Текст книги "На путях преисподней"

Автор книги: Энгус Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

– Ты сказал «возможно»? – повторила она, решив, что молчание затянулось.

Он поспешно кивнул. Непонятно, что стояло за этим: неуверенность или нежелание раскрыться.

– Боюсь, эти средства могут тебе не очень понравиться, – изрек он наконец.

– Неужели? – ответила Уинетт. – Если они позволят что-то узнать о Кедрине…

– Они потребуют снова применить талисман, – тихо произнес Эйрик.

Уинетт едва удержала слова протеста, готовые сорваться с губ. Ловушка? Но Эйрик по-прежнему выглядел таким искренним… Он глядел серьезно, почти взволнованно – словно с трепетом ожидал ее ответа. Это был взгляд человека, который желает лишь одного – помочь ей, человек, который готов на все ради ее блага и для которого нет ничего страшнее, чем обидеть ее. Если здесь таилось коварство, то слишком искусное, чтобы его распознать. Отказавшись сразу, она открыто выкажет Эйрику недоверие, а значит, лишит себя надежды узнать что-то о Кедрине.

– Как так? – осторожно спросила она. – Ты сам только что говорил, что талисман не действует здесь в полную силу. А теперь собираешься его использовать?

Эйрик повел плечами, мягкая ткань сюрко зашелестела.

– Это будет непросто, – сказал он. – Я хочу использовать кое-какие чары… и приспособление, которое сам изобрел. Талисман не смог упорядочить видения в водоеме, потому что этот мир ограничивает его силу. Но только ограничивает. Может быть, мне удастся преодолеть эти ограничения.

– С какой целью? – ее рука непроизвольно потянулась к Камню.

– Я думаю, мне удастся создать что-то вроде маяка, – задумчиво произнес Эйрик. Затем, подавшись вперед, он заговорил торопливо, будто боясь потерять хоть слово: – Я уверен: действие Камня можно усилить настолько, что он сам приведет Кедрина сюда. Это и занимало меня последнее время – настолько, что я пренебрегал долгом гостеприимства. Я бы ни за что не оставил столь очаровательную гостью в одиночестве, если бы не стремился исполнить ее заветное желание. Сегодня были сделаны последние приготовления. Можно считать, что мое устройство готово. Для завершения работы нужен только талисман.

– И оно приведет сюда Кедрина?

– Да. Полагаю, что да, – Эйрик просиял. Это была гордость рыцаря, который совершил ради дамы славное деяние. – Его половина Камня ответит на зов, который я стану посылать, и проведет его сквозь самые опасные пределы преисподней.

– А когда он придет?

Уинетт почувствовала, как сердце затрепетало и заколотилось быстрее. В порыве радости она едва не забыла об осторожности.

– Тогда, когда две половинки талисмана соединятся, – с воодушевлением произнес Эйрик, заразительно улыбаясь. – Став единым, Камень раскроет все свое могущество. Разве такое уже не случилось, когда вы бросили вызов Посланцу в Белом Дворце?

Уинетт кивнула. Тогда, в разгар страшной схватки, она вдруг ощутила, как сила Камня наполняет ее. Эта сила вела ее, вела Кедрина… И перед этой мощью грозное могущество подручного Ашара не устояло.

– И тогда… я уверен, эта сила откроет нам путь, – произнес Эйрик. – Мы выйдем на свободу.

– Мы? – переспросила Уинетт. – Ты тоже хочешь покинуть это место?

Улыбка Эйрика угасла, его лицо стало почти печальным, голова поникла.

– Я здесь такой же пленник, как и ты, дорогая. Я хочу снова спокойно и без препятствий ходить по дорогам Королевства. Я устал находиться в заточении.

Глаза его вспыхнули радостью, словно он уже обрел желанную свободу. Уинетт осторожно вгляделась в его лицо, но не прочла ничего, кроме лучезарного восторга. Она так и не поняла, таилось ли за ним что-то иное.

– И что мы должны для этого сделать? – спросила она.

Его лицо внезапно стало серьезным.

– Как я уже говорил, я воспользуюсь талисманом.

– Ты хочешь, чтобы я его сняла?

Он кивнул. Теперь в его взгляде чудилась тревога.

– Ты ведь знаешь, что мне это запрещено.

Эйрик широко развел руками с видом полной беспомощности.

