Текст книги "Земля неведомая"

Автор книги: Елена Горелик

Соавторы: Светлана Головко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)

11

Другой, не столь умный и проницательный человек на месте господина де Шаверни наверняка чувствовал бы себя сейчас на вершине славы. У его ног – побеждённый город. Город, который до того мало кому покорялся. Но честолюбивого француза не грела слава последователя Фрэнсиса Дрейка, и для малоприятных раздумий у него были веские причины.

Нет, его беспокоила не пиратская атаманша со своей толпой головорезов. Вернее, не столько она. Если всё пройдёт так, как он задумал, с флибустьерской вольницей вскоре вовсе будет покончено. Проблема заключалась в том, как собрать с Картахены означенную сумму и без особых неприятностей довезти добычу до Франции. Третья часть – королю. Как иначе-то? Он – верный слуга его величества. Что-то придётся дать офицерам и матросам, иначе бунт неминуем. Но пираты… Де Шаверни рассчитывал, что пиратские корабли получат повреждения под стенами фортов, а сами пираты понесут большие потери при штурме с суши. Но эти чёртовы пушки за три дня совершенно деморализовали защитников Картахены, и город сдался практически без особенного сопротивления. Зато его собственные линкоры получили повреждения различной степени. Здесь, во всяком случае, их не отремонтировать. Можно лишь заделать небольшие пробоины и починить повреждённый румпель «Генриха», но не поставить новую мачту на «Принцессу» и не восстановить развороченную обшивку «Иль-де-Франса» – а там при взрыве образовалась солидная дыра. Хорошо хоть выше ватерлинии. «Заплата» из досок – лишь временная мера… Словом, де Шаверни даже подумывал над тем, как бы законным путём отобрать у пиратов их неповреждённые линкоры с новыми пушками. Но вовремя вспомнил, чем закончилась подобная попытка для Генри Моргана, и передумал. Умные люди учатся на чужих ошибках, не так ли?

Оптимизма не добавили ни доклад пиратки о состоянии дел в городе – продовольствия и боеприпасов меньше, чем они рассчитывали, придётся всё-таки выпустить гарнизон – ни известие о казни трёх французских матросов, виновных в изнасиловании испанок, ни беседа с д'Ожероном. Последнего адмирал своей властью назначил губернатором "новых владений короны". Оба прекрасно понимали всю эфемерность этого звания, но при этом деликатно делали вид, будто всё серьёзнее некуда. Де Шаверни не доверил новоиспеченному "губернатору Картахены" ничего, кроме бумажной волокиты. Зато планировал принять живейшее участие в ограблении города, для чего ему требовалось кое-что сделать.

– Адмирал, прибыл маркиз де Ментенон, – доложил дежурный офицер.

– Просите, – не оборачиваясь, ответил де Шаверни.

Этот молодой человек – то, что нужно в данной ситуации. Знатен, не беден, в меру амбициозен, и уже имеет некие претензии к пиратке. Не следовало мадам Спарроу быть столь принципиальной и категоричной в высказываниях… Изящный поклон вошедшего, приветливый кивок адмирала. Словом, встретились два вежливых, цивилизованных, хорошо воспитанных человека.

– Чем могу быть вам полезен, адмирал?

Де Шаверни окинул его оценивающим взглядом. Всё верно. Этот господин станет идеальным инструментом в его руках.

– Я вызвал вас, сударь, чтобы получить совет моряка, – проговорил адмирал. – Не удивляйтесь. Вы прекрасно знаете, что я до сих пор не имел никакого отношения к морским баталиям. Но раз уж его величество поручил мне столь важную для страны миссию, я не должен пренебрегать советами опытных офицеров. Вы уже имели честь нести службу в этих водах не менее полутора лет, и знаете местные обычаи и особенности. Потому я обращаюсь именно к вам, а не к капитанам своих кораблей… Что вы можете сказать о флибустьерах?

– Лишь то, что они в последнее время сделались опасной силой, адмирал, – сказал Ментенон. Ещё вчера он был одет по-походному, но сейчас снова блистал нарядным камзолом и шпагой с драгоценной рукоятью. – Я здесь почти два года, но всё это время слава мадам Спароу только возрастала. Насколько мне известно от бывалых людей, точно так же поднимался Морган.

– Жалеете, что не застали его здесь? – де Шаверни уколол молодого человека холодным взглядом.

