Текст книги "На путях преисподней"
Автор книги: Энгус Уэллс
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)
К тридцати годам Деруен Парс узнал об Идре все, что должен знать рыбак. Он видел ее спокойной, видел растревоженной бурей; знал ее течения, знал все ее богатства, все ее прихоти. Он знал, когда и куда придут косяки пандерса и в каких местах ставить удочки на большую темно-красную савве. Он видел, как утонул его отец, когда его лодочка перевернулась в пору весеннего половодья – но даже это горе не отвратило его от единственного в жизни дела, которое он знал и любил. Он починил пострадавшее суденышко и занял место отца, не слушая мольбы матери. Он стал лучшим рыбаком в Дриссе и в конце концов обзавелся прекрасным каменным домом – достаточно просторным, чтобы в нем не было тесно его матери и молодой жене, а потом и трем детям. Правда, никто из них не выказал ни малейшей склонности к его делу. Деруен старательно скрывал свое разочарование. Каждого из них он, в свой черед, брал с собой – и каждый рано или поздно говорил, что станет кем угодно, только не рыбаком. Деруен соглашался, к явному удовольствию бабушки. Вдова Веррана Парса терпеливо принимала то место, которое ее муж отводил реке в своей жизни, но после его гибели это терпение сменилось жесткой неприязнью. Да и жена была не так уж недовольна. Хотя она и любила Деруена, но не разделяла чувств, которые питал ее муж к великому водному пути. Однако она могла лишь непрестанно молиться в маленькой молельне посреди их городка, чтобы Госпожа хранила Деруена, когда он на ловле.
До сих пор Госпожа, похоже, внимала ее молитвам. Деруен разбогател и обзавелся двумя лодками – совсем новыми. Он нанял двух помощников и посадил их на большую «Волалле», сам же предпочитал трудиться в одиночку на «Верране» – он назвал лодку в честь отца.
В ту ночь луна, похожая на половинку лепешки, ярко светилась в ясном небе. Идре отливала серебром, как волосы матери Деруена. Почета шла на север, и Деруен мог поклясться, что никогда не видел столь многочисленных косяков. Он вывел обе лодки, самая крупная из его сетей висела между ними, готовая наполниться рыбой. Джилле Орнан и Фестин Льюел сидели в «Волалле», которая мерно покачивалась на якоре. Деруен одним движением рулевого весла развернул «Веррана», натягивая сеть так, чтобы захватить побольше плывущей на север рыбешки. Не отрывая пристального взгляда от главной бечевы, он положил весло и бросил якорь. Крепкий трос натянулся, как струна, и Деруен склонился над правым бортом, ожидая, когда подойдет рыба. Дальше от берега, выше и ниже по течению, виднелись смутные очертания других суденышек. Там тоже готовились к лову, и натянутые сети уже темнели над серебром вод. Эта ночь обещала рыбакам Дриссе богатый улов. Но ни в чем Деруен не был так уверен, как в собственной удаче. Он не сомневался, что выбрал лучшее место и занял его раньше других. Сегодня он зачерпнет из самой гущи косяка.
Теперь можно было немного отдохнуть, поджидая, когда сеть наполнится и «Веррана» отнесет к «Волалле». Тогда начнется тяжкая работа – вытаскивать улов. Завтра рыба будет выпотрошена и рассортирована. Ту, что покрупнее, он отвезет на кешский берег, где конники щедро заплатят ему за такую роскошь. При этой мысли Деруен довольно улыбнулся. Если так пойдет и дальше, он купит в мастерской Ларла Сеттона шкафчик, который так приглянулся жене. Деруен потянулся, разминая мышцы – гребля его почти не утомила, – и поглядел на луну. Скоро, скоро придет рыба, надо только терпеливо дождаться, пока Идре уделит ему от своих щедрот.
