Текст книги "Обретение (СИ)"

Автор книги: Елена Воробьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Не думал я, что сухие строки обзорных лекций наставника Борегаза о финансовой системе страны так быстро обретут реальный смысл. Основные заботы Мягкого золота – те самые «транспортные издержки» и «недополученная прибыль», над которыми потешался ранее, – стали вдруг важны и понятны. Слава Судьбе, караван по большей части был загружен полотном, слитками серебра и редких металлов для столичных кузнецов и ювелиров... но и клетками с верещащими и регулярно дохнущими в пути морскими свинками – повара Бахара ценили необычные компоненты, создавая шедевры для гурманов, а канамарские морские свинки были последним писком кулинарной моды. Потеря груза с одного воза не вводила торговцев в убыток. Прибыли тоже не приносила, что лишала смысла перевозку товара. Я был свидетелем, как в большой деревне возле ночной стоянки каравана за бесценок скинули партию плодов гуайявы, предназначенную для Шусина. Из-за задержек в пути они кое-где помялись и тронулись гнилью. Да, на плато Алтыгель не было фруктовых садов, но местные охотники и рыболовы не были охочи до экзотики и поэтому выкупили воз за сущие гроши и корзину вяленой рыбы. Большую корзину.

Было заметно, что старший караванщик расстроен. Молодой хозяин каравана вообще шипел как рассерженный кот, срывая раздражение на окружающих. И если раньше я бы с удовольствием посмеялся над ними, то к этому времени уже понимал, пусть смутно, роль денег в жизни обычного человека. Мои тревоги по поводу личных финансов исчезли, не успев возникнуть, когда стало понятно, что семья продолжает меня содержать. Но для остальных людей, как наблюдал в странствиях, этот вопрос был отнюдь не праздный. Однажды, еще в Танджевуре, я отбил у крестьян деревни, через которую лежал наш путь, бродяжку. Мне стало его жаль… да и солидарность с теми, кто, как и мы, месит пыль дорог, заставила ураганом налететь на толпу крепких злых мужиков и вырвать из их рук тощего замызганного подростка, которого били смертным боем. Но когда, едва очухавшись, тот попытался обокрасть нас – сам выдал ему по первое число и еще пару дней отгонял камнями. Он продолжал тащиться следом, ноя и канюча, что «господа неправильно поняли», но я все понял правильно. Учитель Доо не вмешивался, пряча в уголке губ сочувствующую улыбку. Теперь я понимал и тех, кто жаждет денег, не имея их, и тех, кто трудится над приумножением уже имеющегося богатства. Не поддерживал, но понимал.

Деньги. Ассигнации. Монеты… мне было неловко и даже как-то противно, что люди при соприкосновении с ними могут терять человеческий облик. Неужели и в моей картине мира они должны занимать столь же значительное место? Я ведь не голодаю.

Снаружи с самого утра накрапывал мелкий осенний дождик. Низко висели тучи, затянувшие небо. Влажно. Скучно. Возница нахохлился под плащом. Кибитка монотонно поскрипывала, продолжая свой медленный размеренный ход по тракту. Я висел под крышей, зацепившись за железные ребра каркаса. Тренировался.

Наставник, уютно кутавшийся в походное одеяло, жестом вернул меня на пол. Расфокусировал зрение, посидел пару минут в напряженном молчании и достал из рукава… – как он даже из рукава простой рубахи может что-то доставать?!! – свиток. Большой. Мы раскатали его по жесткому войлоку, прижав заворачивающиеся края тяжелыми тешанями и той парочкой камушков, которые частенько оказывались на моей голове во время бега. Лист бумаги заполняло изображение человека с будто проросшими внутрь синим и алым деревьями. Корни их гнездились в голове, стволы шли вдоль позвоночника, а мощные ветви раскинулись по рукам и ногам, проникая даже в пальцы. Ствол и ветви синего дерева украшали узлы, а основание носа, соединение челюстей и еще кое-что было отмечено желтыми точками. В углу начертаны пиктограммы храмового наречия: Амене Амакулиса, «Та, что взращивает».

