Текст книги "Блеск и коварство Медичи"
Автор книги: Элизабет Лоупас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)
Глава 18
Сады Боболи
28 февраля 1576
Несколько дней спустя
Был последний день карнавала перед самым началом Великого поста. Днем состоялся шикарный банкет, а вечером намечался грандиозный костюмированный бал. Великий герцог в компании Бьянки Капелло вышел из палаццо Питти в огромный прекрасный сад, который, начинаясь с тыльного фасада дворца, простирался вплоть до городской стены. Было холодно и сыро, а воздух подернут туманной пеленой. Издалека доносились залпы фейерверков.
– Оставьте нас наедине, – сказал он сопровождавшим их придворным. – Мы с госпожой Бьянкой желаем прогуляться в одиночестве.
Придворные дамы и господа удалились, втайне радуясь тому, что вместо сомнительного удовольствия от зимней прогулки в саду их ждет теплый огонь и чаша сладкого горячего вина со специями. Бьянка Капелло поплотнее закуталась в свою мантию из стеганого темно-зеленого бархата, расшитого золотом и жемчугом. Мантия была оторочена блестящим куньим мехом и держалась на золотых застежках в виде куньих головок. Считалось, что мех куницы увеличивает способность женщин к деторождению. Великий герцог знал, что на протяжении всех этих девяти лет бесплодия Бьянка каждый вечер молится о том, чтобы подарить ему сына.
Вопрос о наследнике стоял ребром. Нужно было срочно, любыми способами, завести ребенка мужского пола и навсегда заглушить молву о том, что великий герцог не в состоянии зачать сына.
– Летом мы устроим здесь представление, – сказал великий герцог, когда они проходили мимо чаши амфитеатра. – Я очень рад тому, как вы, моя прекрасная госпожа, справились с организацией карнавала, и особенно с устройством вашего персонального приема. Вы постарались на славу – об этом все говорят.
– Благодарю, мой господин, – ответила Бьянка своим обычным низким голосом с легким венецианским акцентом. Она держалась прямо, с гордо поднятой головой, как подобает знатной даме. Великому герцогу было угодно позволить ей насладиться минутой триумфа. Что ж, пусть будет так. Стоит ему приказать – и она снова станет его прежней Биа.
– Есть причина, по которой я позволил себе так открыто заявить всем о том, что вы моя возлюбленная и первая дама двора.
Он видел, что его слова заинтриговали ее и пробудили в ней любопытство.
– И какова же эта причина, мой господин?
– Я скажу вам, когда мы дойдем до центра лабиринта.
Они продолжили свой путь наверх, по крутому склону террасы. Среди кустов, которые должны были расцвести как только потеплеет, располагался водоем с фонтаном посередине. Фонтан украшала статуя Нептуна, который стоял на скале в окружении нереид и прочих морских существ, подвластных его воле. Великий герцог остановился и жестом приказал Бьянке сделать то же самое. Он долго смотрел на статую. Ему особенно нравилась одна из нереид – обнаженная девушка сидела на коленях и одной рукой прикрывала голову, словно в ожидании кары.
– Мне не нравится этот фонтан, – сказала Бьянка с легким раздражением в голосе. – Сам Нептун еще ничего, но вот остальные фигуры выглядят неестественно. Может быть, стоит их заменить, мой господин?
– Я так не думаю.
Бьянка слегка побледнела. Она слишком хорошо знала великого герцога, чтобы не понять истинного смысла его слов: то, что я дал тебе общественное признание, еще не значит, что ты можешь задирать нос.
Они повернули на запад и подошли к краю возделанной территории. Здесь за последний год возвели изящный лабиринт из грабовых и тисовых деревьев. Пространство между ветвями было заполнено густыми зарослями вьющейся розы и паслена. Вход в лабиринт преграждали украшенные гербом Медичи кованые ворота для того, чтобы никто из посторонних, гуляющих по саду, не мог туда зайти.
Великий герцог открыл ворота и уверенно вошел в лабиринт, что неудивительно, ведь он сам спроектировал его. Этот лабиринт был намного больше мозаичного лабиринта, выложенного на полу лаборатории, но рисунок точно повторял ее.
