Текст книги "Обретение (СИ)"

Автор книги: Елена Воробьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Громкий топот в коридоре прервал напряженное молчание. Во мгновение ока один из бродяжек скрылся за плечом другого, стараясь сжаться в незаметный комок. В кухню ворвался возмущенный Сию, не дождавшийся меня в сонной тишине спальни. При виде незнакомцев, он резко затормозил, выгнул спину и яростно зашипел. Затем прыгнул, развернувшись в прыжке на сто восемьдесят градусов, и растворился в воздухе, сменив телесное воплощение на эфирное. Хотел бы я заметить небрежно, что он оставил зрителям лишь медленно тающую улыбку, как принято у этой породы хранителей, но, увы, его корпус был обращен к зрителям противоположной стороной.

Две пары круглых, нестерпимо желтых глаз бродяжек недоуменно моргнули. Я скорчил свою самую невозмутимую физиономию, стараясь не хихикать как девчонка от щекотного прикосновения мягкой энергии шубки и переступания теплых пяток в кожаных перчатках по спине. Сию забрался на плечо и, хрюкнув, деловито засопел в ухо – он тоже хотел быть в курсе событий.

Тот, кто служил защитой другому, отставил чашку и спросил:

– Предлагаете работу?

Его голос был столь же громок и скрипуч, как карканье ворона на рассвете у окна спальни. Резче обозначилась сетка морщин под глазами и глубина носогубных складок, отделяющих впалые щеки от рта. Взрослый. Даже старый, в отличие от попутчика.

– Мы отправляемся странствовать, – мягко ответил Учитель Доо, откинувшись на спинку кресла, – Нужны надежные смотрителя для «Дома в камышах», – он обвел рукой окружающее пространство. – Это нельзя оставлять без присмотра.

Я удивился. Если нам так уж нужны слуги... нужны, конечно. К стыду своему, я совсем не подумал о том, на кого мы бросим жилье. Дорога шептала мне свои волшебные песни, насылала сказочные сны. Мысленно я давно шагал по ее желтым кирпичам, а «Дом в камышах» оставался позади, где-то в иных временных пластах... Но почему нельзя было нанять нормальных слуг из приличного дома? Зачем вручать судьбу моего гнезда в руки проходимцев?

– Нет, – твердо сжалась щель безгубого рта. – Мы не можем рисковать жизнью за груду мертвых камней. Мы не обязаны охранять чужое имущество.

– Кто говорит об охране? – почти натурально удивился Учитель Доо. – Охрана здесь есть. И весьма сильная... правда, еще совсем неопытная. Я надеюсь...

– Нет, – снова качнул головой оппонент, – мы не останемся здесь.

Но мой настырный наставник не унимался:

– Фэншуй сэншень...

– Не называйте меня так! – лицо бродяжки, и без того не самое выразительное, закаменело окончательно. – Я недостоин...

В этот момент полумрак кухни осветило зеленое пламя пробудившейся фрески. Снова пошла в неведомую даль процессия змей-оборотней, а из-под обеденного стола с нездоровым любопытством высунула призрачную голову гигантская кобра-хранитель.

Я давно заметил, что еще в самом начале беседы старших из-за спины своего спутника тихо выбрался прятавшийся малец. Неслышно и почти незаметно он скользил вдоль стены, время от времени касаясь начищенных кастрюлек, пробегая чуткими пальцами по высоким спинкам стульев, жадно разглядывая баночки специй, косички лука и румяные бока тыковок, любовно расставленные и развешанные Учителем Доо... Рано или поздно он должен был добраться и до магического рисунка. Иголочки коготков невидимого Сию терзали плечо даже сквозь перчатки на лапах, но я и без подсказок знал, куда нужно смотреть.

– А-ах, у красы-девицы плоть сквозь одежду сияет... Мне это снится? Кто ж его знает... – пропел бродяжка речитативом... кха, «пропел»? Вот я дурак! – А-ах, алая кровь – не водица, сквозь жилы бьется, но не прорвется из плена тлена... А-ах, сквозь все преграды свет красоты проникает, душу собой заполняет и заполняет...

