Текст книги "Расплата за жизнь"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

Может, дам, может, дам,

Че ты хошь…

Старик усмехнулся криво и добавил язвительно:

– А встает под эту:

…У тебя есть палочка–выручалочка…

– Ладно, дед! Хватит меня склонять, – послышалось из кухни раздраженное.

– А что? Иль сбрехал? – насупился старик.

– Если бы не я, такой вот хреновый, к тебе тоже вчера могли бы ввалиться. Да увидали, что не один дышишь. Обошли. Зато обоих твоих соседей тряхнули. Еще как! До сих пор никто из домов не высунулся. Все от того, что слишком тихо сидели…

– Кто–то им подсказал. Не сами по себе пожаловали. Небось, бандюги и воры знают, к кому заявиться. Без промаху трясут. И ни одна милиция им не помеха.

– А что случилось с соседями? – поинтересовался Вадим.

– Обокрали их вчера, – отмахнулся Иосиф.

– Не обокрали, а ограбили. Крадут, когда хозяев нету дома. А они обе семьи пощипали в полном присутствии. Даже вломили кое–кому. Чтоб не мешали, да язык попридержали.

– Сразу две семьи? – удивился Вадим.

– Не в один день, конечно. В два дня разница была. Но, говорят, классно поприжали, – отозвался Колька, войдя в мастерскую.

– Кого же ограбили?

– Да старуху–ростовщицу! Побирушкой она была. Кто–то прознал, что бабки имела. А может, должники разозлились за высокие проценты. И подослали крышу, – говорил Колька смеясь.

– Че скалишься? Бабку чуть не убили! – одернул внука Иосиф.

– А что мне, плакать теперь? Эта старая метелка одного дня не пахала, зато имела! От дураков, каких на жалость расколола. Теперь пусть вспомнит паперть! Верно говорили, что умела свое из горла выдрать, ждать не любила. За это и схлопотала! – пояснил Колька.

– А еще кого? – поинтересовался Вадим.

– Да тоже придурка. Антиквара. Он всякие редкости собирал. Труху. Старые иконы, книги, монеты. И все за баксы сплавлял иностранцам. Его, наверное, заложили те, у кого он этот хлам покупал. Ну и прижали их всех. Уж и не знаю, что, кроме моли, из него можно вытряхнуть? Живут, как в свинарнике. Не продохнуть от вони и грязи…

– Зато бандюги сыскали, что взять! – вставил Иосиф, строго глянув на внука.

– Конечно! Ихний старик все копил! Собирал на всякую плесень. Уж лучше бы своему внуку колеса купил. Все жлобился. А теперь все забрали. И ни тачки, ни денег. Вот и скопил дурак! – смеялся Колька.

– Не смейся над чужой бедой! – нахмурился Иосиф и добавил: – Не дразни, не искушай судьбу!

– А чего мне бояться! Опять заведу свой «Балаган» на всю катушку! Врублю усилитель на полную мощь, ни один бандит не возникнет! Подумают, что целая кодла бухает! Кому нарываться охота? – Колька снисходительно посмотрел на деда и добавил: – Хотя, что с тебя возьмут? Старые колодки? Ну, пару заготовок. И обрезки былой роскоши. К таким, как ты, рэкетир не возникнет. С тебя выжать нечего!

– А что же ваши соседи в милицию не заявили о грабеже? – поинтересовался Вадим.

– Они не съехали! Знают, что лягавые ничем не помогут. А вот крутые, или кто там у них был, по второму кругу душу выпустят. За фискальство. Так что лучше молча отсидеться в своей норе, покуда на погост не загремели.

– Ну и дела! – вырвалось невольно у Соколова.

– Теперь удивляться нечему! Такая жизнь пошла, что милиции люди боятся хуже бандитов. Это раньше их вызывали на помощь. Нынче о таком никто не подумает, – поддержал внука Иосиф.

– Наверное, у них Быковы побывали. Кто же, как не они, знают, кто как живет? – спросил Вадим.

– Под сажей возникли! – ответил Колька.

– Говорят, что у них были на лице черные чулки. Разве в них кого узнаешь? – отозвался Иосиф зло.

Вадим, забрав куртку, заспешил на работу. Решил для себя узнать, осведомлена ли милиция о грабежах в городе? Но Соколова, едва он открыл кабинет, предупредили, что его ожидают. Вадим искренне удивился, увидев в коридоре Валентину Попову.

