Текст книги "Моя герцогиня"
Автор книги: Элоиза Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
– А мне ситуация видится в ином свете! – перебила Джемма.
– В то время как вы с Вильерсом всего лишь невинно беседовали?
Ах, так вот, оказывается, в чем проблема.
– Это совсем другое дело, – уверенно заявила Джемма. – Мы говорили о шахматах.
– Я видел вас вместе, – язвительно парировал Элайджа. – Известно ли тебе, что я влюблен до безумия? – Он до сих пор продолжал говорить сквозь стиснутые зубы.
Сердце Джеммы гулко застучало.
– Это комплимент?
– Нет, не комплимент. Это означает, что весь вечер я не мог отвести от тебя глаз и мучительно наблюдал, как ты прикасалась к Вильерсу возле камина, поправляла ему волосы, увлеченно беседовала. Совсем не похоже на кокетство подвыпившей глупышки с человеком, которого она решила очаровать!
Джемма открыла рот, но не успела вставить ни слова.
– Можно поинтересоваться, с какой стати тебе пришло в голову натравить на меня эту… женщину? Я чувствовал себя словно кусок мяса на веревочке, которым размахивают перед носом собаки. Чем же я заслужил такое ужасное наказание?
– А как ты узнал? – Джемма не смогла сдержать изумления. – Я вовсе не собиралась тебя наказывать! Просто хотела дать возможность немного развлечься! Решила, что тебе понравится внимание малознакомой дамы!
– Хочешь узнать, в чем заключается пикантность ситуации? – неожиданно спросил Элайджа.
Джемма ничего не желала слышать, но в данном случае ее мнение никого не интересовало.
– Так вот, я попросил Вильерса продолжить ухаживания, причем действовать без стеснения. Посоветовал атаковать смело и открыто, потому что хотел тебя завоевать.
– О, ради Бога! – Джемма окончательно вышла из себя. – Вы меня обсуждали? Решали, кому из вас я достанусь? А о моих чувствах хоть один из вас подумал?
Элайджа раскрыл ладонь: крошечный король стоял, скрестив руки, и продолжал уничтожать всех яростным взглядом.
– Эксперимент проводился, чтобы выяснить твою реакцию.
Джемма нахмурилась.
Быстрым движением Элайджа швырнул белого короля в камин. Слоновая кость разлетелась на мелкие кусочки. В следующий миг туда же отправилась и королева. Джемма смотрела молча: слова застряли в горле. Все, чудесным шахматам пришел конец: без короля и королевы партию не сыграешь.
Оставалась слабая надежда на то, что мужу скоро наскучит методичная расправа, однако вышло иначе. Все до одной белые фигуры разбились о кирпичи камина, аза ними последовала и противостоящая армия. К сожалению, яшма оказалась очень хрупким материалом.
Наконец герцог снова посмотрел на жену.
– Ну что, мое лицо все еще остается спокойным и невозмутимым?
– Нет.
– Любое терпение небезгранично. Я не позволю вам с Вильерсом демонстрировать свою… взаимную любовь. Ты даже играла с его волосами!
– Но…
– Держала за руку – и это в присутствии почти десятка посторонних! На глазах у мужа! Я мужчина, Джемма, и пока ты принадлежишь мне, а не ему.
– Я не принадлежу никому, – устало возразила герцогиня.
Как печально! Подозрения в полной мере оправдались: отношения с Вильерсом волновали герцога Бомона куда больше, чем отношения с собственной супругой.
– Нельзя ли узнать, почему мои новые шахматы постигла столь печальная участь?
– Сама знаешь почему.
– Потому что это подарок мужчины?
– Не просто мужчины. Это подарок Вильерса. Я разозлился… – Он с удивленным видом замолчал. – Разозлился, потому что…
– Вильерс не имеет к шахматам ни малейшего отношения, – негромко вставила Джемма.
– Разумеется, имеет. Он…
– Чудесные фигуры прислал лорд Стрейндж. Наступило долгое молчание каждый миг которого доставлял герцогине истинное наслаждение. Наконец Элайджа нашел силы заговорить:
– Прошу прощения. Очень сожалею о собственной несдержанности. Но ты не должна так себя вести.
– Почему же?
