Текст книги "На путях преисподней"

Автор книги: Энгус Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Кьо и Браннок вполне охотно приняли его предложение и через миг уже шагали за Кедрином по изгибам переходов.

– И куда мы направляемся? – осведомился Браннок, поправляя потертую кожаную перевязь. С его новым, с иголочки, щегольским платьем она смотрелась довольно странно.

– К реке, – объявил Кедрин. – Попробуем найти Галена Садрета.

Они двинулись к дворцовым конюшням. Кедрин вновь привел в смятение королевскую стражу, отказавшись от сопровождения.

– Со мной два отличных бойца, – заявил он. – Они справятся с кем угодно.

Настойчивые доводы старшего дозорного были решительно отвергнуты. Не оглядываясь, все трое вскочили на коней и помчались к дворцовым воротам.

По сравнению с вчерашним днем, было прохладно. Кедрин поплотнее завернулся в плащ, прячась от холодного ветра с реки, а заодно и от слишком любопытных глаз. До гавани ему удалось добраться неузнанным. Теперь можно было не беспокоиться: нравы здесь царили самые простые, к тому же все были поглощены собственными делами. Как верно заметил Тепшен, желающие посмотреть на коронацию уже собирались вовсю. У причалов теснились тамурские и кешские лодки, на берег сходили гости со всех уголков Королевств. Небо тяжело нависло над рекой, во влажном воздухе смешались запахи близкого дождя, рыбы и плодов, разномастный люд сновал между складами. Кругом царила суматоха. Кряхтели грузчики, перенося тюки с судов, покачивающихся на волнах, громко распоряжались владельцы, торговались купцы, веселую многоголосицу прорезали окрики смотрителей гавани. И не раз в этом гомоне раздавалась брань в адрес трех всадников, пробивавшихся сквозь толпу.

– Во имя Госпожи! – воскликнул краснолицый сборщик подати. – Вам что, не обойтись без ваших коняг? Благородным господам ходить пешком не пристало?

Заметив, что Тепшен уже готов ответить, Кедрин знаком остановил друга.

– Прости, – улыбнулся он. – Не подскажешь, где найти Галена Садрета?

Сборщику пришлось запрокинуть голову, чтобы рассмотреть лицо высокого молодого человека на здоровенном кешском скакуне.

Раздражение, только что перекосившее его багровую физиономию, медленно сменилось смущением.

– Ты… – казалось, он не мог поверить в появление столь высокой особы, да еще и без сопровождения свиты. – Ты не принц Кедрин?

Юноша кивнул.

– И я бы не хотел, друг мой, чтобы об этом узнали все окружающие.

– Прости, Государь, – сборщик податей поклонился. – Я не признал тебя. Позволь, я прикажу расчистить тебе дорогу.

– Ни в коем случае! – Кедрин быстро покачал головой. – Не надо привлекать внимания. Просто скажи мне, как найти Галена Садрета, и я не буду больше разъезжать по вашей гавани.

– Не знаю, – смущенно пробормотал чиновник. – Прошу простить меня, Государь.

Кедрин едва сдержался, услышав очередной велеречивый оборот. В Тамуре, в отличие от Андурела, на вопросы отвечали по существу и не тратили время на ненужные церемонии.

– Уже простил. И буду благодарен, если ты сможешь хоть что-то подсказать.

Чиновник приободрился и кивком указал в сторону оживленной пристани.

– Попробуй спросить в кабачке «Спелые гроздья», Государь. Или в «Фонаре». В крайнем случае, обратитесь на «Вашти» – она пришвартована у дальнего причала.

– Спасибо, – ответил Кедрин и направил своего скакуна прочь, прежде чем низкий поклон, отвешенный сборщиком податей, открыл окружающим его инкогнито.

– Кровь Госпожи! Убери с дороги свою хромую клячу!

Кедрин не удержался и разразился хохотом. Грузчик, которому принадлежали эти слова, был высок ростом и казался почти квадратным. На его необъятных плечах угнездилась огромная клеть.

– Прости, я не хотел тебе помешать, – проговорил Кедрин, отсмеявшись.

– Так и не мешай, – буркнул здоровяк, немного смягчившись. – Здесь пешком легче пройти, парень. И народ ворчать не будет.

– Мудрый совет, – согласился Кедрин. Он спешился и, взяв коня под уздцы, направился к таверне, которую указал таможенник.