– Вы меня помните? Извините, что пришлось побеспокоить. Но я по неотложному делу, – топталась женщина, не решаясь войти в кабинет. – Вот видите, говорила вам, чтобы всегда обращались, если понадоблюсь. Но так получилось, что самой пришлось беспокоиться, – было видно, что пришла к чекистам впервые. И растерялась. Не знала, с чего начать. – Знаете, может, вам покажется все мелким, пустым. Назовете трусихой и паникершей. Но я после смерти мужа привыкла к тишине. А тут вдруг звонок по телефону. И какой–то мужчина, поздоровавшись, представился другом покойного Петра. И сказал, что хочет навестить меня. Я ответила, мол, мне не до гостей. Я никого не принимаю. Тогда он спросил, нуждаюсь ли я в чем–нибудь. Я ответила, конечно, нет. Он попросил меня книжку мужа в черной кожаной обложке. Я ответила, что выкинула ее в мусоропровод вместе со старыми вещами. Он выругался. Я не захотела продолжать разговор, повесила трубку. Вскоре он вновь позвонил и сказал, что если я не найду записную книжку, то не увижу своего сына. И что он доберется до меня. Говорилось все это с матом. Хамски. И напоследок сказал, если я в течение двух дней не оставлю записную книжку в своем почтовом ящике, могу себе заказывать деревянный костюм. Я спросила, какое отношение он имеет к записной книжке, ведь она принадлежала Петру и никому другому. По какому праву он ее требует? Тогда этот человек сказал, что мой муж был у него самым большим должником. На что имеются официальные расписки. И он имеет полное право на основании их отобрать квартиру и все имущество. А нас с сыном выгнать на улицу, – вытерла слезы Валентина и продолжила: – Я спросила, какое отношение ко всему этому имеет записная книжка мужа?

Он ответил, что в ней есть телефонный номер поручителя Петра, который может вернуть деньги, взятые у него мужем. Я не знаю, как мне быть? – дрожали плечи Валентины. Она с мольбой смотрела на Вадима.

– Когда был этот звонок?

– Вчера вечером. Часов в восемь.

– Где ваш сын?

– Он у Митрошиных. Я хочу его забрать.

– Почему?

– Видите ли, вдруг его там найдут. Кто защитит моего сына? Ведь он лишь племянник Ольги.

– Вы рассказали Митрошиным о звонке?

– Пока нет! – всхлипнула Валентина.

– И не надо! Оставьте все как есть!

– Но тогда они придут ко мне…

– Без вашего согласия не могут. Вашу дверь не смогут открыть. Кстати, не забывайте закрываться на внутренние замки и никому не открывайте. Даже если услышите за дверью женский или детский голос. Ну и мы со своей стороны постараемся обеспечить вашу безопасность.

– Спасибо, – тихо обронила женщина.

– Кстати, прежде чем выйти из квартиры, не поленитесь посмотреть в дверной глазок, нет ли кого постороннего на лестничной площадке. Если заметите, вот вам мой номер телефона, звоните немедленно! – предупредил Вадим.

– А если снова позвонят?

– Ответьте, что она в ящике, как и просили вас о том.

– Хорошо. Я так и скажу, – пошла к двери, но, взявшись за ручку, оглянулась: – Если со мной что–нибудь случится, не дайте в обиду сына!

– Успокойтесь, Валентина! Все будет хорошо! Никто вас не тронет.

Едва Попова вышла из кабинета, Соколов заспешил к генералу доложить обстановку. Он рассказал об ограблении и о визите Поповой.

– Кольцо смыкается. Надо затянуть петлю потуже и не дать возможности зверю уйти на волю безнаказанно. Кстати, что за книжка, которая так дорого стоит? И кто тот щедрый поручитель? Уж не хранитель ли коллекции Карпова?

– Из всех номеров, какие в ней записаны, а я проверил каждый, особо бросился в глаза телефон Иосифа. Все остальные нам известны. Это либо сотрудники по работе, телефоны фирм, поставщиков, короче – деловые контакты человека. «Никто не попал в поле зрения. А вот этот… И номер его телефона записан особо. Хотя я с ним общался. С виду – ничем не примечательный человек. Но не без пороха. Себе на уме.

– Что говорят о нем осведомители?

