Текст книги "Земля неведомая"

Автор книги: Елена Горелик

Соавторы: Светлана Головко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)

12

– Ну как, больно? – уже в который раз спрашивал Джеймс, меняя Галке холодную примочку на голове.

От его тёплой руки, бережно касавшейся сейчас несчастного кровоточащего лба, словно растекалось ощущение надёжности и покоя, хотелось закрыть глаза и расслабленно утонуть в мягкости подушек, в белых простынях их кровати, отдаться успокаивающей, еле заметной качке «Гардарики», без которой она теперь, пожалуй, и не могла нормально уснуть на берегу. Но от этого его тона, кроткого и чуть укоризненного, Галке, напротив, хотелось взвыть и кинуть в него подушкой. Подобное желание мешала исполнить только жуткая головная боль и совершенно невероятная слабость. Ну, всё понятно – это, не более чем реакция после непомерного напряжения, так всегда бывает.

Когда Галку дотащили до «Гардарики» – скорее донесли, чем довели – доктор Леклерк осмотрел все её ссадины и синяки, обработал рану на голове и констатировал, что у капитана Спарроу, слава Богу, ничего не сломано. Что не помешало ему с некоторым злорадством прописать ей категорический постельный режим. Услышав подобное решение доктора, Эшби внутренне возликовал – опять-таки, слава Всевышнему, Эли хоть немного полежит, хоть несколько дней проживёт, как нормальный человек, а не как чёрт в юбке. Хотя, какие там юбки? За все три года надевала нормальное женское платье всего два несчастных раза. И вот сейчас он сидел рядом с женой, постоянно меняя ей на голове холодное мокрое полотенце – кровь удалось остановить быстро, хотя на лбу, у самых корней волос, останется, должно быть, короткий неровный шрам. От струек воды, стекавшей Галке за уши, ей было немного щекотно, а мокрая ткань на некоторое время приносила облегчение, смягчая тупую, всепроникающую боль.

– Как ты? – в очередной раз спросил Эшби. – Быть может, тебе принести чего-нибудь? Или ты поспать хочешь?

Галка набрала в грудь побольше воздуха и решительно села на постели, превозмогая боль.

– Ну, что ты, в самом деле? Сколько можно вокруг меня хлопотать? – Галка, как сквозь туман видела встревоженное лицо мужа, попытавшегося уложить её обратно. – Ты лучше скажи, как там сейчас допрос проходит? Бретонец взял их в оборот?

– Эли, ложись, пожалуйста. К утру всё уже будет известно. Вот завтра тебе и расскажут, не торопи события.

– Джеймс, – Галка, как всегда, упрямо гнула своё, – Ты бы лучше, чем со мной нянчиться, сходил бы, узнал, как там дела?

– Я там сейчас ничем не помогу. Народу и так собралось изрядно. Не волнуйся, там и Билли, и Влад, и Жером, и Дуарте. А Этьен с ними сам беседу ведёт – он мастер своего дела, так что можешь не беспокоиться: он из них душу вынет и завтра тебе на блюдечке преподнесёт, – Джеймс снова предпринял попытку уложить её на подушки.

Галка заупрямилась, прикидывая, хватит ли ей сил сейчас одеться и доковылять до палубы? Но Эшби быстро просёк её мысли.

– Нет уж, – сказал он решительно. – Даже и не мечтай об этом. Из каюты я тебя никуда не выпущу.

Галка даже рассердилась – в меру своих небольших, в данную минуту, сил.

– Я не могу тут лежать и ничего не делать в тот момент, когда…

– Ничего не делать? Ничего не делать?! – Эшби дал, наконец, волю чувствам. – Это называется ничего не делать? Да ты посмотри на себя – ты сегодня уже столько дел наворотила, что за неделю теперь последствия не разгребёшь!

