Текст книги "На путях преисподней"
Автор книги: Энгус Уэллс
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)
– Я себе места не нахожу, – проговорил он почти жалобно, с трудом отводя взгляд от супруги, чтобы посмотреть на себя в зеркало. – По-моему, я сам на себя не похож.
В самом деле, незнакомец в белом, глядевший на него из зеркала, мало чем походил на небрежно одетого тамурского юношу, который лишь изредка уделял внимание собственной внешности. Каштановые волосы были тщательно причесаны и схвачены золотым обручем. Сюрко подчеркивало широкие плечи, и от этого он казался выше ростом, а лицо могло принадлежать зрелому человеку, который не теряет ни достоинства, ни понимания, ни способности предвидеть.
– Хорошо бы тебе улыбнуться, – заметила Уинетт, появляясь в зеркале за его плечом. Тонкие руки обвили его стан. – А то ты больше похож на осужденного перед казнью, чем на короля накануне коронации.
Кедрин скорчил напыщенную мину, и оба расхохотались.
– Надеюсь, я не забуду, что говорить, – проговорил он, давясь от смеха.
– Если забудешь – я тебе подскажу.
Кедрин повернулся к жене и крепко обнял, вдыхая аромат душистой ванны и трав, исходящий от ее волос.
– Ох, скорей бы все закончилось, – вздохнул он.
– Осталось недолго, – отозвалась Уинетт и запрокинула голову, чтобы поцеловать супруга. – Скоро мы сядем в лодку и поплывем в Эстреван.
– Конечно, – Кедрин с воодушевлением кивнул.
Новый поцелуй был прерван стуком в дверь. Рука к руке они прошествовали к выходу. Дверь распахнулась. На пороге столпились придворные, дожидаясь их появления. Ближе всех стоял Бедир, рядом с ним Ирла, Ярл и Арлинне, сразу за ними – Кемм, Тепшен Лал и Браннок, а дальше – целое море сияющих лиц и ярких нарядов. Бедир красовался в сюрко цвета ржавчины, Ирла облачена в вишневое платье. По обыкновению, Ярл был в черном, а его супруга словно закутана в радугу. Тепшен и Браннок, то ли случайно, то ли умышленно, оказались оба в зеленом. Едва царственная чета показалась в дверях, раздался одобрительный гомон.
– Ну что же, пора, – произнес Бедир, гордо улыбаясь.
Кедрин кивнул и оглядел толпу.
– А где Эшривель?
Придворные расступились, и младшая дочь Дарра вышла вперед. Следы скорби и усталости еще не изгладились, но ее лицо, вчера измученное и безжизненное, преобразилось – правда, не без помощи косметики. Она была по-прежнему прекрасна. На Эшривели было светло-голубое платье, а волосы убраны под сеточку, как у сестры. Кедрин улыбнулся и взял ее за руку.
– Счастлив тебя видеть, – сказал он.
Эшривель улыбнулась, глядя ему в глаза.
– Спасибо, Кедрин, – прошептала она. – Ты просто великолепен.
Он отпустил ее и последовал за Бедиром.
– Полагаю, это победа, – проговорила Уинетт, понизив голос. – Если ты станцуешь с ней больше чем два танца, я взревную.
Кедрин обнял жену за плечи и изобразил на лице ужас – отнюдь не притворный, хотя причина была иной.
– А я и забыл о танцах.
Острый локоток Уинетт чувствительно соприкоснулся с его ребрами. Кедрин усмехнулся.
– Больше одного танца со мной никто не выдержит… если, конечно, желает назавтра ходить на своих ногах.
Уинетт засмеялась, но тут же умолкла, и ее лицо вновь стало торжественным и полным достоинства. Они приближались к широкой лестнице, ведущей в большой холл, где уже ждали сановники. Сделав глубокий вдох, Кедрин предложил жене руку и повел ее вниз, от души надеясь, что его поступь достаточно величава. Супруги прошли через холл мимо шеренги почетного караула, сверкающей серебром брони, к портику. Там для них уже приготовили лошадей – вороного жеребца для Кедрина и белоснежную кобылу для Уинетт. Кедрин помог жене взобраться в андурельское седло, в котором женщины сидели боком, дождался, пока она усядется, а потом и сам вскочил на коня. Огромный жеребец нетерпеливо переступал с ноги на ногу, словно всеобщее оживление беспокоило его. Кедрин потрепал коня по холке; тем временем сенешали возились, расправляя его плащ.