– Входите, – поманил он за собой Бьянку. – Я хочу прогуляться с вами по этому лабиринту.
– Мне холодно, – сказала она. – Прошу вас, мой господин, пойдемте обратно.
– Вы разве не хотите узнать секрет, который я собираюсь открыть вам в сердце лабиринта?
Есть причина, по которой я позволил себе так открыто заявить всем о том, что вы моя возлюбленная и первая дама двора.
Еще плотнее закутавшись в свою подбитую мехом мантию, она неохотно вошла в лабиринт. Великий герцог невольно вспомнил ту девушку, Кьяру Нерини, мистическую сестру, когда она впервые ступила на пол в его лаборатории. Он тогда удивился ее смелости и решительности. Но, разумеется, тамошние стены лабиринта не были ограничены заборами из растений, как здесь. Когда они вошли, великий герцог в целях предосторожности закрыл за ними дверь.
– Клянусь крылатым львом святого Марка![53]53
Крылатый лев является символом святого евангелиста Марка, а также города Венеции.
[Закрыть] – воскликнула Бьянка, протянув руку к одному из розовых шипов. – Я никогда не видела таких длинных шипов.
– Не дотрагивайтесь до них, – остановил ее великий герцог. – Это уникальные растения, и довольно опасные.
– Опасные? Но почему?
– Их поливают соннодольче, эликсиром Томмазо Вазари.
– Что это? – спросила Бьянка, подбирая свою мантию и юбки, чтобы они ненароком не коснулись опасных растений. – Томмазо Вазари? Это не тот самый, что построил коридор Вазари?[54]54
Коридор Вазари – крытая галерея почти в километр длиной, соединяющая палаццо Веккьо с палаццо Питти. Была построена по случаю бракосочетания Франческо Медичи с Иоанной Австрийской. Настоящее имя архитектора – Джорджо Вазари.
[Закрыть]
– Нет, это другой Вазари. Он был придворным алхимиком моего покойного отца. В 1566 году он таинственно исчез во время карнавала. С тех пор о нем ничего не слышно, за исключением слухов, будто его убили в каком-то австрийском монастыре. Он оставил после себя формулу, которую сам назвал sonnodolce, то есть «сладкий сон». Это уникальный яд, действующий быстро и незаметно. По своим свойствам он превосходит даже кантареллу[55]55
Кантарелла – яд, по всей видимости, содержавший мышьяк, соли меди и фосфор. По другой версии – это был яд на основе выделений шпанской мушки.
[Закрыть], которой пользовалась семья Борджиа[56]56
Борджиа – испанский дворянский род из Арагона, правители города Гандйа. Род подарил католическому миру двух римских пап и два десятка кардиналов. Его имя стало синонимом распущенности и вероломства.
[Закрыть]. Я случайно нашел эту формулу среди отцовских бумаг. Она была написана на полях страницы, вырванной из давно потерянной книги.
Все, что сказал великий герцог, было не совсем правдой. На самом деле он сам вырвал страницу из той книги после того, как подслушал разговор отца и мессира Томмазо об эффективности и необычных свойствах нового препарата. И ему очень повезло, что он сделал это тогда, потому что не прошло и нескольких недель, как Томмазо Вазари исчез вместе со всеми книгами и инструментами. Отец отказался отвечать на любые расспросы, и Франческо в отместку решил оставить у себя секретную формулу, никому не говоря ни слова.
– Я уже несколько лет с ним экспериментирую, – сказал он. – И вот что странно – он не убивает растения. Скорее наоборот, если не переусердствовать, они начинают расти еще пышнее. Сюда, пожалуйста.
Бьянка проследовала за ним. Он видел, как все ее тело дрожит мелкой дрожью, которая была бы совсем незаметной, если бы не предательское поблескивание ее бриллиантовых сережек. Она инстинктивно держалась поближе к нему, покорно наклонив голову вперед. Все ее поведение резко изменилось при мысли о том, что в его руках имеется столь сильный яд, которым он не преминет воспользоваться при необходимости. Он знал, что к тому времени, когда они дойдут до середины лабиринта, она снова станет его Биа, всем сердцем и душой.