Галка, пожалуй, никогда не видела своего мужа – всегда такого спокойного и выдержанного – в подобном состоянии. Губы его побелели, глаза пылали, руки тряслись, но он не останавливался – говорил и говорил то, что давно уже накопилось и наболело, то, что он так долго держал в себе. Его знаменитое хорошее воспитание, позволявшее ему владеть собой даже в самых сложных ситуациях, сыграло сейчас злую шутку с ними обоими. Галка хоть и догадывалась, что своим отвратительным характером и кошмарной манерой влезать во всяческие авантюры изрядно портила Джеймсу жизнь – главным образом тем, что он страшно беспокоился за неё – но даже не представляла себе всех масштабов проблемы. Именно потому, что муж никогда об этом не заговаривал. А сам Эшби, привыкший скрывать эмоции под маской сдержанности и уравновешенности, сейчас не мог и далее так поступать с любимым человеком. Продолжать делать вид, что всё хорошо и замечательно – в данном случае значило попросту её обманывать. Её – Эли, обожаемое и несносное существо, любовь к которой причиняла ему почти физическую боль.

– Послушай, Алина, так продолжаться дальше не может. Ты рискуешь собой – это понятно. Любой из нас, избравших этот путь, не может не рисковать собой – каждый день, каждый час. Эта жизнь, как жизнь солдата и моряка, полна привычных опасностей, – Эшби говорил горячо, вышагивая по каюте взад и вперёд, нетерпеливо взмахивая иногда правой рукой, чтобы подчеркнуть особенно важную мысль. – Но ты – ты же просто идешь на самоубийство, ты с каждым днём, словно всё туже и туже затягиваешь узел гарроты. То, что сегодня тебе повезло, и ты осталась жива, это только случайность. Счастливая случайность. Я стараюсь быть всегда рядом, но в какой-то момент я просто могу не успеть. Или не суметь что-то сделать, ведь я всего лишь человек, а не Господь. Меня и самого могут подстрелить в любой момент. Смерти я не боюсь, но разлуки с тобой я не переживу. И ты знаешь, что это не пустые слова. Ты любишь повторять, что удача – это всего лишь хорошая подготовка. Да, это так! Но никогда нельзя полностью исключать случайность. Счастливую или, наоборот фантастически жестокую случайность. Даже самый продуманный план может быть разрушен дуновением непредвиденного ветра. Нам везёт слишком долго, и это меня пугает. Ты дразнишь судьбу, и всё глубже запихиваешь голову в петлю. Не пора ли остановиться?

Галка слушала его, снова бессильно откинувшись на подушки. По лбу, из-под высохшей уже повязки, стекала струйка крови. В ней клокотал гнев, и только он не давал ей сейчас провалиться в забытьё. Она снова подалась вперёд, пытаясь вставить хоть несколько слов в горячий монолог мужа, но ей никак не удавалось вклиниться. Наконец, когда Эшби остановился на секунду, чтобы перевести дыхание, она заговорила сама. Голос был слабый, но по-прежнему, полный непререкаемого металла.

– Что ты предлагаешь? Чего ты хочешь? Ты же знал, на ком женился! Никогда я не была бы домохозяйкой-ложкомойкой, даже у себя дома! Не я сюда просилась, не сама я себя сюда забросила! Хочешь жить – умей приспособиться, а ещё лучше – обстоятельства к себе приспособить. Это единственное, что я твёрдо усвоила. В этом мире либо будет по-моему, либо меня в этом мире не будет! Нет у меня другого пути! И ты это знаешь не хуже меня. Не я в петлю лезу – судьба меня толкает. Но я буду сопротивляться, сколько могу! Я буду сопротивляться! – с этими словами Галка откинула одеяло и попыталась встать.

Это последнее усилие добило её. Перед глазами всё плыло и качалось, ноги отказывались ей служить: большая потеря крови и вполне вероятное сотрясение мозга (в подобных вещах доктор Леклерк не разбирался) – это вам не шутка. В общем, Эшби успел подхватить Галку в последний момент, когда она плашмя начала заваливаться на пол и едва не врезалась головой в дверь. Уложив её обратно в постель, Джеймс снова сел рядом, снова поменял ей полотенце на голове, обтёр кровь с лица. Он смотрел на жену с такой скорбью и нежностью, что Галка, если бы видела это, была бы растрогана и потрясена. Но она не могла этого видеть. Только спустя несколько минут она слабо зашевелилась и открыла глаза.

