Текст книги "Блеск и коварство Медичи"
Автор книги: Элизабет Лоупас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)
Глава 30
Казино ди Сан-Марко
6 декабря 1576
Десять дней спустя
Кьяра отступила на шаг от большого стола и поклонилась магистру Франческо и магистру Руанно. Как-никак, в лаборатории они были равны. Она была не прочь выразить им свое уважение, как один из практиков великого искусства с уважением относится к другому, но пускаться в реверансы, будто служанка? Нет, этому больше не бывать. Итак, она впервые поклонилась им, скрестив руки на груди, в ответ на их поклоны. Если они и были удивлены, то ни словом об этом не обмолвились.
Они закончили сепарацию, седьмую стадию ори$ тарпит. Все элементы были тщательно очищены и сохранены. Следующим шагом была конъюгация или, другими словами, воссоединение элементов. По словам магистра Франческо, это более всего напоминало слияние мужчины и женщины. Именно женский элемент был здесь критически важен. Если огонь и воздух символизировали мужское начало, то вода – женское. Когда вода сдавалась огню в процессе слияния, то появлялся совершенно новый элемент, подобно тому как рождается ребенок.
– Как рождается ребенок, – размеренно повторил магистр Франческо, подчеркивая каждое слово. Кьяра почувствовала тяжесть его взгляда на себе, когда он произносил эти слова. – Нас, несомненно, ждет успех. Ведь искусство алхимии отражает жизнь.
Придворные сплетники не преминули вонзить сокрушительное лезвие свежих новостей в сердце великой герцогини: Бьянка Капелло, любовница великого герцога, родила ему крепкого и здорового сына. Конечно, были и скептики – они ведь всегда есть, – которые напоминали о возрасте донны Бьянки, долгих годах ее бесплодия и столь благоприятном визите музыкантши с большой неаполитанской мандолиной в ее покои. Что касается самой Кьяры, она ни в чем не могла быть уверена. Да, она осталась в комнате, когда все остальные ушли. Она давала Бьянке анодин, который должен был облегчить ее предполагаемые боли, но из-за своей непокорности и охватившего ее гнева она предпочла закрыть глаза и ничего не видеть, о чем сейчас сильно жалела.
«Ты готова отрезать себе нос, чтобы насолить всему лицу. Сама себе вредишь, чтобы другим досадить», – говорила бабушка. Нужно было присмотреться поближе, во всех подробностях, чтобы сейчас говорить со всей честностью и определенностью. Но уже слишком поздно.
– Силы огня и воздуха проявились внутри вас, – сказал магистр Руанно. Его лицо было наполовину прикрыто капюшоном его черной сутаны, а голос звучал ровно и торжественно. Каким же притворщиком он мог быть, когда нужно. – Женские силы сдались, и в результате появился ребенок мужского пола. Это самый благоприятный знак.
– Конечно, – промолвил магистр Франческо, важный, словно петух на птичьем дворе. – Конечно.
Вот уж наглец!
– С вашего позволения, магистр Франческо, я хотела бы вам напомнить… – сказала она. Кьяра понимала, что ее актерское мастерство не так отточено, как у магистра Руанно, и могла услышать оттенок негодования в своем голосе. Однако она надеялась, что великий герцог настолько поглощен осознанием собственной мужественности, что пропустит это мимо ушей. А дело было все в том, что Кьяре казалась чудовищной несправедливость того, что Бьянка Капелло получает все почести как мать герцогского наследника, в то время как великая герцогиня тоже уже несколько месяцев как беременна. И уже в седьмой раз.
– Ваша супруга, великая герцогиня, – сказала она, – тоже беременна.
– Да, это так. И это опять же признак того, что женский элемент подчинился силе мужского начала.
Воздух в лаборатории был пропитан мыслями о слиянии мужского и женского начала. Казалось, в нем витал этот сладко-соленый запах плотских миазмов. Ни одна из предыдущих стадий ори$ тарпит так явно не указывала на то, что магистр Франческо и магистр Руанно были мужчинами, а она сама – женщиной.