– Это схема кровеносной системы, – Учитель Доо провел рукой по красному дереву, затем по синему, – а это – нервной. Да, – улыбнулся он, поймав мой взгляд на подписи, – эту схему разработала Сюин Юшен, милая девочка. Вот здесь расположено сердце, здесь – легкие, желудок, почки… Примерно так устроен человек. И его уязвимые места совершенно замечательным образом совпадают и с расположением внутренних органов, и с вот этими узлами на ветвях древа нервной системы. Желтым отмечены наиболее доступные и наименее защищенные. Изучай, пригодится.

Я недоверчиво разглядывал рисунок древесного человека.

– Чушь какая! Как это может мне пригодиться?

Наставник тяжело вздохнул и легонько ткнул пальцем в локоть. Боль пронзила от ушей до кончиков пальцев. Даже слезы выступили на глазах.

– Блок! – скомандовал он, намечая удар в переносицу.

Плечо сработало исправно, но от локтя руку будто парализовало. Даже удар по предплечью не разбудил рефлексы. Я почти ничего не смог сделать и тогда, когда Учитель Доо перехватил кисть «отключенной» руки и кольнул палец кончиком ножа. Из царапины выступила кровь, но боль пришла много позже.

– Убедительно, – уныло подтвердил, потирая приходящий в норму локоть.

– Нервные клетки доставляют в мозг информацию о состоянии твоих органов. При массированной или слишком сильной атаке на какую-либо часть тела сигнал от нее становится приоритетным, настоятельно требуя команды выхода из зоны опасности. При травме обратная связь прерывается: мозг отдает приказ, но часть тела, которая должна ее выполнить, не в состоянии этого сделать.

Я согласно кивнул и совершенно свободно сделал неудавшийся ранее блок.

– Если захочу, то обездвижу и убью тебя сотней способов, – он любовно огладил узелки синего дерева, – просто исключив возможность тела исполнять команды мозга.

– Убедительно, – повторил я, ползая взглядом по ответвлениям красного, казалось, заполнившим весь рисованный силуэт. Вспомнилась фраза, горделиво произнесенная на одном из привалов молодым Туркисом: «Золото – кровь империи».

– Верно! – отозвался наставник. Я и не заметил, как повторил ее вслух. – Экономика, торговля, караванные пути и золото Туркисов питают страну. Уничтожь их – и государство обескровится, обнищает, ослабнет.

– Но ведь ты воздействовал не на кровеносную систему...

– Да. Синее древо – система управления. Чиновники администрации, как нервные клетки, передают данные об окружающей их обстановке с периферии в центр. Нарушь систему – организм, может быть, и будет жить, но нормально функционировать не сможет. Если нанесут удар в нервный узел, вряд ли возможно вовремя отреагировать на опасность, – я согласно кивнул и еще раз потер локоть. – Я мог отсечь тебе палец ножом, и ты не сразу заметил бы потерю управления им. Вот что такое административная система империи в действии: здесь, – он указал на палец на рисунке, – чиновник деревни подает сигнал о том, что все в порядке, в управу ближайшего города, – палец Учителя Доо по синей линии провел маршрут до нервного узла в локте. – Управа города отчитывается о порядке функционирования всех окрестных деревень и поселков, – наставник передвинул растопыренную пятерню от нарисованной кисти до плеча, – в управу провинции. Вот они, эти узлы управ: копчик и поясница для ног, ключицы и основание шеи для рук, – объединил жестом весь человеческий силуэт с пальцев стоп и обеих рук до крупного кругляшка, нарисованного у основания позвоночника. – А управы провинций обо всем, что происходит, рапортуют канцелярии Дворца. Первому министру. Именно сюда стекается вся информация, именно здесь происходит принятие решений и отдаются команды, – он уперся указательным пальцем в изображение головы. – Это Двор императора. Может мозг принимать правильные решения, основываясь на ложных сигналах с периферии? Может ли твой порезанный палец покинуть опасное для него место, если мозг не имеет информации о том, в какую ситуацию он попал?

