Текст книги "Блеск и коварство Медичи"
Автор книги: Элизабет Лоупас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)
Глава 15
Книжная лавка Карло Нерини Позднее в эту же ночь
Нельзя сказать, чтобы лошадь была особенно смирной, но, по крайней мере, она была хорошо тренированной и на ней было удобное кожаное седло. Возле стойла висела одинокая лампадка, отбрасывая страшные тени на стены конюшни. Кьяра неуклюже вскарабкалась на лошадь и дотронулась пятками до ее боков. Лошадь негромко заржала и покорно пошла вперед. Легкое движение поводьями влево – и она поворачивала налево, поводья вправо – и лошадь тоже поворачивала направо. Кьяра чувствовала себя очень неловко, и ее слегка подташнивало. Если бы лошади могли смеяться, то эта бы смеялась до слез, глядя на ее неопытность.
Прожив больше года во дворце Медичи, Кьяра достаточно часто видела лошадей. Они все еще внушали ей страх, но это был уже не тот панический ужас, как раньше. Кроме того, ей часто приходилось ездить в дамском седле. Но все равно, от крепкого лошадиного запаха и звона копыт по булыжной мостовой у нее снова началась страшная головная боль. Ей казалось, что ее мозг и глаза вот-вот разорвут череп, а полукруглый шрам на виске словно пронзали миллионы иголок. Она слышала голос отца, который шептал ей: «Это ты должна была погибнуть, а не Джанни. Если бы он остался в живых, твоя мать была бы жива, и я тоже был бы жив вместе с ней».
Крепко сжимая в руках поводья, Кьяра направила лошадь по темным улицам города из дворца Медичи в кварталы книготорговцев возле палаццо Веккьо. Оставалось два дня до полнолуния, и молочно-белый свет луны освещал ей путь. К счастью, ночная стража ее не остановила, но и на этот случай у нее была заготовлена история, мол, я еду во дворец Питти с поручением от донны Изабеллы к великой герцогине Иоанне Австрийской. Кьяра старалась ехать по узким боковым улицам, где они с Джанни играли будучи детьми. Она ехала медленно, пытаясь не создавать лишнего шума, и сознательно объехала стороной площадь возле собора Санта-Мария-дель-Фьоре, где даже ночью бывало многолюдно. Наконец она подъехала к родному дому, завернула за угол и въехала на задний двор, обнесенный стеной.
«Спасибо, святой Ипполит! – мысленно поблагодарила она. – Обещаю прочесть тебе новенну[50]50
Новенна – традиционная католическая молитвенная практика, заключающаяся в чтении определенных молитв в течение девяти дней подряд.
[Закрыть]».
Она слезла с лошади, привязала ее и подкралась к задней двери. Но не успела Кьяра постучать, как дверь внезапно распахнулась и на нее набросился какой-то незнакомец и схватил ее прямо за горло. Она попыталась вырваться, но это было бесполезно. В следующее мгновение кто-то ударил незнакомца по голове метлой, тот выругался и отпустил ее. Затем бабушка больно ткнула ручкой метлы ему в живот, и мужчина согнулся пополам, хрипя от боли.
– Пресвятая Дева Мария! Внученька, что ты здесь делаешь? И почему ты так вырядилась?
Кьяра держалась руками за горло, с трудом переводя дыхание. Наверняка останутся синяки.
– Меня послала донна Изабелла. Получилось так, что я единственная, кому она может доверять, – хриплым шепотом сказала девушка. Несмотря на пережитые волнения, ей льстило, что донна Изабелла выбрала для этой миссии именно ее. – Она дала мне одежду, чтобы я сошла за простого гонца. А еще дала мне ожерелье, очень ценное ожерелье с камнями и жемчугом, которое принадлежит донне Дианоре, и попросила передать это ожерелье и лошадь человеку по имени Пьерино Ридольфи. Она сказала, что он прячется здесь.
Мужчина, который пытался ее задушить, вдруг встрепенулся, лицо его покраснело от стыда.
– Пьерино Ридольфи – это я, – сиплым голосом пробормотал он. – Прости меня. Я услышал стук копыт и испугался.
– Ты дурак, Пьерино, – без обиняков заявила бабушка. – И зачем, спрашивается, кому-то из этих проклятых Медичи потребовалось рисковать жизнью моей внучки, отправляя ее ночью через весь город с драгоценным ожерельем за пазухой? Это значит только одно – великий герцог начал тебя разыскивать. Да проходите же вы внутрь, оба! Или хотите, чтобы ночная стража обратила на вас внимание?