Коней они оставили в небольшом дворике рядом с таверной. Внимание скакунов чем-то привлекли виноградные гроздья, изображенные на вывеске. В таверне царила такая же толчея, как и снаружи. Низкий потолок перекрещивали продымленные дубовые балки, от дыхания множества людей и голубого пара, висящего в воздухе, становилось жарко. Время от времени под ноги попадалась солома, некогда ровно устилавшая дощатый пол. Побелку на каменных стенах украшали надписи самого неожиданного содержания. Напротив входа красовался основательный очаг чуть ли не во всю стену, на вертеле над угольями дымились остатки жареной свиной туши. У другой стены возвышалась заляпанная деревянная стойка, загроможденная многочисленными кружками, стаканами и чашами. Другие два прилавка терялись за спинами грузчиков и лодочников, окруживших грубые столы на козлах. Там и тут теснились столики поменьше. Какой-то трубадур, аккомпанируя себе на балуре, тщетно пытался перекричать нестихающий гул голосов.

Кедрин помедлил у входа, заметив, что Браннок опустил руку на эфес сабли, а большой палец Тепшена как бы ненароком лег на горловину ножен. Юноша огляделся. Как ни странно, в этой толчее он чувствовал себя куда уютнее, чем в просторных залах Белого Дворца. Среди шумного пестрого сборища он был почти как дома. Посетители толкали его с веселым безразличием, служаночки исподтишка строили глазки.

Приблизившись к очагу, он обнаружил знакомую фигуру. Над необъятными плечами сияла лысая голова, руки-лопаты сжимали ни много ни мало целую свиную ногу. Могучий локоть, натягивая ядовито-зеленую ткань рукава, чудом не сбивал со стола флягу, в которой наверняка плескался эвшан, а может, и что покрепче. Прикрываемый с флангов Тепшеном и Бранноком, Кедрин начал проталкиваться сквозь толпу. Ибо перед ним был Гален Садрет собственной персоной. Увидев, что трое остановились у его стола, владелец «Вашти» поднял глаза, утер лапищей сальные губы, и его физиономия просияла.

– Рад тебя видеть, Гален, – сказал Кедрин и прежде, чем лодочник открыл рот, добавил: – Не привлекай внимания.

– Садитесь, друзья, – загремел Гален, и несколько голов тут же повернулись в их сторону. – Эй, женщина! – этот трубный зов был обращен к стоящей неподалеку служанке. – Три кружки и еще кувшин! – Глаза его засверкали под кустистыми бровями, как звезды – если только звезды могут гореть прямо на лунном диске, ибо лицо лодочника было подобно полной луне. – А ты любитель скрывать свое положение. Как поживаешь, Кедрин?

– Неплохо, – улыбнулся юноша. – Только дворцовые условности утомляют.

Гален понимающе кивнул, словно всю жизнь прожил во дворце.

– Обнаружил, что у славы есть оборотная сторона? Да, власть – дама с характером, – он вытер руки грязной салфеткой и огляделся, не подслушивает ли кто. – А как твоя женушка?

– Спасибо, хорошо, – ответил Кедрин. – А как ты?

Гален выразительно развел руками, расчистив пространство по сторонам, а заодно продемонстрировав богатую вышивку на груди.

– Грех жаловаться. С тех пор как мы познакомились, дела идут в гору. Вот уже привез кое-кого на твою… – он одернул себя и, понизив голос, закончил тоном заговорщика: – на наше всеобщее торжество.

– Рад помочь, – усмехнулся Кедрин, вытягивая под столом свои длинные ноги. – Надеюсь, ты посетишь… мой праздник.

– Не хотелось бы пропустить, – откликнулся лодочник, глядя на цветущую красотку, которая приближалась к ним, прижимая к пышной груди кувшин и три кружки. – Спасибо, Белла!

Девушка улыбнулась. Гален бросил на стол монеты.

– Нет, что ты! – гаркнул он, когда Кедрин собрался заплатить, и, махнув могучей ручищей, добавил полушепотом: – Теперь могу хвастать, что угостил нового короля кружкой эвшана.

Он наполнил кружки и без слов поднял свою. Кедрин осторожно пригубил крепкий ароматный напиток, более прочих любимый теми, чья жизнь связана с рекой.

Браннок вздохнул и причмокнул губами.

– Приятная перемена после всех этих утонченных вин.

