Текст книги "На путях преисподней"

Пробудившись, Кедрин сразу понял, что наступило утро. Лучи солнца падали иначе, теплый воздух был наполнен ароматом свежего хлеба. Голодный желудок расшевелил память. Кедрин попытался приподняться в постели, и его тут же передернуло от боли: это отозвались не до конца сросшиеся ребра. Однако юноша чувствовал себя отдохнувшим, как после долгого сна. Он огляделся. Небольшая, просто обставленная комната в точности напоминала палату, в которой его разместили в больнице Высокой Крепости. Эти образы заставили его с тоской вспомнить об Уинетт. В порыве нетерпения он сбросил покрывало, готовый встать – и боль снова прошила грудную клетку, стянутую бинтами. Да, двигаться следует поосторожнее. Он спустил ноги на пол и огляделся. В углу на сундуке была тщательно сложена его одежда, поверх нее покоился в ножнах его меч. Голова тут же пошла кругом, словно он пролежал слишком долго, и юноша торопливо оперся на стену, чтобы не упасть. В этот момент дверь отворилась.

– Кедрин, – послышался знакомый голос, – я принесла тебе… Ой!

Молодой человек торопливо нырнул в постель, чтобы прикрыть свою наготу одеялом: Эшривель, появившись на пороге, едва не выронила поднос, накрытый полотном.

– Прошу прощения, – пролепетала она, – я не… я думала…

– Ничего страшного, – он заставил себя улыбнуться, занял наконец лежачее положение и натянул покрывало. – Входи.

Сестра королевы, вся пунцовая от смущения, нерешительно шагнула вперед и поставила поднос на столик около постели. На ней было платье цвета эстреванской лазури, волосы убраны под простую шапочку. Как она похожа на Уинетт, подумал Кедрин и почувствовал, как улыбка замерзает у него на лице.

– Вот хлеб, – ее слова точно в замешательстве налетали друг на друга, – яйца… масло… и в кувшине тисан.

– Как долго я спал? – осведомился Кедрин.

Эшривель поглядела на него. Теперь Кедрин увидел, что ее голубые глаза переполняет тревога.

– Два дня. Я боялась, что ты умрешь.

– Ну что ты, – он покачал головой, – у меня еще слишком много дел.

– Я разговаривала с Герат, – Эшривель устроилась на единственном стуле. – Она сказала мне, что ты задумал.

Кедрин потянулся за едой и тут же крякнул от боли. Эшривель бросилась к нему, заботливо поднесла поднос и пристроила у него на коленях. Ее волосы случайно мазнули по его лицу, обдав его легким запахом свежести. Еще одно напоминание об Уинетт…

– Ты уверен, что это разумный шаг? – спросила она, глядя, как он намазывает маслом ломоть свежего хлеба.

– А что мне остается делать? – возразил Кедрин. Его резкий тон заставил ее хорошенькое личико вновь вспыхнуть. Юноша заметил это.

– Прости, Эшривель, – проговорил он совсем другим голосом, – но пока у меня есть хоть малейший шанс спасти Уинетт, у меня нет другого выбора. Нет и быть не может.

– Как ты любишь ее, – тихо проговорила молодая женщина. От ее взгляда Кедрину стало не по себе.

– Да, – ответил он. – Я очень люблю ее.

– Но теперь ты король, – медленно произнесла Эшривель, не сводя с него глаз.

– А Ашар – по-прежнему враг Трех Королевств, – ответил Кедрин. – И Он похитил мою жену.

Эшривель печально кивнула.

– Но если Королевства потеряют и королеву, и короля…

– Еще чего! – яростно выпалил Кедрин. – Уинетт жива!

Эшривель отпрянула, ее глаза испуганно расширились. Несколько мгновений она пыталась взять себя в руки, потом в уголках глаз заблестели слезы. Она прочистила горло, но никак не могла заговорить.

– Герат тоже в это верит, – проговорила она наконец. – Я молюсь, чтобы она оказалась права. А если нет?