Солнце золотилось в безоблачной лазури. Шествие покинуло ворота Белого Дворца и неспешно потянулось по длинному проезду. Впереди гарцевал отряд королевской конницы. Полированные кирасы и шлемы блестели, как зеркало, на высоко поднятых древках реяли вымпелы. За ними следовала основная часть процессии, возглавляемая Кедрином и Уинетт. Бедир, Ирла, Ярл и Арлинне выстроились в ряд за ними. Затем ехали Кемм и Эшривель, чуть сзади – Тепшен и Браннок. Ясно было, что новый король благоволит к этим чужеземцам, если позволил им ехать вместе с членами правящих семей. Далее толпилась знать Тамура, Кеша и Усть-Галича, съехавшаяся по случаю коронации Кедрина. Еще один отряд стражи замыкал шествие.
По обочинам теснился народ. Птицы, вспугнутые громогласными приветствиями, кружились над толпой. В воздух взлетали разноцветные ленты и флажки, с крыш и из окон домов пригоршнями бросали конфетти. Казалось, в небе рассыпалась радуга. По обычаю, будущий король должен был объехать город и лишь после этого явиться к Училищу Сестер. Там Старшая Сестра благословляла его и присоединялась к процессии. После этого шествие направлялось во дворец, где и совершался обряд коронации. Прогулка по городу обещала занять почти весь день. Уинетт уговорила мужа как следует позавтракать, и он был от души ей благодарен.
Дома были увешаны гирляндами цветов. Люди высовывались из окон, свешивались с балконов, рискуя вывалиться на мостовую, эхо разносило радостные крики, наполняя улицы многоголосым гулом. Процессия проследовала через торговый квартал, мимо гаваней, складов и таверн. Матросы, оседлав реи, приветствовали шествие. Дальше и дальше, по узким и широким улицами, мимо больших и маленьких домов, через мосты… У Кедрина начала кружиться голова. Андурел казался необъятным. Во время прогулок с друзьями он изучил лишь некоторые уголки этого города, раскинувшегося на островах. Улыбка, казалось, свела его губы судорогой. Руки устали сильнее, чем во время боя на стенах Высокой Крепости, к тому же там не было столь оглушительного шума. Уинетт ехала рядом, улыбалась и махала рукой. Похоже, она привыкла к такому скоплению народа. Но когда они свернули за стражниками в какой-то проулок, столь тесный и темный, что зеваки не рискнули там столпиться, она обернулась и тяжело вздохнула:
– Еще немного – и у меня отсохнут руки.
– А мне, наверно, пару дней и кинжала будет не поднять, – кивнул Кедрин и заговорщически улыбнулся: – Если, конечно, ты не приготовишь питье, которое возвращает силу.
Уинетт не успела ответить: проулок вышел на площадь, где бушевало людское море. Говорить стало невозможно. Король и королева снова заулыбались и подняли руки, приветствуя горожан.
Под конец процессия описала большой круг по границам города, от гаваней до мостов, связывающих город с Кешем, и порогов Идре, за которыми начинались земли Усть-Галича. Потом она двинулась по берегу Вортигерна и снова углубилась в лабиринт городских улиц. И вот наконец перед ними раскинулась вымощенная синим камнем площадь. Ворота Училища, как всегда, были открыты, и навстречу выходила Сестра Бетани.
Конница выстроилась в две шеренги. Кедрин и Уинетт проехали между ними и остановились перед Старшей Сестрой. Кедрин спешился, вручил поводья улыбающейся Послушнице и помог Уинетт сойти на землю. По нагретым солнцем плитам супруги подошли к Бетани. Седовласая Старшая Сестра воздела руки.
– Приветствую вас, Кедрин Тамурский и Уинетт Андурельская.
– Благодарю тебя за приветствие, – ответил Кедрин, – и прошу благословить эту коронацию, которая предстоит нам во имя Госпожи.
Две Сестры выступили вперед и опустили на землю голубые шелковые подушки. Кедрин и Уинетт преклонили колени. Возложив ладони на головы супругам, Бетани произнесла:
– Ступайте и примите трон с благословением Госпожи, и да пребудет Она с вами всегда.
