Текст книги "Моя герцогиня"

Автор книги: Элоиза Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Луиза не удержалась и резко вздохнула.

– Поверьте, это комплимент, – добавила Джемма. – Не сомневаюсь, перед вами не устоит ни один мужчина. Только надо подойти к делу с умом.

Она помолчала.

– Конечно, кроме моего дорогого Элайджи. Ах, до чего же он верен!

– Английские мужчины меня не интересуют, – заметила маркиза, возвращаясь к лимонному кексу. – Почти все они невероятно грубы, а галстуки у них завязаны неопрятно и бесформенно. – Она неопределенно взмахнула рукой. – Вашим соотечественникам не хватает той врожденной элегантности, которая свойственна французскому двору, не говоря уже об изяществе манер и галантности.

– Да, насчет элегантности вы, пожалуй, правы, – согласилась Джемма. – Но в то же время некоторые из англичан обладают мужественной красотой, которая лично мне немало импонирует. Вот, например, мой супруг, герцог Бомон, чрезвычайно напоминает Жерара де Ридфора, но, к счастью, начисто лишен жеманства. А ведь всем известно, что Мария Антуанетта назвала месье де Ридфора самым красивым мужчиной Парижа.

– Ваш супруг, – задумчиво повторила Луиза. – Помнится, ходили какие-то странные слухи. Впрочем, скорее всего пустые. – Она раскрыла веер и прикрыла лицо до самых глаз.

Джемма равнодушно пожала плечами:

– Любой скандал, в котором упоминается имя герцога, – чистой воды вымысел.

– О, еще бы! – воскликнула маркиза. – Именно поэтому вы и уехали во Францию много лет назад. Кажется, верный супруг заявил, что любит другую.

– Свою любовницу, – уточила Джемма нестерпимо равнодушным тоном.

– Но каким же замечательным оказалось решение покинуть страну! Помню ваш первый светский сезон в Париже: ни придворной тонкости, ни тени очарования, рожденного изощренным вкусом! Теперь совсем другое дело. – Луиза выразительно подняла брови. – Конечно, вы стали значительно старше, но до сих пор сохранили игривую, безыскусную манеру одеваться.

– Да, Версаль многому меня научил, – хладнокровно подтвердила Джемма. – Даже не представляете, насколько невинной я туда приехала. Искренне верила, что герцог любит свою содержанку. Сейчас даже трудно приставить, что можно до такой степени расстроиться из-за мелкой интрижки мужа: бросить все, сбежать в чужие края!

Маркиза воспользовалась передышкой, чтобы собраться с силами для нового выпада.

– Невероятно, столько суеты и переживаний из-за какой-то любовницы. – Она закатила глаза и энергично замахала порванным веером.

– Я была очень молодой.

– Как хорошо, что вам удалось сохранить память. Многие с трудом восстанавливают в уме события далекого прошлого.

– Видите ли, я очень жадная. – Джемма настойчиво продолжала гнуть свою линию. – Мое – это мое. Любую попытку завоевать моего мужа я воспринимаю как самое страшное из оскорблений. Хотя ему всего лишь казалось, что он неравнодушен к давней знакомой, гневу моему не было конца. Что и говорить, я вела себя совсем по-детски. Именно в Париже я поняла, что, чтобы завоевать сердце супруга, следует смотреть на его эскапады сквозь пальцы.

Маркиза принялась за третий кекс.

– Лично я рассматриваю любовниц как неотъемлемую часть мужского мира, своего рода необходимую и неизбежную составляющую. Они выставляют подруг напоказ с тем же рвением, с каким дамы демонстрируют украшения и веера. Должно быть, таким способом удовлетворяется – не знаю, как это сказать по-английски – атоиг ргорге?

– Тщеславие, – без труда перевела Джемма. – Да, полагаю, вы правы. Но я была юной, порывистой – и умчалась во Францию. К счастью, Элайджа вскоре осознал ошибку и больше не засматривался на других.

– Не понимаю, каким образом ваше легкомысленное поведение могло наставить герцога на путь целомудрия, – ядовито произнесла Луиза.

