Текст книги "Моя герцогиня"

Автор книги: Элоиза Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– А ну-ка, посмотрите, кто пришел к Калли на день рождения! – громко объявил Нэбби. – Сам герцог здесь, бездельники!

Середину двора занимали стоявшие кружком потрепанные кресла. Сидевшие в них мужчины обернулись на голос, и сразу стало ясно: все они слепые.

Компания выглядела живописно. Во-первых, далеко не все считали нужным носить одежду. Двое оказались и вовсе без брюк; очевидно, решили погреть на неярком лондонском солнышке тощие белые ноги. Один заткнул длинную бороду за пояс передника, который зачем-то нацепил поверх клетчатого пальто.

Присутствовали и две женщины. Одна – матрона с узкими, плотно сжатыми губами. Нетрудно было догадаться, что это и есть миссис Ниббл, повелительница сковородок.

Вторую, должно быть, звали мисс Софисба. Эта особа выглядела моложе. Назвать ее хорошенькой было трудно, однако она явно стремилась произвести впечатление ярко– красной помадой на губах и неправдоподобно золотыми волосами. Боевая раскраска, очевидно, предназначалась для привлечения мужского внимания – обстоятельство достаточно странное, если учесть, что оценить усилия не мог никто, кроме миссис Ниббл, которая явно не принадлежала к числу горячих поклонниц алой помады и желтых волос.

Один из полуобнаженных мужчин поднялся.

– Встаньте, безмозглые болваны! – прорычал он. – Здесь герцог. Всем приветствовать лучшим образом! Это мой день рождения, так что не позволю вести себя…

Он неожиданно умолк и сел на место. Нэбби сказал чистую правду: несмотря на ранний час, именинник успел изрядно подгулять.

– Со мной приехала герцогиня, – непринужденно добавил Элайджа. Хмурое выражение лица испарилось, и выглядел он таким жизнерадостным и добродушным, словно попал на чаепитие в Кенсингтонский дворец. – Да, я привез к вам жену, самую прелестную леди во всем королевстве.

– Эх, взглянуть бы хоть одним глазком, – вздохнул бородач. – Ни разу в жизни не видел живую герцогиню. Зато однажды видел королеву. На ней был какой-то ужасный парик, на королеве. – Он ткнул локтем миссис Ниббл. – А здесь есть парик, ну, высокий такой?

– На герцогине бархатное платье, – поведала старшая из женщин. Она встала, быстро поклонилась и вернулась на место. – Парика, кажется, нет. Думаю, волосы собственные, только напудренные, как носят богачи.

Элайджа подошел к Калли, чтобы поздравить его с днем рождения, а потом остановился возле соседнего кресла и завел разговор о недавних беспорядках в городе. Джемма почувствовала, что необходимо что-то срочно предпринять. Нельзя же стоять, как манекен. Она подошла к женщинам. Мисс Софисба испугалась и поспешно вскочила.

– Это ваши детишки? – спросила герцогиня. – Очаровательные малыши. – Необходимо заметить, что утверждение не соответствовало правде. Дети выглядели слишком грязными, а потому вряд ли могли вызвать умиление. Впрочем, они производили впечатление здоровых, сытых и вполне довольных жизнью.

Миссис Ниббл снова встала.

– У нее детей нет, – доложила она с презрительной усмешкой.

Мисс Софисба пропустила колкость мимо ушей.

– Озорников к нам приводит сестра Нэбби. Или племянница, точно не знаю. Работает красильщицей – красит ткани. Дело очень трудное и вредное, поэтому дети целый день проводят здесь. А потом придут еще и внуки Уакси. Его дочь работает в конюшнях, так что оставляет малышей деду.

– А разве они не ходят в школу? – удивилась Джемма.

– Судя по всему, нет, – застенчиво улыбнулась мисс Софисба. – Здесь, в Спитлфилдзе, плохо понимают, что значит учиться.

– Да здесь и школы-то, наверное, нет, – заметила миссис Ниббл. – По крайней мере, в мое время не было.

– О Боже! – вздохнула Джемма.

– Какие красивые перчатки! – восхитилась мисс Софисба. – Никогда не видела ничего подобного.