Он потянулся вперед, не сводя глаз с пробковых поплавков сети, отыскал под ногами непромокаемый мешок, развязал шнур и достал головку белого козьего сыра. Привычным жестом он отхватил большим ножом ломоть и, продолжая следить за сетями, начал жевать, наслаждаясь острым вкусом. Затем он отрезал еще кусок, убрал нож в ножны, а сыр в мешок и потуже затянул шнур. Дожевав, он глотнул густого крепкого пива, какое варили в их городке, и принялся за второй ломоть. И тут кусок встал поперек горла. Он наклонился, протер глаза и с недоверием уставился на то место, где только что были поплавки. Они уже не покачивались на мягкой волне Идре. Бечева натянулась стрелой, образовав клин, словно сеть была полна рыбы. Но острие указывало не на север, а на юг. Деруен тихо выругался. Похоже, сеть зацепило то ли корягой, то ли топляком. Правда, больше никакого плавучего мусора не было видно. Деруен передвинулся на середину лодки, приготовившись потянуть за главную бечеву – и изумленно крякнул, ощутив под пальцами частую дрожь. Поплавки исчезали под водой один за другим, а свернутая под банкой веревка стремительно разматывалась. Так не мог тянуть никакой косяк почеты, да и вообще никакая известная ему рыба. Это была его последняя мысль. Резко щелкнул натянутый трос якоря, «Верран» сильно дрогнул, обшивка днища под ногами из надежной опоры превратилась в опасный откос. Через борт хлынула вода. Деруен Парс закричал, чувствуя, как суденышко раскалывается под ним и Идре принимает его в холодные влажные объятия. На миг его охватил ужас. Легкие наполнились водой, ледяные иглы закололи в горле и в ноздрях при каждой попытке вдохнуть. Затем желание выжить одолело отчаяние, и он рванулся к поверхности. Голова прорвала залитую лунным светом поверхность воды. Моргнув, он успел увидеть, как «Волалле» закрутилась и опрокинулась – точь-в-точь, как отцовская лодка много лет назад. Но тогда было половодье, и это все объясняло. С отчетливостью, которая появляется лишь в минуты опасности, он увидел, как Джилле Орнан и Фестин Льюел прыгают из тонущей лодки в реку, и сквозь их испуганные крики услышал звонкое щелканье бечевы – словно лопнула струна огромной арфы. Деруена охватил слепой ужас. Он замер, перестав бить ногами по воде, и опять погрузился в реку. Новое потрясение вернуло ему силы. Он опять выбрался на поверхность – как раз вовремя, ибо глазам его предстал источник его ужаса.
Темная громада поднялась из воды – чернее ночи, на шее с талию толстяка качалась треугольная голова. Глаза чудовища полыхали зловещим огнем, огромную пасть с зазубренными острыми зубами окружала поросль колышущихся усиков, каждый из которых, казалось, жил собственной жизнью. Тварь все поднималась, сеть волочилась за ней, точно фата. Чудовищная голова нависла над «Волалле», на миг замерла, а затем рухнула всей тяжестью на суденышко и разнесла его в щепы. На месте, где она погрузилась, закружился водоворот. Чудище вновь вынырнуло на поверхность, и огромные челюсти схватили Фестина Льюела поперек тела. Душераздирающий вопль почти мгновенно оборвался. Окровавленный торс, бывший когда-то Льюелом, всплыл на поверхность и тут же исчез в пасти чудовища. Желудок Деруена вывернуло наружу. Как ни странно, это принесло облегчение, и рыбак, напрягая все силы, поплыл в сторону Дриссе. Тварь показалась над водой как раз между ним и берегом, и Деруену пришлось повернуть. И тут голова чудовища повернулась, и жуткие фосфоресцирующие глаза уставились на Джилле Орнане. Казалось, беднягу омыло кровавым светом. Тот обернулся, в его руке блеснул нож, и, едва огромная голова приблизилась, он нанес удар. С таким же успехом он мог кольнуть булавкой скалу. Челюсти разверзлись, клыки вонзились в мягкую плоть. Тварь мотнула головой, как терьер, схвативший крысу, Деруен почувствовал, как желчь поднимается к горлу и наполняет рот, но он не мог оторвать глаз от твари, пожирающей его друга. Потом оцепенение спало, и он изо всех сил замолотил руками и ногами по воде, захлебываясь и сплевывая.