С тех самых пор, как она столкнулась с магистром Руанно в кладовой великой герцогини, она все так же видела в нем того же английского алхимика, как и прежде, и ни разу не позволила себе думать о нем как о Руане. Глядя на него, тоже никто бы не заподозрил никаких изменений. Ну, разве что самую малость. Его глаза, похожие на глубокие колодцы, на дыры, ведущие прямо в ад, неотрывно следили за великим герцогом. А в остальном его лицо не выражало ровным счетом ничего и казалось нарисованным на портрете.
Интересно, каково это – соединиться с ним в любовном соитии? Издавая те же самые звуки, что издавали Изабелла и Дианора в те ленивые летние дни… Оставляя ложе смятым и пахнущим мускусом, словно внутренности цветка…
А как это было бы с великим герцогом?
А если с ними обоими?
Боже правый, что за мысли приходят ей в голову! Пора немедленно от них избавиться. Вспоминая свои первые два года жизни при дворе Медичи, она представляла, будто все это происходило совершенно с другим человеком – молодой, непокорной и напуганной девушкой, которая, казалось, вот-вот находила свой путь и снова его теряла среди сияющих роскошью лабиринтов дворцов, герцогинь и их тайных заговоров. Кьяра точно знала, с чего все началось, – с первого глотка крепкого пряного вина в золотом студиоло великого герцога, со скрытой кунсткамерой и потайной дверью. Она также знала, когда этому пришел конец: там, в полутемной кладовой великой герцогини, где она стояла рядом с Руанно дель Ингильтерра и ждала, чтобы он…
Чего же она ждала от него? Что он ее поцелует? Или убьет?
С тех пор многое прояснилось. Оцепенение, сковавшее ее после лихорадки, миновало. Она научилась молчать, быть осторожной и видеть все более ясно, не обольщаясь чужими титулами и кровными узами.
Во всяком случае, она старалась.
Все, прочь досужие мысли. Пора сосредоточиться на алхимии.
В результате алхимического слияния должен получиться продукт, чьим символом была земля. Поэтому общее руководство процессом взял на себя магистр Руанно, который в их триаде олицетворял стихию земли. Магистр Франческо, чьим символом было солнце, представлял стихии воздуха и огня и стоял по правую руку от магистра Руанно. Кьяра, будучи женщиной, олицетворяла луну и стихию воды и стояла по его левую руку. Глядя на эту троицу, никто не смог бы предположить, что один из них устроил убийство своей сестры и невестки, второй был исполнен тайного намерения убить первого, а третья была лишь напуганной семнадцатилетней девушкой, которая жаждала только одного – получить философский камень, чтобы он навсегда заглушил голоса в ее голове.
– Смешай окись натрия с витриолью, – сказал магистр Руанно.
Кьяра насыпала отмеренное количество белых кристаллов оксида натрия в новый атанор. Затем магистр Франческо медленно и осторожно влил туда полный кубок витриоли. Кристаллы окиси натрия начали растворяться, окрашивая жидкость в ярко-синий цвет.
– Aqua fortis[78]78
Сильная вода – принятое в средневековой алхимии название азотной кислоты (лат.).
[Закрыть] готова, – объявил магистр Франческо. – Этот новый атанор работает превосходно. Теперь добавьте разделенные элементы, aqua fortis их соединит.
Магистр Руанно один за другим добавил необходимые элементы. То были мистические аналоги огня, воздуха и воды. После этого он запечатал атанор медными печатями, на которых был вытеснен знак Соломона – сочетание двух треугольников, представляющих огонь и воду, слияние противоположностей.
– Сегодня полнолуние, – сказал он. – Когда луна снова будет полной, мы откроем атанор и узнаем, насколько успешным оказалось слияние.
– Аминь, – сказал магистр Франческо.
– Аминь, – повторила за ним Кьяра.