– Предстоит еще много работы, – спокойно сказал он, продолжая идти по дорожке, смело поворачивая в нужных местах. – Видишь вон те клумбы под грабовыми деревьями? Прошлой осенью я посадил туда луковицы лилий, обработанных в специальном растворе, и надеюсь, что цветы получатся вдвое ядовитыми. Эссенция тычинок красных лилий – один из ингредиентов формулы соннодольче.
– Матерь Божья! Да ты просто безумец, Франческо!
– Отнюдь. Это всего лишь научный эксперимент. Люди столетиями изучали способности цветов и растений переносить различные яды: распыляли яд или наносили в виде порошка на листья и лепестки. Я же работаю над тем, чтобы соннодольче проник в самые жилы цветка, чтобы даже маленькая царапинка от шипа оказалась смертельной.
Не прерывая своего рассказа, он привычным движением надел грубые кожаные перчатки, достаточно толстые, чтобы без опаски сорвать с розового куста пару отравленных веток. Бьянка наблюдала за ним, и ее серьги дрожали все заметнее.
– Но кого ты собираешься отравить, Франческо? Кого ты хочешь заманить в свой лабиринт?
– Дело совсем не в лабиринте. В таком лабиринте, как этот, невозможно заблудиться.
– Что ты имеешь в виду?
– В таких лабиринтах, как этот, есть только один путь, который и приводит в нужное место. Здесь нет тупиков и ложных ходов.
– Ясно, но все-таки ты не ответил, каков твой план.
– Дойдем до центра лабиринта, и я тебе все расскажу.
Наверное, во всей Флоренции не было места лучше для посвящения в сокровенные тайны, чем сердце отравленного лабиринта, который при этом еще запирается на ключ.
Они продолжали идти, и с каждым шагом она как будто уменьшалась в размерах. Ее богатые одежды все больше казались ей похожими на нелепый маскарадный костюм, неудобный и неестественный. Наконец они вышли на небольшую площадку в форме розетки. В центре площадки и, собственно, в геометрическом центре всего лабиринта находился продолговатый камень, наполовину скрытый в земле, две сажени в ширину и три в длину. На его поверхности виднелись круглые отверстия, как будто однажды этот камень нагрели до кипения и на его поверхность всплыли пузырьки.
– Это центр лабиринта, сердце всякого знания. Видишь этот камень, Биа?
– Да, Франко.
– Около тысячи лет назад он упал с неба и теперь принадлежит мне. Несмотря на то что он почти целиком состоит из железа, я вырезал на нем герб Медичи, флорентийскую лилию и мой личный алхимический знак.
Он гордился своим уникальным и ценным камнем и в особенности тем тайным смыслом, что в нем скрывался. И он видел, что Биа не разделяет его эмоций. Ей было скучно и холодно.
– Думаю, тебе стоит снять свою прекрасную мантию, – сказал он ей. – А еще опусти рукава и развяжи корсаж платья.
– Но сейчас так холодно, – ответила Биа своим звонким чистым голосом. – Я же совсем замерзну, Франко.
– Не беда. Ты уже достаточно времени провела в тепле и комфорте на приемах и банкетах по случаю карнавала. Носила чужую одежду и драгоценности и упивалась вниманием всех мужчин во Флоренции. Теперь ты почувствуешь, как холод проникает в твое прекрасное тело, и начнешь умолять меня вернуться в тепло.
Она медленно протянула руку и расстегнула золотые застежки, на которых держалась мантия. Мантия упала к ее ногам тяжелым ворохом из бархата и меха. Женщина содрогнулась от холода.
– Пожалуй, я помогу тебе со всем остальным.
Он вытащил из ножен свой кинжал и разрезал шнуровку на ее плечах. Затем она стянула с себя расшитые шелковые рукава и бросила сверху на мантию, оставшись в одной шелковой нижней рубашке. Несмотря на длинные рукава рубашка была тонкой, как дуновение ветерка. Но это не остановило герцога – он отрезал рукава рубашки, оставив ее руки полностью обнаженными. Ее гладкая розоватая кожа постепенно покрылась мурашками, радуя его взор.
– Мне х-холодно, – прошептала она.