– Ну, хорошо, – начала объяснять Джемма. – Задумайтесь, маркиза. Вашему мужу никогда не приходилось беспокоиться о том, что симпатии жены окажутся на стороне другого – того, кто способен составить серьезную конкуренцию. Он волен гулять, влюбляться, волочиться – все, что угодно, – в полной уверенности, что супруга сидит дома и преданно ждет.

Маркиза нервно жевала кекс.

– Никогда не опущусь до его уровня!

– Полагаю, вам просто не довелось встретить мужчину, которого вы сочли бы равным своему Анри, – успокоила Джемма. – Лично я настолько привередлива в отношении мужчин, что с трудом переношу, когда маркиз де Пертюи начинает старательно подбирать каждый кусочек и вычищать тарелку. Ну и аппетит, скажу я вам! Прекрасное качество в мужчине, – добавила она весьма Неубедительно.

– Хотите сказать, что Анри толстый? – насторожилась Луиза.

– Нет-нет, что вы! – запротестовала Джемма. – Мужчине в его возрасте пристало иметь солидный живот. Некое свидетельство серьезности намерений, основательности и прочих подобных достоинств. – Она поспешно вскочила. – Ах, до чего же чудесно мы поболтали! Я бы с удовольствием предложила вам свою модистку, но беда в том, что никогда и никому не называю ни ее имени, ни адреса – даже самым близким из подруг. В Лондоне ей нет равных, а если заплатить в три раза больше, она умудряется создавать платья из воздуха, иногда даже на следующий день!

Луизе удалось изобразить равнодушие. Половина Лондона знала, что герцогиня Бомон частенько наведывалась в модное заведение мадам Монтескье, что на Бонд-стрит.

– Надеюсь на скорую встречу, маркиза! – радостно прощебетала Джемма. – Завтра вечером мы собираемся в Воксхолл-Гарденз. Надеюсь, вы там будете?

– Непременно, – ответила маркиза.

Глава 6

По дороге домой Джемма вспомнила, что не успела решить последний номер из сборника «Сто шахматных задач». Войдя в холл, она сбросила пелерину на руки Фаулу и направилась в библиотеку, где на столе неизменно ждала шахматная доска.

– Ваша светлость, – почтительно окликнул ее дворецкий, – у вас посетители.

Но Джемма уже жила в мире клеток и фигур.

– Я сейчас не могу ни с кем разговаривать. Немного побуду в библиотеке.

– Ваши перчатки, – напомнил Фаул с многозначительной улыбкой.

– О! – Джемма поспешно их сняла и отдала дворецкому.

– Герцог Вильерс ждет, – сообщил Фаул ей вслед.

Джемма обернулась, не в силах сдержать внезапный приступ раздражения.

– Здесь Вильерс? Какого черта ему надо?

– Герцог приехал с визитом, – сдержанно пояснил слуга. – А поскольку в гостиной собрались леди – кстати, они все еще там, – то попросил разрешения посидеть в библиотеке. Перед шахматной доской.

– Понятно, – кивнула Джемма. – Полагаю, всем посетительницам лучше немедленно отправиться домой. – Она на мгновение задумалась. – Они знают, что приехал Вильерс?

– Думаю, что нет.

– Замечательно! – Герцогиня снова повернулась в сторону библиотеки. – Что-то голова разболелась. Будьте добры, передайте мои извинения. А примерно через час можете принести легкий ленч.

Едва Джемма открыла дверь, герцог Вильерс немедленно поднялся из-за стола. Этот человек представлял собой странное смешение галантности с необузданным бунтарством. Он с презрением относился к увлечению париками и даже не пудрил волосы, а всего лишь заплетал их в небольшую косичку и перевязывал лентой. И в то же время одежда его неизменно поражала великолепием.

Внешне герцог Вильерс чрезвычайно отличался от герцога Бомона. Прежде всего, ему не досталось ни капли той поразительной красоты, которой природа щедро наградила друга: лицо выглядело слишком грубым, чтобы казаться аристократичным, а глаза смотрели чересчур пристально и холодно, чтобы, привлекать и очаровывать. Он ни во что не ставил мнение света и не искал одобрения окружающих. Унаследованное от деда и отца место в палате лордов его не интересовало. Джемма знала лишь одну истинную страсть Леопольда, которую разделяла в полной мере: шахматы.

