Текст книги "На путях преисподней"

Кедрин и его спутники проснулись. Местность, представшая их взорам, так походила на мир живых, что первым чувством было недоумение. Ужасы минувшей ночи еще не истерлись в памяти, а состояние Браннока достаточно красноречиво подтверждало реальность этих событий. Плоскодонка спокойно скользила по широкой реке. По берегам мирно зеленели леса и луга, точно такие же, как на Тамурском нагорье. Вода искрилась, под деревьями дрожало кружево солнечных пятен, ласковый ветерок, шурша листвой, доносил приветливые птичьи трели. Оборотни Тарона казались кошмарным сном, который рассеялся вместе с темнотой ночи. То и дело друзья видели на берегах нарядных людей. Те окликали путешественников, предлагая им сойти на берег и разделить с ними трапезу и досуг. Однако никто из этих гостеприимцев не осмеливался ступить даже на мелководье. Похоже, проточная вода была для них непреодолимым препятствием. Подданные Тарона не преследовали лодку, ограничиваясь уговорами. Кедрин начинал думать, что после всех перенесенных испытаний на время плавания его спутники получили передышку. Юноша развалился на корме, Тепшен сидел на носу, вглядываясь в даль, а Браннок вытянулся на скамье. Поначалу казалось, что полукровку просто разморило на солнышке, и он дремлет, но все оказалось куда хуже.

Когда Браннок начал стонать, Кедрин не обратил внимания. В конце концов, это мог быть просто дурной сон. Но стоны стали громче, тело спящего забила дрожь. Кедрин присел рядом, осторожно потряс за плечо, чтобы разбудить – и обнаружил, что на коже у полукровки обильно выступил липкий пот. Браннок поднял веки – глаза казались остекленевшими – и бессмысленно уставился в пространство. Губы у него пересохли, в уголках рта запеклась пена. Смуглое лицо бывшего разбойника осунулось, кожа приобрела землистый оттенок.

Кедрин поспешно откупорил флягу и поднес к его губам. По мере того, как Браннок пил, его взгляд становился более живым.

– Мне снилось… – с усилием проговорил он и умолк, озираясь по сторонам, словно не понимая, как здесь очутился. – Мне снилось, что эта тварь… поймала меня… и я стал одним из них.

– Ты в безопасности, – сказал Кедрин. – Сомневаюсь, что они смогут добраться до нас, пока мы плывем по реке.

Браннок с облегчением улыбнулся, и Кедрин увидел, что он уже снова спит. Перегнувшись через борт, Кедрин умылся и, выпрямившись, поглядел на Тепшена. Кьо поймал его взгляд. Выражение его лица не предвещало ничего доброго. Подойдя к раненому, Тепшен уложил его поудобнее и тихо сказал:

– Надо осмотреть его раны.

Осторожно раздев Браннока, Тепшен и Кедрин сняли с его ран бинты. Раны воспалились, края стали розовато-желтыми и опухли. Из-под запекшейся крови выступал гной.

– Сейчас бы сюда наши сумки, – проговорил Кедрин. Целебные мази, которыми их снабдили на дорогу, пришлись бы как нельзя кстати.

– Сделаем что сможем, – отозвался кьо.

Пока он стирал за бортом бинты, Кедрин промыл раны. Когда тряпки высохли, они снова перевязали Браннока. Он весь горел, а к вечеру началась лихорадка. Полукровка кричал и метался, рискуя перевернуть плоскодонку. Кедрин и Тепшен с трудом держали его. Они попытались накормить Браннока, но он выплевывал пищу, а тем, что они умудрились ему скормить, его вскоре вырвало, и дальнейшие попытки пришлось оставить. Друзья успокаивали его, как могли, вытирали пот влажным лоскутом. Тем временем солнце зашло, и луна, почти полная, озарила берега реки бледным сиянием.

Казалось, сны Браннока стали явью. Местные обитатели собирались на берегу, словно вызванные лунным светом. Но они более не походили на людей. Глазам путников снова предстали чудовища из крепости. Многоголосый вой разнесся над рекой, наполняя ночную тьму. Чешуйчатые лапы и крылья с когтями тянулись к лодке – казалось, оборотни надеялись подтянуть ее к берегу усилием воли. Кедрин обнял раненого друга. Браннок дрожал и стонал, словно отвечая их воплям. Юноша пытался отвлечься, чтобы не слушать этой отвратительной какофонии.

