Текст книги "Частная школа (СИ)"

Автор книги: Елена Шолохова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

62

В понедельник перед уроком географии Полина рассказывала в классе, как накануне ездила к Дине. Эрик читал, точнее, пытался читать, заданные параграфы – по ним географ грозился устроить полугодовую контрольную. Раз за разом пробегал глазами одни и те же строки, но не улавливал смысла. Потому что напряжённо следил за разговором одноклассниц. Какое тут мировое хозяйство, когда Полина вчера встречалась с Диной. Видела её, говорила с ней… А он её уже две недели не видел. Хотя по ощущениям – целую вечность.

Он слышал, что Дину родители увезли в Москву, в какую-то хорошую частную клинику, где всё по высшему разряду – забота, уход, прогрессивное лечение и, главное, светила медицины. Но никаких подробностей не знал.

Подробности сейчас пересказывала Полина, и он поймал себя на том, что практически не дышит, боясь пропустить хотя бы слово. Правда, при этом упорно делал вид, что читает дурацкие параграфы.

– Боже, Дину сейчас не узнать, – охала Полина. – В лице ни кровинки. И так она исхудала, бедняжка, смотреть страшно. Я чуть не расплакалась в первый момент. А что вы хотели? Она же в реанимации целую неделю лежала! Еле откачали…

На этих словах в груди ёкнуло и нестерпимо защемило. Эрик резко поднялся и вышел из аудитории. В дверях столкнулся с географом. Тот притормозил его:

– Ты куда? Звонок уже, всё. Тест сейчас…

Но Эрик, не останавливаясь, пошёл прочь. Какая, к чертям, география! Какой тест! Дина была в реанимации? Дине было так плохо? Еле откачали?

Он сбежал с лестницы, пересёк холл, свернул в коридор, ещё поворот и ещё, снова лестница. Бездумно и стремительно он взлетел на последний этаж и только там на миг остановился, тяжело дыша.

Оказывается, он уже умчался в жилой корпус и сам не заметил, как.

В любой момент он мог попасться на глаза какому-нибудь преподавателю, у которого сейчас окно, а ему требовалось побыть одному. Хотя бы недолго, хотя бы полчаса.

И точно – послышались чьи-то голоса и шаги. Недолго думая, Эрик поднялся на пролёт выше и сунулся на чердак. Место неприятное, но здесь действительно никто его не потревожит.

Привалившись спиной к чердачной двери, он зажмурился, стиснул челюсти так, что проступили желваки. Сердце колотилось у самого горла. Это его вина, это он чуть её не загубил!

И всё из-за его идиотского гонора. Дёрнул же его чёрт тогда уйти! Ведь если б не ушёл, она бы не помчалась за ним следом налегке, не промёрзла, не заболела… Ведь можно было просто спокойно поговорить, расстаться мирно. Ну не сложилось, не справились, бывает. Зачем было устраивать драму?

К тому же он и без того видео всегда знал, что вместе им не быть. Как знал и то, что высокомерия в Дине – хоть направо и налево раздавай. Правда, потом она заставила его поменять мнение. Но это всё неважно. Важно то, что он не должен был молча уходить…

С губ сорвался хриплый вздох. Дина… Только бы она поправилась!

* * *

До каникул увидеться с Диной так и не удалось. Она всё ещё оставалась в Москве.

Единственное – они теперь переписывались. Очень сдержанно, правда. Почти официально. И не скажешь по их сообщениям, что между ними было что-то большее, чем обычное общение между одноклассниками. Как будто их разделяла невидимая преграда. И почему-то было страшно эту преграду нарушить, сказать что-нибудь простое, тёплое, нежное.

Эрик догадывался, что одного такого слова хватит, чтобы вся его выдержка рухнула, чтобы он снова сорвался, чтобы снова его вихрем затянуло в эти чувства и отношения. Только начни – и чёрта с два потом остановишься. И опять будешь сам себе не принадлежать, сходить с ума, изнывать, грузиться из-за любого неосторожного слова и, что самое тяжёлое, постоянно ждать расставания точно маленькой смерти. Или немаленькой.