– Я уже говорил: потому что ты всецело принадлежишь мне. – Его взгляд подтверждал безжалостный приговор.
– Принадлежу тебе потому, что нужна, или потому, что ты не хочешь иметь ничего общего с Вильерсом?
Элайджа растерялся.
– С какой стати ты так решила? – наконец спросил он. Джемма отвернулась, взяла кочергу и сгребла осколки в угол.
– Решила, потому что так оно и есть. Твои собственнические инстинкты в большей степени относятся к Вильерсу, чем ко мне.
– Неправда. Я не готов делить тебя ни с одним мужчиной на свете. – Признание вырвалось из груди с острой болью.
– Спокойной ночи, Элайджа. – Джемма повернулась, чтобы уйти, но герцог схватил ее за руку.
– Что мы будем делать завтра?
– А разве Питт не требует твоего присутствия?
– Я попросил, чтобы меня не беспокоили.
– Хочешь сказать… в будущем? Ты действительно отказался?
– Нет! Невозможно внезапно отбросить все, что важно.
Джемма поморщилась.
– Не в том смысле, – спохватился герцог.
– Нет необходимости уточнять. Я отлично понимаю, что именно ты считаешь важным. – От усталости Джемма уже едва держалась на ногах. – Постараюсь придумать на завтра что-нибудь увлекательное. – Голос ее прозвучал скорее холодно, чем обиженно, и даже это обстоятельство можно было считать серьезной победой.
– Нестерпимо видеть тебя в таком настроении, – с болью произнес герцог. Он властно заключил ее в объятия и принялся жадно, требовательно целовать.
В комнате, в доме, во всем мире не существовало иных звуков, кроме порывистых вздохов и приглушенных стонов. К действительности Джемму вернул звон выпавшего из волос бриллиантового цветка.
– Нет. – Она попыталась освободиться и повторила настойчивее: – Нет, Элайджа!
– Но почему же нет? – недоуменно, недоверчиво прошептал герцог.
Она вырвалась из объятий.
– Не могу. Просто не могу, и все.
Он тяжело вздохнул и медленно, неохотно отступил.
– Позволь провести завтрашний день с тобой.
Неожиданно Джемма вспомнила, куда собиралась поехать во второй половине дня. Казалось, сама жизнь спешила сломать последний барьер, который защищал ее от мужа. Встреча в постели несла серьезную угрозу; на этом пути подстерегали боль и отчаяние – не только из-за его страсти к работе, но и из-за состояния сердца.
К глазам подступили слезы, и она поспешила отвернуться.
– Пора спать.
– Пожалуйста.
Герцог Бомон не привык упрашивать.
– А что касается завтрашнего дня, – добавила она, не оборачиваясь и торопясь уйти до того, как заплачет, – если хочешь, можешь присоединиться. В три у меня назначено деловое свидание. Выехать надо на час раньше.
Оказавшись в коридоре, она судорожно вздохнула и торопливо направилась к лестнице. Элайджа безжалостно разрушал старательно возведенные укрепления: стену за стеной, башню за башней. А завтра, если не улыбнется счастье, рухнет последний оплот, и противопоставить уже будет нечего.
Джемма понимала, что супруга не должна вести себя так нелогично, своенравно и даже несправедливо, особенно после того, как вернулась из Парижа с одной целью: подарить мужу наследника.
Задача достойная, оправданная и благородная. И все же сердце сжималось от ужаса. Рассуждения имели смысл до того… До того как стало ясно, насколько страстно и самозабвенно она его любит.
Джемма бегом бросилась в спальню, но один из лакеев все-таки успел заметить на ее щеках слезы.
Глава 15
31 марта
Элайджа с трудом вырвался из тяжелого, запутанного сна: в туманной дымке Джемма скакала на белом коне – все дальше и дальше, пока не скрылась в дремучем лесу. Он звал, умолял подождать, но она ничего не слышала и мчалась в неизвестность…
– Просыпайся же, черт возьми! – повелительно произнес холодный голос.
Герцог открыл глаза и увидел возле кровати Вильерса. Викери, камердинер, торопливо раздвигал шторы.
Леопольд, как всегда, был одет безукоризненно: роскошный камзол, белоснежный шейный платок.
– Ну, ты и соня! – Друг нетерпеливо постучал по полу тростью.