Как будто не слыша ее слов, он зашел к ней за спину и разрезал шнуровку на корсаже. Жесткий корсет со вшитыми пластинами был настолько плотным из-за золотой вышивки и драгоценных камней, что сохранил свою форму, даже когда его сняли с тела, наподобие панциря какого-то фантастического насекомого. Великий герцог снова стал к ней лицом, разрезал шнуровку на ее рубашке и ослабил горловину. Одна из ее грудей оказалась обнаженной, с затвердевшим на холоде соском. Другая была еще наполовину прикрыта тончайшей белой тканью. Лучи заходящего солнца омыли ее тело розовато-золотым сиянием.
Он и пальцем ее не тронул. В этом просто не было необходимости. Она и так вся дрожала, и эта дрожь лишь отчасти была вызвана морозом. Здесь, в самом центре лабиринта, стояла женщина, которая полностью принадлежала ему, и все ее естество содрогалось от радостного возбуждения. Ей, и только ей одной, он может поведать свои тайны.
– Но даже имея самый совершенный яд, – невозмутимо продолжил он, будто она была тепло одета и не дрожала на холодном ветру, – некоторых особ довольно сложно отравить, не вызвав при этом скандала. Внезапная смерть всегда вызывает пересуды, чего не скажешь о медленном умерщвлении… Возьмем, например, супругу моего младшего брата, Леонору Альварес де Толедо, иначе именуемую как Дианора.
Она кивнула.
– Эта особа не пришла на мой прием. Я имею в виду, прием госпожи Бьянки. Она сказалась больной.
– Ей действительно было плохо.
– Но не настолько, чтобы умереть слишком быстро.
– Франко, неужели ты… Неужели великий герцог пытается ее отравить?
– А что если да?
Внезапно Биа разразилась громким смехом. Она обхватила себя руками, чтобы хоть немного согреться и задорно сказала:
– Так ей и надо. Всем известно, что она по уши завязана с заговором Орацио Пуччи и что у нее десятки любовников. И еще она так грубо обращается с госпожой Бьянкой! Думает, что это ниже ее достоинства – иметь дело с любовницей своего двоюродного брата.
Великий герцог кивнул.
– Было бы быстрее и проще, – сказал он, – если бы сейчас подвернулся повод уличить ее в супружеской неверности. Тогда у моего брата появилось бы законное основание умертвить ее, под предлогом сохранения собственной чести.
– Она танцует и перешептывается с полудюжиной мужчин, но я не знаю, есть ли у нее любовник в данный момент.
– Теперь, когда великий герцог объявил госпожу Бьянку первой дамой двора, у нее появилась прекрасная возможность все разведать. Она может сблизиться с госпожой Дианорой, а если этого будет недостаточно, можно прибегнуть к подкупу служанок.
Биа пристально посмотрела на него. От холода розоватая кожа на ее груди и щеках начала покрываться лиловыми пятнами. Интересно, как бы она выглядела, если бы он оставил ее полностью обнаженной на настоящем морозе, со снегом и льдом? Стало бы все ее тело такого же мертвеннолилового цвета? И что если бы он овладел ею в таком полу– замерзшем состоянии?
– И это причина, по которой госпожа Бьянка стала королевой карнавала в этом году?
Великий герцог с улыбкой кивнул в ответ.
– Да, это одна из причин. Она должна будет узнать подробности того, как именно госпожа Дианора бесчестит имя моего брата. А заодно разузнать секреты госпожи Изабеллы. Герцога Браччанского тоже заботит собственная репутация.
– Твоя родная сестра? – искренне удивилась Биа.
– Она все время вымогает у меня деньги, рассказывая всем, что отец намеревался оставить ей хорошее наследство. Но у нее нет ни одного письменного документа, и я уже устал от ее требований.
Солнце село за верхушки деревьев, которые образовывали стены лабиринта, и понемногу начала сгущаться тьма, а вместе с ней и промозглый сырой туман. Стуча зубами от холода, Биа хрипло спросила:
– А как же супруга великого герцога? Нет ли у него, случайно, причин убить ее или удалить со двора?