– Герат – Старшая Сестра Эстреванской Общины, – заявил Кедрин не допускающим сомнения тоном. – И я чувствую Уинетт. Вот, – он продемонстрировал ей сжатый в руке талисман. Камень по-прежнему вызывал легкое покалывание, от него исходило тепло, и Кедрин неожиданно почувствовал, что успокаивается. Эшривель снова кивнула, потом украдкой протянула руку и коснулась его руки.

– Я не хочу вас потерять, – прошептала она еще тише. – Я видела это чудовище и ощутила его силу. И не хочу, чтобы Ашар забрал… еще и тебя.

Кедрин выпустил талисман и прикрыл ее ладонь своей, стараясь успокоить.

– Ты согласишься, чтобы я покинул Уинетт? – спросил он.

– Нет! – выдохнула Эшривель. Обе ее руки вцепились ему в руку. – Конечно, нет! Но потерять еще и тебя… я этого не вынесу…

Теперь она смотрела ему прямо в глаза. Кедрин вспомнил: такой же полный обожания взгляд она устремляла на него во время коронации. Он мягко освободил руку и принялся за еду.

– Со мной ничего не случится, – произнес он с набитым ртом. – Ведь меня защищает талисман. Я спущусь в Нижние пределы и верну Уинетт. Ты едешь в Эстреван?

Эшривель смущенно опустила глаза.

– Да. Герат говорит, что я могу сопровождать ее, когда она поедет обратно.

– Рад за тебя.

– И я… – она осеклась, потом решительно покачала головой. – Нет. Я отправлюсь в Эстреван не раньше, чем узнаю, что ты вернулся целым и невредимым.

Ее тон встревожил Кедрина.

– Ты можешь дождаться этих вестей и в Эстреване, Эшривель.

– Герат едет в Высокую Крепость, – ответила она. – Там она и будет ждать, когда ты вернешься… или не вернешься.

– Как только у меня срастутся ребра, – пообещал Кедрин, – я сажусь на коня – и в путь, на север вдоль реки. Но вам за мной не угнаться.

– Значит, мы последуем за тобой, – в ее голосе прозвучал вызов. – Герат прибыла сюда в повозке. В ней мы и поедем.

Кедрин пожал плечами и взял с блюда яйцо.

– Как вам угодно.

– Если бы… – проговорила Эшривель – так тихо, что он еле расслышал.

– Ладно, я тебя покидаю, – она внезапно поднялась. – И прости… за мою слабость. – И, прежде чем он успел ответить, сестра королевы выскользнула из палаты и закрыла за собой дверь. Кедрин остался один. Его душа была охвачена смятением… а тело – голодом. Последнее было куда более существенно, и Кедрин с удовольствием управился с яйцом, а потом принялся и за все остальное. Он допивал последние капли из кубка, когда дверь вновь отворилась, и в палату вошла Герат с маленьким саше из голубой кожи в руках. Вслед за Старшей Сестрой появились Тепшен Лал и Браннок. Кьо больше не хромал, но Браннок поддерживал руку на весу, словно она все еще была на перевязи. Герат заняла стул, а ее спутники присели на край постели.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Старшая Сестра.

– Я отдохнул, – ответил Кедрин. – Правда, ребра пока немного ноют.

Герат кивнула.

– Это продлится еще несколько дней, – она непринужденно откинула покрывало и осмотрела его пострадавший бок. Когда ее пальцы коснулись повязки, Кедрина передернуло от боли. Но Сестра, похоже, осталась довольна.

– Все идет хорошо. Скоро ты сможешь сесть в седло.

– А они? – Кедрин кивнул в сторону своих спутников.

– Выздоравливают прямо на глазах, – ответила Герат.

– Так что без сопровождающих ты не останешься, – ухмыльнулся Браннок.

– Тогда – до Высокой Крепости…

– До Белтревана, – уточнил полукровка. – А потом и дальше.

Кедрин покачал головой, но Тепшен жестом остановил юношу.

