Текст книги "Расплата за жизнь"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

– Ну а мы теперь как останемся? Снимете охрану иль оставите пока?

– Тимофей, я доложу руководству. Решает оно! Думаю, не стоит спешить. И я, конечно, выскажу свое мнение, – глянул в окно вслед машине, увозившей коллекцию.

– Погоди, Вадим! Задержись на минуту! Пару слов сказать надо. Чтоб все без тумана было. Теперь уж ни к чему. Давай присядем, – предложил Тимофей, вернув чекистов от двери. И, пройдя на кухню, сел напротив.

– Теперь уж слушайте все, как оно было. Без брехни. Может, станете презирать. Но это ваше дело. Я жизнью вам обязан. Своей и Колькиной. Да понял поздно, когда отца не стало, – выдохнул тяжело и продолжил – Проговорился мне дед. Намекнул про коллекцию. И попросил помочь… Велел подъехать к дому Карпова на «неотложке». По потемкам. Сказал все. Про сейф. Но не велел забрать домой, к себе сказал отвезти. Нас было трое. Отец, я и Петька. Попов! Он открыл дверь квартиры Карпова. Вместе с ним и с отцом мы вынесли этот сейф, он уже лежал в кушетке. Погрузили в лифт, потом в машину и привезли сюда. Отец остался с Поповым, а мне велел уехать. Я ушел в машину, обозлившись на старика. Но он через неделю сказал мне, что Петька перепрятал коллекцию. А отцу отдал деньги. Сказал, что содержимое должен отдать. Иначе у него отнимут душу. Посоветовал молчать. Сказал, что дед, если слово скажет, поплатится шкурой. Что за эту коллекцию из любого вытряхнут душу. Отец и мне велел молчать. Я поверил старику. А он обманул. И если бы не вы, не знал бы, что спрятано в доме, за что охотятся на нас. О том знал отец. Но он промолчал. Он не верил мне никогда. Ни живой, ни мертвый. Он не ждал для себя беды, не думал, что смерть уже на пороге стоит. Он считал, что будет жить. Успеет еще сказать мне, когда дозрею. Но… С судьбой не шутят. Она мудрее стариков. И не признает кладов про запас. Они не для жизни. А горя и без того хватает. Я не видел тогда эту коллекцию. Мне даже не позволили взглянуть на привезенное. Прогнали, как собачонку. Если б я знал, что своими руками приволок в дом беду, ни за что не согласился бы с просьбой отца. Ведь он в тот день велел мне приехать без водителя. Я сам привел машину. Если б знал, что своими руками ускорил смерть отца… – вздохнул тяжко и продолжил: – Я как–то встретил Попова. Спросил его: мол, как твоя затея, сорвалась? Прижали крутые? Пришлось отдать? Он глянул на меня вприщур и ответил: «Коль хочешь жить, молчи о том, что случайно видел. Иначе не только свою душу потеряешь, а и весь корень, всю семью». И указал на подходивших Быковых. О них я знал. А Петька добавил: «Еще хоть слово иль звук, и эти мужики познакомятся с тобой накоротке». Я тут же отошел от него. И навсегда забыл о коллекции. Поверил, что отец сказал мне правду. Я знаю: будь он жив, до последней секунды не проговорился. Он считал меня мотом, прожигающим жизнь. Себя – мудрецом, ан, видите сами, и мудрецы просчитывались. В жизни нет ничего дороже самой жизни. А за ошибки в ней расплачиваются все… Дай Бог, чтобы смерть отца была последней, и эта треклятая коллекция не потянула за собою никого – на тот свет. А вам – спасибо! За все! Простите нас! Живых и мертвых… У смерти – все глупцы. Потому, видно, отнимает жизни у живых…

– Не беспокойтесь, Тимофей! Я уверен, вас не оставят без защиты! – подал руку Вадим. И следом за Потаповым вышел из дома.

