Текст книги "Королева Тьмы"

Автор книги: Энн Бишоп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

– Целоваться не сложно, – осторожно заметил Деймон.

Она мрачно воззрилась на него, пробегая мимо.

– Люцивар говорил то же самое про готовку, – проворчала она. – Волки не стали даже дожидаться появления результата из духовки, сразу бросились выкапывать яму поглубже.

Похоже, эта история была весьма интересной. Придется побеседовать еще и с Люциваром.

– Целоваться не сложно, – упрямо повторил Деймон. – Ты ведь только что меня поцеловала.

– Но не слишком хорошо, – проворчала она.

Прекрасно понимая, что подтверждать сказанное ни в коем случае нельзя, Деймон пригляделся к своей Королеве. Раздражение. Смущение. И чувство, которым он захлебнулся, – желание.

– А почему ты вдруг решила поговорить с Сюрреаль о поцелуях?

– Она рассказала тебе?!

– Нет, что ты, я сам догадался.

Прийти к верным выводам было несложно, учитывая тихое бормотание Джанелль и расплывчатое предупреждение, полученное от дочери Тишьян.

Джанелль проворчала, а потом и прорычала парочку комментариев на языке, которого Деймон, к счастью, не знал. А затем сказала:

– Я просто хотела произвести на тебя впечатление. И боялась, что ты будешь надо мной смеяться.

– Честно говоря, сейчас мне бы это и в голову не пришло, – сухо отозвался Деймон, взъерошив свои волосы. – Милая, если тебя это утешит – я тоже очень хочу произвести на тебя впечатление.

– Правда?!

Казалось, Джанелль была искренне поражена его словами.

Деймон начал гадать, что произошло за последние тринадцать лет, если девушку так удивляла подобная возможность… Впрочем, он и без того знал ответ. Она рассказала ему обо всем в ту ночь, когда он впервые оказался в туманной дымке, прорезаемой молниями, глубоко в бездне, пытаясь вернуть Ведьму в искалеченное тело. Когда доходило до получения физического наслаждения, мужчины, как правило, сосредотачивались на теле, не желая связываться с тем, что живет внутри его. А Джанелль, в чьем прошлом навсегда остались ужасы Брайарвуда, никогда не смогла бы пойти на подобное соитие.

– Да, правда, – твердо произнес он.

Девушка внимательно обдумала его слова.

– Каэлас сердится на тебя.

Деймону показалось, что подобная смена темы слишком уж резкая – и отнюдь не благоприятная.

– Почему? – осторожно уточнил он.

– Потому что в последнее время я не очень хорошо и крепко сплю и постоянно пинаю его. Он решил, что это твоя вина.

Просто замечательно.

– Я тоже плохо спал в последние дни.

Джанелль отвернулась, с явным беспокойством.

Хватит игр, решил Деймон. В том, что они никак не могли понять друг друга за этот месяц, было больше его вины, чем ее. Сэйтан говорил ведь, что у Джанелль никогда не было любовника, а он, как дурак, ожидал открытого приглашения в постель своей Королевы. Он вел себя так, словно имел дело с опытной женщиной, которая могла бы сделать первый шаг, воспользовавшись его доступностью.

И это было его самой большой ошибкой. Джанелль было совершенно несвойственно пытаться взять преимущество над тем, кто служит при ее дворе. Что ж, она сделала первый неловкий шаг. Теперь его очередь.

Он ослабил контроль над своей сексуальной притягательностью ровно настолько, чтобы в воздухе появилось едва уловимое дуновение соблазна, которое Джанелль не сумела бы распознать.

– Иди сюда, – тихо произнес он.

На ее лице появилось озадаченное выражение, однако она послушалась.

Легонько приобняв девушку за талию, Деймон притянул ее к себе.

– Поцелуй меня еще раз. Вот так. – С этими словами он легонько коснулся ее губ, мягко, нежно. – И так. – Поцелуй в уголок рта. – И так. – Жгучий поцелуй в шею.