– Мы поклялись защищать тебя, – торжественно произнес он. – И мы едем с тобой.

– Они под защитой заклинаний, – добавила Герат, не дав юноше возразить. – К тому же оба настроены весьма решительно. Думаю, тебе не стоит отказываться от таких славных спутников.

– К тому же не думаю, – подхватил Браннок, – что ты так хорошо знаешь леса, что сам найдешь курган Друла. И я тебе уже говорил: Дротт не больно жалует расхитителей гробниц.

– Расхитителей? – переспросил Кедрин, нахмурившись. – А разве мы собрались грабить могилы?

Герат положила саше на колени, извлекла из него свиток и расправила.

– Вот, – она строгим взглядом обвела молодых людей, – это рукопись, о которой я говорила. С вами, – она кивнула Бранноку и кьо, – мы уже ее обсуждали. Слушай внимательно. «И я видела, как то, что он воплотил во имя гибельной цели, привело его к гибели. Ибо то, что он воплотил, было насыщено его силой. Так что сам смерть окажется истреблен, если жизнь и смерть объединятся».

– Это и есть речи Сестры, о которой ты говорила – кажется, ее звали Квалле? – спросил Кедрин. – Что они означают? Я ничего не понимаю.

– И я не понимала, – сказала Герат, – пока не прочла это Бранноку, – она обернулась к полукровке, пальцы которого непроизвольно сложились в жесте, охраняющем от темных сил. Он прочистил горло; темные глаза пристально смотрели в лицо Кедрина.

– У Дротта есть предание, – медленно проговорил он. – Когда Друл первый раз поднял Орду, Ашар дал ему меч.

В глазах Кедрина мелькнуло смятение, тут же сменившееся любопытством.

– Клинок Нилока Яррума был заговорен, – перебил он Браннока. – Когда мы сражались, я это почувствовал.

Браннок кивнул.

– И клинок Тоза – тоже. А меч Друла, по преданию, ковал сам Ашар.

«То, что он воплотил во имя гибельной цели, он насытил своей силой», – повторила Герат.

– А меч Друла, говорят, погребен в кургане вместе с его останками, – добавил Браннок.

– «То, что он воплотил, привело его к истреблению… Так что сам смерть окажется истреблен, если жизнь и смерть объединятся».

– Для моего разумения это слишком, – жалобно проговорил Кедрин, окончательно сбитый с толку.

– Меч – это смерть, а смерть – орудие Ашара, – пояснила Герат. – А талисман, который ты носишь – жизнь. Думаю, это значит, что их соединение приведет к падению Ашара.

Кедрин поглядел на нее. В карих глазах юноши застыло странное спокойствие.

– Ты хочешь сказать, я должен пойти к кургану Друла, чтобы меч и талисман соединились?

– Полагаю, именно это и нужно сделать, если ты хочешь спасти Уинетт, – Герат кивнула. – Я не говорю «должен».

– А шаманы согласятся? – эти слова сами сорвались у него с губ, словно он не слышал последнего замечания Сестры. – Ты думаешь, у кого-нибудь из них хватит решимости – хотя бы у самого Корда?

– Вряд ли, – усмехнулся Браннок. – Так что, похоже, придется стать гробокопателями.

– Итак, мне придется откапывать ржавый кусок железа. И после этого как-то спускаться в Нижние пределы.

– Нам, – поправил его Тепшен. – И не вздумай отговаривать кого-нибудь из нас. Мы последуем за тобой.

– Хорошо, – согласился Кедрин, – но я задал вопрос…

Герат вновь посмотрела в свиток.

– «И я видела, как он, кто был вознесен, ушел в недра земные, где обитают черви, творящие разложение, и все же они не могли одолеть его, ибо цель его была высока. И я видела, как любовь его друзей укрепила его, чтобы не был забыт ни он, ни те, кого он любил», – она подняла глаза и пристально посмотрела в лицо Кедрину. – Я верю, Квалле провидела это и указала тебе путь. И еще я верю: когда ты вступишь в курган Друла – помогут ли тебе своими чарами шаманы лесного народа или ты справишься своими силами, – путь в преисподнюю снова откроется перед тобой.