После этих слов, словно в результате какой-то остаточной алхимической реакции, магистр Франческо снова превратился во Франческо, великого герцога Тосканского. За ним неумолимо следил взгляд темных глаз магистра Руанно, исполненных печали, горечи и жестокости. Кьяра отошла от атанора и, не говоря ни слова, повернулась к ним спиной и направилась к выходу, напрямик через лабиринт, уже не следуя его замысловатым изгибам. Ей хотелось как можно скорее оказаться от них подальше. Подальше от великого герцога, потому что она боялась его, но в то же время ненавидела и хотела заставить его страдать, точно так же как он заставил страдать великую герцогиню и донну Изабеллу. И подальше от Руана, но тут дело было в другом… Ей хотелось поскорее уйти от него, потому что если он еще раз дотронется до нее, как тогда в кладовой великой герцогини…
– Сестра Кьяра, – произнес великий герцог. – А кто тебе разрешил уйти? – Кьяра остановилась. – Пока мы ждем результатов слияния, я хотел бы заняться еще одним алхимическим процессом, и мне нужно, чтобы вы оба мне помогли.
Кьяру охватило сильнейшее желание бросить ему в лицо какую-нибудь дерзость и уйти. В ее голове раздался сухой и темный, как пепел, шепот отца: «Уходи, девочка. Он придет потом и убьет тебя. Но это ничего, ведь ты все равно должна была умереть. Но если ты ввергнешь принца Медичи в ад, то на твоей совести будет еще один смертный грех». Она на мгновение зажмурилась, борясь с этим голосом и обуявшим ее страхом. Потом обернулась и сказала:
– Да, магистр Франческо. – Она заставила себя говорить спокойно и с почтением, стараясь не смотреть при этом на магистра Руанно. – Чем я могу быть полезной?
– Я хочу сделать новую порцию соннодольче, эликсира Томмазо Вазари. Когда он будет готов, я разведу его свежей дождевой водой, в пропорции одна часть на сто частей.
– Это опасная работа, – сказал магистр Руанно.
– Простите, я не расслышала. Сделать что? – почти перебив его, спросила Кьяра.
– Для тебя, возможно, это и опасно, – невозмутимо сказал великий герцог, обращаясь к магистру Руанно. – Но не для меня. А теперь отвечу на твой вопрос, сестра Кьяра. Соннодольче – это сладкий на вкус смертельный яд, который совершенно не оставляет следов. Его изобрел алхимик моего отца, Томмазо Вазари.
Кьяра слегка пошатнулась, но, к счастью, никто этого не заметил.
Соннодольче…
Томмазо Вазари…
Древняя книга ее отца, с заметками самого Карло Нерини, та самая книга, которую она замуровала в подвале книжной лавки. Когда она увидела ее впервые, она не могла прочесть ни слова по-латыни, а следовательно, и по-итальянски. Отец был уверен, что приличным женихам не захочется иметь дело с девушкой, способной читать нечто большее чем «Отче наш» и «Аве Мария», ну еще, может быть, рецепт жареной телятины. Но Кьяра часто помогала в лавке с тех самых пор, когда выросла настолько, что могла смотреть поверх прилавка, и она научилась различать многие слова. Она знала, что на первой странице этой книги дорогими черными чернилами было ясно и четко написано имя Томмазо Вазари. Сама книга была не напечатана, а написана от руки, и иллюстрации в ней тоже были нарисованы от руки и затем раскрашены. По всей книге были расставлены примечания такими же черными чернилами, как и надпись на первой странице. Скорее всего, Томмазо Вазари нашел ее или купил, а потом долгое время пользовался и вписывал в нее свои заметки. На последних страницах книги были записи ее отца. Она знала это абсолютно точно, потому что не раз тайком подглядывала за ним во время работы.
Кроме того, она совершенно отчетливо помнила страницу, на которой сверху было написано много слов на латыни, а под ними – изображения странных растений, кристаллов и неизвестных предметов. В самом низу рукой Томмазо Вазари было написано слово соннодольче. Оно запомнилось ей потому, что это было единственное нелатинское слово на той странице, и она смогла понять его значение. Соннодольче. «Сонно» значит «сон», а «дольче» – сладкий. Здесь же, на полях, отец приписал несколько слов своей рукой. Часть из них она смогла прочесть, но большинство осталось для нее загадкой. Страница напротив, где должна быть настоящая формула, оказалась вырванной. Остался только ее оборванный край.