– Другого способа нет. Приспособление, которое я построил, работает как маяк с помощью моих заклинаний. Но без талисмана от них нет никакого толку. Все это создавалось в расчете на твой Камень. Так что тебе придется его снять.

– Не могу, – Уинетт помотала головой. – Я дала клятву.

– Разумеется, ты не предполагала, что окажешься в такой ситуации.

– Я давала клятву по вере, – возразила Уинетт. – И к тому же я не уверена, что талисман сможет действовать сам по себе.

– Нет так нет, – откликнулся Эйрик. В его потухшем голосе все еще слышались отзвуки недавнего воодушевления. – Правда… по моему мнению, сила заключается в самом Камне, и только в нем.

Намек был сделан почти вскользь, но Уинетт вспыхнула. Так значит, ею движет всего лишь ложная гордость? Ее охватили страх и смятение. Если Эйрик не обманывает ее, значит, она сама лишает себя его помощи. Она отказывает ему в средстве, способном привести сюда Кедрина, себе – в возможности бежать из этого странного мира. Но если он лжет и талисман нужен ему для каких-то темных дел? Если он новый подручный Ашара – или даже сам Ашар? Тогда вручить ему талисман означало предать все, что для нее свято, и наделить врага невиданной силой.

– Не стоит забывать и о Кедрине, – виноватым тоном проговорил Эйрик, словно невысказанное подозрение Уинетт смутило его. – Представь себе, что мы не ошиблись и он тебя ищет. Значит, он должен найти какой-то способ проникнуть в Нижние пределы. Если это удалось, Ашар не поскупится на ловушки. Кедрину предстоит трудный путь! Хозяин преисподней может превратить эту дорогу в настоящий лабиринт, и Кедрину придется вечно кружить по Пределам. Маяк, который я придумал, проведет его прямо сюда.

Он выжидающе замолчал, глаза в золотистых крапинках пристально смотрели на Уинетт. Она потупилась, словно его слова сетью опутали ее.

Талисман был по-прежнему у нее в руке, но она искала не защиты. Ей хотелось одного: чтобы Госпожа вразумила и направила ее. Камень легко покалывал пальцы, сообщая, что Кедрин жив, но и только. Тогда Уинетт подняла глаза и встретила взгляд Эйрика.

– И все же ты просишь меня пренебречь добровольно данным обетом.

Он спокойно кивнул.

– Именно так, – в его голосе чувствовался привкус печали. – Хотя, повторяю, я уверен: те, кому ты дала слово, поняли бы тебя. Я сомневаюсь, что они могли предвидеть подобное, вручая тебе талисман.

– Возможно, – согласилась Уинетт, – но слово есть слово.

– Это не единственный твой обет, – напомнил он осторожно. – Или ты не давала обета безбрачия, когда облачалась в эстреванскую лазурь?

– Да, – Уинетт склонила голову. – Так и было.

– И тебя освободили от этого обета, когда пришло время.

Она не могла этого отрицать и опять кивнула.

– Поверь, Сестры поняли бы тебя, – повторил Эйрик негромко, словно пытаясь убедить ее. – Эстреван снова оправдает твое решение. Им не в чем тебя упрекнуть: ведь ты лишь стремишься защитить человека, которого любишь, от бессчетных опасностей.

– И все-таки… – медленно произнесла она. Сеть слов, недавно едва ощутимая, спутывала ее все сильнее, точно паутина. Уинетт чувствовала, что каждая попытка вырваться лишь сильнее затягивает липкие нити – и в конце концов ей придется проститься с надеждой.

– И все-таки, – повторил он, взяв ее руку и положив в свои ладони, – последнее слово за тобой. Я больше ничего не могу сделать. Без талисмана мои усилия ни к чему не приведут. Значит, тебе, похоже, суждено остаться здесь, – он улыбнулся, но улыбка была грустной. – Признаюсь честно: эта мысль для меня привлекательна. Но ты любишь Кедрина, и я готов сделать все, чтобы воссоединить вас. Прошу, Уинетт, доверься мне. Другого выхода нет.

Некоторое время он молча глядел ей в глаза, держа ее ладони в своих, затем опустил руки и улыбнулся, словно пытаясь ее успокоить.

– Выспись и дай мне ответ утром.

– Хорошо.