– Если боги пьют, они пьют эвшан, – просиял Гален. – Ваше здоровье!

– И за всеобщее процветание, – добавил Браннок.

– Судя по вашим нарядам, вы его уже достигли, – заметил Гален, с некоторой завистью разглядывая наряд полукровки. – Со времени нашей последней гулянки твой портной, похоже, набил себе руку.

– Да, жизнь придворного имеет свои приятные стороны, – проворковал Браннок.

– Вид у тебя – не налюбуешься, – одобрил великан. – Ну а ты, Тепшен? Как тебе живется во дворце?

Кьо выбрал стул напротив, чтобы свободно наблюдать за происходящим. Он сидел почти неподвижно, лишь темные глаза беспокойно скользили по сторонам. При словах Галена его губы изогнулись в тонкой улыбке.

– Мое место подле Кедрина. Так что…

Гален хлопнул Тепшена по плечу и приобнял, заставив наклониться.

– Верность до конца, а? Повезло тебе с друзьями, Кедрин!

– О, – молодой человек кивнул. – Еще бы!

– Так за какой надобностью ты пришел в гавань? – наконец осведомился Гален. – Да еще и тайком?

– Из желания побыть самим собой, – пожал плечами Кедрин. – Хоть какое-то время почувствовать себя свободным.

– И отдохнуть от портных, – со смехом добавил Браннок. – На примерке парадных одеяний он ведет себя точно необъезженный жеребец, которого впервые в жизни седлают.

Гален кивнул.

– Такое и с простыми людьми бывает. Но до меня доходят слухи, что наш новый король уже придумал, как получить свободу. Поговаривают о каком-то совете… – он многозначительно приподнял бровь и посмотрел на Кедрина. Тот усмехнулся.

– Откуда ты знаешь?

– В таком людном городе нелегко хранить тайны, – иронично заметил лодочник.

– И как принимают эту идею? – Кедрин еще пригубил эвшана.

– Неплохо, – сказал Гален. – Говорят, новый король, должно быть, желает знать, что думают его подданные. Не то чтобы они жаловались на Дарра. Но теперь простому человеку будет проще сказать слово о собственной судьбе.

Кедрин с улыбкой кивнул. Это было и его целью.

– Я объявлю о создании совета, как только меня коронуют, – сказал он. – Сперва его возглавят Ярл Кешский и мой отец. Но со временем я надеюсь увидеть представителей, избранных всеми народами Трех Королевств.

– Бедир и Ярл? – Садрет приподнял косматые брови. – Можно подумать, ты здесь вообще ни при чем.

– Я еду в Эстреван, – пояснял Кедрин. – Я должен испросить благословения Сестер и проводить Эшривель в священный город.

– Бедняжка Эшривель, – пророкотал Гален. – У некоторых хватает совести звать ее изменницей.

– Клевета! – возмущенно выпалил Кедрин. – Все знают, что Эшривель не знала, что творила, потому что ее опоили любовным снадобьем. Она не повинна ни в измене Хаттима, ни в смерти Дарра.

Гален примирительно склонил голову.

– Я бы в жизни такого не сказал, – мягко заметил он. – Но слухи…

– Будет лучше, если они до меня не дойдут, – хмыкнул Кедрин. – И сделай одолжение: если вдруг услышишь, что ее чернят – заставь этих болтунов замолчать.

– Считай, что они уже проглотили языки, – физиономия лодочника расплылась в улыбке. – А что насчет поездки в Эстреван? Могу быть чем-то полезен? «Вашти», как всегда, в твоем распоряжении.

– Я помню. Я до сих пор благодарен тебе за все, что ты сделал. Но это будет не боевой поход, а поездка королевской свиты. Со мной будут только Уинетт, Эшривель и эти храбрецы, – Кедрин кивнул в сторону своих спутников и смущенно добавил: – Прости, но на этот раз мне нужна не быстроходность, а комфорт. К тому же дамам будет удобнее в каюте.

– Ничего, – Гален снова улыбнулся и махнул огромной лапищей. – Когда твои гости станут разъезжаться, честный лодочник без дела не останется. А в лодке покрупнее и для стражи места хватит.

– Для стражи? – в голосе капитана прозвучало нечто, от чего неприятный холодок пробежал по коже. – Зачем? Я думаю доплыть только до Геннифа и оттуда добираться сушей. А в Тамуре достаточно воинов, чтобы обеспечить эскорт.