– Поехали! Теперь уж по домам! Дело сделано! Можно до утра отдохнуть! – радовался Соколов.

Водитель, приметив хорошее настроение чекистов, включил приемник, и в салон машины ворвалось задушевное:

Встречались мы с грозой и вьюгами,

Огонь и воду вместе мы прошли,

Товарищ мой, ты помнишь,

Раньше друг без друга мы И дня прожить, бывало, не могли…

– Ты, смотри, будто о нас с тобой в песне сказано, – заметил Александр, улыбаясь..

А вот теперь другими стали мы,

И жизнь своя у каждого идет,

Товарищ мой, с друзьями Редко вижусь старыми,

Лишь телеграммы шлю под Новый год…

– Ну, это не о нас! – отмахнулся Вадим.

Но руку друга рядом чувствую,

Не разлучат нас версты и года,

Товарищ мой, и в праздник,

И в минуту трудную Со мною ты, и я с тобой всегда!

Молчат чекисты. Свое вспомнилось. Шелестят колеса по асфальту. А песня каждым словом входит в сердце:

Так значит, молодость жива еще!

И легче жить, ее в душе храня!

Стакан вина, я пью За старого товарища,

И ты, дружище, выпей за меня…

– Смотри! Опять она! «Ауди»! – указал Вадим Александру на машину, идущую сзади.

– Вот черт! Ну что ж! Меняй маршрут. Но не на работу. Надоело в догонялки играть! Пусть милиция ими займется. А то ищут по всей России, а они спокойно по городу разъезжают! Давай в горотдел! – сказал Соколов водителю.

– А может, лучше самим их взять! – нахмурился Потапов.

– Мы свое сделали! Коллекция уже на месте! Быковых поймать взялась милиция! Это их кадры! Пусть займутся и хоть одну ночь поработают, – вскипел Вадим.

– Быковы и наша головная боль! Тимофея с Колькой они убить могут. А на милицию я не надеюсь, – отмахнулся Потапов.

– Ты же знаешь, я в гостинице встречался с англичанами. Потому без оружия. Оттуда сразу к Тимофею. С голыми руками против Быковых не попрешь! Потому, говорю, давай в милицию. А там, может, удастся оторваться от них, – заметил Вадим, как близко подошла «Ауди» к их машине.

– На испуг берут! – оглянулся Потапов.

– Черта с два!

Водитель, глянув в зеркало, побледнел, включил максимальную скорость. «Волга» мчалась по центральной улице. Но «Ауди» быстро нагнала ее и, опередив, пошла на боковую улочку – к окраине города.

– Выманивают, – понял Вадим.

– Похоже на то. Видишь, скорость сбавили. Кстати, на роковое место. Туда – к заброшенным складам ведут, где Попов был убит.

– Там проще разделаться. Без шума, – догадался Соколов.

– Давай к милиции. В горотдел. Там дежурные. Они своих по тревоге быстро поднимут, – согласился Потапов.

Чекисты вышли из машины у подъезда горотдела. Дверь оказалась закрытой. Соколов, чертыхнувшись, постучал. Дверь открылась не сразу.

– Чего вам надо! Чего гремите? Сами не спите, другим мешаете, – выглянуло заспанное лицо. Узнав о причине побудки, ответил зевая: – А кого я подниму? Без приказа начальника не имею права людей беспокоить. Все на своих постах. Дежурят. Работают. Их нельзя отвлекать! Да и показалось вам! Быковы – не дураки, в город не сунутся. Иначе их давно поймали б…

Но выглянувший в окно Вадим увидел «Ауди». Она тихо, плавно хила мимо горотдела, словно изучая обстановку.

– Вот они! – выскочил Потапов на крыльцо.

– Теперь–то вы убедились? – спросил Вадим дежурного.

– А где у меня приказ начальства? – развел тот руками. И сел на раскладушку, не желая предпринимать ничего.

Александр и Вадим стояли на крыльце горотдела милиции. Курили.

