Текст книги "Частная школа (СИ)"

Автор книги: Елена Шолохова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

13

Стоя перед зеркалом, Дина собрала пепельные волосы в хвост, стянула чёрной бархатной резинкой. Оправила белую футболку, обтягивающую тонкую талию и высокую грудь. Покрутилась, придирчиво оглядев себя, однако осталась вполне довольна. Зеркало в комнате девочек было удобное и большое – во весь рост.

Затем, бросив расчёску на тумбочку, Дина повернулась к подругам.

– Нет, не могу! Меня просто разорвёт сейчас, честное слово. Только этого урода для полного счастья не хватало!

– Ты про новенького? – спросила Лиза, старательно вырисовывая стрелку над верхним веком.

На занятия ходить накрашенной не разрешалось, но после занятий на лёгкий макияж закрывали глаза. Да и директрисы, главной поборницы морали и благопристойности, к этому времени в школе уже не было.

– Ну а про кого ещё? Хамло убогое, скотина, ненавижу… Как он вообще попал в нашу школу? Мать – уборщица, вы слышали? Как вообще это понимать? С каких пор к нам стали принимать отбросов? Надо пробить, что за тип.

– Угу, странно всё это, – согласилась Лиза. – Наши предки, значит, должны платить бешеные бабки, а всякую шваль подзаборную берут просто так.

– И какого чёрта Валик затеял этот бред с представлением? Мы вам рады, – кривляясь, передразнила куратора Дина. – Ну что за детский сад? Не, я понимаю, мы так делали в пятом классе, когда ты, Лизка, к нам пришла. Дети же, нормально… Но уже в восьмом это было нелепо, когда мы типа радовались Полькиному приходу. А сейчас – это просто верх идиотизма! Тем более ну какой там рады? Меня лично это просто вымораживает! Я смотреть спокойно не могу на этого гопника. Мало того, что этот урод оскорбил меня, так теперь ещё и по его вине мы должны пахать в библиотеке.

– Я тоже не понимаю, зачем Валик устроил это знакомство, как будто мы маленькие. "Расскажите про себя…" Делать вот мне нечего, как метать бисер перед отстоем.

– Да троллит нас Валик, понятно же. Скучно ему, вот и развлекается как может.

– А на мордаху новенький ничего такой, – подала голос третья девушка, Полина, мечтательно глядя в окно.

Она сидела по-турецки прямо на подоконнике с книжкой. Готовилась к завтрашнему тесту по литературе. Но дальше первой страницы так и не продвинулась – засмотрелась на двор внизу, на деревья и кусты, уже отмеченные золотыми и багровыми мазками осени. Красиво и грустно…

– Ты серьёзно? – хором спросили Дина и Лиза, развернувшись к подруге.

– Ну, чисто внешне, он же смазливый. Ну, мне так кажется… – стушевалась Полина.

– В каком месте? Нищеброд и тупое быдло, – отрезала Дина. – Поль, не говори больше такого, ладно? Не заставляй в себе разочаровываться. И не заставляй нас с Лизкой жалеть, что взяли тебя к себе.

– Именно! – поддакнула Лиза, как обычно. Хотя сейчас она наверняка была искренна – в высокомерии она почти не уступала Дине.

– Ну, может, вы и правы, – пожала плечами Полина. – Показалось, наверное…

Спорить с ними не хотелось. Она привыкла уступать подругам – Лизе и, особенно, Дине. Это не столь уж высокая плата за их дружбу, за покровительство, за статус школьной элиты.

14

Родители Полины тоже были весьма обеспеченными – владели процветающей фармацевтической компанией, которую сама Полина ненавидела. Ведь из-за этой компании они постоянно мотались то в Германию, то в Норвегию, то в Швецию, и поэтому отдали её в эту школу, лишив родного дома, друзей детства, объятий матери. Отдали в эту роскошную привилегированную тюрьму, где без разрешения директора нельзя даже выйти за территорию пансиона, где подъём, отбой, завтраки-обеды и ужины – всё строго по расписанию. И не будь подруг – она бы, наверное, просто сошла с ума.