Она повторила каждое его движение – пока не добралась до горла. Как только кончик ее языка коснулся его кожи, Деймон нежно заставил ее поднять голову, слегка потерся о губы и наконец поцеловал по-настоящему. Он целовал ее с голодом, постоянно росшим в его душе на протяжении последнего месяца – и всей жизни. Целовал ее, пока руки блуждали по телу девушки, изредка лаская нежные округлости ягодиц или поднимаясь по ребрам к груди. Целовал до тех пор, пока она не застонала. Целовал, когда наконец она открылась и позволила их языкам начать танцевать вместе. Целовал, пока ее руки не скользнули ему за спину, сжав плечи. Целовал до тех пор, пока стон не превратился в голодное рычание, а ногти не начали царапать его спину через пиджак и рубашку.

Только тогда Деймон понял, что завел ее гораздо дальше, чем собирался, по крайней мере на данный момент. Вновь обняв ее за талию, он вернулся к легким, нежным поцелуям.

Почувствовав, что он отступает, Джанелль снова зарычала – и теперь в ее голосе был не только голод, но и гнев.

– Ты меня не хочешь? – зловеще поинтересовалась она своим полуночным голосом.

Он прижал ее к себе покрепче, подавшись бедрами вперед, чтобы доказать правдивость своего ответа.

– Разумеется, я хочу тебя. – Деймон поддался страсти еще на одно мгновение, впившись губами в ее шею и оставив засос. Наконец, оторвавшись от Джанелль, он легкими поцелуями прошелся от щеки к виску. – Но это всего лишь любовная игра, прелюдия.

– Игра? – склонив голову набок, с подозрением переспросила Ведьма.

– Угу, – промычал Деймон, лизнув ее в лоб, точно в то местечко, где рос бы маленький витой рог, если бы они были сейчас в бездне. – Это не самое подходящее место для чего-то большего.

– Почему?

– Потому что лично я бы хотел, чтобы мой первый раз состоялся в постели.

Ее гнев исчез в тот же миг.

– О… Да, там было бы гораздо удобнее, – согласилась Джанелль.

Ты позовешь меня сегодня в свою спальню?..

Но Деймон был слишком проницателен, чтобы задать подобный вопрос в лоб. Вместе с тем он понимал, что спросить обязан.

– Можно мне прийти к тебе сегодня? – Почувствовав, как Джанелль напряглась, он прижал палец к ее губам. – Никаких слов. Поцелуя будет вполне достаточно.

Ее ответ был именно таким, на который он смел надеяться.

3. Кэйлеер

Деймон оперся обеими руками о комод и закрыл глаза.

«Дыши же, будь ты проклят! – велел он себе. – Просто дыши».

Как, во имя Ада, мужчины делают этов первый раз?! Может, для сопливого юнца волнения и возбуждения было бы вполне достаточно, чтобы забыть обо всех сомнениях и страхах. Может, в первый раз легче, если тебе не предстоит лечь в постель с совершенно особенной женщиной, женщиной твоей мечты – и когда от итогов последующего часа не зависит, захочет ли она и дальше иметь с тобой дело.

Он знал несколько десятков – а то и сотен – способов целовать, ласкать, возбуждать женщину, умел заставить ее отчаянно желать его, сходя с ума от страсти.

И не мог вспомнить ни одного.

Деймон выпрямился, запахнул халат, надетый поверх шелковых пижамных штанов, завязал пояс и яростно, от души выругался.

Надо было просто последовать туда, куда их обоих сегодня днем заводили эти поцелуи, надо было поддаться голоду, который он сумел пробудить в Джанелль, надо было действовать сразу же, а не отступать, предоставляя себе самому несколько часов, на протяжении которых он сумел запугать себя окончательно.

Однако, желая большего, нежели просто секс – не только для себя, но и для нее, – он все-таки отступил. И теперь искренне надеялся, что стоит только ему войти в ее спальню…

Деймон улыбнулся, осознав горькую иронию, – то, чего он никогда не делал с другой женщиной, то, чего никогда не хотел сделать, то, о чем теперь мечтал больше всего на свете, он, возможно, будет не способен сделать теперь.

Сдвинуться с места его заставил только страх, что, если Консорт продолжит оттягивать неизбежное, Королева может решить, что он больше не хочет ее.