Гален повел своими богатырскими плечами, и швы на его обнове угрожающе затрещали.

– Хорошо, если так. Но…

– Но что? – голос Тепшена Лала прорезал паузу, точно клинок, темные глаза впились в лицо лодочника.

– Ходят слухи… – проговорил Гален; под пристальным взглядом кьо он сник, и луноподобное лицо затуманилось. – Просто разговоры, никаких доказательств… – он снова замялся, накрыл ладонью кружку и обвел взглядом собеседников, а потом посмотрел в глаза Кедрину. – Поговаривают о судах, которые исчезли со всей командой. Просто так, безо всякой причины. Говорят, от лодок находят одни обломки; они так раскрошены, словно в них молния ударила – может, конечно, народ приукрашивает. А вот где их команда – только Госпоже ведомо.

– Может, речные разбойники? – оживился Браннок.

– Не думаю, – Гален покачал головой. – Эти не станут крушить лодки – скорее, просто потопят. К тому же… опять-таки по слухам… ничто из пропавших грузов не предлагалось на продажу.

– А много пропало? – спросил Кедрин.

Лодочник снова покачал огромной головой.

– Не знаю. Я просто повторяю то, что говорят на реке. Сам я знаю только одно, – он глотнул эвшана и облизал губы. – Недавно я возил на юг, в Байярд, одного кешского ландрила. Зовут его Ксендрал, у него владения чуть ниже Геннифа по восточному берегу. Ландрил ждал приглашения из Андурела. Тарн Лемал и его братцы отправились в Байярд с поручением из дворца и грузом галичских фруктов. Но до Байярда они не добрались, и кешит поручил это дельце мне. Я точно знаю, что «Вендрелле» севернее Ларна никто не видел. Это где-то дня четыре ходу до Байярда. Кого только я ни спрашивал – наши ребята клянутся, что ничего не видели и не слышали. И никаких следов – ни лодки, ни Лемалов.

– Может, лодка разбилась? – предположил Кедрин. – Или они продали груз в другом месте?

– Только не Тарн, – возразил Гален. – Кто-кто, а он знает: чем дальше на север, тем выше прибыль. К тому же он вез письмецо Ксендала. Тарн, конечно, хапуга, но уж если за что взялся, непременно выполнит.

– А не могло случиться что-то непредвиденное? Что-то заставило его сойти на берег, и вы разминулись?

– Тогда бы он пристал к кешскому берегу, – ответил Гален. – «Вашти» проходила близко – я все высматривал, вдруг кто причалил. Говорю тебе: никаких следов.

– Может, буря? – вмешался Браннок.

– Не было, – ответил лодочник. – Половодье схлынуло. Идре сейчас ласкова, как добрая девка. К тому же не представляю, какая буря должна разгуляться, чтобы затопить «Вендрелле». Да и Тарн – лодочник опытный, непогоду чует заранее.

– А он не мог пристать к западному берегу? – предположил Кедрин.

– Нет, – уверенно сказал Гален и покачал головой. Раз уж он шел в Байярд, так и держаться должен был ближе к Кешу, а не к Тамуру. По какой бы нужде ему ни пришлось бросить якорь, он встал бы у кешского берега.

– Похоже, это все-таки разбойники, – проговорил Браннок.

– Ты не знаешь Идре, – довольно резко оборвал его лодочник. Похоже, полукровка задел Галена, усомнившись в его опыте. – Объявись где разбойники, об этом бы уже знал каждый. А где им сбыть плоды без лишних проволочек? Такой товар лежать не может: не поспешишь – останешься с кучей гнили.

– Может, им лодка понадобилась? – не уступал Браннок.

– Лодку узнать несложно, а спрятать трудно. Это тебе, дружок, не кони и не тюки с добром – продал за Лозинами, и дело с концом. Нет, на Идре лихие ребята редкость. Разве что выползет какая-нибудь шушера на плоскодонках, и добычу ищет себе под стать. Таким «Вендрелле» не по зубам. Говорю тебе: лодка Лемалов пропала без следа.

Браннок непринужденно улыбнулся и кивнул, признавая превосходство Галена.

– А ты как это объясняешь? – осведомился Тепшен.

Гален снова пожал плечами.

– Темное это дело. Пропала лодка – и все тут.

– И другие лодки тоже, – сказал Кедрин.