И тут он обнаружил, что талисман, выпавший у него из-за пазухи, сияет ярче лунного света. Плоскодонку окружал мерцающий голубой нимб. В голове у Кедрина мелькнула догадка, и он подозвал Тепшена, следившего с носа за рекой, чтобы снова осмотреть раны Браннока. Следы когтей мерцали во тьме, как угли, их края пульсировали, точно жили собственной жизнью, поддерживая ее силами раненого. Кедрин снял через голову цепочку и прижал Камень к груди Браннока.

Полукровка пронзительно завопил. Казалось, человеческое горло не в состоянии породить такой звук. В ответ с берега понеслось радостное многоголосое улюлюканье.

– Держи его крепче, – прошипел Кедрин, и кьо сжал бывшего разбойника в своих могучих объятиях, не давая ему метаться по дну лодки.

Кедрин провел талисманом вдоль каждого рубца. Браннок орал, вырываясь из рук Тепшена, но когда последняя рана была обработана, он глубоко вздохнул и обмяк. Дыхание стало ровнее, и Кедрину показалось, что глубокие порезы уже выглядят не столь ужасно, даже ядовитый гной выделялся слабее. Жар спал, Браннок лежал неподвижно и лишь время от времени тихонько постанывал. Тепшен уложил его, укрыл и вернулся на нос лодки.

Вскоре забрезжил рассвет. Утро обещало быть ясным. Туман, стоявший над рекой, быстро развеялся под первыми лучами солнца. Чудовища, толпившиеся на берегу, куда-то исчезли. У воды вновь прогуливались нарядные люди, из леса вместо жутких завываний доносился лишь веселый птичий щебет. Кедрин и Тепшен позволили себе успокоиться и перекусить. Завтрак состоял из кушаний, которые Браннок притащил из замка Тарона. Полукровка наконец-то смог проглотить немного пищи, после чего Кедрин снова занялся его ранами, не забыв коснуться каждой талисманом. При свете солнца стало видно, что их состояние действительно улучшилось.

Однако Браннок по-прежнему весь день не приходил в сознание. Когда стемнело и берег вновь огласили яростные вопли оборотней, полукровка начал бредить. И снова Тепшен удерживал его, а Кедрин касался ран талисманом. Волшебная сила Камня успокаивала Браннока, и в конце концов он мирно уснул.

На следующий день Браннок пришел в себя, проснулся и попросил воды. Кедрин поднес к его губам флягу, а потом дал несколько кусочков жареного мяса. На этот раз полукровка снова смог принять пищу.

– У меня внутри что-то чужое, – хрипло произнес он. – Какая-то мерзость. Стоит мне закрыть глаза – и я вижу эту тварь. Она зовет меня, говорит: «Вернись, вернись»… – его передернуло.

Кедрин вложил ему в руку талисман.

– Сила Кирье исцелит тебя, – сказал он. – Она обезвредит отраву.

– Молю Госпожу, чтобы так и было, – ответил Браннок, но Кедрин услышал в его голосе сомнение. Темные глаза бывшего разбойника смотрели затравленно и отрешенно.

– Талисман поможет тебе, – твердо сказал юноша. – Посмотри сам.

Он снял с Браннока рубаху, размотал бинты и отдал Тепшену, чтобы тот снова отстирал их, а сам коснулся ран талисманом.

При каждом прикосновении Браннок вздрагивал и скрежетал зубами, но больше не пытался вырваться.

– Во имя Госпожи! – стонал он. – Как жжется!

Однако раны явно заживали. Гной перестал выделяться, опухоль спала, молодая нежно-розовая кожица уже не отдавала угрожающей краснотой. Некоторое время Браннок созерцал свой исполосованный живот, а потом глубоко вздохнул и молча потянулся к фляге. Сделав глубокий глоток, полукровка повернулся к Кедрину.

– Я безмозглый болван, – с раскаянием произнес он. – Потерял голову, поддался соблазну… Надо было послушаться Тепшена. А теперь приходится расплачиваться.

– Все позади, – ответил Кедрин. – Ты спасен. Просто не думай об этом.

Браннок покачал головой.