Дина вот жила в пансионе с раннего возраста, она даже не знала, что бывает иначе. Лиза здесь с одиннадцати лет, так что тоже уже привыкла. А вот ей, Полине, было тяжело.

Она сюда поступила два с половиной года назад, когда отец расширил бизнес, наладил постоянный контакт с северной Европой и начались бесконечные разъезды. Тогда родители и решили, что для Полины частная школа будет наилучшим вариантом. И присмотр, и перспективы как нигде.

Первые месяцы Полина невыносимо скучала по дому, по родителям, хоть и считала, что те её предали. Рыдала каждую ночь. Ни с кем не получалось подружиться.

Попасть тогда в компанию к Дине казалось чем-то нереальным. Они всегда и всюду были втроём – Дина Ковалевская, Лиза Спицына и Алиса Полякова.

Они и жили вместе, в этой самой комнате. Все три – светловолосые, модные, стильные, популярные и… неразлучные. Хотя в их троице всегда верховодила и задавала тон Дина. Лиза ей просто подражала. Но подражала настолько умело, что давно и сама вжилась в роль первостатейной стервы.

Алиса среди них троих была самой доброжелательной. Хотя, может, за этой доброжелательностью скрывались просто врождённые манеры. Все в школе знали, что её мать происходила из польского аристократического рода. Правда, её давно уже не было в живых. Про своего отца Алиса никогда не рассказывала, знали только, что воспитывал её опекун.

Алиса вообще была скрытной, не то что Дина и Лиза, которых хлебом не корми – дай похвастаться. И эта скрытность ничуть не делала её букой, скорее, придавала загадочности. Может, только с подругами она и откровенничала.

Большинство на эту троицу смотрели с завистью и восхищением. Да что уж, сама Полина втайне хотела быть с ними, быть такой же – яркой, уверенной, блистательной. Но они её, конечно, не замечали. Во всяком случае, Дина и Лиза. Просто в упор не видели.

Первые два года приходилось довольствоваться компанией глупенькой, но доброй Олеси Приходько, дочки физрука. К тому же Полину и поселили в одну комнату с Олесей и с Дашей Кутузовой.

Полине больше нравилась Кутузова, умная, серьёзная, целеустремлённая, принципиальная. Этакая Железная кнопка. Но самой Даше не нужны были подруги. Никакие. Она буквально повёрнута на учёбе, и даже в свободное время неустанно корпит над книгами. Дина насмешливо зовёт её занудой и ботаншей.

К Олесе Приходько в классе тоже относились снисходительно. Терпели, но не дружили. И терпели-то по бо́льшей части из-за папы-физрука. Полина тоже терпела Олесю, только из одиночества. Лучше уж глупенькая, надоедливая Олеся, чем вообще никто.

А прошлой зимой между Диной Ковалевской и Алисой Поляковой что-то произошло. Что именно – никто не знал, но лучшие подруги стали вдруг если не врагами, то как будто совсем чужими.

Лиза, разумеется, приняла сторону Дины и тоже перестала общаться с Алисой, которая в одночасье из звезды превратилась в изгоя.

Дина и Лиза даже жить в одной комнате с ней не пожелали – выставили вон вместе с вещами.

Валентин Владимирович, конечно, такое происшествие без внимания не оставил – сделал обеим внушение. Тогда они и предложили Полине поменяться местами с Алисой Поляковой и приблизили её к себе. Наверное, стоило тогда проявить гордость и какую-то порядочность и отказаться. Но так хотелось стать одной из них! И она стала. Едва Дина приблизила её к себе, как отношение других к ней тоже сразу переменилось.

Только из памяти до сих пор не шли слова Алисы Поляковой, когда обе с вещами столкнулись в коридоре: «Радуешься? Думаешь, наверное, вау, сама Дина захотела подружиться с тобой? Наивная. Жаль мне тебя, честно. Имей в виду, Ковалевская ничего никогда просто так не делает».

А спустя пару месяцев Алисы не стало. Апрельским вечером она спрыгнула с крыши главного корпуса «Аквилы».

Её самоубийство потрясло всех. Полина помнила, как в тот вечер весь пансион переполошил чей-то душераздирающий крик. Это кричала девчонка из девятого класса, которая наткнулась на Алису, распластанную на каменной дорожке перед зданием.