Сейчас при виде герцога в душе шевельнулась зависть: чувство, в отношении мужчин почти неведомое. А причиной столь низменного и греховного переживания послужил необыкновенный камзол гостя.

– Вы превзошли самого себя, Вильерс, – заметила герцогиня вместо приветствия. – Кремовый шелк с вишневой отделкой. С ума сойти! Настоящее произведение искусства! Что за буйная фантазия!

Вильерс ответил вежливым поклоном.

– Как видите, осмелился помечтать, хотя портной решительно отказывался выполнять заказ. Судя по всему, просто боялся, что сразу измажусь или вымокну под дождем.

Джемма рассмеялась:

– Разве хотя бы одна капля смеет упасть на его светлость герцога Вильерса?

– Ни в коем случае, – ответил гость с лукавой усмешкой. – Дождь и грязь – это то, что приключается исключительно с другими, так же как грех и банкротство.

– Увы, если стремитесь избежать пятен греха, то лучше обратитесь за советом к кому-нибудь другому. – Джемма устроилась перед доской. – Дело в том, что мне до святости далеко.

– На мой взгляд, в этом и заключается одно из ваших главных достоинств, – добродушно отозвался герцог. – Единственное, в чем я чувствую себя вполне уверенно, – это искусство одеваться. А поскольку вы также обладаете отменным вкусом, то в данном случае советы ни к чему. Кстати, прелестный парик.

– Очаровательный, – согласилась Джемма, раздумывая, стоит ли затевать разговор о здоровье Элайджи. Нет, лучше не рисковать. Еще, чего доброго, снова потекут слезы. Даже думать страшно.

Она начала быстро расставлять фигуры в исходную позицию.

– Когда я обращалась к вам в последний раз, вы наотрез отказались играть. Надеюсь, нынешнее появление за доской означает, что запрет снят?

– Ваш супруг сообщил, что вы решили отменить последний поединок турнира, – с тяжелым вздохом отозвался герцог.

Джемма подняла голову и внимательно на него посмотрела.

– Вы обсуждали с Элайджей наш матч?

– Но ведь последняя игра должна была состояться с завязанными глазами, причем в постели, – печально произнес Вильерс. – Если бы вы только знали, как больно терять надежду!

– Но ведь я сдалась! Вы победили! Разве это не столь же прекрасно, как лежать с завязанными глазами?

– К собственному великому изумлению, не могу согласиться с утверждением, – с серьезным видом возразил гость.

– Что ж, в таком случае порадую вас блестящей партией. – Джемма поставила на место последнюю пешку. – Уступаю право играть белыми фигурами – под цвет камзола.

– Мой камзол цвета жирных сливок, – слегка вздрогнув от отвращения, поправил герцог. – Он не может быть белым. Ненавижу белый шелк, а белый атлас и вообще видеть не могу. Сразу вспоминаются ангелы, святые и прочие зловещие существа.

– Не вижу в ангелах ничего плохого, – пожала плечами Джемма. – Покрытые перышками крылья очень даже симпатичны. Вот, правда, нимб больше похож на неудачную шляпку.

– В таком случае повод моего сегодняшнего визита должен вам понравиться. – Вильерс сделал ход пешкой. – Хочу заслужить собственный нимб.

– Какой кошмар! – прошептала Джемма. Некоторое время игра продолжалась в полном молчании. Герцог выдвинул ладью, а соперница поставила слона, угрожая пешке.

– Возникла трудноразрешимая проблема, – Вильерс стремительно бросил в бой коня.

Герцогиня вопросительно вскинула брови.

– Неужели и вы, великий и могучий Вильерс, впали в самое плебейское из всех человеческих состояний?

Гость вздохнул.

– Задачка ужасно скучная и утомительная, в ином случае уже давно бы с ней разобрался.

– Все неприятности невеселы. Правда, мне всегда казалось, что не обремененный ответственностью неженатый мужчина меньше всех подвержен мирской суете.

– В том-то и дело, что, не имея жены, я умудрился обзавестись кое-какими обязательствами. Сам того не заметив, впал в респектабельность.

– Впали? – насмешливо фыркнула Джемма. – Знаете ли, учитывая количество внебрачных детей, вам следует хвастаться как раз ее отсутствием.