– Что делать? Разъехаться по домам? А вдруг они нагрянут к Тимофею?

– Не думаю. Уверен, что эта семья их уже не интересует. Иначе не увязались бы за нами! – возразил Потапов и добавил: – Нас они хотят убрать, как помеху. А уж потом… Конечно, знают об охране. Высмотрели. А то бы давно к Тимофею нагрянули. Рисковать не хотят. Но вздумали с нами свести счеты!

– Давай на работу! Возьму оружие! И тогда…

– Опоздали… Видишь, вон они. Снова появились. Неспроста кружат. Смотрят, сколько нас в машине. Обнаглели! Вызов бросают. Ты только глянь, впритирку к нашей машине прошли. – выбросил окурок Потапов и заспешил с крыльца

«Ауди» не спеша шла впереди. Сквозь затемненные стекла не разглядеть пассажиров в салоне.

– Ты не видел, сколько их? – спросил Александр у водителя.

– Двое. На заднем не увидел никого.

– Ну с двумя я и сам управлюсь! – повеселел Потапов.

– Подожди! Не беги впереди паровоза! Давай на работу! – останавливал Вадим.

«Ауди» резко свернула на магистраль. И пошла по московскому шоссе.

– Сворачивай в проулок. Уходим! Надо оторваться от них. Выключи фары. Ныряй в проулки. Быстрее на работу! – торопил Вадим водителя. Тот понял. Повел машину узкими улицами, подальше от фонарей.

– Если успеем раньше них проскочить центральную, им нас не достать! – заметил водитель. И вел машину на предельной скорости.

– Проскочили! – обрадовался шофер, выруливая на центральную. – Хрен там проскочили! Глянь! – указал вперед, где в полусотне метров от поворота притаилась «Ауди».

– Перекрыли нам дорогу мерзавцы! Ни на работу, никуда нет ходу! – процедил Вадим.

– Я сам с ними разберусь! – хотел выйти Потапов.

– Не смей! Не рискуй! Попробуем оторваться еще раз. Гони к милиции! Другой дороги нет. Видишь, мы мимо них не пройдем! Машину развернули. Ждут. Уходим! – торопил водителя Вадим. Шофер повел «Волгу» к горотделу.

– Идут следом. Жми на скорость. Хорошо. Они отстали. Дай я за руль. Ты возьми прожектор. Включи и свети в лицо водителю, если подойдут близко. Они вынуждены будут отстать от нас, – предложил Соколов.

В секунды они поменялись местами. Вадим повел машину к милиции, глянул на часы. Половина четвертого утра…

– Не видно. Отстали. А может, в обход пошли, чтобы выйти наперерез?

Но нет. «Ауди» не было на перекрестках.

– Кажется, все! Осталось два квартала! – радовался водитель. И вдруг, оглянувшись назад, осекся: – Вон они! Нагоняют! – включил прожектор, направил свет в лицо водителя «Ауди», узнал Иннокентия Быкова.

– Кешка за рулем! Козырек отогнул. Это тебя не спасет, – изменил направление луча.

– Рядом Димка! Окно открыл! Кажется, стрелять собрался! – ударил светом по глазам младшего Быкова, тот откинулся на спинку сиденья. Левой ладонью закрыл глаза от прожектора. Шофер заметил в его правой – пистолет. Увидел короткую вспышку выстрела.

– Уже десяток метров! Свети им в глаза! – едва успел крикнуть Вадим, как машину занесло на тротуар, она развернулась, осела.

– Приехали! – выскочил Потапов. И, держа наготове пистолет, подскочил к «Ауди», еле успевшей затормозить. – Выходи! Живо! – рванул дверь машины Александр и, выбив пистолет из Димкиной руки, вырвал его из машины, повалил на землю лицом и, придавив коленом младшего Быкова, защелкнул наручники.

Вадим поторопился к Кешке. Тот неожиданно для всех залез под машину.

