинной шерстью. Хозяйка собачонки, маленькая девочка, увидев такое, заплакала навзрыд. Откуда-то прибежала мать девочки и на нас:
– Такого зверя держите! Найдем на вас управу!
– Надо еще разобраться, кто из них зверь?
Мохнатую, как Чара-Чара, собачонку, висевшую на его рогах, Кудурук аккуратно опустил на землю. «Зачем подняли сыр-бор? Моська ведь давно умолкла», – словно хотел сказать он и подошел к нам. В подтверждение этого собачонка высунула язычок, а глаза ее из-под длинной шерсти, казалось, смеялись. Увидев такое, невольно засмеялись и мы.
– Посмотрите, они подружились! – без тени злобы, словно и на было между нами стычки, весело сказала старшая хозяйка собачонки.
Осенью Кудурук стал зрелым козлом. С подбородка у него свисала настоящая борода, рога изогнулись и доставали спину. В своей маленькой комнатушке-загоне он казался каким-то сказочным животным. В семье, кроме меня, уже никто не справлялся с Кудуруком. Ребятишки и вовсе не подходили к нему: чуть что, он сразу рога выставляет, копытами о пол стучит.
«Да, если сегодня-завтра его не порешить, как советовал тесть, бед не оберешься», – подумал я, когда зашел к нам дед Самбуу.
– В самое время зашел, дед. Козлятина, говорят, вкусное мясо. Помоги его заколоть, разделать, пока дети не пришли, – обрадовался я приходу Самбуу.
– У-у, каким здоровым стал! Мы вдвоем с ним и не справимся. Нет, на такого красавца у меня рука не подымется, – категорически отказался он.
– Какой там красавец! Разве не чувствуешь, какой из-за него в квартире дух! И соседи уже жаловались в горисполком. Требуют, чтоб меня выселили. Да и жена заявила, что уйдет с детьми насовсем, а ты, дескать, живи со своим козлом.
– Верно, запах-то неприятный…
– Что-нибудь посоветуй, а, дед?
– Какой из меня советчик?.. Слышал я, приехал Бавын-оол из Красноярска. Собирается в район за козлятами для цирка. Вот и продай ему козла. Может, станет циркачом…
– Где он? – обрадовался я.
– В филармонии, наверное.
Я мигом очутился в филармонии. За столом беседовали народный артист Тувинской АССР Кужугет Хензиг-оол и еще несколько человек. Без передышки выпалил все о своих бедах с козлом.
– Говорят, на ловца и зверь бежит. Посмотрим-ка, что за козел у него, – обрадовался Оюн Бавын-оол.
…Я включил свет в темной комнатушке. Кудурук посмотрел на нас без всякого интереса. «Когда был я маленьким, наигрались вы со мной. Как вырос, даже запаха моего не выносите, заперли в темнице», – говорил его вид. На стене виднелись следы от его рогов-сабель. Свесив длинную бороду, козел спокойно жевал комбикорм.
– Оо! Хвост торчком, рога-то какие, это, наверное, помесь с козерогом. Красавец! Отвяжите его и позовите с кухни. В нашем деле главное, чтоб животные на слова реагировали, – велел гость.
Я отвязал козла и позвал его с кухни:
– Кудурук! Кудурук!
Дверь комнаты с треском отворилась от удара его рогов. Кудурук смело шагнул ко мне и стал пить молоко из чашечки.
– Для первого раза совсем неплохо.
– Это еще что! – говорю я. – Он и не такое умеет.
– Значит, будет циркачом, поработаем с ним. Не будет сидеть взаперти. Фигура у него станет, словно у настоящего козерога. На арену вместе с тиграми будет выходить. Стокгольм, Токио, Дели, Париж – вот где его увидят!
Когда артисты повесили на дверь комнатушки афишу с ярко красочными козерогами, появилась жена с детьми.
– Присаживайтесь, присаживайтесь, башкы. Я чайку приготовлю, – и жена скрылась в кухне. Кужугет Балганович когда-то ведь учил и ее.
– Большой торг идет. Зять-то ведь козла своего менее, чем за тыщу, не отдает, – шутит Балганович.
– Так ведь вы – настоящие гости! А гостям скот не продают. Подарим вам этого невыносимого козла.
– Не поддавайся, – подмигиваю я жене.
Бавын-оол вел прямо-таки дипломатические переговоры, на тувинском и русском языках, с главной хозяйкой Кудурука. Кажется, стороны были удовлетворены исходом переговоров.