Она – конечно, это была девчонка, как я сразу не сообразил! – благоговейно коснулась дрожащими руками лица нарисованной мною красотки, и та не стала кокетничать и хулиганить, махать платочком или скабрезно ухмыляться. Грустно и серьезно смотрели ее глаза на склоненную голову той, кто стояла по эту сторону реальности.

– Ах, свет дневной затмевает... ночью сама освещает... – серебро голоса лопнуло перетянутой струной. – Я останусь здесь, Барлу. Не надо третьего «нет», – сипло пробормотала она и повернула к нам мордочку, еще более изуродованную гримасой сдерживаемых слез. – У нас все получится. Или не получится ничего.

– Хорошо, – после недолгого молчания ответил тот, кого назвали Барлу, и взял, наконец, с блюда тонкий лепесток бастурмы. – Присядь, поужинай. Ты слишком давно не ела.

Уже лежа в постели я перебирал впечатления сегодняшнего вечера и размышлял о важном. Такой способ найма слуг, наверное, должен войти во все учебники домохозяев особой главой: «Как за свои же деньги приобрести головную боль». Впущенных в дом незнакомцев без рекомендаций нужно долго уговаривать послужить за достойную плату, а они станут кочевряжиться и требовать от хозяев приносить им тапочки по свистку. В зубах. На труд, требующий малейших физических усилий, эти доходяги, однозначно, не способны. Конечно, фэншуй сэншень – профессия почтенная и где-то даже, наверное, уважаемая: менять русла рек, насыпать горы... Интересно, чем займется столь крупный специалист на скудных просторах моего поместья? Чисткой ручья? Не-е-ет, изучением библиотеки, тем более что фривольными романами я ее пополнил в должном количестве. А что будет делать тощая слабосильная девчонка? Проводить ревизию кладовой. Отдел «Сладости». Ежедневно. Сию пренебрежительно фыркнул, утаптывая подушку: он с намного большим эффектом, чем сотни фэншуй сеншэней вместе взятые, гармонизировал внутреннюю атмосферу моих покоев, и был согласен со мной в оценке наших новых слуг.

Сегодня их устроили в более-менее чистой гостевой спальне, но завтра я настою на том, чтобы бродяжки переместились в необжитую часть «Дома в камышах»... или вообще на чердак, если будут протестовать. Пусть сами приведут в порядок место своего обитания. По феншую.

Экстремальная отработка серии элементов «единой нити» с тешанем проходила в лужах внутреннего двора, а заключительный комплекс «Тигр против обезьяны» завершился фонтаном грязи, окатившей и меня, и Учителя Доо, и глазеющего на нас с высоты забора Сию. В дом возвращались через купальню, где так кстати была починена крыша и оставлены мягкие банные халаты. Сию, возмущенно фырча, ускакал в сад, наставник сразу прошел к себе, а я завернул на кухню, предпочитая смочить пересохшее горло свежезаваренным чаем – отличный напиток в такое время суток и после таких нагрузок.

Окно было чуть приоткрыто, и свежий ветер шевелил тонкую кисею занавесок. Пахло лимоном и ванилью, как в глубоком детстве, когда нянюшка приносила в постель первый завтрак. Чайник на плите. На столе у окна – чайная чашка, мед и сухарики. После нагрузок есть не хочется, кровь не спешит возвращаться к желудку, а вот пить... И сладенького. Как угадали? Рядом со столом материализовалась вчерашняя девица, подобравшая волосы в слабый узел с выпущенными у висков прядями и сменившая изодранную хламиду на строгое серое платье. Да, сегодня она выглядит немного приятнее: даже зеленая бледность лица сменилась легким оттенком слоновой кости.

Я пристально рассматривал ее, стараясь вывести из равновесия, но она с невозмутимой полуулыбкой наливала чай в мою любимую чашку... м-м-м, как пахнет... Превосходно! Так вкусно не заваривал чай даже Учитель Доо, а он был признан мною настоящим мастером чайной церемонии. Я знаю, о чем говорю – таких мастеров повидал немало, сестры учились у лучших. Хотя, конечно, могу быть пристрастным: после тренировки любой веник кажется ароматным жасмином...

– Как тебя зовут? – я постарался не размякнуть и придал лицу самое что ни на есть типичное выражение «высокомерного засранца Иса».