Постучав в дверь, ведущую в ее покои, Деймон услышал в ответ придушенный писк, решил, что он вполне сойдет в качестве приглашения, и вошел.

Единственным источником света в комнате был огонь, пылающий в камине, и несколько ароматизированных свечей, расставленных тут и там. Покрывала на огромной кровати были откинуты вместе с одеялом. На столике у очага Деймон заметил несколько блюд, накрытых крышками, и бутылку игристого вина.

Джанелль стояла в центре комнаты, нервно сжимая пальцы. Краешек чего-то, подозрительно похожего на ночную рубашку из черного паучьего шелка, выглядывал из-под подола толстого, потрепанного халата, – Деймону тут же представилось, как в дождливые вечера она облачается в него и сворачивается в клубочек в кресле с книгой. Джанелль больше походила на потерянного ребенка, чем на женщину, отчаянно желающую секса.

Королева пристально посмотрела на своего Консорта:

– Ты выглядишь точно так же, как я себя чувствую.

– Напуганным до боли в животе? – Деймон тут же скривился, пожалев о вырвавшихся слова.

Джанелль кивнула.

– Я подумала… возможно, немного еды… – Она покосилась на накрытые блюда и побледнела. Затем перевела взгляд на постель, и с ее лица сбежали последние краски. – Что мы будем делать? – прошептала девушка.

Очевидно, он навредил им обоим, дав столько времени на раздумья…

– Начнем с самого простого, – решительно произнес Деймон. – С основ. – Сделав шаг вперед, он раскрыл объятия. – Для начала давай обнимемся.

Джанелль обдумала это предложение.

– Что ж, это несложно, – произнесла она и шагнула к нему.

Деймон закрыл глаза и нежно обнял женщину своей мечты. Не двигаясь больше, он мерно вдыхал ее запах.

Через некоторое время напряженные пальцы расслабились. Было нечто успокаивающее в том, чтобы прикасаться к толстому, мягкому халату, и в том, как длинные золотистые волосы щекотали руки.

Он притянул девушку к себе, ласково поглаживая ее по спине – просто потому, что это приносило ему удовольствие.

Джанелль вздохнула. Напряжение, сковавшее все мышцы ее тела, немного ослабло, и она прижалась к Деймону.

Он не думал о совращении, когда руки начали блуждать по женскому телу – или когда ее ладони неуверенно погладили его спину.

Он не думал о совращении, когда его тело с восторгом отреагировало на прикосновение губ к коже ее шеи, нежной, шелковистой по сравнению с грубоватой тканью халата под пальцами.

Он не думал о сексе, распахивая свой собственный халат, а затем начиная избавлять их обоих от одежды – пока между мужским и женским телами не оказалась лишь тонкая паутинка черного невесомого паучьего шелка. И даже когда эта последняя преграда тоже исчезла.

Он не думал о сексе, прижавшись к ее губам своими и начиная скользить бок о бок с Ведьмой в темный жар желания.

А к тому времени, когда он оказался в постели, слушая удовлетворенное мурлыканье и стоны удовольствия и двигаясь в ней, Деймон попросту утратил способность думать.

4. Террилль

Доротея подняла письмо за уголок:

– Похоже, Картан познакомился с лордом Джорвалом и лордом Гобартом.

Губы Гекаты изогнулись в чудовищной гримасе, в которой можно было с трудом узнать усмешку.

– Очень полезные мужчины. Похоже, Картан не получил никакой помощи от Повелителя.

– Судя по всему, нет, – ответила Доротея, пытаясь говорить безразлично, хотя одна мысль о предательстве Картана опаляла кровь огнем ярости. – Он говорит, что лорд Гобарт был бы неизмеримо благодарен за любую помощь, которую мог бы оказать Хейлль, чтобы вырвать Иннею из рук его сучки племянницы, ставшей Королевой. Картан написал, что останется в Малом Террилле в качестве посредника.

– Что ж, похоже, твой сын наконец-то понял, кому он должен всегда оставаться преданным.

Доротея смяла письмо в кулаке.

– Он мне не сын. Теперь он – всего лишь полезное орудие, как и все остальные.