– Фу, как вульгарно! – обиделся герцог. – Недостойно ваших изящных уст.

Джемма улыбнулась:

– О, вульгарность вносит в беседу свежую струю. Насколько я поняла, проблема заключается в детях. Хотя, рожденные вне брака и отосланные с глаз долой, какие трудности они могут создавать?

– До недавнего времени и мне так казалось. – Герцог задумчиво повертел в пальцах только что, сбитую пешку.

– Но?

– Если помните, в прошлом году, после неудачной дуэли, я долго и тяжело болел. И вот тогда, по малодушию, дал обещание относительно детей.

– Предсмертное обещание! Хуже и быть ничего не может.

– Ну вот, а теперь вульгарность усугубилась недоброжелательностью, – шутливо осудил герцог.

– Согласна, – кивнула Джемма. – Так кому же вы успели наобещать лишнего? Что-то не припомню сплетен о присутствии возле одра священников.

– Мисс Шарлотте Татлок.

Не успев сдержаться, Джемма насмешливо сморщилась.

– О, эту особу трудно назвать пуританкой.

– Той самой, которая потратила на обожание вашего супруга немало времени и сил, – добавил герцог. – Видите ли, в горячечном бреду я умудрился сделать ей предложение.

– Рада, что она его не приняла, – удовлетворенно заключила Джемма.

– А кто сказал, что не приняла?

– Во время бала в честь Двенадцатой ночи я случайно зашла в собственную гостиную и обнаружила означенную особу в страстных объятиях вашего наследника. Леди не настолько интересна, чтобы целоваться с ним, а выйти замуж за вас.

– В таком случае, почему вы так испугались, что её погоня за Бомоном завершится успехом?

– Ничуть не испугалась. Никогда не позволила бы себе столь буржуазного чувства, как ревность.

– О, только не отпирайтесь понапрасну! – воскликнул Вильерс. – Вы смотрели на бедного Элайджу, как крыса на кусок сыра. Вот уж действительно – собака на сене. «Мне он не нужен, но все равно никому не отдам».

– Давайте лучше вернемся к вашим проблемам. – Джемма атаковала белую ладью.

– Дело в том, что сегодня утром я получил письмо, в котором сообщалось, что мой наследник самым безответственным и бессовестным образом женился на мисс Татлок по специальному разрешению.

– Ах, до чего же романтично! – закатила глаза Джемма.

– В вашем восторженном возгласе не слышно ни капли сочувствия, зато сквозит откровенная насмешка. Известно ли вам, что уже вторая моя невеста выходит замуж по специальному разрешению?

– Сначала жена моего брата, а теперь вот и мисс Татлок туда же. И мне предстоит решить эту проблему? Найти вам невесту, которая до конца останется на месте, а не сбежит с первым встречным?

– Не стоит столь откровенно смаковать горькую участь брошенного жениха. – Вильерс выдвинул очередную пешку. – Тем более что жена как исторический факт меня абсолютно не интересует. Речь об ином.

Джемма затаила дыхание. Герцог смотрел на нее не отрываясь, забыв о фигуре, которую держал в руке. Серьезность намерений не оставляла сомнений. Внезапно веселый, насмешливый приятель исчез; черные глаза пылали. Она поспешила прервать грозовое молчание:

– Так в чем же в таком случае проблема?

Вильерс молчал, давая понять, что видит уловку насквозь. Джемма ничего не смогла с собой подделать: искра лукавства и неоспоримый огонь желания в пристальном взгляде заставили ее смущенно улыбнуться. Но в улыбке не сквозило даже намека на предательство собственного мужа, даже тени обмана.

– Проблема в детях, – наконец заговорил Вильерс. Я обещал Шарлотте, что найду ей замечательного мужа. Она не проявила доверия к моим способностям и настояла, что если подобное произойдет и она станет женой, то я стану отцом.

– И она только что стала женой! – Джемма не смогла сдержать восторга. – Вас поймали, Вильерс, поймали на редкость хитро и ловко!

– Почему бы вам, не называть меня по имени – Леопольд? Тешу себя надеждой, что мы знакомы достаточно близко.

Воздух в комнате снова накалился. Пришлось поспешно вернуться к главной теме:

– Вопрос лишь в том, какие составные части входят в понятие «стать отцом»?