– Что со мной было? – спросила Галка, едва шевеля спёкшимися губами.

Джеймс грустно усмехнулся.

– Как всегда, – коротко ответил он. – Ты падала, а я тебя поймал.

Галка попыталась что-то сказать, но муж прикрыл ей губы ладонью.

– Пожалуйста, помолчи, – прошептал он. – Я никогда не буду тебя отговаривать от твоих затей, никогда не буду останавливать. Тем более, это всё равно бесполезно. Но, умоляю тебя, будь осмотрительнее сама! А я всегда буду с тобой – до конца. Помни об этом.

– Я ничего не могу поделать с собой, – Галке на глаза навернулись слёзы, хотя она уже несколько лет не плакала. – Прости меня. Я всегда была ненормальной.

– Я тоже виноват – начал выяснять отношения, когда ты в таком состоянии, – Эшби присел рядом с Галкой на постели, целуя ей руки, – Прости меня – и пойми.

– Хорошо, милый. Мы всегда будем вместе. Спасибо тебе… за то, что ты есть.

13

Двое суток «домашнего ареста» – не такая уже большая плата за восстановленные мир и спокойствие в семье. Тут Галка вполне была согласна с мужем, и преспокойно провела два дня на «Гардарике», залечивая раны с синяками. Негоже появляться в таком потрёпанном виде пред светлые очи адмирала. Ещё насмехаться начнёт, и тогда придётся самой его на дуэль вызывать. Он со своей шпажонкой, она – с абордажной саблей… Идеальные противники, одним словом. Воображая себе подобную ситуацию, Галка только посмеивалась. Она понимала, что высокомерный де Шаверни никогда не снизойдёт до дуэли с пиратом. Он слишком явно держал всех «аборигенов» на расстоянии, воображая себя эдаким светочем цивилизации в диком краю. Правда, хорошие манеры месье д'Ожерона несколько размывали эту картину, да и непривычная образованность некоторых пиратов тоже вносила некий диссонанс, но всё же господин де Шаверни продолжал держаться за образ столичного миссионера, явившегося нести свет в тёмные души варваров. Потому-то он наверняка не задавался вопросом, куда подевалась эта несносная дама. Лишь на третий день посыльный с берега принёс на борт «Гардарики» письмо с гербовой печатью.

– Соскучился, – едко прокомментировала это событие Галка, вскрывая письмо.

– А ты, моя дорогая, много дала бы, чтобы больше этого господина никогда не видеть, – не без иронии сказал Джеймс. – Что он пишет?

– Приглашает на ковёр, – Галка передала ему письмо через стол – они сейчас вдвоём занимались прокладыванием курса на Картахену. Вернее, этим занимался мистер Эшби, а миссис Эшби с интересом за ним наблюдала. Штурман из неё, несмотря на всё старание, вышел плохой – курс худо-бедно прокладывать научилась, а вот определяться с точными координатами… Словом, без Джеймса был бы великолепный шанс заблудиться в открытом море.

– Ничего определённого, – Эшби вернул жене это письмо – три с половиной строчки и пышная подпись. – Но боюсь, что ты права: адмирал не смирится с твоей независимостью.

– Джек, это его проблемы, – Галка уже одевалась "на выход". – Даже если мне придётся взять патент, он никогда не дождётся от меня…

– …подчинения?

– Покорности, милый. Подчинение – ещё полбеды, – мадам капитан уже нацепляла на себя перевязь с саблей. Простой пиратской саблей без всяких изысков. – Как говорил один персонаж русской литературы девятнадцатого века: "Служить бы рад, прислуживаться тошно".

– Удачи, дорогая, – Джеймс был отменно вежлив: не один де Шаверни получил хорошее воспитание.

– Постараюсь не разочаровать тебя, дорогой, – Галку все эти приятные манеры только смешили, и она всегда обращала подобные церемонии в шутку. Судя по весёлой искорке, промелькнувшей во взгляде Джеймса, он сейчас вполне разделял иронию жены.

Поцелуй – и она выскочила из каюты. "Домашний арест" под опекой мужа и доктора Леклерка окончился.

