Текст книги "На путях преисподней"

Вино, которое Эйрик подал к рыбе, было превосходно – светлое, почти бесцветное, очень легкое и нежное, как аромат весенних цветов, украшавших трапезную. Уинетт признала, что никогда не пробовала лучшего. Но ее ум был по-прежнему охвачен смятением. Пытаясь скрыть тревогу, она следила, как пламя свечей играет в хрустальных гранях кубка, и время от времени делала глоток. Однако озарение, которое помогло бы понять ситуацию, так и не пришло. Она поставила кубок на стол и только тут поняла, что Эйрик обращается к ней.

– Кажется, ты где-то далеко. Что-то не так?

Вопрос прозвучал так буднично, что Уинетт была готова рассмеяться. Но она знала, что смех получится невеселый.

– Я оказалась в этом странном месте, неизвестно где… – проговорила она. – Ты обещаешь вернуть меня в мой мир. Ты говоришь, что Кедрин придет за мной. Но не можешь сказать, когда это произойдет. Я… потеряна!

– Нет! – Эйрик в одно мгновение был рядом. Он опустился на колени и сжал ее руки в своих ладонях. – Нельзя так говорить!

Слезы подступили к глазам, готовые хлынуть ручьем. Уинетт заморгала, пытаясь сдержаться. Она чувствовала, что его ладони сжимаются все крепче. Эйрик смотрел на нее, карие глаза светились заботой. Пламя свечей раскидало по его волосам красноватые блики, и теперь они напоминали цветом спелый каштан. Меж полуоткрытых губ поблескивала полоска ослепительных ровных зубов. Уинетт снова с удивлением поняла, что он очень красив… и чем-то напоминает Кедрина.

– Ты не потеряна, – его голос стал глубоким, в нем звучала искренняя убежденность. – Здесь ты в безопасности. Я знаю, это место кажется странным. Но это лишь еще один из пределов мира. Он не несет ни страха, ни боли. Неужели я стал бы рисковать, чтобы вырвать тебя у чудовища, если бы там, куда оно тебя несло, тебе было бы лучше?

– Но где находимся мы? – отголоски бури, бушевавшей в ее душе, прорывались в ее голосе.

– В месте, обособленном от всего, что тебе известно, – ответил Эйрик. – Здесь Ашару до тебя не добраться. Но остается еще чудовище, которое служит ему. Поэтому мне будет нелегко вернуть тебя в твой мир. Возможно, тебе придется дождаться здесь Кедрина. Я не уверен… но для того, чтобы ты смогла вернуться, потребуется объединить обе половинки талисмана. Поэтому нужно, чтобы Кедрин добрался сюда. Я не могу объяснить тебе, где мы находимся. Здесь не действуют законы мира людей. Ты просто должна мне поверить. Положись на меня, Уинетт.

В его голосе была лишь нежность, не таящая никакой угрозы, и неподдельная честность. Уинетт заставила себя улыбнуться, понимая, как натянуто выглядит ее улыбка.

– Сегодня из меня плохая собеседница. Пожалуй, мне лучше пойти спать.

– Ты почти не ела, – проговорил Эйрик, кивнув в сторону стола. Кусок рыбы лежал на тарелке, почти не тронутый.

– Мне не хочется, – Уинетт покачала головой. – Если ты не против, я пойду к себе.

– Конечно, как пожелаешь, – он уже был на ногах и с обычной галантностью предлагал ей руку. – Только прошу тебя, поверь: я делаю все возможное, чтобы вы с Кедрином снова были вместе.

Он говорил так искренне, что Уинетт почувствовала себя настоящей невежей. Но ей удалось лишь уныло пробормотать в ответ: «Конечно». У нее не было настроения разговаривать. Беседа замерла. Эйрик распахнул дверь трапезной и провел Уинетт во двор. Во влажном воздухе пахло дождем. Аромат растений, обвивающих колоннады, стал густым, одурманивающим, от него было не укрыться. Гнетущая тяжесть приглушала журчание фонтана, звуки утратили прежнюю певучесть и казались болезненным ропотом. Луна скрылась в грузных пластах облаков, озаряя их своим зловещим нимбом.

– Похоже, будет гроза, – проговорил Эйрик.

Значит, погода здесь все-таки меняется? А ей казалось, что в этом месте всегда светит солнце и стоит вечное лето. Что же, это утешало. Странный мир приобретал привычные черты.

