Текст книги "Частная школа (СИ)"

Автор книги: Елена Шолохова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

42

Эрик

До родительского дня оставалось всего ничего. Номер свой они уже отрепетировали на тысячу раз, и выходило очень и очень неплохо. Даже Эрик в конце концов остался доволен, хотя обычно он не любил слушать себя в записи. А записать придумала Дина, чтобы увидеть, как всё будет смотреться со стороны. Она вообще много чего придумала.

Решила вот ещё, что будет лучше, если он не просто споёт, а заодно и сыграет беспризорника.

– Поёшь ты, конечно, суперски, но артистичности нашему номеру добавить не помешает. Чем стоять столбом у микрофона, давай изобразим… ну то, о чём поёшь. Оденем тебя во что-нибудь соответствующее, я шмотки подберу… О, ещё знаешь что? – Глаза её так и горели. – Можно видео сделать фоном. Там же в большом актовом зале экран на всю стену, как в кинозале… Сделаем ролик с нарезкой про беспризорников, можно из фильмов… Он будет фоном идти, и ты такой красавчик немного чумазый в драном шмотье, а? Ну, давай! Пожалуйста!

Не особенно ему хотелось всё это изображать, конечно, но она так воодушевилась и он снисходительно соглашался… Правда, потом и сам вовлёкся.

В итоге действительно получилось интереснее и ярче. Дина ещё выпросила у куратора шляпу. Сказала:

– На словах «когда ласкали вы детей своих, я есть просил…» будешь типа милостыню в шляпу просить.

И хотя песня уже успела изрядно навязнуть, постоянно крутилась в уме, как заезженная пластинка, вообще язык смозолила, всё равно отзывалась в душе́ приятным волнением. Хотя Эрик понимал – не в песне дело, как бы хороша она ни была. Просто Дина ему нравилась, очень сильно нравилась. Нравилась сильнее, чем хотелось бы.

И если уж быть совсем честным, зацепила она его ещё раньше. Иначе бы стал он тут номера какие-то готовить. Как бы не так.

А вот когда зацепила, в какой момент – Эрик и сам не мог сказать. Сначала-то она совершенно точно его взбесила, да и потом частенько злила.

Но даже когда он злился на неё, к злости всегда примешивалось какое-то жгучее, нетерпеливое чувство. Когда её не было рядом, оно просто тлело где-то за рёбрами, почти не мешало. А вот когда она оказывалась поблизости, то тут же вспыхивало.

Это влечение, думал Эрик. Обычное влечение, пусть даже и сильное. Пусть даже он и не мог его побороть. Ну а что? Физиологию никто не отменял. А она красивая, яркая. А ещё непокорная, строптивая, недосягаемая. Сломить такую и покорить – особенное удовольствие. Сродни жесткому, но увлекательному состязанию, или охоте.

Такие девушки, как она, не находка, не подарок, а приз, добиться которого не так-то легко. Влечение, азарт, инстинкты – вот что Дина в нём вызывала, думал он поначалу.

Но потом, в какой-то миг откуда-то появилась к ней нежность, причём такая острая, такая щемящая, что он сам растерялся. И никакого состязания, никакой охоты, а просто потребность хотя бы видеть её.

Эрик не знал, как быть, ведь, как ни крути, а они абсолютно разные. Он тоже ей нравился, это чувствовалось, но между ними бездонная пропасть. И эти репетиции – единственное, что у них было. Помимо них они даже словом ни разу не перекинулись. Ни на уроках, ни в столовой, нигде. Ну вот разве что переглядывались тайком.

Эрик понимал, почему Дина скрывает от друзей их общение. Наверняка стыдилась. Ещё бойкот их этот идиотский… Всё он понимал, но это сильно уязвляло.

Ночью, ещё после первой репетиции, вдруг накатила такая злость, что захотелось всё ей высказать. Пусть сама поёт. Но назавтра отпустило. Сказал себе: чего беситься-то? Она же ему ничего не обещала. Ничего ему не должна. Ну, неприятно, конечно, что общается с ним только тогда, когда никто не видит, а при всех даже слова не скажет. Но не смертельно. В конце концов, это только его проблемы, что он запал на неё. И отказаться выступать воли не хватило. Очень хотелось побыть вместе.

Только вот что потом, после родительского дня? Кончатся репетиции, и они опять будут только украдкой переглядываться?

Об этом не хотелось пока думать, но мысли сами лезли. Оставит ли она свою компанию ради изгоев? На это он даже не рассчитывал. С чего бы ей так делать? Ради обычной симпатии? Он не дурак, чтобы даже надеяться на такое.

Но она удивила его в очередной раз, сразила окончательно и бесповоротно…

* * *

Корбут Эрику не нравился. Пусть сам он ничего Кате и не делал, но где он был раньше, когда его дружки над ней изгалялись? Что он за пацан?

Но Дина его приняла, только сказала с усмешкой:

– О, в нашем маленьком полку прибыло. Только мы просто так к себе не берём. Так что придётся тебе, Димочка, пройти боевое крещение.

– Какое? – растерянно моргнул Корбут.

– Сейчас придумаю тебе что-нибудь эдакое. – Дина явно забавлялась, но Корбут заметно напрягся.

– Что? – спросил он и покосился на Катю, которая сидела в полуобмороке.

– Будешь охранять Катю сегодня весь день, особенно пока мы с Эриком будем на репетиции, – заявила Дина.

– Да не вопрос, – улыбнулся Корбут, посмотрел на Катю, и та зарделась.