5. Кэйлеер

Люцивар шел к дальнему концу сада, окруженному низкими каменными стенами, раскинувшемуся рядом с его домом. Мэриан как раз читала Деймонару сказку на ночь, а волки собрались в его комнате, слушая ее, поэтому он знал наверняка, что сообщение Протвара – в чем бы таковое ни заключалось – не услышит никто, кроме человека, которому оно предназначено.

Две недели назад Сэйтан в срочном порядке отправил Сюрреаль назад в Эбеновый Рих, передав через нее сжатое и несколько сумбурное послание, в котором содержался прямой приказ не возвращаться в Зал. Единственная причина, заставившая Люцивара неохотно ему последовать, заключалась в том, что Повелитель подписал письмо как Советник Темного Двора. После двух долгих недель молчания Андульвар, Капитан Стражи, отправил в Зал официального посланника Протвара, требуя от Советника подробностей. И вот теперь Протвар примчался сюда, чтобы тайно встретиться с Люциваром.

– Возникли проблемы? – тихо спросил Верховный Князь Эбенового Риха.

Блеснули белоснежные зубы, когда Протвар хищно ухмыльнулся.

– Нет, и не возникнут, если ты будешь держаться подальше от Зала. Я так понял, там сейчас довольно некомфортно всем, чьи Камни темнее Красного.

– Мать-Ночь! – пробормотал Люцивар, потирая затылок. Что, во имя Ада, произошло?! – В таком случае, возможно, Повелителю следовало бы прислать Деймона сюда на время.

– Э… Не думаю, что было бы мудро отсылать Деймона прочь из Зала сейчас.

На мгновение Люцивар непонимающе уставился на Протвара, а затем ухмыльнулся:

– Что ж, давно пора.

– Так будет лучше для них обоих.

– Но почему Сэйтан по-прежнему на взводе?

– Потому что, несмотря на все попытки Деймона оградить спальню… э-э-э… отголоски происходящего там все равно просачиваются, заставляя обитателей Зала, носящих темные Камни, чувствовать себя весьма некомфортно. Разумеется, никому бы и в голову не пришло поднимать эту тему с Джанелль и просить ее создать щиты, поскольку она безмятежно счастлива и безразлична ко всему, кроме своего Консорта. И Сэйтан, не говоря уже о Деймоне, предпочел бы, чтобы так было и дальше.

– Что ж, – протянул Люцивар, – если Сэйтану нужно отдохнуть от шалостей, поставивших весь Зал на уши, он всегда может провести вечерок-другой с Сильвией.

– Ну что ты, Люцивар, – притворно нахмурился Протвар. – Ты же знаешь, что они просто друзья.

– Ну разумеется. – Бросив взгляд на луну, Люцивар вспомнил кое о чем очень важном и смерил Протвара суровым взглядом. – Кто-нибудь догадался поговорить с Деймоном о противозачаточном отваре?

– Об этом уже позаботились. У меня возникло впечатление, что твой брат был бы счастлив завести ребенка в будущем, однако в данный момент он хочет наслаждаться жизнью в постели своей Леди.

– Что ж, в таком случае скоро у Сэйтана будет пара дней передышки. – Люцивар покосился на лучи света, струящиеся из окон его дома, и подумал, что было бы неплохо насладиться жизнью в постели своей леди, как только заснет Деймонар. Однако он повернулся к гостю и вежливо спросил:

– Может, войдешь в дом? У меня есть ярбарах, отдохни немного.

– Спасибо, но вынужден отказаться, – ответил Протвар. – Мне еще нужно отчитаться перед Андульваром.

Пожелав Люцивару спокойной ночи, эйрианец расправил темные крылья и устремился ввысь, в ночное небо.

Возвращаясь домой, Верховный Князь Эбенового Риха услышал вой одинокого волка. Судя по тому, что звук доносился от высокого домика (эйрианцы называли такие гнездами), в котором жил Фалонар, Сюрреаль собиралась провести ночь именно там.

Значит, его родственница уютно устроилась в постели Фалонара, Джанелль замечательно проводит время с Деймоном, а Мэриан…

Войдя в собственное «гнездо», Люцивар увидел свою жену в дверях кухни. Она улыбнулась ему мягкой, многозначительной улыбкой, от которой у него всегда вскипала кровь, а сердце начинало биться быстрее.

