Текст книги "Моя герцогиня"

Автор книги: Элоиза Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 16

В тот же день после полудня

– Куда мы направляемся? – осведомился Элайджа, помогая жене подняться в экипаж. Судя по весьма скромному кринолину и отсутствию парика, визит предполагался не в светскую гостиную.

Джемма, должно быть, решила забыть о вчерашней сцене и лукаво улыбнулась:

– Секрет. Я уже предупредила Маффета о нашем маршруте.

Когда карета прибыла на место назначения, Джемма предпочла первой спуститься на тротуар. Элайджа спрыгнул следом и осмотрелся: в этой части Лондона ему еще не доводилось бывать.

Аромат сирени напоминал об уютном сельском саде, и стояли они перед высокой стеной – вернее, перед маленькой зеленой калиткой в высокой стене, сложенной из круглых камней и песка еще при Генрихе Четвертом, а может, и раньше.

Герцог вопросительно взглянул на жену, но давать разъяснения Джемма явно не собиралась. Пока лакей дергал веревку колокольчика, они стояли молча и полной грудью вдыхали неизвестно откуда прилетевший сладкий запах. Наконец калитка открылась и показался маленький монах в белых домотканых одеждах – явление интересное и неожиданное.

– Как вы просили, ваша светлость, – с поклоном произнес монах, – бассейн готов.

Джемма шагнула к калитке.

– Большое спасибо, брат.

Седая голова исчезла.

Элайджа схватил жену за руку.

– В Англии нет монахов! – прошипел он. – Я точно знаю, что Генрих Восьмой с ними покончил.

Джемма улыбнулась:

– Это не монах, он просто так выглядит.

– В таком случае кто же?

Она потянула мужа внутрь. За старинными стенами прятался большой грязный двор, когда-то вымощенный, но теперь заросший травой и чахлыми сорняками. Огромный куст сирени раскрыл нежные соцветия, радостно приветствуя приход весны. Здесь же выпустил зеленые стрелки дикий чеснок: острый, пряный запах лишь подчеркивал непобедимый волшебный аромат.

Калитка закрылась. В противоположном конце двора до уровня второго этажа возвышались прямоугольные колонны. Крыша исправно исполняла свои функции и лишь справа напоминала старинные развалины.

«Монах» исчез в лабиринте колонн. Для пожилого человека двигался он с завидной энергией.

– Пойдем. – Джемма взяла за руку.

– Где мы? – В голове у герцога крутились смутные воспоминания, но цельная картина никак не складывалась. Ласточки носились между колоннами, ныряли под крышу и появлялись вновь уже с другой стороны.

– Это римский balineum, – пояснила Джемма.

– Бани, – сообразил Элайджа. – Термы. Разве они не разрушены давным-давно? И не развалились от времени?

– Как видишь, уцелели.

– И что же мы будем делать?

– Бассейн здесь. – Она уверенно повела мужа между колоннами, свернула направо и зашагала по растрескавшемуся голубому полу, когда-то выложенному мозаикой. С одного обломка неожиданно посмотрели серьезные глаза, на другом мелькнул хвост льва.

Джемма первой спустилась по широким пологим ступенькам. Шагая следом, герцог почувствовал, что воздух заметно изменился, наполнившись влагой. Теплый туман облаком окутал золотистые волосы и превратил пелерину из бордовой в коричневую.

И вот, наконец, показался бассейн – большой, наполненный прозрачной водой, судя по струйкам пара, горячей. С трех сторон его защищали стены разной величины, а с четвертой благоухали заросли сирени. Маленький «монах» бесследно исчез. Джемма уверенно прошла по краю и остановилась с противоположной стороны. Элайджа направился следом, однако она покачала головой:

– Разве не видишь, что ванна разделена на мужскую и женскую половины? – Она показала в прозрачную глубину. Плитки на дне отлично сохранились и действительно заметно отличались по цвету и рисунку. Должно быть, когда-то здесь существовала и разделительная стена, однако она или не выдержала напора воды, или была специально разобрана.