– Может быть, хотите примерить? – с готовностью отозвалась Джемма и, не обращая внимания на возмущенный возглас миссис Ниббл, быстро сняла сначала одну, а потом и другую.

– Разве можно? – испугалась мисс Софисба, но все-таки натянула перчатки на маленькие грязные руки. Тонкая замша плотно обтянула ладони.

– Оставьте себе, – с улыбкой предложила герцогиня.

Мисс Софисба побледнела.

– Мне нельзя!

– Действительно нельзя, – угрюмо подтвердила миссис Ниббл. Муж сорвет их быстрее, чем шлюха успеет задрать подол. – Она внезапно смутилась. – Простите за выражение, миледи.

– Можно спрятать, – возразила мисс Софисба, – и иногда любоваться, например, когда прихожу сюда.

– А вы здесь не всегда живете? – уточнила Джемма.

– Только когда мужа сажают в тюрьму, – ответила миссис Ниббл. – Тогда, понимаете ли, ей не приходится выходить на панель, и его светлость позволяет оставаться здесь.

– Ну, так пусть перчатки хранятся у вас, миссис Ниббл. – Для убедительности Джемма придала голосу чуть заметный оттенок герцогской настойчивости, и собеседница не осмелилась возразить. – Мисс Софисба будет надевать их, когда пожелает.

Желтоволосая особа нежно, словно живое существо, гладила подарок.

– Большое спасибо, – пролепетала она. – В жизни не видела ничего красивее.

– А вам позвольте подарить вот этот платочек. За беспокойство, – обратилась Джемма к суровой матроне.

Миссис Ниббл нахмурилась.

– Мне не нужна взятка за хранение перчаток. Я вовсе не из тех, кто готов оттолкнуть женщину лишь за то, каким образом она зарабатывает на жизнь.

В центре белоснежного кружевного платка красовалась вышитая шелком витиеватая буква «Б», первая буква титула «Бомон».

– Это «Б», – смущенно сообщила миссис Ниббл, с восхищением рассматривая платок. – А меня зовут Берта.

– Это не взятка, – успокоила Джемма, – а подарок.

– Весь этот дом – подарок, – вставила мисс Софисба, бережно прижимая к груди перчатки. – Вам это известно, мисс герцогиня?

– Так нельзя называть, – поправила миссис Ниббл. – Или «миссис герцогиня», или «миледи».

Мимо с воинственным криком пробежал мальчик. Он всеми силами старался обратить на себя внимание, а для полной уверенности швырнул под ноги гостье пригоршню небольших деревянных шариков.

Миссис Ниббл с грозным воплем бросилась в погоню. Пока блюстительница порядка колотила малыша – к счастью, не сковородкой, – Джемма нагнулась и подняла странные вещицы.

– Что за прелесть! – воскликнула она с искренним восхищением. Первый шарик оказался смеющейся рожицей с забавным курносым носом и весело подмигивающими глазками. Со второго смотрел шаловливый маленький чертик с, острыми ушками и упрямым подбородком. Третий неожиданно обернулся кокетливой круглолицей барышней.

– Это Пай вырезает, – пояснила мисс Софисба. – Смотрите, он и сейчас работает. – Она показала на одного из сидящих кружком постояльцев.

Пай действительно крепко сжимал небольшой острый нож и ловко обстругивал деревяшку. По обе стороны кресла валялись свежие стружки.

– Но ведь он не видит!

– Уверяет, что видит пальцами.

Джемма подошла к Паю.

– Это просто чудо! – Она вложила в руку один из шариков, чтобы мастер понял, о чем речь.

Пай широко улыбнулся:

– Дерево само говорит, что делать. Подсказывает, что за секрет хранит внутри.

Подошел Элайджа.

– Пай был высококлассным стеклодувом.

– Да, все мы отлично знали свое дело, – вставил Нэбби. – На нашем заводе трудятся только лучшие из лучших. Между прочим, люди годами ждут свободного места.

– Чтобы поступить на работу? – уточнила Джемма.

– Его светлость не принимает учеников: считает, что молодым людям рано решать, готовы ли они отдать зрение. Но все, кто уже приобрел опыт и сноровку, стремятся работать только у нас.