– И меч Друла в соединении с талисманом поможет мне сокрушить Ашара? – от волнения голос Кедрина охрип, в глазах горело нетерпение.

– Да, – произнесла Герат, – полагаю, таково значение пророчества.

Кедрин задумчиво кивнул.

– Но если Дротт откажет в помощи – как нам добыть меч? И как проникнуть в курган?

Герат поглядела на Браннока. Тот по-прежнему ухмылялся, но ухмылка стала несколько беспокойной.

– До Летнего Сбора Дротт рассеян по северным окраинам лесов, – подумав немного, проговорил Кедрин. – К кургану никто и близко не подойдет. Так что у нас будет достаточно времени, чтобы добраться туда и приступить к делу.

– А в случае чего, – вставил Тепшен, – втроем будет справиться легче, чем в одиночку.

– Тогда, – сказал Кедрин, – надо отправляться, и чем скорее, тем лучше.

– Но не раньше, чем у тебя срастутся ребра, – твердо произнесла Герат. – За такие дела надо браться в добром здравии.

– Медлить нельзя, – возразил молодой человек.

– Нет, – Кедрин так и не понял, что выражает это отрицание – согласна ли с ним Старшая Сестра или возражает. – Но пока у тебя переломаны кости, тебе не справиться с этой задачей. А верховая езда не способствует срастанию переломов. Обуздай свое нетерпение. Не то ради нескольких дней ты все погубишь.

– Сестра говорит правду, – сказал Тешпен.

Скрепя сердце, Кедрин испустил вздох, полный досады, и кивнул.

– Да будет так.

– Еще несколько дней, – примирительно проговорила Герат, утешая его, – и ты сможешь ехать еще быстрее.

– Эшривель говорила, что вы собираетесь в Высокую Крепость, – сказал юноша, меняя тему разговора. – Это действительно так?

– Да, – подтвердила Старшая Сестра. – Мы вместе отправимся на север, следом за тобой, в моей повозке. В Белтреван я не поеду, чтобы не замедлять твоего продвижения. Но кое-чем я все же надеюсь тебе помочь, – ее лицо, не тронутое ни одной морщинкой, приобрело отстраненное выражение, взгляд голубых глаз скользил, не задерживаясь ни на одним из присутствующих, пока вновь не сфокусировался на Кедрине.

– Ваш путь будет полон опасностей, – казалось, она говорила лишь с молодым королем, хотя ее слова были обращены ко всем троим. – Не стану утверждать, что мне ведомо, с чем вы можете столкнуться в Нижних пределах. Ясно лишь одно: Ашар будет пытаться уничтожить вас или по крайней мере поймать в ловушку. Такие задачи не решаются на скорую руку. Хорошо подумайте, прежде чем примете окончательное решение.

– Здесь не о чем раздумывать. Вы верите, что Уинетт жива, а я, судя по словам Квалле, в состоянии одолеть Ашара.

Кедрин помрачнел, и во взгляде Старшей Сестры было не больше веселья. Она кивнула и бесхитростно произнесла:

– Конечно.

– Значит, у меня только один путь, – спокойно изрек Кедрин. – Как только ты сочтешь, что я достаточно здоров и могу ехать, я… мы отправляемся.

– Да пребудет с вами Госпожа, – словно про себя пробормотала Герат и совсем другим тоном добавила: – А теперь позволь, я осмотрю твои ребра. Потом, думаю, ты сможешь встать.

