Текст книги "Земля неведомая"

Автор книги: Елена Горелик

– Ага, – новость для Галки была и хорошей, и плохой одновременно. – Ему понравилось, как ты командовал «Экюелем»… Сам-то что решаешь?

– Я пойду.

– На государственную службу? – мадам капитан скривилась. Сама идея о службе вызывала у неё раздражение, а при мысли о господине де Шаверни раздражение перерастало в зубную боль. – Делать тебе нефиг – с д'Ожероном связываться. А боцманом на линкоре быть не желаешь? Тем более, что мне по любому, через "не хочу", придётся брать офицерский патент, и ты так или иначе окажешься на госслужбе.

– Надолго он у тебя в кармане задержится, патент этот? – едко усмехнулся Владик. – Насколько я тебя знаю, нет. А я хочу жить, не боясь, что однажды меня объявят вне закона и повесят.

– Ты пессимист, Влад. Пиратство и мне, и тебе так или иначе будут ещё долго припоминать. А на службе – и подавно. Лично мне на это плевать, а тебе, когда высокородные бездарности начнут обходить твои заслуги, я не позавидую.

– Это ещё почему? Разве мы мало нарубились во славу, хм, прекрасной Франции?

– Немало. Но – неофициально. По-пиратски. Добытое нами золотишко, понимаешь, никому брать не зазорно, а вот пиратов в офицеры службы его величества – моветон[Дурной тон]. Война войной, а испанские родственники могут обидеться на кузена Луи. Так что зажмут тебя в нижних чинах до конца жизни как пить дать.

– А ты предлагаешь мне быструю карьеру? – съязвил Владик.

– Если докажешь братве, что потянешь капитанскую лямку – я тебя первая поздравлю. Мне почему-то кажется, что потянешь.

– Но ты предлагаешь должность боцмана. Или мне послышалось?

– Влад, – усмехнулась Галка. – Я всё понимаю. Ты по-мужски честолюбивый. Тебе обидно, что ты стараешься, а твои старания мало кто замечает. И за мной грех был – я тебя, мягко говоря, недооценивала. Тут Джек стопудово прав. Но капитаном тебе пока быть рано. Ты сделал первый и главный шаг: поверил в себя. Теперь сделай второй – чтобы остальные в тебя поверили… И вообще, – тут она весело заулыбалась, – когда Жером приклеил мне это прозвище – «Воробушек» – ты, помнится, изволил прокатываться насчёт "сестры Джека-Воробья". И правда, смешное совпадение. Вот когда ты у нас сделаешь карьеру, в Мэйне вместо капитана Блада появится капитан Влад. Тогда уже я над тобой похихикаю.

Названый братец не удержался – рассмеялся. Искренне. Но камушек на душе с каждым словом прибавлял в весе…

 
Там русалок обвивает
Кос зелёная река.
Солона вода морская
Над могилой моряка.
 
 
Труп исчезнет в океане,
А душе – гореть в аду.
Но тогда не открывай мне,
Если ночью я приду!
 
 
Как долго скитаться
По дальним морям!
Как долго, как долго
Не видеть тебя!
О, Анна-Мария, как долго![Стихи Светланы Головко]
 

Французы всё тянули свою пиратскую задушевную, а Галка думала о том далёком уже мире двадцать первого века. Для неё и для Влада отсчёт «родного» времени остановился в октябре две тысячи седьмого. Что там с их близкими? Как они пережили утрату своих детей, друзей? Как живут сейчас? Теперь уже не узнать…

– Я всё-таки пойду на "Экюель", – сказал Владик. – Там будет труднее, чем в твоей эскадре, но я не хочу больше катиться по чужой лыжне.

– Воля твоя, – проговорила Галка, глядя на волны, бившиеся в борт "Гардарики".

Владик за эти три года в самом деле стал для неё братом. И Галке действительно хотелось увидеть его в свободном плавании, а не в кильватере. Но когда это произошло – почувствовала пустоту.