Неужели это яд?
Откуда эта книга у ее отца? Кто вырвал страницу с формулой и откуда эту формулу узнал великий герцог? Была ли некая тайная связь между ее отцом и старым великим герцогом, задолго до того как она выбежала из дома под проливной дождь, чтобы продать принцу серебряную воронку?
Почерк ее отца – когда она впервые увидела его, он показался ей набором бессмысленных каракуль, линий и петель. Лишь кое-где она сумела различить отдельные слова. Но сейчас, после двух с половиной лет беспрестанных занятий латынью и каллиграфией, она смогла бы все прочитать.
Прочитать…
Она моргнула и пришла в себя.
– Но почему вы так уверены, что соннодольче для вас не опасен? – спросил магистр Руанно. – Вы ведь сами объясняли мне, что этот яд не нужно даже пить. Нескольких капель на поверхности кожи будет достаточно, чтобы убить человека.
– Да, все так, как ты говоришь. Но если наносить по одной капле каждые семь дней, после воскресного причастия, причем каждый раз на новый участок кожи, то это не только безопасно, но и постепенно вырабатывает устойчивость к этому соннодольче. А поскольку соннодольче – это королева-мать всех остальных ядов, из которого можно получить множество других соединений, то, принимая его постепенно, можно развить общую устойчивость и к другим ядам. А кроме того…
Тут он осекся, словно понял, что рассказал слишком много.
– Да, разумеется. Я слышал о таком, – сказал магистр Руанно с совершенно невинным видом, как будто это была просто любопытная информация. – Очень хорошо. Итак, приготовим ингредиенты, необходимые для дистилляции соннодольче. Я полагаю, что присутствие сестры Кьяры необязательно. Зачем подвергать ее ненужному риску?
– Нет, я хочу, чтобы она осталась, – возразил великий герцог. Казалось, он чувствует облегчение от того, что магистр Руанно не задает дальнейших вопросов. – Есть причина, требующая присутствия женского элемента при изготовлении данной порции соннодольче.
Кьяра прошла назад, следуя изгибам лабиринта.
–Я сумею справиться с ядовитым веществом, – сказала она, обратившись к магистру Руанно, и впервые после их тайной встречи в кладовой она посмотрела ему прямо в глаза. «Если великий герцог задумал всегда иметь под рукой очередную порцию соннодольче, – прочитала Кьяра его мысли, – тогда я возьму себе немного и буду капать по одной капле себе на кожу, каждые семь дней, пока не покину Флоренцию навсегда».
Ей не составило труда прочесть его мысли, потому что она сама думала о том же.
Глава 31
Казино ди Сан-Марко,
а позднее – книжная лавка Карло Нерини
той же ночью
К тому моменту, как они закончили перегонку соннодольче, было уже совсем темно. Магистр Франческо снял защитную маску и сутану и велел им разделить получившийся продукт на сто частей. Затем перелить каждую в отдельную колбу и все сто колб поставить на серебряный штатив в десять рядов по десять колб. Позже туда нужно будет добавить очищенную дождевую воду и полить этим раствором розы и другие колючие заросли в его потайном лабиринте в саду Боболи. Удостоверившись, что его приказания выполняются должным образом, великий герцог удалился. Кьяра и магистр Руанно переглянулись и, не говоря ни слова, тайком подготовили сто две колбы. Одну из них взял Руанно, а вторую – Кьяра.
– Кьяра, – произнес магистр Руанно. – Будь осторожна с этим. Не более одной капли раз в неделю.
Кьяра выпятила подбородок и бросила на него уничижительный взгляд.
– Считаешь меня дурой?
– Нет. Но думаю, что ты молода и нетерпелива. Я не хочу потерять…
Он умолк.