Она извлекла из другого отделения саше горшочки с мазью и стянула с Кедрина покрывало. Ее проворные пальцы быстро размотали повязку, и взорам предстал огромный синяк, украшавший бок Кедрина от подмышки до талии. Его цвет, устрашающе багровый в центре, постепенно переходил в пурпурный и ослабевал по краям до грязно-желтого. От мази, которую Герат принялась втирать в пострадавший бок юноши, по всему телу разлилась приятная прохлада. Казалось, каждая клеточка жадно впитывала эту свежесть. Тупая боль стала утихать, а потом и вовсе унялась. Закончив с мазью, Герат наложила свежую повязку, после чего достала небольшую чашечку и флягу, из которой налила бесцветной жидкости. Кедрин без возражений осушил чашку. Он хотел лишь одного: чтобы Сестра побыстрее вылечила его. Тогда он сможет отправиться в путь и спасти свою любимую.

Правда, предстояло еще сразиться с бессмертным божеством, но эту опасную мысль Кедрин изгнал в самые далекие пределы своего сознания, чтобы она не помешала ему двигаться к цели.

Наконец Герат, удовлетворенная результатом своих трудов, поднялась, одобрительно кивнула и сообщила Кедрину, что теперь он может одеться и немного погулять на солнышке.

На этот раз, поднявшись, он не ощутил головокружения, правда, бок снова отозвался болью. Тепшен и Браннок помогли юноше одеться. Поддерживаемый друзьями, он вышел из палаты.

– Хорошо бы повидать Галена, – заметил он. Проклятье, тревога за Уинетт вытеснила у него из головы все прочие мысли! – Сколько человек погибло?

– Девятнадцать, – откликнулся Тепшен. – Из них семеро воинов, остальные – гребцы. Еще пятнадцать человек ранено.

Кедрин сник.

– А уцелевшие?

– Наших тамурцев я отослал домой, – сообщил кьо. – А жители реки ждут судна, чтобы вернуться на юг.

– Я должен послать весть в Андурел, – проговорил Кедрин. – И назначить возмещение семьям погибших.

Тепшен кивнул.

– Боюсь, совету наша авантюра придется не по душе, – заметил он.

– Не сомневаюсь, – Кедрин натянуто улыбнулся одними губами. Улыбка получилась невеселая. – Но к тому времени, как весть достигнет города, мы будем уже далеко.

– Кстати, из Галена выйдет надежный гонец, – вмешался Браннок. – А ему как раз придется еще немного здесь поскучать.

– Ага, – Кедрин благодарно улыбнулся. – Великолепное предложение. Значит, идем к Галену?

Великана-лодочника они обнаружили в палате в дальнем крыле больницы. Больничные койки явно не были рассчитаны на столь крупных пациентов. Ослепительные простыни сбились, и он возлежал на них, подобно сказочному гиганту, которому вздумалось привалиться на заснеженный горный хребет. При виде друзей мрачное багровое лицо капитана просияло.

– Кедрин? – взревел он. – Ты никак уже на ногах?! Отрадно видеть!

– Жаль, что ты еще лежишь пластом, – отозвался король.

Гален сделал попытку пожать плечами. Его лунообразное лицо снова омрачилось.

– В жизни еще не терял судна, – буркнул лодочник.

– Ты… никто еще не сталкивался ни с чем подобным, – проговорил Кедрин. – Не кори себя.

– А как… Уинетт? – имя королевы Гален произнес еле слышно, словно сила звука могла ранить Кедрина.

– Герат считает, что она жива, – Кедрин осторожно присел на стул у кровати. – Как только я поправлюсь, мы отправимся на поиски.

В глазах Галена промелькнуло недоверие. Кедрин вкратце изложил ему суть дела.

– Так значит, – пророкотал лодочник, когда тот умолк, – ты теперь с богом воюешь? Пожалуй, я бы к тебе присоединился.

– У меня для тебя другое задание, – произнес Кедрин. – Конечно, если ты согласен.

– За чем дело стало?! – Гален пылко кивнул и тут же скривился от боли: переломы еще не срослись и давали о себе знать. – Всегда к твоим услугам, – добавил он чуть спокойнее.

– Я должен послать весть отцу в Андурел, – сказал Кедрин. – Письмо будет готово еще до нашего отъезда. Но я не хочу, чтобы совет получил его слишком скоро. Иначе нам вдогонку отправят медри, и придется отбиваться от уговоров.