Поговаривали, что школу закроют, но обошлось. У Чумы оказались крепкие связи. Однако что толкнуло Алису на такой немыслимый шаг – так и осталось тайной.

Дина поначалу днями напролёт лила слёзы, даже поразительно было видеть её такой. Но затем понемногу успокоилась. А в новом году и вовсе не вспоминала Полякову, словно той и не существовало – из города вернулась прежняя Дина Ковалевская, королева улья.

И теперь Полина начинала понимать, что имела в виду Алиса – Дине Ковалевской не друзья нужны. Ей нужны вассалы. Чтобы в рот смотрели, поддерживали всегда и во всём, безоговорочно разделяли её мнение и твердили, какая она исключительная.

В общем-то, это нетрудно, но иногда, изредка, закипало раздражение. Хотелось возразить, поспорить, осадить. Только потом что? Остаться совсем одной. Ладно, если просто одной, но эта Дина так обидчива, злопамятна и мстительна!

Поэтому, решила Полина, проще перетерпеть, смириться, сделать вид, что согласна, что всё хорошо. Проще и, наверное, безопаснее – не хотелось испытать мстительность Дины на собственной шкуре.

И словно в ответ на её мысли Дина, стоя посреди их комнаты со скрещенными на груди руками, твёрдо произнесла:

– Надо ему отомстить.

– Как? – оживилась Лиза.

– Пока не придумала, но отомстить надо!

– Отомстить? – переспросила Полина. – За то, что Чума нас в библиотеку работать отправила? Это же ерунда.

– Не ерунда! Нас из-за него наказали, нельзя такое спускать. И вообще слишком он наглый

и борзый, как я погляжу. Не успел заявиться, а уже ведёт себя по-хозяйски. Надо показать мальчику, что он неправ, что нужно вести себя скромнее…

– А как тебе новенькая? Как там её? Казанцева Катя?

Дина, фыркнув, закатила глаза.

– О! Это же вообще какое-то недоразумение. Видела её прикид? А причу? Честное слово, это какой-то треш! Из какой только помойки это чучело выползло?

– И не говори! – поддакнула Лиза. – Такое убожество… брр…

– А давайте-ка устроим и ей гостеприимный приём.

– Тоже отомстим?

– Ну, просто приколемся над ней. Это будет весело…

Но её прервал стук в дверь.

– Наверняка Ник, – бросила Дина и отомкнула защёлку.

На пороге и правда стоял их одноклассник, Никита Прочанкин.

– Ну что, девчонки, готовы к труду и обороне? Амалия нас там, наверное, заждалась уже.

Никита подошёл к зеркалу, перед которым только что крутилась Дина. Потёр мелкий прыщик на щеке, поиграл бровями, поправил светлые кудри.

– Да пошла она, черепаха Тортилла, – выругнулась Лиза.

– Она-то пусть себе идёт, ага, только Чума потом нас загрызёт, – напомнил Никита.

– Да Чума совсем офигела! Мы так-то ничего такого не сделали.

– Прибила бы сейчас этих новеньких, честное слово, – скривилась Дина, тем не менее повернулась к подругам и позвала. – Ну ничего, завтра над кое-кем повеселимся…

Вчетвером они вышли из комнаты и направились в правое крыло здания, где почти весь первый этаж занимали библиотека и читальный зал.

15

Старенькая Амалия Викторовна, в прошлом сама педагог, встретила их чуть ли не с распростёртыми объятьями. Дина ответила ей лучезарной улыбкой – и не скажешь, что шла она сюда через силу.

Правда, улыбка эта сползла, как только библиотекарь обозначила им фронт работ: снять книги, пропылесосить, протереть полки и снова всё составить.

– Нижние полки я уже сама помыла, а вот с верхними – беда. С моими ногами я на эту стремянку не влезу, – жаловалась старушка. – Сейчас принесу вам тряпки.

– Она издевается? – Дина оглядела стеллажи. – Мы же тут до ночи пахать будем. Ненавижу Чуму! А этому уроду из трущоб я ещё припомню.

От злости серо-голубые глаза Дины потемнели, как предгрозовое небо. Между бровей пролегла поперечная складка.