– Прошу прощения, адмирал…

– Ну, вы же не станете отрицать, что часто посещали Порт-Ройял. По моему скромному разумению – слишком часто для французского офицера, хоть Англия нам в данный момент и не враг.

– Но, господин адмирал… Я могу всё объяснить! – Ментенон заволновался, занервничал, чем и выдал себя с головой.

– Разумеется, вы можете всё объяснить, – снисходительно усмехнулся де Шаверни. – И я вас прекрасно понимаю: англичане платят за призы щедрее, чем французская Вест-Индская компания. Но зачем же производить эти операции с помощью английских пиратов?

Ментенон, потупив глаза, молчал: столичный адмирал хоть и был невеждой в морской науке, но как интригану ему, пожалуй, в этой части света не было равных… И что теперь прикажете говорить?

– О, не подумайте ничего дурного, маркиз, – смягчился де Шаверни. – У меня и в мыслях не было писать на вас доносы. Да и кому? Господину д'Ожерону? Или сьеру де Баасу? Поверьте, за ними тоже водятся грехи, и немалые. Дайте мне три месяца, и я выведу их на чистую воду. Что же касается вас, то я готов проявить понимание и снисходительность – вы так молоды… К тому же, мне так не хватает верных людей в этом проклятом Мэйне…

– Приказывайте, господин адмирал, – Ментенон знал: иной ответ закончился бы для него самое меньшее расследованием и перспективой разжалования. – Понимаю, что это звучит несколько пафосно, но я полностью в вашем распоряжении.

– Прекрасно, – слегка кивнул адмирал. – Мы с вами естественные союзники, маркиз – учитывая присутствие в городе этой несносной дамы и её, с позволения сказать, войска.

– Позвольте не согласиться с вами по поводу "с позволения сказать", – де Ментенон хоть и объявил себя верным слугой адмирала, но это не означало автоматического согласия со всем, что оный адмирал скажет. Позвали же посоветоваться? Извольте получить требуемое. – То, что начал Морган, продолжает мадам Спарроу. Её флибустьеров в данный момент можно смело назвать армией. Ибо у них есть не только оружие и полководец, но и дисциплина, и толковые офицеры, и определённый устав, коего они придерживаются даже в мирное время. Хотя, они ведут бесконечную войну с Испанией, так что мир – для них понятие относительное. Любое государство могло бы гордиться таким флотом. Потому, адмирал, при всём моём к вам уважении, я бы не стал недооценивать флибустьеров. Ещё немного, и они не только осознают свою силу, но и начнут распоряжаться ею по своему усмотрению, а не в интересах великих держав, как было ранее. Вот тогда ни одно цивилизованное государство Европы не сможет чувствовать себя в безопасности.

– Значит ли это, что мы совершили большую глупость, пойдя на Картахену? – де Шаверни умел быть самокритичным, когда этого хотел.

– Увы, адмирал. Пираты увидели своё военное преимущество, так сказать, воочию. И теперь им недостаёт лишь малого толчка, чтобы свершилось непоправимое. А эта дама достаточно умна и дальновидна, чтобы использовать своих вояк для собственного возвышения.

– Может быть, подкупить её?

– Она могла бы взять отступные от д'Ожерона за молчание о его махинациях, но у вас в данном случае, боюсь, не хватит денег.

– Тогда… как же вы посоветуете поступить?

– Последовать совету Юлия Цезаря, адмирал: "Разделяй и властвуй", – усмехнулся молодой человек. – Флибустьеры – удивительно пёстрое сообщество. Проще назвать, кого там нет, чем перечислить тех, кто там есть. Я слышал, мадам Спарроу как-то удаётся сводить к минимуму национальные и религиозные разногласия в своей эскадре, но сейчас там много новичков.

– Тем не менее, эти новички строго исполняют её приказы.

– Лишь оттого, что командуют обоими пиратскими линкорами её старые друзья – капитан Требютор и капитан Роулинг, – что ни говори, а де Шаверни избрал правильного советника: Ментенон действительно был хорошим аналитиком. – А костяк команд – соответственно люди с «Сен-Катрин» и «Амазонки». Эти корабли теперь находятся под командованием других офицеров. Разумеется, тоже преданных своему «генералу». Но на линкорах действительно слишком много новичков…

– Займитесь этим, – адмирал понял его без дальнейших пояснений. – А я тем временем поговорю с этой воинственной мышью. Вдруг удастся соблазнить её оставить пиратство – если не с помощью денег, то высокой должностью или дворянским титулом.