– Значит, можно, нарушив связь, лишиться пальца. Или руки… – я задумчиво следовал взглядом за синими разветвлениями нервов. – То есть у Касипомы все могло получиться? Ведь чиновника, способного послать тревожный сигнал, он нейтрализовал! Послушный его воле администратор отправлял в управу города ложные реляции… дезинформировал центр.

– На время нейтрализовал, – согласился наставник, слегка подкорректировав мое заявление. – Но не забывай о налогах и сборах: это обязательные питательные вещества для работы всего социального организма. «Кровь империи», как ты только что изящно выразился. Как только из какой-то части перестает поступать приносимая ею польза, организм ощущает нехватку. Попробуй справиться с повседневными задачами без пальца! Сможешь, конечно, но с дополнительными трудностями. У Касипомы был еще максимум год в запасе для того, чтобы грабить окрестности и наращивать свою силу, но... отделиться? Палец будет самостоятельно решать свои частные проблемы? Каким образом? Отдельный палец, даже самый могучий, не сможет существовать вне организма. Цельный организм же стремится восстановить контроль над всеми своими частями, даже если они пострадали от болезней и ран. Опаснее всего, когда неполадки и расстройства системы прохождения сигналов поражают мозг, – любимый указательный палец Учителя Доо уперся в мой лоб. Да, левый глаз уже не моден в этом сезоне. – Внешне такой человек выглядит вполне здоровым, но нарушение нервных связей в мозгу заставляет его совершать роковые поступки, грозящие гибелью всему телу. Двор принимает противоречивые решения, отдает стране взаимоисключающие команды… именно так рушатся царства.

Я по-иному взглянул на жизнь своего занудливого отца, ежесекундно следящего, чтобы «ноги» империи не завели ее в болото, а «руки» созидали, а не разрушали. И чтобы любая болезнь «почек» или «селезенки» исцелялась нужными снадобьями. Нас, Иса, с рождения учили быть «нервными узлами»: общее законодательство, потоки государственного снабжения, отчеты из самых дальних уголков, заполненные по единой форме… выделять главное и видеть общую картину. А еще замечать мелочи, ибо в процессе управления мелочей не бывает. Даже если лишишься всего лишь пальца, все равно станешь калекой.

– Значит, Туркисы – кровь империи, а Иса – ее нервы… – задумчиво подвел я итог. – Ну, а я должен запомнить смертельно опасные точки организма, чтобы защитить свое тело и воздействовать на чужое. Верно?

Учитель Доо с улыбкой кивнул, и я с легкой душой погрузился в изучение свитка. Забавно, конечно, постигать систему управления государством на самом себе. Вот только вряд ли Туркисы имеют отношение к сердцу, качающему кровь и концентрирующему мудрость. Питательные вещества организм получает в желудке. И задача мозга – не дать телу руководствоваться потребностями брюха.

– Попробуй увидеть в человеке нематериальные вкрапления, – посоветовал мне наставник ближе к вечеру. – Ты знаешь, куда смотреть и что искать. Энергетические каналы нередко развиваются параллельно с нервной системой. Если ты можешь видеть течение энергий в мире, а ты – можешь! – значит, их наличие в организме не должно быть сокрыто от взора.

И я снова тренировался видеть. День, два… постепенно начинал различать тонкие нити, пронизывающие тела окружающих людей и светящиеся даже сквозь одежду. Да, искорки-узелки совпадали со смертельными точками моего рисунка. Ха! Так действительно намного проще. Кстати, Сию через фильтр такой настройки зрения смотрелся сплошным сияющим пятном, причем неважно, был ли он в материальной или свой родной форме. Сил моих хватало ненадолго, но их было достаточно для того, чтобы различить расположения энергетических каналов у двух-трех человек в течение получаса.