– Да ладно тебе, Дин, – приобнял её за плечи Никита. – Мы с Полинкой помоем, а вы с Лизой будете книги принимать и подавать.

– Ник, ты золото, – немного смягчилась Дина и даже улыбку выдавила.

Но снимать, носить и подавать увесистые стопки книг оказалось делом скучным и утомительным. За два с половиной часа они не одолели и четверти стеллажей. От пыльных книг все четверо раз за разом чихали. Но это полбеды. Сначала у Дины стали чесаться нос и слезиться глаза. Затем чесотка сделалась нестерпимой, а слёзы покатились градом.

– Дин, похоже, у тебя на пыль аллергия.

– Всё! Не могу больше! Я вас в коридоре подожду.

Она со злостью сунула стопку книг в руки Никите и выскочила из библиотеки.

К счастью, Амалия Викторовна вскоре сжалилась над остальными, кряхтящими и стонущими, и отпустила на все четыре стороны.

– Дин, пойдёмте на спортивной площадке посидим до ужина? – предложил Никита. Ей уже заметно полегчало.

Дина с тоской посмотрела в окно. Жаркий сентябрьский день медленно клонился к закату. Солнце подбиралось к линии горизонта, но всё ещё щедро заливало задний двор. Казалось, там тепло, светло и безмятежно, тогда как школьные коридоры всегда окутывали какой-то торжественный полумрак и прохлада. Во всяком случае здесь, в правом крыле.

– Что мы там забыли? – хмыкнула Дина. – Ник, тебе мало было упражнений на стремянке? Не знаю, как вы, а я спины и ног не чувствую. И лицо до сих пор горит. К тому же уроки надо делать.

– Ножки могу помассировать, – шутливо предложил Никита, но, нарвавшись на ледяной взгляд Дины, тут же сменил игривый тон и добавил серьёзно: – Да просто немного посидим, подышим. Аппетит нагуляем, ну?

– О, я только за, – согласилась Лиза. – И правда, чего в комнате торчать? Не, Дин, если не хочешь – не ходи. Возвращайся в комнату. А мы с Полькой пойдём. Да, Поль? Ник, может, ещё Димке позвонишь? Пусть присоединится.

На Дину накатило глухое раздражение: Лиза, которая раньше в рот ей смотрела и шагу не могла ступить без благословления подруги, теперь вдруг не просто оперилась и расправила крылья, но и вовсю показывает, какая она стала самостоятельная и независимая. Пожалуй, стоит как-нибудь напомнить забывчивой Лизке, кому она обязана своим положением здесь.

Пять лет назад, когда Лизкины родители укатили с дипмиссией в ЮАР, а её запихнули сюда, она только и делала, что лила слёзы. Бывало, забьётся в какой-нибудь тёмный угол и ревёт. Все тогда над ней смеялись и жестоко дразнили до тех пор, пока её не пожалела Дина и не взяла под своё крылышко.

Не то чтобы Дина ждала от подруги вечной благодарности, но кому понравится, когда тебя хотят спровадить?

Колкость готова была слететь с языка, но тут Дина углядела на площадке, на одном из спортивных снарядов крохотную фигурку.

Пацан сидел на перекладине, как на насесте, и зависал в телефоне. С такого расстояния она не видела лица, но и без этого поняла, кто это.

– Хорошо, – она невозмутимо улыбнулась Нику. – Идёмте подышим. А то и правда до сих горло першит от библиотечной пыли.

Однако когда они миновали вереницу коридоров, пересекли центральный холл, вышли на крыльцо, а затем, обогнув здание, оказались на спортивной площадке, никого там уже не было.

Дина повертела головой по сторонам, но чёртов новенький как сквозь землю провалился. А так хотелось всё ему высказать! Аж кипело внутри. И место было бы удачное – без лишних ушей и свидетелей, без вездесущей директрисы.

Облюбовав гимнастический комплекс, они расселись кто как – Никита пристроился на ступень рукохода, Дина присела на краешек бруса, Полина и Лиза – рядом с ней.

– Ник, так ты позвал Димку? – спросила Лиза.

Никита поводил пальцем по экрану телефона и молча показал ей окошко мессенджера: «Димон, го к нам, на спортивную площадку».