– Вот из-за этого? – Она обвела взглядом двор.

– Конечно. Все оплачено, заботливо обустроено. У каждого своя комната, прекрасная еда – хватает и нам, и гостям. Жены могут навещать, когда захотят, и оставаться сколько угодно. Всегда тепло, даже зимой.

Элайджа слушал, мерно покачиваясь на каблуках.

– Стараемся помочь хотя бы малым, – заметил он, безуспешно пытаясь скрыть волнение. – Чувствуем ответственность за то, что отняли у вас зрение.

– О, не вините себя, – неожиданно вступил в разговор Пай. – Вы здесь ни при чем. Это стекло забрало себе наши глаза. Прекрасное, сияющее стекло. Я и сейчас выбрал бы эту профессию, потому что когда дуешь, стекло подсказывает, как раскрыть его тайну. – Говорил он, повернувшись в ту сторону, откуда доносились голоса герцога и герцогини. – Его светлость не хочет этого понять и оттого винит себя. Стекло – наша любовь. Когда пришлось оставить работу, я сначала думал, что сойду с ума. А потом кто-то дал мне нож и кусок дерева, и я сразу ожил. Да, боялся, что рехнусь, – повторил он.

– В нашем доме, в гостиной, стоит одна из прекрасных ваз, созданных Паем, – вставил Элайджа.

– Уж не зеленая ли, с рифлеными краями? О, мистер Пай, вы настоящий художник!

Мастер просиял счастливой улыбкой.

– Она позвала меня, и я выпустил ее на волю, вот и все, – скромно пояснил он. – И вот теперь красавица живет не где-нибудь, а в доме самого герцога. – Руки снова сжали кусок дерева, а нож принялся умело отсекать лишнее. – О лучшей судьбе и мечтать нельзя.

– Еще раз с днем рождения, Калли, – поздравил Элайджа.

Именинник дружески взмахнул бутылкой и икнул.

– Сегодня я выбрал для него лучший джин из запасов, – гордо заявил Нэбби. – Что ни говори, а у человека день рождения. Это самый дорогой сорт.

Элайджа взял жену за руку.

– Ну, нам пора. Всего хорошего, до свидания.

Постояльцы все как один повернулись на голос, дети в очередной раз промчались мимо, мисс Софисба смущенно помахала – она так и осталась в новых перчатках, – а миссис Ниббл пристально взглянула со своего места рядом с мужем.

– Несчастные ослепли потому, что работали на стекольном заводе, – грустно подытожила Джемма, как только поднялась в карету и устроилась на мягком сиденье. – А завод принадлежит нам.

– В производстве стекла есть какой-то вредный компонент. Он разрушает зрение и портит легкие. Доктор считает, что это ядовитый дым. К сожалению, бывшие рабочие долго не живут. За последние полгода умерли двое.

Джемма молчала.

– Наверное, хочешь сказать, что дело надо закрыть? – задумчиво предположил Элайджа.

– Нет…

– Даже если я остановлю производство, люди все равно не перестанут покупать изделия из стекла. Но когда зрение начнет слабеть, стеклодувам некуда будет податься. Тех, кто вынужден уходить от других хозяев, ждет лишь богадельня для нищих.

– Элайджа…

– Я хотел перенести приют в деревню, на свежий воздух, и нанять приличную женщину, чтобы та жила в доме и готовила. Но постояльцы наотрез отказались. Всем нравится жить в Спитлфилдзе, ведь здесь то и дело заходят друзья-приятели: поболтать и подкрепиться. Откровенно говоря, мы кормим половину квартала.

– Элайджа, – повторила Джемма.

– Нэбби распоряжается доставкой еды нуждающимся. Я бы, конечно, не позволил Софисбе здесь работать, но подопечные ее обожают…

– Элайджа! – Джемма дотронулась до щеки мужа, и он наконец-то обратил на нее внимание.

– Да?

– По-моему, дом просто замечательный; ты все сделал абсолютно правильно. И у меня возникло два предложения.

– Правда? – Его задумчивый взгляд посветлел. – Так, значит, ты не считаешь, что необходимо…

– Считаю, что изменять ничего не надо, – уверенно отозвалась Джемма. – Но что, если пригласить молодую женщину, чтобы та играла с детьми, а может быть, даже учила их грамоте?