– Дело в том, что донна Дианора поддерживает нас, – признался Ридольфи. – Она заплатила мне за…
Тут он осекся.
– За что заплатила? – строго спросила бабушка. Она закрыла дверь и зажгла лампу, при свете которой каждая морщинка на ее лице стала еще заметнее. Пьерино Ридольфи оказался молодым человеком недурной наружности, вот только его смуглое лицо было испещрено оспинами. На нем была одежда придворного.
– За то, чтобы мы убили их всех, – сказал он. От волнения и страха его бросило в пот. – Вы же слышали о том, как с ней обращается ее муж! Она ненавидит его! Дианора ведь не Медичи по крови – она дочь Гарсии Альвареса Толедского. Не удивительно, что она просто мечтает о том, чтобы избавиться от дона Пьетро и всех его братцев. Она готова все отдать, чтобы стереть с лица земли их и все, что с ними связано.
Кьяра не верила своим ушам. Так вот что имела в виду Изабелла, когда говорила о готовящемся покушении и мятеже. Дианора, красивая, чувственная Дианора… До какого же отчаяния ее нужно было довести, чтобы она решилась на такой безрассудный поступок – заплатить этому человеку за убийство собственного мужа. И не только его, но также великого герцога и кардинала. А что значит эта фраза «и все, что с ними связано»? Неужели?.. Нет, это просто невозможно.
– Выходит, плакали ее денежки, – презрительно сказала бабушка. – И кто еще знает о заговоре?
– Совсем немного людей – Орацио Пуччи, Камилло Мартелли и Пьеро Каппони.
– Орацио Пуччи арестован, – сообщила Кьяра. – Именно поэтому Изабелла послала меня к вам. Если его будут пытать, он скажет все, что они захотят услышать, даже если это неправда.
– Ты бы лучше садился на эту чертову лошадь и убирался отсюда поскорее, Ридольфи, пока сюда не нагрянули гвардейцы, – без лишних церемоний сказала бабушка. – Я обеими руками за то, чтобы прикончить всех Медичи, но не хочу болтаться в петле из-за провалившегося заговора. Кьяра, покажи нам ожерелье, о котором ты говорила.
Девушка вынула из-за пазухи ожерелье. Оно было завернуто в шелковый шарф, от которого пахло духами Дианоры – смесью розового масла, шипра, майорана и гвоздики. Кьяра развернула ткань, и драгоценные камни – рубины, изумруды и жемчуг – засверкали при свете лампады, переливаясь радужным блеском.
– Пресвятая Дева Мария! – воскликнула бабушка. – Этого тебе надолго хватит, Ридольфи. Ты узнаешь его?
– Да, это вещь Дианоры.
– Живо разломай его на части, чтобы никто не смог его опознать. И избавься от шарфа.
Пьерино Ридольфи взял ожерелье и шарф и засунул их за пазуху своего камзола. Неужели он так сильно любит Дианору, что не в силах расстаться с ее вещами? Если да, то такая любовь может стоить ему жизни.
– Благодарю вас, синьорина, – сказал он. – Вы пошли на большой риск ради меня. Скажите донне Изабелле, что я никогда не предам ее и донну Дианору.
Бабушка презрительно фыркнула и затушила лампаду.
– Хватит разговоров. Тебе пора ехать, – сказала она. – Только поезжай тихо, пока не окажешься далеко от этого квартала. Вот, возьми пару серебряных монет. Не вздумай совать драгоценные камни стражникам на выезде из города, иначе они точно заподозрят неладное. Как только окажешься за воротами, пускай коня во всю прыть куда глаза глядят. И ни в коем случае не возвращайся обратно.
Пьерино Ридольфи взял деньги и скользнул в темноту заднего двора. Послышался легкий скрип седла, когда он садился на лошадь, затем негромкий стук копыт, когда он выезжал со двора, а затем все стихло.
Пускай коня во всю прыть куда глаза глядят. И ни в коем случае не возвращайся обратно.
Что за жизнь его ждет? Жизнь вечного изгнанника?
– И как ты собираешься возвращаться обратно во дворец? – спросила бабушка, не зажигая лампаду. – Небось, твои ножки отвыкли от таких дальних прогулок?