– Ходят такие слухи. Тут рыбаки, там перевозчики – и никто в толк не возьмет, в чем дело, – Гален осушил кружку, опорожнил в нее флягу и потребовал еще.

– Значит, поплывем с охраной, – сурово произнес Тепшен.

– Согласен, – Кедрин не видел причин спорить по этому поводу. – Правда, я сомневаюсь, чтобы кто-то отважился напасть на королевское судно.

– Может, это и не люди вовсе, – буркнул Гален. На этот раз он позволил Кедрину заплатить за флягу.

– А кто тогда? – спросил юноша. – Какая-нибудь диковинная тварь?

– Идре глубока, – отозвался Гален, криво усмехнувшись. – Кто знает, что в ней скрывается?

– Что может быть в реке, кроме воды? – фыркнул Браннок. – А если из нее что-нибудь и полезет, сомневаюсь, что с ним не справятся добрая сталь и меткие стрелы.

– Мы должны предусмотреть все, – заявил Тепшен. – Когда мы поплывем на север, на борту будет отборный отряд.

– Это не помешает, – согласился Гален.

– У меня надежная защита, – улыбнулся Кедрин. Он твердо решил, что никакие страшные сказки не лишат его спокойствия. – Поговорим о более приятных вещах.

– Идет, – кивнул лодочник. – Скажи, Браннок, твой портной дорого с тебя берет?

Кедрин давился от смеха, слушая, как бывший разбойник обсуждает со здоровяком-лодочником ткани и фасоны. Наконец он вмешался и предложил Галену посетить лучшую мастерскую и заказать себе наряд, подобающий почетному гостю. Портного надлежало оповестить, чтобы счет прислали в Белый Дворец.

– А теперь, – добавил он, – давайте поедим. Ничего не случится, если один раз во дворце отобедают без нас.

Трапеза получилась великолепной: холодное мясо, сыр, хлеб и фрукты. Друзья выпили еще пива, а потом попрощались с Галеном. Отвязав коней, они провели их под уздцы и через оживленную гавань направились к широкому проезду.

Дымка, с утра висевшая над городом, сгустилась, зловещие темно-серые пласты туч поплыли над самыми крышами. Тяжелые капли дождя упали на булыжник и разлетелись брызгами. Кедрин и его спутники пустили коней вскачь. Они уже поднимались по широкой дороге к дворцовым воротам, когда небо на севере почернело. Ветер крепчал, Идре покрылась рябью и сердито плескалась о пристани. Пришвартованные суденышки заплясали на волнах, покачивая мачтами, вымпелы громко хлопали на ветру.

– Сейчас громыхнет, – предупредил Браннок, заправляя под капюшон ворох мелких косичек, которые украшали его голову.

– Похоже на то.

Внезапно Кедрина пробил странный озноб, и рука сама потянулась к талисману. Но камень оставался холодным и твердым – просто украшение, не более того.

– Каких только баек не услышишь на реке, – пробормотал Тепшен, заметив его жест. – Речной народ любит присочинить.

Кедрин улыбнулся и опустил руку. Ему стало стыдно. Подозрения, порожденные рассказом Галена, казались ему теперь сущим ребячеством. Просто потянуло холодным ветром, а он разогрелся на солнце: весна в этом году на редкость теплая. Он запрокинул голову, чувствуя, как лицо покрывается ледяной пленкой, пришпорил своего кешского жеребца, и трое всадников галопом полетели к Белому Дворцу. Тепшен и Браннок по-прежнему держались по сторонам от него.

Плоские серые облака уже громоздились друг на друга, как льдины в ледоход. Грозные раскаты все приближались. Казалось, по облакам над Андурелом блуждает в поисках добычи гигантский хищник. Стены дворца погрузились в тень, и прежде, чем всадники достигли ворот, хлынул ливень. Упругие струи барабанили по плащам, плескали у копыт лошадей. В канавах по обочинам побежали бурные потоки. Стражи в посеребренных дождем доспехах выставили алебарды, но тут же узнали Кедрина и его спутников и, взяв на караул, укрылись под аркой. Друзья пустили коней шагом, пересекли широкий двор и проехали по крытой галерее, ведущей в конюшни. Под аркадой, окружающей открытую площадку, они спешились, передали поводья промокшим в ожидании конюхам, а сами зашагали между колоннами, отряхивая мокрые плащи.