Чудовище выгнуло свою змеиную шею в его сторону, могучая туша легко скользнула по взбаламученной воде. Клиновидный череп, за которым тянулся пенистый гребень, казался острием стрелы, летящей в Деруена. На миг он увидел, как серебристая пена порозовела – кровь его товарищей окрасила воду Идре. А затем мир заслонили два ряда зубов и дрожащее розовое горло за ними, а вокруг шевелились усики, скользкие и серые, как гниющая плоть. Неживые глаза горели огнем.
Тварь сомкнула челюсти, и Деруена Парса не стало. «Веррана» разбилась в щепки вскоре после того, как исчез ее хозяин. На поверхности осталось лишь обломки да жирные пятна крови. Течение понесло их на юг – последнее зыбкое напоминание о трех жизнях, что оборвались этой ночью.
Кругом воцарилось смятение. Рыбаки подплыли поближе, чтобы посмотреть, что произошло. В тот миг рядом никого не случилось, и никто ничего не понял. Вопли привлекли их внимание, но когда рыбаки приблизились настолько, чтобы что-то рассмотреть, лишь деревянные обломки плавали по воде. Позабыв о рыбе, они принялись прочесывать реку, светя фонарями и выкликая товарищей, но так никого и не нашли. Наконец, когда забрезжила заря и восточный край неба порозовел, поиски прекратились, и рыбаки повернули домой, в Дриссе. Там, собравшись в любимом прибрежном трактире, они долго решали, кому выпадет отнести дурную весть семьям пропавших, и сравнивали рассказы. Выбранные пошли выполнять свой печальный долг, а остальные направились в молельню, чтобы их просветили тамошние Сестры. Но что они могли рассказать Сестрам? Они слышали крики, видели обломки лодок. Своих друзей они не нашли ни живыми, ни мертвыми. Впрочем, и Сестры вряд ли могли пролить свет на это странное и жуткое происшествие. Они описали его, как смогли, и стали молиться за души без вести пропавших. Но происшествие в Дриссе так и осталось загадкой.
*
Браннок напыщенно взмахнул рукавом нежно-зеленой рубахи, отвернул его и вытряхнул кости в подставленную чашечкой смуглую ладонь. Кости покатились по блестящей дубовой столешнице, запнулись и остановились. На обеих верхних гранях были тройки. Сверкнув белозубой ухмылкой, смуглый полукровка протянул руку и сгреб кучку монет, лежавшую близ оловянной фляги с бледно-желтым вином.
Лицо Тепшена Лала сохраняло загадочно-непроницаемое выражение. Он взял кости. Выпало пять. Кьо потянулся к поясу, извлек из кошелька монету и бросил товарищу. Браннок поймал ее на лету и улыбнулся еще шире, расплывшись чуть не до ушей.
– Может, достаточно? – кротко осведомился он. – Или ты твердо решил играть, пока не разоришься?
Тепшен хмыкнул, взял флягу, наклонил над чашей и налил вина до краев. Потом поднял чашу, не пролив ни капли, выпил, не сводя с Браннока спокойных глаз, и поставил чашу на стол.
– Лучшее из трех, – его слова не прозвучали вызовом.
– А ставки? – Браннок осушил свою чашу и наполнил по новой.
Тепшен пожал плечами и уронил монеты. Мгновение Браннок изучал их, затем кивнул.
– Отлично.
Он встряхнул кости и кинул. Семь. У Тепшена выпало девять Его лицо оставалось неподвижным, как статуя. Бывший разбойник фыркнул и сгреб кубики. Тройка. Браннок рассмеялся, но тут же умолк, потому что уроженец востока выбросил столько же. Следующим броском Браннок выкинул шесть и снова закудахтал – и снова смолк, когда на столе оказались две шестерки. Тепшен потянулся через стол, чтобы забрать свой выигрыш. Его глаза, черные как гагат, блеснули. Он в упор взглянул на Браннока и произнес:
– Ты мне кое-что должен, варвар.
– Это все, что я у тебя выиграл.
Тепшен глубокомысленно кивнул, уголки его рта чуть приподнялись:
– Сражение не выиграно, пока не нанесен последний удар.
– Восточная мудрость? – лениво промурлыкал Браннок, откидываясь на спинку стула. Утреннее солнце, заливавшее внутренний дворик ослепительным светом, плеснуло в лицо полукровке, придав его загару цвета старого дерева более светлый оттенок.
– Нет, здравый смысл.