– Еще рано. – Элайджа сел в постели. – Вот уж кого не ожидал увидеть, так это тебя. Всегда считал, что раньше десяти ты не встаешь, а потом еще до полудня одеваешься.
– Заблуждение. – Всем своим видом Вильерс доказывал обратное.
Элайджа посмотрел в окно: часов семь, не больше. Джемма обещала взять с собой в два.
– Прекрати тошнотворно улыбаться! – рявкнул Вильерс. – Терпеть не могу! Одевайся скорее, через сорок минут у нас встреча. Я подожду внизу.
– Встреча? – удивленно переспросил Элайджа, однако дверь за Вильерсом уже закрылась.
Он спустил ноги с постели.
Викери суетливо доставал из шкафа вещи.
– Не желаете ли, ваша светлость, надеть бархатный камзол?
Бархатный камзол, разумеется, был черным, как и почти вся остальная одежда.
– Пригласи портного, – распорядился герцог. – Надоело ходить в трауре.
– Непременно, ваша светлость. – Слуга извлек чулки, башмаки и рубашку.
– Странно: когда куда-нибудь спешу я, ты почему-то не нервничаешь, – ревниво заметил Элайджа, натягивая нижнее белье.
Викери действительно дрожал.
– Его светлость герцог Вильерс так строг, так безупречно и красиво одет!
Элайджа молчал; ожидая продолжения.
– Безупречен во всех смыслах, – добавил Викери испуганным шепотом. – А его камердинер… всем в Лондоне известно, что мистер Финчли – образцовый слуга. – Можно было подумать, что речь идет об алхимике, способном обращать свинец в золото.
– Вильерс настолько привередлив? – Элайджа справился с чулками и теперь надевал панталоны.
– Добивается совершенства во всем, абсолютно во всем, – доложил Викери. – Говорят, иногда шейный платок завязывает по четырнадцать, а то и по пятнадцать раз.
Сами понимаете, не один и тот же, а каждый раз свежий. Все, что прикасается к его коже, должно быть сшито исключительно из лучшего, самого тонкого и мягкого полотна.
Викери протянул парик, и Элайджа с ненавистью взглянул на нелепое сооружение.
– А вот герцог Вильерс парики не носит, – заметил он.
– Никогда. Его светлость придерживается собственного стиля, – благоговейно подтвердил Викери.
Элайджа вздохнул. Волосы приходилось стричь очень коротко – чтобы не мешали и не торчали. Следовало признаться, что многолетняя привычка уже переросла во вторую натуру. Он надел тщательно завитой и напудренный парик и взял трость.
– Завтракать некогда, – сурово объявил Вильерс, когда герцог Бомон спустился в холл.
– И куда же мы направляемся? – осведомился Элайджа, принимая из рук Фаула шляпу.
Однако ответ прозвучал только после того, как друзья устроились в экипаже.
– Я договорился о консультации с крупнейшим специалистом в области сердца, сообщил он и постучал в дверцу, приказывая вознице трогать.
Поначалу Элайджа не мог понять, о чем речь, однако потом все-таки догадался.
– Моего сердца?
– Сам ты никогда не удосужишься заняться столь обременительным делом, – отозвался Вильерс. – Долей-неволей приходится играть роль сиделки. Скажу честно: работа не по мне.
– Ты слишком много на себя берешь, – недовольно пробурчал Элайджа. – Самонадеянность не лучшая черта характера.
– Если бы я брал на себя слишком много, то давно бы открыл страшную тайну твоей жене. – Голос Вильерса звучал сдержанно, даже холодно, словно приходилось препираться со злейшим из врагов.
– Она все знает.
– А! Что ж, в таком случае события последних дней предстают в новом свете.
– Твое вмешательство излишне, – заметил Элайджа.
– Вчера обморок был? – спросил Вильерс.
– Уже три дня ничего не случалось. Может быть, все пройдет?
– Непременно. Как только свиньи научатся летать, – отмахнулся герцог. – Неприятели обвиняют тебя во многих грехах, но вот о трусости слышать ни разу не приходилось.
– Дело не в этом.
– Вполне может оказаться, что доктор обнаружит у тебя какую-нибудь редкую, исключительную склонность к обморокам и вылечит на месте.