– Ну, напиши ещё раз. Что он так долго? – не успокаивалась Лиза.

– Написал, что идёт.

И правда, спустя несколько минут к ним подошёл Дима Корбут.

– Ну вот, вся компания в сборе, – улыбнулся Никита.

– Димочка, что ты так долго? – елейным голосом спросила Дина. – Мы тебя заждались. Особенно Лизка.

Лиза вспыхнула, метнула в неё обиженный взгляд, но ничего не сказала. Дина про себя позлорадствовала: маленькая месть удалась. Не месть даже, а щелчок по носу, чтоб подруга не зарывалась.

– Да я в ду́ше был, – ответил Дима, пригладив пятерней влажные длинные волосы. Не совсем длинные, конечно – кто бы тут ему позволил носить косы. Но по сравнению с короткими стрижками остальных мальчиков его боб-каре заметно выделялся. – А в честь чего сходка?

– Да просто так, – зевнул Ник. – Чего в комнате париться?

Дима ловко вскарабкался на верхнюю перекладину.

– Ну и как вам новенькие? – скрестив на груди руки, спросила Дина.

– По-моему, пацан капец наглый, – отозвался Дима. – А девку я особо не разглядел. Какая-то никакая вроде.

– Да он вообще борзый! – с готовностью подхватил Ник. – Слышал, как он утром Дине нахамил?

– Самоубийца, – хмыкнул Корбут.

– Да ладно, – фыркнула Дина. – Мне вообще как-то без разницы, что там вякнуло какое-то быдло. Но вот то, что из-за него нас наказала Чума – простить никак нельзя. Ты, Димочка, конечно, благоразумно в стороне остался, а мы вчетвером два часа гнули спины у Амалии в библиотеке. Я там чуть не задохнулась. До сих пор в себя не приду. Ты посмотри на меня. Нет, лучше не смотри!

– Да ты всегда красивая, – успокоил её Никита.

Но Дина вновь начала заводиться.

– Нет, вы только прикиньте! Какое унижение! Из-за этого урода я там с тряпкой… как какая-то обслуга… Да я даже дома никогда… ни разу…

– Да ладно тебе, – попытался урезонить её Дима. – Чума же вечно всех наказывает трудом. Это ж благородное дело.

– Плевать мне на всех. Я не все. Я, знаете ли, не нанималась ей в уборщицы. Не для этого мои предки кучу бабла ей отвалили, а мама пиарила эту школу на ТВ.

– Так и мои не для этого, – всё ещё обиженная на неё, вставила Лиза. – Но что теперь поделаешь? Не спорить же с Чумой.

– Не спорь, а в следующий раз она тебя туалет мыть пошлёт. Ну а что? Труд же – это благородно, да, Димочка?

– А что ты предлагаешь?

– Ну как-то наказать этого урода.

– Ну так-то Дина права, он заслужил, – поддержал её Никита. – Ты, Димон, просто не видел, как он нарывался.

– Дин, за драку нас не в библиотеку отправят, а домой со всеми вещами. Ты же знаешь, – возразил Дима. – Мне, конечно, пофиг. Предки ещё куда-нибудь засунут, чё им. Но я уже тут как бы привык…

– Да, Дин, стрёмно будет, если нас в последний год отчислят, – встревожилась Лиза.

– Вы о чём? Кто говорит про драку? – выгнула тёмную бровь Дина. – Я вообще против насилия. Мы же не питекантропы махать кулаками.

– А что тогда?

– Да что угодно! – усмехнулась она. – Мыслите шире. Ну, например, можно вот что: завтра же у нас тест по литре, так? Как раз перед обедом. Нина Лаврентьевна как обычно тетради соберёт и оставит их в кабинете. А у меня, как у старосты, есть от кабинета ключ. Так что без проблем зайдём, пока она обедает, возьмём тетрадь этого урода, ну и вырвем лист с тестом, типа он ни одного задания не сделал…

– Не, есть другая идея! – подал голос Никита, спрыгнув с перекладины.

– Какая? – оживились все.

– Оставим в его тетради особое послание для Лаврентьевны, – многозначительно улыбнулся Никита. – Типа от него.

– Какое послание?