6

Когда-то кастильцы гордо заявляли на всю Европу: это Испанское море, и никто другой не смеет сюда заходить. Строго говоря, у них для подобных заявлений были непотопляемые юридические основания. Одним росчерком пера папа Александр VI 4 мая 1493 года разделил все открытые и неоткрытые земли между Испанией и Португалией[Булла «INTER CAETERA». Впоследствии границы, разделявшие между Испанией и Португалией весь (!) земной шар ("…все острова и материки, найденные и те, которые будут найдены, открытые и те, которые будут открыты…"), редактировались трижды – в 1494 (Тордесильясский договор), 1506 и 1529 (Сарагосский договор) годах. Самое интересное, что де-юре этот «раздел мира» был отменён лишь в 1777 году.]. Мэйн достался Испании… Мир поделен, все счастливы? Ага. Покажите хоть одну крупную страну Европы, которая не возмутилась бы подобным положением дел. «Я не помню такого места в завещании Адама, которое бы лишало меня доли на владение Новым Светом», – сказал король Франции Франциск Первый. И его слова с делом не разошлись. Ещё при жизни Колумба у берегов Нового Света появился некий французский корсар. Время шло, к действиям Франции прибавились действия Англии, и весьма активные. «Пираты её величества» – Фрэнсис Дрейк, Уолтер Рэйли, Фробишер, Кэвендиш – первыми поставили дело на поток. А что вы хотите? Если Англия осмелилась усомниться в авторитете папы, то почему она должна была соблюдать папскую буллу от тысяча четыреста затёртого года? Английская казна пополнялась пиратской добычей, страна прирастала колониями, а Испания, несмотря на отчаянное сопротивление, только теряла. Франция тоже не осталась в стороне от этого весёлого дерибана, и за достаточно небольшой промежуток времени отхватила себе несколько весьма жирных кусочков. Чего стоили, например, сахарные плантации Французской Эспаньолы – Сен-Доменга – дававшие дохода больше, чем все английские колонии Мэйна вместе взятые! Над Тортугой тоже когда-то развевался красно-жёлтый кастильский флаг. А потерю Мартиники в Мадриде восприняли чуть ли не как национальную трагедию, и до сих пор не смирились с подобным позором[Мартиника была захвачена французами в 1635 году, и пятьдесят лет (до 1685 года) Испания не признавала за Францией прав на этот остров.]. Зато Франция теперь располагала не только большим чудесным островом с плодородной землёй, но и прекрасной базой для своего флота. Французские линкоры были так велики, что лишь один из них смог, не стесняя прочие суда, бросить якорь на внутреннем рейде. Два других плавучими крепостями стояли у входа в гавань Фор-де-Франс с таким расчётом, чтобы не только не мешать огню форта, но и послужить дополнительной защитой городу. Захваченные Галкой «испанцы» тоже были немаленькими, но эти… По восемь десятков отличных бронзовых орудий на каждом, мачты высотой метров по пятьдесят, и наверняка человек по шестьсот-семьсот команды. Что ни говори, а французы умели строить если не самые прочные и долговечные, то самые красивые и величественные корабли семнадцатого века.

– Оснастить такой нашими новыми пушками – и можно щёлкать крепости как орехи, – Жером первым заценил «соотечественников» вслух.

– Остынь, – осадил его Эшби. – Даже с обычными пушками это страшный противник. Мы с большим трудом смогли бы потопить такой линкор, расстреляв его с безопасного расстояния, но взять его на абордаж практически нереально.

– Реально, только это будет пиррова победа, – Галка тоже оценила возможности французских кораблей. Она заметила за собой странную вещь: любого человека и любой корабль она в первую очередь оценивала как потенциального противника. Плохой признак. – И вообще, рано нам об этом думать. Ещё свои линкоры не оснастили и не укомплектовали.

– Ну и имена ты им выбрала, – хмыкнул Жером. – Где ты только откопала такие словечки?

– А что, не нравится? – Галка улыбнулась. – Сварог – бог огня и железа. Перун – его сын – бог грозы и покровитель воинов. Не понимаю, чем древнеславянские боги хуже древнеримских?

– Их никто не знает, – Джеймс сходу привёл самый веский аргумент.