На мужской половине мозаика изображала батальную сцену: беспорядочное смешение коней, воинов и копий. Напротив – там, где стояла Джемма, – дно украшала иная картина: римлянки занимались рукоделием и слушали игру арфиста.

Джемма улыбнулась, сняла пелерину и бросила на скамейку. Оказалось, что герцогиня одета значительно проще, чем обычно: в скромное платье со шнуровкой не на спине, а спереди, на груди. Она принялась методично развязывать тесемки, а Элайдже оставалось лишь смотреть и держать себя в руках.

– Мы… мы будем купаться?

Она кивнула и строго подняла пальчик.

– Причем отдельно, как и положено в святом месте.

Он растерянно оглянулся.

– В святом?

– Да, в храме, посвященном Аполлону, древнему богу медицины.

– Но как же тебе удалось узнать о существовании этого места?

Герцог никак не ожидал, что утонченная светская дама способна не только заинтересоваться античными развалинами, но и стать в них своей. Яркие плитки сверкали под водой подобно разноцветной рыбьей чешуе, а пар поднимался в прохладном весеннем воздухе и создавал легкий ажурный занавес.

– Каким образом нагревается вода? Когда и как ты впервые здесь оказалась? Что это за человек и где он сейчас? – Вопросов накопилось множество.

– Внизу, следит за огнем. – Джемма ответила лишь на последний.

Впрочем, все остальные уже утратили актуальность, так как Джемма наконец справилась со шнуровкой и легко выскользнула из платья. Оказалось, что на ней нет ни корсета, ни жесткого кринолина, и даже нижние юбки куда-то исчезли. Сейчас она стояла в одной прозрачной сорочке, и сквозь туман просвечивали длинные ноги, стройные округлые бедра, изящный изгиб талии, заманчивый пышный бюст.

– Джемма, – чужим, хриплым голосом позвал герцог.

Она подняла руки и принялась вытаскивать из волос шпильки. И вот сияющая золотая волна накрыла плечи и спину. Самая прекрасная женщина на свете! Разве можно представить образ более совершенный? Сам Аполлон сгорел бы от страсти…

Вожделение нахлынуло неумолимо, а вслед за ним пришло осознание упущенных возможностей. Да, эта восхитительная женщина принадлежит ему. Она – его жена, его герцогиня, а он оставил ее в одиночестве, лишив любви, ласки и нежности.

Элайджа сорвал парик, сбросил камзол и, не глядя, швырнул за спину, на скамью. Начал снимать через голову рубашку…

Джемма стояла неподвижно и с интересом наблюдала. Герцог на миг замер со скрещенными над головой руками.

– А что, обязательно оставаться на своей половине? – осведомился он и посмотрел вниз, пытаясь объективно оценить достоинства собственной фигуры. Что ж, яростные схватки в боксерском клубе не только помогали выпустить пар после бесконечных заседаний, но и поддерживали в тонусе мускулатуру.

А главное… кажется, зрелище доставляло Джемме удовольствие. Герцог медленно наклонился и снял башмаки.

– Я должен раздеться полностью?

Джемма кивнула.

– Снять с себя все?

Она нервно откашлялась. Черт возьми, до чего же здорово!

– Все, – последовал решительный ответ.

– А ты?

Джемма взглянула на себя так, словно забыла о существовании собственного тела.

– Я хочу остаться в сорочке, – ответила она и снова посмотрела на мужа.

– Тогда мне можно остаться в белье.

Продолжая смотреть ей в глаза, он расстегнул верхнюю пуговицу широкого пояса. Долгие годы брака гарантировали кое-какие приятные обстоятельства. Например, оба давным-давно утратили девственность.

– А ты изменился! – неожиданно произнесла Джемма.

Он лениво расстегнул еще одну пуговицу.

– И как же именно?

Она начертила в воздухе сложную линию.

– Я помню твое тело. Знаю тебя. Да, годами чувствовала рядом твои плечи, твои бедра.

На миг вожделение остыло, уступив место сожалению.

– Господи, какой же я…

Она не позволила договорить.