Он, конечно, и без того изнывал от тоски по ней, но с этим можно как-то справиться. Перетерпеть, свыкнуться, наконец. Это как отголоски тяжёлой болезни. А вот пережить ещё раз то, что пережил… Задыхаться, потому что чувство такое острое, что невозможно терпеть, вытравливать его из себя с болью, с кровью – нет уж, нет. Этого ему больше не надо. Этого он и врагу не пожелает. И уж точно Дине эти страсти больше не нужны. Он и так доставил ей немало страданий, пусть и невольно.

Поэтому сейчас у них всё сухо и коротко: привет, как дела. Ничего лишнего, ничего личного. И никаких звонков, конечно. Потому что в переписке держать дистанцию он мог, но если услышит её голос…

Правда, когда Дина первый раз ему ответила: «Привет, все у меня нормально, поправляюсь», он аж выдохнул с облегчением. Радостно так стало. Однако следующее сообщение он разрешил себе только спустя три дня – да и то не хотел так скоро, но не выдержал. И снова просто спросил про здоровье.

Ничего в этом такого, говорил он себе, обычное участие. Потом, правда, ещё поинтересовался, вернётся ли она в школу до новогодних каникул.

«Нет, до следующего семестра не вернусь, – ответила Дина. – А что?».

«Ничего, просто скучаю очень», – подумал Эрик.

Но написал лишь: «Ничего».

* * *

На новогодние праздники школа опустела. Редко кто остался в пансионе, буквально по пальцам пересчитать можно. Несколько преподавателей, кое-кто из подсобных рабочих. Учеников – вообще единицы. Из их класса – Олеся Приходько и Катя Казанцева.

Эрик сначала думал, что и ему придётся здесь коротать двухнедельные каникулы, но мать упросила приехать, соскучилась очень. Он тоже, конечно, скучал и по ней, и по дому. Как не скучать? Но все его мысли занимала только Дина. Как она? Всё ли с ней хорошо? Что делает в эту минуту?

Сейчас он хотя бы что-то о ней знал. И с содроганием вспоминал первые две недели после того, как её увезли на скорой. Тогда он места себе не находил, и никто ничего не мог толком сказать. И на собственном опыте познал всю справедливость высказывания, что нет ничего хуже неизвестности.

Динина мать повела себя как истеричная дура, когда куратор до неё дозвонился. Обвиняла, что её девочку чуть не угробили, и кричала так истошно, что её вопли слышал не только Валентин Владимирович, но и все, кто находился в радиусе нескольких метров. Позже директриса поговорила с отцом Дины, и тот всё рассказал: где она, что с ней. Потом вот Полина к ней съездила…

Впрочем, чувство вины, может, и не такое безысходно-мучительное как неизвестность, но тоже беспощадное. И Эрик себя буквально изгрыз за это время. Потому что он виноват. Пусть никто этого и не говорил вслух, но Эрик и сам понимал. И никак не мог этого себе простить.

* * *

Перед отъездом на новогодние каникулы Эрика в свой кабинет пригласила директриса.

Рядом с Нонной Александровной он всегда чувствовал себя немного не в своей тарелке. Вовсе не потому что та была неизменно сурова и холодна. Просто всякий раз возникало странное ощущение, будто она знает про тебя что-то такое, чего никто не знает. Чего ты и сам не знаешь. Да и она, казалось, тоже что-то скрывала. Что-то не слишком хорошее.

Но тут она его удивила: отметила его успехи в математике и физике, но выразила недовольство тем, что под конец семестра он сдулся и завалил тесты по географии и литературе. А потом и вовсе ошарашила – предложила после школы продолжить учёбу за границей.

Эрик от неожиданности не нашёлся, что и сказать.

– Ты ведь понимаешь, как много значит в жизни достойное образование? Какие возможности оно даёт? – спрашивала она, приняв его растерянность за сомнения. – Хорошо всё взвесь, обдумай. С мамой посоветуйся. Время пока есть. Иди.