По правде говоря, нам было грустно расставаться с Кудуруком. По обычаю скотоводов я вырвал несколько волосков из бороды козла. Когда его грузили на машину, Кудурук, как бы на прощанье, заблеял: «Ме-ке-э!».
Отсутствие ангорки как-то сказалось на ритме повседневной жизни семьи, и вскоре мы приобрели мохнатую собачонку, Ай-кыска со временем стала забывать Кудурука.
Через год из Стокгольма пришло письмо от Бавын-оола:
«Дорогая семья Кууларов! Ваш Кудурук за цирковые трюки удостоен специальной медали от члена-корреспондента Шведской академии наук господина Вильяма Хайнесена. Как мы поняли через переводчиков, он пишет научную работу о козлах. Эта медаль на шее Кудурука – новая страница успехов советского цирка. На обороте медали выгравировано: «Потомку козерога, тувинскому козлу – от доктора Хайнесена». Козероги ведь частенько пасутся с козами вместе в заоблачных вершинах. Кудурук оказался действительно потомком козерога. Это определил доктор Хайнесен.
С девятого мая наш цирк гастролирует в Новосибирске. Приезжайте вместе с Ай-кысочкой, посмотрите цирковые трюки Кудурука».
Бавын-оол вложил в конверт и фотографии козла. Дети от радости хлопали в ладоши, вырывали друг у друга из рук снимки Кудурука.
Действительно, козерогом стал наш Кудурук! На вершине скалы гордо красовалась его фигура. Напротив, с оскаленными пастями, готовые к прыжку тигры. На втором снимке Кудурук перепрыгивал через тигров и пробегал по горящему веревочному мостику над пропастью.
– Вот это да! Смотрите, дети, кем стал наш Кудурук! Десятки, а может, сотни тысяч людей восхищаются его трюками. До Новосибирска рукой подать, слетаем, дети, посмотрим, чему научился наш Кудурук.
– Ура-а! Ура-а! Кудурук! Ура-а!
Цирк в Новосибирске – одно из красивейших сооружений города. Бавын-оол провел нас и посадил на третий ряд. Дочери Долаана и Ай-кыс, впервые попавшие в цирк, не находили слов от восхищения. Зазвучали фанфары.
На арену вылетели кубанские казаки на своих скакунах. После них появились осетины, стали показывать мастерство джигитовки. Чего только они не проделывали на полном скаку лошадей: откинувшись назад, свисали на стременах, переползали под их животами – дух захватывало!
Представление продолжил король тигров Филатов. Полосатые хищники прыгали через горящие кольца, заправски ездили на слонах. Было чему удивляться и от чего хохотать!
Затем, словно волны Улуг-Хема, спокойно разлилась тувинская мелодия. И вот под облаками, на вершине искусственной скалы, появился наш Кудурук.
Козерог положил рога на спину и преспокойно жевал. К нему подкрадывался тигр. Только хищник напружинился, готовясь к прыжку, как козерог перескочил пропасть и оказался на той стороне. Появилась плетеная веревочная лесенка над пропастью. Когда козла атаковал второй тигр, он по веревочной лесенке перебежал на прежнее место. Веревочная лесенка сгорела, а тут и тигры появились. Кудурук не растерялся, перепрыгнул через горящую лесенку. Между искусственными скалами нагромоздили больше десяти табуреток, и Кудурук ведь залез на них! Наш Кудурук выделывал такое, что в сравнении с ним тигры казались неуклюжими.
После представления Бавын-оол снова встретился с нами. На прощанье поднес мне коробку.
– Что это?
– Здесь кинолента, снятая о Кудуруке. Покажешь друзьям, хозяевам козерога, чабанам Манчурека.
– До свидания, Кудурук!
– До свидания, Бавын-оол!..
НЕСКОЛЬКО СЛОВ В ЗАКЛЮЧЕНИЕ
До самого последнего времени относительно литературы народов Сибири, как, впрочем, и о творчестве национальных писателей других автономий, имела хождение не слишком достоверная и весьма умилительная теория недавнего ее зарождения и развития. И название придумали соответственное – м л а д о п и с ь м е н н а я.
Верным здесь, пожалуй, было лишь то, что большинство народностей Сибири, действительно, обрело свою письменность примерно в тридцатых годах нашего столетия, в советское время. В самом деле, подавляющее большинство сибирских аборигенов грамоты не знало, не ведало, хотя это было характерно не только для них…
Что же касается литературы, то существовала она издревле – в песнях и легендах, в ярких эпических сказаниях. Якутские олонхо и бурятские улигеры, героические поэмы алтайцев, хакасов, шорцев не нуждаются в похвальных оценках. Это без всяких скидок и снисхождений – Большая Литература.