Супруги поднялись и вернулись к лошадям. Для Бетани уже привели чалого мерина. Площадь огласилась ликованием. Кедрин вновь усадил Уинетт в седло, сам сел на коня, стража перестроилась. Бетани заняла место позади царственной четы. Процессия обошла вокруг Училища и направилась к Белому Дворцу.
Толпа в главном проезде, казалось, стала еще многочисленнее. За процессией снова выстроился длинный хвост зевак, следовавший за ней по всему городу. Люди забирались на деревья и крыши. Казалось, весь Андурел собрался здесь, готовый осадить дворец. Дорогу усеяли ленты, цветы и конфетти. Когда процессия миновала ворота дворца, часовые отдали честь, слуги заполнили двор, помогая гостям спешиться и принимая коней. В этот момент Кедрин мог думать лишь о том, что наконец-то может опустить руки. Уинетт уже сошла с коня. Он взял ее под локоть и повел во дворец, а ликующие крики горожан все еще звенели у них в ушах.
Он потерял счет времени, однако желудок подсказывал, что полдень уже миновал. Кедрин от души надеялся, что в животе не заурчит. Им предстояло пересечь большую прихожую и добраться до пиршественной залы. Восстановление тронного зала еще продолжалось, и обряд решено было провести там.
Вспоминая, чему его учили, Кедрин вышел на середину зала и остановился перед возвышением, на котором обычно стоял стол для почетных гостей. Теперь стол убрали, и на помосте одиноко высились два кресла, заменяющие трон. К подножию помоста подошли Ярл и Бедир, между ними выросла высокая фигура Старшей Сестры. Ирла, Арлинне и Эшривель встали слева, Тепшен, Браннок и Кемм – справа. Прочие собрались по сторонам. Краем глаза Кедрин заметил Галена Садрета. Великан-лодочник в малиновом сюрко возвышался над толпой придворных, его лицо расплылось в улыбке и сияло, как полная луна.
Поймав взгляд Кедрина, он многозначительно подмигнул. На мгновение торжественность происходящего оказалась под угрозой – Кедрин фыркнул, чудом не расхохотавшись.
К счастью, этого никто не успел заметить. Бетани заговорила, начиная древний обряд.
– Подойдите сюда, Кедрин Тамурский и Уинетт Андурельская.
Супруги приблизились и остановились на расстоянии вытянутой руки от Старшей Сестры. Бетани торжественно стояла на нижней ступени лестницы, ведущей к тронам.
– Клянетесь ли вы – ты, Кедрин, и ты, Уинетт – в верности Трем Королевствам? – обратился к ним Бедир.
– Клянемся!
– Клянетесь ли вы оборонять Три Королевства? – произнес Ярл.
– Клянемся!
– Клянетесь ли вы хранить и поддерживать славу Госпожи? – спросила Бетани.
– Клянемся!
– Что будет порукой вашей клятве?
– Имя Госпожи и наша честь.
– Преклоните колени, – приказал Бедир.
Кедрин и Уинетт повиновались. Ирла с Арлинне вышли вперед с бархатными подушечками в руках. На каждой покоились круглый серебряный медальон на цепочке и золотая трезубая корона. Ярл взял один из медальонов и передал Бетани. Одев медальон на шею Кедрину, Старшая Сестра увенчала его короной и произнесла:
– Именем Госпожи, Кедрин, я провозглашаю тебя королем.
– Именем Тамура, – сказал Бедир, – я провозглашаю тебя королем.
– Именем Кеша я провозглашаю тебя королем, – сказал Ярл.
Он протянул Бетани второй медальон, она одела его на Уинетт и с теми же словами возложила на нее корону.
– Встаньте, – произнесла Старшая Сестра, – и правьте мудро, ибо с вами благословение Госпожи.
Кедрин и Уинетт поднялись на ноги, и зал огласился возгласами ликования. Они взошли по ступеням к своим импровизированным тронам. И тут Бедир воздел руки:
– Пусть не будет недовольных ни в этот день, ни в любой другой! Кто хочет говорить именем Усть-Галича? Пусть выйдет вперед!
Геррил Химет в зеленом с золотом сюрко отделился от толпы, бледный и взволнованный.