Когда Эйрик поднялся, она почувствовала почти облегчение: исчезла необходимость немедленно принимать решение. Сейчас ей хотелось лишь одного: остаться наедине со своими мыслями. Эйрик учтиво поклонился и покинул спальню. Услышав, как хлопнула наружная дверь, Уинетт торопливо поднялась и вновь задвинула засов, потом подтащила кресло и подперла им дверь – и лишь тогда почувствовала себя в безопасности. Лакированный поднос одиноко стоял на полу: она едва прикоснулась к ужину. Сбросив платье, выбранное Эйриком, Уинетт отыскала другое, на свой вкус, и бросилась в постель.

– О Госпожа, – взмолилась она, сжав талисман в ладонях, – направь меня, ибо я не вижу пути.

Глава 13

Пустыня все тянулась без конца и края – плоская, безликая. Горизонт терялся в серой мути, и небо словно сливалось с землей. Только трещины нарушали единообразие, прочерчивая зигзагами серую корку. Но они были не настолько глубоки или широки, чтобы привлекать внимание путешественников. Глаз не мог уловить движения ни в небе, ни на земле – даже воздух оставался неподвижен. Не было солнца, сероватый свет не ослабевал и не усиливался. На пепельной корке не оставалось следов, и путникам порой казалось, что они топчутся на месте. Лишь усталость, постепенно отягощавшая ноги, указывала на то, что они продвигаются вперед. Наконец Кедрин объявил привал. Друзья расстелили одеяла и с удовольствием расслабили измученные мышцы.

Горный хребет, который они оставили позади, затерялся в свинцовой дымке. Воздух стал прохладней, и они почувствовали это, едва остановились.

– Хорошо бы сейчас костерок, – мечтательно проговорил Браннок.

– А еще лучше трех коней, – откликнулся Тепшен.

– Но у нас ни того, ни другого, – сказал Кедрин. – И вряд ли появится, пока мы здесь.

Браннок пожал плечами, открыл сумку, и лицо его отразило всю мировую скорбь.

– Припасы тоже подходят к концу. А походные лепешки у меня уже поперек горла стоят.

Он с негодованием завязал свой мешок и швырнул его в сторону. Кедрин кивнул, с грустью наблюдая за ним.

– Сколько мы идем?

– Сколько дней? – Браннок вновь пожал плечами, наклонился и стал растирать голени. – А здесь можно вообще говорить о времени?

– До сих пор мы не останавливались, – заметил Тепшен, взглянув на Кедрина. Его плоское лицо осветилось любопытством.

– Ни разу, – подтвердил Кедрин. – Странно, не правда ли? Ноги гудят так, словно мы оставили позади много лиг, но никому не пришло в голову остановиться, чтобы утолить голод или жажду.

– Не могу сказать, что умираю от голода, – бросил Браннок. – Уж скорее от скуки.

– Я тоже. И до сих пор не вспоминал о еде.

Кедрин оглянулся на кьо. Тот покачал головой.

– Я до сих пор не голоден.

– Вы не находите это странным? – спросил Кедрин. – Мышцы подсказывают мне, что я хорошо потрудился, а желудок о себе не напоминает. Может, это особенность Нижних пределов?

– Как бы то ни было, это нам на руку, – объявил Браннок, кивнув на свою сумку. – У меня припасов не больше, чем на пару дней.

Тепшен поднял фляжку, встряхнул ее.

– Вода тоже на исходе.

– Нижние пределы – это обитель мертвых или созданий Ашара, – задумчиво проговорил Кедрин. – Надо полагать, ни те, ни другие не нуждаются в пище и питье. Может, и мы, попав сюда, утратили эти потребности.

– Или Ашар таким образом задумал уморить нас голодом, – откликнулся Браннок.

– Я бы не сказал, что умираю от голода, – сказал Кедрин.

– Лучше поешь немного, – посоветовал Тепшен. – Если ты прав, нам не придется беспокоиться о припасах.

– Еда разгоняет тоску, – сказал Браннок. – А здешний пейзаж, без сомнения, самый тоскливый из всех, какими я имел несчастье любоваться.

– Да уж, – с натянутой улыбкой пробормотал Кедрин. В этом безликом месте даже пища утратила вкус. – Если Ашар и решил нас уморить, то скорее скукой.

Браннок фыркнул.

– А ты бы предпочел вновь прогуляться под деревьями, метающими ножи? Или сразиться с парочкой каких-нибудь тварей?