– Мой адмирал, она купеческая дочь, но дворянка по мужу.

– Не помеха, можно предложить ей поместье во Франции.

– Только предложить? – саркастически усмехнулся Ментенон.

– Это будет зависеть от того, насколько она готова покинуть своих пиратов и служить его величеству. Но ваша забота – флибустьеры. Оставьте даму мне, я попробую убедить её. Кажется, она достаточно умна, чтобы понимать всю бесперспективность дальнейшего следования этой разбойничьей дорожкой.

Тонкую, едва заметную нотку лёгкого сомнения в правоте этой мысли Ментенон всё же уловил. Но оставил своё мнение при себе. Молодой капитан и так наговорил адмиралу много такого, что шло вразрез с сиятельным мнением, и в из разговоре уже чувствовалось некое напряжение. Ещё немного – и де Шаверни начнёт раздражаться. А это последнее, чего хотел бы молодой аристократ, представитель обойдённого королевскими милостями рода д'Анжен… Что ж, адмирал хитёр, как любой версальский интриган. Но и эта пиратствующая мадам тоже непроста. А при такой коллизии ему лучше всего оставаться в стороне. Иначе затопчут. А не затопчут, так зарежут – с пиратами шутки плохи.

Это маркиз де Ментенон, капитан «Сибиллы», знал не понаслышке.

– С вашего позволения, господин адмирал, я удалюсь, – сказал молодой человек. – У меня появились кое-какие идеи относительно порученного вами дела. Мне необходимо отдать некоторые распоряжения.

– Ступайте.

За окном сиял полдень. Солнце как будто делилось своим светом с белыми и желтоватыми стенами испанских домов: де Шаверни казалось, будто он не в Мэйне, а где-нибудь в Валенсии. Но эти сияющие стены таили в себе неприятие и скрытую угрозу. "Завоеватель! Проклятый вор! Убирайся отсюда!" – словно кричали они. И адмиралу начинали мерещиться библейские огненные словеса… Нет, поскорее погрузить добычу на корабли – и убираться отсюда.

Рука сама нашарила серебряный колокольчик. Изящная вещица, обязательно нужно забрать с собой… И откуда у испанцев Нового Света такие изыски?

– Слушаю, мой адмирал, – дежурный офицер снова появился в кабинете будто из воздуха. Как ему удаётся входить столь бесшумно?

– Завтра пригласите ко мне мадам Спарроу на десять часов утра, – не слишком довольным тоном проговорил де Шаверни.

– Как прикажете, адмирал.

"А вдруг получится соблазнить её титулом и поместьем? Тогда поручение его величества будет исполнено как нельзя лучше…"

12

Честно говоря, Галка не ожидала ничего подобного. Ничего себе – темка для приватной беседы французского адмирала и «генерала Мэйна»! Сперва вздохи о том, какое это зло – пиратство. Затем вполне адекватное описание того, как хорошо живётся французской знати. И наконец довольно прозрачный намёк – мадам, а не желаете ли стать какой-нибудь там графиней с правом находиться при дворе его величества? От одного упоминания о Людовике Четырнадцатом, чьё увлечение прекрасным полом уже вошло в поговорку, Галку едва не перекосило. Она-то знала цену своим внешним данным – ни то, ни сё. Что бы там ни говорил по этому поводу Владик. Джеймсу почему-то нравится, но это было его личное дело, на ком жениться. Однако, Короля-"Солнце" могла заинтересовать не её внешность, а её бандитская слава. Заполучить в постель известную пиратку, и будет о чём вспомнить на старости лет… А ещё графский титул, поместье…

"Блин, только этого мне не хватало, – подумала Галка, чувствуя, как у неё сводит скулы. Будто лимон с кожурой съела. – Пойти по пути Моргана из моего мира? Да ещё отхватить нехилый шанс оказаться в королевском гареме, пусть и ненадолго? Фигушки! Не для того я весь этот пиратский огород городила, чтобы сойти с дистанции на финишной прямой! Не на ту напали, месье интриган!"

Де Шаверни уже на пятой минуте своего пространного монолога понимал, что тратит слова впустую. Но отчего-то не мог остановиться, и возводил перед дамой воздушные замки один другого краше. Битых полчаса расхваливал прелести версальского рая, через слово поминал короля, который наверняка не забудет заслуг мадам перед Францией и щедрой рукой одарит её всяческими милостями. Расписывал красоты французских шато и прилегающих к ним пейзажей. И под конец как будто невзначай обмолвился, что его величество даже не будет возражать против дальнейшей карьеры мадам на флоте. А мадам слушала и гадала: когда же он наконец заткнётся?