– Теперь узнают…

Гавань Фор-де-Франс была переполнена: несколько дней назад здесь стала на якорь основная пиратская эскадра. Суда и судёнышки стояли столь тесно, что таким крупным кораблям, как «Гардарика», "Амазонка" и «Марго» здесь попросту не нашлось бы места. Не говоря уже о трофейных линкорах. Капитан Спарроу и её офицеры добирались до пристани в шлюпках. Но уж когда добрались… Требютор, неисправимый скептик, ухмылялся в усы, наблюдая, как жители города высыпали на набережную. Галка всего один раз бросала здесь якорь, год назад. Но добыча тогда была такова, что на Тортуге этот груз можно было бы сбыть за сущие гроши. Зато половина населения Фор-де-Франс теперь щеголяла в камзолах и платьях, сшитых из великолепных шелков, тафты и бархата, не доехавших до Гаваны. Все были довольны: пираты выручили за свою добычу втрое больше, чем в Кайонне, а горожане уплатили за ткани в лавках частных торговцев, расхватавших пиратскую добычу оптовыми партиями, втрое меньше, чем если бы вздумали покупать их в больших богатых магазинах. Это при том, что частники тоже не остались внакладе. Представители Французской Вест-Индской компании попытались было возмутиться столь бесцеремонным нарушением их дарованных королём прав, но эта чёртова пиратка пригрозила в случае каких бы то ни было санкций свозить все будущие призы в Фор-де-Франс и продавать прямо на пристани. Под охраной своих головорезов и пушек. Да ещё привадить сюда флибустьеров со всего Мэйна. Угроза нешуточная: пираты могли так сбить цены на все товары из метрополии, что их попросту невыгодно было бы возить. А здешняя промышленность умела производить только сахар, ром, вино да боеприпасы. Почти всё съедобное потреблялось на месте: довезти экзотические продукты в Европу было проблематично. Любые попытки колонистов серийно производить собственные ткани и прочие предметы обихода пресекались всё той же Вест-Индской компанией – зачем им конкуренты? Пиратскую добычу они привыкли скупать на Тортуге, и за компанию с губернатором д'Ожероном накручивали на ней такие проценты, что пираты, узнай они о конкретных цифрах, давно переключились бы с испанцев на французов. Как-то Галка, Джеймс и Владик засели втроём в капитанской каюте «Гардарики», и, исходя из закупочных цен, затрат на перевозку и цен в магазинах колоний, сделали приблизительный подсчёт. Результаты которого потом поклялись никому не разглашать: ещё не хватало, чтобы братва взбунтовалась и разнесла губернаторский дом в Кайонне до самого фундамента. Так что Галкина угроза была не пустым сотрясением воздуха. Она в самом деле готова была нанести удар по бубновым интересам Вест-Индской компании, если бы представители этой фирмы начали диктовать свои условия. Слухи об этом просочились в город, а французы вообще-то небольшие любители переплачивать лишние деньги из своего кармана. Оттого известную пиратку встречала сейчас пёстрая, весело галдящая толпа горожан.

– Умеешь ты собрать вокруг себя полгорода, – недовольно буркнул Требютор, когда не без помощи крепких словечек и тычков пробился сквозь эту толпу.

– У каждого свои недостатки, Франсуа, – с малопонятной для француза иронией ответила Галка. – Принимай хозяйство: два линкора на внешнем рейде.

– Очень кстати. А то я уже устал объяснять этим олухам, что их корабли ещё в пути.

– Сколько человек ты нанял? – поинтересовался Билли.

– Семь сотен матросов с канонирами и двадцать офицеров. Условия они знают, я объяснял.

– Пошли, познакомишь нас с этими джентльменами, – Галка вполне доверяла Требютору в кадровых вопросах, однако лишний раз убедиться в надёжности нанятых команд – а надёжность команд зависит как раз от офицеров – никогда не помешает. Тем более, этим людям будут доверены самые мощные корабли из всех, что до сих пор находились в распоряжении пиратов.

Требютор криво усмехнулся.

– Тебе они понравятся, – с подковыркой сказал он. – И скажи своему пушечному гению – там его заказ из Франции прибыл. Пусть встречает.