– Сарисса, мой господин, – прошептала она, склоняясь в поклоне.

Во-о-от, совсем другое дело. Я еще научу вас уважать хозяев!

– Странное имя. Что ты пела вчера, Сарисса? – надменно спросил я. – Какие-то нескладушки, простонародные частушки! «Затмевает – освещает»... элегантная рифма, ничего не скажешь.

Такую рифму использовал в детстве я сам, за что был нещадно морально бит эстетками-сестренками, сплетавшими весьма неплохие вирши. Я уже знаю цену своему сочинительству, просветили. Необразованность и небрежность. Ну... если не считать главного преступления сочинителя: отсутствие таланта. Но теперь их уроки по «куращению»а младших пригодились и мне.

– Не в рифме дело, господин. Дело в красоте! – запальчиво возразила девица, но тут же снова опустила глаза и перешла почти на шепот. – Княжна Хэбиюки так прекрасна...

– Ты не могла видеть ее, – возмутился я. Девчонка изображает из себя невесть кого. Княжну какую-то придумала, – Фреска почти не заметна...

– Я не фреску заметила, господин, хотя она нарисована гениально, – упрямо возражала Сарисса, но я уже не прерывал, подкупленный столь откровенной лестью, – Свет красоты... он прорвется и сквозь стены. Мудрец видит то, что скрыто, он прозревает внутрь, в суть вещей, в глубину мира, а красота идет из этой глубины. Всегда проявляется. Ее не скроет тело, одежда, ум и глупость... Она просто есть, и в ее сиянии все становится одновременно и важным, и ненужным. Благодаря ей в этом мире есть то, ради чего следует жить. Мудрец ищет смысл в глубине, а красота из глубины наделяет смыслом вещи, людей... каждый наш день...

Короткие сухие хлопки раздались от входа. Учитель Доо, аплодируя, плыл к столу:

– Да ты мудрец, девонька, – улыбнулся он покрасневшей служанке.

«Ну уж точно не красотка!» – мысленно ухмыльнулся я, с интересом разглядывая порозовевшие скулы девицы. Почему-то захотелось сказать еще какую-нибудь колкость... Странно. Обычно к окружающим женщинам я относился с ровной приязнью.

– Плесни-ка старику чайку... да-да, в эту чашечку. Как спалось на новом месте? – наставник приземлился в облюбованное массивное кресло.

– Благодарю, господин, – она подала чашку с поклоном.

– Превосходно, – Учитель Доо явно испытал удовольствие от парящего над емкостью с напитком запаха.

– Может ли узнать ничтожная круг своих обязанностей в этом прекрасном доме? – девица явно дерзила.

Наставник невозмутимо отпил глоток и многозачительно зажмурился:

– Можешь. И ты, и твой...

– Дядюшка, – подсказала она, с готовностью.

– И дядюшка тоже, – как ни в чем не бывало продолжил Учитель Доо, словно не заметив, что его прерывали. – Мы обо всем поговорим через час. Жду всех в своем кабинете.

Кабинет Учителя Доо не претерпел никаких изменений: груды книг и бумаг на столе, набор для вина на каминной полке – словно он и не собирался в поход. Нас с нанимаемыми разделяла столешница, подчеркивая разницу в положении и статус хозяев, но тон беседы был задан вполне корректный. Я высказал свое предложение о месте их обитания в нежилом крыле дома, что было одобрено Учителем. Строго наказал поддерживать порядок в наших апартаментах. Сад? На усмотрение фэншуй сеншэня. Пусть делает с ним все, что сочтет нужным. Песочницу трогать не стоит, по возвращению мы еще воспользуемся ее ресурсами. Подчеркнул, что в саду есть захоронение – с ним тоже нужно обращаться уважительно...

– С каким именно? – уточнил Барлу, уже посетивший сад и, видимо, нашедший немало возможностей для применения своих умений.

Интересно... у меня под носом скрывалось кладбище? Учителя Доо тоже заинтересовали слова садовника, но это было заметно только его ученику.

– Могилы старые, времен основания поместья, – пояснил тот. – Могу выяснить их происхождение...