– Ты говоришь именем Усть-Галича? – спросил Ярл.
– Да.
– Есть ли здесь кто-нибудь, кто оспорит право этого человека?
В зале воцарилось молчание.
– Итак, – произнес Бедир, – признаешь ли ты, Геррил Химет, Кедрина своим королем, а Уинетт – своей королевой?
– Именем Усть-Галича… – Химет умолк, смутившись своего высокого, почти женского голоса. Он откашлялся и продолжал, старательно добавляя грудные ноты: – Я провозглашаю Кедрина нашим королем, а Уинетт – нашей королевой. И клянусь в своей верности Трем Королевствам… именем Госпожи и моей честью.
– Хорошо сказано, – одобрительно кивнул Ярл.
– Я провозглашаю Кедрина королем, – объявила Бетани.
Крики, только что стихшие, снова огласили зал. Эхо множило их. Геррил Химет повернулся и уже был готов вернуться к своей свите, но Кедрин остановил его. Положив руку на плечо галичанина, он знаком призвал к молчанию. Под испытующим взглядом множества глаз Кедрин почувствовал, как его охватывает трепет. Сейчас новому королю предстояло сделать первое заявление.
– Благодарю тебя, – твердо произнес он. – И объявляю всем присутствующим, что с этого дня Геррил Химет является властителем Усть-Галича.
Химет побледнел еще больше, кадык судорожно дернулся.
– Государь… – пробормотал он. – Я просто не знаю, что сказать…
– Поблагодари, – подсказал Ярл и подмигнул изумрудным глазом.
– Благодарю тебя, – сказал Химет, возвысив голос, – и клянусь честно служить тебе. Усть-Галич хранит верность Андурелу, государь Кедрин. И пока я жив, там больше… больше не… – он запнулся, сообразив, что в зале могут находиться бывшие сторонники Хаттима Сетийяна, и залился румянцем.
Кедрин с улыбкой хлопнул его по плечу.
– А я благодарю тебя за эту клятву, – произнес он. – Ты достоин нашего доверия.
Геррил Химет улыбнулся и пожал Кедрину руку.
Миг спустя все пришло в смятение. Знатные гости столпились у помоста, споря за право первым представиться коронованной чете и принести клятву верности. Бедир обнял сына и тихо проговорил: «Отлично, Кедрин». Ирла со слезами прижала юношу к груди. Кедрин положил руку на плечо супруге. Ярл и Арлинне присоединились к поздравлениям. Эшривель обняла сестру, потом ее влажные губы коснулись щеки Кедрина. Тепшен Лал положил им ладони на плечи и молча кивнул, но его глаза горели нескрываемой гордостью. Браннок, улыбаясь до ушей, взял супругов за руки:
– Клянусь, вы будете самой славной парой, какая правила Королевствами!
Придворные напирали со всех сторон, поздравления сменялись клятвами. Но тут могучая фигура Галена Садрета прорезала толпу, точно большой корабль, плывущий сквозь россыпь рыбачьих лодок.
– Да благословит вас Госпожа! – прогремел он, и молодые утонули в его могучих объятиях. – Есть-то когда будем?
И тут Кедрин расхохотался: откровенный вопрос лодочника вернул его с небес на землю. Происходящее, казавшееся ему сном наяву, обрело плоть. И король вспомнил, что здорово проголодался.
– Нам стоит подождать? – шепнул он Уинетт. – Или распорядиться?..
Новоиспеченная королева обратила к супругу раскрасневшееся лицо и, улыбаясь только ему, проговорила:
– Думаю, это предусмотрено. Но сперва нам надо исполнить свой долг.
Кедрин вздохнул, вспоминая наставления Ирлы. По-прежнему обнимая Уинетт за плечи, он направился к выходу. Супруги пересекли холл и вышли во двор. Часовые, выстроившись, отдали им честь, огласив двор приветствиями. По узким каменным ступеням они поднялись на парапет. Проезды и сады вокруг дворца затопило море людей, замершее в напряженном ожидании.
Многоголосое «ура» раздалось при появлении королевской четы – и смолкло, когда Бетани в лазурном, как небо, эстреванском облачении подняла руку.
– Да будет известно жителям Трех Королевств, – провозгласила она. – Теперь у них есть король, а у него есть королева, и да благословит нас всех Госпожа!