– Ты не хочешь потерять мистическую сестру великого герцога, – договорила за него Кьяра. Ей было очень неприятно, что он столь низкого мнения о ее умениях и осторожности. – Ты не хочешь лишиться шанса получить философский камень.
Взгляд его темных и бесконечно глубоких глаз остановился на ней. Он так пристально на нее посмотрел, что ей стало немного не по себе. Мгновение спустя он добавил:
– Да, в известной степени так и есть.
– Я буду так же осторожна, как и ты. Доброй ночи, магистр Руанно.
Она направилась в небольшую комнату, расположенную рядом с лабораторией, и сняла свое ритуальное облачение. Когда великий герцог вызывал ее в Казино ди Сан-Марко, Кьяра обычно надевала простую темную одежду, в которую сейчас снова переоделась. Надев платье, она обернула вокруг талии кожаный пояс и спрятала узкую, тщательно закупоренную колбу в мешочек. Затем она вернулась в лабораторию – магистр Руанно в тому моменту уже ушел, – а оттуда вышла в коридор. За дверью ее ждал стражник, одетый в цвета Медичи. Он всегда сопровождал Кьяру, когда ее вызывали в Казино ди Сан-Марко. Вид у него был скучающий.
– Мне приказали провести здесь ночь, Руфино, – произнесла она. – Буду наблюдать за одним из экспериментов великого герцога. Я запрусь изнутри. Можешь идти домой.
Кьяра с самого начала терпеть не могла, что за ней постоянно следят, и, несмотря на то что никогда прежде не планировала по-настоящему сбежать от стражи, она старалась задобрить их, расспрашивая об их семьях, подкармливая пирогами и пастилой, которые ей присылала бабушка. Уговаривать Руфино не пришлось. Он усмехнулся ей и широким шагом зашагал прочь, насвистывая и позвякивая портупеей.
Она осталась одна. Впереди у нее целая ночь. Подобная свобода была редкостью, и, во имя всех святых, она собиралась использовать ее по максимуму.
Она собиралась достать ту книгу и прочесть все, что записал в ней отец.
Книга все еще была замурована в стене, в подвале книжной лавки. Глава цеха книготорговцев повторял в точности слова магистра Руанно о том, что в интересах великого герцога было бы оставить лавку такой, какая она есть. Он ни словом не обмолвился об оставшихся там инструментах и спрятанных книгах, а это значит, что он не знал о них. Следовательно, и смотритель, которого он нанял, тоже ничего не знал и не видел причин открывать дверь, ведущую в подвал.
Теперь, когда Руфино ушел, пройти мимо ночной стражи великого герцога не составляло большого труда – они обходили здание, комнату за комнатой, по точно установленному маршруту, и Кьяра за все это время успела выучить его наизусть. Стараясь держаться в тени, она пробралась знакомыми узкими улочками, мимо собора Санта-Мария-дель-Фьоре, в квартал книготорговцев, на северо-восток от палаццо Век– кьо. Было полнолуние, но луна большей частью пряталась за низкими серыми тучами. Стоял сильный мороз, и было настолько холодно, что ее дыхание образовывало в ночном воздухе мелкие серебристые облачка. Неужели прошло полтора года с тех пор, как она ехала верхом ночью в книжный магазин, одетая в мужскую одежду, с ожерельем принцессы за пазухой? Полтора года – и столько боли, столько ужаса, столько смертей. Искалеченные пальцы болели от сырости и холода.
Лавка выглядела все так же. Дверь была закрыта, окна чисты, а мостовая перед ней аккуратно выметена. Повсюду темно и тихо. Смотритель не живет в лавке, поэтому здесь никого не должно быть. Скользнув в переулок, она обошла дом и подошла к задней двери. Она тоже была заперта. Значит, придется идти через тайный ход.
– Святая Барбара, – прошептала она себе под нос, – покровительница рудокопов и каменщиков, помоги мне. Сделай так, чтобы вход был безопасным. Пусть он будет открыт, а люк еще не заколочен.