В ответ на это великий герцог кольнул ее обнаженную грудь острием своего кинжала. Она нервно сглотнула и сделала шаг назад. Он снова кольнул. Бьянка снова отступила и тут же поняла, что еще один шаг – и она упрется голой спиной в ядовитые шипы розового куста. Она издала жалобный стон и протянула вперед руки, обнимая холодный воздух и кинжал, в котором таилась опасность, смешанная с наслаждением. Мучительно медленно и осторожно он провел три линии на изгибе ее груди острием своего кинжала. Царапины были неглубокими, но все равно на порезе выступили капли алой крови. Женщина застонала, но не смела пошевелиться.
– Твои куньи меха, – сказал он, указывая острием кинжала на груду одежды, валявшуюся на холодной земле, – не помогли тебе зачать ребенка. Верно? И это несмотря на то, что ты моя любовница вот уже… Сколько?.. Целых девять лет. У моей супруги получается производить на свет только дочерей, но, по крайней мере, она способна к деторождению – она родила мне ни много ни мало шестерых детей, трое из них выжили, и я все еще надеюсь, что у нас родится сын имперских кровей. Так что не смей и упоминать имя моей жены.
– Прошу прощения, – прошептала она. Даже несмотря на посиневшую от мороза кожу, он увидел, как она покраснела от стыда. Да, это был большой промах с ее стороны – не родить ему сына.
– Только в этом месяце император наконец-таки признал меня великим герцогом Тосканским. Неужели ты думаешь, я могу так легко пожертвовать его благосклонностью?
– Конечно, нет, Франко.
– Вот и хорошо. Думаю, ты поняла, что от тебя требуется. Ты должна найти доказательства нечестивого поведения
со стороны донны Дианоры и донны Изабеллы и передать все лично мне, и никому больше.
– Да, Франко.
Некоторое время он просто молча смотрел на нее. Наконец сквозь стучавшие от холода зубы она спросила:
– Франко, ты сказал, что это лишь одна причина, по которой госпожа Бьянка была королевой карнавала. А какова вторая причина?
– Я все еще надеюсь, что у меня родится сын императорских кровей, – задумчиво повторил великий герцог. – Но родить сына… неважно от кого – это бы раз и навсегда заглушило молву о моей якобы слабой мужской силе.
Она ничего не сказала в ответ. В ее глазах он прочитал страх – она боялась, не значат ли его слова то, что он намерен завести новую любовницу. Она знала о его прочих связях и не особо переживала на этот счет. То были просто продажные женщины. Но если другая любовница-аристократка родит ему сына, то даже Биа не сможет его удержать.
– Когда закончится Великий пост, – сказал он, – во время празднования Пасхи ты начнешь изображать признаки беременности. Сделай так, чтобы все это заметили – скрывай следы менструации, имитируй тошноту по утрам, делай вид, будто у тебя растет живот. Можешь посвятить в тайну одну из твоих служанок – ту старуху, которую ты привезла с собой из Венеции.
– Ее зовут Катерина Донати.
– Неважно, как ее зовут. Главное, она на все готова ради тебя, верно?
– Д-да.
– Я ведь знаю, что она была готова помочь тебе провести эту шутку со мной – с вымышленной беременностью и подменой ребенка.
Бьянка побледнела как полотно. Синеватые пятна от холода на ее лице стали похожи на легкую вуаль.
– Нет-нет! Я никогда не говорила Катерине ничего подобного!
– Ты думаешь, я полный дурак? Я знаю обо всем, что ты делаешь, думаешь или на что надеешься. Если бы ты вздумала меня так провести, клянусь, я бы сам тебя убил, Биа.
– Но теперь… теперь ты сам предлагаешь мне это сделать.
– Да. Я улажу все детали, и гораздо лучше, чем это могло бы получиться у тебя. У меня будет сын, законный или нет, – неважно. Если моя жена будет продолжать рожать дочерей, я признаю его и сделаю своим наследником.
– Ия буду его матерью? – робко спросила Бьянка, и краска смущения, несмотря на холод, залила ее лицо. – Я буду матерью твоего наследника?
– По крайней мере, матерью моего сына. При условии, что у тебя хватит смелости и выдержки пройти через все это.
– Я готова, Франческо! Я на все готова!