Элайджа презрительно усмехнулся:
– Отец умер от сердечного приступа. Боюсь, меня ждет нечто подобное.
На лице Вильерса появилось непроницаемое выражение, так что продолжать не имело смысла.
– В таком случае, – заключил он, – пора привести дела в порядок, чтобы жене не пришлось мучиться. Можно даже сегодня же снять мерку для гроба, если ты твердо решил умереть в ближайшем будущем.
– Мои дела в полном порядке! – отчеканил Бомон.
– А завещание давно обновлял? – Вильерс помолчал, а потом уточнил: – Если, конечно, к тому времени не появится на свет наследник.
Элайджа почувствовал, как подпрыгнуло предательское сердце.
– Кто будет заниматься вопросами наследства, если ты умрешь без завещания? Только не я. – Вильерс, очевидно, решил окончательно уничтожить друга циничной жестокостью.
Остаток пути до кабинета доктора приятели проехали, не обменявшись ни единым словом.
Доктор Чалус оказался большеголовым и абсолютно лысым. При этом парик не скрывал отсутствие волос, а украшал столку книг. Книги лежали на полу и на стульях. На окнах висели кроваво-красные шторы, словно в течение дня не удавалось увидеть любимый цвет в достаточном количестве. К тому же в приемной почему-то стоял запах капусты.
Вильерс вошел, бросил на окна быстрый взгляд, слегка поморщился и сосредоточился на сияющей лысине эскулапа.
– Присаживайтесь, – приказал доктор, не поднимая головы от бумаг.
Слуга, открывший посетителям дверь, побледнел от ужаса, подошел ближе и хрипло повторил:
– Герцог Вильерс и герцог Бомон. Два герцога приехали к вам на консультацию, сэр.
Доктор Чалус хмыкнул и соизволил взглянуть на посетителей. Глаза оказались усталыми и красными от бессонницы, впервые в жизни Элайджа ощутил проблеск надежды: судя по всему, этот человек так же упорна трудился, пытаясь вылечить сердца соотечественников, какой сам старался вылечить английское законодательство и систему управления страной.
– Ваши светлости, – приветствовал доктор, не проявив ни малейшего воодушевления. Очевидно, присутствие высоких особ не произвело на него должного впечатления. – Чем могу служить?
Спустя пятнадцать минут стало абсолютно ясно, что сердечные проблемы подчиняются Чалусу так же плохо, как палата лордов – герцогу Бомону.
– Сердце бьется неровно, – констатировал он. – Это слышно сразу. В настоящий момент ритм учащенный.
– А что можно предпринять? – осведомился Элайджа, заранее зная ответ. Доктор посмотрел с неприятным сочувствием.
– Я сумел достичь некоторых успехов в своем деле, – сообщил он. – В частности, заканчиваю разработку лекарства, способствующего усилению мочеиспускания в том случае, если пациент страдает водянкой. Полагаю, что отеки, которые мы называем этим термином, прямо свидетельствуют о нарушении сердечной функции. Но ваши лодыжки выглядят вполне нормально.
Элайджа кивнул.
– Судя по звуку, в сердце имеется спазматический дефект, причем справа. Что достаточно необычно: как правило, страдает левая половина. Это может означать…
Мистер Чалус замолчал, словно прислушиваясь к каким-то внутренним возражениям.
Вильерс деликатно откашлялся.
Доктор вернулся к действительности и продолжил:
– Сердцебиение хаотичное, но озадачивает полное отсутствие обычных в таком случае сопутствующих симптомов. Возможно, структурный дефект правой половины и объясняет отсутствие отеков. Очень хотелось бы выяснить…
– Какое бы определение вы дали болезни? – спросил Элайджа.
Доктор покачал головой:
– Не знаю.
– В таком случае, каким образом вы получили те сведения о работе сердца, которыми располагаете?
– Главным образом в результате вскрытия тел умерших, – сообщил доктор, возвращаясь к столу. – По большей части те из пациентов, которые достаточно богаты, чтобы обратиться ко мне, не склонны разрешать вскрытие после своей кончины.
И снова Элайджа кивнул: ему тоже не хотелось думать о возможности подобной процедуры.