– Скрытный, недоверчивый. Старается держаться подальше от политиканов. С соседями не дружит и не ругается. Все считают его тайным алкоголиком. Но я, приходя к нему, не улавливал даже малейшего запаха спиртного. Работая на обувной фабрике, был на хорошем счету. Неплохо зарабатывал. Но… считался самым скупым человеком.

– Очень мало информации. Очень скудно. Судя по вашим словам, такой никогда не станет обладателем коллекции.

– Да! Но зачем к нему пришел внук? Ведь если не коллекция, что взять со старика? В его доме пусть и неплохо, но для крутых или рэкетиров там и взять нечего. Однако опасаются и сын, и сам Иосиф. Хотя во всех комнатах ничего ценного.

– Если они – владельцы коллекции Карпова, то почему держат ее у старика, а не у сына? – сомневался генерал.

– Иосиф, как я понимаю, никогда, покуда жив, не отдаст сыну ничего. Попросту не доверит. Считает его несерьезным, неделовым. А внуку Кольке – и подавно. Он из тех, кто держит все в своих руках до последней минуты жизни.

– Возможно, это так! Но обычный сапожник никогда не отдаст свои сбережения за коллекцию да еще с сомнительной репутацией. Вы говорите, он человек недоверчивый и прижимистый, не доверяет родному сыну. Как же он мог поверить Попову? Как он мог сблизиться с ним настолько, что поступился убеждениями? Тем более, ведь у него один сын? Иосиф, кроме как ему, никому не может передать коллекцию! Нет, тут снова ошибка. А вот что касается Поповой, другое дело! Надо нам взять друга ее мужа! Уж он, конечно, знает, у кого надо искать коллекцию, если ей сумел завладеть Попов. Я дам все распоряжения относительно этой женщины, – пообещал генерал Вадиму. И добавил: – Кстати, ваш деревенский пасечник – под надежной охраной. За него не волнуйтесь.

– Я думаю, стоит нам взять кредитора Петра Попова прямо у почтового ящика на записную книжку, – предложил Вадим.

– Я уверен, что за ней он пришлет посланца, кого–то из своих. Сам не появится. Такие люди очень осторожны и не суют голову в петлю. Он прекрасно понимает, что напугал Попову и вызвал ответный огонь на себя. И шансов на получение записной у него очень мало. Будучи уверенным, что Попова не обратится никуда, сам бы к ней завалился. Но не станет рисковать, – говорил генерал.

– Вы меня извините, но нынешние преступники – не прежние. Раздумывать не умеют. Тем более, когда дело касается крупной суммы, ведут себя нелогично и безрассудно. Потому стоит поставить ловушку, – ответил Вадим.

– Что ж! Попытайтесь! Но не передоверяйте милиции и не ставьте ее в известность о своих намерениях, – предупредил генерал.

Вскоре два бомжа появились в доме Валентины Поповой. Оглядевшись, сунули в почтовый ящик Поповой записную книжку Петра. Никто из жильцов дома не обратил внимания на бомжей, расположившихся рядом с лестничной площадкой. Их теперь много развелось в городе. Они ночевали в подъездах, подвалах и на чердаках. Гнать их из подъездов никто не решался, зная крутой нрав и острый язык бродяг. Они умели постоять за себя. И нередко зло мстили гонителям, из–за каких оказались на улице.

Эти двое ничем не отличались от других.

На обрывке газеты селедка, порезанная на куски, луковица, полбуханки хлеба и бутылка пива.

Бомжи не задевали жильцов, ни у кого ничего не просили, как случалось в других подъездах. Они не матерились и не орали. Тихо переговаривались меж собой.

Их возраст невозможно было определить. Заурядна была и внешность. Заросшие, пропыленные лица. Выгоревшая, старая одежда на плечах. В глазах недоверие ко всему свету.

Старуха–пенсионерка, жившая на первом этаже, от любопытства или страха быть обворованной прилипла к дверному глазку. Наблюдала. Слушала, о чем говорят бомжи.

Но их разговор показался ей скучным. А поведение не вызвало подозрений. И она не стала прогонять бродяг. Все жители города знали, что бомж не опасен. У этих даже была еда. А значит, воровать они не будут.

Валентина Попова, войдя в подъезд, даже не оглянулась на свой почтовый ящик. Ни газет, ни журналов не выписывала, а писем вовсе не ждала.