– Это совсем не сложно, – ответил Элайджа.

– А еще необходимо придумать специальное приспособление, нечто вроде стеклянного щита, чтобы оно надевалось на голову и предохраняло глаза от вредного дыма. Пай наверняка сможет вырезать из дерева подобие военного шлема. Спереди надо что-то прикрепить… не знаю, что именно, но чтобы держалось стекло. Мастера будут видеть, что делают, и в то же время, возможно, сохранят зрение.

Герцог долго смотрел на жену в изумленном молчании.

– Непременно надо попробовать, – настойчиво повторила Джемма.

– Черт возьми!

– В жизни не слышала, чтобы ты ругался! – Она рассмеялась.

– Черт возьми! – На сей раз, проклятие прозвучало задумчиво.

– Можно задать вопрос? Ты сказал, что постояльцы любят Софисбу. Каким же образом она…

Герцог не слушал.

– Кажется, я понимаю, о чем ты. Потребуется легкое дерево или кожа. Непременно подумаю. – Он наконец-то осознал, что именно хочет узнать жена. – Софисба живет у нас только в то время, когда ее муж сидит в тюрьме. А когда его выпускают, он заставляет ее торговать собой на улицах. Миссис Ниббл – ее мать.

– Не может быть!

– У мисс Софисбы есть своя комната. Не думаю, впрочем, что она оказывает персональные услуги нашим мужчинам. Но жизнь скрашивает – это точно.

– Потому что она молода?

– Она флиртует с ними. – Герцог взял жену за руку. – Без перчаток твои ручки еще милее. А идея насчет шлема гениальна. Думаю, действительно стоит попробовать.

– Ты можешь разработать и испытать защиту, а потом добиться, чтобы все стекольные заводы ее применили. – Глаза Джеммы сияли надеждой.

– Согласен. Но признаюсь, больше всего на свете мне хочется поухаживать за самой восхитительной герцогиней во всем Лондоне. – Он поднес к губам узкую ладонь жены и поцеловал каждый пальчик.

– Предпочитаю ухаживание за шахматной доской.

– В таком случае – пусть будут шахматы. Ты когда-нибудь играла на улице?

– Имеешь в виду шахматы на пикнике? Звучит заманчиво.

– Утром мне необходимо явиться на работу, а вот во второй половине дня можно было бы устроить прогулку. – Герцог не скрывал серьезности намерений.

– Нет. – Джемма решительно покачала головой. – Вторая половина дня у меня занята, но ты вполне можешь присоединиться. Парслоу проводит открытое заседание шахматного клуба, и я намерена принять участие.

– Они решили допустить женщин? Какой прогресс!

Лакей открыл дверь кареты.

– Ничего подобного, – возразила Джемма. – Полагаю, произошло недоразумение. Просто никто никогда не думал, что женщина вообще способна освоить древнюю игру – до тех пор, пока не появилась отважная миссис Пэттон. Может быть, помнишь ее по моему балу в честь Двенадцатой ночи?

– Помню. Эксцентричная и чрезвычайно умная особа, – подтвердил Элайджа. – И к тому же весьма остра на язык. Заявила мне, что парламент должен сгореть от стыда за то, что не поддержал законопроект о запрете работорговли. Кстати, она абсолютно права.

– Так вот, миссис Пэттон решила, что ничто не может помешать ей, принять участие в открытой сессии и обыграть всех до одного участников.

– Что она и сделала, – рассмеялся Элайджа.

– Она стала членом Лондонского шахматного клуба в прошлом году. Никто не может в него вступить, не выиграв все предложенные партии этого турнира. Завтра моя очередь, – с невозмутимым спокойствием заключила Джемма. – Ты тоже имеешь шанс попробовать.

– Насколько можно понять, открытая сессия объявляется только в том случае, если кто-то из действительных членов клуба умирает? Всем известно, что Парслоу строго ограничивает число своих членов: сто и ни одного больше. Если так, то завтра удача улыбнется только одному из нас.

Джемма оперлась на руку мужа и спустилась на тротуар.