Эрик вышел из её кабинета совершенно обескураженный. Но вскоре этот разговор попросту вылетел из головы. Надо было собирать вещи в дорогу, надо было успеть сгонять в город за подарками. Да и народ кругом галдел в предвкушении скорого отъезда и встречи с близкими.

А вспомнил про тот разговор только дома, и то под конец каникул, когда мать сама спросила про Нонну. Предложение директрисы почему-то её не удивило и не обрадовало. И хотя настроение у матери явно подпортилось, она посоветовала согласиться.

63

После каникул в пансион Эрик вернулся одним из последних. Буквально накануне начала занятий. Мать просила оттянуть отъезд насколько возможно, как будто боялась, что больше они не увидятся. И вообще вела себя странно, особенно под конец – всё повторяла, что любит его больше всего на свете. Хотя подобные проявления нежности у них не были приняты, это же и так понятно, без слов.

Не по себе ему как-то было. Беспокойно. Но стоило вернуться в пансион, как суета и хлопоты вытеснили все эти тревожные мысли. К тому же не терпелось увидеть Дину.

Но тут его ждало сильнейшее разочарование – семестр уже начался, а Дина так и не приехала. На уроках не появилась. Он ей написал – не ответила. Плюнул на все свои установки и позвонил. Раз, другой, третий. Бесполезно.

Он не знал, что и думать. Дина ведь выписалась из клиники, ещё перед Новым годом. Она сама ему об этом сообщила в мессенджере. И в школу приехать должна была сразу после каникул. Так где же она? А вдруг осложнения какие-нибудь начались? Или её мать не захотела больше отправлять её сюда? Родители Спицыной забрали же дочь…

Но уже после обеда пронеслась новость: Дина здесь! Сначала об этом объявила Полина в классе: только что приехала. Прямо вот-вот.

Потом кто-то видел её в коридоре. А на последнем уроке Валентин Владимирович заглянул в класс и предупредил математика, что Ковалевская с завтрашнего дня начнёт посещать уроки.

Однако телефон всё так же равнодушно молчал. Никакого ответа от неё не было.

Да и плевать. Главное, что она жива-здорова и уже здесь. И, может, за ужином он её наконец увидит. От этой мысли сердце подскакивало. Дотерпеть бы теперь до ужина…

* * *

После занятий Эрик решил отправиться в спортзал. Хотя бы так спустить пары, поскольку его аж распирало. Благо физрук никогда не возражал, а даже наоборот одобрял такие порывы. И например, в последний месяц прошлого семестра Эрик проводил почти всё свободное время в спортзале.

Правда, сейчас ему бы хотелось, конечно, рвануть на женский этаж, но… не те у них были отношения с Диной, чтобы просто взять и заявиться к ней в комнату. То есть не было теперь никаких отношений, и это правильно. А то, что его так припекает – не её проблемы.

В мужской раздевалке ещё галдели пацаны из девятого – видать, только что отзанимались. Эрик сунулся было туда, но решил переждать в коридоре, пока девятиклассники не переоденутся и не освободят раздевалку. Не нравилась ему толкотня, суета, не нравилось слушать глупую болтовню малолеток.

Он взгромоздился на подоконник, хоть физрук, да и вообще преподаватели за это ругались.

Наконец дверь раздевалки открылась. Вышел один из пацанов и пошагал прочь, оставив дверь распахнутой. Однако остальные ещё копошились. Так и подмывало их поторопить. Сколько уже можно?

Эрик соскользнул с подоконника, подошёл к порогу.

– Видали, пацаны, – раздался чей-то голос, – Ковалевская какая стала? Сегодня на лестнице с ней столкнулся, чуть чашку на пол не уронил.

Эрик тотчас напрягся.

– А что с ней? Так-то зачётная тёлочка была. Я бы ей вдул.

– Да какой вдул? Там на неё посмотришь и вдувать расхочется. Страшная она такая стала, капец. Тощая, серая какая-то, жесть просто. Говорю, страхолюдина она теперь.

Эрик, не помня себя, ворвался в раздевалку. Одного, того, что стоял ближе, сбил тяжёлым ударом с ног. Второго ухватил за грудки и что есть силы впечатал в стену.