Кедрин улыбнулся и покачал головой.

– Нет, друг мой. Я предпочел бы найти Уинетт и благополучно увести ее отсюда.

– Но сперва нам нужно найти Тазиела, – напомнил Тепшен. – Ашар не выпустит добычу без боя. Если Герат права, ты должен соединить талисман с мечом – иначе тебе не одолеть Ашара.

Кедрин кивнул, положил меч на колени и принялся изучать узор на рукояти.

– Для начала Тазиел должен согласиться на эту работу, – спокойно произнес он.

– Для начала мы должны найти его пещеру, – ответил Браннок, озираясь. – Что-то непохоже, что она поблизости.

– Конечно, – Кедрин глотнул немного воды, скорее желая запить безвкусную пищу, нежели утолить жажду. – Значит, придется ползти через эту проклятую пустыню. Только так можно надеяться отыскать кузнеца.

– Мы это сделаем, – твердо произнес Тепшен. – А теперь поспи. Я сторожу первым.

Ни Кедрин, ни Браннок не возражали. Кьо наблюдал, как они закутываются в одеяла и засыпают, а затем сел рядом, скрестив ноги. Как всегда бесстрастный, он ничем не выдавал своих чувств, но от неизменного освещения и однообразной местности ему тоже было не по себе. Кьо был человеком действия. По правде говоря, он бы предпочел сражаться с пауками. Тепшен без особой надежды подождал наступления заката или чего-нибудь подобного, но ничего не происходило. Похоже, всю дорогу им предстояло любоваться гнетущим серым пейзажем и, как сказал Браннок, умирать от скуки. Он поднялся, прошелся взад и вперед, потом обнажил меч и сделал несколько выпадов. Короткие посвисты клинка на мгновение нарушали тишину и умолкали, как вопросы без ответа. Какое-то время Тепшен занимал себя упражнениями, но в конце концов ему надоело. Кьо снова уселся, дав себе слово не поддаваться скуке, которая грозила разрушить его душевное равновесие. Но в конце концов его выдержка иссякла. Он разбудил Браннока, а сам тут же погрузился в глубокий сон.

Браннок столкнулся с той же проблемой. Он сидел и глядел в бесцветное небо, ожидая хоть каких-нибудь изменений, затем перевел взгляд туда, откуда они пришли. Где-то там должен был выситься горный хребет. Впрочем, кто поручится, что они не шли все это время по кругу? На серой почве не остается следов, кругом нет ничего, позволяющего определить направление или расстояние. Похоже, Кедрин легче переносит это безумное однообразие, чем они с Тепшеном. Ему, как-никак, довелось видеть тьму, накрывшую некогда Высокую Крепость, а потом пережить слепоту… Привыкший к пышным лесам Белтревана, Браннок почувствовал, что начинает бояться открытого пространства.

Он вскочил и прошел шагов двадцать. Ничего не изменилось. Кедрин и Тепшен лежали, завернувшись в одеяла, воздух был прохладен, но не настолько, чтобы вызывать неприятные ощущения. Браннок присел над ближайшей трещиной и принялся изучать ее. Ничего особенного он не обнаружил: неглубокий разлом в запекшейся грязи, не более того. От нечего делать Браннок проследил, как она бежит, потом разделяется на две, каждая снова ветвится… Трещины перекрещивались, бесконечный узор из зубчатых линий тянулся до самого горизонта. Когда Браннок вернулся к спутникам, в глазах у него рябило. Он хотел одного: чтобы равнина поскорее закончилась. Что бы ни ждало впереди, хуже этого серого безумия не будет ничего.

Вскоре Браннока начала одолевать дремота, и он разбудил Кедрина.

Полагая, что Кедрин легче других переносит выпавшее им испытание, полукровка был не так далек от истины. Кедрин действительно мог сравнить однообразие этой безликой серой пустыни с долгой ночью, которая пала на Высокую Крепость, или кромешной тьмой, полной отчаяния, в которую его поверг меч Борса. Браннок не учел лишь одного отличия. У стен Высокой Крепости стояла Орда, реальный враг, напоминавший о себе весьма ощутимо – например, камнями баллист. Когда Кедрин ослеп, рядом была Уинетт. Сейчас перед ним не было врагов, об участи любимой он мог только гадать. Кедрин сидел, погруженный в размышления, положив меч Друла на колени, но от невеселых дум страх и сомнения только усиливались.