Потапов разогнулся, хотел заглянуть в машину, но с заднего сиденья послышался негромкий звук выстрела. Потапов распахнул дверцу. Он еще не почувствовал боли. Взвел курок.

– Выходи! – направил наган в салон. Оттуда один за другим грянули выстрелы.

Александр ухватился за дверь. Дмитрий Быков уже снял наручники.

– Попухла, «контора»? – ухмылялся в лицо.

Потапов силился нажать на курок. Но пальцы не слушались. В глазах темнело. Лишь вспышки выстрелов… Звука уже не слышал. Не чувствовал боли от пуль, засевших в теле. Он заставил себя сделать эти несколько шагов вслед за Быковым, хотел помешать уйти. Но в спину ему гремели выстрелы. Он их уже не видел. Он упал, не дойдя до тротуара всего полшага. Вылетел из руки пистолет. Так и не выстреливший в Быковых.

Вадим, увидев Сашку, заваливающегося на «Ауди», заметил маску смерти на бледном лице.

– Скорее в милицию! Их еще можно поймать! – заспешил по аллейке. Но у виска, у самого уха, засвистели пули.

Вадим отскочил к дереву. Пуля пробила ногу в колене.

– Надо идти! Успеть! – сделал шаг. Но не удержался. Еще пуля. Снова в ногу. Вот еще! Эта над самой головой, вдавила в землю. Вадим делает усилие над собой. Знает, лежать нельзя. Но от боли мутит сознание.

Соколов ползет от дерева к дерезу. Вот еще пуля. Нет больше сил…

– Неужели спят? Почему не выйдет никто? Ведь в десятке метров…

– Откройте! – стучит в дверь, теряя сознание.

Он пришел в себя уже в дежурной части милиции. Наряд сотрудников, окружив носилки, ждал, когда Вадим придет в себя. Соколов, едва открыв глаза, увидел генерала.

– Кто был? – услышал короткий вопрос.

– Быковы… На черной «Ауди», вот здесь номер машины, – передал листок с записью и добавил: – Ушли в московском направлении…

И тут же возле носилок опустело.

Как Вадим оказался в палате, уже не помнил. Очнулся в больничной пижаме, нога в гипсе. Рядом капельница. Усталая медсестра готовится сделать уколы.

Соколов не сразу вспомнил, что произошло. Солнечный свет заливал палату, бил в лицо сотнями прожекторов.

– Почему я здесь? – услышал из–за двери голос Александра.

– Вот и хорошо, сейчас он все расскажет! – обрадовался Вадим. И попросил медсестру позвать Потапова. Та слезу смахнула, сделала вид, что не расслышала.

– Сашу позовите! – повторил Соколов.

– Его уже не дозваться! С того света никто не вернулся. Вдовой осталась его Люся. И дети – сироты. Вас, слава Богу, спасли, – ответила, пряча заплаканное лицо.

Вадиму стало холодно и жутко. Словно не Потапов, а он, совсем случайно, вышел из земли на несколько минут…

– Теперь можете войти! – пригласила кого–то медсестра. В палату вошла жена, ведя за руку сына.

Вадим все понял без слов. Не спала и не жила она эту ночь. Пыталась сдержаться. Но опухшие глаза выдавали.

– Успокойся, Ирина, все нормально со мной. А вот Сашку… Говорят, умер. Это правда?

Жена опустила голову. Сказала тихо:

– Поймали Быковых! Обоих. И всех, кто вместе с ними был. Теперь уже все. Никого не убьют, негодяи!

– Поймали?

– Да! Через три часа всех доставили в Орел. В Москву направлялись. Их и задержали прямо по дороге. Они уже в камере.

– А Люся? Как она?