– Я не уверен… – пробормотал он. – Я чувствую…

Его пальцы вцепились в скамью с такой силой, что суставы побелели.

– Я чувствую, что внутри меня что-то мерзкое.

– Тебе в кровь попал яд, – произнес с носа лодки Тепшен. – От этого у тебя помутился рассудок.

– Тут что-то похуже, – сказал Браннок. – Я боюсь…

Последние слова он произнес почти шепотом. Кедрин успел заметить, как у него дрогнул подбородок. Потом полукровка крепко сжал ровные зубы, подавляя панику.

– Чего тебе бояться? – спросил Кедрин. – Мы вырвались из лап оборотней, ты выздоравливаешь. У нас достаточно воды и пищи. И река скоро приведет нас к жилищу Тазиела.

– Не знаю, – вздохнул Браннок и погрузился в молчание.

Весь остаток дня он почти не раскрывал рта. Когда спустились сумерки и берега огласило жуткое многоголосие, он скорчился и задрожал, как от холода.

Все повторилось снова. Кедрин касался ран талисманом, Тепшен, напрягая все силы, держал вырывающегося и орущего Браннока, а когда все раны были обработаны, полукровка уснул.

– Это меня тревожит, – проговорил Тепшен, глядя на лежащего без чувств друга. – Раны заживают на глазах, о таком не мог мечтать ни один целитель. Но он противится тому, что его исцеляет.

– Только по ночам, – уточнил Кедрин. – Днем он жалуется на жжение, но терпит.

Кьо задумчиво кивнул.

– Он говорит, что внутри у него что-то сидит. Что-то нечистое.

– Он бредит, – возразил Кедрин. – Ты же сам сказал: яд вызвал помрачение рассудка.

– Боюсь, я ошибался, – губы Тепшена изогнулись в подобие улыбки.

Кедрин обернулся и посмотрел на Браннока. Похоже, тот спал. Время от времени он подергивался и негромко постанывал, словно видел дурной сон.

– Ты считаешь, что это не пустые страхи?

Тепшен пожал плечами.

– Может быть. Я мало знаю о подобных тварях. Но как бы то ни было, с нашего друга лучше не спускать глаз.

Кедрин недоуменно воззрился на кьо. Он был уже готов опровергнуть его слова, но в мозгу у юноши тоже зашевелились скверные предчувствия.

– Думаешь, его заколдовали? И пострадало не только его тело?

– Я думаю, что нам не стоит терять бдительность, – спокойно ответил Тепшен. – Надеюсь, он исцелится, и тогда я возблагодарю Госпожу. Если же нет… – он не договорил. В воздухе повисло недоброе молчание. Кедрин сжал в руке талисман и глядел, как лазурное сияние сочится сквозь пальцы, подсвечивая кожу. Если нет – значит, Ашар дотянулся до одного из них. Допустит ли такое Госпожа? Сколь сильна Ее власть в этом проклятом месте? Он покачал головой, пытаясь стряхнуть липкую паутину сомнений, и снова поглядел на Браннока.

Луна озаряла смуглое лицо спящего, выбелив щеки и лоб, глубокие тени чернели вокруг глаз. Браннок снова застонал и приоткрыл рот. Его ровные зубы блеснули в серебристом свете, и Кедрину вдруг почудился хищный оскал, лицо как будто утратило человеческие черты. Он наклонился пониже и поднес к лицу полукровки талисман. Браннок всхлипнул и повернулся на бок, черные волосы упали на лицо, вплетенные в них ракушки тихонько звякнули. Кедрин покачал головой и вернулся на корму. Что не почудится от усталости… Он устроился поудобнее и уснул.

Через некоторое время Тепшен растолкал его. Судя по расположению луны, недавно перевалило за полночь. Лес стал слишком густым, чтобы оборотни могли подойти к воде. Лишь плеск волн, разбивавшихся о борт плоскодонки, нарушал тишину. Ночь дышала покоем. Браннок крепко спал, больше не стеная. Лунный свет устилал чернильную синеву реки серебряными лентами. Лес казался непроглядно-черным, над головой индиговым бархатом раскинулось небо. Лодка, окруженная голубым сиянием талисмана, мирно покачивалась на волнах, и Кедрин почувствовал, как его добрая сила защищает маленький отряд. Течение несло их вперед, заменяя и весла, и парус, словно сама река помогала им достичь цели. Меч Друла лежал рядом. Юноша коснулся его рукояти и принялся рассматривать навершие. Кривые когти крепко сжимали металлический череп, но, судя по всему, не были с ним единым целым. Тазиелу будет нетрудно убрать его и заменить талисманом.