Де Шаверни умолк, и в кабинете повисла странная, неловкая тишина. Когда вроде бы и молчать неприлично, и сказать что-либо неудобно. Пиратка всем своим видом демонстрировала полнейшее нежелание становиться французской графиней и придворной дамой. Видимо, наслышана о порядках при самом блестящем дворе Европы.

– Вы хотите, чтобы я вышла из игры? – наконец женщина нарушила эту неприятную тишину. И, по своему обыкновению, задала неудобный вопрос из разряда "в лоб".

– Мадам, я хочу, чтобы вы сошли с дороги, которая приведёт вас прямиком на виселицу, – сказал версалец, обмахиваясь какой-то бумажкой. – Не скрою: вы мне глубоко несимпатичны. Однако, вы можете быть полезны моему королю и моей стране. Потому я предлагаю вам воспользоваться удобным случаем и вернуться к честной жизни.

– Моя жизнь меня вполне устраивает. А петля… Так ведь от этого никто не застрахован, – дама усмехнулась. – Как говорят в моей стране, "от сумы да от тюрьмы не зарекайся".

– Но жизнь при дворе…

– Простите, адмирал, но жизнь при дворе – не для меня. Вернее, это я не предназначена для всяких там дворов. И прошу вас, – заметив, что де Шаверни собирается продолжить уговоры, она отрицательно качнула головой, – не нужно продолжать. Я – на своём месте. Пусть всё останется как есть.

– Такое положение вещей не может сохраняться долго, мадам, – с видимым сожалением произнёс вельможа. – И вы это понимаете не хуже меня, так что пространные объяснения действительно излишни. Рано или поздно вы станете костью в горле Франции, и тогда я не смогу поручиться за вашу дальнейшую судьбу… Подумайте, мадам. Вы ведь не разбойница. Вы образованная дама, у вас блестящий, неординарный ум. На государственном или военном поприще вы можете сделать головокружительную карьеру – стоит вам только захотеть. Никто не посмеет заявить, что эта стезя не для такой незаурядной женщины. Не потребуется даже моя протекция, которую я поначалу готов был вам предложить. Зачем вам водиться с этим сбродом? Вы предназначены стоять на вершине, а они? Они же как псы, дерутся за кости со стола высших. Ваша судьба…

– Моя судьба – это моя забота, адмирал, – сухо ответила Галка. – Я сама выбираю, с кем мне лучше водиться и что при этом делать. Я слишком многое отдала за это право – выбирать свой путь. Так что… отстаньте от меня со свои Версалем, ладно? Там и без меня балагана хватает.

– Как пожелаете, – таким же сухим канцелярским тоном произнёс в ответ де Шаверни.

Беседа явно не удалась. Версалец был зол и на женщину – за то, что не поддалась на уговоры – и на себя – потому что избрал неверную тактику. Нужно было действовать так, как в Фор-де-Франс: взять в заложники несколько её разбойников, а там уже говорить. Но второй раз эта уловка может не пройти. Она уже показала, что способна быть жестокой и к своим людям, и к самой себе. Ведь тот арестованный капитан, который дожидается суда команды – странные у этих пиратов законы, честное слово – один из её лучших друзей…

Что ж, она выбрала свою судьбу. Теперь пусть не сетует.

А Галка тем временем отправилась в порт. Несколько её кораблей нуждались в кренговании и мелком ремонте, нужно было распорядиться насчёт того, какие корабли следует вытаскивать на берег в первую очередь, а какие могут потерпеть денёк-другой. Нужно было проверить, что там у Джеймса, Влада и Жерома насчёт сбора «дани» с покорённого города. Нужно было пополнить запас воды на «Гардарике», вчера утром бросившей якорь в бухте. О продовольствии пока речь не шла: в городе его и так мало. Нужно было сделать ещё много чего, но в первую очередь – кое-что сказать Дуарте. Вчера при братве она этого не сказала. Не смогла бы. Но Жозе должен знать, что он натворил. Иначе до последнего вздоха будет считать себя жертвой её бездушия.