Тем временем они пересекли двор и поднялись по лестнице на балкон. Эйрик с обычной учтивостью поддержал ее под локоть, открыл дверь и поклонился.

– Позволь, я оставлю тебе поесть, – сказал он, указав на прихожую, – вдруг ты проголодаешься.

– Спасибо, не надо.

У нее по-прежнему не было ни малейшего желания есть. Хотелось лишь одного – побыть в одиночестве и привести в порядок смятенные мысли. Она шагнула через порог. Эйрик удержал ее, поклонился и поднес ее руку к своим губам. Губы у него были сухие.

– Не могу видеть тебя такой печальной, – проговорил он, не выпуская ее руки.

– Может быть, просто погода меняется, – вяло отозвалась Уинетт, пытаясь высвободиться.

– Может быть, – он нахмурился и отпустил ее. – Приятных сновидений.

– Спасибо.

Уинетт закрыла дверь и несколько мгновений стояла неподвижно. Когда шаги по лестнице стихли, она подошла к столику, украшенному витиеватой резьбой, наполнила кубок светлым вином и опустилась на стул. Потягивая напиток, она перебирала в памяти события сегодняшнего дня, не позволяя себе пропустить даже того, что отзывалось жгучей болью.

Уинетт не знала, сколько просидела так, погруженная в свои мысли. Потом она поднялась и занялась вечерним туалетом. Похоже, изо дня в день здесь ничего не менялось. Дни казались безликими. Похожие, как близнецы, они сливались, и время становилось неощутимым. Пространство во дворце вызывало замешательство, разум был бессилен объяснить то, что сообщали чувства. Сколько раз она просыпалась в этой спальне, подходила к окну, чтобы увидеть, что Эйрик поджидает ее во дворе? Каждый раз он приветствовал ее, каждый раз был столик, накрытый к завтраку…

Так случилось и на это утро. Однако после обычного приветствия Эйрик с извинениями сообщил ей, что большую часть дня будет вынужден отсутствовать. Уинетт показалось, что это связано с Кедрином.

Итак, она оказалась предоставлена сама себе.

Сперва она решила осмотреть дворец и отыскать кого-нибудь из слуг. Ведь должен был кто-то готовить эти удивительные яства, менять постельное белье – словом, поддерживать порядок в этом удивительном дворце. После того, как Эйрик удалился, она довольно долго ждала у стола, но никто не появился. Наконец ее терпение иссякло, и она направилась к ближайшей двери.

Хотя дверь располагалась под балконом, Уинетт оказалась в залитой солнцем оранжерее. Мраморный пол, зеленый, как весенняя трава, пересекали канавки, наполненные жирной черной землей. Почти все растения цвели, и оранжерея казалась еще одним уголком сада. Стеклянный купол поддерживала неправдоподобно тонкая паутинка золотого переплета. Уинетт побродила немного среди растений, а когда вернулась во двор, обнаружила, что остатки завтрака исчезли. На столике одиноко возвышались кувшин с вином и кубок. Уинетт продолжила поиски. Вскоре она убедилась, что во дворце нет ничего похожего на кухню. И никаких признаков пребывания людей. Дворец казался необитаемым. Она напрасно переходила из комнаты в комнату. Среди всей этой умопомрачительной красоты не было ни одной живой души – только таинственный хозяин и она сама.

Тогда она решила отыскать Эйрика. Ей показалось, что он уединился в каморке с волшебным водоемом, но там никого не было. Можно было, конечно, поискать его где-нибудь еще. Но серебряная поверхность неудержимо влекла к себе. Уинетт вспомнила слова Эйрика: водоем запомнил ее и может отозваться. Она опустилась на колени, заглянула в полупрозрачную бездну и сосредоточилась на желании увидеть Кедрина.

То, что она увидела, заставило ее содрогнуться. Разум не хотел принимать этого.

Сделав над собой усилие, Уинетт заставила свою память обратиться к тому, что предстало ей сегодня в зеркале водоема.

Вода стала прозрачной, потом замерцала – так было и прежде. Казалось, в его глубине происходит тайное движение. Образы становились все более четкими и наконец сложились в ясную картину. Уинетт глядела, отказываясь верить, но не в силах отвести взгляд.