Юноша встал. Необходимо было хоть чем-то заняться. Он вскинул меч и несколько раз взмахнул им, привыкая к весу. Он кружил, вспоминая движения, которым учил его Тепшен, приспосабливая их к новому, непривычному оружию – пока плечи не заныли от напряжения. Тогда он опустился на землю и снова стал ждать.

Сомнения нахлынули с новой силой. Прежде он лишь опасался за Уинетт, но теперь в душу начали закрадываться новые страхи. Им никогда не выбраться с этой равнины и не найти Тазиела. Если даже это удастся, кузнец не согласится вставить талисман в навершие. Наконец Тепшен пошевелился, отбросил одеяло и встал. Вид у него был весьма недовольный. Кьо огляделся по сторонам и лишь тогда начал тормошить Браннока.

Полукровка поднялся, протер глаза и сладко зевнул. Не сказав ни слова, он принялся расплетать свои многочисленные косички, потом достал гребень из сумки и начал причесываться.

– Кому ты собрался вскружить голову? – осведомился Тепшен. В голосе кьо проступало раздражение. – Я пока не видел здесь девушек.

Браннок бросил на него косой взгляд, пожал плечами, не удостоив ответа, и вернулся к своему занятию. Он заново заплел свои косички, не забыв вернуть на место все ракушки и перышки.

– Мы должны ждать, пока ты прихорашиваешься? – грубо спросил Тепшен. – Или позволишь нам следовать дальше?

Браннок вскочил и потянулся.

– Если мы найдем воду, – фыркнул он, – я первым делом искупаюсь. А то, чего доброго, начну вонять похуже тебя.

Тепшен нехорошо сощурился. Кедрин бросился между ними и примирительно поднял руки.

– Друзья, вы оба раздражены и устали. Похоже, здесь действуют какие-то чары. Не поддавайтесь. Ашар явно хочет нас перессорить.

– Он прав, – Браннок через силу улыбнулся, не сводя глаз с Тепшена. – Прости меня. Я и вправду не в духе.

– Я тоже, – откликнулся кьо. – Хорошо, хотя бы Кедрин спокоен.

– Тогда идем, – проговорил Кедрин. – Чем скорее мы покинем это место, тем лучше.

Они пустились в путь. О завтраке никто не вспомнил: друзья по-прежнему не ощущали голода. Разговоры умолкли сами собой. Каждый шел, погруженный в свои мысли, а кругом все тянулась плоская серая пустыня. Некоторое время спустя Кедрин указал на лабиринт трещин, изрезавших землю.

– Кажется, они стали шире?

Тепшен и Браннок посмотрели под ноги.

– Да, – подтвердил кьо. – И глубже.

– Хотел бы я знать, откуда они взялись, – буркнул Браннок. – Солнца здесь нет – почему почва так высохла? И на русла ручейков не похоже.

Никто не ответил, и они продолжали путь.

Как и вчера – если здесь можно было говорить о «вчера» «сегодня» и «завтра», – маленький отряд ни разу не сделал привала. Друзья двигались вперед ровным шагом, пока мышцы не потребовали отдыха. Тогда они вновь расстелили одеяла и заставили себя подкрепиться остатками припасов. После еды Браннок вынул кости и предложил сыграть. Но Тепшен покачал головой.

– Неохота, – ответил он.

Это поразило Кедрина: кьо был страстным игроком. Не сказав ни слова, юноша взял кости и сделал несколько неудачных бросков. Но вскоре Браннок объявил, что игра ему надоела.

– Я лучше прилягу, – заявил он. – Может, приснится что-нибудь приятное.

– А ты не хочешь посторожить первым? – поинтересовался кьо.

– С какой стати? – спросил Браннок. – Кого здесь вообще можно ждать?

– Ты распускаешься, – огрызнулся Тепшен.

– Мы все издерганы не на шутку, – вмешался Кедрин. – Первый дозор мой.

Мгновение Браннок глядел на Тепшена, затем фыркнул и закутался в одеяло, устроившись спиной к друзьям.

– Это пустыня так действует на нас, – проговорил Кедрин.

– Скверное место, – согласился Тепшен. – Я чувствую, что горячусь без причины.

– Если начнутся раздоры, мы пропали. – Кедрин сжал в руке талисман. – Надо все время помнить, ради чего мы здесь.