7

Пока Галка знакомилась с нанятыми Требютором офицерами, Пьер с пятью канонирами помчался в порт. Он ждал этот груз десять месяцев! Оружейники Марселя и Тулона может и удивились, получив с Антильских островов тщательно проработанные чертежи, но приложенные к бумагам сундучки, полные золота, крупного жемчуга и изумрудов, могли заменить ответы на многие вопросы. Чудит какой-то богатей? Пусть так. Наше дело маленькое: сделать всё в точности, как он хочет. Хоть для исполнения этого заказа пришлось поднапрячься с материалами, и даже создать парочку необычных станков, но сумма ценностей в сундучках пятикратно перекрывала все затраты. Уложились они точно в срок. Купец, рискнувший доставить на Мартинику столь увесистый товар – правда, разобранный на составные части, смазанный «земляным маслом» и упакованный в длинные ящики – тоже внакладе не остался. Узнав сумму, которую следовало оплатить за перевозку, Пьер без раздумий отправил одного из своих людей за деньгами. А купец, с самого начала прекрасно знавший, что имеет дело с пиратами, только хитро усмехался.

– Рискованная штука эти переходы, месье, – говорил он, прищуривая хитрые глазки. – Таможенные чиновники в Марселе совсем стыд потеряли, дерут с честных торговцев три шкуры. У Пуэрто-Рико попали в шторм, а что такое попасть в шторм с таким грузом на борту – не мне вам рассказывать. Потом эти чёртовы испанцы…

– Сколько? – сухо спросил Пьер, давно сообразив, к чему клонит этот тип.

– Полторы тысячи ливров. Небольшая плата за риск, согласитесь.

– Тысяча, сударь, и на том окончим разговор.

Поторговавшись, сошлись на тысяче двухстах ливров. Купец получил деньги по уговору и сверх того, а Пьер наконец смог послать за братвой с «Гардарики», чтобы доставили его ненаглядный заказ на борт. Повозиться пришлось до темноты, но уж на борту флагмана счастливый канонир смог собрать это диво, вычистить от масла и наконец налюбоваться на него.

Да. Это вам не полукустарные поделки, с огромным трудом отлитые, выточенные и собранные местными умельцами из подручных материалов. Это был продукт оружейных заводов, обслуживавших средиземноморский флот Франции. Никакой бронзы, одна сталь. Длинный – почти в два раза длиннее обычной шестнадцатифунтовой пушки – ствол, гладкий снаружи и с нарезкой внутри. Прочный лафет. Массивный затвор с хитрой системой замка. Вместо привычных клиньев, с помощью которых тогда наводили орудия – архимедов винт. Словом, шедевр военной техники… Пьер был, по всеобщему мнению команды, «сдвинутым» на пушках, и сегодня чувствовал себя именинником. Даже обиделся, когда узнал, что из этих двадцати орудий только четыре установят на «Гардарике». И собрался ругаться по этому поводу с Галкой, но его перехватил Жером.

– Не кипятись, – сказал боцман. – Кэп на берегу. У неё сейчас головной боли и без тебя полно.

– А в чём дело? – буркнул Пьер.

– "В чём дело", – передразнил его Меченый. – Ты со своими пушками совсем от жизни оторвался. Воробушек у губернатора, и сейчас базарит с этим версальским адмиралом.

– Не завидую ей, – согласился с ним Пьер.

– То-то же. Так что отстань от неё и от меня, громовержец.

Пьер знал, что в искусстве острить он Жерому не соперник, и отстал. Но задумался.

"А если ей не удастся уболтать этого придворного вертихвоста на Картахену? Всё коту под хвост?…"

Он понимал: поход на Картахену настолько привлекателен в финансовом отношении, что может заинтересовать любого, будь то пират или адмирал. Их флот сейчас – самый мощный в Мэйне. Если они соединятся с тремя французскими линкорами, можно смело идти отбирать у испанцев хоть их часть Эспаньолы, хоть Кубу, хоть Венесуэлу… Пьер был далёк от политики, и его представления о версальских придворных не отличались оригинальностью: мол, там собрались одни дураки, пройдохи и воры, обманывающие и обкрадывающие доброго короля. Потому он искренне сочувствовал Галке, вынужденной сейчас общаться с одним из этих версальцев… В общем-то, насчёт «лёгкости» общения своего капитана с гостем из метрополии он был прав. Ошибся в другом.