– Одевайся, – невозмутимо сказал он. – Возвращаемся во дворец. Кстати, насчет карнавального наряда, который ты собиралась надеть сегодня вечером. Думаю, тебе придется накинуть шаль, чтобы прикрыть эти случайные царапины. Какая же ты неловкая – оступилась и упала прямо в колючий куст во время прогулки.
– Да, порой я бываю такой неуклюжей, – прошептала Бьянка. Голос ее звучал мягко и покорно, но в глубине глаз горел тайный веселый огонь. Перед ней был мужчина, который полностью распоряжался ее жизнью, и она была готова повиноваться ему во всем. И скоро все досужие пересуды о его мужской слабости будут навсегда заглушены.
Она подобрала с земли свой корсаж и рукава. Великий герцог поднял ее подбитую куньим мехом мантию и набросил ей на плечи. Она тут же поплотнее закуталась в теплый мех, пытаясь согреться.
– Пойдемте, моя госпожа, – сказал он. – Становится прохладно. И даже несмотря на это, согласитесь, это был приятный вечер для прогулки в саду.
– Действительно, приятный вечер, – согласилась она. – А этот мех на удивление теплый. Даже спустя девять лет, мой господин, всегда есть надежда на то, что произойдет чудо.
Глава 19
Казино ди Сан-Марко
7 марта 1576
Около недели спустя
Была глубокая ночь, когда Руан покинул свои покои в Казино ди Сан-Марко и отправился один пешком.
Идя по тихим улицам, он размышлял над словами великого герцога: «А у тебя, магистр Руанно, будет достаточно времени, чтобы тайно встречаться со своими гонцами, которые то и дело снуют между Флоренцией и Лондоном». И еще он думал об арестах, пытках и таинственных исчезновениях людей, которые участились в последнее время. С того момента как Орацио Пуччи лишился своей красивой головы в темных подвалах Барджелло, слухи об измене ходили повсюду. В чем он успел признаться? Кто станет следующим?
Самые пугающие слухи касались Изабеллы и ее юной беспечной невестки донны Дианоры. Их здоровье заметно пошатнулось, но дело здесь не в болезни, а в том, что их постоянно травят ядом. Его не особенно заботила судьба Дианоры, хотя он думал, что убийство такой красивой женщины было бы преступлением против божественного творения. Но вот Изабелла его заботила, и весьма.
В течение последних месяцев он постоянно спорил с ней. Пытался убедить ее покинуть Флоренцию и отправиться в Рим, где жил ее брат-кардинал и где она была бы в безопасности. Но она высмеивала все его доводы. Ведь она сестра великого герцога. В их венах течет одна и та же кровь Медичи. Разве может ей что-либо угрожать?
Иногда по ночам он думал о том, чтобы похитить ее и силой заставить уехать с ним. Он любил ее когда-то, и она все еще была для него особенной, все еще жила в его сердце. Теперь, когда она в опасности, он чувствовал себя обязанным ее защитить, а если не защитит…
«Хватит, – перебил он сам себя. – Мне тогда было всего лишь шестнадцать лет».
Конечно же, похищение Изабеллы невозможно. Она была герцогиней Браччанской, женой Джордано Орсини. Таких женщин не похищают, даже если их жизнь в опасности.
Но ему хотя бы нужен шпион. Наблюдатель, имеющий доступ в женские покои дома Медичи, который предупредил бы его в случае, если ситуация действительно станет опасной. Он не мог открыто встать между Изабеллой и ее братом, но мог прислушиваться и собирать информацию, чтобы предупредить ее, когда придет время покинуть Флоренцию.
Это был лучший и единственный способ защитить ее. Ему нужен кто-то для этой цели…
Послышались чьи-то мягкие шаги в темноте сзади.
Рефлексы сработали, заставив его вовремя шагнуть в сторону. Острие стилета, нацеленное ему в спину, вспороло край плаща и оцарапало кожу возле ребер с левой стороны. Он обернулся, одновременно выхватив нож из-за голенища правого сапога. Убийца, которого занесло вперед по инерции собственного выпада, споткнулся и повалился лицом вниз. Руан вонзил нож ему в спину, точно под лопатку, а затем рванул в сторону, расширяя рану. Мужчина захрипел в агонии.
Kawgh an managh[57]57
Бранное выражение, означающее что-то вроде «грязный ублюдок» (корнский).