– Это было бы неплохо, – важно одобрил я. – Ну, и сами разберитесь, что нужно сделать, чтобы души умерших не тревожили покой живых.

Кажется, моя любопытная Нила получит свою историю о славном предке и страшной колдунье. Жаль, что сейчас нельзя связаться с семьей, ведь и запас монет пополнить не помешало бы.

Деньги... Почему-то все упирается в презренный металл. Какая сумма уйдет на дорогу, я не знал, но догадывался, что дешевыми путешествия не бывают. Тем не менее, слуг надо чем-то кормить, дом на что-то содержать, работу как-то оплачивать. Сколько наличности оставалось в заветном сундучке? Мы уже немало потратили на экипировку и одежду... Нужно забирать свои деньги у Туркисов, ибо за хранение они тоже берут немалый процент – Мягкое золото жестко стелило и никогда не отличалось скромностью, назначая цену своим услугам.

Учитель Доо быстро набросал на листе бумаги текст стандартного договора найма и объявил о необходимости его регистрации в Управе квартала, чтобы легализовать присутствие в «Доме в камышах» посторонних и официально зафиксировать их пребывание в столице. Заодно подадим заявку на оформление подорожной, без которой наши странствия закончатся на первом же сторожевом посту. Затем он вытащил из рукава узкую полоску фиолетового пергамента... Магический контракт? Наши слуги – не простые люди? Но я не видел в них примет изнанки, даже когда смотрел измененным взглядом... Колдуны? Возможно. Тогда понятна инстинктивная к ним неприязнь – предубеждение против колдунов было старательно вбито в голову отцом, и я от него до конца так и не избавился.

Барлу тяжело вздохнул. Сарисса дернула его за рукав и согласно склонила голову, исподлобья следя за рядами символов храмового наречия, выписываемых Учителем Доо. Наладить контакт с хранителем места, помочь ему осознать свою суть и освоиться в этой реальности. Не выходить на связь с соплеменниками, если это не будет угрожать собственной жизни или сохранности доверенного имущества. В исключительных обстоятельствах разрешается покинуть «Дом в камышах», предприняв меры для консервации хранителя. При прочтении этого пункта старший слуга несколько повеселел, а я впал в недоумение. Что за консервация такая? Как ее производят и для чего? Но слегка скучающее выражение на лице удержал и милостиво кивнул, подтверждая требования, высказанные наставником. Потом узнаю.

Две подписи – моя и Барлу – скрепили договор, и его строки засветились зеленым. Запахло озоном. Дом дрогнул. Сияние энергий изнанки, доселе круглосуточно излучаемое им, погасло. Волна покоя легким ветерком прокатилась по комнатам... Хранитель удовлетворен? Ничего удивительного, он сразу проникся симпатией к этим нелепым созданиям.

Не буду подробно описывать бюрократические процедуры, которым мы подверглись в Управе. Через несколько длинных и нудных часов все документы были подписаны, слуги включены в список временных жителей столицы и зарегистрированы в «Доме в камышах». С удивлением узнал, что странная девица по возрасту сравнялась со мной. Я был ниже ее на полголовы! Дылда.

Не меньше времени заняло оформление дорожных чеков в имперских банках и изъятие наличности у Туркисов – вот у кого железная хватка! За чужие деньги держатся, как за свои: трудности с оформлением на хранение не шли ни в какое сравнение с процедурой снятия. Пришлось даже пару раз намекнуть на возможную негативную реакцию семьи Иса. Не люблю я этого делать, но иначе – никак. Когда охранник с пыхтением потащил сундучок к выходу, я себя чувствовал победителем дракона, сторожившего волшебное золото старых родов.

У ворот нас ожидали слуги. Наставник повел процессию домой, а я направился в кабачок Умина. Давно не встречался с его завсегдатаями: не было желания после поимки Бубнежника смотреть в их незамутненные лица. Тем не менее, стоит признать правоту Учителя Доо – я делаю скоропалительные выводы о людях и слишком многого требую от тех, кто мне ничем не обязан. Обо мне судили поверхностно и неверно, но ведь и я вел себя не умнее. Заносчивость отпрыска старого рода, столь естественная в прежних условиях, здесь была совершенно некстати. Да и какао... нежаркий пасмурный день и увлажненный грозами ветер настоятельно требовали потрескивающего дровами очага и горячего густого напитка. Умин был прав – лучшая погода для экзотического лакомства.