– Ну не настолько, – улыбнулась Кьяра. – А кроме того, я лучше пройдусь пешком, нежели снова сяду на лошадь.
Бабушка рассмеялась. В ее смехе слышались и горечь, и грусть, и страх, и любовь.
– Будь осторожна с донной Изабеллой. Даже если Ридольфи удастся сбежать, кто-нибудь может указать пальцем на нее. А если обвинят ее, то не ровен час подозрение может пасть и на тебя, моя дорогая.
– Не волнуйся, меня никто не заподозрит. Великий герцог даже не воспринимает меня как одну из барышень из свиты Изабеллы. Он поместил меня туда только ради своего удобства.
– Держись поближе к великой герцогине, если можешь. Она хорошая женщина, хотя и замужем за таким чудовищем.
– Я постараюсь, бабушка.
– Вот и хорошо. А теперь тебе пора идти. Вроде все тихо.
Кьяра протянула к ней руки и нежно сжала ее ладони.
Бабушкины худые, высохшие от старости и многолетней работы кисти рук на ощупь были похожи на связки сухих веток, обтянутых старой и видавшей виды кожей. Вместе с тем в них сохранилось достаточно силы, чтобы оглушить взрослого мужчину ударом метлы по голове. Достаточно силы и для того, чтобы участвовать в тайных заговорах – слишком опасных для такой пожилой женщины, как она.
– И ты будь осторожна, бабушка, – сказала Кьяра. – Я знаю, ты всегда была на стороне прежней республики, но я и не подозревала, что ты участвуешь в заговорах против Медичи. А если тебя арестуют? Что будет тогда с Маттеа и Лючией?
– О них позаботишься ты, – ответила бабушка. – Ты ведь теперь мистическая сестра великого герцога.
Кьяра в смятении убрала руки. Ее бросило в холод, а затем в жар. Голову пронзила острая вспышка боли, похожая на кроваво-красный ядовитый цветок.
– Как ты узнала?
– Очень немногие тайны во Флоренции остаются тайнами, внученька. Особенно если они касаются двора. А теперь беги к своей подружке Изабелле и приходи сюда при свете дня в нормальной одежде, как подобает девушке.
Она крепко обняла Кьяру и, не говоря больше ни слова, выпроводила ее за дверь в лунную ночь.
Глава 16
Тюрьма во дворце Барджелло
10 августа 1576
Около трех недель спустя
Комната с голыми каменными стенами прямо под башней делла Волоньяна дворца Барджелло освещалась факелами, воткнутыми в железные скобы. Стены были увешаны цепями, крюками и замысловатыми деревянными приспособлениями, покрытыми пятнами крови. В комнате находилось четыре человека: священник с пером и свитком; палач в кожаной тунике и фартуке; закованный в кандалы Орацио Пуччи, в одной грязной оборванной рубахе, а также великий герцог Франческо де Медичи, одетый как будто для увеселительной прогулки в штаны и камзол из дорогого темно-фиолетового бархата, расшитого рубинами, жемчугом и агатами. В его шляпе красовалась бриллиантовая брошь в виде лилии – символа великих герцогов Флоренции. Глаза его блестели, а челюсти были крепко сжаты, словно выкованы из железа.
– Я уверен, ты знаешь, что тебя ждет пытка четырьмя стихиями, – холодным самодовольным тоном произнес великий герцог. – Первым будет воздух. Тебя вздернут на дыбе с завязанными сзади руками и будут опускать и поднимать так до тех пор, пока твои плечевые суставы не сломаются под твоим собственным весом. Затем последует пытка водой. Тебя растянут на колесе и начнут лить воду в глотку, пока твой желудок не лопнет предательским образом у тебя внутри.
– Можешь пытать меня хоть сотней стихий, – сказал Пуччи, смертельно бледный при свете факелов. – Я ничего не скажу.
– Дальше будет огонь, – невозмутимо продолжал великий герцог, словно не слышал слов заключенного. – Раскаленное добела железо будут прикладывать… – он сделал паузу и улыбнулся, – к тем частям твоего тела, которые тебе дороже всего. И напоследок тебя ждет пытка стихией земли. Тяжелые камни сожмут твои легкие и начнут ломать все твои кости по одной.
– Я ничего не скажу, – повторил Пуччи.
Великий герцог подал знак палачу. Тот грубо подтолкнул заключенного к той части камеры, где с высокого потолка на цепи свешивался крюк, соединенный с целой системой лебедок. Затем палач прикрепил крюк к кандалам, в которые были закованы руки несчастного за его спиной.