– Я собиралась заварить чай, – произнесла женщина. – Сегодня прохладно.

Он улыбнулся в ответ и подарил своей жене долгий, страстный поцелуй.

– Я знаю куда более эффективный способ согреться.

6. Кэйлеер

Королева арахнианцев парила в воздухе перед своей спутанной сетью снов и видений – паутиной, которую она связала с сетью, сплетенной Ведьмой. Почти наступили холода. Пришла пора для Ткачих Сновидений вновь спрятаться в своих пещерах и норах, но ей нужно было взглянуть на эту паутину еще раз… на всякий случай.

Одна тонкая нить была темной, очень темной, совсем темной… Первая смерть.

Еще многие уйдут. Слишком многие.

Затем она взглянула на собственную спутанную паутину.

Но только когда вновь вернется тепло. Даже люди остаются в своих берлогах на протяжении холодов.

Что же… Она может спокойно устраиваться в своем собственном логове в священной пещере, где к ней придут покой и навеянные им приятные сны. Когда времена года снова сменят друг друга, она поговорит с коричнево-белым псом Ладварианом. Он – связующее звеном между родством и людьми Крови. Представители первого повиновались ему, а вторые – прислушивались к его мнению. И он был нужен ей, дабы сделать то, что необходимо.

Потому что, когда в следующий раз солнце согреет своими лучами землю, ей понадобится вся сила и мастерство – и все силы и умения, которые привлечет на ее сторону коричнево-белый пес, – чтобы спасти Сердце Кэйлеера.

Часть вторая

Глава 11

1. Кэйлеер

Убрав записку в средний ящик своего письменного стола, Мортон запер его и нахмурился. Ему очень не понравилось, что Жрица Святилища лишь туманно намекала на свое глубокое беспокойство по поводу сложившейся ситуации, однако не сказала ничего конкретного – и это настораживало вдвойне, поскольку в Святилище располагался Алтарь Тьмы, одни из тринадцати Врат, которые связывали Королевства Террилль и Кэйлеер и Ад.

От Жрицы за зимние месяцы поступило несколько нервных и нервирующих посланий. То и дело пропадают припасы. По ночам раздаются голоса. Имеются признаки, что Врата открывали без ведома и согласия Жрицы.

Разумеется, женщина давно достигла возраста, в котором не слишком значительные события проскальзывают незамеченными. Но для любого из описанных происшествий имелось разумное объяснение. Припасы могли заканчиваться, а пополнять их забывали. Юная Жрица-ученица, возможно, обзавелась любовником, и это их голоса раздавались поздно ночью. Врата…

Вот что обеспокоило Мортона больше всего – и Карлу тоже. Возможно, отдельные терриллианцы предпочитали использовать Врата в Иннее, вместо того чтобы отправляться на ярмарку услужения? Всегда находились несколько удачливых смельчаков, которые, то ли следуя интуиции, то ли инстинкту, ухитрялись зажечь черные свечи в нужном порядке и произнести верные слова, чтобы открыть Врата между Королевствами. В легендах особо упоминалось, что сила, заключенная в этих древних местах, иногда могла распознать дух, которому нужно вернуться домой, и открыть для него путь в нужное Королевство вне зависимости от того, знал беглец заклинание или нет. Вероятнее всего, переправившийся через Врата подобным образом человек обнаружил ключ в какой-нибудь старинной рукописи, посвященной Ремеслу. Однако, разумеется, из веры в интуицию и силу духа выходила куда более интересная история.

Значит, нужно отправиться в маленькую деревню неподалеку от границы с арсерианцами и побеседовать с Жрицей.

Мортон проверил карманы, желая убедиться, что он ничего не забыл – чистый платок и несколько серебряных марок, чтобы оплатить еду и ночлег в таверне. Легчайшим касанием силы он убедился, что Опал по-прежнему связан с Кольцом Чести, охватывавшим его половой орган.