[Закрыть].
Руан вытер лезвие ножа о короткий черный плащ незнакомца и перевернул тело. Тот был в маске. Руан сорвал ее и тут же выругался. Ему было знакомо это бледное лицо с ярким румянцем на щеках. Он видел этого светло-рыжего мужчину среди слуг английского посла. И как раз сейчас он шел на встречу с послом. Руан должен был передать ему очередную сотню золотых скудо, чтобы тот переправил их в Лондон, оставив часть себе в качестве комиссии.
Мог ли посол подослать убийцу из расчета на то, чтобы получить все золото, а не только свой процент? Или этот мертвый англичанин подслушал разговор о монетах и решил попытать счастья самостоятельно?
Руан сунул нож обратно в сапог и продолжил путь. Сожалений по поводу только что совершенного им убийства он не испытывал: в конце концов, он уже не в первый раз убивал с помощью ножа. Двигайся он чуть медленнее – и сейчас на улице вместо тела убийцы лежало бы его собственное. Учащенное сердцебиение и легкая дрожь в коленях от волнения – да. Отвращение – да. Злость – да. Но никакого сожаления. Стражники найдут тело и пожмут плечами, посетовав, что иностранец оказался настолько глуп, чтобы бродить здесь по ночам – на этом все и кончится.
Это было довольно опасное занятие – подкупать людей при дворе английской королевы. Но другого выхода у него не было.
С другой стороны, это было почти так же опасно, как и жить во Флоренции под носом у хитрого и непредсказуемого великого герцога.
Ему нужен кто-то, кто сумеет проникнуть во все тайны, окружавшие Изабеллу, чтобы защитить ее от брата.
После этого случая Руан засел в лаборатории. Он работал над выделением серебра из руды, добытой на руднике в Боттино. Большинство людей считают, что алхимики умеют производить золото и серебро в своих лабораториях. Однако на самом деле металлурги умеют это куда лучше, ведь существуют способы получить из руды больше чистого металла, чем удавалось получить раньше. Все это наука, а никакая не магия, хотя порой провести четкую грань между первым и вторым не так уж и просто.
Увеличив доходность шахты, он мог потребовать большей платы от великого герцога, а деньги ему нужны – покупать влияние при дворе королевы Елизаветы в Лондоне было все равно что заполнять золотом бездонную яму. Черт бы побрал великого герцога, который вместо того, чтобы приступить к magnus opus, погряз в интригах – чужих и своих собственных. Философский камень должен решить все проблемы, и совсем не потому что он сможет волшебным образом превращать железо в золото, а потому что как только великий герцог решит, что сумел его заполучить, то он настежь откроет двери своей сокровищницы.
Чего бы это ни стоило, однажды он уничтожит Эндрю Лоуэлла из Милинталла и всю его семью. Только когда Лоуэллы станут нищими и бездомными, как он сам и его мать когда-то, – только тогда он сможет считать себя отмщенным.
– Магистр Руанно?
Он поднял глаза. Это была Кьяра Нерини.
– Добрый день, сестра Кьяра, – сказал он и аккуратно подвинул в сторону реагенты: медь из Кале, серу, свинец, аурипигмент и редисовое масло.
Девушка шагнула в глубь лаборатории. Вместо одеяния мистической сестры на ней было обыкновенное платье и темная накидка, однако Руан различил блеск серебряной цепочки на ее шее – она носила лунный камень. Волосы были заплетены в косы, так что нескольких седых прядей над левым ухом почти не было видно. В последнее время она заметно похудела. Даже черты лица казались более тонкими и острыми.
Что ж, у нее были причины похудеть. И если будет необходимо, Руан сможет этим воспользоваться.
– Я получила ваше сообщение, – сказала она. – Что от меня требуется, магистр Руанно? Я могу помочь в ваших экспериментах?
– Нет. – Он вымыл руки чистой водой и вытер их полотенцем, все это время выдерживая паузу. – Ты близка с донной Изабеллой и донной Дианорой, не так ли? Ты служишь им, и они делятся с тобой секретами?
Она поджала губы и нахмурилась:
– Я не собираюсь шпионить за ними, если вы на это намекаете.