– Я даю тебе последнюю возможность сказать мне все как есть, – произнес великий герцог. – Если расскажешь мне, кто состоял с тобой в заговоре, что вы задумывали сделать и как именно, то священник отпустит тебе твои грехи и тебя ждет милостивая смерть. Твое тело вернут родственникам в приличном состоянии, и они смогут устроить тебе достойные похороны.
– Да пошел ты!
Глаза великого герцога сузились. Он махнул палачу, чтобы тот приступал к своей работе.
Заплечных дел мастер начал крутить рычаг, цепь натянулась, и руки заключенного начали медленно подниматься вверх. Пуччи инстинктивно наклонился вперед, но это движение дало лишь временную передышку. Мышцы его рук и плеч напряглись и явственно проступили под лохмотьями рубахи. Через некоторое время он уже висел на вывернутых руках и его ноги болтались в воздухе.
– Выше, – приказал великий герцог. – И не так быстро.
Послышался лязг цепи от поворачиваемой лебедки, и тело Пуччи начало раскачиваться в стороны. Неестественно вывернутые руки напряглись до невозможности, стараясь выдержать вес всего остального тела, а из горла вырвался стон, который был вызван скорее колоссальным усилием, нежели болью. Великий герцог наклонился вперед, словно хотел получше рассмотреть происходящее. Ноги несчастного, мускулистые и крепкие от верховой езды, были теперь на высоте человеческого роста от пола.
– Еще выше. Поднимите его до самого верха.
Лебедка заскрипела. От напряжения в плечах у несчастного сдавило грудь, и он едва мог дышать.
– А теперь у тебя есть выбор, – сказал великий герцог, когда цепь поднялась до самого потолка. – Я могу оставить тебя висеть там до тех пор, пока твои силы не иссякнут и плечевые суставы мало-помалу не вывернутся наружу сами собой. Или же цепь резко отпустят, и ты упадешь на расстояние в метре от пола с моментальным вывихом плеч. Но если ты надумаешь все мне рассказать, я прикажу, чтобы тебя спустили осторожно. Ну? Какой вариант тебе по душе?
Голос великого герцога звучал с ужасающим дружелюбием, словно он предлагал своему старому знакомому отведать вина на выбор. Брунелло? Треббиано? Москато?[51]51
Сорта итальянского вина.
[Закрыть]
– Отпускай резко, выродок, – еле выдавил из себя Пуччи.
Великий герцог слегка задумался, но потом все-таки подал знак палачу.
Послышался лязг цепи, а вслед за этим – хлюпающий звук разорванных мускулов и связок, хруст выломанных суставов, и все это заглушилось душераздирающим воплем Пуччи. Все его тело извивалось от боли, а плечи уже перестали походить на плечи нормального человека.
– Еще раз, – приказал великий герцог. – Вздерните и опустите его пять раз. А потом приступим к стихии воды.
На четвертый раз обезумевший от боли Пуччи начал молить о пощаде, но это не спасло его от последнего пятого раза. Наблюдая за мучениями истязуемого, великий герцог Франческо представил себе Бьянку с заломанными руками и запрокинутой головой. Полностью обнаженная, она изгибается всем телом, а ее полные белые груди раскачиваются из стороны в сторону в такт ее рыданиям и просьбам. Разумеется, он никогда не станет вздергивать ее на настоящей дыбе, а уж тем более резко опускать вниз. Но показать ей легкий вариант этой пытки – о да… Это было бы прекрасно. А в процессе он бы поведал ей все подробности этого истязания, упиваясь ее страхом, который станет чудесной приправой к ее боли. И все вместе это лишь усилит его наслаждение.
Страх, боль и удовольствие – эти три элемента неразделимы. Этому его учили с детства – отец, мать, наставники… Или он уже родился с этим знанием?
– Ваша светлость, он потерял сознание, – сказал палач. – Плечевые суставы полностью вывихнуты. Еще раз – и у него оторвутся руки.
– Опусти его на пол и приведи в чувство. Посмотрим, заговорит ли он сейчас, а если нет, перейдем к воде.
Несчастного опустили на каменный пол и освободили от цепей. Его руки, все в кровоподтеках, безвольно болтались, как колбасы, подвешенные в лавке мясника. Плечи опухли, вдвое превысив свой нормальный размер, и покрылись багровыми синяками. Палач вылил на него ведро воды, и тот жалобно застонал.