Гален кивнул, на этот раз поосторожнее, и легонько похлопал по койке, уничтожив одно из полотняных нагорий.

– Как говорят добрые Сестры, мои кости еще не время тревожить, – он расплылся в улыбке. – Так что отправляйся смело: в ближайшие дни мне дорога на юг не светит. Да и посудину подходящую придется поискать. Думаю, эта новость попадет в Андурел попозже, чем ты – в Белтреван.

– Спасибо, – Кедрин улыбнулся.

– Это для меня сущий пустяк, – отозвался Гален. – Может, еще что-нибудь? Ну, хочешь, я Бедиру предложу, чтобы он войско на север привел?

– Нет, – покачал головой Кедрин. – Там, куда мы направляемся, войску не пройти. И мой отец принесет больше пользы Королевствам, оставаясь в Андуреле.

Если король не вернется, совету придется выбирать нового государя. Эта мысль посетила каждого, но никто не решился высказать ее. Лишь тяжелое молчание на миг повисло в палате.

Браннок первым нарушил тишину. Подобно Кедрину, он предпочитал не касаться столь мрачных перспектив.

– И как Сестры за тобой ухаживают? – осведомился он.

– Великолепно, – ответил Гален. – Одно странно: есть одно средство, равно полезное и желанное, а они в нем отказывают.

Браннок кивнул с видом глубокого понимания.

– Не волнуйся. Нам позволили немного прогуляться… так что, если повезет, мы и на твою долю добудем… этого снадобья.

– Ну что же, – с важностью произнес Гален, – если фляжечка-другая доберется до моей палаты, я перед вами в долгу.

Браннок с видом заговорщика постучал себя пальцем по носу, после чего друзья поднялись и оставили перебинтованного лодочника дожидаться их возвращения.

В следующей палате Кедрин побеседовал с ранеными. Он заверил их, что все получат компенсацию, после чего неразлучная троица направилась в город.

В Тамуре начиналось лето. Воздух уже прогрелся, с Идре веяло свежим ветерком. В безоблачном небе, откуда лились золотые солнечные лучи, носились жаворонки, на крышах домов и на тротуарах суетились воробьи, таская крошки из-под носа у хрипатых чаек. По сравнению с Андурелом Генниф казался совсем крохотным. Однако для Тамура этот городок был весьма важен. Из этого порта отправлялись и рыбачьи суда, и корабли, проделывающие долгий путь в глубь страны. Отсюда же начиналась и дорога в Твердыню Кейтина. Она бежала от реки на северо-запад, через низины, чтобы, петляя по крутым склонам на центральное плато, взобраться на Генниф и, наконец, скатиться прямо к воротам дома Кедрина. Сколько еще пройдет времени, прежде чем он сможет пройти этой дорогой? Эта мысль не отпускала Кедрина, пока он в сопровождении своих друзей шагал в сторону реки. А сколько он еще не увидит Уинетт? Рука юноши сама скользнула за воротник рубахи и сжала талисман, чтобы ощутить живое тепло. Пока можно было почувствовать его трепет, была жива надежда.

– Мы вернем ее, – произнес Тепшен. Движение руки молодого короля не укрылось от зорких глаз кьо.

Кедрин заставил себя отпустить камень.

– Конечно.

Они пересекли площадь, в центре которой стоял приют Сестер. Дорога спускалась к реке среди низких домишек с сияющими побелкой стенами. В этом тихом городке каждый был занят своим делом. После напыщенности Андурела спокойствие и непринужденность здешних нравов ощущались как глоток свежего воздуха. Кое-кто узнавал Кедрина, но эти люди лишь приветствовали его и кратко выражали сочувствие: истинный тамурец не станет докучать расспросами, видя чужое горе. К тому моменту, как трое друзей спустились к берегу, Кедрин уже пребывал в ощущении, что оказался дома. Многие недели он не замечал этого чувства, поглощенный страстным нетерпением, зная лишь одно желание – быстрее двигаться вперед…

Жилые кварталы сменились рядами складских помещений. Повернув мимо крепких стен, друзья направились туда, где были развешены для просушки рыбачьи сети. Несколько рыбаков, чьи лодки покачивались неподалеку на воде, проверяли снасти. Любопытство, на миг возникшее на их обветренных лицах при виде трех незнакомцев, почти сразу исчезло.