Ход начинался в углу двора под грудой камней, которые будто остались здесь после строительства стены. Она подобрала юбки и плащ, откатила в сторону два камня и забралась в проход. Там было сухо и довольно чисто. К счастью, лаз оказался коротким и темным, поэтому она не увидела паутину и мусор, и только святые знают, что там еще ползало во тьме. Она дошла до деревянного люка, толкнула его, и, слава богу, он открылся.
В этом знакомом до мелочей подвале она могла ориентироваться с закрытыми глазами. Лампа по-прежнему стояла на полке, на своем месте. На латунной крышке лежал толстый слой пыли. Масло загустело, но фитиль остался. Она достала из мешочка кремень и огниво и зажгла свет.
Стена, где была спрятана книга, была нетронутой. Фактически все выглядело точно так же, как и тогда, когда они с магистром Руанно приходили в подвал посмотреть на сокровища отца. Кьяра отряхнула юбку, насколько это было возможно, и провела рукой по стене, в которой под слоями штукатурки хранилась заветная книга. Ей не терпелось еще раз ее увидеть, посмотреть на страницу с надписями, прочесть заметки, написанные от руки. Записи Томмазо Вазари были, конечно же, ей интересны, но больше всего ей хотелось прочесть то, что написал отец. Она просто обязана была увидеть это.
«Если я сломаю штукатурку, – подумала Кьяра, – мне придется забрать книгу с собой или найти другой тайник. У меня нет свежей штукатурки, чтобы замазать все, как было».
«Забери ее, – прошептал голос отца. Боль пронзила голову, в глаза словно вонзили ножи. – Вперед, ты уже добралась сюда. Пришла пора тебе увидеть, что я написал о тебе и Джанни, о жизни и смерти и о принце Медичи».
У нее не было с собой инструментов, но здесь, на столе, обнаружились тяжелая каменная ступка и пестик. Отец использовал их для измельчения минералов. Это были самые обычные инструменты, поэтому магистр Руанно ими не заинтересовался. Кьяра схватила пестик и принялась стучать им по штукатурке. Та потрескалась и стала осыпаться. Голова болела так, словно готова была вот-вот расколоться. Вот уже откалываются большие куски штукатурки, и вот он – металлический ящик, в который она положила книгу. Еще несколько ударов пестиком – и дыра стала достаточно большой. Девушка осторожно вынула ящик из тайника, открыла его, развернула вощеный шелк и положила книгу на стол, чтобы рассмотреть ее при тусклом свете масляной лампы.
Передняя и задняя обложки, сделанные из дерева, были украшены латунными гвоздями с большими шляпками. Ткань, которой была обтянута книга, давно уже износилась, и на гвоздиках лишь виднелись остатки красных шелковых нитей. Страницы, разделенные на дюжины, были переплетены крепкими нитями, концы которых были продеты сквозь деревянную обложку. Кьяра открыла книгу.
На первой же странице в глаза бросалось имя Томмазо Вазари, написанное таким же жирным черным шрифтом, как ей помнилось. Слова, начертанные поверх имени, раньше ничего для нее не значили, а теперь при первом же взгляде стали для нее понятными. Hic liber est meus – вот что там было написано. Эта книга принадлежит мне.
Впервые она поняла, какое это удовольствие – читать для себя. Это было сравнимо с тем сладким горячим вином, которое она пила в первый раз в золотом студиоло великого герцога. Теперь эти слова были не просто чернилами на пергаменте. Они имели значение, и она его понимала. Только сейчас она наконец-таки осознала, как это полезно – уметь читать.
Кьяра перевернула страницу. В первом разделе содержались инструкции для создания Lapis Philosophorum, совсем не такие, как те, которым следовал великий герцог. Здесь назывались четыре стадии вместо четырнадцати. Каждая стадия имела свой цвет: черный, белый, желтый и красный и сопровождалась подробным описанием. В конце она увидела слова alchimista solitarius. Одинокий алхимик. Неужели один человек, работая в одиночку, может за четыре стадии создать Lapis Philosophorum?