Господин де Шаверни не был дураком.

8

Да, сьер де Шаверни был умён. Галка, как любой неглупый и не витающий в облаках человек, умела это определять с первого взгляда. Высокий, худощавый, не блещущий особенной красотой. В отличие от господина де Бааса и господина д'Ожерона, одет он был очень богато, но со вкусом. Никаких бриллиантовых пряжек размером с пушечное ядро. Драгоценных камней на одежде и шпаге адмирала было ровно столько, чтобы и подчеркнуть его статус, и одновременно не произвести впечатления безвкусицы, эдакого «мещанина во дворянстве». Эта его черта Галке понравилась сразу. Сама она никогда не отличалась тонким вкусом в одежде, и потому старалась одеваться попроще, чтобы ненароком не попасть в какую-нибудь дурацкую историю. Переодевание в испанское платье было чистой воды авантюрой, да и делала она это под руководством Владика и Джеймса. А господин де Шаверни мог бы с первого взгляда произвести приятное впечатление на незнакомого человека одним только умением себя подать. Проблема заключалась в том, что Галка верила д'Ожерону, а тот в свою очередь крайне редко ошибался в людях. Потому сразу настроилась критически, и стала за этим внешним великолепием замечать все те «чудесные» черты характера, о которых говорил губернатор Тортуги. Когда д'Ожерон представил ему капитана Спарроу и её офицеров, де Шаверни лишь едва заметно склонил голову, лишь мазнув равнодушным взглядом по этой пиратке. Причём, с таким видом, будто делал Галке одолжение: мол, если бы вы не были дамой, вы и этого бы от меня не дождались. Офицерам же – Билли, Дуарте, Причарду и Требютору – не досталось и того. Их даже не пригласили присесть – впрочем, как и офицеров де Шаверни. То есть, этот господин сходу давал понять, что приглашение пиратов на такое важное совещание – неслыханная милость с его стороны. А ведь Галка собиралась ещё привести и Джеймса, и Влада. Но им в приглашении было отказано. Версальский гость не считал офицеров в чине ниже капитанского достойными неслыханного счастья общаться со столь важной персоной, как он.

– Итак, сударь, – сказал де Шаверни, сразу переходя к делу и обращаясь напрямую к де Баасу – невысокому чернявому господину средних лет, – Что вы теперь можете сказать о силах, находящихся в вашем распоряжении?

– Думаю, лучше всего об этом может сказать капитан Спарроу, – де Баас хоть и не был прожжённым версальским интриганом, но довольно ловко "перевёл стрелки" на Галку. О её несносном характере знали все заинтересованные лица, и теперь губернатор Антильских островов приготовился наблюдать словесный поединок.

Де Шаверни не без удивления воззрился сперва на него – мол, это ещё что за новости? – а затем изволил присмотреться к присутствующей здесь даме чуть внимательнее. Красотой тоже не блещет, лицо неприлично загорелое, простоволосая, ростом не вышла, да ещё одевается как пират. Это ещё можно было пережить. Но ему до крайности не понравился её взгляд. Де Шаверни не заметил там того огонька алчности, который он имел возможность наблюдать в глазах её коллег по пиратскому ремеслу, стоявших за спиной своего «генерала». Зато заметил нечто, заставившее его насторожиться.

– Мадам, – он решил произвести "разведку боем" – надо же знать, на что она способна. – Сказать по правде, я не привык общаться с пиратами, но раз сьер де Баас настаивает…

– …можно и переступить через хорошее воспитание, – Галка с ироничной улыбочкой завершила его фразу. – Что ж, я думаю, в Версале вам простят такое вопиющее нарушение этикета.