– Вы даже не представляете, насколько затруднены занятия медициной. Единственный материал, который удается изучить, – это тела преступников. А после того как человека повесили, не возникает вопросов, почему и каким образом он скончался. Сердце здесь абсолютно ни при чем. Удивительно, – доктор повернулся, чтобы включить в число слушателей и Вильерса, – насколько редко преступники страдают водянкой.
– Можно представить, – заметил герцог.
– Значит, сделать ничего не удастся? – заключил Элайджа. В голове слегка шумело, но это он знал и без консультации.
Доктор Чалус проявил трогательное сочувствие.
– К сожалению, не могу вам предложить ни одного средства, которое не являлось бы паллиативным. В последнее время неплохие результаты приносит такая процедура, как вдыхание пара, настоянного на грибах – съедобных и порождающих плесень. Но, как я уже сказал, цель моего исследования – разработка лекарства от водянки, а у вас данные симптомы отсутствуют.
– Должно быть, вы не единственный специалист, занимающийся изучением сердца? – живо осведомился Вильерс. – Кого из коллег вы могли бы порекомендовать? Кто еще экспериментирует с подобными лекарствами?
– Прежде всего, разумеется, Дарвин. Эразм Дарвин. Но, откровенно говоря, я считаю его дураком и вруном, а последние публикации кажутся мне откровенно слабыми. Есть еще доктор, которого мы намерены принять в Королевское общество. Он показывает неплохие результаты… – Мистер Чалус принялся рыться в бесконечных стопка с бумаг на столе.
Элайджа перестал слушать. Да, Вильерс прав: пора всерьез заняться завещанием. Прежде всего, необходимо сегодня же встретиться с адвокатом.
– Сколько мне осталось? – неожиданно спросил он.
Доктор не спешил с ответом.
– Трудно сказать. Случай нетипичен, ваша светлость.
– Но какие-то оценки возможны?
– Насколько я понял, короткие обмороки случаются, как правило, после серьезных физических нагрузок?
Элайджа покачал головой.
– Позавчера герцог ввязался в драку в Воксхолл-Гарденз, но после этого чувствовал себя прекрасно, – сообщил Вильерс. – И в то же время однажды я нашел его без сознания в кресле.
– Я устал, – пояснил Элайджа. – Очень устал. А если я очень устаю и сажусь…
– Вам повезло, – перебил доктор. – Большинство пациентов не выносят физических нагрузок, а у вас все наоборот. Как часто случаются обмороки?
– В среднем раз в неделю. Но если довожу себя до крайнего утомления, то чаще.
– Советую избегать усталости, хотя не сомневаюсь, что вы уже и сами об этом думали.
– И что же дальше?
– Дальше? Возможно, впереди еще месяц, а если повезет, то и год. Прошу извинить, ваша светлость, но назвать точную дату смерти не менее трудно, чем научить курицу петь. – Он продолжил перебирать бумаги. – Вот, нашел! Уильям Уидеринг. Учился в Шотландии, а живет, кажется, в Бирмингеме. Опубликовал настолько интересные результаты исследования грибов, что вид Witheringia solanacea получил название в его честь.
– Может быть, вернемся к нашему случаю? – подсказал Вильерс.
– Не так давно коллега добился успехов, применяя вытяжку из Digitalis purpurea в лечении заболеваний сердца. Эта статья лежит где-то здесь. А-а, вот и она! – Чалус протянул Вильерсу несколько листов. – Возьмите. Как член Королевского общества я смогу получить еще одну копию. – Доктор повернулся к Элайдже, который надевал камзол. – Я поступил бы непрофессионально… – начал он, но не договорил и умолк.
Вильерс поднял голову. Элайджа кивнул и продолжил его мысль:
– Хотите предупредить, что я могу не протянуть и месяца, а то и вообще умереть прямо у вас на пороге?
– Смерть всегда приходит нежданно, – с философским видом изрек доктор. – Любого из нас может сбить на улице экипаж.
– Вы правы, – согласился Элайджа. – Да, вы правы. – Его губы не слушались. Одно дело – знать, как закончил свои дни отец, и предвидеть повторение судьбы, но совсем другое – услышать прямой, безжалостный, не оставляющий надежды приговор.
Вильерс поклонился, и Элайджа механически повторил движение. Друзья вышли на самую обычную улицу, освещенную самым обычным солнцем.
– Сегодня же отправлю карету в Бирмингем, – решительно произнес Леопольд.