Гроза бушевала вовсю, ливень неистово молотил по черепичным крышам. Когда трое друзей подошли к входным дверям, глухой ропот грома сменился оглушительными раскатами, и ослепительно сияющее копье ударило в полуразрушенный купол тронного зала.

– Похоже, твоя коронация пройдет не совсем по обычаю, – заметил Браннок. – Бьюсь об заклад, каменщики к полнолунию не управятся.

– И трона не будет, – подтвердил Кедрин, вспоминая лужу шлака, в которую превратился трон Андурела во время его поединка с Тозом. – Но это не страшно. Как-нибудь обойдемся.

Они влетели внутрь. Сапоги оставляли блестящие следы на узорчатых плитках, покрывавших пол прихожей. Учтивые слуги засуетились, принимая промокшие плащи. Тепшен Лал и Браннок уже осматривали клинки, проверяя, не попала ли в ножны вода. Кедрин, не взявший с собой оружия, подошел к высокому окну и протер запотевшее стекло. Снаружи стало темно, и слуги расставляли горящие факелы в позолоченные шандалы вдоль стен.

– Принц Кедрин, – сенешаль вышел вперед. Его великолепное парадное облачение горело золотом и серебром. – Госпожа Уинетт просит, чтобы ты явился к ней как можно скорее. Она у принцессы Эшривели.

– У принцессы?! – переспросил Кедрин. – Что-то случилось?

Будь они в Тамуре, сенешаль бы высказал свое мнение. Но в Андуреле были другие правила. Он лишь слегка качнул запястьем.

– Не знаю, принц. Ты ей срочно нужен – вот все, что мне известно.

После непринужденной обстановки портовой таверны все эти церемонии особенно раздражали Кедрина. Да, Белый Дворец – это не Твердыня Кейтина.

– Благодарю, – произнес он. Прозвучало грубовато, но извиняться не полагается. Кедрин направился через зал к винтовой лестнице.

Тепшен и Браннок последовали за ним. Их присутствие до некоторой степени успокоило и позабавило юношу. Интересно, что думают все эти чинные сенешали и мажордомы по поводу двух варваров, которые ходят за принцем по пятам и чуть ли не повторяют каждое его движение. Пожалуй, когда он покинет этот дворец, тут станет поспокойнее, и жизнь потечет по привычному руслу.

Однако бывали минуты, когда Кедрину хотелось побыть в одиночестве.

Перед дверью в покои Эшривели он остановился.

– Не думаю, что там мне угрожает опасность, друзья мои.

Тепшен понимающе кивнул и что-то пробормотал. Однако Кедрин заметил, что оба задержались у порога – ровно настолько, чтобы убедиться, что дверь открыла именно Уинетт.

– Кедрин! – она улыбнулась и подняла голову, чтобы поцеловать его в губы. – Я так рада тебя видеть. Где ты был?

Кедрин положил руки на плечи жене и чуть отстранился, любуясь ею. Как всегда, Уинетт выглядела очаровательно, но в ее голубых глазах таилась тревога.

– В гавани, – ответил он. – Повидал Галена Садрета. Что-то случилось?

– Эшривель сама не своя, – Уинетт озабоченно покачала головой. Светлая прядь выбилась из ее прически, и Кедрин поспешил убрать ее. – Она твердит, что недостойна присутствовать на коронации и клянется, что просидит взаперти до самого отплытия в Эстреван.

Кедрин огляделся. В прихожей, где они стояли, ничто даже не намекало на присутствие сестры принцессы.

– Она в спальне, – пояснила Уинетт. – И отказывается выходить.

– И что от меня требуется?

Уинетт взяла его за руки и повлекла через прихожую к двери из розового дерева.

– Я спорила с ней все утро. Потом пришли Ирла и Арлинне, пытались ее переубедить, но все без толку. Надеюсь, хоть ты чего-нибудь добьешься.

– Постараюсь, – отозвался Кедрин, хотя особого воодушевления не испытывал.

Уинетт улыбнулась. Ее улыбка излучала доверие, и Кедрин почувствовал, что у него вырастают крылья.

– Постарайся, пожалуйста, – прошептала она и, постучав в дверь, крикнула:

– Эшривель! Кедрин пришел!

В ответ донеслось что-то неразборчивое. Скорее всего это означало «уходите оба».

– Он хочет с тобой поговорить, – настойчиво произнесла Уинетт и толкнула дверь.