Вот Кедрин сидит, удобно устроившись в деревянном кресле с высокой спинкой, над головой поднимаются каменные своды. Уже почти стемнело, но в стрельчатом окне угадывается цепь отвесных скал. Уинетт показалось, что она узнает один из покоев Высокой Крепости. Значит, Кедрин добрался туда и готовится начать поиски. Рядом на столике кувшин с вином… Он подносит к губам кубок и делает глоток. Потом встает, ставит на стол кубок, улыбается такой знакомой улыбкой и приветствует кого-то. Должно быть, это Тепшен Лал или Браннок… И тут у Уинетт перехватило дыхание: в комнату вошла Эшривель, и Кедрин заключил ее в объятия. Уинетт невольно стиснула руку в кулак и прижала к губам. Она помнила, как вскрикнула: «Нет!» Эшривель запрокинула голову, золотые волосы рассыпались по плечам, а губы приоткрылись, готовые принять поцелуй Кедрина. Несколько мгновений показались Уинетт бесконечными. Сердце колотилось, словно пытаясь расколоть ребра. Она пыталась справиться с паникой, не в силах отвести глаз. Эшривель высвободилась из объятий Кедрина и, улыбаясь, направилась в спальню, молодой король последовал за ней, его руки распускали шнурки рубахи. Словно зачарованная, Уинетт смотрела, как они раздеваются. Вот Эшривель стоит перед ним обнаженная, ее глаза сияют торжеством, а Кедрин глядит на нее восхищенно и взволнованно. К горлу Уинетт подступила тошнота. Кедрин подошел к ее сестре, они упали на постель, их тела сплелись, губы слились в поцелуе. Наконец Кедрин опрокинул Эшривель на спину, ее ноги скрестились, обняв его стан. Уинетт зажмурилась, обезумев от боли.

Когда она решилась открыть глаза, видение пропало. Ее била дрожь, по щекам текли слезы. Сжавшись в комок, она пыталась успокоиться и лишь чуть позже осознала, что сжимает в руке талисман и молит Госпожу, чтобы увиденное оказалось неправдой. Но разве Эйрик не говорил, что водоем показывает то, что происходит на самом деле? Если то, что она видела – обман, значит, Эйрик обманывал ее. Или знает о водоеме меньше, чем утверждает. Но если он не ошибается, значит, это правда: ее муж и сестра стали любовниками.

Возможно ли такое? Уинетт не сомневалась, что Эшривель неравнодушна к Кедрину. Все время, пока они находились в Андуреле, эта привязанность становилась все сильнее, но Уинетт старалась не обращать внимания. Измученная виной, Эшривель была благодарна Кедрину за его участие. Из этой благодарности выросла обычная влюбленность, над чем Кедрин столько раз посмеивался.

Но если Кедрин поверил, что она мертва?

Неужели он так скоро забыл ее?

Может быть, это боль потери толкнула его в объятия Эшривели? Может быть, он ищет забвения в страсти?

Буря сомнений охватила Уинетт. Тщетно молодая женщина пыталась успокоиться. Истинно или ложно то, что она увидела в водоеме? Она снова сжала в ладонях талисман, надеясь обрести спокойствие. Только успокоившись, она сможет обдумать происходящее и понять его истинный смысл.

Если водоем не лжет, можно проститься с надеждой. Кедрин смирился с потерей и нашел утешение с Эшривелью. Он отказался от поисков, и ей суждено остаться здесь… до каких пор? Эйрик говорил, что время здесь ничего не значит. Тогда, возможно, она пробудет здесь до скончания веков.

Но если это ложь? Тогда…

Ей сделалось дурно. Положение становилось еще более угрожающим: это означало, что Эйрик пытается ее обмануть. Если он солгал, рассказывая о водоеме, он мог лгать и во всем остальном.

Лгал ли он ей?

И если лгал – то как далеко простирается ложь?

И кто он тогда, если не тот, кем кажется?

Она видела лишь один ответ. И если это действительно так… Кровь застыла у нее в жилах.

Тварь, созданная Ашаром, послушная его воле, похитила ее. Эйрик утверждает, что отнял ее у чудовища. Но что если оно несло ее именно сюда?

Уинетт оцепенела от страха. Ответ напрашивался сам собой: Эйрик – слуга Ашара. Она в плену у владыки преисподней.

Вся дрожа, она воззвала к милости Госпожи. Уродливый страх тугим узлом стянул ей внутренности. Здесь правит Ашар. Ни Госпожа, ни Кедрин не услышат ее и не придут к ней на помощь.