– Но теперь ты стал таким… таким большим и сильным. Плечи. Рост. Наверное…

Приступ раскаяния отступил, и Элайджа радостно рассмеялся: искреннее удивление в голосе, румянец желания на щеках, заинтересованный взгляд – все казалось необыкновенно приятным.

Он расстегнул последнюю, четвертую пуговицу.

– Не хочешь ли узнать продолжение истории?

– Можешь раздеться, – королевским тоном разрешила Джемма. За легкой дымкой пара она казалась воздушной нимфой, едва прикрытой прозрачным батистом.

Элайджа дождался, когда туман рассеется, чтобы от заинтересованного взгляда не ускользнуло ни одно движение. Потом неторопливо снял чулки и повернулся спиной.

Джемма что-то невнятно пробормотала, и он снова встал к ней лицом, все еще придерживая бриджи.

– Ты что-то сказала?

– Нет. – Она рассмеялась, однако смех не смог скрыть прилива желания.

Элайджа стоял с чуть приспущенными панталонами, отлично сознавая, что они предательски топорщатся. Знал он и то, что мужским оснащением природа его не обидела.

– Не медли, – окликнула его Джемма, и хрипловатый, чувственный голос разбудил нового, незнакомого Элайджу.

Он по-хозяйски осмотрел жену с ног до головы, чуть помедлив на груди, и спустил бриджи вместе с нижним бельем. Отбросив одежду в сторону, Элайджа замер.

Герцогиня молча отвела взгляд и принялась осторожно пробовать ногой воду.

– Надеюсь, ты не собираешься купаться в рубашке?

Разумеется, замечание осталось без внимания. Джемма всегда отличалась умением не замечать советов, если они противоречили ее желаниям. Вот и сейчас Элайдже оставалось лишь восхищенно наблюдать, как просвечивают сквозь тонкую ткань очертания фигуры, как сияет кожа, как льнет к ногам намокший подол.

К сожалению, она присела на ступеньку и по пояс скрылась в воде. Кончики длинных волос сразу намокли.

Элайджа тоже вошел в бассейн – со своей стороны. Теплая, словно в детской ванночке, вода приятно обволакивала. К несчастью, вожделение достигло такого накала, что малейший всплеск доводил до исступления.

– Джемма, – хрипло позвал он.

– Да? – Она сидела, прикрыв глаза, слегка откинувшись и прислонившись спиной к верхней ступеньке. Сорочка намокла и уже не таила секретов. Длинные стройные ноги погрузились в прозрачную глубину. Картина привела бы в смятение даже самого хладнокровного зрителя.

Вода плескалась у груди.

– Итак, ты остаешься на своей территории, а я на своей, – подытожил Элайджа.

– Да.

– Но ведь я приехал сюда, чтобы лучше тебя узнать.

Она открыла глаза и взглянула с выражением, которое ради блага человечества следовало бы объявить вне закона.

– Ничто не мешает нам разговаривать.

– Боже милостивый!

– Начинай.

– Что? – Он почувствовал, что задыхается. Может быть, из бассейна внезапно улетучился воздух?

– Научи, как надо к тебе прикасаться. – Голос звучал мягко, но взгляд обжигал, манил, ласкал.

– Боже милостивый! – повторил Элайджа, однако послушно исполнил задание.

Увлеченная зрелищем Джемма на миг потеряла равновесие и сползла глубже, оказавшись в воде почти по плечи. Тут же вернулась в прежнее положение, однако рубашка намокла и прилипла к груди.

Элайдже вовсе не хотелось ласкать себя. Хотелось ощутить в ладонях прекрасную нимфу. Глаза упорно смотрели в одну точку – под воду, в укромный темный уголок, а руки тем временем скользнули вниз.

– Можно будет прийти сюда еще, когда захочется? – спросил он.

Джемма увлеченно следила за движением ладоней и медлила с ответом. Наконец подняла голову и посмотрела отсутствующим, туманным взглядом. Невозмутимая, уверенная в себе герцогиня бесследно исчезла, уступив место неведомой сказочной фее с раскрасневшимися от желания щеками и темными, как бездонные колодцы, глазами.

– Кажется, ты о чем-то спросил?