Тепшен поднялся на ноги. Было что-то кошачье в том, как изящно и привередливо он разглаживал рубаху, оправлял ее свободный ворот. Приведя себя в порядок, кьо вышел из тени колоннады, поддерживавшей черепичную крышу навеса вдоль одной стены дворика.
Солнце блеснуло на его умащенной косице, вызвав из недр черноты голубизну, которую тут же поглотила желтизна его кожи. Он широко раскинул руки и медленно обернулся, глаза его небрежно пробежали по оштукатуренным стенам и непроницаемым прямоугольным окнам.
Браннок поскреб курчавые темные волосы, видневшиеся в распахнутом вороте его рубашки, и мощно зевнул. Ракушки и перышки, вплетенные в его шевелюру, затрепетали. На лбу у корней волос показались мелкие бисеринки пота. Во дворике стояла настоящая жара. Сводчатые стены дворцовых построек нагрелись на солнце, их белая штукатурка отражала лучи, как зеркало, а гладкие гранитные плиты приятно согревали ступни. Браннок как-то больше привык к северной прохладе. Он наблюдал, как Тепшен Лал очерчивает ровный круг, как его свободно опущенные руки поднимаются к боевому поясу, большой палец левой руки словно бы сам собой сгибается под ножнами длинного меча и упирается в гарду. Сейчас кьо мог в любой миг выхватить клинок из тесных ножен.
– Он здесь вполне в безопасности, – улыбнулся Браннок. – И, если я что-то понимаю, еще нежится в постели.
Тепшен коротко кивнул, выражая согласие, но рука его оставалась у меча, когда он возвращался к своему стулу.
– Ты хоть иногда расслабляешься? – спросил Браннок, когда тот сел.
– Конечно, – по губам кьо скользнула беглая улыбка – не по причине неодобрения, он просто редко улыбался. Его широкоскулое лицо почти всегда хранило невозмутимое и торжественное выражение. Он казался полной противоположностью Бранноку – порывистому, готовому чуть что разразиться смехом. И сейчас его хохот то и дело звенел на весь двор, распугивая воробьев, которые слетались на стол.
– Возможно, мы и впрямь слишком расслабились, – проговорил полукровка – просто чтобы поддержать беседу и скоротать время. На самом деле Браннок совершенно не верил в эти слова. Он часто забавлялся тем, что подбрасывал своему другу темы для рассуждений. Стоическое отношение Лала ко всему на свете его совершенно очаровало. Браннок не закрывал глаза на свое непостоянство, но различие их натур по-настоящему занимало его. Бесстрастный уроженец востока притягивал его, как магнит. Вот и сейчас бывший разбойник с нетерпением ждал ответа. Вообще-то, Тепшен вполне мог и не удостоить ответом то, что считал пустой болтовней. Уже сам тот факт, что загадочный кьо стал воспринимать его как своего друга, был поистине достоин удивления. Однако кое-что их явно роднило. Оба признали это при первой же встрече в Высокой Крепости, когда Бедир Кейтин искал проводника в Белтреван. Нельзя сказать, что кому-то из них было легко снизойти до этой дружбы. Но, раз установившись, она оставалась нерушимой и верной. При этом Браннок знал наверняка: Тепшен без колебаний убьет своего нового друга, если тот окажется изменником. Бранноку довелось видеть этого чужака в деле, и он не сомневался, что проиграл бы схватку. Браннок принадлежал к числу лучших мастеров клинка в своем краю, но Тепшен превосходил его. Вряд ли бы нашелся кто-то, способный одолеть Лала – разве что сам Кедрин.