Кедрин проследовал за женой. Из-за непогоды в просторной спальне Эшривели было темно. Свечи бросали по углам тени, в очаге горел огонь, отчего воздух казался тяжелым. Пол устилали толстые ковры, бирюзовые с серыми разводами, словно Идре текла под ногами, разбиваясь о подножье широкой кровати. Прозрачный полог казался застывшей волной. Сбоку стоял туалетный столик с мазями и красками для лица, которые недавно вошли в моду. Кедрин вдруг понял, что Уинетт никогда не тратила времени на такую чепуху – да и не нуждалась ни в чем подобном. Переступив порог, принц замер в смущении: он сообразил, что Эшривель лежит в постели в одном халате. При виде гостей она поспешно запахнула полы, прикрыв ноги.

– Здравствуй, Эшривель, – приветливо проговорил Кедрин. – Можно мне войти?

– Ты король, – послышался голос принцессы – совсем тихий, казалось, слезы лишили ее сил. – Вернее, скоро станешь королем… но это неважно. Ты можешь входить всюду, куда пожелаешь.

Кедрин подошел к кровати. Высокие окна все чаще озарялись вспышками молний, стекла то и дело дребезжали от раскатов грома. У самой кровати, словно на страже, стояли стулья. Кедрин присел, Уинетт опустилась рядом. Эшривель подняла голову, и он увидел, что ее волосы, длинные и светлые, как у Уинетт, растрепались и спутались.

– Я пришел не как король, а как друг.

– Друг? Как ты можешь считать себя моим другом? Ты должен меня ненавидеть, – последние слова она произнесла, зарывшись лицом в подушку.

– Глупости, – сказала Уинетт. – Это недостойно тебя.

– Я на самом деле недостойная, – отозвалась Эшривель, – и глупая.

– Но с чего я должен тебя ненавидеть? – спросил Кедрин.

– Я запятнала себя, – произнесла Эшривель страдальческим тоном.

– Запятнала? Чем?

Кедрин посмотрел на жену. Та пожала плечами и нахмурилась, меж ее изящно изогнутых бровей залегли две морщинки.

– Я отдалась Хаттиму, – простонала Эшривель. – Если бы я не уступила ему, отец был бы жив. А я встала на сторону узурпатора!

Она сорвалась на крик и снова упала лицом в подушку. Ее плечи, укрытые тонким шелком, дрожали.

– Посмотри на меня, – мягко сказал Кедрин.

Эшривель не ответила, и тогда он наклонился, взял ее за плечи и повернул к себе лицом.

Его потрясла перемена в этой женщине. Он считал ее красавицей, даже сейчас она была красива, но ее лицо превратилось в бледную маску и не выражало ничего, кроме стыда и скорби. Она осунулась, под запавшими, покрасневшими от слез глазами залегли темные круги. Прикусив нижнюю губу, Эшривель неподвижно смотрела на Кедрина. Юноша покосился на Уинетт. Сестры были очень похожи. Когда-то он даже лелеял мечты о браке с Эшривелью. Теперь младшая сестра выглядела старше. Чувство вины, терзавшее ее, переполняло широко раскрытые глаза. Уинетт улыбнулась мужу, побуждая его продолжать разговор, но улыбка ее была тревожной.

– Как ты думаешь, – проговорил он. – Стал бы я тебе лгать?

Эшривель через силу покачала головой. Он взял ее за руку и удержал, когда она попыталась вырваться.

– Ты ничем себя не запятнала. Я говорил об этом с Сестрой Бетани. Она сказала, что тебя опоили любовным зельем. Ты не отвечаешь за то, что сделала под действием чар. Ты просто не могла понимать, что делаешь. Посланец многих ввел в заблуждение и заставил действовать противоестественным образом. Напиток, который он изготовил для тебя, внушил тебе ложные мысли и подавил твою волю. Повторяю: ты была одурманена чарами, и тебя нельзя считать виновной. И никто тебя ни в чем не винит – кроме тебя самой. Ты не виновата в гибели отца. Это… – он замолчал, чувствуя, что едва не раскрыл свои сомнения, – это деяние Хаттима Сетийяна и Посланца, но не твое. Ты невиновна. Разве Бетани не отпустила тебе грех именем Госпожи?

Эшривель молча кивнула и шмыгнула носом.

– Бетани говорит от имени Общины Сестер, верно?