Кедрин поднял глаза. Небо менялось. Густая синева стала ярче и приобрела розоватый оттенок, словно за горизонтом полыхал невидимый пожар. Кедрин заморгал, не вполне доверяя глазам, и снова всмотрелся в темноту. Тем временем река повернула, огибая лесистый мыс, и свечение пропало. Лес отступил, и берег вновь наводнили оборотни. Ночь огласилась диким воем, исполненным ненависти. Кедрин вздрогнул: Браннок, только что лежавший спокойно, заворочался, словно крики чудовищ нарушили его сон. Полукровка перевернулся на спину, приподнялся и снова упал на скамью. Он застонал, волосы рассыпались, открыв лицо – и его черты вновь показались Кедрину чудовищно искаженными.

Юноша стиснул в руке талисман. Он убеждал себя, что это просто игра света, что он переутомился, и старался выбросить из головы кошмарный образ. Это оказалось непросто. Оборотней на берегу становилось все больше, в их завываниях чудилась настойчивость. А Браннок ворочался все более беспокойно. Кедрин то и дело склонялся над ним, стараясь успокоить, но полукровка метался, скрюченные пальцы царапали воздух, он судорожно и глубоко дышал, раскрыв рот. Из горла вырывалось рычание, сменявшееся сдавленными стонами. Вдруг он поглядел на Кедрина, и юноша содрогнулся: глаза полукровки были сплошь желтыми, как у кота. Это длилось лишь мгновение. Браннок снова зажмурился, и Кедрин усомнился: наверно, ему снова почудилось, а может, лунный свет сыграл с ним дурную шутку. Он не хотел думать о том, что подозрения Тепшена могут подтвердиться. Когда небо на востоке стало сперва жемчужным, потом розовым, и наконец солнце позолотило небесный свод, Кедрин ощутил облегчение, граничащее с блаженством. На другой стороне горизонта индиго быстро сменялось лазурью. К этому времени проснулся Тепшен.

Кьо поглядел на Браннока, затем на Кедрина и вопросительно поднял брови. Смущенный, Кедрин описал все, что видел этой ночью, но добавил, что ему, скорее всего, просто померещилось. Тепшен хмыкнул, склонился над раненым и стянул с него рубаху. Когда кьо разматывал повязки, Браннок застонал и сонно приоткрыл глаза, но не стал протестовать. Раны почти затянулись, от воспаления не осталось и следа, шрамы покрывала плотная кожа. Кедрин коснулся рубцов талисманом – Браннок только напрягся и стиснул зубы. Он позволил снова перебинтовать себя, влез в рубаху, а потом попросил есть.

Это показалось добрым знаком. Кедрин перебрал остатки провизии и передал другу толстый кусок жареной свинины и ломоть чуть зачерствевшего хлеба. Браннок хищно вцепился в мясо. К хлебу он едва притронулся и в конце концов вернул его Кедрину.

– Мне лучше, – сказал он, улыбаясь почти как прежде.

– Ты больше не чувствуешь, что в тебе что-то сидит? – спросил Тепшен.

Браннок покачал головой.

– Нет.

Услышав о красном свечении, которое Кедрин видел ночью, Браннок снова улыбнулся.

– Значит, огненные горы уже недалеко.

– И ты почти поправился, – подхватил Кедрин. – Хвала Госпоже!

– Воистину, – откликнулся Браннок. Его глаза закрылись, он откинулся на скамью и мгновенно уснул.

Кедрин улыбнулся Тепшену и указал глазами на спящего друга.

– Похоже, мы зря беспокоились. Он выздоравливает.

– Надеюсь, – откликнулся кьо, глядя на Браннока. На его охристом лице застыло мрачное сомнение. Кедрин нахмурился.

– Тебя что-то смущает?

Тепшен пожал плечами.

– Не знаю. Раны заживают быстро. Но то, что ты видел, мне не понравилось.