Увидев бомжей, не удивилась. Не испугалась. Достала из сетки булку. И, положив ее на газету перед бомжами, попросила тихо:

– Помяните Петра…

Бомжи хрипло поблагодарили женщину, разломили булку пополам:

– Царствие небесное рабу Петру! Упокой, Господи, его душу! – услышала Попова и смело вошла в квартиру.

Время близилось к ночи. Запоздалые гости покидали друзей. Возвращались с дискотек парни и девушки. Никто из них не оглядывался на почтовые ящики и не подходил к ним.

Вот снова кто–то вошел в подъезд. Толстый потный человек. В руках сумка, нагруженная харчами. Батоны, пакетики, бутылки топорщатся во все стороны. Заметил бомжей, приостановился.

Дрогнул спиной. Всякое случалось в это время в подъездах. Но, увидев, что бомжи даже не пошевелились, смело прошел мимо.

– А еще толстяк! Трусливей бабы!..

– Мельчают мужики! – согласился второй.

– Кажется, нам сегодня не найти лучшей ночлежки, – улегся прямо на полу один из бомжей, положив голову на колено приятеля. Но едва дрема стала подступать, услышал торопливые шаги к подъезду. Тут же открыл глаза.

Ярко накрашенная девица впорхнула в подъезд. Увидела бомжей. И, переступив через ноги лежащего, пошла к почтовым ящикам. Бомжи следили за ней украдкой. Вот она достала ключ. Открыла ящик Поповой. Спрятала записную книжку в сумочку, пошла к выходу.

– Стойте, мадам! – преградили ей дорогу бомжи и предложили:

– Тихо, без шума! Так лучше для вас. Кому вы несете эту книжечку?

Девица задергалась, пытаясь вырваться, убежать. Но цепкие сильные руки держали крепко.

– Куда, кому вы несете?

– Отвяжитесь, козлы!

– Тихо, бабонька! Живо отвечай! Иначе будет больно! – закрутили руки за спину. Деваха пыталась заорать. Но рот ей вовремя зажали. – Отвечай! – согнули пополам.

– Меня ждут. В машине. Неподалеку.

– В какой? Говори быстро.

– В голубой «БМВ». Там я ее отдам. И все.

– Где она стоит?

– Прямо за углом! – поморщилась от боли.

Бомжи, переглянувшись, поняли друг друга.

Один остался придержать девицу, второй выскочил из подъезда, заспешил к машине, стоявшей у подъезда соседнего дома.

– Александр Иванович! Есть! Голубая «БМВ», вон она! Там кредитор! Мы держим посланку! – спешно объяснял оперативник.

Вадим развернул машину тихо, не включая фар, вплотную подъехал к «БМВ».

– Выходите из машины, живо! – резко открыл дверцу Потапов.

– Руки за голову! – приказал Вадим, открыв вторую дверь. Двое мужнин, увидев направленные на них пистолеты, повиновались.

Они не успели ничего понять, как оказались в наручниках на заднем сиденье оперативной машины.

– Вы поедете следом. Поведете эту машину. И обязательно с посланницей, – передал наручники для девицы Потапов оперативнику.

Тот спросил коротко:

– Вам прислать Гришу?

– Сами справимся! – рванул оперативник с места и понесся по улицам засыпающего города. Следом за ним мчалась голубая «БМВ».

– Определите их внизу, в одиночку всех. До утра! – распорядился Потапов, кивнув на задержанных охране, как только за машинами закрылись ворота.

– Твою мать! Влипли в «контору»! – услышал Вадим голос одного из задержанных.

– Давай, шевелись быстрей! – поторопила их охрана. Убедившись, что все трое размещены по камерам и надежно охраняются, Потапов и Соколов поднялись в кабинет.

– Третий час ночи… До восьми можно поспать.

– Гриша! Отвези нас! И сам отдохни до утра! Дома! – попросил Вадим оперативника. Тот рассмеялся:

– Я уже приготовился в подъезде ночевать.

– А что? Бомжем быть не так уж и плохо! Попова булку подала. Старуха, что на первом этаже, миску макарон вынесла, ее собака отказалась их жрать. Девушка пару жвачек уронила для нас. А толстяк со страху целый пакет молока отвалил. Так что голодными не оставили.