Книжная же литература пришла со всеобщей грамотностью, быстро набрала силу и, без преувеличения, сравнялась с той, что существовала у других народов. У тувинцев и чукчей, юкагиров и нанайцев, манси и эвенков, алтайцев и ненцев выросли свои романисты и поэты, драматурги и критики.
Так уж у нас повелось, что писателей стало принято исчислять «обоймами». И, единожды угадав в число избранных, тот или иной литератор как бы обретал пожизненную славу. Обычай этот, к сожалению, еще не изжил себя. Вот почему многие из национальных писателей Сибири и до сих пор не снискали широкой известности, вполне ими заслуженной. Так, к примеру мало кто знает за пределами Сибири автора первого алтайского романа и талантливого поэта Лазаря Кокышева, ею земляка, новеллиста Дибаша Каинчина, чьи рассказы неоднократно назывались лучшими публикациями года в журнале «Дружба народов».
Как раз он, Дибаш Каинчин, в рассказе о слепой алтайке-сказительнице «Кайчи» очень точно определил истоки художественного творчества своего – и не только своего – народа.
«Я сейчас понимаю, Кайчи была для нас, мальчишек военной поры, – л и т е р а т у р о й, м у з ы к о й, т е а т р о м. Она не просто воспроизводила традиционные тексты сказаний, она их творила, мы всегда были свидетелями и соучастниками таинственного и великого акта творчества. И одной из составляющих этот акт, живой средой, чутко отзывающейся на каждое слово, интонацию, жест сказительницы, было наше воображение, разбуженное и возбужденное».
От соучастия – к собственному творчеству. Таков путь для большинства национальных писателей Сибири, Чуть не у каждого из них были свои «Арины Родионовны» – сказители-кайчи, улигершины, олонхосуты. И вполне естественным было их обращение прежде всего к поэзии, которая и сейчас, пожалуй, является ведущим жанром в литературе народов Сибири.
Проза получила развитие позже, но отмечена многими несомненными достижениями. Крупные произведения принадлежат и авторам нашего сборника – романы якута Софрона Данилова, бурята Барадия Мунгонова, Кима Балкова, Владимира Митыпова, повести алтайца Бориса Укачина…
Развиваясь под несомненным воздействием русской классической и современной литературы, творчество национальных писателей отличает самобытность, привлекает неординарностью характеров, новизной тем, открывает для читателя малоизвестные страницы истории народов и народностей Сибири, знакомит с их обычаями и бытом.
Рассказы, включенные в сборник, убедительно подтверждают это. «Невод, полный серебра» ненки Любови Ненянг, «Сватовство» ханты Романа Рутина, «На дальней фактории» эвенка Алитета Немтушкина вводят читателя в характерный для северян быт и образ жизни. Разные тематически и содержанием – сближает любовь к природе и боль за грубое вмешательство в нее («Последний рейс» ханты Еремея Айпина, «Осургинат» эвенка Николая Калитина).
Герои большинства рассказов – охотники-промысловики, рыбаки, чабаны, оленеводы, но не только они. Жизнь меняет традиционный уклад – особенно у северных народностей, и это не могло не найти отражения в рассказах о представителях национального рабочего класса, национальной интеллигенции.
Произведения, помещенные в сборник, представлены, за немногим исключением, в переводах. Лишь некоторые авторы – Ким Балков и Владимир Митыпов, например, – пишут на русском языке. И вот здесь нельзя не сказать о важной роли и великой ответственности переводчиков. Немалая трудность стояла перед составителем, вынужденным отсеивать интересные по замыслу и сюжету рассказы из-за несовершенства и недобросовестности не переводов – приблизительных пересказов, легковесных и непрофессиональных.
В качестве же образца хотелось бы привести два рассказа Николая Габышева – «Двадцать шагов» и «Сказка», переведенных с якутского языка Валентином Распутиным. Вне сомнений, они не прошли мимо внимания читателя.
Рассказ, как одна из форм прозы, кстати, наиболее трудоемкая, не получил широкого развития в национальных литературах Сибири. Чаще и небезуспешно писатели обращаются к повестям и романам, а иные сразу берутся за крупномасштабные произведения и преуспевают, как, скажем, юкагир Семен Курилов, автор романа «Ханидо и Халерха».
Наш сборник, не претендуя на широту охвата, дает достаточно полное представление о большом отряде литераторов национальных округов, областей и республик, чье творчество заметно обогащает сибирский рассказ.
А. Гиленко