Расчёт де Бааса оправдался лишь наполовину: пиратский «генерал» действительно показала, что не даст садиться себе на голову, но одновременно ушла от прямого столкновения. Самое интересное, что де Шаверни это тоже прекрасно понимал… и в его взгляде, обращённом на пиратку, промелькнуло что-то, отдалённо напоминавшее приятное удивление. Эта дама хоть и говорит по-французски с каким-то варварским акцентом, но беседа с ней обещает быть непростой.

– Полагаю, в данном случае я не ничего нарушу, если позволю себе похвалить вашу предусмотрительность, мадам, – сказал де Шаверни. – Мне уже доложили о вашей операции в Пуэрто-Рико. Дерзко, рискованно. И плюс два линкора в нашей эскадре. Но вы не могли не знать, что я привёл сюда три гораздо более мощных корабля. Зачем вам понадобилось делать и без того сильную эскадру совершенно чудовищной, да ещё нанимать семьсот человек здесь, на Мартинике?

– О, вы так хорошо осведомлены о состоянии нашей эскадры, что в моём докладе уже нет никакой необходимости, – зная своё ужасное произношение, Галка проговаривала французские слова как можно чётче, чтобы её можно было понять. – А по поводу линкоров и команды… Видите ли, сударь, имея на руках такие корабли вдобавок к вашим красавцам, можно не бояться никаких сюрпризов судьбы.

– Согласен, – усмехнулся де Шаверни: он прекрасно понял, что это были слова с двойным дном. – Итак, у нас в распоряжении пятьдесят пять кораблей всех классов от шлюпа до линкора. Более шестисот орудий и свыше трёх тысяч человек. Сила, достаточная для того, чтобы захватить в этих краях целую страну. Адмирал д'Эстре отписал мне о желании напасть на голландские колонии, и советовал начинать с Кюрасао. Прошу вас, господа, изложить ваши соображения относительно планов атаки на этот остров.

Д'Ожерон, несмотря на своё начальственное положение и солидный возраст, ёрзнул на стуле как мальчишка. Но это "прошу вас, господа" было сказано таким тоном, что любое мнение, противоречащее мнению месье де Шаверни, автоматически будет признано неверным и отклонено. Он бросил взгляд на де Бааса – почти умоляющий взгляд. Тот воспринял этот сигнал о помощи со всем пониманием, но без уверенности в победе.

– Адмирал, – начал де Баас. – Позволю себе напомнить наш позавчерашний разговор. Я не первый год живу здесь, и господин д'Ожерон тоже. Мы занимаем не последние должности, и потому в курсе относительно ценности той или иной вражеской колонии для Франции. Кюрасао – лишь перевалочная база. Там расположены конторы голландской Вест-Индской компании, там проходят потоки товаров из испанских колоний в Голландию. Даже если мы захватим Кюрасао, Франция не получит ничего, кроме куска земли, где трудно добыть воду. Испанцы вряд ли повезут свои товары через Виллемстад, если над ним будет развеваться французский флаг. Посему я предлагал пересмотреть план господина д'Эстре – ведь он составлял его исходя из тех сил, которыми располагал на тот момент. Сейчас, как вы верно изволили заметить…

– Я понял вашу мысль, – нетерпеливо – и не очень вежливо – прервал его де Шаверни. – Вы предлагаете мне пересмотреть план? Хорошо. В таком случае вы, как знаток колоний Мэйна, можете назвать цель, достойную применения такой большой силы.

– Картахена, – сухо сказал де Баас.

– Прошу вас выражаться яснее, сударь.

– Сорок или пятьдесят миллионов эскудо, – холодно, но язвительно усмехнулся д'Ожерон. – Если не больше.

– Вот как, – цифра явно понравилась «версальцу». – От кого исходила эта идея?

– Разумеется, от нас, – Галка сочла, что самое время вставить своё веское слово. – Если быть более точным, то идея нападения на Картахену исходила от капитана Дуарте, – она обернулась и кивнула Жозе, снова нарядившемуся что твой испанский гранд. – А я уже по мере своих скромных сил внесла кое-какие предложения в план, который окончательно приняли на совете капитанов в Кайонне.