Как они и предполагали, де Шаверни сразу же по приходе Галки в дом губернатора завёл речь об офицерском патенте.

– Давайте не будем касаться темы издержек государственной службы, – не дожидаясь, пока дама ответит, сказал де Шаверни. Сегодня, несмотря на жаркий денёк, он принарядился в лиловый камзол, такого же цвета короткие штаны, чулки с бантиками и туфли с бриллиантовыми пряжками. И нацепил плотный парик, под которым наверняка жутко потел. Вероятно, тоже решил, что красота требует жертв. – Поговорим о её преимуществах, мадам. Во-первых, быть капитаном флота его величества – это большая честь. Немногие оказываются её достойны. Ваша лояльность по отношению к Франции не осталась незамеченной при дворе, и я сам слышал из уст его величества пожелание видеть вас капитаном регулярного флота. Более того: у меня в кармане лежит приказ о назначении вице-адмиралом Антильской эскадры. Там достаточно лишь вписать имя. И поверьте, на свете найдётся очень немного людей, которые отказались бы сделать столь головокружительную карьеру. Что же до жалования – поверьте, это весьма солидная сумма.

– Я уже давно убедилась: чем выше заберёшься, тем больнее падать, – ответила Галка. Опять не дождалась приглашения и присела самочинно. – Понимаю, вам хочется видеть вольных капитанов у себя в подчинении, но вот что я вам скажу, сударь… Прошу не обижаться, речь идёт о серьёзных вещах, могущих иметь серьёзные последствия. Так вот: вы – не моряк. Отсюда проистекает полнейшая номинальность вашего адмиральского чина. Будьте честны: вы без посторонней помощи не сможете даже отдать на корабле адекватный приказ. Но при этом пытаетесь затянуть в струнку тех, кто действительно что-то понимает в морском деле. Я три с лишним года в море, я капитан, но и я знаю о морской науке слишком мало. Среди ваших офицеров есть люди, прослужившие на флоте лет по двадцать-тридцать. И при этом вы уверяете, что поставили их в положение не лучше рабского. Шляпы, мол, будут есть, если вы прикажете, и так далее. По-вашему, это справедливо?

– Вас интересует справедливость, мадам, или результат? – усмехнулся версалец.

– И то, и другое. Потому отдайте лучше командование эскадрой кому-нибудь из своих капитанов. Ему же и пригодятся вице-адмиральские полномочия. А мы, с вашего позволения, останемся в роли союзников. Мы, пираты, видите ли, ненавидим покорность больше, чем испанцев, – Галка поднялась, давая понять, что разговор окончен.

– Жаль, – проговорил де Шаверни, отвернувшись к окну. – Если бы не ваша строптивость, вы были бы отличным капитаном.

– Я неплохой пират, и это меня вполне устраивает, – на завуалированную угрозу адмирала Галка ответила той же монетой. После чего, с испорченным настроением, покинула губернаторский дом.

"Всё, – думала она. – Теперь у него останется только два варианта: либо отвязывается от меня со своей гербовой бумажкой, либо… начинает действовать. Что ж, подождём".

И ждать пришлось недолго.

Утро следующего дня выдалось на редкость тихим. Поверхность бухты превратилась в почти идеальное зеркало, нарушаемое лишь лёгкой рябью у берегов и бортов кораблей. Галка как всегда поднялась с первыми лучами солнца и сразу принялась за дело. Нужно было выдать Пьеру необходимую сумму для закупки хорошего пороха. Поругаться с оружейником, поставившим ядра не того калибра. Проверить, как идёт установка новых орудий на свежевыкрашенные и переоснащённые линкоры. Посмотреть – зрелище ещё то, Шекспира бы сюда – как Пьер обучает нанятых канониров обращению с его «любимицами». Как вообще новые команды освоились на таких громадных кораблях. Это были в основном флибустьеры, либо по той или иной причине оставшиеся без кораблей, либо списанные на берег из-за конфликтов с капитанами. Требютор, сам неглупый человек, старался не нанимать ни явных дураков, ни мечемахателей без тормозов, ни полностью безразличных к условиям жизни на корабле свинтусов. А Галке как раз и нужны были люди, не лишённые чувства собственного достоинства. И на корабле будет порядок, и капитан, кто бы он ни был, при такой команде не начнёт тиранствовать… Была ещё одна проблема: Влад. То есть, Галка ничего не имела против его службы на «Экюеле». Просто в свете последних событий, планов на будущее и странноватого поведения месье д'Ожерона – спасибо Причарду, тоже в людях редко ошибается – она начинала беспокоиться за соседа по двору. Тут недолго дождаться какого-нибудь сюрприза, на которые так горазды люди, приближённые к вершинам власти. Положив себе заняться этой проблемой вплотную, Галка распорядилась спустить шлюпку.