Во рту пересохло. Вспомнив, что она уже не у водоема, а в своем покое, Уинетт потянулась к столику, взяла кубок и поднесла его к дрожащим губам. От страха и отвращения вино показалось кислым. Сделав глоток, Уинетт снова сжала талисман в ладонях. Камень был теплым, его трепет отозвался в пальцах, проник в кожу, наполнил ее кровь и плоть, все ее существо. Дрожь постепенно уходила, исчезла сухость во рту, от которой не помогло даже вино. На нее снизошло удивительное спокойствие. Впервые Уинетт ощутила подобное на стенах Высокой Крепости, когда Грания объединила свой разум с разумом Уинетт и Кедрина, а потом – когда они с Кедрином бросили вызов Посланцу. Камень наполнял ее покоем и силой. Отчаяние соскользнуло с ее плеч, как расстегнутый плащ, и исчезло.

Талисман не мог обманывать ее. Кедрин был жив. И если ее талисман мог передать ей эту весть, то Кедрин, прикасаясь к камню Кирье, тоже мог узнать, что она жива. Значит, он будет искать ее. Она не представляла, каким образом он поведет свои поиски, но не сомневалась: он не оставит попыток. Знала и другое – знала так твердо, что могла бы поклясться собственной жизнью: понимая, что она жива, Кедрин не смог бы увлечься Эшривелью. Значит, водоем лжет!

При этой мысли Уинетт невесело улыбнулась. Это значит, что Эйрик тоже обманывает ее. Она больше не сможет доверять ему, равно как и водоему.

Уинетт подошла к алькову и ополоснула лицо холодной водой. Потом снова опустилась на стул и задумалась.

Кто бы ни был Эйрик – слуга Ашара или сам Ашар, в настоящее время он не может причинить ей вреда. Возможно, его удерживает талисман – мощь камня может связывать его силу. Уинетт помнила, как отпрянуло мерзкое создание, поднявшееся из унылых вод Нижних пределов, увидев талисман в руках Кедрина. И когда на Идре она бросилась в пасть чудовищу… Оно не смогло ее убить – возможно, благодаря талисману. Тогда и Эйрик – а, может быть, и сам Ашар! – бессилен, пока камень Кирье защищает ее. Талисман помог одолеть колдовство Тоза, сокрушить Посланца. Может быть, он поможет ей выстоять и против их хозяина. Она кивнула в такт своим мыслям. Талисман наполнял ее силой. Возможно, этой силы недостаточно, чтобы одолеть Эйрика. Но она может по крайней мере противостоять чарам, которые наполняют этот дворец, и не поддаваться отчаянию.

Кедрин – Избранный. И благодаря силе, которую дарует талисман, он сможет сокрушить Ашара. Может быть, дело именно в этом? Может быть, Ашар надеется, что Кедрин придет сюда за ней? Может быть, это ловушка – мир, не связанный с остальными мирами, место, где время не имеет значения, а пространство не подчиняется никаким законам?

А может быть, Эйрик с его лестью, любезностью, учтивыми манерами надеется выманить у нее камень, который она носит? Чего он хочет? Не допустить, чтобы половинки талисмана соединились? Использовать силу, которая поддерживает ее сейчас, для каких-то неведомых целей? Если так – ему будет непросто добиться своего. К каким бы хитростям он ни прибегал, она не позволит лишить себя талисмана.

Уинетт сидела, погруженная в свои мысли, но полная решимости. Она не знала, каков будет следующий ход в этой странной игре, но вера ее была теперь неколебима. Никто больше не убедит ее, что Кедрин забыл о ней. Он будет искать ее, найдет, и она готова помочь ему.

Страх все еще не покидал ее. Но теперь Уинетт обрела спокойствие и могла совладать с паникой. Она разделась, натянула шелковую ночную рубашку, потом задула свечи, вошла в спальню и посмотрела в окно на темнеющий лес. Гроза приближалась. Воздух замер, напитанный теплой влагой. Казалось, ее можно попробовать на вкус, она прикасалась к коже, точно лапки невидимых насекомых. Ни луны, ни звезд – небо, набухшее дождем, опустилось совсем низко и давило всей своей тяжестью. Над лесом пронеслась белесая молния, выламываясь в странном танце, потом еще и еще. Молнии беззвучно сшивали небо и лес, взбаламученный порывами ветра. Сквозь удушливо-липкую теплоту воздуха Уинетт уловила запах горящего дерева, потом к нему примешался сладковатый, одуряющий до тошноты смрад паленого мяса. И тут в небе словно распахнулись шлюзы, и дождь хлынул сплошной стеной. За этой завесой ничего не было видно. Скрылись из виду лес и лужайки – все потонуло в непроницаемой серой мгле.