Кедрин остановился, глядя на реку. Спокойная, она переливалась лазурью и сверкающим серебром. Ничто не намекало на страшную угрозу, таившуюся в ее глубинах. Дальний берег терялся в дрожащей лазурной дымке: казалось, вода и небо просто сливаются. Широкая водная дорога катилась с севера на юг, от горизонта до горизонта, бесстрастная и неумолимая, как рок. Не увидев ничего похожего на королевскую барку, Кедрин обернулся и спросил товарищей, что с ней стало.

– Затонула, – кратко бросил Тепшен.

Браннок был более многословен.

– Эта тварь разнесла ее в щепы. По счастью, неподалеку оказалось несколько рыбачьих лодок. Они и вытащили уцелевших. Если бы не рыбаки, мы бы еще многих не досчитались.

Кедрин молча кивнул, его глаза неподвижно глядели на воду. Он вдруг осознал, что никто не предложил продолжить путь на север по реке. Словно по молчаливому уговору решив, что на Идре теперь небезопасно.

– Пойдем-ка поищем таверну, – проговорил он наконец, чувствуя, что досыта насмотрелся на реку – этого должно было хватить надолго.

Друзья повернули от реки и направились обратно в город. Вскоре им попалась вполне симпатичная пивнушка. Грубые деревянные скамьи и столы стояли прямо во дворике, где над разогретыми солнцем каменными плитами склонялись цветущие яблони.

Легкий ветерок приятно ласкал кожу. Как хорошо было сидеть на свежем воздухе, потягивая прохладное пиво, немедленно принесенное служанкой! Спокойный вид молодых людей мог обмануть случайного наблюдателя. Но каждый из троих был поглощен мыслями о том, что предстояло им в скором будущем. Это было спокойствие воителей перед битвой.

Они выпили по кружке темного пива, потом заказали еды – холодного мяса, сыра и хлеба. За этим снова последовало пиво. Говорили мало, ибо слов для разговора не находилось. Наконец Кедрин почувствовал, что довольно здесь насиделся, и предложил выполнить просьбу Галена, а заодно и осмотреть город. Когда они возвратились в приют, за пазухой у Кедрина были припрятаны две полные фляги эвшана.

При виде этого приобретения Гален просиял. Друзья сидели, потягивая обжигающий напиток. За этим развлечением их застигла Сестра. Она выставила приятелей и, к великому огорчению Галена, отобрала обе фляги, пообещав, однако, сберечь их до его выздоровления.

– Сестра! – страстно вскричал лодочник, – неужели вы так плохо знаете речной народ?! Вы же слышали: эвшан для нас – лучшее лекарство от любой хвори. Мы же не чета сухопутным, у нас свои снадобья!

Сестра окинула спокойным взглядом луннолицего великана, в уголках ее губ дрогнула улыбка.

– Быть может, кружку-другую после ужина тебе разрешат. А сейчас надо спать. И прими… сухопутное лекарство.

Она поднесла к его губам маленькую плошку, не обращая внимания на отчаянные взгляды лодочника. Кедрин и его друзья наблюдали за представлением с порога, давясь от смеха. Вращая глазами, Гален со скорбным видом позволил крохотной женщине наклонить плошку, залпом проглотил лекарство и скорчил чудовищную гримасу. Одобрительно кивнув, Сестра поставила плошку на стол. Веки Галена отяжелели, глаза закрылись, и через несколько секунд стены задрожали от громоподобного храпа. Сестра последовала к выходу. В дверях она задержалась, окинув молодых людей суровым взглядом.