– Больше не надо, – захныкал Пуччи, как маленький ребенок. – Пожалуйста, не надо.
Великий герцог подозвал священника, который живо подошел поближе, держа наготове бумагу, перо и чернильницу.
– Имена заговорщиков, – потребовал великий герцог. – Говори все начистоту – кто был с тобой и что вы собирались предпринять.
– Каппони, – едва дыша, проговорил Пуччи. От его смелости, мужественности и бесстрашия не осталось и следа. Слезы безвольно текли по его щекам. – Макиавелли, Ала– манни, Камилло Мартелли, Пьерино Ридольфи.
– И каков был ваш план?
– Убить всех. Великого герцога, кардинала, дона Пьетро и его отродье – мальчишку Козимино. Стереть с лица земли весь мужской род Медичи и снова сделать Флоренцию республикой.
Похоже, у заключенного помутился рассудок, и он уже плохо понимал, перед кем именно он дает показания. Между тем священник старательно записывал каждое его слово.
– Но ведь дону Козимино всего лишь два года.
– Все равно. Главное – он Медичи.
– И его мать, донна Дианора, поддерживала ваш заговор. Можешь мне не говорить, я сам это знаю.
Пуччи открыл глаза. Казалось, он пришел в себя и на какое-то мгновение понял, что натворил.
– Нет, – сказал он. – Дианора здесь ни при чем. Она ничего не знает.
Великому герцогу достаточно было лишь шевельнуть пальцем, и палач подхватил лежащий рядом деревянный молот с длинной ручкой, широко замахнулся и с профессиональной точностью нанес тяжелый удар прямо по искалеченному плечу Пуччи. Тело несчастного забилось в конвульсиях, а из горла вырвался дикий крик боли.
Выждав момент, великий герцог снова сказал:
– Мне известно, что Дианора поддерживала вас.
– Да. Деньги… места встреч… Она помогла Ридольфи сбежать из города – послала ему лошадь и ожерелье – свое ожерелье.
Священник записал все слово в слово. Лошадь и ожерелье…
– Кого она могла послать? За ней и за ее свитой все время следят.
– Я не знаю. Кто-то из служанок донны Изабеллы помог ей. Мне так сказали, но я не знаю, кто именно.
– Ах, донна Изабелла… Моя прелестная сестрица, что строит из себя первую даму Флоренции. Любимица нашего покойного отца. И она тоже участвовала в заговоре?
– Нет, клянусь. Я знаю только то, что у нее есть любовник. Троило Орсини. Но к заговору она непричастна.
Пуччи снова потерял сознание.
– Достаточно, – с улыбкой сказал великий герцог. Конечно, он не сможет затащить свою сестру и невестку в казематы Барджелло, чтобы устроить им здесь допрос с пристрастием, как это ни было бы соблазнительно. Но не беда, есть и другие методы… Ему-то об этом не знать. – Уведи его отсюда и позови врача. Я не хочу, чтобы его казнили так быстро. Возможно, придется задать ему еще пару вопросов.
– Как вам угодно, ваша светлость.
– Очень жаль, что он так быстро сломался. Я надеялся, что он продержится хотя бы до конца испытания водой, а может, даже и огнем.
Палач пожал плечами.
– Некоторые могут терпеть боль, а некоторые нет, ваша светлость. Уж я их всех перевидал.
– Увидишь еще. На ближайшие несколько недель у тебя будет много работы, – сказал великий герцог и вручил палачу небольшой мешочек серебряных монет. – Очень жаль, что он оказался таким слабаком. Я так хотел увидеть все четыре стихии в действии.
Глава 17
Дворец Медичи
22 февраля 1576
Семь месяцев спустя
Кьяра держала таз перед Дианорой, которая судорожно хватала ртом воздух, согнувшись в три погибели. Ее весь день тошнило, но, в принципе, сложно было припомнить, когда ей не было плохо, начиная с того самого дня, когда Орацио Пуччи казнили прошлым летом. Ходили слухи, что великий герцог помешался на идее выследить всех, кто был причастен к заговору Пуччи. Даже празднование Рождества и Богоявления прошло как-то серо и безрадостно. Над всеми довлел страх. Пьерино Ридольфи сбежал из Флоренции, и никто не знал, где он скрывается. Все остальные томились в тюрьме в ожидании плахи. По городу все еще производились аресты менее значимых заговорщиков.