Она снова кивнула и сморгнула слезинку.

– Считать себя виновной – значит сомневаться в мудрости Сестер, оскорблять Госпожу. Ты на это отважишься?

Эшривель помотала головой. Она больше не пыталась высвободить руку. Напротив, ее пальцы сжали ладонь Кедрина, словно цепляясь за надежду, звучащую в его словах.

– А как же остальные? – испуганно спросила она. – Все кругом указывают на меня пальцем и называют Хаттимовой девкой!

– Ты никакая не девка и не была ничьей девкой, – возразил Кедрин. – Люди сочувствуют твоим страданиям.

– Я стояла рядом с Хаттимом, когда он провозгласил себя королем, – пролепетала она. – Я поддерживала узурпатора.

– Повторяю, тебя околдовали. Что ты могла сделать по своей воле? Ничего. Поэтому ты невиновна.

– Ты прощаешь меня?

Кедрин кивнул.

– Конечно. И Уинетт прощает. И Бетани.

– Я могла увидеть, как тебя убивают, – прошептала она зачарованно. – Хаттим позволил Посланцу уничтожить тебя и Уинетт… и я стояла бы рядом с Хаттимом и смотрела… Как тогда, когда он заточил в темницу твоих родителей.

– Но они тоже не осуждают тебя. Они хотят только одного: чтобы ты поскорее поправилась. А Уинетт? Разве она тебя осуждает?

Уинетт покачала головой.

– Мы с тобой сестры. Я не могу тебя осуждать. Кедрин прав: нет твоей вины в деяниях, которые произошли не по твоей воле.

Эшривель поднялась на подушках, и Кедрин почувствовал, как краска заливает ему лицо. Халат распахнулся, открыв прекрасную, не тронутую загаром грудь девушки. Он с усилием отвел взгляд и посмотрел ей в глаза, надеясь, что ее слезы – знак доверия.

– Ты действительно прощаешь меня? – проговорила она безжизненным голосом.

– Да, – ответил Кедрин. – Прощаю.

Эшривель с усилием сглотнула – и внезапно бросилась ему на шею, приникла к плечу и зарыдала. Кедрин почувствовал, как его рубаха намокает от слез, погладил Эшривель по голове и беспомощно обернулся к Уинетт. Та улыбалась, словно эта сцена не только успокоила ее, но и позабавила. Какое-то время она сидела неподвижно, не делая никаких попыток помочь мужу освободиться. Наконец она встала и, обняв сестру за плечи, осторожно уложила ее в постель. Кедрин вновь обнаружил, что не может оторвать взгляда от гибкого тела Эшривели, почти не прикрытого тканью. Уинетт торопливо накинула на сестру одеяло и села рядом на край кровати, гладя ее волосы.

– Одного я тебе не прощу, – произнес Кедрин, заставив себя непринужденно улыбнуться, – если ты пропустишь мою коронацию. Я хочу, чтобы ты присутствовала там, как подобает сестре королевы.

Тревога угасла.

– Как прикажешь, – губы Эшривели слабо дрогнули.

– Я не повелеваю, – поправил ее Кедрин. – Я прошу.

– Хорошо, – произнесла Эшривель и наконец улыбнулась. – Я там буду.

Глава 5

Кедрин посмотрел на Уинетт и в изумлении покачал головой.

– Я не думал, что ты можешь стать еще краше. Выходит, я ошибался.

Его супруга улыбнулась и сделала шутливый реверанс.

– Благодарю, мой повелитель. Ты выглядишь королем до кончика мизинца.

Они глядели друг на друга, словно впервые. В каком-то смысле это действительно было так: впервые она видела в нем короля, а он в ней – королеву. Этот день обещал изменить всю их дальнейшую жизнь. Оба были облачены в белое. Кедрин снова одел рубашку, сюрко и штаны – тот самый наряд, обещанный портным. Платье Уинетт было под стать его наряду. Лиф с длинными рукавами облегал ее стан и целомудренно закрывал шею, пышная юбка свободно ниспадала от бедер. По подолу, вокруг шеи и на запястьях сияла золотая кайма. Золотая сетка, поддерживающая прическу, терялась на фоне светлых локонов, талисман, покоящийся в ложбинке на груди, вторил голубизне ее глаз. Кедрин залюбовался ее горделивой осанкой. Именно такой и должна быть настоящая королева… От восторга у него закружилась голова.