Она задумчиво листала страницы. В книге были странные рисунки, круги и линии, с нарисованными положениями планет и зодиакальными созвездиями, – судя по всему, гороскопы. Она дошла до того места, где была вырвана формула соннодольче. Теперь рисунки имели для нее смысл. Черный порошок – какая-то разновидность древесного угля, хотя великий герцог отмерял его, ни разу не упомянув, из какой именно он древесины. Белые кристаллы. Золотисто-желтый порошок. Красная жидкость. Всего несколько часов назад она помогала магистру Франческо и магистру Руанно соединять те же самые ингредиенты, изображенные на этой странице. Информацию об исходных материалах и точных пропорциях магистр Франческо оставил при себе. По всей видимости, он хотел один владеть секретом соннодольче.
Кто же вырвал страницу из книги? Магистр Франческо или кто-то другой? Знал ли о тайнике кто-нибудь еще? И если да, то кто?
Она дошла до последних страниц, где отец вел свои записи. Все они были на месте, в точности как она запомнила, – строчки, выведенные на чистых страницах в конце последнего раздела. Первая страница была аккуратно разлинована и начиналась следующим примечанием:
Томмазо Вазари был убит в австрийском монастыре. Следуя своему обещанию, я воспользуюсь его инструментами и книгами, чтобы навредить великому герцогу и поддержать дело республики.
Далее шел список, некоторые пункты которого были отмечены галочками, а рядом с ними стояли цифры. В списке был атанор из Трапезунда, без галочки, были здесь и двойной пеликан, и перегонный сосуд из зеленого стекла в форме полумесяца. Здесь была даже маленькая серебряная воронка – серебряный десенсорий, предположительно изготовленный тысячу лет назад, украшенный гравировкой в виде лабиринта.
Кьяра нахмурилась. Неужели отец был знаком с Томмазо Вазари, алхимиком великого герцога? Или же Вазари выбрал его случайно, потому что Карло Нерини продавал книги и другие диковинные вещи и был известен своими республиканскими взглядами? Она задумалась, а не попробовать ли ей расспросить великого герцога о Томмазо Вазари, о том, почему он оставил Флоренцию, и как вышло так, что его убили в австрийском монастыре.
На этой странице больше ничего не было. На следующих нескольких страницах приводились гороскопы – в глаза ей бросилось собственное имя и имя Джанни. Джанкарло Нерини, рожден во Флоренции, на седьмой день августа 1557 года, под знаком Льва. Кьяра Нерини, рождена во Флоренции, в двенадцатый день ноября 1558 года, под знаком Скорпиона. Она подсчитала в уме. Выходит, чуть больше месяца назад ей исполнилось восемнадцать.
После почерк ее отца резко изменился, стал неровным и менее разборчивым.
Я учусь самостоятельно по книгам, что остались от Вазари. Существуют заклинания для возвращения умерших. Я хочу вернуть Джанни, даже если это будет стоить мне моей бессмертной души.
Значит, это написано уже после несчастного случая. Кьяра почувствовала, как жаркий приступ боли пронзает ее голову в месте серповидного шрама над левым ухом. «Остановись, – прошептал мягкий убедительный голос Изабеллы. – Не читай дальше. Убери книгу, окунись в комфорт и роскошь. Отдайся Руанно дель Ингильтерра – ты ведь знаешь, что он хотел сказать. Он не хотел потерять и тебя тоже. Он хочет тебя. И ты хочешь его. Франческо никогда не узнает…»
Кьяра зажмурила глаза. Читать дальше? Или не читать?
Она открыла глаза и прочла.
Это заклинание требует жертвы. Я знаю, что Кьяра наблюдает за мной, когда я работаю – она думает, что я не вижу, как она подглядывает через лестничные перила, но я все вижу. Если я попрошу ее, она спустится вниз и добровольно поможет мне. Я перережу ей горло, и ее девственная кровь вернет его. Она должна была умереть вместо Джанни, и будет справедливо, если именно она вернет его к жизни.