Это опасное путешествие по лесу по-настоящему сплотило их. Именно тогда, в Белтреване Браннок решил, что будет верен Кедрину. Это была еще одна странность. В те дни принц Тамура смотрелся почти мальчишкой, и Браннок поначалу подумал, что тот окажется для них скорее обузой, чем великой ценностью. Но с тех пор его мнение совершенно изменилось. Кедрин вызывал у бойкого полукровки настоящее уважение, едва ли меньшее, чем его наставник с востока. Молодой человек словно излучал некую силу, о которой едва ли догадывался. И при этом он был просто славным парнишкой. Он ничем не пытался добиться расположения окружающих – просто был самим собой. Браннок чувствовал, что его все больше влечет к Кедрину. И когда Бедир явился к нему и просил помочь в поисках ослепшего юноши, исчезнувшего среди бескрайних северных лесов, Браннок не колебался. И позже, когда Кедрин, вернув себе зрение, заявил о своем намерении плыть на юг к Андурелу, чтобы сразиться с Посланцем, у Браннока не возникло даже мысли о том, чтобы к нему не присоединиться. Да, странно вспоминать об этом теперь… Он сидит в уютном дворике Белого Дворца, подставляя лицо весеннему солнышку, ласточки щебечут над головой, а под рукой фляга превосходного галичского вина. Самому удивительно, с какой охотой он отправился прямо в зубы к врагу. Тогда это представлялось совершенно естественным, а ведь Браннок всегда отличался осторожностью. Это Кедрин так действует на людей. Может статься, Тепшен тоже распознал эти чары и потому увидел в Бранноке родственную душу. Ибо, вне всякого сомнения, Тепшен жизнь отдаст за своего юного воспитанника.
Впрочем, подумал бывший разбойник, все это неважно. Главное – они друзья, и они сейчас вместе.
– Избыток довольства расслабляет дух и тело.
Голос кьо прервал размышления Браннока, и он склонил голову набок, ожидая, что его друг начнет развивать свою мысль. Но Тепшен молчал.
– Ты думаешь, мы слишком расслабились? Ты предпочел бы воевать?
Тепшен покачал головой. На миг Бранноку показалось, что в глубине темных глаз мелькнуло сомнение.
– Нет, не воевать. Но у Кедрина теперь королевские заботы. А мы с тобой не царедворцы и не дипломаты. Нам нет места в этом мирном городе.
Браннок красноречиво пожал плечами и нахмурил густые брови.
– Скоро Кедрин примет Высокий Престол, и мы свободны. Но по моему скромному мнению, наш молодой король не слишком жаждет сидеть в резиденции. Он здесь часу лишнего не проведет. Кажется, он всем это дал понять. Как только совет будет созван, он поедет в Эстреван.
– И я с ним, – кивнул Тепшен.
– Пожалуй, я тоже, – пробормотал Браннок. Неожиданно он понял, насколько не хочет расставаться с друзьями.
– Ты назначен Опекуном Леса, – напомнил кьо.
Браннок вновь передернул плечами.
– Награда за оказанные услуги. Посланец сгинул, а Нилок Яррум погиб в минувшем году… Теперь племена зажили по-прежнему – правда, уже не питают особой любви к Ашару, особенно после поражения Орды. Они больше не представляют угрозы. К тому же мои старые дружки по волчьей жизни всегда знают, как дела за Лозинами. Если что не так, мне дадут знать сразу. В крайнем случае, весточка придет к Риколу или Фенгрифу.
– Долг остается долгом.
– Ага, – согласился Браннок, – но, если быть точным, это долг перед Тремя Королевствами. Мой долг – охранять их. А как можно делать это лучше, чем охраняя короля?
– Ты думаешь, в этом путешествии ему угрожает какая-то опасность?
– Кто знает, – ухмыльнулся Браннок. – И Сестра Бетани, и сам Кедрин – все уверены, что Ашар так легко из игры не выйдет. Как бы чего не случилось в пути. В любом случае, я хочу быть рядом. А теперь подумай: достаточно ли доверить безопасность Кедрина одному твоему клинку?
– Нет, – ответил кьо, и на этот раз его улыбка была вполне заметна.
*
В это время подобный разговор шел и в другом конце Белого Дворца. Правда, собеседников было четверо, но их беспокоили те же вопросы – безопасность Кедрина и благо Королевств. Здесь было просторнее, здания стояли дальше друг от друга, между ними зеленели лужайки. Почки, уже усыпавшие кусты и маленькие нарядные деревца, жадно впитывали солнечный свет, готовые вот-вот разрешиться от бремени и явить миру цветы и листья. Двор прорезала длинная площадка, похожая на дорожку. На стене, в которую она упиралась, висела мишень – белое поле, на котором были нарисованы концентрические круги – золотой, зеленый, синий и черный. На другом конце площадки стояли властители Тамура и Кеша с луками в руках и их супруги.