– Всего лишь заметил, что хорошо было бы приехать сюда еще раз. – Радость заявила о себе не менее настойчиво, чем вожделение. Как бы ни обхаживали его герцогиню, хилые французы пробудить дремлющую чувственность им так и не удалось. Что ж, отлично! Значит, все еще впереди.

– Конечно, можно заказать бассейн на любое удобное время, – подтвердила Джемма. – Надо всего лишь заранее прислать лакея с просьбой нагреть воду к определенному дню и часу. Смотрителям нужны деньги, так что посетителям здесь всегда рады.

– Но как же все-таки тебе удалось обнаружить это потрясающее место? – Любопытство не давало ему покоя. Элайджа расставил ноги, с удовольствием ощущая, как вода расслабляет мышцы. Атлетическое сложение господина нередко вызывало критические замечания камердинера: Викери казалось, что панталоны неэлегантно натягиваются на бедрах. А вот Джемма, судя по всему, не возражала.

– Мама очень любила термы, – рассеянно пояснила она.

Элайджа провел ладонью по ноге, и ответ не заставил себя ждать. Мужское естество сгорало от нетерпения.

– Место не из тех, которые принято посещать всей семьей.

– Угу, – неопределенно отозвалась Джемма.

– А зачем она привела сюда тебя?

– Давняя традиция: – Подобрать верные слова оказалось нелегко.

Элайджа провел ладонью по напряженной плоти и запрокинул голову от удовольствия.

– Когда девочка достигает зрелости…

– Она приходит сюда? – Воображение услужливо нарисовало тоненькую застенчивую девушку, и рука невольно сжалась.

Нет, Джемма никогда не отличалась застенчивостью, это ему доподлинно известно. Смелая, откровенная, остроумная – эти эпитеты точнее определяли ее характер.

Она продолжала рассказывать о традициях, связанных с термами Аполлона.

– Какой ты была в то время? – не выдержал Элайджа.

– Романтичной. Верила в фей и в волшебные исцеляющие источники.

– А этот бассейн волшебный?

Она покачала головой:

– Нет, что ты! Волшебные источники прячутся в глуши дремучего леса, и чтобы найти хотя бы один, надо пройти много-много миль по холмам, пробраться через колючие заросли и преодолеть топкое болото.

– Знаешь по собственному опыту? – лениво уточил Элайджа.

– Няня замечательно рассказывала сказки… Не хочешь продолжить?

– О чем ты?

Она показала на его бедра.

Рука снова опустилась.

– Тебе нравится смотреть?

– Еще ни разу не доводилось видеть ничего подобного.

– А ты доставляешь себе удовольствие?

– Как по-твоему?

– Несомненно, – прошептал Элайджа. – Безусловно.

Джемма улыбнулась.

– Может быть, покажешь?

Румянец на щеках стал еще ярче.

– Нет.

– Нет?

– Не сегодня.

Сам он чувствовал себя свободным и всесильным, словно древнеримский бог.

– Надеюсь, этот старый «монах» внезапно не появится?

– Он никогда не приходит во время купания. Да и уйдем мы отсюда без посторонних глаз.

Элайджа позволил себе предаться чувственным мечтам.

– Хочу думать о тебе, – признался он новым, глубоким голосом.

Не сводя глаз с любимой, он начал откровенный рассказ о впечатлениях, ощущениях, открытиях… с уст легко слетали земные, плотские слова, которые уважаемый государственный деятель не имел права произносить вслух. Фразы дробились на отдельные фрагменты, то и дело, прерываемые стонами: он рассказывал, как будет ласкать грудь, как раздвинет ноги, как будет ее целовать… какой вкус ощутит на губах…

Джемма полулежала в теплой воде и смотрела широко раскрытыми, полными изумления глазами, а он продолжал вдохновенно описывать подробности самой интимной из ласк.

– Но ведь ты никогда так меня не целовал! – внезапно воскликнула она.

Увлекшись, Элайджа не заметил, когда успел закрыть глаза. А сейчас, вернувшись к действительности, увидел, что жена сидит прямо и смотрит с нескрываемым подозрением. Силой воли он заставил руку замереть, хотя тело болезненно требовало продолжения.