Кедрин огляделся. В небе, убранном перистыми облачками, весело сияло солнце. Ночное происшествие представлялось юноше дурной шуткой, которую сыграли с ним темнота и усталость.

– Ну что ты говоришь! – воскликнул он. – Если бы какие-то чары поразили его, он не смог бы вынести прикосновения талисмана.

– Однако Камень с самого начала вызывал жжение.

– Это очищающий огонь. Он уничтожает остатки яда.

– Что же, – вздохнул Тепшен, – будем надеяться. И все-таки – не спускай с него глаз.

Из-за подозрений кьо день был испорчен. Кедрин признавал, что они не лишены оснований, но тем не менее считал, что согласиться с ними равноценно предательству. С этим лихим бродягой они делили радость и печаль, вместе преодолевали трудности и опасности. Допустить, что Браннок осквернен колдовством оборотня и представляет для них угрозу, означало отречься от дружбы. Юноша знал: Тепшен тоже привязался к Бранноку. Кьо находил в бывшем разбойнике родственную душу. Лишь забота о Кедрине и успехе их дела была причиной его подозрительности. И все же… Кедрин уселся на корме и погрузился в раздумье. Изредка поднимая глаза, он видел, как кьо возвышается на носу лодки, вглядываясь в даль.

Пожалуй, лишь молчание отличало этот день от предыдущего. Оборотни в ярких одеждах показывались реже. Браннок все время спал и поднялся лишь однажды, когда его разбудили, чтобы покормить. Лодка все так же скользила по реке, течение несло ее по стремнине, по берегам спокойно темнела стена леса. Лишь изредка ее прерывали лужайки или протоки, впадавшие в реку. Потом сумерки сгустились, солнце скрылось за вершинами деревьев, окрасив небо пурпуром, на воду упали длинные тени. Взошла луна. И тут, словно вызванные ее светом, на берегах снова собрались оборотни.

Едва заслышав их вопли, Браннок сел и вытянулся в струнку, чуть склонив набок голову. Кедрин, успевший задремать, тоже проснулся. По коже пробежали мурашки, а рука сама скользнула к рукояти кинжала. И в этот миг Браннок повернул к нему лицо.

Огромные округлившиеся глаза полыхали неестественной желтизной, более яркой, чем лунный свет. Браннок уставился на Кедрина, плечи напряглись, словно в нем происходила какая-то борьба, потом губы медленно разомкнулись, обнажив ряд удлинившихся зубов, больше похожих на волчьи клыки. Это мгновение растянулось в бесконечность. Кедрину показалось, что темные волосы полукровки стали грубее, нос расплющился, придав лицу сходство со звериной мордой. Не выпуская кинжала, Кедрин сунул свободную руку за пазуху и вытащил талисман. Еще не совсем стемнело, и свечение Камня казалось бледным. Но этого оказалось достаточно, чтобы увидеть все подробности ужасного преображения.

Едва сияние коснулось Браннока, он издал стон, похожий на вой, и запрокинул голову, на шее вздулись жилы. Тепшен, стоявший у него за спиной, подобрался и обнажил кинжал. Браннок вяло повел головой, его плечи дрогнули.

– Она дотянулась до меня! – хрипло простонал он. – Берегитесь, друзья! Я… не могу… мне не одолеть…

Он встал в полный рост, спина выгнулась горбом, руки метнулись к Кедрину – он хотел то ли обнять юношу, то ли разорвать его в клочья. Пальцы скрючились и заканчивались теперь длинными кривыми когтями. Слова потонули в диком рычании.

В тот же миг Тепшен прыгнул вперед. Кинжал сверкнул у него в руке. Кедрин, застыв в ужасе, смотрел, как рука кьо поднялась и опустилась, потом еще и еще – удары приходились чуть выше ключиц полукровки. Он запоздало сообразил, что Тепшен бьет навершием кинжала. Браннок взвыл и рухнул на колени.

Плоскодонка угрожающе закачалась. Кьо снова нанес удар, на этот раз ребром ладони. Лодка качнулась с такой силой, что Тепшен едва не вылетел в воду. Он рухнул на Браннока и подмял его под себя. Кедрин стряхнул оцепенение и приготовился ударить. Но тут Тепшен уцепился за борт и поднялся. Лицо его было мрачно.

– Быстрее, – бросил он. – Его надо связать.