Элайджа собрался возразить, но передумал. Зная человека, с детства, учишься понимать и оценивать его намерения. Если Вильерс говорил таким тоном, переубеждать его не имело смысла.
– Надо заранее написать Джемме письмо, – неожиданно объявил он, оставив фразу друга без ответа. – Я обещал не отлучаться, не сообщив, куда, зачем и надолго ли отправляюсь. – Он криво усмехнулся.
– Похвальное намерение, – отозвался Вильерс.
– Как только вернусь домой, сразу напишу, положу в нижний левый ящик стола и запру. Отдашь, когда придет время?
Ответ прозвучал сквозь стиснутые зубы:
– Да.
– Необходима еще хотя бы неделя, – рассуждал вслух Элайджа. – Представляешь, мы ведь до сих пор не встретились в спальне. Хочется доставить Джемме радость. Невыносимо думать, что она будет бояться, как бы я не отдал концы в самый ответственный момент.
– Ты гораздо крепче отца. Вспомни, он всегда был массивным.
– Точнее, толстым, – поправил Элайджа.
Можно предположить, что избыточный вес отрицательно сказывался на выносливости. – Вильерс откинул голову на бархатную спинку сиденья и закрыл глаза.
– Кажется, ты все-таки устал, – заметил Элайджа.
– На моем месте любой бы устал. – Вильерс самоуверенно улыбнулся.
– А именно?
– Считаю, что не имеет смысла спать, если партнерша полна энергии и жаждет продолжения.
Элайджа насмешливо поднял бровь:
– Должно быть, особа чрезвычайно энергична.
– Ее зовут Маргерит. Вдова, примерно соблюдающая траур по пожилому супругу – так, во всяком случае, считает ее семья. Родственники принуждают бедняжку по два часа в день молиться у могилы.
– О Господи!
– Она утверждает, что после моих визитов кладбище выглядит не столь унылым, – пояснил Вильерс.
– Будь осторожен! Едва закончится траур, вдовушка захочет выйти за тебя замуж.
– Нет.
– Они все о тебе мечтают. – Голос Элайджи оживился. – Еще бы, сам могущественный герцог Вильерс! Один из богатейших людей королевства, умеющий ловко увернуться от венца. Ты бросаешь вызов и тем самым ставишь себя в самую опасную из всех возможных позиций.
Леопольд молча пожал плечами.
– Надеюсь, ты не страдаешь по бывшей невесте – той, которая сбежала с братом Джеммы?
– Ничуть. Хочу получить то, что имеешь ты.
Наступило тяжелое молчание: искреннее признание обязывало.
– Знаю, – мрачно выдохнул Элайджа.
– Не Джемму, – уточнил Вильерс, – но такую же красавицу и умницу, да еще, чтобы смотрела на меня так же, как герцогиня смотрит на тебя. Если бы судьба послала нечто подобное, пусть даже на один-единственный день, можно было бы умереть счастливым.
– Боже милостивый! – взмолился Бомон. – Я…
– Ну, так не позволяй ревности превращать себя в идиота! – прорычал Вильерс.
– О Господи! – повторил Элайджа.
Тишина продолжалась до тех пор, пока экипаж не остановился перед особняком Бомона. Только сейчас Вильерс поднял тяжелые веки и посмотрел на друга.
Ты просил меня продолжать ухаживания, чтобы оказаться рядом после твоей смерти. Так вот, прошу освободить меня от данного слова. Я люблю герцогиню, но не так, как ты предполагал.
Его слова звучали спокойно, уверенно и касались сердца подобно целительному бальзаму.
– Значит, ты меня простил?
– О каком из бесчисленных грехов ты говоришь? – не скрывая сарказма, уточнил Леопольд.
– О том, что в юности я украл у тебя Бесс… о том, что отвернулся от тебя.
– О нет, ни за что! Готов оплакивать потерю девушки из бара до конца своих дней!
Элайджа с подозрением прищурился.
– Ты всегда был глупцом, – подытожил Вильерс и снова закрыл глаза.
– Будь осторожен, – предупредил Элайджа.
– С чего бы это?
– Тебе я тоже оставлю письмо. – Заметив на лице друга возмущенное выражение, герцог Бомон рассмеялся.