– Так я не целовал ни одну женщину на свете, – откровенно признался он. – Когда мы поженились, я был еще слишком молод и глуп.

Джемма встала и спустилась в бассейн. Теперь вода доходила ей до груди и, казалось, нежно ласкала. Неужели она шла к нему? Неужели решила нарушить глупый запрет?

Однако едва розовые пальчики ног коснулись разделительной линии, она окунулась с головой и вынырнула мокрой обитательницей морей, скользкой и прекрасной.

Элайджа стремительно бросился ей навстречу – так быстро, что поднял волну. Даже не глядя вниз, почувствовал, что клинок ожил и наполнился прежней силой.

– Думаю, поцелуи разрешены даже здесь – предположил он, наклоняясь.

Джемма покачала головой. Мокрой она предстала совсем иной: новой, таинственной, незнакомой.

– Не прикасаться, – предупредила она, и на ее губах вновь появилась лукавая усмешка.

Но стоило лишь протянуть руку, и пальцы коснулись бы мягкой округлости груди.

Сердце Элайджи билось гулко, но сильно и ровно, уверенно отбивая могучий ритм жизни.

Кто придумал, что правила незыблемы?

– У тебя появились фантазии, которых не было раньше, когда мы были женаты, – удивленно заметила Джемма.

– Мы и сейчас женаты, – хрипло возразил Элайджа.

– Не притворяйся, что не понимаешь, о чем я. Тогда мы встречались… – Она взмахнула руками, и брызги осыпали грудь, словно поцелуи, о которых он мечтал.

– Исключительно под одеялом, – с сожалением продолжил Элайджа. – Видишь ли, в те дни я был еще очень, очень молодым и, естественно, очень глупым. А еще очень испуганным.

Признание удивило Джемму.

Ах, до чего же мучительно стоять перед прекрасной, желанной женщиной и скромно держать руки по швам! Мужественная плоть отказывалась подчиняться команде и стремилась вперед – ближе, как можно ближе.

– Тебе кто-нибудь рассказывал, как и где умер мой отец?

Он ненавидел сочувствие посторонних, но мечтал о сострадании единственной на свете, словно тепло ее души могло растопить лед и согреть сердце.

– Говорили, что в этот момент он развлекал неких дам, – тщательно подбирая слова, ответила Джемма.

– Во «Дворце Саломеи», – уточнил Элайджа. – Нам удалось скрыть от всеобщего внимания некоторые детали.

– Я слышала, он был с двумя женщинами.

– Суть скандала даже не в женщинах. – Элайджа твердо решил открыть всю неприглядную правду.

Джемма удивленно замерла.

– Неужели мужчина?

– Нет. Дело в том, что отец был… – Слова отказывались повиноваться. – Был привязан к кровати. Его вкусы отличались пикантностью.

– А!

– Мне потребовалось немало времени, чтобы осознать: между унылой, традиционной интерпретацией вечного действа и его крайними формами существует колоссальное разнообразие промежуточных стадий. Совсем не обязательно подвергаться истязаниям.

Джемма рассмеялась искренне, звонко, притягательно.

– Прости, – наконец произнесла она, немного отдышавшись. – Но сама мысль о том, что кому-нибудь придет в голову учинить над тобой насилие, абсурдна. Ты такой… величественный. Настоящий герцог. Даже сейчас, когда стоишь в воде голым. – Она воздела руки, словно изображая корону.

Элайджа посмотрел на собственное тело.

– Я просто мужчина. Не больше и не меньше.

– Ничего подобного. – Джемма с улыбкой покачала головой. – Секрет в том, как ты стоишь – словно на собственной земле. В манере поворачивать голову, смотреть на всех сверху вниз, гордо поднимать подбородок. Благородство, сила и власть сквозят в каждом жесте, в каждом движении.

– А в целом, должно быть, создается впечатление скованности. Это ты хочешь сказать? Что ж, наверное, мне суждено на всю жизнь сохранить проклятую аристократическую чопорность. Меняться уже слишком поздно.