– Взяли налог с жильцов! – рассмеялся Потапов, довольный тем, что операция удалась и прошла без шума и потерь.

– Поехали!

Вадим и Александр ехали но домам на короткий срок. Завтра предстоит работа. А теперь можно забыться на время и, взглянув на спящих детей и жен, уставших от тревог и ожидания, лечь в постель, не веря самим себе в столь редкую удачу.

Укрывает одеялом плечи мужа Люся. Редко видит его. Как он изменился за последние годы! Седина окончательно взяла в плен голову. Глубокие морщины прорезали упрямый, высокий лоб. Не хватило ни сил, ни времени на бритье. Даже во сне хмурится. Что тревожит его?

Гладит женщина Александра по плечу. Тот не почувствовал. Слишком устал. Ноги поджаты к животу. Словно спит в машине. Отвык от постели, от уюта…

Спит на диване Вадим. Его не дождались. Не думали, что приедет ночевать. Дети с женой уснули в одной постели. Видно, хорошей была сказка, рассказанная на ночь. Дочурка дышит в самое ухо жены. Обняла за шею ручонкой. В ней старая кукла спит. Вовка под подушкой руку держит. Там у него большое сокровище, с каким нигде не расстается, подарок отца – игрушечный пистолет. Мальчонка хочет стать чекистом, как и его папа. Вот только бы скорее вырасти. О многом мечтает. Втихаря примеряет отцовскую форму. Ох и понравилась она ему! Мот только беда – велика очень! Не выйти в ней во двор! Не показаться ровесникам, не погонять мяч но дворе. В штанинах запутаться можно. А то бы не дразнила его воробышком соседская девчонка Людка. Оробела бы! Сразу согласилась бы с ним в классики и выбивного! Ох и синие у этой девчонки глаза! Но ничего! Уж к следующей весне отцовская форма будет как раз, мечтал сынишка, сжимая под подушкой любимую игрушку.

Ночь в городе всегда пора особая. Где–то гаснет свет, и люди ложатся спать. В других окнах и домах – все наоборот. Едва наступает ночь – начинается жизнь.

Веселятся девки в Софкином притоне. Клиенты заявились порхатые. Девок за груди и задницы лапают. На угощение не скупятся. Заказы делают хорошие. Денег не жалеют, не считают гроши. Да и сами из себя – молодые, крепкие. С такими ночью холодно не будет.

Гремит магнитола хриплым голосом про чьи–то погасшие свечи. Тут же свет горит яркими огнями.

– Давай что–нибудь веселей! – орет подвыпивший мужик и, ухватив девку покрепче, поудобнее, поволок из двери в душную, тесную комнату. Повалил в постель. Сорвал нетерпеливо одежонку. Девка повизгивает от нетерпенья. Прячет в лифчике деньги, какие ей суют в ладонь. Чего уж сопротивляться? Хороший клиент попался, ласковый. Не лезет к морде с кулаками, не щипается. Не отнимает деньги обратно, как с другими случалось.

За тонкой перегородкой другая деваха шашни крутит. Сама здоровенная, как одежный шкаф с антресолями. На нее, если по совести, редко кто добровольно оглядывался. Если такое и случалось по пьяни, тут же трезвели мужики. Потому она сама к себе клиентов схватывала. Вырвет из–за стола разомлевшего. И покуда не очухался, ведет к себе в комнатуху. Там сама разденет и разует. А в темноте все бабы одинаковы. Ну что ей делать, если даже девки прозвали ее рэкетиршей за то, что она к себе клиентов затаскивает за шиворот. Вот и теперь уламывает худосочного мужика:

– Ну, чего ты дергаешься? Зинку хотел? Л я чем хуже? И у нее не с золотыми краями. Не серчай, мой козлик, петушок облезлый. Ты только нацелься, я твоя курочка! – вдавила мужика в постель, чтоб не сбежал.

За столом остались лишь самые крепкие, кого бутылкой коньяка с ног не сшибешь. Пили с девками за любовь! Пили за ласки, за глаза и губы, когда вдруг с треском распахнулись двери и в проеме встал наряд милиции.

– Всем оставаться на местах! – послышалась резкая команда.

– Ни с места! – заметили клиента, крадущегося к окну.

– Проверка документов! – гаркнуло над головами.

– Облава! – послышалось тихое, как стон.