Восторженные крики вновь взлетели к небесам. Кедрин и Уинетт приветствовали горожан, стараясь не замечать, как отяжелели за день руки. Народ ликовал, призывая Госпожу благословить короля и королеву. Внезапно Кедрин почувствовал урчание в желудке. Вопрос Галена прозвучал весьма своевременно.
– Немного не по-королевски, – лукаво заметила Уинетт.
– Боюсь, – откликнулся Кедрин, улыбаясь горожанам, – мой желудок еще не знает, что принадлежит королю.
Толпа не могла слышать их разговора, но выражение лица Уинетт было достаточно красноречиво. Ее смех вызывал новую бурю восторженных криков.
Кедрину стало казаться, что он проведет на этой стене весь остаток дней. Наконец Бедир намекнул, что они могут пройти в трапезную – разумеется, соблюдая надлежащую торжественность. Супруги спустились с парапета, за ними последовали остальные, а вслед им все еще неслись ликующие возгласы.
Пиршественная зала приобрела привычный вид. Столы вернули на прежнее место, на галерее настраивали инструменты менестрели. Кедрин усадил Уинетт и опустился рядом. Оказалось, никто из гостей не смел поднять свой бокал прежде короля.
– За мою королеву, – провозгласил он, обернувшись к супруге.
Уинетт улыбнулась и тоже подняла бокал.
– За моего короля.
Они выпили до дна. По залу эхом пронеслись приветствия. С кухни один за другим потянулись слуги с огромными блюдами, полными снеди. Кедрин наконец-то смог утолить голод. Дневной свет за окнами уже угасал. Когда пир подошел к концу, молодой король желал лишь одного – поскорее удалиться и остаться наедине с супругой. Но не тут-то было. Со столов убрали остатки пиршества, оставив лишь вина и закуски, и менестрели заиграли оживленную мелодию. Наступала та часть торжества, которой Кедрин боялся больше всего.
– Нас ждут, – шепнула Уинетт, кивком головы указав на лица, обращенные в их сторону.
– Я чувствовал себя спокойнее перед боем с Посланцем.
– Ты не должен их разочаровывать, – отозвалась жена. В ее глазах заплясали лукавые искорки. Кедрин тяжело вздохнул, поднялся и предложил ей руку. Уинетт оперлась на него, и супруги спустились в зал.
– Сейчас король покажет себя шутом, – пробормотал он.
– Как король, ты вправе установить новые порядки, – ответила Уинетт. Ее невозмутимость была восхитительна. Кедрин заключил ее в объятия и начал танец. К огромной радости и облегчению короля, Бедир повел с возвышения Ирлу, и к ним тут же присоединилась третья пара – Ярл и Арлинне. Теперь Кедрин уже не чувствовал себя центром всеобщего внимания, хотя сомневался, что его неуклюжесть не осталась незамеченной. Но в зале уже танцевали Кемм и Эшривель, а потом появился Геррил Химет со своей рыжеволосой супругой, и вскоре танцующие пары наполнили залу. Уинетт еще некоторое время принуждала мужа продолжать танец, а затем, когда сочла момент подходящим, согласилась вернуться на место. Впрочем, королеве не довелось долго отдыхать. Ее пригласил Браннок, и оказалось, что бывший разбойник превосходно танцует. Оставшись наедине с Тепшеном и Галеном, Кедрин тут же забыл о формальностях. Кьо наполнил бокал и вручил ученику. На тонких губах уроженца востока появилась полуулыбка.
– Отныне ты король.
– Ага, – кивнул Кедрин, потягивая вино. – Странное состояние.
– Ты хорошо держался, – произнес Тепшен. – А с Геррилом Химетом получилось просто превосходно.
– Спасибо, – Кедрин расцвел: кьо всегда был скуп на похвалы. – Мне показалось, что этот вопрос надо решить сразу.
Тепшен склонил голову набок и торжественно добавил:
– Но тебе не худо научиться танцевать.
Кедрин поперхнулся и едва не расплескал вино, а Гален стукнул кубком по столу и разразился громоподобным хохотом. Что ж, хорошо, что сестра Льясса не приехала в Андурел, заявив, что слишком стара для такой поездки. От нее Кедрину бы влетело не только за неумение танцевать. Некогда в Твердыне Кейтина она часами вдалбливала юноше в голову так называемые «придворные искусства». Кедрин вытер губы, оглядел танцующих – и тревога нахлынула снова: к нему направлялась Эшривель.