Пацан открыл было рот, чтобы возмутиться, но тотчас узнал его. Перепугался, заюлил, залепетал:

– Да я ничего такого не хотел сказать, я выразился неправильно…

Резкий тычок под дых заставил его замолкнуть. Ещё один удар пришёлся точно в переносицу. Из носа хлынула кровь, но на этом Эрик вряд ли остановился бы, но тут в раздевалку заглянул физрук и оттащил его от девятиклассника.

– Козлов, Базаров, чего здесь телитесь? Физкультура у вас полчаса как закончилась. Давно пора было уже убраться отсюда, – рычал он. – Брысь! А ты, Маринеску, с цепи сорвался, что ли? Идём-ка к директору. Мне ещё мордобоя тут не хватало. Ты в курсе, что у нас драки строго запрещены? В курсе? Так какого чёрта? Ничего, вот сейчас будешь перед Нонной объясняться.

Директриса приняла их не сразу, у неё был какой-то важный и продолжительный звонок. Четверть часа они ждали в приёмной, пока она не освободилась. Всё это время Дмитрий Константинович испепелял его взглядом. И если бы не чопорная секретарша, которая велела соблюдать тишину, наверняка и обругал бы.

Вообще-то физрук казался ему нормальным мужиком, не дурным, не злобным. Прежде они вполне себе ладили. Тут он просто, видать, вышел из себя. За драки ведь и правда здесь наказывали жёстко, причём и учеников, и учителей, кто подобное допустил.

Директриса пригласила их обоих, но, выслушав косноязыкое объяснение физрука, отпустила его и задержала только Эрика.

Физрук, который при Нонне Александровне сам на себя не походил – становился тошнотворно любезным и даже заискивающим, не скрывая облегчения, выскочил из её кабинета.

Эрик ждал отповеди. Но она лишь смерила его ледяным взглядом, потом положила перед ним чистый лист.

– Пиши объяснительную.

– Что писать?

– По какой причине и при каких обстоятельствах ты избил Базарова и Козлова, – бесстрастно ответила она.

Вот это самое противное в таких делах – когда начинают допытываться: как, почему, зачем… Ну не писать же, что они оскорбили Дину. Тупо это. А что писать – Эрик не знал.

Отповедь от неё он всё же выслушал. И наказание получил, но этого и следовало ожидать.

– Сегодня ты убираешь спортзал. И не абы как, а чтобы всё там блестело. Я потом спрошу у Дмитрия Константиновича. Раз не знаешь, куда девать энергию, будешь трудиться на общее благо. Ступай.

После приёмной Эрик вновь отправился в спортзал, что поделать…

Физрук встретил его уже спокойно. Больше не злился и не психовал. Видимо, до этого боялся санкций от директрисы, вот и срывался, а теперь, когда пронесло, расслабился. Даже хохотнул довольный:

– Легко ты отделался, Маринеску. Счастливчик. За драки Нонна… в смысле, Нонна Александровна, обычно сразу вышвыривает из школы. Хотя Базаров этот… сам еле держусь, чтоб не взгреть его. Паршивец он, конечно.

Эрик на его откровения промолчал. Тогда физрук определил ему фронт работ, а сам удалился в тренерскую. Вскоре оттуда донеслась музыка:

«Все косы твои, все бантики, все прядь золотых волос

На блузке витые кантики, да милый курносый нос…»

Шансон Эрик не любил, но работалось под песни всё же не так тоскливо. Он уже убрал мячи, скалки и отволок маты в угол, когда физрук вышел из тренерской.

– Ты, короче, работай, – велел он, – а я пойду в столовую схожу. Музыку тебе оставить?

– Пусть играет, – хмуро ответил Эрик.

– Ладно. Нам песня строить и жить помогает, да? – хмыкнул физрук и вышел из спортзала.

Эрик принялся сдвигать снаряды к стене. А потом вдруг в груди знакомо ёкнуло. Он ещё не понял, почему, просто почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернулся, и дыхание перехватило. В дверях стояла Дина и смотрела на него…

64

Несколько секунд они просто смотрели друг на друга неотрывно. Потом Эрик направился к ней. Двигался он неспешно, как будто даже лениво, заложив руки в карманы. А на самом деле ему хотелось рвануть бегом – с трудом себя сдерживал.