– Ты прав, – кьо кивнул. – Браннок! Прости мою грубость.

– Да чего уж там, – невнятно донеслось из-под одеяла.

В эту ночь было тяжелее. Кедрина одолевала безудержная тоска по Уинетт. Но к мыслям о ней вдруг вплелись воспоминания об Эшривели. Он вдруг понял, что не может забыть поцелуй, которым она одарила его в день отъезда из Геннифа. Эта картина становилась все ярче, и вскоре Кедрин уже терзался виной, словно предал свою любовь.

Тепшен, которому Кедрин предложил караулить после себя, сперва вновь занялся упражнениями, но вскоре его тоже охватили воспоминания. Кьо с печалью вспомнил о доме и родных – и мир, который он обрел в Трех Королевствах, уже не казался ему таким сладким. Браннок, сменивший Тепшена, задался вопросом, который прежде не приходил ему в голову. Чего ради он ввязался в это безнадежное предприятие? Ведь не так давно он был вполне счастлив. Играя с законом, сам себе хозяин, он промышлял по всему Белтревану… Неужели ему плохо жилось? Теперь он рискует как никогда, а шансы на победу весьма туманны… Когда Кедрин и Тепшен проснулись, полукровка почувствовал себя глубоко несчастным.

Впрочем, настроение у его товарищей было немногим лучше. Они брели в молчании, в котором сквозило напряженное недовольство. Трещины на земле становились все шире и глубже. Когда пришло время сделать привал, никто не попытался заговорить. Время в дозоре тянулось до бесконечности. Путники по очереди предавались невеселым размышлениям о своей участи. Отправляясь в путь, все трое по-прежнему молчали. Трещины превратились в разломы, через которые приходилось осторожно перешагивать: угодив туда, неудачник рисковал подвернуть, а то и сломать ногу.

На следующий день разломы стали такими широкими, что преодолеть их можно было только прыжком. Любая трещина могла по пояс скрыть взрослого мужчину.

– Кровь Госпожи! – выругался Браннок, едва удержавшись на краю после неудачного прыжка. – Еще немного – и через эти пропасти ползать придется! И ни конца, ни краю!..

– Ты полон легкомыслия, – отчеканил Тепшен.

– Я полон бешенства, – Браннок сверкнул глазами. – Я по горло сыт твоими оскорблениями.

– И желаешь удовлетворения? – кьо опустил руку к рукояти меча.

Яростный взгляд полукровки впился в Тепшена, губы сжались в тонкую ниточку, рука потянулась за спину, где в ножнах висела сабля. Кедрин в бессилии наблюдал за ними, парализованный отчаянием. Мерзкая мысль шевельнулась в тайных глубинах его разума: поединок – приятное зрелище, которое неплохо разгонит скуку. Он мотнул головой, стряхивая паутину безволия. Он попался в ту же ловушку, что и его товарищи. Юноша бросился к ним, раскинув руки, словно пытаясь их развести.

– Вы поддаетесь Ашару! – выкрикнул он.

– Отойди, – мрачно предостерег Тепшен. – Не лезь между моим клинком и черепом этого нытика.

– Нытика? – сабля Браннока со свистом вылетела из ножен. – В сторонку, Кедрин, я преподам урок этому бахвалу.

– Нет! – прокричал Кедрин. – Неужели вы не понимаете? Ашар пытается нас поссорить! Он хочет, чтобы мы перебили друг друга. Не поддавайтесь его чарам!

Оба воззрились на него, не опуская клинков, готовые начать бой. Кедрин поглядел на Тепшена, затем на Браннока.

– Мечи в ножны, – приказал он. – Друзьям не пристало биться! Во имя Госпожи, уберите мечи и дайте мне руки.

Тепшен нехотя убрал клинок. Браннок помедлил, но Кедрин не сводил с полукровки требовательного взгляда, пока тот не последовал примеру кьо.

– Теперь дайте мне руки.

Он взял товарищей за запястья и приблизил их ладони к голубому камню, висевшему у него на шее.

– Что вы чувствуете?

– Бред какой, – пробормотал Браннок. – Тепшен, прости.

– А ты меня, – ответил кьо. – Ашар вложил мне в уста эти речи.

Кедрин еще некоторое время прижимал их руки к талисману. Казалось, Камень источал покой.

Наконец юноша отпустил их. Тепшен и Браннок стояли потупившись, но на их губах проступали смущенные улыбки. Кьо взял друга за руку.