На входе несколько замешкался. Мне было неловко встречаться с теми, в чьих глазах я выглядел нелепо, кто не принимал меня и кого не могу уважать я. Как повести себя? А! – мысленно махнул рукой, – война план покажет. Не знаю, что это означает, но так любила приговаривать неугомонная сестра Васанта, затевая очередную каверзу. Ее мать была из Тулипало.

Пока раздумывал – дверь в кабачок распахнулась. Могучие руки, пахнущие анисом и кардамоном, втащили внутрь, и радостный возглас Умина перекрыл застольные разговоры посетителей:

– Молодой господин, где же Вы пропадали?

Губы сами растянулись в широкой улыбке:

– Я соскучился по какао, Умин...

– Сейчас-сейчас... – захлопотал он, – Вот столик рядышком с очагом... Он свободен. Для Вас он свободен всегда. И какао... Конечно же, я немедленно сварю Вам его. Рекомендую булочки с корицей и нежнейшее масло – сегодня доставили из деревни, мои родичи сами сбивают его. Что-нибудь еще сладкого? Или, наоборот, сытного? Пилав недавно снял с огня, он уже настоялся...

Странное поведение. Странное обращение. Раньше мы общались в несколько иной тональности. Я устроился за крохотным столиком, покрытым накрахмаленной белоснежной скатертью и придержал руку кабатчика, заботливо поправляющего солонку:

– Умин, что-то случилось? – шепнул в поросшее жесткими волосками ухо.

– Все в порядке... – его взгляд вильнул в сторону. – Мы просто скучали без Вас. И Ваш старый приятель заходил несколько раз. Спрашивал...

– Какой старый приятель? – я был крайне удивлен. Откуда здесь взяться моим приятелям, если их у меня никогда не было?

– Шип. – Умин потер висок. – Если Вы не знаете его...

– А-а-а! – я с облегчением улыбнулся. – Аландар Делун Пиккья. Ну какой же он приятель? Семья наняла его присматривать за мной.

– Семья наняла? – взгляд кабатчика стал неприятно цепким. – Ну-ну... может быть и семья. Ну, что? – он вновь широко улыбнулся, – Подать Вам пилав?

– Давай свой пилав! – я решительно махнул рукой. – Не скоро теперь я вернусь к твоим лакомствам.

– Что так? – встревожился Умин, сноровисто расставляя глубокие чашки с крупно нарезанными помидорами, присыпанными перцем и кинзой, и шариками катыка с диким чесноком, блюдо с белыми лепешками, раскаленный чайничек густого зеленого чая, терпкого и вяжущего рот.

– Мы с наставником отправляемся в путешествие. Как положено «приличным мальчикам из приличных семей», – почти дословно процитировал я Учителя Доо.

– О-о-о! – кабатчик с детским восторгом всплеснул руками. – Вот так, в настоящее путешествие? Как знаменитые географы Истахри и Баттута?

– Не за границы ойкумены, увы. В неизведанные дали, не изведанные только мною. Наставник обещал показать жителей империи Янгао не с высоты паланкина.

Я с наслаждением вдохнул аромат шафранных зернышек риса и баранины, парящий с плоской тарелки, чудесным образом возникшей перед носом.

– У Вас мудрый учитель, – серьезно отозвался Умин, наливая чай в пиалу. – Держитесь его, молодой господин, – он наклонился поправить безупречно расправленную на моей груди салфетку и шепнул. – А от Шипа держитесь подальше, не нравятся мне его вопросы.

– Э! Кто это у нас здесь?

– Тарук, зайчик мой...

– Давно не виделись, парень! – в маленький зал кабачка ввалилась компания старых знакомых. Ло Лита сияла. Суфьян ад-Фатых и Иизакки поддерживали ее под локотки, помогая снять щегольский плащ, опушенный выдрой – как раз для дождливой погоды. Почтенный торговец водой щеголял недавно отпущенной короткой бородкой, а гончар несколько потолстел и посвежел ликом. Нет, не могу таить на них обиду.