Вечером, лениво щурясь на огонь костра и грея руки о кружку с горячим ягодным взваром, размышлял о том, что узнал о Шести семьях. Хорошо, предположим, что Туркисы действительно кровь империи, Иса – нервы, Тулипало – мышцы и бронированные кулаки, но какой прок ее организму от Куккья, Пиккья и Терасов? С первыми вроде бы все понятно: их завели для красоты, – этакие сверчки в расписных клетках. Со вторыми непонятно ничего. А последние… В университетской библиотеке Ланкантая мне попался сборник древних хроник и народных сказаний. Он был не самым популярным чтивом у просвещенной публики: история, лингвистика и фольклор мало интересовали помешанных на механизмах и практичных изобретениях канамаркцев. Но я этот сборник изучил с удовольствием и именно там наткнулся на странную версию древней легенды об Императоре Драконе, объединившем Пять царств – Зебанавар, Танждевур, Бахар, Канамарку и Шусин – в Империю. Самые разные ее варианты были собраны в библиотеке Иса, но той, что хранилась в Ланкантае, у нас не было. Архаичный слог хроник донес до меня сквозь века историю о том, как семья Терасов потеряла Бахар.

В давние времена в Танждевуре и Бахаре правили монархи-цыны, в Канамарке и Шусине все серьезные вопросы решали советы лучших людей. Как гласила хроника, тогда на троне Бахарского царства сидел очень умный цын из рода Терас, буквально помешанный на науке. Кануло его имя в воды реки времени само, или Стальные соколы стерли память о нем – неизвестно. Он увлекался экспериментами над живыми существами, пытаясь вывести совершенное творение и посрамить богов, создавших человека столь уязвимым и хрупким. Скрюченные, колченогие, трясущие головами и пускающие слюни беспомощные уродцы – выжившие жертвы «неудачных улучшений» – ползали по коридорам дворца, тоскливо взирая на его обитателей, а более опасных содержали в дворцовом зверинце. Паря мыслями в горних высях, владыка не замечал того, что творилось под носом: глухой ропот народа, недовольство знати, неподобающее чувство, вспыхнувшее в сердце старшей дочери к главе дворцовой стражи. Придворные дрожали от страха: кто следующий падет жертвой экспериментаторского зуда монарха? Когда цын повелел явиться в свои лаборатории десятку лучших гвардейцев дворцовой стражи, чтобы поработать над улучшением их боевых свойств, его участь была решена: говорят, сама Смерть разгневалась, а со Смертью в Бахаре не шутят. Мятеж? Нет. «Мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе», – я любил эти строки великого поэта Чилало Куккья, чинки по происхождению5. Чувствовал, насколько они правдивы.

Гвардия цына целиком формировалась из воинов племени хенгов – варваров кайджунских степей. Невысокие, широкоплечие и чудовищно сильные, с искривленными ногами прирожденных наездников, они были искусными бойцами, фанатично преданными клятве, которую дали их предки основателям правящей семьи, призвав в свидетели Судьбу и Смерть. Дворцовые обитатели, даже слуги, презрительно кривились, когда попадали в поле зрения непроницаемых, равнодушных глаз неподкупных псов владыки, но боялись безумно. Под такой охраной цын мог не опасаться недовольства знати. До тех пор, пока первым не пролил их кровь. Как гласила легенда, клятва была нарушена именно пытливым исследователем, и у вождя хенгов, командира дворцовой стражи, оказались развязаны руки. Судьба, Смерть и мечи гвардии вознесли его на престол Бахара под именем Пинхенга Дракона, дали в жены любимую – старшую дочь бывшего владыки, а остальным пришлось с этим смириться.