– Эротического содержания. Страницу с тестом вырвем и оставим приписку. Что-нибудь типа не мог ничего написать, потому что весь урок думал о вас. Не, не думал… Весь урок у меня на вас стоял.

– Фу, – поморщилась Дина. – Гадость. Пошляк.

– Оу, Ник, какие интересные фантазии у тебя возникают в отношении русички. Не замечал я за тобой такие наклонности, – ухмыльнулся Корбут. – Тебе нравятся постарше?

– Да пошёл ты! – Ник несильно толкнул его в плечо. – Это ж я не от себя, а типа от новенького. Типа это он Лаврентьевне написал. А что? Тогда его точно дрюкнут.

– Да я ж так, стебусь, – миролюбиво сказал Дима. – А вообще прикольно было бы. Хотел бы я посмотреть на лицо Лаврентьевны, когда она такое прочтёт.

Лиза с Полиной переглянулись и хихикнули. Затем посмотрели на Дину, выжидая, что она скажет. Но ей, очевидна, эта затея не слишком понравилась. Покачав головой, она произнесла:

– Лаврентьевна же в обморок грохнется. Разве можно так жестоко со старой девой? Она же у нас вся такая фиалка чувствительная и возвышенная. Здравствуйте, мальчики, здравствуйте, девочки! Ах-ах-ах! Давайте поговорим о прекрасном-чистом-светлом, – очень похоже передразнивая учителя литературы, жеманно продекламировала Дина под дружный смех. – А если серьёзно, не перебор ли? Этого урода я ненавижу, но Лаврентьевна нормальная тётка. Не хочется её так обижать.

– Что ж тут обидного? – хохотнул Дима. – Это, считай, комплимент.

– Лично я бы тебе за такой комплимент от души отвесила по физиономии, – ответила Дина.

– Ой да ладно! – вмешалась Лиза. – Ничего ужасного тут нет. Поохает, поахает и успокоится.

– Дин, так на то и расчёт, – стал её уговаривать Никита. – Лаврентьевна увидит, ужаснётся и помчится к Чуме жаловаться на него. А за тест никто ему ничего не сделает. Ну, подумаешь – не сдал типа. Заставит его переписывать и всё.

– Ну не знаю, – Дина пожала плечами.

– А вдруг он будет всё отрицать и тогда на нас выйдут? – предположила Полина.

– Ну как выйдут? Камер там нет. Ключ от кабинета только у Дины. Она нам его даст, а сама пусть в столовой сидит, мозолит глаза Лаврентьевне.

– А что напишем? И кто писать будет? Это ж надо ещё, чтоб почерк не отличался. Ну, чтобы будто это он писал… Кто умеет? И кто вообще видел его почерк?

– Блин, да, с почерком морока. Хотя можно печатными, а? Или, может, просто нарисовать, как он её хочет? – предложил Дима Корбут. – Анатомичненько так.

– У мальчиков, гляжу, одно на уме… – фыркнув, Дина покачала головой.

– Прикиньте, Лаврентьевна открывает его тетрадь, а там такая картина, – уже завёлся Дима.

– О, представляю! – хихикнула Лиза. – А кто рисовать будет?

– Можно Олеську Приходько попросить, она же у нас художница, – предложил Никита. – К тому же дочь физрука. Если её поймают, то не исключат. Она, между прочим, и почерк подделывать умеет.

– А образец-то где взять?

– Ну хотя бы тетрадь-то он подпишет. И, кстати, да, Приходько вообще ловко почерки подделывает.

– Она трусливая, не согласится, – возразила Полина.

– Не, раз уж на то пошло, то согласится, конечно, – уверенно заявила Дина. – Если только скажем ей, что возьмём с собой в город в выходные, так она за это из кожи вон выпрыгнет.

– О, это точно, – подтвердила Лиза. – Достала уже в подружки набиваться. Если б физрук не был её отцом, давно бы уже послала куда подальше эту дуру. Бесит!

– Ну что, договорились? Значит, завтра после теста Дина передаст мне ключ… И я с Приходько всё сделаю. Так?

– Только не попадитесь, – неохотно согласилась Дина.

– Всё будет в ажуре, – заверил её Никита.