Краски жизни вновь играли на ее лице, голубые глаза сияли, полные губы приоткрылись в улыбке.
– Ты не потанцуешь со мной, Кедрин? – спросила она, присев в реверансе.
Отказ был равнозначен непозволительной грубости. Кедрин кивнул и спустился к ней.
По мере того, как за окнами темнело, менестрели все чаще играли медленные мелодии. Эшривель была совсем близко, аромат ее духов окутал Кедрина. Он вспомнил утреннюю шутку Уинетт. Интересно, насколько она далека от правды?
– Я не слишком искусный танцор, – извиняясь, пробормотал он.
– По-моему, все хорошо, – отозвалась Эшривель.
Кедрин улыбнулся. Внезапно он обнаружил, что платье у нее куда менее строгого покроя, чем у сестры. Вырез открывал обольстительную ложбинку. В памяти против воли возникла картина, которая недавно предстала ему в спальне принцессы. Юноша почувствовал, что его лицо пылает, и заставил себя смотреть в глаза своей даме, но это не вернуло ему спокойствие. Эшривель смотрела на него почти с благоговением.
– Я так благодарна тебе, – проговорила она.
– За что?
– За то, что ты меня простил. И за то, что убедил придти сюда. Мне давно не было так хорошо.
– Рад слышать, – отозвался Кедрин. Сколько они будут играть эту мелодию?!
Эшривель потупилась, словно почувствовав его смущение. Глядя поверх ее головы, Кедрин высмотрел Уинетт и обратил к ней взгляд, полный мольбы. Супруга улыбнулась ему из-за плеча Браннока. Наконец музыка стихла. Они подошли, и Уинетт с видом законной владелицы положила ладонь на плечо мужа.
– Я забираю моего повелителя, – улыбнулась она. – Браннок, ты не потанцуешь с моей сестрой? Эшривель, вы будете великолепной парой.
Казалось, Эшривели меньше всего хочется отпускать руку Кедрина. Однако она позволила Бранноку увести себя, а Уинетт заключила мужа в объятья.
– Я вижу, моя сестра веселится от души, – лукаво произнесла она.
– Спасибо, что выручила, – ответил Кедрин.
– А тебя надо было выручать? – тонкие дуги ее бровей поднялись, глаза заискрились.
– Думаю, ты была права, – Кедрин озабоченно нахмурился.
– Ты хочешь сказать, что одержал победу? – Уинетт рассмеялась и, поворачиваясь в танце, коснулась губами его подбородка. – Ну конечно… Какая женщина сможет перед тобой устоять?
– Любая, – ответил он уклончиво, но без тени шутки. – Единственная женщина, которая мне нужна – это ты.
Игривое выражение покинуло лицо Уинетт, и она, словно забыв, где находится и кто вокруг, крепко прижалась к супругу и горячо поцеловала его. Он так и не понял, что танцы прекратились, пока Уинетт не прервала поцелуй, и Кедрин не обнаружил, что их окружила толпа сияющих от восторга зрителей. Едва он поднял глаза, со всех сторон раздались аплодисменты и восхищенные возгласы. Кедрин почувствовал, что краснеет. Уинетт, нимало не смутившись, вовлекла его в новый танец, и зал снова превратился в пестрый сияющий водоворот.
Веселье продолжалось до глубокой ночи. Когда в небе забрезжила заря, Кедрин понял, что наплясался на всю жизнь. Его пригласила на танец Ирла, потом Арлинне. Казалось, каждая женщина желает сделать с королем хотя бы один круг по залу. Многие мужчины, столь же равнодушные к танцам, как Кедрин, подсели к столам с бокалами вина – или с напитками покрепче – и теперь сидели обмякшие и благодушные. Кедрин внезапно понял, что никто не покинет этот зал раньше него, и отправился на поиски Уинетт. Она едва дышала, ее сияющее лицо раскраснелось. Но, когда Кедрин предложил ей отправиться спать, она зевнула, прикрыв рот, и немедленно согласилась. Обернувшись к родителям, Кедрин спросил, не пора ли заканчивать праздник.