– Ты кто? – выволок из–под рэкетирши тощего мужичонку дюжий сержант. И, глянув в испуганные глаза, спросил – Ты что, усрался раньше времени?

– Дядечка! Я из него тот документ час выдаиваю! И ничего не выжала! – пожаловалась рэкетирша.

– Куда его тянешь? Погоди! Еще не все! Он не отбашлял! – вцепилась другая в своего партнера руками и ногами.

– Подожди малость!

– Линяй скорей! Менты!

– Скрываемся! Шухер! – кинулись к окнам. Но притон был заранее взят в кольцо.

– Документы! – требовала милиция жестко, вглядываясь в лица, искала кого–то.

Всех подозрительных, без документов, затолкали в дежурную машину и повезли в отделение милиции, чтобы там разобраться с каждым в отдельности

– И с чего это они сорвались, как с цепи? – сетовала Софка, опечалившись. Она не знала, что у милиции на эту проверку были все основания.

В городе вспыхнула волна преступлений. Каждый день ограбления, насилие, а в последние два дня появились и трупы.

Это вывело милицию из терпения, и по городу пошли облавы, начались дежурства, патрулирование улиц, пошли повальные проверки всех злачных мест.

Со всех концов Орла привозили в райотдел каждого подозрительного. Не всегда доверяли документам. На многих делались запросы.

За неделю все камеры были переполнены. Одних после проверки отпускали. На их место вскоре привозили новых.

– Вот этого особо прощупать надо! – кивнул сержант на крепкого мужика, взятого в притоне Софки.

– А что он отмочил? – глянул лейтенант на указанного человека.

– Слинять хотел в окно! А потом махаться вздумал! Ну мы этой пташке популярно и показали, кто он есть! – крутнул в руках резиновую дубинку.

– Разберемся! А пока сунь его вниз. Пусть остынет! – распорядился лейтенант. И мужика втолкнули в холодную сырую подвальную камеру. Вспомнили о нем лишь на пятый день. Мужик уже с трудом волочил ноги.

– Кто будешь? Откуда? Выкладывай сам! И каждое слово будет проверено! – предупредили заранее.

– Бомж я! Уже два года!…

– Хватит! Бомжи по притонам не ходят!…

– Припекло, как мужик мужику колюсь!

– Кончай, бомжей лишь на пузо припекает!

– Мне обломилось зашибить на станции, на разгрузке леса. Вагоны разгружали.

– У них свои грузчики без работы. Пятый месяц без получки. В их кассе уже от вида денег отвыкли, – осек лейтенант, спросив строго: – Как в Орле оказался? С кем? Где промышлял?

Мужик отвернулся от булки с маслом, стакана чая, принесенных лейтенанту дежурным:

– Бомж я! Больше сказать нечего!

– Верните его в камеру. Пусть вспомнит. Когда захочет рассказать о родословной, позовете ко мне! – распорядился лейтенант. И точно так же поговорил с двумя другими.

Вскоре, отсеяв всех проверенных, милиция оставила у себя пятерых. Эти не могли подтвердить свою личность или не хотели. Их не били, не оскорбляли, не водили на допросы к следователю. Их просто забыли.

Молчаливая охрана изредка заглядывала в «волчки». Убедившись, что живы, уходила от дверей, ни о чем не спросив.

Еще через три дня сломался первый из задержанных:

– Крутой я! Кличка моя такая. Гулял по городу. Вместе с братанами. Никому нигде хвост не прищемил!

– Где жил?

– Нигде и везде!

– Откуда сам?

– Из Москвы.

– Как у нас оказался?

– К братану приехал. Вместе служили в Чечне. Думал, у него поживу. А он женился. Пришлось самому. В одиночку…

– Почему в Москву не вернулся?

– Я там никому не нужен, – опустил голову.

– А здесь что, родню нашел?

– Пусть не родня… Зато вместе.

– С кем? – насторожился лейтенант.

– С такими же, как сам…

– А поточнее?

– Ну, с братанами! Они такие же, как я!

– Все еще воюете! Не хватило с вас Чечни! Теперь у нас вздумали продолжить, защитники отечества? – дрогнули руки лейтенанта. Он закурил.