– А где Жером? – спросила она, зная, что с утра должна была быть его вахта.

– Ещё не вернулся с берега, кэп, – ответил хмурый Хайме – из-за опоздания Меченого до сих пор не ложился спать, и оттого был не в меру злой. – Опять загулял, чёрт его дери. В каждом порту по бабе, если не по целой их толпе. Придётся оббегать всех потаскушек города, чтобы найти нашего бесценного громилу.

– Возьми десять человек и дуй на берег, – Галкины подозрения были не такими прозаическими. Она чувствовала: случилось то, чего она ждала и боялась. – Пусть разыщут Жерома… А те, кто был с ним? Тоже не вернулись?

– Да, – Хайме бросил на своего капитана сперва удивлённый, а затем ошарашенный взгляд. – Тьфу, чёрт, как я сразу-то не подумал!

– Как что-то узнаешь – сразу посыльного ко мне, – мрачно сказала Галка.

Этого тоже долго ждать не пришлось, и новость полностью подтвердила её подозрения. Жером и двадцать человек с «Гардарики» были арестованы за трактирную драку. И добро бы просто кулаками махали – догадались подраться с французскими матросами. Потому-то и сидели сейчас в городской каталажке: нападение на солдат его величества, видите ли. В лучшем случае – галеры. В худшем – петля… Выслушав матроса, Галка ничего не сказала. Но подумала о самой себе в очень нелестных выражениях.

"Ты хотела этого? Хотела? Получай".

– Не торопитесь сушить вёсла, – она перегнулась через планшир и крикнула своим пиратам, сидевшим в шлюпке. – Я сейчас сама в город наведаюсь. Поговорю кое с кем…

Джеймс сегодня позволил себе немного отоспаться: всё равно ему до выхода эскадры в море делать пока нечего. Потому жёнушка застала его одевающимся. И моментально испортила ему настроение своей мрачной физиономией.

– Эли, что-то случилось? – спросил он, завязывая воротник: он редко когда позволял себе небрежность в одежде.

– Случилось, – буркнула Галка, доставая из сундучка своё оружие. – Жером и двадцать матросов в тюрьме. За драку с "солдатами его величества".

– Довольно прозрачный намёк со стороны господина адмирала, – проговорил Джеймс. – Эли, но ты ведь говорила Владу, что всё равно придётся брать офицерский патент, хоть тебе это и не нравится.

– Политика местного масштаба, будь она неладна. Братва-то ворчит, не каждому по нраву государственная служба… Я иду к де Шаверни, – спокойно сказала Галка, нацепляя на себя перевязь с саблей – последний штрих к образу капитана Спарроу. – Приму этот чёртов патент, пусть наконец успокоится.

– Незачем было доводить до крайности, – Эшби был мрачен. Он любил жену, и, как всякий влюблённый, идеализировал её. Но сейчас из-под этого идеала проступали пугающие его черты. Он гнал от себя это наваждение, но пока безуспешно.

– Я ждала, когда де Шаверни совершит что-то подобное. Он взял Жерома и его людей в заложники? Это его ошибка, и наша пусть маленькая, но победа. Ведь теперь братва на кораблях будет знать, что меня вынудили принять офицерский чин, и не разбежится нафиг с королевской службы… Да милый, – грустно улыбнулась Галка, заметив в глазах мужа недоумение и неприятие такого метода достижения своих целей. – Я страшный человек. Если бы осталась в своём мире, то лет через двадцать, глядишь, выбила бы себе местечко на нашем политическом Олимпе. Там как раз собрались люди, которые начинали свою карьеру примерно как я – с бандитизма районного масштаба, не очень чистой торговли или финансовых махинаций.