Элайджа на миг остановился и обратился к дворецкому:

– На кого ты поставишь, Фаул? Только не пытайся уверять, что если мы с ее светлостью решим бороться за место в шахматном клубе, никто из домашних даже не подумает заключить пари:

Положение обязывало. Фаул невозмутимо поднял брови, сохраняя незыблемое достоинство.

– Не могу позволить себе делать ставки против кого– либо из уважаемых господ, – с поклоном сообщил он.

– Ну а все-таки?

– Я бы поставил на герцога Вильерса.

– Но он ведь уже состоит в клубе.

– Именно так.

– Хочешь сказать, что если один из нас не обыграет Леопольда, то не войдет в число избранных?

– Боюсь, его светлость несет ответственность за провал многих соискателей. Насколько мне известно, в настоящее время в клубе всего лишь семьдесят три резидента.

– О Господи! – Элайджа не смог скрыть ужаса. – Может быть, скажешь, кому все-таки удалось обыграть Вильерса и вступить в клуб мистера Парслоу?

– Миссис Пэттон крупно повезло: его светлость серьезно болел и не пришел на открытую сессию, – поведал всезнающий Фаул. – Но позже она все-таки его обыграла. Да, многие любители благородных интеллектуальных сражений проклинают тот день, когда его светлости пришла в голову мысль осчастливить Лондонский шахматный клуб своим присутствием.

– Право, Фаул, ты настоящий кладезь информации.

Старик сдержанно поклонился. Истинный дворецкий счел бы позором не предвидеть всех вопросов, которые; возможно, когда-нибудь задаст хозяин. Но вот последующего выпада он никак не ожидал.

– Считаешь ли ты, что мне следует проиграть?

Последовало растерянное молчание. Наконец самообладание одержало верх.

– Проиграть, ваша светлость?

– Именно. Проиграть герцогине.

Господин интересовался вполне искренне и серьезно и ожидал столь же искреннего и серьезного ответа. За долгие годы службы преданному дворецкому еще ни разу не приходилось вмешиваться в семейную жизнь хозяев, а потому сейчас он заметно напрягся и вытянулся по струнке.

– Ни в коем случае, ваша светлость. Ее светлость будут оскорблены.

– Благодарю, Фаул.

Слуга продолжал стоять неподвижно, пытаясь вспомнить, когда герцог Бомон улыбался столь безмятежно. Элайджа тем временем начал подниматься по лестнице, но остановился.

– Видишь ли, Фаул…

– Да, ваша светлость?

– На твоем месте я не стал бы рисковать жалованьем и не делал бы ставок в пользу герцога Вильерса. – И он снова светло улыбнулся.

Глава 13

30 марта

Клуб Парслоу, расположенный на Сент-Джеймс-стрит, выглядел достаточно неказисто, особенно если учесть то колоссальное влияние, которое организация оказывала на умы, сердца, души и даже тела английских шахматистов. Как всегда, Элайджа первым вышел из экипажа и подал руку супруге, Вдоль ведущей ко входу дорожки толпилось не меньше полусотни зевак, наступление которых не без труда сдерживали несколько широкоплечих сердитых лакеев.

– Пусть победит сильнейший, – с улыбкой заметила напоследок Джемма.

– Это она, она! – крикнул кто-то. – Сама герцогиня!

Посмотрите на волосы!

Улыбка мгновенно исчезла, и на дорожку ступила не красивая, приветливая молодая женщина, а высокомерная, уверенная в себе аристократка. Элайджа шел следом и удивлялся: казалось, герцогини представляют собой особую породу, не имеющую ничего общего с простыми смертными. Это некие неведомые существа, чьи прически поражают воображение, а ноги почти не касаются земли. Джемма исполняла роль блестяще, а выглядела в высшей степени импозантно и возмутительно дорого.

Словно желая оспорить мнение, какая-то тучная женщина в потрепанном палантине заметила:

– А драгоценностей на ней не так уж и много.

– Она носит их на туфлях, – не выдержал Элайджа.

Кумушка широко разинула рот, но сказать ничего не смогла, даже после того, как остроносая соседка ехидно подсказала:

– Миссис Могг, вы разговариваете с самим герцогом!