Они нашли веревку, сняли пояса, завели оглушенному руки за спину и туго перетянули ему запястья и лодыжки.

– Я думал, ты убил его, – проговорил Кедрин, затягивая последний узел.

– Ну что ты, – отозвался кьо. – Я бы ни за что… разве что при крайней необходимости.

Рассмотрев бесчувственного полукровку, они ужаснулись.

Однако яд, попавший в жилы Браннока, не привел к полному перерождению – возможно, благодаря действию талисмана. Сейчас Браннок лишь отчасти напоминал оборотня, хотя его внешность кошмарно изменилась. Черты лица сгладились, челюсти выступали вперед, зубы превратились в клыки. Уши стали меньше и заострились, темные волосы напоминали звериную шерсть. Лопатки подались назад, руки стали мощнее, их покрывала неровная жесткая щетина. Преображение достигло некоей промежуточной точки и прекратилось. Кедрина охватила печаль.

– Он пытался предупредить меня, – сказал он почти грубо, пытаясь скрыть боль.

– Я слышал, – ответил Тепшен. – Уже за это ему следует сохранить жизнь.

– Может быть, талисман вылечит его?

– Может быть. Но пока не развязывай его.

Кедрин кивнул. Он опустился на колени рядом с Бранноком, снял с шеи цепочку и поднес талисман к изуродованному лицу друга. Браннок дернулся и застонал, но ничего не произошло.

– Надеюсь, со временем получится, – печально проговорил Кедрин, возвращаясь на корму.

– Я тоже надеюсь.

– Попробуем днем.

Тепшен склонил голову – то ли соглашаясь, то ли уступая, Кедрин так и не понял.

Браннок пришел в себя еще ночью и, яростно рыча, попытался порвать путы. Но веревки были прочными, а узлы завязаны крепко, и он не смог освободиться. Вырываясь, он снова раскачал плоскодонку. Когда через борт плеснула вода, полукровка коротко взвыл и успокоился. Похоже, оборотни и вправду не переносили проточной воды. Когда темнота сменилась туманным серым полусветом, Браннок стих окончательно и свернулся калачиком. Седой свет становился все ярче, в тумане проступали очертания берегов. Наконец, солнце выкатилось на небо. Разлив розового сияния смыл ночные краски, лучи позолотили небосвод. Браннок снова обрел прежний облик. Какое-то время он лежал, не издавая ни звука, потом застонал и помотал головой, словно пробуждаясь после кошмарного сна.

– Мне приснилось… – начал он – и вдруг осекся. Его рот беззвучно приоткрылся, а потом из груди вырвался вой, полный ужаса: Браннок обнаружил, что связан.

– Во имя Госпожи! Это был не сон!..

– Нет, – ответил Кедин, не зная, что еще сказать.

Браннок уткнулся лицом в борт и содрогнулся. Он рыдал. Кедрин подсел поближе и положил ему руку на плечо. Полукровка дернулся и обернулся.

– Почему вы не убили меня? Это было бы милосердней!

– Тепшен тебя оглушил, – объяснил Кедрин. – И мы связали тебя. Мы не хотим тебя убивать.

Браннок покачал головой с немым укором.

– Я пропал, – прошептал он. – Я не хочу стать одним из подданных Тарона.

– И не станешь, – с жаром подхватил Кедрин, но Браннок уже ничего не слышал. Он затравленно озирался по сторонам, пока не остановил взгляд на Тепшене.

– Ты из железа покрепче, кьо. Может, ты покончишь с этим кошмаром?

Тепшен покачал головой.

– Может, найдется способ исцелить тебя. Но если нет…

– Если нет – прошу тебя, во имя нашей дружбы, прикончи меня. Неужели ты откажешь мне в этой милости?

Тепшен и Кедрин переглянулись, потом кьо молча кивнул. Браннок шумно перевел дух и опустил голову.

– Как я понял, днем с тобой все в порядке, – проговорил Кедрин, не убирая руку с плеча бывшего разбойника. – Ты… оборачиваешься… только по ночам. Думаю, если связывать тебя до захода солнца, нам ничто не будет угрожать.

– Лучше убейте меня сразу, – сокрушенно пробормотал Браннок.

– Нет. Пока есть надежда на исцеление – ни за что.