– Думаю, не стоит пытаться привязать тебя к кровати тесемками от корсета, – сделала вывод Джемма.

Элайджа не сразу осознал, что она снова смеется. Над ним. Руки сами поднялись, чтобы схватить ее и увлечь на свою половину бассейна.

– Значит, я нелеп и смешон? – грустно уточнил, он спустя мгновение.

– Нет, что ты! Просто мне всегда казалось, что может быть забавно…

– Неужели? – Он посмотрел ей в глаза, словно не веря. – Неужели тебе действительно хочется привязать меня к кровати?

Джемма покраснела.

– Нет!

И все же в ее взгляде блеснула тайная, необъяснимая искра, способная превратить самую смелую, самую раскованную близость в чистое наслаждение, освободив от налета вульгарности.

– Наверное, матушке не стоило посвящать меня в столь откровенные подробности.

– И сколько же тебе было лет?

– Точно не помню. Семь или восемь, не больше.

Джемма возмущённо вскинула голову.

– И в этом возрасте она рассказала все, даже не смягчив историю? Безжалостно открыла неприглядную правду?

Сам он никогда прежде не задумывался о вреде, который вольно или невольно причинила мать. Она не только поведала детали смерти отца, но и не сочла нужным скрыть собственное отношение к событию. Перед впечатлительным ребенком предстала вся унизительная правда.

Джемме не составило труда оценить последствия роковой ошибки.

– До чего же несправедливо и жестоко! – воскликнула она. – Как бы недостойно ни вел себя герцог, единственный ребенок должен был сохранить об отце добрую память.

– Скорее всего, она просто не контролировала обиду и гнев.

Наступило недолгое молчание, и Элайдже внезапно показалось, будто детские страхи и сомнения смыло теплой прозрачной водой.

– А кто-нибудь из французов тебя привязывал? – осторожно осведомился он.

Щеки Джеммы снова порозовели.

– Разумеется, нет! Да их и было совсем немного. Ты говоришь так, что можно решить, будто я успела завести целую толпу любовников. А на самом деле их и было-то всего двое.

– Верю. – Элайджа не ожидал, что фантазия внезапно разыграется, но почему-то представил, как связывает запястья любимой шелковой лентой и привязывает к кровати, чтобы своевольная супруга не мешала делать все, что захочется.

Должно быть, смелая картина отразилась в его глазах. Как будто испугавшись, Джемма подняла руки и прикрыла ладонями грудь.

– Нет! – сердито воскликнул Элайджа.

Он устал от запретов и ограничений. Стремясь слиться с Джеммой воедино, он заключил ее в объятия.

– Джемма, – наконец проговорил он, заглянув ей в глаза. Нежно, словно опасаясь прервать ласку, провел ладонью по спине, а потом снова властно обнял. – Если ты решительно отказываешься допустить близость здесь, в бассейне, позволь проводить тебя домой, в спальню.

Она чувствовала себя так, будто пар поднимался не от воды, а от собственного тела. Взгляд мужа удерживал столь же требовательно, как и сильные, властные руки.

– Да, – прошептала она едва слышно. Встреча могла разбить ей сердце, и все же упрямиться, продолжать сопротивление не было сил. Поздно. Слишком поздно.

Она любила этого человека. А он любил честь – больше жизни и, уж конечно, больше собственной жены. Оставалось лишь позволить ему наслаждаться победой.

Однако Элайджа удивил. Бережно провел ладонями по ее спине – теперь уже в обратном направлении – и отстранился. Вода сразу показалась холодной, особенно там, где только что прикасались сильные теплые руки.

– Вчера ты сказала «нет».

Ах, до чего же он красив! Темные глаза, тяжелый взгляд, резко очерченное мужественное лицо.

– Женщина имеет право изменить решение. – Джемма постаралась говорить сдержанно, чтобы не выдать себя и случайно не признаться, что любит супруга больше жизни.

Больше, чем он любит собственную жизнь.

Элайджа улыбнулся нежно и светло, с неотразимой, чисто мужской уверенностью в собственных безграничных возможностях.