– Мисс Татлок что-то говорила насчет необходимости выучить имена детей.

– Вы поддерживаете их материально, не так ли? – уточнила Джемма, хотя заранее знала ответ. Не испытывая ни малейшего чувства вины, Вильерс никогда не отказывался от финансовой ответственности.

Герцог коротко кивнул.

– Думаю, вам надо понять смысл самого слова «отец».

– Честно говоря, параметры значения чрезвычайно расплывчаты.

– Мне не довелось знать вашего отца. Но мой собственный научил нас с братом играть в шахматы.

– О, это мне по силам. – Лицо герцога немного посветлело.

Джемма взглянула на него сквозь ресницы.

– А еще научил отбиваться от назойливых кавалеров и предупредил, что, если я хоть раз сдамся, убьет.

– О ужас, – лениво произнес Вильерс и забрал одного из черных коней. – К чему такая жестокость?

Джемма с трудом скрыла раздражение. Отец не зря ненавидел наглецов – таких, как сидящий напротив.

– Мы учились у него незаметно, потому что всегда оставались рядом. Отцовство предполагает пространственную близость.

Вильерс даже бровью не повел.

– Дети настолько…

– О каком конкретно количестве мы говорим? – перебила Джемма и, не получив ответа, уточнила: – Вы ведь знаете, сколько их, не так ли?

– Разумеется. Однако имеются некоторые сложности.

Джемма забрала слона.

– Итак?

– Шесть, – лаконично сообщил герцог.

– Шесть? У вас шесть внебрачных детей?

Он посмотрел на тонкие пальцы, все еще сжимавшие фигуру.

– Учитывая количество женщин, с которыми мне довелось встретиться на жизненном пути, число вовсе не кажется необъяснимым.

– Необъяснимым? В таком случае кто же из нас вульгарен?

Вильерс прищурился:

– Всего лишь непреднамеренный каламбур, уверяю вас.

– Я-то думала, их двое, не больше.

– Шесть.

– Следует вести себя осторожнее, – упрекнула Джемма.

– Да.

– И вы никогда не задумывались о жизни этих созданий? Или об их матерях, вынужденных воспитывать малышей вне семейных уз?

– Нет.

Джемме предстояло сделать следующий ход, однако сосредоточиться не удавалось. К горлу подступила дурнота. Ей нравился Вильерс. Леопольд. Очень нравился. Было время, когда…

– Я герцог, – пожал он плечами. Голос звучал спокойно, непроницаемо, темно. – С какой стати мне заботиться о подобных мелочах?

– Хорошо хоть, что платите за свои грехи.

– Я мог бы содержать детский приют, и в этом случае все аплодировали бы моей добродетели.

– Представить не могла, что вы наплодите столько сирот. – Замечание прозвучало резче, чем хотелось бы. – Предосудительно так мало думать о женщине, с которой…

– Спите, – подсказал он. – Ошибаетесь, о некоторых думаю очень много… о тех, с кем сплю и с кем надеюсь переспать.

Джемма сочла реплику вынужденной и ограничилась лишь презрительным взглядом.

– В чем разница между двумя детьми и шестью? – поинтересовался герцог.

– Один внебрачный ребенок – ошибка. Двое – следствие неосторожности. Трое – а тем более шестеро! – настоящее безобразие. Распущенность!

В глубине темных глаз мелькнуло искреннее чувство, и гнев почему-то сразу улетучился.

– Вы все понимаете, не так ли?

– Не стоит недооценивать умственные способности герцога.

– Неужели считаете, что осчастливили любовниц уже одним своим титулом?

В глазах мелькнула улыбка.

– Нет. Всего лишь хотел сказать, что воспитан таким образом, что всех, кто ниже, считаю недостойными. Полученные в наследство деньги, власть и титул дают возможность поступать, как душе угодно.

– Не вижу в этом ничего почетного, – саркастически заметила Джемма. – Считайте, что вам повезло. Могло бы быть не шесть, а четырнадцать. Кто они?

– Дети?

– Нет, матери. Знаю, что одна девочка родилась у благородной дамы, леди Кэролайн Киллигру. А жениться на ней вы отказались.

– Кстати говоря, это не моя дочь.