"Чёртов иберийский характер, – мрачно думала Галка, поднимаясь на борт «Гардарики», в трюме которой и содержали арестованного Дуарте. – Своя рубашка ближе к телу, и это ещё мягко сказано… Каким, спрашивается, местом он думал, когда затевал эту глупость? Ведь дурак же, форменный дурак, да ещё и эгоист чёртов. Тут Билли прав на все двести…"

В трюме «Гардарики» и правда было куда чище, чем на палубах иных кораблей. Здесь капитан Спарроу не слишком усердствовала, но "планка стандартов" на флагмане Тортуги была поднята высоко, и парни старались не ударить в грязь лицом. Наняться на этот красно-белый красавец галеон считалось огромным везением. Всё-таки у Воробушка и удача в кармане, и призы богатые, и братвой она в бою дорожит, и мора на её кораблях уже давненько не видывали, даже несмотря на неизбежных крыс в трюме. И флибустьеры ради чести служить такому капитану готовы были драить корабль хоть с утра до ночи. Так что Дуарте не чувствовал никакого физического дискомфорта, если не считать обязательных в таких случаях цепей. Но что творилось в его душе… Галка знала его давно. С того самого дня, когда «Орфей» бросил якорь в бухточке необитаемого островка, на который судьба забросила её с Владиком. Когда-то она была тайком в него влюблена, и случалось, едва не выла от отчаяния, что не может себе позволить быть с ним вместе. Даже просто признаться ему. Стремление непременно стать капитаном оказалось сильнее чувства. И чувство со временем прошло, как проходит болезнь. Осталась лишь дружба.

Ей этого было достаточно. Жозе, судя по всему – нет.

Португалец хмуро смотрел на неё, спускавшуюся по лесенке.

– Пришла наставлять меня на путь истинный? – хмыкнул он.

– Нет, – ровным, ничего не выражающим голосом проговорила Галка, присаживаясь на какой-то ящик. – Надо поговорить по душам, а вчера это было несколько затруднительно.

– Скажи Билли, что я на него не в обиде.

– Он знает.

– Тогда мне больше нечего говорить, – Дуарте упрямо мотнул головой и уставился себе под ноги.

– Зато мне есть что сказать, – негромко проговорила Галка.

– Ты вчера уже сказала всё, что я должен был услышать. И больше мне знать нечего.

– А ты всё-таки послушай. Вдруг что-то интересным покажется, – в голосе женщины почувствовались стальные нотки. – Знаешь, почему я согласилась пойти в эту чёртову Картахену? Неужели ты думаешь, только ради богатой добычи?… У меня есть мечта, Жозе. Пока не буду говорить, какая, чтоб не сглазить, но она есть. И это не только моя мечта. Я знаю многих парней, которые всё бы отдали за то, чтобы она стала реальностью. А теперь… Понимаешь, Жозе, теперь, чтобы осуществить эту мечту, я должна убить своего друга. Тебя… Ты нарушил приказ, а я не могу делать исключений ни для кого, иначе… Да ты и сам не вчера родился, всё понимаешь…

Дуарте в изумлении смотрел на неё… и только сейчас до него дошло, что случилось на самом деле. Галка говорила тихо, печально. А на её лице была написана такая усталость, что Жозе помимо воли мысленно обозвал себя идиотом. Чего он хотел? Причинить ей боль? Этого он добился, теперь может радоваться сколько угодно. Но… он до сих пор её любил. И теперь-то понимал, что виной тому не её отказы и замужество за Джеймсом. Он любил её именно такую – непокорную, злую, непредсказуемо опасную. И бесконечно уставшую.

– Что же ты теперь сделаешь, Воробушек? – тихо спросил он.

– Я убью тебя, Жозе, – едва слышно проговорила Галка.

– Ну… другого я и не ждал, – Дуарте как будто облегчённо вздохнул. Всё-таки что-то определённое. – Тогда хоть поцелуй на прощанье.

Галка печально улыбнулась, и он без слов понял: снова отказ.

– Когда-то я бы полжизни положила за то, чтобы поцеловать тебя, – произнесла она. – Но ты опоздал года на три. А я не стала ждать, когда ты наконец поймёшь, что меня уже никому не переделать, и пошла за того, кто это понимал. А теперь… Я люблю его, Жозе. Может быть, не так, как любила бы тебя, но люблю. И это ты тоже изменить не можешь.

Не дождавшись ответа, Галка вернулась к лесенке. Вахтенный наверху подал ей руку и закрыл за ней решётчатую крышку.

"Господи, прости и помилуй меня, грешную… А не простишь – так поспеши с правосудием…"