– С твоей стороны и с точки зрения целесообразности расчёт был безупречен, но… Эли, это цинично, – с затаённой болью в голосе проговорил Джеймс.

– Цинично, – согласилась Галка, чувствуя себя так, словно её душу зажали в тиски и медленно, по-садистски, сдавливают. – А по отношению к Жерому вообще подло. Если хочешь, можешь начинать меня презирать.

Всё-таки Эшби был проницательным человеком, и за эти годы изучил Галку лучше, чем она сама себя знала… Он женился на живой женщине, а не на идеале. И любил живую женщину со всеми её достоинствами и недостатками.

– Всё верно, Эли: ты – страшный человек, – сказал он, обнимая её. – Но самое страшное в тебе то, что я всё равно тебя люблю, и ничего не могу с этим поделать.

– И я люблю тебя, несмотря на то, что ты такой безупречный, – улыбнулась Галка. С плеч будто гора свалилась…

14

Надо ли говорить, как был доволен господин адмирал, вручая ей капитанский патент? Сегодня он опять изволил нарядиться как на аудиенцию у короля, и благоухал ароматом парижских духов. Правда, карибская погодка – а ведь февраль на дворе! – исправно делала своё чёрное дело, и из-под тонкого аромата всё явственнее пробивался вульгарный запашок пота. Был отменно вежлив, и даже изволил пригласить мадам капитана присесть – в присутствии молча стоящих вдоль стены своих капитанов. Среди них Галка увидела незнакомое лицо: изящный молодой человек примерно её возраста, в одежде и манерах ненамного уступающий самому де Шаверни. «Наверняка капитан той самой посудины, что бросила якорь вчера вечером – кажется, „Сибиллы“, – подумала Галка. – Надо будет свести знакомство. Мало ли что». Но эта мысль оказалась мимолётной, как облачко. Галка была холодно сдержанна: не хватало сорваться в присутствии господ капитанов. Не время ещё.

– Итак, мадам, примите мои искренние поздравления, – де Шаверни наконец завершил свою длительную речь (три четверти которой занимали неумеренные дифирамбы в адрес короля). – Его величество никогда не забывает оказанных Франции услуг. А верная служба в будущем может избавить вас от упрёков в занятии пиратством.

– Мне и до сих пор особо нечего было стыдиться, – Галка позволила себе ответить уколом, хотя, вряд ли де Шаверни считал своё последнее высказывание бестактностью.

– Да, я наслышан о ваших условиях, предъявляемых к командам. И о дисциплине. Но разве не вы приказали повесить капитана Джонсона и его людей на реях их же корабля?

– Джонсон поплатился за то, что отдал два испанских поселения на растерзание своим бандитам, – ровно проговорила Галка. Ну, какого чёрта он её провоцирует? – А его команда – за то, что выполнила сей преступный приказ.

– Испанские поселения? – у сьера де Шаверни от искреннего удивления глаза полезли на лоб. – Вы казнили английского капера за то, что он убил пару сотен испанцев?

– Мирных жителей. – уточнила капитан Спарроу. – Мне всё равно, какой национальности живодёры, и тем более всё равно, какой национальности их жертвы. Кстати, повесила я не всех – места на реях не хватило бы на две сотни уродов. Остальными пришлось покормить рыбок. Они тут, понимаете ли, всегда голодные.

– Но вы ведь тоже убивали испанцев.

– В бою – да. Но мирных жителей – нет.

– Чёрт побери, я вас не понимаю, мадам. Что за женские бредни? Вы ещё начните рассказывать о бесчеловечности войны как таковой, – возмутился адмирал.

– Я прекрасно понимаю, что любая война бесчеловечна, а уж пиратство – и подавно, – язвительно усмехнулась Галка, отвечая на "женские бредни". – Оттого хорошо знаю себе цену, и не пытаюсь казаться лучше, чем есть. В отличие от некоторых господ, оправдывающих свой разбой службой короне.