Немаловажным поводом к смирению оказалась неожиданная поддержка Шусина. Когда глава Совета Мудрых, самолично прибывший разбираться в неурядицах соседей во главе отборных отрядов, нашел во дворцовом зоопарке своего потерянного сына, радостно виляющего хвостом, его разговор с новым цыном пошел совсем не в том направлении, в котором задумывался. Юноша был отправлен в дружественное государство с посольством, надеясь на заключение выгодных торговых соглашений. Посольство в полном составе проследовало в лабораторию, откуда смогло выйти лишь частично: оставшиеся в живых пополнили список «неудачных улучшений». Наследник главы, покрытый густой шерстью, одаренный хвостом и полным ртом крепких конических зубов, способных перекусить меч, обретший невероятную регенерацию и силу, но обладающий разумом пятилетнего ребенка, был, видимо, признан успешным результатом эксперимента. Вот только его отец не был с этим согласен.

Подгрести под себя Бахар шусинцы не могли: не тот был кусок, чтобы проглотить, не подавившись. Старые роды были связаны с бахарцами брачными и кровными узами, тесно переплетая экономические и политические интересы двух стран. Единого решения по поводу переворота Совет Мудрых так и не принял. Дальнейшее я помню из хроник нашей семьи: Синахсаргон Иса, тогдашний глава Совета Мудрых, оставил семье подробный отчет. «Я беру на себя ответственность за утрату свободы Шусина, – писал он. – За Императора Дракона свое слово сказала бездна грядущих веков, и я не имею права отказать в них своей стране...»

Будущее. Мой предок всем сердцем жаждал, чтобы оно у нас было, ибо тех, кто прятался в стороне от шторма событий, сметало со скрижалей Судьбы. Только пройдя через жернова потрясений, боли и потерь, можно остаться в истории. Взнуздать ее, как норовистого жеребца, выдержать в бочках, как сок благодатных долин, вознести себя и своих потомков над потоком времени, чтобы род существовал вечно. Все это требует жертв. Край вольных наездников и виноделов стал первой провинцией новой империи. Добровольно. И Пинхенг Дракон стал Императором Драконом.

В горах Тянь-Мыня тогда не существовало единого государства. Были отдельные города – торгово-ремесленные республики, самостоятельно ведущие хозяйство и управляемые советами городов, – и Совет Старцев Гор, решающий общие проблемы. Следует заметить, что в Совет Старцев Гор входили главы республик, то есть те же Туркисы, ибо деньги служили им пропуском во власть. Для защиты от бунтовщиков, разбойников и потенциальных захватчиков, а также для объективного разрешения административных споров Совет Старцев Гор нанимал вождей с собственными дружинами из воинственных племен юга. Но реальная угроза экспансии Бахара в горную страну позволила вождю заломить такую цену за службу, что все Старцы, как один, развели руками. Денег было жаль. Командующий наемниками пригрозил силовым захватом власти, если запрошенное не будет выплачено. Совет заседал неделю… и сдал край на милость Императора Дракона. Решили, что он им обойдется дешевле. И не прогадали.

Император не жаждал лишать жизни родичей любимой жены, но и оставить их на родных просторах, где трон, на который они могли претендовать по праву рождения, маячил перед носом, искушая близостью власти, было опрометчиво. И тогда он сделал гениальный ход, пожаловав семье императрицы сдавшуюся территорию. Для горцев были привычны правители, пришедшие со стороны – практика найма независимого управленца давно переросла в традицию, – а Терасы, сбросив с плеч груз страха за свои жизни, со вздохами облегчения удалились в горы. Зализывать раны и обустраиваться. Их место в Бахаре заняла семья Иса, оставив союзный Шусин под управлением Совета Мудрых.

С Танджевуром оказалось еще проще. Воинственные цыны юга испокон веков предпочитали решать проблемы силовыми методами – что еще можно было ожидать от военных вождей? Махавир Тулипало решил под шумок изъять у северных соседей часть территории… и потерял царство. Сама Судьба вела железную поступь полков Императора Дракона, усиленных конными отрядами Шусина и горными егерями Канамарки. Удрученный Махавир, плененный на поле боя, принес империи Танджевур на блюдечке. Но и его семья не особенно пострадала от жестокости захватчиков: впечатленный воинской доблестью южан, дорого продавших независимость родного края, Император Дракон передал им во владение Шусин, пообещав не вмешиваться во внутренние дела провинции, жители которой всегда были дружественны бахарцам. Их лояльность гарантировала покорность Тулипало, вынужденных смириться с подчиненным положением – бунтовщикам, буде они случатся, не на кого было опереться.