Он улыбнулся. Эта девушка за словом в карман не лезет. Руан уже отвык от такой прямоты: все шпионы и информаторы, с которыми он имел дело, никогда не излагали свои мысли в двух словах, если можно было походить вокруг да около, чтобы потом сказать десять.
– Я не желаю им вреда, – сказал он.
– Может быть. Но даже если так, я все равно их не предам.
Вот как. А он-то надеялся, что на нее не придется давить.
– Сейчас неспокойное время, – сказал Руан и, обойдя стол, приблизился вплотную к девушке. Та отступила. – Большинство людей, связанных с заговором Пуччи, арестованы, но не все. Взять, например, Пьерино Ридольфи. Говорят, он в Германии, хотя агенты великого герцога продолжают поиски.
Девушка молчала, но от внимания Руана не ускользнул тот факт, что при имени Ридольфи глаза ее расширились.
– Великий герцог знает, что донна Изабелла помогла Ридольфи покинуть Флоренцию. Знает и то, что она дала ему хорошую лошадь и ожерелье донны Дианоры, чтобы оплатить дорожные расходы. Он не знает только одного – кто именно передал беглецу лошадь и ожерелье.
– Магистр Руанно, – промолвила Кьяра. Она так сильно побледнела, что он опасался, как бы с ней не случился обморок. Ему не очень-то хотелось приводить ее в чувство при помощи холодного компресса и соли аммиака. – Прекратите, пожалуйста. Не говорите больше ни слова. Чего вы хотите? Я сделаю все, что вы попросите, но при условии, что вы окажете мне одну услугу.
На самом деле это было чуть больше, чем просто догадка, – то, что Изабелла использовала эту девушку как посредника. Кто еще из ее слуг был свободен от других обязательств? Кто еще был настолько молод и глуп, чтобы выполнить столь опасное поручение? Однако теперь стало очевидно, что его догадка верна.
– Ты не в том положении, чтобы торговаться, – сказал он.
– Я знаю. Но, пожалуйста…
Что в ней было такого, что тронуло его? Он считал, что в его сердце уже не осталось места для сентиментальности. Разозлившись на самого себя, он сказал:
– Если ты упадешь сейчас в обморок, клянусь, я отправлюсь прямиком к великому герцогу, чтобы рассказать ему все, что знаю. Ладно уже. Говори, что у тебя на уме.
Она оперлась одной рукой о тяжелый шкаф, заполненный книгами.
– Бабушка, – она сказала это таким тоном, как будто одно это слово все объясняло. Хотя действительно объясняло. В тот день, когда они приехали в книжную лавку отца Кьяры, она сама ему рассказала, что Нерини всегда были сторонниками старой республики, а еще – что у нее весьма приличная семья. Но он видел, что бабушка Кьяры, эта пожилая женщина с хитрыми глазами, перешла все границы приличия в своей поддержке старой республики и наверняка была с головой в водовороте интриг Пуччи. Возможно, даже участвовала в бегстве Ридольфи.
– Помогите мне выслать их ненадолго из Флоренции, – сказала Кьяра. В глазах ее были страх и отчаяние. – Бабушку и двух моих младших сестер. Если вы это сделаете, я расскажу вам все, что увижу и услышу в личных покоях донны Изабеллы.
– Выходит, она помогла Ридольфи бежать. И ты тоже.
Мгновение она молчала, а затем кивнула. Один короткий испуганный кивок.
– Кто-то еще знает об этом?
– Нет. Думаю, что нет, – прошептала она.
Какое-то время он ничего не говорил. Он уже знал, что согласится ей помочь, но если заставить ее немного подождать и понервничать, это вызовет в ней еще большее отчаяние и готовность исполнять его приказы. Наконец он сказал:
– Хорошо, я организую отъезд твоей глупой бабки. Но как ты заставишь меня молчать о твоем собственном участии во всем этом?
– Но вы же не можете одновременно выдать меня герцогу и использовать в качестве шпиона.
Верно подмечено. Так и есть. Он улыбнулся ей одними губами.
– Допустим, я помогу им покинуть город. Куда они направятся?
– У бабушки есть сестра в Пистое. Это на западе, не очень далеко отсюда.