– Хотите сказать, что она не входит в счастливую шестерку?

– Входит, но всего лишь потому, что состоит на моем содержании. Я же предупредил, что не все так однозначно.

– Какие сомнения? Разумеется, ребенок ваш. Леди Кэролайн сама в этом призналась. А ее отец рассказал моему дяде Эдмунду, что вы не отрицали сам факт прелюбодеяния, однако жениться отказались. Все горячо сочувствовали и… – Она заглянула в серьезные глаза Вильерса и осеклась. – О Господи! Так кто же настоящий отец?

Герцог пожал плечами:

– Понятия не имею. На самом деле я здесь вообще ни при чем, между нами ничего не было. Просто особа пребывала в крайнем отчаянии, и я решил, что, как истинный джентльмен, обязан сыграть роль в сочиненном бедняжкой сценарии.

– Наверное, она надеялась, что вас заставят жениться.

– Не думаю. Если бы она стремилась получить мужа, то обвинила бы кого-нибудь рангом пониже – того, кто клюнул бы на предложенное отцом богатое приданое.

– Значит, вас спас герцогский титул, – кивнула Джемма. – И все же вы героически приняли ответственность.

– Ничего героического, – сухо возразил Вильерс. – Я же отказался жениться. Всего лишь воздержался от констатации того факта, что едва знаком с леди Кэролайн. Она же, в свою очередь, отлично играла роль: на всех балах упорно прожигала меня трагическим взглядом, пока отец не увез шалунью в Канаду. А через несколько месяцев ребенка прислали в Англию, сопроводив компрометирующим письмом в мой адрес. Выхода не было; оставалось одно: признать чужого младенца.

– И вы даже не знаете, где сейчас мать?

– А с какой стати меня это должно интересовать?

– Оригинальная позиция.

– Вот так ребенок и попал в мой выводок.

– А кто же остальные жертвы невоздержанности? Продажные женщины?

Герцог нетерпеливо отмахнулся.

– Ваш ход, Джемма. Я твердо намерен выиграть. Кстати, шлюх среди них нет. Во-первых, я себя чрезвычайно уважаю, а во-вторых, в подобных связях велик риск подцепить дурную болезнь…

– Подробности излишни, – остановила герцогиня. – Если желаете, можете называть этих особ куртизанкам…

– Их положение в обществе не имеет значения, – подчеркнуто перебил собеседник.

Как Джемма и надеялась, герцог слишком увлекся разговором и не заметил, что оставшийся невредимым белый слон угрожал черному ферзю.

– Позвольте не согласиться. Что ни говори, а они воспитывают ваших детей. Трудно представить, что кто-то из этих особ учит малюток играть в шахматы. Зато девочки наверняка получают другие полезные знания.

– В действительности лишь один из отпрысков остается на попечении матери, – честно признался герцог.

– А что с остальными?

– Мой стряпчий обеспечивает им достойное воспитание.

– А вы не вникаете?

– Зачем? Считаете, что…

– Если бы у меня был ребенок, я бы знала, где он находится и чем занимается!

– Итак, в списке отцовских обязанностей уже два пункта, – вздохнул герцог. Он выглядел поразительно невозмутимым. Прежний Вильерс, которого, судя по всему, уже не существовало, давно бы поспешил прочь. – Во-первых, выяснить, где находятся дети, а во-вторых, обучить всех до одного древней мудрой игре.

– Полагаю, необходимо самому заняться воспитанием. Пару недель назад мы уже обсуждали этот вопрос. Правда, я думала, что речь идет всего лишь о двух малютках. – Джемма передвинула пешку и попыталась сосчитать, сколько ходов осталось до атаки на ферзя.

Герцог поднял голову.

– Тогда вы шутили. Надеюсь, что шутите и сейчас.

– Ничуть! Держитесь за пешку, потому что намерены сделать ход?

Он снова взглянул на доску, слегка нахмурился и переставил фигуру на соседнюю клетку.

– Дети должны жить с родителями. Это основной посыл правильного воспитания.

– Не говорите глупостей. У меня нет жены.

– А разве граф Балстон не воспитал дюжину внебрачных отпрысков?

– Граф Балстон был женат.