Но не только дарами привязал к себе высшие семьи тот, кто сшивал империю из лоскутов независимых государств. Иса, Тулипало, Терасов и Туркисов связали вечной клятвой личной покорности Императору Дракону и его роду, свидетелями которой стали гвардейцы-хенги, посадившие своего вождя на трон и хранящие в веках незыблемость Империи. Почему ни одна из завоеванных или подчиненных договорами провинций не вернула независимости? Потому что править ими стали чужаки, истово преданные императорскому престолу. Не знаю, как звучала эта клятва, – хроники умалчивали о подробностях – но мне стало понятно теперь, кто были те призраки-воины, о которых поведал Учитель Доо в праздник Двух лун.

Какое место в этом ребусе государственного строительства занимал Зебанавар с загадочными Кьяя, и чем мотивирован был их «исход» в Танджевур? Не знаю. Слова старой легенды, встретившейся мне в Ланкантае, и семейные хроники Иса не касались истории запада. О непростой судьбе Роз я тоже услышал лишь недавно, из уст Учителя Доо. Расспрашивать о подробностях не хотелось: чувствовал, что эта тема для наставника болезненна. Что же, надеюсь, что когда-нибудь смогу сам заполнить пробел, а пока складывалось впечатление, что Зебанавар появился в империи из ниоткуда.

Сейчас, спустя почти тысячу лет после смерти Императора Дракона, первого Пинхенга, оставившего огненный след своей жизни в веках, я чувствовал, что моя страна переживает не лучшие времена. Может быть, тревогу за ее судьбу разбудило пророчество Эгиалая, по прихоти Судьбы прозвучавшее в гостеприимном доме Шандиса Васа, а может быть, в самом воздухе было разлито ожидание потрясений. Улицы городов, в которых мы побывали, были усеяны золотом и человеческой мудростью, которые никто не подбирал – они были просто никому не нужны. К добру ли такая утрата смыслов? «Бездна зовет»…

– Кто такая «сестра бездны»? – Учитель Доо поднял взгляд от кружки горячего отвара, удивившись вопросу.

– Дитя пророчества, – молвил после недолгого раздумья. – Ключевая фигура Судьбы на божественной доске для игры в чатурангу.

– Девчонка? – я пренебрежительно скривился.

– Не обязательно, – наставник пожал плечами. – «Сестрой бездны» может быть кто угодно, здесь важно лишь указание на родство.

Я подумал еще немного и выдвинул следующее, на мой взгляд, вполне логичное предположение:

– А вдруг Дитя пророчества – это я?

– Или я! – захохотал Учитель Доо. Отсмеявшись, он кивнул в ответ на мой скорбный и слегка испуганный взгляд. – Нет, друг. Не мы «осчастливлены» этим жребием. Дитя пророчества несвободно в выборе своего пути. Судьба и Смерть ведут его туда, куда им нужно, невзирая на желания и попытки изменить предначертанное. Ты чувствуешь в себе эту несвободу?

Я вспомнил, как рисовал фреску, как меня «несло» в подвале Шаи в разговоре с Балькастро, как врывался в парадный зал, чтобы поймать Бу… А вдруг это оно и есть?

– Н-ну… что-то такое было…

– «Н-ну...», – передразнил наставник. – Это не «несвобода», друг мой. Это твои собственные поступки, следствия твоих решений. Не перекладывай ответственность за них на плечи Судьбы. И все же с нами предсказанное Эгиалаем, безусловно, связано: не зря слова из прошлого зацепились в памяти. Посмотрим, куда и к кому приведет наш путь. А сейчас – совершенно свободно и добровольно отправимся спать. Завтра нас ждет очередной длинный день.