– Чего ради вы здесь собрались? – обратился Элайджа к миссис Могг, как только Джемма скрылась в безопасном полумраке холла и принялась методично снимать накидку, шляпку, перчатки и прочие аксессуары, без которых ни одна герцогиня не имела права выйти из дома.

Миссис Могг судя по всему, утратила дар речи, и вместо нее ответила находчивая приятельница:

– Весь Лондон только об этом и говорит: герцог и герцогиня собираются обыграть в шахматы другого герцога, чтобы завоевать место в этом Клубе.

– А посмотреть никому не позволят, – разочарованно изрекла миссис Могг.

– Турнир будет очень долгим, – успокоил Бомон. – Так что приходите… часам к четырем, не раньше.

– Элайджа! – окликнула Джемма.

– Вас зовет супруга, – не удержалась от комментария остроносая особа.

– Точно так же, как я зову своего Генри – добавила миссис Могг, не в силах отвести глаз от герцога. Палантин вздымался на могучей груди в такт дыханию, и небольшая лисья голова шевелилась, словно живая. – Я поставила на вашу победу, – шепотом сообщила она.

Элайджа давно привык к похвалам и комплиментам со стороны парламентариев и сейчас поклонился столь же почтительно.

– Вы оказываете мне слишком много чести, мадам.

«Мадам» изумленно вскинулась, а лиса подняла голову и посмотрела стеклянным глазом, словно собиралась по-свойски подмигнуть.

Элайджа направился к подъезду, по пути размышляя о том, что необходимо серьезно поговорить с Фаулом. Одно дело – пари между слугами, и совсем иное – возбуждение глупого азарта среди жителей города.

На втором этаже клуба просторный бальный зал оказался уставлен рядами небольших столиков. Возле каждого стояло по два стула. Не составляло труда заметить, что претенденты сидели лицом к стене, а резиденты смотрели в зал и играли, что называется, «на публику».

– Мистер Парслоу любезно разрешил нам пропустить первый, начальный раунд, – сообщила Джемма.

Глава шахматного клуба поклонился.

– Мастерство ваших светлостей пользуется широкой известностью, обосновал он свое решение.

Элайджа внимательно осмотрел помещение.

– Что-то не вижу Вильерса. – Отсутствие главного противника глубоко разочаровало: без, герцога соревнование теряло смысл.

– Его светлость никогда не приезжает рано, – успокоил мистер Парслоу. – Появляется не раньше, чем к концу второго раунда. Существует определенная иерархия, и все члены клуба делятся на три уровня.

– И к какому же из них относится Вильерс? – Элайджа вопросительно вскинул брови.

– Несомненно, к высшему, третьему уровню, – почтительно сообщил Парслоу. – Несмотря на мастерство, его светлость нередко оказывает нам честь своим присутствием и снисходит до игры с любым доступным соперником. Да, герцог Вильерс – гордость клуба.

– До чего же здесь интересно! – радостно воскликнула Джемма. – Прошу вас, мистер Парслоу, поскорее найдите мне соперника!

Пока глава клуба размышлял, к молодой леди бросились сразу четыре претендента. Лорд Вудворд опередил остальных, но его немедленно оттеснил Сент-Олбанс, которому и посчастливилось увлечь очаровательную шахматистку к свободному столу.

– Герцогиня не пропадет, – заверил Элайджа, по привычке раскачиваясь на каблуках. – А мне оппонент найдется?

– Несомненно, ваша светлость. Прошу прощения, дело в том, что среди наших резидентов лишь одна дама, и я не был вполне уверен, что…

– Ее светлость отнюдь не нуждается в особом отношении, – успокоил Элайджа.

– Лорд Вудворд составит вам прекрасную партию, – заверил Парслоу, снова бросив настороженный взгляд в сторону Сент-Олбанса и Джеммы. – Мастер второго уровня, склонный к живой, полной неожиданностей игре.

Элайджа поклонился. Две минуты спустя он уже сидел перед соперником в полной уверенности в собственной победе. Оставалось лишь выяснить, сколько времени продолжится поединок.