Большой тамурский лук Бедира Кейтина, из гибкого тиса, был почти в рост стрелка. Глядя вдоль древка, Бедир оттянул тетиву. Мышцы буграми выступили на его правой руке. Он пустил стрелу и довольно усмехнулся, когда она глубоко вонзилась в центр мишени, так что тупой наконечник ушел в тюк соломы, стоящий позади нее.
– Прекрасный выстрел! – воскликнул Ярл Кешский, закатывая рукава своего обычного черного одеяния и занимая место у черты. Его лук – лук всадника из проклеенных слоев кости и рога – был поменьше и сильно выгнут.
Ярл сосредоточенно нахмурился, прицеливаясь, спустил тетиву и крякнул: его стрела поразила мишень в трех пальцах от центра. Отступив на шаг, он пропустил к черте Ирлу и с улыбкой проследил, как она смахнула с глаз прядь цвета воронова крыла. Ирла выстрелила, и у Ярла вырвался одобрительный возглас: стрела сидела на границе золотого круга. Лук у нее был как у мужа, только чуть меньше.
– Эти толки об Ашаре, – чуть рассеяно произнес он, глядя, как к черте подходит его жена, – насколько им можно верить?
Бедир пожал плечами. Его рубаха из бурого сурового полотна зашелестела.
– Кедрин и Уинетт – последние, кто видел Посланца, – негромко ответил он. Тем временем темноволосая кешитка, стиснув зубы, неумело натягивала лук. – Мне кажется, даже они не могут сказать наверняка, что он мертв. Бетани уходит от прямого ответа… – он умолк: Арлинне разочарованно пискнула и с жалобным видом указала на стрелу, трепещущую на внешнем, синем круге.
– Прямее левую руку, Арлинне. И в момент выстрела медленно выдыхай.
– Бетани не нашла никаких следов магии, – промолвил Ярл.
– Не нашла, – Бедир выбрал стрелу из колчана, стоящего рядом, и положил на тетиву. – Но… – большой палец, держащий оперение, коснулся правой щеки, – она не вполне уверена, что он мертв, – закончил он, выпустив стрелу.
Длинное дубовое древко глубоко вошло в мишень, так близко к первому, что наконечники царапнули друг о друга, издав неприятный звук.
– В таком случае – стоит ли Кедрину покидать Андурел?
Ярл наставил стрелу и вскинул лук, натягивая его. На этот раз он попал ближе к середке, в край золотого круга.
– Может быть, в Эстреване смогут пролить свет на эту загадку? – спросила Ирла, занимая место супруга.
– Если есть основания сомневаться… – Ярл сделал паузу, пережидая, когда она выстрелит, – тогда, разумеется, королю лучше оставаться здесь.
Стрела Ирлы пробила маленький кружок левее его центра.
– Этому тоже учат в Эстреване? – полюбопытствовала Арлинне.
– Нет, – Ирла улыбнулась. На миг ее лицо стало совсем девчоночьим. – Это результат брака с тамурцем.
Арлинне захихикала и промахнулась совсем уж позорным образом.
– Не согласна, – Ирла обернулась к Ярлу и мужу. Выражение ее лица мгновенно сменилось, став серьезным, почти суровым. – Если в Андуреле начнет заседать этот совет, у Кедрина будет куда меньше причин постоянно находиться здесь. Он уже говорил: главная его задача, его долг – безопасность Королевств. Но если визит в Эстреван поможет прояснить положение, туда очень даже стоит съездить.
– Прошлой ночью ты с ним не спорила, – заметил Бедир.
Ярл передернул плечами.
– Красноречие Кедрина меня просто обезоружило. В вашем сыне есть нечто, побуждающее людей его поддерживать. Но у меня было время обдумать его слова.
– Похоже, ты решил, что изменить обычаю будет непросто? – проговорила Арлинне. – Но если эти намерения пришли к Кедрину через талисман, значит, таково желание Госпожи. И ему надо обязательно съездить в Священный город.
– Я не спорю, мысль о совете – это озарение, посланное свыше, – нехотя уступил Ярл, понимая, что его жена права. – Но идея посетить Эстреван, как я подозреваю, исходит от другой госпожи – от Уинетт. И вдохновлена стремлением Кедрина сохранить свободу.