Завтрашний день действительно оказался очень длинным. Меня разбудила заковыристая ругань возницы, из которой я понял единственное слово: туман. Такого тумана я не видел даже в горах. Пространство исчезло, кибитка, подскакивая, будто стояла на месте, окруженная плотной белой пеленой. Медленно проплывал мимо пейзаж, словно нарисованный размытой тушью на заднике театральной сцены: вырастали из-под земли смазанные контуры холмов и купы деревьев, нечеткие абрисы рек, серебристыми стрелами пронзавших подушку плато. Время? Времени здесь было предостаточно, и оно было физически ощутимым. Мы мерили временем расстояния – туман стал нашим постоянным спутником. День пути, два, неделя... По вечерам у костров не собирались компаниями, не шутили и не пели песен. Охрана отменила тренировки и перешла на усиленное патрулирование каравана.

В один из таких туманных дней мы с Доо шли рядом с кибиткой.

– Помнишь прибытие Мудрейших? – вдруг спросил он.

Я только кивнул, вспомнив Баа, элегантно вышагивающего из облака.

– Это называется «облачный шаг». Они преодолевают космические расстояния таким образом. А первый этап овладения умением путешествовать с облаками, – учил он меня – это ходить сквозь туман. Вот этим мы с тобой сейчас и займемся. Дай мне руку, закрой глаза и вместе со мной сделай один шаг. Готов?

Я закрыл глаза и шагнул вместе с учителем, а когда открыл их, увидел проезжающую мимо нас последнюю кибитку – она одна была такая, с выкрашенными зеленой краской колесами.

– А теперь шагай сам, я буду рядом.

– Но почему в тумане? – недоумевал я, не решаясь последовать за наставником.

– Неужели ты не видишь, насколько условно здесь пространство? – Учитель Доо выглядел удивленным. – У тебя развитое воображение: представь нашу кибитку и шагни к ней… Сначала пользуешься подходящими облаками и туманами, а потом сможешь творить их сам.

– Ничего я не вижу…

Ворчание мое было оправданным. Я действительно не видел ничего. Но ведь и вправду, какая разница, куда ступать, если ноги ниже коленей тонут в молочной пелене? Откуда я знаю, на какое именно расстояние от кочевого жилища встанет моя стопа? Не через туман ли первый раз меня провел за грань, в Запределье, лихой бродяга снов Хранитель Сию? Вспомнил скалы, тропу, ведущую вниз, к долине, в которой раскинулся сонный город, бастионы крепости с флагами на башнях. Я коснулся руками плотного сырого воздуха, раздвинул его седые космы, шагнул и... Вот она. Цитадель дефенсоров Первого Центрального округа. Еще один шаг – и камни привычно зашуршат по крутым склонам, осыпаясь. Смогу ли вернуться обратно? Сердце кольнула ледяная игла страха. Развернулся, как можно четче представил маяк кибитки, рыжеватые кирпичи караванной тропы, и снова шагнул в кисель облаков, запутавшихся в зубьях чуждых хребтов.

Скрип колес. Фырканье буйволов. Позвякивание упряжи. Монотонное бормотание возницы. Привычные звуки, приглушенные туманами плато Алтыгель. Вернулся! Смог!!! Камень упал с души.

– Что-то ты подзадержался! – наставник сердито грозил мне пальцем.

Сию метался по крыше кибитки, раздраженно и испуганно шипя. Потерял хозяина, хранитель-недотепа! Я был доволен, что смог утереть ему нос: теперь ходить в мир изнанки смогу и сам. И вообще… У меня получилось! Я научился перемещаться с облаками и туманами!

Я с удовольствием сновал туда-сюда: от головы каравана в его хвост и обратно – осваивал облачный шаг. Замечательно выходит!!! Учитель Доо присел на облучок рядом с возницей и почесывал обиженного на весь мир Хранителя Сию за ушком.

– Хватит, друг мой, – остановил меня, наконец, наставник. – Сам принцип перемещения ты уловил. Навык закрепил. Теперь – только осторожность и ответственность!

– И я в любой момент могу оказаться там, где представлю?