– А что делать оставалось? Жить не на что. Работы нет. Как узнают, что в Чечне воевал, сразу гонят. Как зверей. Будто мы сами напросились на войну. Да если бы вам хоть один из моих дней, пережить! А то все кричат, что с нами работать невозможно. Характеры плохие. Слишком быстрые на кулаки! Не надо доводить! Мы в окопах доказали свое. И воевали не хуже, чем другие, хоть и пацаны… Зато теперь нас наградили чердаками и подвалами. В награду! Много обещали лишь перед атаками. А когда все кончилось, удивились, что мы живыми остались. Решили доконать, – опустил голову.

– Как зовут тебя?

– Женька…

– Фамилия и московский адрес, – взялся за ручку лейтенант. И записав, спросил: – Сам расскажешь, с кем сдружился и что натворил?

Человек немного подумал:

– Сам скажу…

Женька участвовал в трех ограблениях. Назвал соучастников. Показал дома и квартиру, рассказал, как ограбили, что взяли, чем хотели заняться дальше.

– Нет, Быковых я не знаю. Не видел. И сталкиваться не приходилось. О других слышал, – ответил, не отводя глаз.

– Посмотри фотографии, может, узнаешь кого–нибудь из этих?

– Вот этого видел! – ткнул в фотографию Димки Быкова.

– Кто он? – спросил лейтенант.

– Я кликуху его знаю!

– Так какая она?

– Боксер! А второй, вот этот – Черный Барон.

– Ты с ними в делах?

– Нет. Вместе не пришлось. Дело одно хотели провернуть, но оно сорвалось.

– Какое дело? – поторопил внезапно умолкнувшего Женьку. Но тот съежился в комок.

– Не могу. Они достанут меня. И тогда… За себя, так черт со мной. Братанов достать могут. Они – не мы. Их не взять. Они любого скрутят.

– Ты их боишься?

– А вы с ними попробуйте сами…

– Где они прижились?

– Кому о том скажут? Они сами по себе промышляли. Они нас всех держали в кулаке последний год. Попробуй я их спросить, где живут? Они мне быстро определят, где мое жилье – на погосте. Им такое устроить, как два пальца обоссать. Они, как говорят, весь Афган насквозь прошли. С самого начала и до конца. Живодеры отпетые.

– Нигде они не воевали! Ни в Афгане, ни в Чечне! Это точно!

– Не может быть! Я в Чечне таких не видел! – проговорил Женька и, забывшись, пил чай, ел булку, придвинутую лейтенантом, и рассказывал: – Им угробить человека ничего не стоит. Мы бы вот так не смогли. Эти старика за ноги вздернули и башкой в выварку с кипятком. Чтоб сказал, где деньги прячет! Тот враз откинулся. Они за бабку. Схватили ее и давай шилом колоть. Каленым. Та воет, но молчит. Внучка не выдержала. Сказала. Они ее все равно грохнули, чтоб свидетелей не осталось.

– Где вы с ними должны были увидеться? – спросил лейтенант Женьку.

– Уже упущено время. Нас попутали. Они не станут ждать, сквозанут.

– Куда могут уйти?

– А черт их знает! Они – мокрушники. А мы против них – шпана. Из Орла не смывались.

– Чем вы были им обязаны? – спросил лейтенант.

– Положняк им давали. Они местные, а мы нет. Вот и обложили налогами. Когда башлями отмазывались, иногда на стрему брали кого–нибудь. Тогда мы долю не давали.

– А вам платили?

– Кто? Они дадут! Дай Бог живыми сорваться!

– Они говорили, где их найти в случае чего?

– Эти скажут! Они сами возникали! На кой нам надо было знать, где с ними встретиться? – ответил Женька.

Все остальные мало добавили к услышанному.

– Кого еще собирались ограбить Быковы? На кого напасть?

– Они нам не говорили. Боялись, что опередим или предупредим за навар. Да и знали мы о них мало. Лишь то, что видели своими глазами. Слышать про них приходилось больше…

Все пятеро указали, где и кого они обокрали. Что и когда взяли. Где сбыли ворованное и за сколько.

Все дни, покуда шайка Крутого находилась в камере предварительного заключения, милиция не бездельничала. Патрулирования и облавы, засады и проверки случались каждый день. Но никто из сотрудников не мог высчитать, предугадать намерения Быковых. И милиция зачастую либо опережала события, либо опаздывала.

Вот так получилось и в морге.