– Ты теперь король, – улыбнулся Бедир. – Ты можешь распорядиться об этом, кода пожелаешь.
Кедрин с улыбкой покачал головой.
– Я не привык распоряжаться.
– Привыкнешь, – заверил его отец, и эти слова несколько обеспокоили новоиспеченного государя.
– Что я должен сделать? Что-то объявить?
Бедир громко рассмеялся.
– Тебе достаточно просто удалиться, – ответила за него Ирла. – Никаких заявлений не нужно.
– Хорошо.
Кедрин зевнул во весь рот и протянул руку Уинетт.
– Может, еще танец? – спросила Уинетт. Ее голубые глаза сияли.
– Нет, – твердо ответил Кедрин. Уинетт рассмеялась, а молодой король потянул супругу за руку и потащил к дверям.
Их уход не остался незамеченным. Со всех сторон фейерверком посыпались добрые пожелания, так что молодым пришлось немного задержаться. Когда наконец удалось вырваться на свободу, Кедрин с облегчением вздохнул и обнял Уинетт за талию; его супруга тут же склонила светловолосую голову ему на плечо. Лакей с фонарем освещал им дорогу. Перед дверями их покоев стояла стража, сонные слуги ждали в прихожей. Кедрин отпустил их. Он был счастлив наконец остаться наедине с женой. В комнате было тепло, в очаге плясал огонь. Ставни не пускали внутрь ночную прохладу. В канделябрах вдоль стен горели свечи, их трепещущее пламя расцвечивало золотые волосы Уинетт медовыми сполохами. Кедрин расстегнул сюрко, небрежно бросил его за кресло и привлек супругу к себе.
– Я думала, ты устал, – произнесла она, когда Кедрин наконец освободил ее губы.
– Только от всей этой шумихи, – улыбнулся он и повел ее к ложу.
– Ваше величество повелевает?
Руки Кедрина задержались, касаясь застежки ее платья.
– Моя королева возражает? – откликнулся он и, не дожидаясь ответа, приник губами к ее шее. Шелк стек с ее плеч.
– Нет, – прошептала она. Его руки заскользили по ее бедрам, а губы приникли к груди. – О, да…
*
Если бы Герат имела привычку ругаться, она бы уже не раз обругала себя за то, что не научилась как следует ездить верхом. В итоге теперь она тряслась в повозке, запертая, как в клети. Повозка с невыносимой медлительностью громыхала по горному плато центрального Тамура. Ничего не поделаешь. Оставалось лишь принять происходящее и молить Госпожу, чтобы Та помогла ей прибыть в срок. Чем определялся этот срок, Герат вряд ли могла объяснить даже себе. Но тревога, овладевшая ею еще в Эстреване, не проходила. По мере того, как повозка пересекала Геффинское нагорье, предчувствие беды становилось все более отчетливым. И сейчас Старшая Сестра думала лишь об одном: только бы ни один из четверки коней, что тянула повозку по горным тропам, не сбился с шага. Охваченная нетерпением, Герат перестала чувствовать время. Она вряд ли могла в точности сказать, как давно выехала из Священного Города. Она не смогла бы объяснить и другого – как ей удалось убедить Порелле и других Сестер. Она и сама не знала, почему считает поездку столь необходимой.
Вся ее свита состояла из Послушницы и возницы. Уикс, парень грубоватый, но добродушный, явно заботился о лошадях больше, чем о спешности дела. Он с невозмутимым спокойствием сообщил ей, что изнуренные кони не смогут тащить повозку. Не в обиду будет сказано – Сестра может помолиться, чтобы Госпожа ускорила их продвижение. Но с какой скоростью идти коням – это пусть позволят решать ему.
Пока они пересекали плодородную равнину между Эстреваном и Гадризелами, они ехали достаточно быстро. Но затем начался долгий подъем на Морфахский перевал, и движение замедлилось. Повозка медленно ползла по извивам дорог, которые вели в сердце Тамура. Начальник Морфахского гарнизона дал им свежих лошадей. В Твердыне Кейтина лошадей снова пришлось сменить. Сумей Герат сесть в седло – все стало бы куда проще. Она могла также отправить с письмом медри. Но и то, и другое было невозможно. Герат едва держалась на лошади, а составить послание… Казалось, это вообще нельзя облечь в слова: она пыталась втолковать это Порелле и Лавии, Рине и Яре, но тщетно. Она знала одно: ей надо самой предстать перед молодым королем. И неважно, какие обычаи будут нарушены таким визитом.