– Нет, ученик, – остудил энтузиазм Учитель Доо. – Необходимо, чтобы одновременно и там, откуда шагаешь, и там, куда хочешь попасть, стелились туманы, бродили облака. Создавать их самому тебе не под силу. Пока. Так что не уходи гулять без Сию, он замечательный проводник. Сможет вывести откуда угодно в привычные вам обоим места, не заблудишься.

– Опять тренировки, – обреченно вздохнул под удовлетворенное утвердительное урчание учителя и хранителя. Точно, спелись!

Ночью Сию привел меня дорогой снов в крепость Второго Центрального Округа. Здравствуй, родная изнанка! Давненько я здесь не был. Невидимые и неслышные, мы крались узкими переходами вдоль стен, растворяясь в тенях. Негромкий разговор, два черных силуэта в плащах на фоне звездного неба, заглядывающего в бойницы. Тревога и беспокойство витают в воздухе.

– Граница истончается, – голос демона хрипло скрипел, как несмазанные колеса кибитки. – Десяток аколитов недавно чуть не попали на тот свет прямо с тренировочной площадки. Если не уследим – проблемы грядут немалые.

– Храмы увеличили число служб, но, сам знаешь, не сильно-то готова молодежь к священству. Не хватает энергии молитв, чтобы держать крепкий щит от вторжений с того света. Мне на востоке стало легче в последнее время: такое ощущение, что прорехи между мирами зарастают сами. Да и Фьеско давно не жалуется, а как ныл… – саркастично ухмыляющийся горбоносый профиль собеседника словно вплавило в стену лунным бликом. – Попроси аббатов своих монастырей увеличить количество послушников и братьев за счет более благополучных округов.

– Ты, кстати, выполнил дурацкое поручение – обеспечить слежку за мелким бесом, учеником какого-то потустороннего колдуна?

– Некогда было. У нас поначалу пропала группа детишек – низших, еще не научившихся оформляться, а потом грань затвердела настолько, что лишь квалифицированные ходоки способны проникнуть сквозь нее. Тратить ценный ресурс их умений на капризы Балькастро…

– Это было распоряжение монсеньора Иниго, – демон заскрежетал совсем уныло. – А я где найду свободных шпионов, если все мои люди заняты спасением проваливающихся на тот свет? У меня на глазах истончается грань!

– Ну, проваливаются, и что? Сами ведь вернуться смогут, тяжело там нашим жить, а родина тянет магнитом...

– Не скажи! Вспомни давний случай с сеньором де Норона.

– Он не смог достойно переродиться, такое бывает, – утешил собеседник.

– Ну да, самоуверенный идиот лишился остатков своего и без того неразвитого ума! А потом эта груда мышц и убийственных боевых навыков провалилась на тот свет!

– И что?

– Был скандал. Круг Отшельников чуть не раскатал по камешкам Палатий с коллегией пресвитеров. Всем досталось: и магистрам, и примицериям, и ректору. Апокрисиарий рвал на себе церемониальные одежды, а ведь они были с драгоценнейшим напылением из морских минералов…

– Монсеньор Сальчи? Этот скряга? Рвал? – элегантно задрапированный в плащ высокий и гибкий, как хлыст, демон совершенно неэлегантно фыркнул.

– Именно! – скрежещущий демон горячился. – Князь тогда надолго лишил дефенсоров Второго Центрального светских милостей, а Патер отозвал благословение с нашего экзархата. Храмы полгода молитвами не могли укреплять границу… с этого, видимо, начались мои несчастья.

– Ну, не прибедняйся, дом Сорбелло, – хмыкнул собеседник, хлопнув того по широкому плечу. – Какие «несчастья»? В те времена ты еще только осваивал свое призвание, примицерием дефенсоров был нынешний ректор Лиматола, а монсеньор Иниго пошел на повышение в Первый Центральный. Сейчас же именно ты являешься старшим дежурным дефенсором второго по значимости округа патримониума. Балькастро оступится – займешь его место…