Джемма считала лорда Сент-Олбанса тупицей, но высоко ценила его умение одеваться. Сегодня аристократ явился в высоком парике и переливающемся шелковом камзоле бирюзового цвета. Само собой, игра не могла начаться без предварительного обсуждения нарядов: не остались незамеченными ни эмалированные пуговицы партнера, ни очаровательные ленты на корсаже партнерши; даже ее туфельки заслужили горячее одобрение.

Она не ждала от игры многого, однако выяснилось, что острые, хотя и неизменно порочные замечания соперника порождены живым умом. Джемма, конечно, выиграла, но лишь после ряда весьма деликатных манипуляций, собственной ладьей.

– Прекрасная партия, – похвалила она, пока Сент-Олбанс растерянно и недоуменно смотрел на дреку. – А нападение конем на слона и вообще достойно восхищения.

– Правда? – вяло отозвался поверженный соперник, но все-таки сумел совладать с отчаянием и рассыпался в комплиментах: – Вы обладаете поистине удивительным шахматным мастерством, ваша светлость. Поставили мат всего лишь в восемь ходов. Ничего подобного прежде не случалось.

Джемма милостиво улыбнулась:

– Может быть, пришла пора сыграть с кем-нибудь другим?

Вокруг стола уже собрался плотный круг наблюдателей.

Появился и сам мистер Парслоу.

– Победа, ваша светлость? Не желаете ли встретиться с лордом Феддрингтоном?

– Мой рейтинг выше! – возмутился лорд Вигстед.

– Вы мне нужны для другого матча. – Распорядитель уверенно увел его прочь.

– Весьма признательна леди Феддрингтон за прекрасный бал, который она организовала две недели назад, – щебетала Джемма, пока проворный лакей расставлял фигуры.

– Должно быть, танцевать значительно приятнее, чем играть в шахматы, не так ли? – Лорд Феддрингтон улыбнулся, словно собирался добавить, что женщине вообще нечего делать в высокоинтеллектуальном обществе шахматистов.

– С нетерпением жду начала поединка, – заверила Джемма.

– Слава достигла английского берега раньше, чем вы явились собственной персоной, – продолжал самоуверенный оппонент, – но все же надеюсь преподать парочку полезных уроков. Мне удалось обыграть Филидора, когда он к нам приезжал, а никого сильнее Франция еще не создала.

Один из зрителей насмешливо фыркнул, и Феддрингтон метнул в сторону скептика недружественный взгляд.

– Конечно, и Филидору удалось раз-другой меня обыграть. В шахматах всегда так. Даже крупнейшие мастера порой уступают.

Джемма молча улыбнулась и передвинула пешку, а вскоре шахматное светило утратило безмятежный блеск и нахмурилось. Толпа болельщиков заметно уплотнилась.

– Спертый мат, – любезно объявила Джемма. – Кстати, как дела у герцога?

Мистер Парслоу подоспел, чтобы проводить восвояси поверженного лорда Феддрингтона, а лакей принялся расставлять фигуры на исходные позиции.

– Его светлость только что выиграл вторую партию и сейчас сражается с мистером Принглом, – сообщил он. – Позволите ли представить вам следующего оппонента, доктора Белсайза? Доктор – один из лучших игроков второго уровня.

Мистер Белсайз оказался жизнерадостным господином в больших очках.

– По-моему, мы уже встречались. – Джемма пыталась вспомнить, где именно видела этого человека.

– Боюсь, что нет, – возразил доктор. – Дело в том, ваша светлость, что у меня самое заурядное лицо: один нос, два глаза и так далее. Люди нередко принимают меня за давно потерянного дядюшку.

– Вспомнила! Вы ученый! И я слышала вашу лекцию в Королевском научном обществе.

– Весьма польщен. Приятно узнать, что ваша светлость изволили приехать на заседание. Неудивительно, что интересы столь энергичной особы распространяются на шахматы – занятие, не слишком традиционное для представительниц прекрасного пола. Считаю, что логика науки и логика игры связаны между собой самым тесным образом.

Мистер Парслоу проверил правильность расстановки фигур и перешел к другому столу. Спустя несколько ходов выяснилось, что мистер Белсайз – по-настоящему грозный оппонент. Настал момент, когда Джемма всерьез испугалась, что не сможет выкрутиться, если он… но до опасной ситуации оставалось еще не меньше пяти ходов, так что пока нужно было внимательно следить за развитием событий.