Дина тоже шагнула в спортзал, затворила за собой двери и привалилась спиной к откосу. Пока он приближался, она не сводила с него серьёзного взгляда, а в лице её проступило заметное напряжение. Словно она не знала, как себя вести, что говорить, а, может быть, даже немного боялась его реакции. И от этого у Эрика сердце кровью обливалось. Да она ещё и выглядела такой худенькой и хрупкой. На бледном лице – одни глаза. И всё равно она прекраснее всех, думал он с нежностью.

Подойдя к Дине, он облизнул пересохшие губы и тихо сказал:

– Привет.

Безудержно хотелось обнять её, и если б не эта напряжённость в ней – так бы и сделал.

– Привет, – ответила она одними губами.

– Я тебя потерял, – выдавил он улыбку.

– Я не слышала звонка. Потом только увидела пропущенный и твои сообщения. Хотела сначала перезвонить, но решила, что лучше так… увидеться.

– Да, так, конечно, лучше, – согласился Эрик, с жадностью вглядываясь в её лицо. Господи, как же давно он её не видел! Как же страшно соскучился!

Его так и переполняло от нахлынувших чувств. И столько всего вертелось на уме, столько всего сказать хотелось, но разговор почему-то не клеился. Правда, это его не напрягало – сейчас ему достаточно было и того, что он мог вдоволь смотреть на любимые черты.

– Эрик, ты ещё сердишься на меня?

– Я? Нет, конечно, нет.

– Ты простил меня? – допытывалась Дина, глядя на него всё с той же серьёзностью. – Скажи, простил?

– Дин, это я у тебя должен просить прощения. Я знаю, как тяжело тебе было. И всё из-за меня…

Еле уловимое облегчение промелькнуло в её глазах, но всё равно с минуту она ещё пристально смотрела на него, не говоря ни слова, словно пыталась что-то понять. А, может, просто, как и он, не могла выразить словами то, что сейчас чувствовала. Но наконец выдохнула и тихо-тихо произнесла:

– Я так по тебе скучала…

И Эрик порывисто шагнул к ней, притянул к себе, обнял. Целуя в макушку, шепотом повторял её имя: «Дина… моя Дина…».

Потом показалось ему, что она плачет. Заглянул в лицо и правда – Дина зажмурилась, но на ресницах дрожали слезинки.

– Ну что ты? Что ты? Не плачь.

– Я не плачу, – всхлипнув, она качнула головой. – Просто… мне так было плохо. Я думала, умру. Не оставляй меня больше.

– Не оставлю. И… прости меня. Не плачь только. Слышишь, всё будет хорошо. Я никогда тебя не оставлю… если только ты сама этого не захочешь.

– Не захочу! Я хочу, чтобы ты был рядом… всегда… я же…

Дина не договорила.

– Я буду, буду рядом, – обещал он, целуя влажные и солёные от слёз щеки. – Я люблю тебя. Очень сильно люблю…

И даже не вспомнил, как сам себе недавно обещал совсем другое. Но теперь то казалось уже неважным. Да вообще всё казалось неважным кроме того, что происходило между ними в эту минуту.

Прижимая Дину к груди, Эрик думал: вот оно – счастье. И ничего другого ему больше не надо. Осушил поцелуями её лицо и наконец приник к губам. Хотел быть нежным, но лишь только Дина ответила на поцелуй, как его накрыло. И он впился с такой жадностью, словно в первый и в последний раз целовал её.

Тут дверь открылась, и в спортзал заглянула Олеся Приходько. Дина непроизвольно отпрянула. Может, ей и стало неловко, но Приходько смутилась в разы сильнее.

– А моего отца здесь нет? – сконфуженно спросила она, стараясь не глядеть ни на Дину, ни на Эрика.

– Он в столовой, – ответил Эрик, тяжело дыша.

Приходько скрылась, Эрик вновь обнял Дину, но момент был подпорчен.