Гроза должна была освежить воздух, но ничего подобного не произошло. Вязкая духота только усилилась, в комнату снова пополз запах разложения. Уинетт захлопнула окно. Духота была предпочтительнее этой омерзительной вони, да и цветы могли немного освежить воздух… И тут Уинетт обнаружила, что цветы в хрустальных вазах поникли и увяли, а на опавших лепестках уже проступили пятна гнили.

Оставайся она в том состоянии, в каком поднялась в спальню, это вызвало бы еще большую подавленность. Серая пелена отгородила ее от всего мира, усиливая одиночество, безотрадная ночь не могла породить ничего, кроме отчаяния. Но талисман по-прежнему питал силы молодой королевы, и она не желала уступать унынию. Все это могло быть только уловкой, призванной сломить ее волю. Что ж, пусть старается! Уинетт собрала увядшие цветы, вынесла их в прихожую и швырнула в очаг. Кедрин ищет ее, напомнила она себе. Исполнившись решимости не поддаваться никаким запугиваниям, Уинетт отправилась в постель. Простыни, обычно хрустящие и прохладные, теперь напитались влагой и липли к коже, как погребальные пелены. Уинетт отбросила их, сжала талисман в руках и попыталась уснуть.

Когда ее веки наконец смежила дремота, пестрый рой образов, порожденных дневными страхами, обрушился на нее. Она видела Кедрина, ласкающего Эшривель, потом он превратился в Хаттима Сетийяна и сговаривался с ее сестрой погубить Дарра. Вот Эйрик указывает на водоем со словами: «Он говорит только правду!». Посланец раскрывает ей объятия и зовет: «Иди ко мне». Тварь поднимается из вод Идре… Орда штурмует Высокую Крепость… Потом Уинетт оказалась в Нижних пределах, на берегу туманного озера. Неясные образы выступали из серой мглы и манили ее, звали присоединиться к ним…

Уинетт проснулась в холодном поту, вся дрожа. Только что она боролась с кем-то: он схватил ее и пытался утащить в бездну. Открыв глаза, она увидела, что ее ноги запутались в сбитой простыне. Спихнув ее на пол, Уинетт поднялась и сбросила пропитавшуюся потом сорочку. Это просто сны, сказала она себе. Во рту ощущался кислый привкус. Опустившись на колени, Уинетт произнесла молитву. Это вернуло ей спокойствие и разогнало остатки недавнего ужаса.

За окном нудно барабанил дождь, стекло запотело и стало матовым и серым. Уинетт подошла к окну. Туман не позволял определить расстояние, и мир казался плоским. Она прошла в альков, приняла ванну и направилась к стенным шкафам. Цветы в очаге засохли, точно их коснулось дыхание зимы, но Уинетт не придала этому значения. Самое скромное из всех платьев, что висели в шкафу, было рыжевато-бордовым, с длинными рукавами и высокой горловиной. Надев его, она занялась прической, обдумывая, как дальше вести себя с Эйриком.

Делиться своими опасениями было рискованно. Если даже они верны, лучше сделать вид, что она верит в добрые намерения Эйрика. Может быть, он действительно не желает ей зла. Но доверять ему опасно – по крайней мере до тех пор, пока не станет ясна истинная цель, которую он преследует. Если же перед ней враг… Преждевременно раскрывшись, она лишится и того ничтожного преимущества, которое имеет сейчас.

Она беспокойно встала из-за туалетного столика и открыла входную дверь. Вид, представший ее взору, был печальным. Розовые плети были слабой преградой для бурных потоков, заливавших галерею. Ничем не защищенный двор утратил свое волшебное очарование и покрылся грязными лужами. Тяжелые капли монотонно стучали по камням портика, тусклый свет навевал уныние. Уинетт собралась с духом и двинулась вниз по лестнице, снова сжав в руке талисман. Ей предстояла встреча с Эйриком.

Кем бы он ни был, ясно одно: она столкнулась с созданием, наделенным невообразимой силой.

*