– Приходи к нам за стол, дорогой, – ворковала Ло Лита, а ее сопровождающие согласно кивали, – как покушаешь. У тебя для нас всех будет тесно, а поболтать хочется.

Иизакки многозначительно потряс стаканчиком, в котором бряцали кости.

– Всенепременно, уважаемые, – я шутливо приложил ладонь к груди.

– Но-но! – погрозила она пальцем и рассмеялась. Искусно растрепанные кудряшки забавно запрыгали по прикрытым кисейной шалью плечам. – Какие могут быть церемонии между своими!

«Своими»? Я свой? Оч-чень интересный поворот событий. Меня что же... приняла община? Ад-Фатых, сопровождая спутницу к заранее накрытому столу, обернулся и подмигнул, а Иизакки смущенно улыбнулся. Вот дела-а-а... Значит, я вовсе не испортил отношений с уважаемыми жителями квартала Ворон? Это радует. В детстве моим любимым литературным персонажем был удачливый Марати Сью, виртуоз игры на рояле, но не думаю, что он хоть раз чувствовал себя настолько уютно, как я сейчас.

Утром посыльный принес от портного два увесистых свертка – прибыло наше походное снаряжение. Белье из тонкого белоснежного шелка было не столько капризом изнеженных аристократов, сколько насущной необходимостью, предохраняющей от вшей и блох, которых легко можно нахвататься в дороге. Широкие серые штаны-таоку, состоящие из отдельных штанин, крепящихся к поясу завязками, служили настоящими чехлами для нательной одежды, прикрывающими ее, чтобы ненароком не нарушить правил приличия. Легкий, еле заметный глазу рисунок из падающих кленовых листьев добавлял изысканности и им, и короткой куртке с круглым воротом и широкими рукавами. К куртке и таоку прилагались наручи и гамаши из крепкой, хорошо выделанной рыжеватой кожи, утягивающие широкие рукава от запястья до локтя, а штанины – от щиколоток до колен. Глубокого зеленого цвета халат был нарочито скромен, но качество ткани говорило само за себя – мягкая, но прочная, она прекрасно держала форму и оберегала не только от холода, но и небольшого дождя. К широкому кожаному поясу были заранее подвязаны шелковые шнуры для крепления полезных в пути мелочей: ножа, огнива, кольца для лука, пенальчиков для кисти и игл и, конечно же веера-тешаня. Темно-зеленым был и широкий шелковый шарф, которым полагалось повязывать голову для защиты волос от пыли и солнечных лучей. Этим же целям служила коническая шляпа из соломки, предоставляющая тень лицу и плечам. Я был полностью удовлетворен искусством портных – одеяние нигде не морщило, не давило, а с помощью системы подвязок и шнуров прекрасно регулировалась по размеру и подгонялось по фигуре. К тому же оно было просто красивым. Надеюсь, быстро вырасти из него не получится.

Последними моему придирчивому исследованию подверглись башмаки в форме гриба «серебряные ушки», идеальные для странствий. Толстая мягкая подошва, удобный охват стопы... сапожник тоже прекрасно поработал!

Наставник с не меньшим интересом перебирал свой комплект одежды, выполненный в нескольких оттенках коричневого – от песочного к шоколадному. Таоку и куртку украшало изображение колышущихся камышей, кожаные детали комплекта были окрашены черным и проклепаны бронзой. Элегантное решение.

– Завтра с утра, – Учитель Доо отвел глаза от кучи наших замечательных вещей. – собираемся в дорогу и, если позволит Судьба, двинемся в путь. Пора.

Я согласно кивнул.

...Стены из грубо обтесанных каменных блоков закрывали большие диковинные картины, искусно вышитые на толстой ткани. Примитивные цветы, странные зверушки и мечтательные рептилии в длинных одеждах, изображенные на вышитых полотнищах, прикрывавших стены, смягчали суровость помещения, в котором царил массивный стол, застланный куском яркой ткани. На серебряном блюде покоился запеченный окорок. Из глиняных мисок задорно топорщились луковички и ароматные травы. Над бортами плетеной корзины горбились ноздреватые ломти черного хлеба. Квадратная бутыль из толстого стекла извергала темное вино в серебряные кубки. В массивных жестких креслах устроились со всеми удобствами старший дежурный по Первому Центральному округу и его начальник. Жарко пылал огромный камин, занимающий почти всю стену.