Мортон улыбнулся. С тех пор как Джанелль подарила ковену похожие Кольца, мужчины, входящие в Первый Круг, по молчаливому соглашению начали носить свои постоянно. Этот новый способ определить настроение женщины донельзя раздражал ведьм и приносил огромное удовлетворение Князьям и Предводителям.

Мортон задержался у двери и покачал головой. Не было ни малейшей необходимости беспокоить Карлу. Он тихо отправится в деревню, побеседует с Жрицей и доложит о происходящем своей кузине.

Кроме того, вспомнил Мортон, выходя из особняка, давно ставшего резиденцией Королевы, лунные дни Карлы в этот раз причинили ей куда больше беспокойства, чем обычно. К тому же всю зиму ее мучили мелкие недомогания – то насморк, то боль в суставах, то легкая форма гриппа. Две Целительницы, служившие при ее дворе, не сумели отыскать никаких причин для столь внезапной уязвимости организма. Они предположили, что, возможно, Королева слишком много работает и мало отдыхает. Но Карла высмеяла их, напомнив, что она и сама Целительница, да к тому же носит Серый Камень. Если бы что-то было не так с ней, разве она бы не почувствовала это первой?

Разумеется, в обычное время Мортону бы и в голову не пришло сомневаться в ее словах. Однако, управляя Краем, в котором до сих пор остались люди, поддерживающие лорда Гобарта и разделяющие его представления о подходящем укладе жизни Крови, Карла могла на многое закрыть глаза, чтобы казаться неуязвимой. И все же, если бы это были признаки более серьезной болезни, Королева рассказала бы ему, верно? Она не стала бы прибегать к Ремеслу, чтобы скрыть симптомы от других Целительниц, вместо того чтобы получить помощь, так ведь?

Прекрасно зная ответ на оба этих вопроса, Мортон выругался. Что ж, Джанелль как раз отправилась в весеннее путешествие по Краям и через пару дней окажется в Шэльте. Можно будет передать ей сообщение через Кхардеена, официально потребовав ее услуг как Целительницы от имени Карлы.

Придя к этому решению, Мортон вскочил на один из Ветров и помчался по ментальной нити сквозь Тьму к деревеньке, где жила Жрица.

2. Кэйлеер

Несмотря на раздраженное ворчанье своего котенка, начавшего проявлять нетерпеливость, Каэлас мерно трусил дальше. В конце концов, малыш еще в два раза меньше его самого и на каждый его шаг делает два своих. Однако даже на такой скорости КаэАскави то и дело приходилось бежать, догоняя отца.

Небольшое путешествие приносило Каэласу огромное удовольствие, потому что ему не представилось возможности узнать собственного отца. Это было не принято в арсерианском обществе. Маленький ковен арсерианских ведьм селился как можно теснее, в соседних норах или пещерах, чтобы защищать друг друга и практиковать Ремесло, делясь знаниями с Сестрами. Но самцы оставались на внешнем периметре и считались угрозой, как только рождались котята.

Верно, арсерианские коты, не принадлежащие к родству, нередко убивали собственных котят, и даже сущность Крови не всегда подавляла их жестокие инстинкты. Однако самцы вроде него сожалели об этом исключении и обижались на самок – и в особенности Верховные Князья, которым позволяли оставлять мясо у логова подруги и наблюдать за своими котятами издали, однако никогда не разрешали играть с ними или хотя бы обучать малышей охоте и Ремеслу.

Будучи выращенным Леди и проведя большую часть жизни среди ее человеческой семьи, Каэлас больше других сожалел о собственном исключении из жизни котенка. Других самцов никто не отгонял от детенышей. Особенно человеческих. Им разрешалось играть со своими котятами, причесывать их и обучать.

Поэтому через некоторое время после того, как родился котенок Люцивара, он привел в Зал свою подругу. Она с легкостью узнала в эйрианце хищника, даже несмотря на то, что он ходил на двух ногах и обладал огромными крыльями. Подруга Каэласа наблюдала за тем, как Люцивар обращается со своим малышом. Наблюдала за Повелителем. И заметила, что человеческая кошка и сама Леди одобряли то, что человеческий котенок находится на попечении взрослого самца.