Она уже наводила справки, и знала: де Шаверни никогда и близко не имел отношения к военным действиям, потому сейчас не примет её резкие слова на свой счёт. Так и случилось. Более того: адмирал усмехнулся. Ни дать, ни взять, разделял это мнение. Зато молодой незнакомец, которого Галка видела краем глаза, как-то подобрался, ожёг её гневным взглядом. "Ага, – отметила про себя мадам капитан. – Видать, рыльце в пушку. Обязательно спрошу о нём – кто такой, откуда взялся, чем занимается".

– Вы считаете, что можно остаться честным человеком, будучи пиратом? – пока Галка думала о незнакомце, де Шаверни напомнил о себе. – Признаться, до встречи с вами я не думал, что это вообще возможно. Но, как вижу, невозможного не бывает. Вот, кстати, приказ о вашем назначении вице-адмиралом эскадры, – он вынул из кармана свёрнутую трубочкой бумагу.

Галка еле сдержалась, чтобы не сказать ему пару ласковых. Сначала провоцировал, теперь собирается рассорить с поседевшими на службе капитанами?

– Адмирал, я думаю, произошла какая-то ошибка, – сказала она, всеми силами стараясь хотя бы казаться спокойной. – Здесь есть люди, куда более достойные этого звания.

– Даже если это и ошибка, мадам, здесь уже вписано ваше имя, и исправить ничего нельзя. Берите, и благодарите короля: если бы его величество не ценил превыше всего заслуги перед Францией, я мог привезти в кармане приказ о вашей казни.

– Как это любезно с вашей стороны, – когда Галка говорила таким медовым голоском, внутренне она уже была готова к убийству. И, чтобы не наломать дров, решила уходить. – С вашего позволения, я удалюсь. Нужно же наконец освободить из тюрьмы солдат его величества.

– Если вы имеете в виду своих людей, мадам, то боюсь, что это несколько преждевременно, – с мстительной усмешкой проговорил де Шаверни. – Они не могут считаться солдатами его величества, пока ещё ничего в их ситуации не ясно. Предстоит разбирательство, суд. И приговор может быть как довольно мягким, так и суровым – в зависимости от результатов расследования.

Когда Галка уже постфактум вспоминала этот эпизод, то не могла понять, что её удержало от несусветной глупости, которую она уже готова была совершить. Почему она сходу не швырнула все патенты в лицо "версальскому адмиралу"? Одному Богу ведомо. Но момент помрачения прошёл – слава опять же ему, Всевышнему – раньше, чем Галка начала действовать.

– Не думаю, что вы заинтересованы в беспристрастном расследовании, адмирал, – она привыкла иметь дело с пиратами, но все её знакомцы ещё сохраняли в себе хоть какое-то представление о чести. Этот же расфранчённый придворный собирался её самым криминальным образом «кинуть». Что ж, раз он решил играть по законам криминального мира, пусть теперь не жалуется. – Если я принята на службу, то это автоматически распространяется и на моих людей. Если же вам угодно сделать некое исключение из этого правила, то боюсь, мне придётся отказаться от великой чести быть офицером флота его величества. Ибо вы создаёте опасный прецедент, а я не хотела бы в такой ответственный момент наблюдать неуверенность среди наших людей.

– Только так, и не иначе? – де Шаверни перестал усмехаться: он и хотел, чтобы Галка отказалась от патента, но сделать это, по его замыслу, она должна была со скандалом. Чтобы сама оказалась в этом скандале виновата. Теперь выходила несколько иная история. Эта чёртова пиратка, несмотря на варварское произношение, умела ловко управляться со словами. Судя по её речи, получила недурное образование, хоть и осталась при дикарских манерах.

– Увы, – Галка уже держала себя в руках.

– Отдаю должное вашей логичности, мадам, – не слишком-то довольно проговорил адмирал. – Вы горой стоите за своих людей, они платят вам тем же. Надеюсь, вы сохраните это похвальное качество и в роли французского офицера. Можете идти.

– А как насчёт приказа об освобождении моих людей?

– Я распоряжусь, чтобы их немедленно отпустили.