– За что тебя Чума наказала? – спросила Дина, прислонив лицо к его груди.

– За драку.

– Кого побил? За что?

– Да так, придурка одного. За длинный язык.

– Я не люблю, когда дерутся, – Дина сказала это просто, как факт, без всякого укора или осуждения.

– Учту, – прошептал Эрик.

Под песню Михаила Круга «Мадам, вам мало в Париже пространства…» они слегка покачивались, словно в медленном полутанце, наслаждаясь близостью друг друга. Такой долгожданной и упоительной. И только последние аккорды стихли, как воздух завибрировал от энергичного бита вперемешку с каким-то пошловатым подвыванием. А следом гнусавый голос даже не запел, а громко зачастил речитативом: «Я роняю Запад, у-у, я роняю Запад, это правда, я *** жену Обамы…», окончательно разрушая романтический флёр.

Дина аж глаза округлила.

– Это вот такую похабщину ты слушаешь?

– Да ну прям! Это физрук прётся. Сам не знал, что он такой меломан, – усмехнулся Эрик.

– Фу, – сморщилась она от новой очереди матерного рэпа. – Фу-фу-фу! Выключи это, а? Не могу даже слушать.

Эрик сначала выглянул в коридор, убедился, что физрука нет на горизонте, затем сунулся в тренерскую.

Здесь оказалось довольно уютно. У одной стены – большой диван, прикрытый пледом. Над диваном – грамоты и фотографии в рамочках. У другой стены – стеллаж во всю ширину и до самого потолка. На полках, конечно, множество кубков и всякая мелочь. Треть помещения занимал массивный письменный стол, придвинутый к окну, на столе – раскрытый ноутбук.

Эрик тронул тачпад, оживил экран. Оказалось, Дмитрий Константинович слушал музыку из плейлиста своего аккаунта в Контакте. Эрик хотел просто переключить на следующую композицию, но там и дальше был сплошной рэпчик.

– Что-то у него тут всё такое…

– Я думала, такую похабщину только малолетки слушают, – покачала головой Дина, заглянув на страницу физрука из-за плеча Эрика.

– Константинович бы с тобой поспорил.

– А это его аккаунт? Давай посмотрим? – Дина потеснила Эрика, склонилась над ноутбуком. – Так-с, Дмитрий Приходько… дочь, друзья… всего двенадцать друзей? И пабликов никаких… скучно…

– Дин, всё, давай возвращайся в его плейлист. А то он сейчас нагрянет, и тогда нам ещё долго скучно не будет.

– Ладно, стой, а это что?

Она указала на колонку левого меню его страницы. Там, над разделом с аудио висело превью какой-то видеозаписи.

– Ну, ролик какой-то, – пожал плечами Эрик.

– Это же Алиска. Дай-ка…

Она запустила видео. Эрик пару раз беспокойно оглянулся на дверь, опасаясь, что физрук сейчас вернётся и застанет их в своём святилище, куда ученикам соваться строго запрещалось, но затем всё его внимание привлекло то, что происходило на видео. И хотя картинка была довольно мутная, Дина узнала почти сразу и лица, и местность. Двое – мужчина и девушка – целовались в машине рядом с каким-то зданием. Потом вышли, поднялись по ступеням, а затем скрылись за высокими зеркальными дверями.

– Это же мой отец, его машина, – упавшим голосом пробормотала Дина. – С Алиской. Где это они? Знакомое такое место… А, поняла. Это гостиница…

Всё это снимали на камеру телефона и в левом углу видеоролика висел замочек. Значит, его никто не мог видеть, кроме хозяина аккаунта, кроме Дмитрия Константиновича.

Дина оцепенело смотрела на замерший экран. Увиденное её явно расстроило. Вновь окунуло в болезненные воспоминания о пережитой семейной драме. Эрик её ободряюще приобнял, но самого его терзало другое.

– А почему у физрука хранится эта запись? И вообще, откуда она у него? – спросил он вслух, хотя уже и сам всё понял. Он ещё и не произнёс всю фразу до конца, а спину подёрнуло мурашками от холода…