Савва, имевший разрешение на ношение оружия, не расставался с пистолетом. И был уверен, что в случае появления Быковых сумеет прострелить ноги обоим. А уж потом, связав, сам доставит их в прокуратуру. Обоих. И все выскажет прокурору в лицо!

Милиция тоже присматривала за моргом, зная о слухах, наводнивших город.

– Нет, не придут они за трупом матери. Коль живую бросили, так что о мертвых заботиться! Зряшная затея! – говорил начальник управления. И после этих слов от морга убрали сотрудников милиции. Сняли засаду.

На следующий день, когда в морг на вскрытие привезли очередного покойника, и машина, доставившая мертвеца, ушла в город, а Савва, взявшись за скальпель, приготовился к вскрытию, дверь морга распахнулась. На пороге стояли братья Быковы.

Савва хотел достать пистолет из пиджака, висевшего на вешалке, но его опередил Димка. И, направив наган в голову Саввы, коротко приказал:

– Не дергайся, падла!

– Ну что, соперник, встретились? – подошел Кешка. Савва неожиданно понял, что он безнадежно проиграл. Его застали врасплох. Но ждать, когда его пристрелят, как зверя, не хотелось.

Савва сделал шаг к пиджаку. И опять Димка опередил его. Ударил в висок то ли кулаком, то ли наганом.

Патологоанатом упал под стол, на каком собирался вскрывать покойного. В глазах потемнело. Скальпель валялся далеко в углу. До него не дотянуться. Да и что он в сравнении с наганом – детская игрушка… Савва хотел подтянуться за ножку стола. Ухватился обеими руками. Димка заметил.

– Куда прешь? – ткнул носком ботинка в лицо.

– Глянь жмуров! – сказал Кешке.

– Уже! Нет ее тут! – ответил тот.

– Слышь, ты! Нашу бабку к тебе привозили? – спросил один из братьев.

– Уже закопали ее! Три дня назад, – прохрипел Савва, решившись хоть так досадить Быковым.

– Опоздали! Ладно, сыщем!

– А ты не темнишь? – нагнулся Димка, заглянув под стол. Савва понял: сейчас нельзя спешить, торопливость может стоить жизни. Ждал, когда Быковы выйдут из морга.

– Ты знаешь, кого ищем?

– Бабку, сами говорите. А у меня последняя была три дня назад, – не захотел быть убитым за то, что понял, кто его навестил.

– Ту бабку кто забрал?

– Никто. Родни не было. Здесь и сожгли. Рядом с моргом. А уж пепел закопали.

– Неужели нашу?

– Ну, суки, не прощу! – выдавил Димка и пошел к выходу. Кешка, оглянувшись на Савву, выдавил глухо:

– Пришить бы тебя, трупная муха! Да патронов жаль на говно. Однако знай, увижу тебя у Ленки, сам вскрою! Допер, старый хрен?

Савва молчал. Кешка вышел из морга. Савва вскочил, кинулся к пиджаку, выхватил пистолет, ринулся к двери. Но поздно… Машина братьев Быковых уже неслась по магистрали, обгоняя ветер. И ни одна пуля не смогла бы достать их, повредить покрышки. Савва позвонил в милицию.

Но ни в этот день, ни в последующие машину Быковых не могли найти и задержать сотрудники милиции и ГАИ.

– Да показалось ему или насочинял, Быковы никого в живых не оставляли, с кем свидеться довелось. С чего бы этого пожалели? – сомневались оперативники.

– Они его не грабили. Да и что возьмешь с потрошителя? Покойников? Они даром никому не нужны. Его «Ситроен»? Его не только люди, все собаки знают. Засветиться не хотели. Так что отделался Савва легким испугом. Если не сбрехал – ему повезло, – рассуждали оперативники меж собой.

Савва рассказал не все и умолчал об угрозе Кешки разделаться с ним, если появится у Ленки.

Честно говоря, эта угроза не остановила человека. И он вздумал навестить женщину, несмотря ни на что, никого ни о чем не предупреждая.

Савва не хотел порочить имя Ленки, связывать ее с Быковыми, подставлять под подозрение милиции и прокуратуры, под насмешки горожан.

Савва решил, как только Быковы будут взяты под стражу, сделать Ленке предложение и зажить с нею тихо и спокойно, откинув все прошлые недоразумения. Он был уверен, что женщина ему не откажет и согласится стать его женой, расставшись навсегда с зыбким положением любовницы.