– И двое из детей по праву принадлежали ей. Дело за малым: найти вам супругу… правильную супругу.

– Такую, которая не станет возражать против плодов моей невоздержанности, потому что сама грешна?

– Урок пошел бы вам на пользу, – поучительно заметила Джемма и, заметив на лице гостя унылое выражение, рассмеялась.

– Считаете, что необходимо жить со всеми своими детьми?

– Ну, как сказать… нет. – Она передвинула слона. – Шах и мат.

Соперник в отчаянии смотрел на ловко подстроенную западню.

– О ужас! Вы отвлекли меня разговором!

– Но как же чудесно вы выглядели, когда представили детей в собственном доме! Просто прелесть!

Вильерс оторвал взгляд от доски.

– Думаю, мог бы взять одного ребенка.

– Что?

– Мог бы взять к себе одного. Как по-вашему, достаточно?

– Достаточно для чего? – Джемма смотрела на собеседника так, словно увидела впервые. – Я всего лишь старалась выиграть партию. И выиграла. Может быть, хотите найти неверный ход, который обусловил поражение?

Герцог пожал плечами:

– Зачем? Вы выиграли. Если позволите, немного посижу и подумаю.

Джемма вскочила.

– Подумаете о том, стоит ли забрать детей? Да я всего лишь хулиганила, Вильерс! Честное слово. После этого за вас не выйдет ни одна приличная женщина. Надо же было наговорить столько чепухи!

Он встал и шагнул навстречу. Герцог был высоким – почти таким же высоким, как Элайджа, оказавшись рядом, Джемма вынуждена была задрать голову.

– Я не хочу жениться на приличной женщине, – медленно произнес он.

Боже милостивый! В его черных глазах появилось странное, прежде неведомое упрямство. Их шутливая дружба продолжалась уже почти год – с тех самых пор, как она вернулась из Франции и предложила шахматный турнир… турнир, который не заканчивался, потому что был обречен на бесконечность… поскольку последняя партия должна была состояться в постели.

– Леопольд, – прошептала Джемма, – вы не должны…

– Должен. Должен смотреть на вещи серьезно, – мрачно перебил герцог. – Вы замужем. Замужем за моим лучшим другом – другом детства. А Элайджа… – Он замолчал, словно решив не произносить тех слов, о которых только что думал, и снова вздохнул. – Элайджа имеет на вас право, а я нет. Единственное, что остается сказать… после встречи с вами идти уже некуда.

Удивительный комплимент проник в душу, в сердце, во все тайные уголки, куда только способно просочиться до боли искреннее признание в любви. Да, где-то в глубине существа все еще жила та юная Джемма, которая до сих пор не простила мужу давней связи с любовницей.

Герцогиня покачала головой. Нет, измена невозможна.

– Мы хотим ребенка, – прошептала она, делая вид, что ничего не знает о болезни супруга.

– А у меня уже есть дети. Думаю, пришло время с ними познакомиться. – Вильерс отступил, и, незаметно для себя, Джемма вытянула руку, словно пытаясь удержать. Слова прозвучали с горькой безысходностью и в то же время с ироничной насмешкой над самим собой.

– Вы еще непременно полюбите, Леопольд. Кому-нибудь удастся завоевать ваше неприступное сердце.

Он молча покачал головой.

– Завтра все собираются в садах Воксхолла. Приезжайте, и я познакомлю вас с самыми прелестными из своих приятельниц.

Герцог поклонился, произнес приличествующие моменту прощания слова и ушел.

Джемма долго сидела перед шахматной доской в глубокой задумчивости. Вильерс изменился, стал совсем другим. Обычно, закончив партию, соперники анализировали ход за ходом, придумывая и разбирая всевозможные комбинации. А сегодня он ушел, проиграв из-за самой примитивной, наивной в своей простоте ошибки. А все потому, что она отвлекла его пустой болтовней.

Но беспокоило иное. Джемма сидела, безвольно глядя на разбросанные в беспорядке фигуры, потому что понимала тайный смысл горячих темных взглядов. Не так-то часто глаза говорят о сокровенном и опасном.

Нет, Леопольд не имеет права испытывать глубокие чувства. Ни к ней, ни к кому-то еще… кроме собственной жены, когда она наконец появится.