Неужели бабушку постигнет та же участь?
Пока что не было никаких признаков того, что ее подозревают. Но великий герцог, будучи хитрым и безжалостным, любил нападать в самый неожиданный момент. Сама Кьяра тоже с осторожностью относилась ко всей еде и напиткам и даже отказалась попробовать изысканные яства, поданные по случаю карнавала на стол донны Изабеллы.
– О Кьяра, – простонала Дианора, вытирая рот чистой салфеткой. Глаза ее опухли от слез, а бледное лицо покрылось красными пятнами. – Я так плохо себя чувствую, что мне кажется, я умираю.
– Может, стоит позвать врача?
– Ради бога, только не это! Я не стану принимать никаких лекарств. Кто знает, что в них может быть.
– Вас пригласили на прием у донны Бьянки на следующей неделе. Если вы не явитесь, это вызовет еще больше разговоров.
– Мне все равно. Я не собираюсь пресмыкаться перед любовницей моего кузена. И как у нее хватает наглости вести себя, будто она королева карнавала?
– А ты не думала, что тебе сразу же полегчает, как только ты сделаешь над собой усилие и попытаешься подружиться с венецианкой? – промолвила донна Изабелла. Она сидела на софе у окна, облокотившись на мягкие подушки. – Я вот собираюсь это сделать. Сейчас это единственный способ завоевать расположение Франческо.
– Я не нуждаюсь в его расположении.
– Тебя будет реже тошнить, если покоришься ему.
В последнее время донна Изабелла сама была не в лучшей форме. Осенью ее любовник, дон Троило Орсини, сбежал из Флоренции, спасаясь от неминуемого ареста. Ходили слухи – но, разумеется, только слухи, – будто обеих дам потихоньку травят по приказу великого герцога. Вся работа в лаборатории была приостановлена, по крайней мере, работа по изготовлению философского камня. Три раза в неделю Кьяра приходила в лабораторию днем, но эти визиты доставляли бы ей большую радость, если бы не назойливые просьбы донны Изабеллы изготовить для нее приворотное зелье. Прекрасно разбираясь в музыке, поэзии и политике, эта блистательная госпожа так и не усвоила разницы между алхимией и колдовством.
– Но ведь великая герцогиня нигде не появляется с Бьянкой Капелло, – капризным тоном сказала Дианора. – Не вижу причин, почему и я не могу вести себя так же.
Как же сильно отличалась лаборатория от покоев донны Изабеллы. Там было прохладно и просторно, пахло едкими минералами вместо запаха разгоряченной плоти, духов и недоеденных пирожных. Магистр Руанно поручал ей несложные операции по дистилляции, изготовлению экстрактов, сублимации и прокаливанию, – и не потому, что ему нужны быт продукты этих реакций, а просто потому, что хотел, чтобы она чему-то научилась. Ей нравилось проводить время наедине с ним, будучи одетой в простую хламиду и с лунным камнем на груди. В эти часы она чувствовала себя мистической сестрой в настоящем смысле этого слова. Магистр Руанно рассказывал ей об алхимии и металлургии, но не только о самих процессах, но и об истории этих наук. Он показывал ей карты звездного неба и несколько раз даже сводил на улицу ночью, чтобы она увидела Полярную звезду, а также другие планеты и созвездия, у каждого из которых было свое имя. Кьяра начинала догадываться, что магистр Руанно не очень-то и верит в разные магические штучки, в которые так верил великий герцог. Пока она упражнялась в выполнении простых алхимических операций, он работал над чем-то другим, но ни разу и словом не обмолвился, что это за работа.
– Кьяра, быстро неси таз.
Дианору снова вырвало.
– Великая герцогиня – сестра императора, – сказала Изабелла, когда Дианора, совсем обессилев, откинулась на спинку своего кресла. – Никто, даже сам Франческо, не может требовать от нее, чтобы она приняла любовницу мужа. Кроме того, Иоанна никогда не была охотницей до развлечений. У тебя же совсем иное положение, поэтому ты обязана выходить на люди и пытаться восстановить свою репутацию.
– Плевала я на свою репутацию, – бросила Дианора и сделала грубый жест рукой.
Кьяра выставила таз за дверь, чтобы его забрала служанка, и подошла к шкафу за чистыми полотенцами.