– О, – де Шаверни изобразил ироничную усмешку. – Ваш опыт в подобного рода делах несомненно больше моего, однако, я не совсем понимаю, зачем было принимать коллегиальное решение.

– У нас свои законы, – сказала мадам капитан, снова уходя от прямого столкновения.

– Мадам, спешу вам сообщить, что в данный момент вы находитесь на службе его величества короля Франции, и обязаны соблюдать наши законы, – де Шаверни принял уклонение от столкновения за бегство и ринулся в атаку. За что тут же и получил.

– Месье, спешу сообщить вам, что произошло какое-то недоразумение, – Галка сказала это как можно более учтиво, но де Шаверни всё же уловил её иронию. – Ни я, ни мои капитаны не находимся на службе его величества короля Франции. Мы – союзники Франции, а это уже совсем другая песня.

Галка перехватила взгляд д'Ожерона: в нём присутствовало если не торжество, то удовольствие от того факта, что этот версальский франт в первый раз получил достойный ответ.

Надо было видеть, как потемнело лицо столичного адмирала. Он так воззрился на де Бааса и д'Ожерона, будто они были врагами короны.

– Как прикажете это понимать, господа? – сказал он, с трудом сдерживая начальственный гнев. – Помнится, вы уверяли меня, что эта дама дала согласие принять патент капитана французского флота.

– Боюсь, вы неверно меня поняли, – холодно ответил д'Ожерон. – Я лишь сказал, что мадам Спарроу изъявила желание присоединиться к вашей эскадре.

– Но без патента?

– Увы. Мадам Спарроу отказалась его принять, мотивируя это тем, что в таком случае многие капитаны могут в свою очередь отказаться от участия в походе.

– Меня не интересует, сколько капитанов могли сбежать от мадам Спарроу, – де Шаверни сказал это негромко, но с таким гневом, что казалось, будто воздух в изящно обставленной комнате накалился. – Меня интересует вопрос лояльности этих…господ. Если я не могу быть уверен в том, что мои приказы станут исполняться, то ни о какой военной операции и речи быть не может!

– Не всё так плохо, сударь, как кажется на первый взгляд, – самым невинным тоном проговорила Галка. Те, кто хорошо её знал, начали тихонечко ухмыляться: если она притворяется эдаким ангелочком, то противник попался опасный, и мысли у неё сейчас чернее чёрного. – Я же говорила – мы союзники.

– Союзные обязательства Франция имеет лишь перед государствами, мадам, – отрезал де Шаверни. – У вас, слава Богу, государства нет.

– Зато есть армия и флот, – из-под маски «ангелочка» показались совсем не ангельские зубки. – И кое-какие понятия о чести, так что ваши сожаления по поводу неприятия мной офицерского патента несколько неуместны.

Де Шаверни многое сейчас мог бы сказать этой женщине, но сдержался. Если он не хотел провалить дело в самом начале, то следовало быть менее категоричным. Атака в лоб ничего не даст – это он уже понял. А миллионы Картахены уже разбудили его воображение, манили золотыми, серебряными и изумрудными горами. И, хотя Испания ещё официально не была с Францией в состоянии войны, он уже оправдывал свои будущие действия тем, что гордые кастильцы в данный момент были союзниками враждебной Голландии. Господин де Шаверни, как хорошо образованный по тем временам человек, знал о восточной классификации врагов: враг, враг друга, друг врага. Испания подпадала под последнее определение, и тут двух мнений быть не могло. Другое дело, отношения с пиратами…

– Должен согласиться с вами, мадам, как бы мне ни было это неприятно, – он всем видом демонстрировал плохо скрываемое раздражение. – Но дело прежде всего, и тут личная неприязнь может лишь помешать… Итак, какие гарантии вашей лояльности вы можете предоставить?

– Моё честное слово.

– Немного.

– Морган не дал бы вам и этого, – с напускным сожалением, под которым скрывалась едва заметная язвительная нотка, ответила Галка. – Вернее, дал бы, чтобы вскорости взять обратно: мы имели сомнительное удовольствие лично столкнуться с этим явлением. Я же, несмотря ни на что, ещё сохраняю некие наивные представления о слове чести.