Из-за этого визита, а также потому, что Леди оказала им честь, дав имя их котенку, которое на Древнем языке означало Белая гора, подруга Каэласа, правда неохотно и с беспокойством, но позволила ему войти в логово вскоре после рождения КаэАскави.

Поэтому его котенок учился арсерианским методам охоты и человеческим обычаям, которым кота тихо и незаметно обучил сам Люцивар. Такое отношение отца к людям вызвало в КаэАскави к ним острый интерес, который в итоге и послужил причиной этого путешествия.

Отправляясь на одинокие прогулки, котенок как-то раз забрел слишком далеко на человеческие земли в Иннее и обнаружил небольшую деревню, где и повстречал одну человеческую кошечку. Однако вместо того, чтобы испугаться большого хищника, она пришла в восторг, и они подружились. После многочисленных тайных встреч на протяжении всего лета и начала зимы кошки – и человеческая, и арсерианская – узнали об их дружбе. И обе не были довольны.

Поэтому КаэАскави обратился к отцу, желая получить его одобрение и разрешение и дальше дружить с юной человеческой самкой.

Каэлас понимал то, что никогда не смогла бы уразуметь его подруга. Он разделял заинтересованность своего котенка по отношению к человеческим кошкам. КаэАскави был Верховным Князем, а им было гораздо сложнее обойтись без женского общества. Много раз времена года сменятся, прежде чем КаэАскави или человеческая кошечка начнут искать подругу и друга. Если юная самочка была подходящей компанией для его сына, то почему бы не позволить им остаться друзьями?

Не то чтобы Каэласу очень нравились люди. Он не забыл охотников, убивших его мать. Но некоторые были вполне способны стать чем-то большим, нежели просто кусками мяса. Те, которые принадлежали Леди, например. Да и самец Леди тоже. Несмотря на то что у него было лишь две ноги и маленькие зубы, в нем многое говорило об истинно кошачьей, хищной природе, и Каэлас не мог не одобрять этого.

Поэтому арсерианец решил приглядеться к этой маленькой кошечке, и если он сочтет, что родство сможет принять ее как равную, то попросит Леди тоже взглянуть на нее. Леди поймет, является ли самочка подходящей компанией для его котенка.

Внезапно ветер переменился, принеся запахи из деревни, до которой оставалось не меньше мили.

Каэлас замер на месте. Воздух наполнился вонью крови и смерти.

«Делла!» – завопил КаэАскави и рванулся вперед.

Одним точным ударом лапы отец сшиб котенка с ног.

«Когда в воздухе разливаются кровь и смерть, не следует мчаться им навстречу», – сурово произнес Каэлас.

«Деревня Деллы!»

Прибегнув к Ремеслу, Каэлас исследовал окрестности. Время года, которое люди называли весной, давно пришло в другие земли, но здесь зима еще не лишилась своих клыков – как и глубокого снега.

«Выкопай нору. Спрячься», – велел Каэлас.

КаэАскави зарычал, но поспешно пригнулся к земле, демонстрируя покорность, когда отец шагнул к нему.

«Я могу драться!» – вызывающе произнес котенок.

«Ты будешь прятаться до тех пор, пока я не позову. – Каэлас подождал несколько мгновений. – Как выглядит логово твоей кошечки?»

В сознании КаэАскави промелькнул образ, который в тот же миг предстал перед мысленным взором Каэласа, – маленькая человеческая берлога, открытая земля и поросль деревьев, где КаэАскави обычно ждал свою подружку.

«Оставайся здесь, – повторил кот. – Вырой нору и не высовывайся».

Каэлас не стал дожидаться, пока сын послушается. Обернувшись щитом невидимости и ступая по воздуху, чтобы не оставить следов на нетронутом снегу, он стремительно направился к деревне, преодолев расстояние за считаные минуты.

Воздух рядом с деревней пропах страхом и отчаянием – и вместе с ними кровью и смертью. Острый слух улавливал звуки борьбы, лязг человеческого оружия.