– Ты сомневаешься в их намерениях? – удивился Бедир.
– Нет, – Ярл покачал головой, поставил лук на стойку и подошел к столику, где красовался винный кувшинчик, поблескивая каплями влаги на хрустальных гранях. Он наполнил свой кубок, с кувшинчиком в руке обвел вопросительным взглядом окружающих и, встретив утвердительные кивки, налил всем.
– Полагаю, оба совершенно искренни. Но я не уверен, что покидать Белый Дворец сразу же после коронации – это разумно.
– Значит, надо убедить их немного подождать, – сказала Ирла, принимая у Ярла хрупкий стеклянный бокал. – По крайней мере, пока мы не увидим, что работа совета наладилась.
Бедир опер лук о колено и начал сгибать, пока тетива не соскользнула. Затем он тщательно водрузил лук на стойку рядом с колчаном и направился к столу. Его красивое лицо омрачала задумчивость.
– Думаю, Кедрин принял окончательное решение, – проговорил он и поднял свой кубок. – Не уверен, что его удается отговорить.
– Но он, конечно, не уедет прежде, чем удостоверится, что совет способен действовать, – предположила Ирла.
Бедир умиротворенно улыбнулся.
– Кедрин уже мужчина, к тому же король – скоро им будет. Он уже доказал, что хочет и может принимать решения самостоятельно. Что же касается совета, он достаточно ясно обрисовал его суть, а ядро совета уже существует. Он чувствует, что может передавать управление Королевствами в надежные руки. Так что ему медлить?
– Ядро? – с сомнением переспросил Ярл. Его глаза недоверчиво блеснули из-под полуопущенных век.
Улыбка Бедира стала шире. Он безмятежно кивнул.
– А ты не видишь, мой старый друг?
– Ты… – рот Ярла приоткрылся, он осторожно поставил кубок на стол. – Ты имеешь в виду нас?
– Конечно, он этого не говорил, – отозвался Бедир. – Но разве это не очевидно?
Арлинне захлопала в ладоши. Браслеты на ее округлых запястьях зазвенели, хорошенькое личико оживила улыбка.
– Так мы останемся в Андуреле? Чудесно!
– Не вижу ничего чудесного, – огрызнулся Ярл. – Я нужен в Кеше.
– Кемм получит великолепный урок, – возразила его жена. – Однажды ему предстоит сменить тебя. Пусть попробует править сам, без того, чтобы ты направлял каждый его шаг.
Ярл мрачно сдвинул свои густые брови, пожевал усы и яростно сплюнул.
– Это невозможно, – проговорил он наконец.
– Ты откажешь ему в том, чего требуешь от Кедрина? – удивленно спросил Бедир. Ярость и неловкость кешита его позабавили.
– Он ко… будущий король, – почти с отчаянием проговорил Ярл.
– И поэтому, по-твоему, должен постоянно находиться здесь? – изрекла Ирла. Похоже, она решила присоединиться к мужу и поддержать сына. – Разумеется, Ярл… если даже недолгое пребывание в Андуреле тебе так неприятно, ты можешь понять Кедрина.
– А я-то думал, что своим красноречием Кедрин обязан талисману, – пробормотал властитель Кеша, обезоруженный ее напором. – Признаю свою ошибку. Это у него наследственное.
Ирла рассмеялась. Бедир подхватил ее смех и хлопнул Ярла по плечу.
– У меня тоже нет особого желания здесь застревать, – бодро признался он. – Но раз уж Кедрин принял решение – по воле Госпожи или по собственному выбору, – думаю, он не потерпит, чтобы ему чинили препятствия.
– А если Ашар и впрямь нам угрожает, – подхватила Ирла, – самое разумное – это попросить совета в Эстреване.
– Но… – беспомощно начал Ярл, чувствуя, что его загнали в угол.
– …но он уедет, зная, что оставил в Андуреле верных друзей, – закончил за него Бедир. – Людей, знающих жизнь Королевств, сведущих в управлении государством. Таких, как ты.
– Я предпочел бы поскорее вернуться в Кеш, – скорбно проговорил Ярл.