– Морган мёртв, мадам – не без вашего деятельного участия в его судьбе, – съязвил де Шаверни. После чего хмуро воззрился на двух губернаторов, сожалеющих, что не могут как следует отделать этого…гостя. – Что скажете, господа? Следует ли мне полагаться на честное слово пиратов?

– Это лучшее, что вы сможете здесь найти, – не без мстительных интонаций заметил де Баас.

– Принимая из рук его величества этот чин, я не думал, что здесь дела идут настолько плохо, – теперь язвительная фразочка де Шаверни досталась губернатору Антильских островов.

– Тем не менее, вам придётся с этим смириться, – добавил д'Ожерон. – Можете мне поверить, я не раз имел возможность убедиться в надёжности мадам Спарроу и её людей. Дисциплина в её эскадре сделала бы честь и регулярным войскам.

– О, да. К примеру, коллегиальное обсуждение военной операции – ярчайший пример соблюдения армейской дисциплины и субординации, – едко проговорил де Шаверни.

– Простите, сударь, а чем мы с вами сейчас занимаемся? – не без иронии спросил губернатор Тортуги и Сен-Доменга. – Разве не коллегиальным обсуждением будущей военной операции?

– Я, слава Богу, ещё не сошёл с ума, чтобы выносить это обсуждение на палубу флагмана.

– Значит, вы попросту не доверяете своим людям, – пожала плечами Галка.

– Доверие и подчинение – разные вещи, мадам. Я предпочитаю второе, – жёстко ответствовал де Шаверни, откинувшись на спинку изящного резного стула. – Меньше шансов нарваться на предательство. А дисциплину в своей эскадре я довёл до такого совершенства, что любой из моих матросов и офицеров выполнит любой мой приказ. Даже если бы я приказал им съесть собственные шляпы на ужин.

"Маразм, – подумала Галка. – Он бы ещё приказывал им надевать сапоги на свежую голову и копать от себя до следующего дуба".

– Тогда вам можно посочувствовать, – она позволила себе более явную и недобрую иронию. – Теперь я понимаю, почему у вас нет доверия к собственной команде.

– Давайте отложим спор о преимуществах и недостатках жёсткого управления командой на более удобное для этого время, – де Баас, надо сказать, вовремя вмешался: «версалец» явно собирался разгневаться не на шутку. – Сейчас гораздо важнее уяснить не только то, какими силами мы располагаем, но и то, какая доля призов причитается каждой из сторон.

– Вот как, – язвительно хмыкнул де Шаверни. Видно было – держится на пределе. Как бы ещё после этого совещания не начал срывать злость на всех, кто под руку попадётся. – Если я не ослышался, вы предлагаете мне составить пиратский договор о разделе добычи?

– Ну, вы же изволили согласиться на пиратский рейд против испанцев, – д'Ожерон не упустил возможности подпустить ему здоровенную шпильку.

Де Шаверни так и подскочил: «шпилька» губернатора уколола его в самое больное место.

– Что вы себе позволяете?!! – заорал он, краснея. Всё, терпение лопнуло. – Я адмирал флота его величества, а не разбойник! Да как у вас язык повернулся сравнить меня – особу, облечённую доверием самого короля! – с какими-то висельниками?!!

Он кричал ещё добрых пять минут, наконец дав выход своему гневу и высокомерию, которые так усердно до поры сдерживал. Де Баас и д'Ожерон слушали это словоизвержение с мрачными лицами. Начальничек – мечта самоубийцы, что и говорить. И что прикажете с этим делать, дамы и господа? Галка же отстранилась от происходящего, будто всё это никаким образом её не касалось. Даже закинула ногу на ногу, достала из кармана маленькую книжечку, где обычно записывала перечень предстоящих дел, и принялась этот списочек изучать. Пиратские капитаны тоже позволили себе недопустимо отвлечься от почтительного внимания адмиральскому гневу, и начали с едкими усмешечками негромко, но не менее едко обсуждать происходящее. Видя такое вопиющее непотребство, де Шаверни просто задохнулся от ярости. И замолк, не находя подходящих случаю выражений.