Кьяра перечитывала эти слова снова и снова. Они расплывались перед глазами, намертво впечатываясь в ее сознание.
Я перережу ей горло.
Отец собирался убить ее, чтобы вернуть Джанни.
Некромантия. На этот раз это был голос магистра Руанно. Голос Руана, а не голос демона, который хранила ее настоящая память. Когда они были здесь, в подвале, на этом самом месте, он сказал: «Некоторые некроманты…» – но тут же остановился и коснулся рукой ее запястья, впервые за все время их знакомства.
Пустяки, ничего особенного.
Видимо, он знал о некромантах и о жертвах, которые они приносят. Неужели он хотел защитить ее от ужасного знания, что ее собственный отец собирался ее убить?
Но первым погиб сам отец, оставив ей бедность, нищету и таинственные алхимические инструменты Томмазо Вазари. «Я бы знала все с самого начала, – подумала она, – если бы только умела читать».
«Мой величайший враг оказался моим величайшим союзником, – скрежетал надтреснутый голос отца в ее голове. – Ты думала, я имею в виду дьявола. Глупенькая Кьяра. Я имел в виду великого герцога Козимо де Медичи, который жестоко обошелся с Томмазо Вазари, заставил его бежать из Флоренции среди ночи, оставив все свои знания и богатства врагам Медичи. То есть мне».
И тут она рассмеялась безудержным смехом.
Кьяра прижалась лицом к книге и задрожала. Нет, она не будет плакать. Она не порадует отца своими слезами.
«У тебя есть соннодольче, – шептал он. – Не стоит тратить его по капле. Выпей все сразу. Он приятен на вкус, и ты уплывешь быстро. Это ты должна была умереть, Кьяра. Так воспользуйся этой возможностью сейчас».
Великий герцог сказал, что каплю нужно нанести на кожу после таинства причастия. Кьяра не могла больше ждать. Она достала из мешочка колбу.
«Одна капля, не больше, на кожу запястья в том месте, где кожа тонкая и нежная, – шептала Изабелла. – Тебе не время умирать. Капни одну каплю на кожу и думай о Руанно, здесь, в тихом темном подвале, где пляшет свет от фонаря. Он великолепный любовник, суровый и сильный, очень неторопливый и нежный. Живи, Кьяра. Вы с Руанно должны жить, чтобы отомстить Франческо».
Она открыла колбу. Соннодольче имел медовый, цветочный аромат, с нотками зеленых листьев и крылышек насекомых. Она подумала о Руанно – о Руане – представляя его неясный силуэт близко-близко от себя, как тогда в кладовой великой герцогини. Затем она представила, как он прикасается к ней. Он тоже взял колбу с соннодольче. По одной капле за раз, – и у них обоих навеки выработается иммунитет ко всем ядам.
Она капнула одну каплю себе на левое запястье. Затем снова закрыла колбу пробкой и запрокинула голову. Она думала о тайных инструкциях в книге, в которой говорилось, что один алхимик способен создать Lapis Philosophorum всего лишь за четыре стадии: черную, белую, желтую и красную. Подумала о том, как легко будет восстановить маленькую лабораторию здесь, внизу, в подвале, с помощью инструментов и материалов, выкраденных из кладовых великого герцога.
Она думала о том, как бабушка снова вернется во Флоренцию, вместе с Маттеа и Лючией. Они опять будут вместе, и бабушка будет только рада помочь ей выхватить философский камень прямо из-под носа у великого герцога Медичи. От Пьерино Ридольфи новостей не было, но это не значило, что его не поймали агенты великого герцога. Жив ли он? Признался ли он? Узнал бы об этом магистр Руанно?
Магистр Руанно.
Руан…
Когда соннодольче унес ее, все голоса в ее голове стихли, и она осталась наедине со своими мыслями. Как же приятно быть одной. Она представила себе, как нарушает свою священную клятву с Руаном, лежа под его весом и издавая те же самые блаженные стоны, что и Изабелла и Дианора, лежа вместе в постели чудесными летними вечерами.