Он осторожно обратился к Ремеслу, чтобы обыскать деревню, и оскалился в беззвучном рыке, распознав Верховного Князя, носящего Зеленый Камень. Что-то странное в его ментальном запахе…

Добравшись до рощицы, расположенной позади логова кошечки, он услышал женский крик и рев человеческого самца. Затем открылось окно. Молодая человеческая самочка выбралась наружу и спрыгнула в снег. Однако, когда она попыталась броситься прочь, нога подвернулась, и кошечка упала.

Каэлас рванулся к тому месту, где она лежала. В тот же миг за угол дома завернул эйрианский Предводитель. Заметив кошечку, неизвестный поднял окровавленное оружие и двинулся к своей добыче.

Человеческий самец не чуял опасности до тех пор, пока восьмифунтовый хищник не врезался в него на всем ходу.

Каэлас перекусил руку, держащую оружие, сноровисто вскрыл когтями брюхо жертвы. Выброс ментальной энергии выжег разум человека, добив его окончательно.

Кот остановился только для того, чтобы набрать полную пасть чистого снега. Как в ментальном запахе этого человека, так и в его крови чувствовался отчетливый привкус гнилого мяса.

Он покачал головой, а затем повернулся к девочке, которая широко раскрытыми глазами смотрела на труп мужчины.

«Маленькая», – прорычал он.

Она с трудом поднялась и с отчаянием огляделась вокруг.

– КаэАскави?

«Каэлас», – представился кот.

С той же осторожностью и мягкостью, с которыми он носил собственных котят, арсерианский Верховный Князь схватил ее за туловище и бросился прочь, спеша под укрытие деревьев.

Она не издала ни звука. Не стала бороться. Каэласу пришлась по душе храбрость кошечки. Теперь она стала сиротой, как и он когда-то.

Выбрав местечко, где снег был достаточно глубоким, он посадил девчушку на воздух, быстро выкопал маленькую нору, положил малышку туда и поспешно забросал вход комьями снега, чтобы его было труднее заметить. «Будь здесь», – велел Каэлас.

Она свернулась в комочек, дрожа.

Он бросился в человеческую берлогу и прошел сквозь стену рядом с окном, из которого выпрыгнула девочка. Комната пахла ею и другими вещами, очень плохими вещами.

Дверь, ведущая в остальную часть логова, была открыта. Он увидел окровавленную женскую руку. Не ощутив в ней жизни, Каэлас даже не стал принюхиваться, чтобы убедиться в смерти самки.

Он горько пожалел, что с ним сейчас нет Ладвариана. Несмотря на то что Каэлас почти всю свою жизнь провел среди людей, он так и не научился понимать их так же хорошо, как этот пес. Тот сразу бы сообразил, что больше всего нужно маленькой.

Он задумался. Ей, разумеется, понадобится человеческий мех. Прибегнув к Ремеслу, кот открыл ящики и гардероб и заставил исчезнуть все их содержимое.

Так, что еще взял бы Ладвариан? Окинув комнату внимательным взглядом, он заставил исчезнуть еще и странное пухлое покрывало, которое резко пахло перьями. Кошечку можно будет завернуть в него и согреть. Острая потребность как можно быстрее покинуть это место давила на него, однако он поразмыслил еще немного.

Родство не знало, в чем заключается ценность вещей, однако…

Он заметил ее рядом с постелью. Сначала кот ощутил слепую ненависть, однако, подойдя ближе и принюхавшись к белой игрушечной кошке, он сообразил, что ее сшили из мохнатой ткани, а не из арсерианского меха, как ему было показалось. От нее сильно пахло маленькой и, гораздо слабее, взрослой кошкой. И еще от игрушки исходил ментальный аромат, который всегда ассоциировался у него с Леди. Повелитель называл его любовью.

Заставив котенка исчезнуть, он осторожно двинулся к открытой двери. Мертвая самка по-прежнему сжимала нож в одной руке. Она боролась с самцом, который был сильнее ее, чтобы спасти своего котенка, – точно так же, как его собственная мать когда-то сражалась с охотниками, чтобы он успел сбежать.

Глядя на нее, Каэлас подумал, что, зная, что ее кошечка в безопасности и ее обязательно защитят, наверное, самка бы не стала возражать теперь против дружбы своей маленькой с арсерианскими котами.