– Кедрин прав, – произнес он. – Это Ашар подстрекал нас.

– Конечно, – Браннок кивнул, его улыбка стала шире. – Похоже, сам он не рискнет с нами драться!

Тепшен рассмеялся, и Браннок добавил:

– Если разобраться, то мы просто ужасны.

Идти стало веселей. На привале Кедрин убедил друзей снова коснуться талисмана. Камень явно разрушал чары, окутывающие унылую равнину. Юноша заметил, что трещины уже не расширяются. Похоже, они отражали настроение в маленьком отряде и начинали разрастаться, когда разгорались ссоры. Проснувшись, путники еще раз провели импровизированный обряд и прибегали к нему всякий раз, едва кто-то начинал выходить из себя. Припасы иссякли: друзья вновь начали испытывать голод и жажду. Но это было лучше угрюмой враждебности, которая успела измучить их за последние дни. Решив не задумываться о новом испытании, трое путников решительно шагали по пепельной равнине. Трещины становились все меньше, и вскоре почва опять напоминала русло высохшей реки. Однако привалы теперь приходилось делать чаще: голод брал свое голод, долгая дорога отнимала силы.

Так минуло три «дня». Путники начали ощущать странную легкость в голове. Теперь они шли медленнее, тщетно облизывая распухшими языками потрескавшиеся губы. Прохлада вызывала легкий озноб: телу не хватало сил, чтобы поддерживать тепло, и даже в дороге они укутывали плечи одеялами. Спустя некоторое время то у одного, то у другого стали подкашиваться ноги. Поддерживая друг друга, они ковыляли вперед, уже не замечая, что трещины у них под ногами почти исчезли. Тяготы сплотили маленький отряд, заставляя больше, чем когда-либо, полагаться друг на друга.

Равнина кончилась так же внезапно, как и началась.

Сперва Кедрин не поверил своим глазам. Это был мираж, видение, порожденное голодом. Юноша остановился, пошатываясь, поднял руку и молча указал вперед: его пересохшее горло не могло исторгнуть ни звука. Может, это наваждение создано Ашаром, который решил посмеяться над ними?

– Мне не чудится?..

Голос Браннока был хриплым и звучал чуть слышно. Тепшен встал рядом и прищурил раскосые глаза.

– Неужели такое возможно? – прошелестел он.

Кедрин глядел, боясь верить, боясь обмануться.

Унылая равнина обрывалась, точно обрубленная ножом. Отвесный обрыв в два человеческих роста, покрытый все теми же темными трещинами, перетекал в плавный склон, где пепельная корка сменялась здоровой бурой почвой. Подножье склона терялось в зелени кустарника. Еще дальше росли деревья – дубы, ясени и буки, правда, не такие высокие, как в Белтреване. За перелеском сияла зеленью равнина. Река, извиваясь среди лугов, сверкала в золотых лучах солнца. Ветер нес по голубому небу белые барашки.

Ближе к подножью склона сквозь темный бархат листвы ярким пятном светилась поляна. На ней можно было разглядеть сооружение из светлого песчаника, похожее на маленькую крепость. Над крышами лениво струился дымок. У самых стен теснились сады и огороды, и ручеек, бегущий через поляну, питал их обильную зелень.

– Не знаю, – еле слышно прошептал Кедрин. – Пойдем, посмотрим.

Тепшен и Браннок спустили его с края обрыва, затем он помог им слезть вниз. То скользя, то ковыляя, друзья скатились по склону, вломились в кустарник и растянулись на доброй земле, едва переводя дух. Отдых длился недолго. Надежда заставила забыть об усталости. Путники поднялись и нетвердым шагом начали пробираться к лесу.

Теплый воздух казался ароматным, как бальзам. Ветерок шелестел в листве, лес звенел от щебета птиц. Друзья оглянулись. Позади седое небо пустыни сливалось с голубым сводом, раскинувшимся над этим мирным уголком. Дрозд поглядел на незваных гостей, склонив набок голову, и предостерегающе засвистел, но трем усталым путникам эта трель показалась приветствием. Они вдохнули запахи травы и леса – и рассмеялись. Гнетущее уныние серой равнины казалось страшным сном, теперь их мысли были поглощены поиском воды и пищи. Белка, высунувшись из дупла дуба, застрекотала, Кедрин засмеялся ее недовольству. И первым двинулся сквозь заросли в сторону поляны.