– Адмирал, я с удовольствием передам ваш письменный приказ коменданту, – Галка чуть склонила голову, всем своим видом демонстрируя почтение.

Де Шаверни понял и намёк, и то, что в этой ситуации ему не стоит играть с огнём у крюйт-камеры. Пираты есть пираты, а эта дама, как он слышал, плевала с высокой горки на всякие титулы и звания. С неё станется взбунтовать своих головорезов, и тогда он – даже с тремя могучими линкорами в распоряжении – ничего не сможет сделать. Потому пришлось улыбаться, выписывать бумажку, прикладывать даже не перстень – печать! И заверять мадам, что недоразумение более не повторится.

– Я искренне на это надеюсь. Ибо в противном случае я не смогу гарантировать вам свою лояльность, – в свою очередь заверила его мадам.

– Вот теперь можете идти, – кивнул в ответ адмирал. – И прошу вас, не забывайте о своём новом статусе. Это не только большая честь, но и некий долг перед Францией.

"Кролики – это не только ценный мех…" – язвительно думала Галка, проходя к двери. – Знаете, господин адмирал из лужи, какую ошибку вы сейчас совершили? Не знаете. Что ж, для некоторых счастье в самом деле заключается в неведении".

– Да, кстати, – Галка уже в дверях обернулась, и её взгляд стал странно весёлым, – На всякий случай, господин адмирал, мало ли что… Одним словом, шляпы мы есть не будем. Доктор говорит, это вредно для здоровья.

…Городская тюрьма Фор-де-Франс мало чем отличалась от подобных заведений в Порт-Ройяле и Кайонне. Так же и комендант тюрьмы выглядел родным братом своего коллеги с Тортуги: такой же цепкий взгляд записного хапуги, по самому камера плачет. Галке в тюрьме сиживать не доводилось, ни на родине, ни здесь, но случалось вытаскивать с нар своих пиратов после особенно буйных потасовок. В её эскадре такое случалось несколько реже, чем у других капитанов, но всё же случалось. И тогда провинившиеся бывали не рады, что не остались досиживать в тюрьме. От трёх до семи нарядов или "собачьих вахт" вне очереди, в зависимости от тяжести содеянного. А «рецидивистов» ждала откачка воды из трюма – худшей работы на деревянном паруснике семнадцатого века просто не найти. Так что Жером, когда его вместе с его орлами выпустили из камеры, был далеко не в праздничном настроении.

– М-да, – сказала Галка, увидев разукрашенные во все цвета радуги виноватые рожи своих вояк. – Хорошо вас отрихтовали, хоть картину пиши… Сколько их было-то?

– Поначалу не больше, чем нас, – ответил за всех Жером. Он-то как раз был побит меньше прочих: сказалось и его кулачное мастерство, и три года занятий экзотическим рукопашным боем. – Задираться-то они первыми начали. Ихний лейтенант меня свиньёй назвал, а когда я посоветовал ему самому штаны постирать, облил меня ромом… сволочь… Ну, я его на приём и взял. Он сразу орать – спасите, мол, убивают! Тут уже все сцепились, пошла стенка на стенку. Почти сразу набежало их откуда-то с полсотни, будто позвал кто, и началась гулянка. А тут и стража подвалила. Человек сорок. Навели стволы – и что нам было делать? Не подыхать же так по-дурацки.

Галка и без откровений своего боцмана знала, что драка была подстроена умышленно. И остро чувствовала свою вину перед Жеромом и его приятелями. "Нет, – подумала она. – Сколько ни вешай Джеку лапшу про циничный расчёт, не бывать мне политиком крупного масштаба. Не смогу я с лёгкостью жертвовать теми, кто мне дорог. Совесть сожрёт, и не подавится… М-да, совесть пирата. Сказать кому – засмеют…"

– Ладно, – проговорила она, стараясь не смотреть Жерому в глаза. – Пошли уже, солдаты его величества.

– Вот чёрт! Ты согласилась на патент? – вознегодовал Меченый, сообразив, что произошло.

– А что, я должна была спокойно смотреть, как вас вешают? – нахмурилась Галка. – Нет, если ты так хочешь, я ещё могу пойти к адмиралу и положить патент на стол…