– Ну и как дела, – примицерий дефенсоров Иниго отхватил вынутым из-за голенища сапога кинжалом пласт окорока, – у нашего поднадзорного?

– Весьма, весьма, монсеньор... – Балькастро с удовольствием глотнул из кубка и поковырял когтем в зубах. – Учитель Доо знатно натаскивает мальчугана. Вот только это их глупое якобы боевое искусство... Воин с веером! Какой позор!

Иниго раскатисто захохотал:

– А ведь я помню, как этот самый Доо гонял своим глупым веером одного заносчивого аколита, не придумавшего ничего лучше, чем высмеивать гостя.

Дефенсор фыркнул и хрумкнул луковичкой:

– Ну, пару раз я его все же достал своим мечом. Верткий... Кстати, – он отправил в пасть пласт мяса и манерно вытер пальцы о лежащий рядом клочок ткани, – скоро эта головная боль покинет нас и отправится в странствие. Скорее всего, на юг, вслед за уходящим летом.

– Присмотреть бы за ними... – Иниго почти нежно извлек из толстого горлышка бутылки пробку из дубовой коры и с удовольствем вдохнул аромат вина. Насыщенный бордово-синий напиток мягко скользнул в бокалы. – Марийон-нуар... три по десять лет выдержки – ты еще пешком под стол ходил... великолепно! Доо и его ученики всегда доставляли нашему миру немало хлопот. Я попробую объяснить нюансы ректору Лиматоле...

– Не надо, монсеньор. Я уже отправил послание дефенсору Фьеско, старшему дежурному по Южному округу. Он ответственный малый, проконтролирует их перемещения в лучшем виде... Что это? – Балькастро подобрался.

– Где? – насторожился и Иниго, также потянувшись лапой к рукояти меча.

– Уф... – откинулся на спинку кресла подчиненный, возвратив ножны на край стола. – Показалось, что у камина сидит хитрый элуру нашего мальчишки... Привидится же.

– Если он сумеет проникнуть сюда самостоятельно, то покой нам будет только сниться. И ведь не перекрыть ему путь... – Иниго взгрустнул над бокалом.

– Надеюсь, дороги их собственного мира завладеют вниманием юнца на какое-то время и мы успеем подготовиться, – утешил Балькастро, самовольно доливая в свой кубок старое вино. – И пусть нам поможет Истинный!

Я открыл глаза.

Спасибо, Сию, мой маленький проводник в иные миры дорогой снов, я и не думал, что изнанка так близко!.. Но сейчас это не настолько важно. Пора вставать, нас ждет долгий путь по нашей земле.

5. Сны дорог

Первые дни странствия оглушили новыми впечатлениями и ощущениями. Что я помню о них? Слепящее глаза рассветное солнце, недолгие попутчики, вместе с которыми покидали Бахар. Ровные кирпичи императорской дороги, связывавшей столицу с важнейшими городами провинций. Холмы и рощицы. Ничем, кроме линии горизонта не ограниченный простор. Ежеминутно я оказывался в ситуациях, где все происходило впервые. Впитывал новые запахи, вкусы, встречи, события – и не успевал их как-то осмыслить. Наверное, поэтому ночью во сне видел лишь сумбурный калейдоскоп картинок, обрывки каких-то мистических видений и философских прозрений, которые не мог вспомнить наутро... И лишь один сон, полный странных запахов и таинственных звуков, снился с удручающим постоянством. Я стоял на границе тьмы и света. В спину дышала темная ночь, а передо мной расстилалась голая равнина. Земля, усеянная округлыми валунами, растрескалась от зноя, а небо полыхало всеми цветами радуги. Очень похоже на северное сияние, как его изображали великие путешественники, заглянувшие за горизонт. Это место манило и влекло с неодолимой силой, но я не знал, где его искать. Может быть, конечно, оно вообще существовало не здесь и не сейчас, но проверить не представлялось возможным: в мир демонов изнанки мы больше не ходили. Хранитель Сию не решался провожать меня туда после того, как нас чуть не поймал бдительный Балькастро, хотя сам, я уверен, бродил в Запределье постоянно.

А дальше я мало что могу вспомнить, кроме ощущения усталости. Выцветшее небо, не способное дать дождь истомленной земле, тучи кровососущих насекомых, стертые ноги и обожженная жаждой глотка, скрип колес крестьянской тачки... Убогие хижины деревенек, крепкие стены поместий, поля-поля-поля... Мир стал ненадежен, зыбок, и только дорога из желтого кирпича, острым ножом вспарывающая землю, да равнодушное небо радовали своей неизменностью. Шагающий рядом Учитель Доо еще пытался что-то объяснять и рассказывать, но я, по привычке почтительно повернувшись к нему, видел лишь шевелящиеся губы. Слова осыпались с ушей. Поняв, что именно со мной не так, он перестал комментировать происходящее и лишь отдавал четкие команды. И гонял на ежедневных тренировках – куда же без них! Обычно мы останавливались на привал в середине дня, стараясь держаться подальше от попутчиков. Обедали и немного отдыхали, а затем вновь и вновь я уворачивался от жалящих ударов тешаня Учителя Доо, пытаясь противопоставить его филигранной технике деревянные развороты моего деревянного веера. Должен отметить, что именно эти занятия помогали прочистить мозги и вернуться ненадолго в повседневность. Связывали с домом.

Иногда нам встречались состоятельные путешественники, проплывающие мимо сбившихся к обочине путников в крепких дорожных паланкинах. Их сопровождали охрана, слуги и повозки, везущие любимые кресла, постельные принадлежности и даже свитки из семейных библиотек. Эти люди перемещались, оградив себя стенами знакомого с детства мира, лишь изредка бросая равнодушные взгляды на красоты природы или экзотичных аборигенов, не допуская соприкосновения с посторонней им повседневностью чужого уклада, и в чем-то были правы. Вспомнил записки известного путешественника, доктора Ли Винг Стона, каждое утро брившегося и переодевающегося к обеду в дебрях диких земель, как принято у аристократов. Он так и не выехал из своего поместья, на самом-то деле, даже в эти самые джунгли – потащил привычный быт с собой. Конечно, намного приятнее спать на собственной дорожной кровати, лакомиться с любимого домашнего сервиза обыденными для состоятельного человека кушаньями, приготовленными расторопными слугами, чем поглощать непритязательную крестьянскую пищу из грубых плошек и кормить собой клопов на постоялых дворах.

Недели через три внезапно пришел в себя. Может быть, помог долгожданный дождь, отрезавший нас от остального мира струями воды, протянувшимися от неба к земле. Мы шли, увязая в грязи, шли долго, и я, наконец-то, отыскал в коконе ливня и себя, и крепкую спину Учителя Доо чуть впереди, и Хранителя Сию, грустной мокрой совой нахохлившегося на насесте моего заплечного мешка... мы втроем существовали в этом пространстве и времени, здесь и сейчас. Мы шли к манящим сквозь стену дождя огонькам жилищ.

Уже заполночь ввалились на очередной постоялый двор. Услужливый хозяин, протирая сонные глаза, проводил нас в сухую прохладную мыльню, где можно было избавиться от грязи, которую месили весь день. Тонкие белые лепешки, мед и манго в сопровождении кувшина фруктового сока поджидали нас в заказанной комнате. Непривычная еда. Куда мы забрели? Впрочем, выясню завтра. А пока стряхнул с халата капли влаги, выставил к дверям грязные башмаки и разложил на длинной скамье вещи для просушки. Две узких кровати стояли на помосте, отделяющем спальную зону от общего пространства снятой комнаты, и были огорожены ширмами. Сию блаженно разлегся посреди тканного покрывала и даже ухом не повел на мою просьбу подвинуться. Пришлось сместить в сторону возмущенно сопящее, но не оказывающее сопротивления тельце. Чистая сухая постель, похрустывающие накрахмаленные простыни, узкая твердая подушка… я не смог подавить возглас восторга, обнимая ее. За ширмой с довольным ворчанием устраивался учитель. Даже его, привычного к пешим переходам, вымотал долгий путь. А здесь хорошо…