– У меня появилась идея, – сказала она вдруг. – Карнавал – это, конечно, хорошо, но сразу после него начинается Великий пост. А что если в Пепельную среду[52]52
Пепельная среда – первый день Великого поста у католиков.
[Закрыть] мы все вместе пойдем на мессу в город и, посыпав голову пеплом, будем собирать подаяние для помощи бедным? Все это увидят и начнут восторгаться вашим благочестием. И заодно деньги на богоугодное дело соберете.
Изабелла резко выпрямилась, вся обратившись в слух. Глаза ее заблестели.
– Это будет настоящая пощечина для Бьянки Капелло с ее хвастливыми празднествами. Все начнут говорить о доброте и милосердии сестры и невестки великого герцога в противовес алчной вульгарности его любовницы.
Дианора расхохоталась, наверное, впервые за много дней.
– Какая чудесная идея! – воскликнула она. – Мы оденемся в самые простые платья. Хотя постойте, мы можем сшить себе специальные одежды, наподобие монашеских риз. У всех будут роскошные карнавальные костюмы, маски и украшения, а мы объявим, что решили пожертвовать своими нарядами и отдали деньги на благотворительность.
– Мы даже можем взять с собой собак. Изготовим им специальные ошейники, – предложила Изабелла и, наклонившись, потрепала рыжую голову Рины. Возле ее ног лежала еще одна собака той же породы. Это был тоже подарок от великой герцогини, но на этот раз – Дианоре. У собаки была длинная замысловатая кличка – имя какой-то лесной нимфы, связанной с богиней Дианой. Дианора для краткости звала ее Леей.
Женщины принялись наперебой обсуждать эту идею и строить планы – один хитроумнее другого. Напрасно Кьяра ждала, что в какой-то момент они вспомнят о ней и включат в свои планы.
В целом жизнь при дворе уже потеряла для Кьяры былое очарование. Изабелла и Дианора, великий герцог и магистр Руанно, и даже великая герцогиня, несмотря на свою доброту и набожность, – все они имели свои изъяны. Подобно тому, как на статуях святых в церкви нет-нет да и найдется место, где облупилась краска или стерлась позолота. Бесспорно, Изабелла была красивой, по крайней мере, в годы своей блистательной юности. Она порой даже проявляла доброту и сердечность. Но вместе с тем это была эгоистичная, сладострастная, раздражительная и ленивая особа, вечно оказывавшаяся в центре всевозможных интриг, которых можно было легко избежать.
«Я могла бы стать ее подругой, – подумала Кьяра, – если бы она сама того захотела. Но она мне друг только по настроению, когда больше никого рядом нет. Никого из ее круга».
За все это время Кьяра успела понять, что магистр Руанно в значительной степени привязан к Изабелле и готов ее защищать, но он не был ее любовником. Вернее, был, но много лет назад, когда только приехал во Флоренцию в свите великой герцогини. Интересно, что он делал в Австрии? Он так мало рассказывает о своем прошлом… Кстати, знает ли магистр Руанно о том, что великий герцог приказал понемногу травить свою сестру и невестку? Скорее всего, знает. Это, наверное, какой-то очень незаметный яд, от которого Изабелле и Дианоре должно постепенно становиться все хуже и хуже с тем, чтобы, когда они умрут, это было похоже на обычную болезнь.
– Кьяра!
Девушка вздрогнула от неожиданности. Дианора пристально смотрела на нее, нахмурив брови, а Изабелла улыбалась своей приятной, но отнюдь не теплой улыбкой. Кьяра мысленно называла это выражение лица как, мол, «посмотрите на меня – я центр вселенной». В нем читалась искренняя уверенность донны Изабеллы в том, что все и вся, включая солнце, планеты и звезды, вращаются только вокруг нее. Что ж, в этом не было ее большой вины. Ей с самого детства внушали подобные мысли. И не ей одной, а всем Медичи.
– Кьяра, – повторила Дианора бесстрастным и немного капризным тоном, каким обычно обращалась к простым служанкам. – Мы тут решили, что пора перекусить. Сбегай на кухню и принеси немного хлеба, фруктов, сыра и вина.
– Может, не стоит брать вино на кухне? – спросила Кьяра. – Если хотите, я могу сходить в город и купить там новую бутылку.
– Делай, что тебе говорят, – сказала Дианора и посадила Лею к себе на колени. – Не заставляй нас ждать.