По большому счету, Герат даже не представляла, что скажет Кедрину при встрече. То, что между словами Квалле и Писанием Аларии есть связь, и это ее встревожило? Что она предчувствует опасность? Что догадывается – хотя не может определить, почему, и описать это словами, – что Кедрин еще не до конца исполнил предначертанное ему как Избранному?
Все было очень неясно. И тем не менее Герат была уверена, что время не терпит. Медри, посланный Бетани из Андурела – благодарение Госпоже! – встретил Герат по дороге к Морфахскому перевалу и передал послание. Оно только подтвердило ее подозрения. Кедрин задумал снова спуститься в Нижние пределы. Сама не зная почему, она увидела в этом еще одно подтверждение тому, что не напрасно торопится. Оставалось только довериться Госпоже и надеяться, что Она поможет ей успеть в Андурел и дарует красноречие. Раздумывая о том, что сказать королю, Сестра Герат снова и снова перечитывала выписки из древних книг. Сумка, в которой они лежали, висела у нее на плече, и Сестра не спускала с нее глаз, словно та могла исчезнуть по воле каких-нибудь враждебных сил.
Поймав себя на этой мысли, Герат слабо улыбнулась. Она позволила себе отвлечься от чтения и рассеянно озирала окрестности, ни на чем не останавливая взгляд. Уикс поставил ногу на тормоз, придержал поводья, и повозка, чуть наклонившись, остановилась на крутом спуске. Вид был великолепен. Вокруг, куда ни кинуть взор, поднимались пологие холмы, густо поросшие лесом. Здесь и там среди деревьев, точно зеленые озера, лежали луга. У самой обочины, плеща по камням, бежал бурный ручей. Поодаль он низвергался к подножию косогора, и вода играла в утренних лучах всеми цветами радуги. Зимородок бирюзовой молнией метнулся к воде и исчез в кустах. В бескрайнем голубом небе гордо кружили два сокола. Ветерок веял нежной свежестью, шепот молодой листвы дубов, буков и ясеней словно вторил неумолчному щебету птиц, в их беседу вплетались стук копыт и скрип повозки. Уикс напевно бормотал, успокаивая спускающихся по склону лошадей, его негромкий говор, казалось, был голосом одного из множества насекомых, жужжащих в теплом воздухе. Герат вздохнула. Как давно она не была в Тамуре! Она и позабыла, как непохожи эти места на окрестности Эстревана. Суровая земля сурового и гордого народа, прекрасная и в величии горных крепостей, и в великолепии пышных лесов. Вдали расплывались в зеленовато-голубой дымке очертания предгорий. Их предстояло пересечь по пути к Идре, к Геннифу. Там, по словам Бетани, Кедрин высадится на берег, чтобы продолжить свой путь по суше.
– Это дорога на Генниф? – она задала этот вопрос просто ради того, чтобы начать разговор.
– Угу, – Уикс кивнул, не отрывая глаз от лошадей. – На Генниф. Это я вам вчера уже говорил. И позавчера.
– Прости, – Герат устремила на коренастого возницу взгляд своих глаз, поминутно становившихся то голубыми, то серыми. – Я просто так боюсь, что мы разминемся с Государем.
– Коли вы мне все верно объяснили, то не разминемся, – проворчал Уикс. – И если Государь Кедрин причалит у Геннифа, то дальше ему один путь – к Твердыне Кейтина.
Герат кивнула.
– Мы сможем добраться до Геннифа, пока луна в третьей четверти?
– Непременно, – заверил ее возница.
– А Кедрин точно там будет? – спросила Послушница Донелла. Дыхание у нее чуть заметно сбилось – похоже, девушка не питала любви к крутым горкам. Повернувшись на своем высоком сидении, Герат увидела, как ее спутница вцепилась в стены повозки. Лицо Послушницы, обычно такое спокойное, застыло в напряжении. Зря девочка не призналась заранее, что боится высоты. Герат успокаивающе улыбнулась и сказала:
