Текст книги "Земля неведомая"

Автор книги: Елена Горелик

Соавторы: Светлана Головко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)

7

На следующее же утро Галка велела собрать в здании кабильдо весь цвет городской знати и купечества. Давненько там не сходилось столь блестящее общество, но нападение объединённой армии французов и пиратов, хозяйничающих сейчас в городе, и непререкаемый приказ капитана Спарроу были слишком вескими причинами, чтобы непременно явиться туда. Так что сейчас под высокими гулкими сводами здания, выстроенного с пышностью раннего барокко, царила странная, непривычная тишина. Мужчины разного возраста, одетые, в основном, в чёрное, подавленно сидели на длинных скамьях и высоких стульях с резными спинками. Они практически не разговаривали друг с другом, разве что иногда негромко кидали друг другу несколько фраз, или тяжко вздыхали. Женщин практически не было, хотя кое-где в рядах строгих камзолов и белых накрахмаленных воротников, мелькала иногда кружевная мантилья.

Галка сидела на возвышении, в широченном удобном кресле, обитом малиновым бархатом, с позолоченной резьбой ножек и окантовки спинки – должно быть, ранее там сиживал алькальд. На стене, прямо за Галкиной спиной, красивыми каскадами были развешаны испанские гербы и знамёна – капитан Спарроу не только не стала их снимать, но и пригрозила серьёзным наказанием за подобную попытку. Раскрыв свои знаменитые бухгалтерские книги, являвшиеся плодом целого года разведывательной деятельности, она по очереди вызывала испанских грандов и негоциантов, и, просмотрев записи, назначала сумму. Вокруг неё расположились её капитаны, правда не все. Билли и Жером, назначенный ею новым капитаном «Амазонки», сидели рядом. Чуть поодаль – Дуарте, со злорадной, если не сказать – зловещей – ухмылкой, уродовавшей его красивое лицо. Жозе вообще неважно выглядел с тех пор, как они вошли в Картахену. Он не пил, но его разъедало что-то более сильное, чем алкоголь. Галка внимательно все эти дни наблюдала за его состоянием, и оно ей очень не нравилось. Помимо офицеров, в зале находилось ещё около двух десятков матросов. Они караулили вход в помещение и охраняли своего адмирала. Впрочем, нападать на неё, кажется, никто пока не собирался. Справа сидел невозмутимый Эшби, выглядевший словно вельможа на приёме у короля. Ну, и, конечно, по левую руку от Галки расположился Влад. Он лицезрел подобную процедуру не впервые, поэтому она была ему хорошо знакома, и «братец» наблюдал за развитием событий рассеянно, с ленивым любопытством. Эта сцена до боли напоминала ему Булгакова.

– Господа, сдавайте валюту, – проговорил он вполголоса.

Галка хихикнула, услышав его слова, но тут же вновь напустила на себя серьезный вид.

– А что? Сценка вполне в духе эпохи, – негромко и по-русски сказала она. И сразу перешла на свой неважный испанский: – Сеньор Алонсо Гонсалес, – объявила она, и невысокий сухопарый испанец с косматыми седыми бровями обречённо поднялся со своего места, продираясь между рядами. Галка смерила его спокойным взглядом серых глаз, сверилась со своими записями, бормоча под нос:

– Так, купец. Два своих корабля по триста тонн, паи в корпорациях, дела с португальскими поставщиками, кофе и пряности, недвижимость… Ага, состояние оценивается в шестьдесят тысяч… Желаете ли перейти во французское подданство?

– Да, сеньора, – мрачно ответил означенный купец.

– Очень хорошо, – подумав немного, Галка объявила приговор: – Двадцать тысяч песо – треть имущества, как указано в условиях адмирала. Срок уплаты – два дня.

Испанец застонал и, бия себя в грудь, начал слёзно уверять, что все деньги вложены в дело и у него нет на руках никакой наличности. Галка выслушивала его уверения недолго.

– Можете внести требуемую сумму драгоценностями и утварью. Я не против. Следующий! Эдуардо Гомес!

Испанец опустил голову и медленно прошёл к выходу, понимая, что споры и уговоры здесь не подействуют. Его компаньоны из Панамы и Мериды уверяли, что уговаривать и жалобить эту деликатную разбойницу бессмысленно.

Так продолжалось довольно долго, не менее двух часов. Один купец сменялся другим, новый гранд приходил на место ушедшего, и все по очереди они занимали своё место перед светлыми, проницательными глазами капитана Спарроу. Все они являли собой различные степени искреннего отчаянья и лицемерия – на Галку не действовало ничего. Она оставляла желавшим стать добрыми подданными французского короля сумму, достаточную для достойной жизни, но остальное выбирала безжалостной рукой. Что же до тех, кто оставался верен королю испанскому и изъявил желание покинуть город, то этих она выжимала досуха, как лимон, до самой кожуры. Постепенно ряды допрашиваемых редели, зал пустел. В какой-то момент даже сам Шаверни заглянул в ратушу на несколько минут – бросить надменный взгляд на то, как идут дела по изыманию его богатств. Вмешиваться он, однако, не стал – видимо, счёл это ниже своего достоинства – но постоял, посмотрел, ничего не говоря, за процессом.

– Ловкая работа, мадам, – негромко произнёс он по-французски, когда Галка отпустила очередного купца в полуобморочном состоянии – старого испанца увели под руки двое сыновей. – Ограбление согласно списку. Никогда не видел ничего подобного.

– А вы посидите в кабинете месье Кольбера, ещё не то увидите, – сухо ответила Галка. – Мы-то хоть испанцев грабим…

Де Шаверни поджал губы, но ничего не сказал. Эта женщина умела надерзить так, что отбивала всякую охоту язвить дальше. Он прошёлся по залу, постукивая по каменным плитам пола каблуками нарядных туфель и кончиком драгоценной трости. Но если он намеревался произвести эффект своим появлением, то просчитался. Испанцам было явно не до него в этот момент, а на Галку подобные психические атаки не действовали.

– Хавьер Варгас, купец, – тем временем объявила пиратка. На её слова поднялся тучный немолодой мужчина. Он производил какое-то странно-неприятное впечатление. Полнота его была нездоровой, и в его лице нельзя было найти ничего обаятельного и добродушного, что обычно свойственно большинству упитанных людей. Влад рассматривал испанца с неприязнью, которое только возросло, когда тот, переваливаясь, подошёл ближе и заговорил. Губы его двигались криво и несимметрично, словно в лице купца работали не все мышцы. Это могло быть следствием небольшого инсульта или удара, как констатировал бы доктор Леклерк.

Он обладал немалым состоянием. Рассмотрев его бумаги как следует, Галка назначила новоявленному «французу» выкуп в размере сорока тысяч песо. Испанец покраснел, губы его неприятно задёргались, а в глубине внушительного живота что-то забулькало. Владу даже на секунду показалось, что старика сейчас хватит "дед Кондратий", прямо здесь. Однако тот овладел собой и заговорил – глухо и чуть хрипловато, низким утробным голосом:

– Вы можете сделать со мной всё, что угодно, но у меня нет таких денег. Вы сами взяли в течение этого года четыре корабля, на которых везли мои товары. Я понёс колоссальные убытки. Если у вас есть сведения, относительно моего состояния, то эти сведения уже устарели.

Галка молчала. Ситуация складывалась не слишком привычная. Испанец не просил, не умолял, не уговаривал – он просто констатировал факты.

– Как назывались эти корабли? – Спросила Галка.

Испанец ответил, не раздумывая:

– "San-Bernardo", "La Nochebuena", "Maria Macarena" и «Invierno». Везли кофе, сахар, пряности, красители – кошениль и индиго.

– Да, это так, брали мы такие посудины, – Галка задумчиво покивала головой. Однако что-то не давало ей окончательно поверить в такую уж полную неплатёжеспособность толстяка. Она незаметно покосилась на Влада и тот ответил одними губами: «Врёт»! Да Галка и сама это чувствовала.

– Решение останется неизменным, – жёстко проговорила она, – Сорок тысяч песо. Срок уплаты – неделя. И вы выложите эти денежки, даже если вам для этого придётся притащить сюда все драгоценности покойной жены, всю посуду и все товары, которые ещё лежат на ваших складах. Идите.

Старик медленно наклонился и тяжело сошёл вниз. Ему навстречу поспешила красивая взволнованная девушка, показавшаяся Владу совсем молоденькой. Её фигуру окутывала длинная мантилья, а лицо призрачно светилось в тени жесткого чёрного кружева. Она подхватила испанца под локоть, и тот немедленно опёрся на её руку, ступая с большим трудом. Влад проводил взглядом эту пару до самых дверей, возле которых дежурили двое матросов с "Гардарики".

– Так, далее по списку у нас идет… – Галка перелистнула страницу и громко провозгласила, – Сеньор Антонио де Кастро-Райос!

Сперва на её слова никто не отозвался, потом в рядах произошло какое-то движение, и к возвышению вышла молодая, хорошо одетая женщина. Галка воззрилась на неё с удивлением.

– Я вызывала Антонио Кастро, – повторила она.

– Вызывали, – ответила девушка без тени смущения, – Но он умер месяц назад. Так что я теперь веду все его дела. Меня зовут Инес де Кастро-Райос.

– Та-ак, понятно, – протянула пиратка, – Вы, должно быть, его дочь?

– Нет, – радостно сообщила девушка, – Я его безутешная вдова.

Она была очень красива, и весь её костюм прямо-таки сиял от богатой вышивки, золота и камней. Тёмные глаза смотрели задорно и даже весело, и она рассматривала собравшихся в зале пиратов с нескрываемым любопытством.

– Что безутешная, это заметно, – Галка не упустила случая съязвить: она-то видела, как загорелись глаза Жерома – первого бабника Тортуги. Если у моряков и правда в каждом порту по девушке, то у этого было по целому гарему. Он, помнится, даже к ней подлаживался, но получил от ворот поворот. Как и многие другие.

"Чтобы этот хоть раз пропустил подобную фифу? Да никогда в жизни! – не без насмешки подумала она, отыскивая в списке сведения о состоянии Кастро-Райосов. – Куда это она так вырядилась, весёлая вдова, блин? Не понимает она, что ли, что тут происходит?… Ого! Вот это наследство!"

Найдя, наконец, завалившийся листочек, Галка присвистнула. Сто шестьдесят тысяч песо! Да уж, повезло вдовушке, нечего сказать!

– Желаете ли вы перейти во французское подданство? Или предпочитаете сохранить верность испанской короне? – этот вопрос уже навяз в зубах.

"И чего я зря спрашиваю? – подумала она, – Пока только человек десять оказались такими преданными патриотами – или дураками – что отдали все свои денежки в обмен на сомнительное удовольствие служить королю Карлосу".

Однако эта девица начинала её раздражать, так что Галка не отказала бы себе в удовольствии ощипать эту глупую гусыню поосновательнее.

– Разумеется, желаю присягнуть королю Людовику! – не моргнув глазом, ответила испанка. Она вела себя настолько непринуждённо, словно на её памяти Картахену захватывали уже в пятый раз, и подобное действо ей уже изрядно наскучило. А вот окружение капитана Спарроу её явно заинтересовало. На Билли и Жозе она особенно внимания не обратила, по Дуарте только скользнула взглядом, чуточку внимательнее присмотрелась к меченой роже Жерома, а вот Эшби и особенно Влад вызвали ее пристальный интерес. Инес бросала на них то томные, то кокетливые взгляды и, даже разговаривая с Галкой, смотрела исключительно на них. Подобное нескрываемое кокетство до такой степени взбесило Галку, что она мучительно искала способа выжать из девицы побольше денег.

– Пятьдесят пять тысяч! – со злорадным удовольствием объявила она, – Срок уплаты – два дня.

По залу прошёлся гул. Однако сама сеньора Кастро только пожала плечами.

– Да хоть завтра, – обворожительно улыбнулась она сначала Эшби, потом Владу, – А если эти господа соизволят меня проводить, – опять кивок в сторону офицеров, – то можете забирать хоть сейчас!

Вот это наглость! Галка выдохнула и с трудом удержалась от ругательства.

– Нет, к вам придут вечером. Подготовьте деньги.

– Хорошо, – испанка опустила длинные ресницы и снова беззаботно сверкнула глазами, – Что-нибудь ещё?

– Нет. Идите, вы свободны.

Инес Кастро с достоинством поправила белую кружевную мантилью и, повыше подхватив многочисленные юбки (ага, чтобы ножки продемонстрировать!), спустилась в зал. Два дюжих негра, сопровождавших её, немедленно присоединились к своей госпоже; один бросился открывать двери. На мгновение в ратушу проникла узкая солнечная полоса, мелькнули тени, и двери снова закрылись с гулким стуком.

"Бог ты мой! – капитана Спарроу всегда восхищала подобная наглость, – Откуда только такая взялась? И ведь не придерёшься! Отчаянная кокетка, но манеры безупречные. Соблазнительница, чтоб её! Тоже мне, нашлась роковая красотка! Ей хоть двадцать-то есть? Ладно, бог с ней. Джеймс, к счастью, предпочитает других женщин".

– Следующий! – объявила Галка, возвращаясь к делам. – Армандо Арройо.

Услышав это имя, Дуарте напрягся. Желваки на его скулах заходили под смуглой кожей, а пальцы так сильно стиснули трубку, которую он вертел, не закуривая, что в его руках осталось два обломка. Галка мгновенно отреагировала на звук, метнув на своего офицера предупреждающий взгляд. Но Дуарте уже находился в таком состоянии, что одним только взглядом его остановить было невозможно. А молодой – не старше тридцати – испанец с самым что ни на есть мрачным видом предстал тем временем пред светлые очи "генерала Мэйна".

– Армандо Арройо, – повторила Галка, заглядывая в свои записи. – Боюсь, здесь особый случай, и разговаривать с вами тоже придётся особо. Надеюсь, не нужно объяснять, почему?

– Объяснения излишни, сеньора, – хмуро процедил сеньор Арройо, глядя не на Галку, а на Дуарте.

– В таком случае будьте любезны подождать окончания этой церемонии… Фернандо Луис де Сантана!

Взглядами, которыми обменивались Дуарте и Арройо, можно было бы поджечь весь город. Но испанец благоразумно молчал, а Жозе удерживало лишь присутствие Галки. Не будь её здесь – от испанца осталась бы кучка мелко нарубленного фарша… Галке же вовсе не нужно было накалять обстановку, и, спровадив сеньора де Сантану – если судить по фамилии, тоже португалец – тихонечко обратилась к Дуарте.

– Жозе, тебе лучше уйти, – сказала она по-русски.

Тот по-русски не говорил, но понимал в достаточной степени, чтобы молча подняться и покинуть зал.

"Вот же ж, блин, свалилась мне на голову твоя вендетта, – мрачно подумала Галка, проводив его взглядом. – Ладно. Закончим экспроприацию – вызову на откровенный разговор".

Но откровенного разговора не получилось по банальной причине: за те полтора часа, что Галка заканчивала имущественные разборки с испанцами, Дуарте набрался до состояния невменяемости. "И где успел-то? Разве что братва растащила какой-нибудь винный погреб… Руки поотбиваю…" Сеньора Армандо Арройо она ощипала так, что тот наверняка внукам-правнукам закажет грабить компаньонов, как то делал его покойный батюшка. Но для Жозе это будет слабым утешением. Ему можно возместить материальный ущерб, но кто возместит месяцы каторжного ада на тростниковых плантациях? И добро бы за какое преступление он туда угодил – как, скажем, Билли – а то ведь просто потому, что сеньору Арройо-старшему подвернулся удобный случай подсыпать золотишка в свой сундук. И добро бы Жозе был такой один… Словом, здесь было над чем подумать.

…Дело, собственно, не в острой нехватке рабочих рук, а в странном стремлении урвать лишнюю денежку на ближнем своём. Помню, с каким боем и матюками приходилось выгрызать свою зарплату. А ведь Игорёша – мой шеф – мог сэкономить гораздо больше, если бы не одевал свою Наташку в меха и золото. А Наташка ему в порядке благодарности через полгода дала коленом под зад, и ушла раздевать другого «крутого», побогаче. У нас проще: хоть какое-то бледное подобие цивилизации. Свою зарплату, во всяком случае, я получала всегда и в полном объёме. А здесь – туши свет. Если не можешь себя защитить – изволь не жаловаться, когда загремишь на плантации в качестве дешёвой рабочей силы. И никто, ни одна зараза за тебя не заступится. Хочешь на волю – выкупись или беги. Если сможешь. Но в таком случае тебе точно одна дорожка – к нам, в пираты…

Историки, ау! Говорите, конец Средневековья и начало Нового времени? Ошибаетесь, господа. Добро пожаловать в расцвет эпохи позднего рабовладельческого строя.

8

После всей этой нервотрёпки с выжиманием денег, на которую ушёл целый день – то в ратуше, то потом со сбором дани – Галке требовалось только одно: хорошенько поужинать. Она чувствовала совершенно зверский голод, и, несмотря на то, что прошло уже достаточно времени, никак не могла успокоиться после демарша той богачки – как её там – Инес Кастро. Ужинали, естественно, там же, где и остановились – в доме алькальда. Дон Альваро оказался учтивым хозяином и, несмотря на всю противоестественность ситуации, относился к своим непрошеным гостям со всей возможной любезностью. Его жена, сеньора Мерседес, дама уже немолодая, но удивительно милая и обаятельная, приказала подать самые изысканные блюда. Ужинать сели в большой просторной столовой, за столом, застланном белейшей камчатной скатертью, уставленной хрусталём, серебром и драгоценным китайским фарфором. Вместе с пиратами к столу сели и сам дон Альваро, и донья Мерседес, надевшая ради этого случая одно из лучших своих платьев, и даже загадочный секретарь дона Альваро, Мартиньо, сохранявший сдержанно-отстранённый вид. Единственным человеком, который не оценил радушия настоящей испанской хозяйки, был Дуарте. Напившийся уже до положения риз, он, тем не менее, сел за стол вместе со всеми – но почти ничего не ел, а продолжал мрачно глушить один бокал за другим. Испанцы делали вид, что ничего не происходит. Мартиньо пропойцу игнорировал. Галка попыталась было отправить Жозе в его комнату, но потом плюнула – пусть будет на глазах, хоть никаких дров не наломает. Сама Галка, несмотря на все старания хозяев поддерживать светскую беседу, в которой оживлённо участвовал Джеймс, тоже чувствовала себя несколько подавленно. Наблюдая за тем, как её муж свободно беседует с доньей Мерседес, не забывая хвалить её умение вести хозяйство, и успевает отвечать на расспросы дона Альваро относительно пиратского быта, она задумывалась всё глубже и глубже, причём её мысли, на сей раз, были далеки и от многострадальной Картахены, и от Шаверни, и от Дуарте. Она думала о Джеймсе. Через некоторое время у Галки созрела и оформилась одна непривычная для неё мысль. После ужина мужчины, в составе дона Альваро, Эшби и Мартиньо, удалились в кабинет алькальда, чтобы выпить по бокалу хереса и побеседовать о мужских делах. Удивительно – даже у столь несхожих мужчин, как эти трое, немедленно нашлись темы для обсуждения! Дуарте неожиданно, словно одумавшись, попросил крепкого кофе, и теперь сосредоточенно его пил – ему принесли целый кофейник на серебряном подносе. А сама Галка, смущаясь, чего за ней обычно не водилось, подошла к донье Мерседес. Испанка благожелательно выслушала её небольшую просьбу, и обещала подготовить всё необходимое. С замиранием сердца, Галка отправилась в предоставленную им с Эшби комнату, попросив передать мужу, что она будет ждать его там.

Через полчаса, когда Джеймс вошёл в спальню, его ждал удивительнейший сюрприз. Небольшая, уютная комната, обставленная с большим изяществом и вкусом, была убрана цветами. Вазы, наполненные гибискусами, олеандрами, флёрдоранжем и розами помещались везде – на столе, на туалетном столике, на подоконнике и даже на полу, наводняя всё помещение тонкими летучими запахами. А там, где не было цветов – стояли свечи в многорожковых канделябрах, пламя которых, дробясь и умножаясь, сверкало в зеркалах и хрустальных бокалах. На столике ждали фрукты и белое вино в ведёрке со льдом, доставленным с гор – по меркам этих мест, немыслимая роскошь. И – самое главное – его ждала Алина. Такой Эшби не видел жену ещё никогда. Тонкий кружевной пеньюар (взятый напрокат у доньи Мерседес) облегал её хрупкую и сильную фигурку. Волосы, непривычно зачёсанные назад, блестели и завивались естественными кольцами. Галка сидела на кровати с ногами и чувствовала себя необычайно взволнованной. Она крутила на пальце обручальное кольцо и ощущала, что сердце её с каждым ударом словно куда-то проваливается. Понравится ли Джеймсу такой её новый облик?

Ха! Ещё бы! Эшби стоял на пороге, понимая, что губы его сами собой расплываются в улыбке. Перед ним, действительно, находилась совершенно новая Эли! Это был не маскарад, как в Сан-Хуане, когда она только и ждала мгновения, чтобы скинуть с себя все эти ненавистные дамские штучки. Это была не необходимость, как в день свадьбы, когда Алину отказывались венчать в мужском костюме. На сей раз – это был её собственный выбор. Джеймс медленно, словно боясь спугнуть видение, пошёл к ней и осторожно присел рядом, на батистовые простыни. Галка смутилась, как невеста. Тихонько Эшби наклонился к ней и коснулся лбом её виска, вдыхая аромат густых тёмных волос. Что это? Неужели духи? Духи, которыми она сроду не пользовалась, презирая абсолютно все женские ухищрения?

– Я не могу быть такой всю жизнь, Джек, – Галка ответила на вопрос, буквально витавший в воздухе. – Но иногда…

Она покраснела так, будто они не были женаты уже два года.

– Боже мой, Алина! – прошептал Джеймс, – Какое счастье ты даришь мне сегодня! Отдых от всех тревог… – поцелуй, – Любовь… – ещё один поцелуй, – Нежность…

А потом он вдруг судорожно стиснул её в объятьях, прижимая к себе, словно боясь потерять. Она отвечала на его поцелуи, обнимая мужа горячими руками. Забытая бутылка вина печально стукнулась о край серебряного ведёрка, и хрустальные бокалы жалобно зазвенели…

А проходивший по коридору Дуарте, путь которого, на беду, пролегал мимо их двери, всё это слышал. И его воображение, воспалённое алкоголем, ревностью и ненавистью, дорисовало остальное в таких красках, что, войдя в свою комнату он некоторое время в ярости метался по ней, круша и ломая всё, что попадалось под руку. Чашки, кофейник, поднос, книги, подушки – всё летело в угол.

"Не он, а я должен был быть сейчас с ней! Не он, а я!!!"

Рыча, Жозе повалился на кровать. В душе у него всё клокотало. Ему хотелось только одного: немедленно умереть.