Вскоре стало понятно, что противник упустил возможность создать опасную ситуацию и вывести партию на уровень настоящего сражения. Джемма подавила вздох. Именно поэтому она не очень любила играть с незнакомцами.

– Вы вышли на третий уровень, – сказал мистер Парслоу, поздравив ее с победой. – Не желает ли ваша светлость прогуляться и немного отдохнуть?

Под дружный хор приветствий Джемма встала. Поискала глазами мужа и обнаружила его лицом к лицу с угрожающего вида соперником, усы которого топорщились подобно кухонной щетке.

– Что дальше? – обратилась она к распорядителю.

– Поединки третьего уровня проходят строго в рамках иерархии, – ответил мистер Парслоу. – Поскольку вы только что разгромили доктора Белсайза, который числится в рейтинге шестнадцатым, в следующей партии встретитесь с тем из свободных участников, чей порядковый номер выше.

– А как дела у его светлости? – не удержалась Джемма.

– Если герцогу удастся добиться победы в этом поединке, он обгонит мистера Прингла и окажется под двенадцатым номером.

В душе. Джеммы шевельнулась досада: оказывается, мистер Парслоу отдавал предпочтение Элайдже, отбирая для него оппонентов более высокого уровня. Что ж, значит, остается одно: доказать собственное мастерство. В ее силах преподать высокомерному шахматному клубу отличный урок: обыграть собственного супруга, не говоря о Вильерсе.

Спустя два часа, после того как она скромно, но уверенно подавила сопротивление очередного партнера, в зале появился Леопольд. Джемма сидела лицом к стене, в плотном окружении заинтересованных зрителей. Впрочем, чтобы понять, кто пришел, оглядываться не понадобилось. Все, кто стоял слева, мгновенно испарились.

И вот герцог Вильерс предстал во всей красе: волосы без капли пудры и, как всегда, связаны на затылке черной лентой. Камзол цвета корицы украшен черной вышивкой. Высокие каблуки подчеркивают сильные, мускулистые ноги. Джемма улыбнулась и сделала решающий ход.

– Шах и мат, – провозгласила она.

Насколько можно было предположить, от членства в клубе избранных ее отделяли всего два матча. Герцогиня любезно улыбнулась последней жертве и, сняв перчатку, пожала холодные дрожащие пальцы.

К этой минуте мистер Парслоу приобрел несколько растерянный вид.

– Ваша светлость, – обратился он к Вильерсу. – Герцог Бомон только что победил мистера Потемкина, а это означает, что теперь его светлость готов сразиться с вами. А герцогиня Бомон тем временем выяснит отношения с русским князем.

Джемма поднялась и протянула Леопольду руку для поцелуя.

– Рекомендую проявить крайнюю осмотрительность и осторожность, – предупредила она. – Несмотря на честное лицо, муж отличается невероятным коварством.

– Непременно последую мудрому совету, – галантно поклонился герцог, поразив окружающих великолепным камзолом.

– А потом я разобью вас, – пообещала Джемма. К чему напрасная скромность?

Вильерс смерил самоуверенную красавицу обычным невозмутимым взглядом.

– Ничто не мешает попробовать.

Джемма вернулась к столу и сразу забыла о герцоге. Господин Потемкин, судя по всему, представлял собой по-настоящему грозного противника, так как числился в рейтинге под вторым номером, уступая лишь Вильерсу. Вылететь из турнира, добравшись до вершины, было бы обидно до слез.

Русский аристократ отличался застенчивой улыбкой и жестокой манерой атаки. Впрочем, вскоре обнаружилось, что у мастера есть и слабое место: неуемная жадность. Тактика риска оправдалась в полной мере: ценой серии блестящих уступок и жертв, уступив противнику добрую половину арсенала, удалось безжалостно зажать в углу ферзя и одержать убедительную победу – тем более радостную, что Потемкин за доской не дремал и не зевал. В отличие от прежних оппонентов князь понимал тайный смысл каждого хода, взвешивал преимущества, позиции и возможности.

– Блестяще! – восторженно произнес он с заметным акцентом. Встал и низко поклонился победительнице.