По кромке леса протекал ручей, его берега густо поросли травой и черничником. Хрустальный поток прыгал по блестящим камням, голубым, серым и желтым. Путники остановились, с вожделением глядя на прозрачные струи. Кедрин не выдержал первым и припал к воде.

– Осторожно, – хриплым голосом предостерег Тепшен. – Она может быть не тем, чем кажется.

Предупреждение запоздало. Кедрин сделал несколько жадных глотков, потом обернулся и произнес с улыбкой:

– На вкус настоящая вода. И, клянусь Госпожой, просто чудесная!

Браннок рухнул на колени рядом, но первым делом окунул в ручей голову. Подумав, Тепшен последовал их примеру.

Вода освежила и даже немного утолила голод. Поднявшись, путники направились к прогалине, чтобы рассмотреть строение.

Несмотря на свои размеры, оно казалось игрушечным. Ничего подобного просто не могло быть в Нижних пределах. Строение казалось копией твердынь Тамура – квадратная крепость, по углам мощные башни, крытые тесом, в стенах прямо под зубцами темнели большие амбразуры. Судя по всему, друзья вышли к задним воротам. Створки были приоткрыты, сквозь щель виднелся затененный двор. Прячась в тени деревьев, друзья обошли крепость. Ни один стражник не выглядывал из-за зубцов. Вскоре их взорам предстали главные ворота – широкие, из крепкого дерева, окованные полосами металла. Как и задние, они были распахнуты. Отсюда можно было хорошо рассмотреть, что происходит внутри. Просторный двор был вымощен плитами, и по нему прогуливались какие-то ярко одетые люди.

– Выглядит мирно, – признал Тепшен.

– Может, зайдем в гости? – задумчиво произнес Браннок, словно обращаясь к самому себе.

– Может быть, – ответил Кедрин. – Луков у нас нет, так что добыть еду будет непросто. Рискнем.

– Но будем осторожны, – предупредил Тепшен. – Внешняя сторона вещей бывает обманчива. Не забывайте, мы все-таки в Нижних пределах.

Кедрин вдохнул запах яблок: ухоженные деревца у стены сгибались под тяжестью плодов. Он почувствовал, как засосало под ложечкой.

– Муравьи-великаны помогли нам, – заметил он. – Может, мы и здесь встретим союзников.

– Муравьи доставили нас в страну пауков, – напомнил ему Тепшен. – Похоже, они знали, что делали.

– Что поделать, – вмешался Браннок. – Выбор у нас невелик: или воззвать к гостеприимству местных обитателей, или обчистить этот садик. Я за то, чтобы играть по-крупному.

– Я тоже, – отозвался Кедрин. – Судя по всему, местность здесь населенная.

Он кивнул в сторону ворот. К ним вела широкая дорога, исполосованная колеями повозок и покрытая следами.

– Нам будет нелегко оставаться незамеченными. Так что пойдем.

– Попробуем, – кивнул Тепшен. – Но только осторожно.

– Согласен.

Кедрин вылетел из-за деревьев и побежал через ручей, подняв фонтан радужных брызг. Товарищи последовали за ним. Но окрик, которого они ожидали, так и не раздался. Никто даже не пытался их остановить. Добежав до ворот, друзья остановились в тени надвратной башни.

Двор был в точности как в твердынях Тамура. И люди выглядели вполне обычно. Но нарядов, в каких щеголяли здешние обитатели, не носили ни в одном из Трех Королевств. Разноцветные платья женщин поражали причудливостью кроя, невероятные прически поддерживались ажурными сеточками. Рядом прогуливались мужчины в ослепительно ярких туниках и пестрых брюках. Ни один не носил оружия, нигде по-прежнему не было видно стражников. Вся эта картина напоминала то ли ярмарку, то ли празднество. Посреди двора, у колодца, возвышался воз сена, на козлах устроился менестрель. Наигрывая на каком-то многострунном инструменте, он пел приятным баритоном. Несколько человек, разряженные во все цвета радуги, стояли рядом, внимательно слушая. Большей же частью люди прогуливались по двору, беседуя между собой. Другие восседали на деревянных скамьях. Они попивали из больших оловянных кружек, которые вновь и вновь наполняли слуги, одетые столь же причудливо, как и все окружающие.