– Вчера были похороны. Ей трудно. И все же беспокоилась, спрашивала о тебе. Хотела навестить. Но… Пока пусть немного окрепнет. Слишком велико ее горе. Как пережить все это, как перенести? Дети… Смотреть больно. За ночь – постарели. Каково им теперь? После такой беды никому не будут верить. И никогда не смогут жить, распахнув сердце людям. Сам знаешь, Люся спасла жизнь матери Быковых, принимала роды у жен. И получила за свое доброе отношение… Самую горькую долю… Как ей теперь работать? А тут и Алена… Тоже врачом скоро станет. Педиатром… А какими вырастут эти детки? Попробуй угадай…

– Похороны Сашки… Нет, такого не может быть! – не верилось Вадиму. Он вспоминал друга веселым и задумчивым, расстроенным и злым, хохочущим до слез. Но мертвым не мог представить…

– Пап, а мы дядю Сашу вчера хоронили, – тихо сказал Вадиму сын в самое ухо.

– Ты очень боялся?

– Я плакал. Мне жалко его, – сознался Вовка, прижавшись щекой к отцовской руке.

– Раздумал чекистом стать?

– Нет. Я не боюсь. А то как тогда жить, если хороших людей убивают. Я – не дам. Надо, чтоб люди и ночью жить не боялись.

Вадим много раз пытался уйти из больницы. Но врачи не отпускали, предупреждая всякий раз об осложнениях и последствиях ранений, полученных в ту ночь. А ранения и впрямь оказались слишком серьезными. Их не устранили несколько операций, перенесенных человеком.

Боль не отпускала ни на минуту. Она сковала, надолго привязала к постели. Но сильнее ее оказалась память,

– Санька! Подожди меня! Не спеши! Я с тобой! Пригнись! Не беги туда! Опять стреляют. Отходи за машину! Я прикрою! Не заводи машину! В ней пробито колесо! Слышишь меня? – кричал ночами Вадим.

– Отходи к деревьям! Их много! Я здесь! Уйди от света! Не стой на виду. На заднем сиденье – киллер! Это охота за нами! Облава! Берегись! – становился во сне плечом к плечу… Так было много лет. Наяву. Память верила в жизнь и не признавала случившегося…

…В тот день Вадим рано пришел в себя. Увидел, как в палату вошла Люся Потапова. Он знал ее по тем встречам, когда приходил к Александру домой. Иногда семьи вместе проводили выходные. Все было просто, обычно и понятно. Казалось, так будет всегда. Не верилось, что вот так нелепо смерть может вырвать из жизни. И хотя нередко сталкивался в работе с таким исходом, с потерей Потапова смириться не мог…

– Крепись, Вадим. Тебе надо выжить. За себя и за него. Кто–то должен продолжать. Иначе для чего жить? Сашка помогал людям найти в этой жизни правду! И вы вместе с ним доказали, что она есть. Она не умирает, даже когда гибнете вы! Она живет в ваших делах. И в памяти. Не только вашей.

– Спасибо, Люся. Прости меня! Прости, что нет Сашки. Мне его очень не хватает. Каждый день… Я выжил. Но поверь, не всяк выживший тому радуется…

– Не надо вот так, Вадим! Тебе нужно выздороветь и продолжать ваше дело. Чтобы у других не случилась такая же беда. А Саша… Он с нами всегда… Он не ушел. Он в сердце и в памяти. А значит, жив…

Прошло время. Вадим учился ходить на костылях, превозмогая боль, приказывая себе терпеть. Но боль нередко оказывалась сильнее.

– Все! Не смогу! Выбили меня! Ну как теперь работать? Как выполнять задания, если тело не слушается и отказывается подчиняться разуму? Я стал обузой самому себе! Сашку убили! Меня вышибли! Ведь это расправа! Таких ночных охотников сколько было на нашем пути! Не выйдет у них! Не расправиться им с нами! Пока живы – стоим на ногах! – вставал человек, держась за спинку кровати, и учился ходить заново, без костылей. Шаг за шагом. Снова к жизни. Вернуть самого себя к ней не каждому удавалось.