– Непременно вернешься, – тепло произнесла Арлинне, – дай только срок.
Если бы взгляд мог обжигать, платье королевы Кеша загорелось бы от взгляда ее супруга. Затем лицо Ярла медленно расслабилось. Он сдался. Пожав плечами, он вздохнул, развел руками и позволил улыбке пробраться на его мясистые губы, не сводя, однако, глаз с Ирлы и Бедира.
– Что же такого в вашем сыне, – спросил он, – что заставляет людей служить ему?
– Он Избранный, – с бесхитростной гордостью произнесла Ирла.
Глава 3
Тоз подвел Его и поплатился за это сполна. Но все же колдун принес кое-какую пользу. Он изучил пути последователей Его заклятого врага, и эти сведения еще пригодятся. Каждая душа, поглощенная Тозом, отдала ему свои познания – обрывки сведений, осколки мудрости… Смерть, которую приняли их носители, обрекла их на бесконечное блуждание по путям преисподней. И теперь, после гибели Тоза, каждая принадлежала Ему. И каждая стала источником новых сведений, которые Он сможет использовать, чтобы расставить ловушку Своему врагу. На этот раз Он не будет полагаться на посредника. Он возьмется за дело Сам – и победит! Но не силой оружия. Иначе Эта Женщина – Он не мог произнести Ее имени, но представлял Себе Ее ненавистный образ – вновь расстроит Его замысел. Не путем уловок – ибо Его слуга пытался соблазнить Хаттима Сетийяна, но Она ответила еще более тонкими ходами. Нет, на этот раз удар будет нанесен живому воплощению Ее силы, осмелившемуся бросить Ему вызов.
Он рассмеялся при этой мысли. Громовые раскаты Его хохота потрясли пределы Его сумрачных владений, и обитатели этого мира – потерянные, отчаявшиеся – съежились в страхе, ибо смех Ашара не предвещал ничего, кроме новых страданий. Ашар смеялся. Нет, на этот раз Он не позволит подвести себя ни этим ничтожным людишкам, ни собственному творению. Сила, которую Он использует – столь примитивная, что ее никто не превзойдет и не одолеет. Ибо никто не может представить, что ее можно использовать. Она направляется только Его волей, выполняя поставленную Им задачу. Она уже высвобождена, эта сила, и рыщет в поисках добычи. Ему лишь надо получить кое-какие сведения от тех злополучных душ, что присланы Тозом в Его страну. Он получит их – и тогда хищник возьмет след.
Для таких, как Ашар, мысль равноценна действию. В тот же миг он оказался на пепельно-сером песке на границе Нижних пределов. Он избрал облик сияющего человекоподобного существа – ибо божество способно принять любой вид, какой только пожелает. Он огляделся вокруг – не для того, чтобы определить, где находится, а чтобы насладиться созерцанием Своих владений. Его взгляд скользнул по унылым водам, покрытым, точно гусиной кожей, безобразной рябью, по небу, никогда не знавшему солнца, где трепетали твари, порожденные Им ради забавы. Он улыбался, созерцая это безрадостное зрелище, упиваясь зловонными парами, напоминающими об утраченной надежде, напоенными отчаянием.
Потом Он обернулся, исторг призыв и воззрился туда, где изгибы унылой береговой линии тонули во мгле. Странное непрерывное движение, происходящее в ней, прекратилось. По пелене тумана прошла судорога, словно Он коснулся живого существа. Ее сменила хаотичная дрожь, породившая многочисленные красновато-серые смерчики. Они возникали и рассыпались; и вот наконец в его глубине показалась тень, чьи очертания напоминали фигуру человека. Блаженствуя и торжествуя, следил Ашар, как тот идет к нему, тяжело волоча ноги. Неодолимая подавленность ссутулила эти некогда свободно расправленные плечи, гордый рот перекосила горькая гримаса, глаза, прежде горящие волей, казались пустыми. На непослушных ногах он плелся вперед, все приближаясь к Ашару, и каждый шаг оставлял тлеющий след в нематериальном песке.
«Ты несчастлив?» – Он заговорил, словно завязывал дружескую беседу в парке. Его забавляла эта игра. Никто здесь не посмел бы оспаривать Его власть.