– К вам посетитель просится, – удивленно глянула медсестра на Соколова и неподдельно изумилась терпеливой настойчивости человека. Ведь не разрешали ему вставать. Рано. Говорили, что спешить не стоит. А он не хочет брать отсрочку у жизни и каждый день ломает самого себя.

– Пусть войдут, кто там ко мне пришел, – так и не присел Вадим.

– Вам нельзя ходить, – тихо напомнила медсестра.

– Нужно, сестричка! Пора выходить из этого штопора! Да и гостей неприлично встречать лежа. Я себя со счетов еще не сбросил, – отвечал Вадим. И увидел в дверях Тимофея с Колькой. Их он не ожидал.

– Давно собирались навестить вас. Да все не пускали врачи, – подал руку Тимофей, покраснев до макушки. – Мы понимаем. Это все из–за нас получилось. Вы взяли на себя и смерть, и огонь… Нас уберегли… Теперь уж спокойно живем. Никто не грозит. Никто не следит за нами. Сами живем. Без охраны… И даже ставни на окнах закрывать забывает Колька. Тихо стало, – говорил, виновато переминаясь с ноги на ногу…

– Простите нас. Если можно. За деда. И за коллекцию. Виноваты мы все перед вами и перед ним – Потаповым… Ведь мы должны были умереть. А он на себя принял расплату за нашу ошибку, за деда. Жаль, что ничего нельзя исправить. Слишком поздно поняли, – опустил голову заметно повзрослевший Колька.

… Вадим смотрел на парня не узнавая в нем прежнего юнца, стриженного под панка. Исчез блатной жаргон. Как шелуха, слетела беспечная развязность. Не прошло бесследно время. Мальчишка становился мужчиной.

* * *

Выписавшись из больницы, Соколов не хотел предупреждать семью. Решил доехать домой самостоятельно, на такси. Но едва вышел из двери, увидел водителя служебной машины, спешившего навстречу.

– Я за вами. – сказал так, словно ни на час не разлучались. И вот теперь опять надо спешить на задание. Вот только на этот раз – одному… За двоих…

– Домой? – спросил шофер.

– К Сане…

Водитель молча кивнул. Повез Соколова за город, не решаясь заговорить, спросить, отговорить. Он привел Вадима к могиле. Тот жестом попросил его уйти. И сев на скамейку, смотрел на памятник, разговаривал с погибшим:

– Прости меня, Сань! За опоздание… Сам знаешь, не по своей прихоти позже всех навестил тебя, – закурил Вадим, давя крик боли, рвавшийся наружу. – Надо держаться, Сашок! – но предательски дрожат плечи. Хорошо, что рядом нет никого. Никто не увидит… – Ты знаешь, как страшно остаться одному – выжившим! Это не подарок! Я не смог уберечь тебя! Не повезло, отняли! Говорят, что мы с тобой выполнили задание. Слишком велика его цена. Ты, это только я понял, уже умирая, отвлек на себя киллеров, чтоб не в упор, чтоб у меня осталось время на несколько шагов. От смерти и расправы… Ты знаешь, в тот день в гостинице подписан был контракт с англичанами о совместном использовании оборудования на станкостроительном. На такие встречи оружия не берут. А дальше было поздно. Я стал мишенью. А ты прикрыл… Ты знал все. Но как теперь? Пусто стало… Да и кто сможет заменить? Ты знаешь, Быковых взяли. Скоро суд…

Вадим сдавливает окурок в руке. Вспоминает услышанное в больнице о той ночи: возле горотдела милиции произошла рядовая разборка… И лишь спустя два дня пресса объявила:

«Александр Иванович Потапов награжден орденом Герой Отечества! Посмертно…»

… Соколов сдавил виски. Трудно смириться с потерей. Он любил друга. Живого! Мертвому не нужны ни звания, ни слава. Друзья не уходят в прошлое. Они живут в памяти. Светло и больно…