Позже Эрик спросил Дину:

– Ты специально их свела?

Она в ответ лишь коротко рассмеялась.

– Ну видно же, что Корбуту она нравится, но он же так до выпускного будет мяться. А Катя твоя так и подавно… Видел, какое лицо у неё сделалось? Окаменела прямо вся, когда он к нам подсел.

Дина его уже больше не смущалась так сильно, как ещё неделю назад, привыкла. К тому же теперь они почти постоянно были рядом. Только если ненароком они оказывались вдруг совсем близко, да ещё и наедине, она тотчас напряжённо замирала. Так что, по большому счёту, в этом плане от Кати она не сильно далеко ушла. Но это Эрику наоборот нравилось. Безумно нравилось ловить её мгновенно меняющийся взгляд, её сбивающееся дыхание, её лёгкую дрожь от его прикосновений.

У него самого от этого буквально сносило крышу, но тут Эрик держался стойко, не давал себе волю. Только кто бы знал, чего ему это стоило!

А ещё он вечером выспросил про неё у болтуна Рената. Тот сказал, что Дина ни с кем в школе не встречалась, ни раньше, ни сейчас.

– А Прочанкин? – уточнил Эрик на всякий случай.

– С Ником у неё игра в одни ворота. Он ей как подружка. Как Лизка. Кстати, Лизка там на Дину зуб заточила, мне Полина сказала. Народ подговаривает против неё.

– И что? – напрягся Эрик.

– Да пока ничего. Народ не очень подговаривается. Пацаны так вообще за глаза над ней ржут. Так что париться не над чем. Это я так, для сведения.

И хоть Ренат заверял, что поводов для тревоги нет, после разговора с ним на душе́ остался нехороший осадок.

Эрик даже передал его слова Дине. Они как раз отошли в сторону от аудитории, где через несколько минут должен был начаться урок. Оба стояли у окна, едва соприкасаясь руками. В другой раз он бы наслаждался моментом, но сейчас мешало смутное беспокойство.

Однако Дина беспечно отмахнулась:

– Это не новость. Но Лизка может только мелко пакостить, и то, если кто-то с ней заодно. А в одиночку она ничего не может… Знаешь поговорку: бодливой корове Бог рога не дал? Это вот про Лизку. Ничего у неё не выйдет. Ну, кто её послушает? Ну, сам посмотри. Видишь же, никто от меня не шарахается. Никто пальцем на меня не показывает. Девочки, привет, – неожиданно окликнула она проходящих мимо десятиклассниц.

Те и правда ответили ей дружелюбно. Правда, немного настороженно взглянули на него, но ей улыбались, похоже, искренне.

– Вот видишь. Всё нормально.

– Ну, здорово, – кивнул Эрик, хотя оптимизм Дины не сильно его убедил. Но в конце концов, решил он, она ведь лучше знает свою подругу…

43

Родителей Дина позвала заранее, ещё задолго до того, как им из школы прислали официальное приглашение. Отец сразу сказал, что не приедет. Точнее, он как всегда юлил: «Постараюсь, но обещать не могу. Новый проект как раз сейчас запускаем, времени ни на что нет, хоть разорвись».

Но это его «постараюсь» – просто вежливая форма отказа. Этими «постараюсь» он кормил её с детства, так что она ничего от него и не ждала, а позвонила на всякий случай.

Зато мама обрадовала. Заверила твёрдо, что приедет:

– Конечно, детка! Какой разговор! Обязательно приеду. Как же я такое пропущу? Да-да, точно приеду! Не переживай! Не забуду, конечно. Обещаю!

К Эрику тоже приехала мама, ещё и за сутки до родительского дня. Её поселили в одной из гостевых комнат. Весь день он провёл с ней, соскучился, наверное. Дина видела их из окна – они вдвоём гуляли во дворе.

Уроки отменили. Всех захватила предпраздничная суета, только вот Дине отчего-то стало даже не то, чтобы грустно, но как будто чего-то остро не хватало. Впрочем, понятно, чего, точнее, кого…

Последние дни они постоянно были вместе – на уроках и переменах, в столовой и на репетициях, а вчера вечером почти до самого отбоя гуляли. Кружили по территории пансиона, и она даже осмелилась уже взять его под руку. А потом он проводил её до комнаты, но ушёл не сразу… Стоило лишь вспомнить его пристальный, немигающий взгляд, когда они прощались на ночь в полутёмном коридоре, как внутри всё сладко замирало. Хотя ничего такого не произошло. Он просто смотрел, правда, смотрел так, что казалось – сейчас всё произойдет. Но в последнюю секунду Дина струсила или, может, разнервничалась… неважно. В общем, к такому моменту она оказалась ещё не готова и поспешно сбежала к себе. Потом полночи об этом думала…

А сегодня Эрик не пришёл ни на завтрак, ни на обед. Зато Корбут с Катей постоянно переглядывались, улыбались и разговаривали по-особенному. Никаких лишний откровений они, конечно же, себе не позволяли, наоборот даже, но вокруг них так и витал романтический флёр, отчего Дина ощущала себя за столом третьей лишней.

А потом Катя сказала Корбуту, что Эрика нет, потому что он с матерью уехал в город, будет только к ужину.

И от этого Дине стало вдруг неприятно. Не от того, что уехал – это-то как раз понятно. А от того, что не сказал ей. То есть даже не так – Кате сказал, а ей не сказал. Катю предупредил, а её – не счёл нужным.

Дина никогда не терзалась такими вещами, никогда не пыталась разгадать подтекст чужих слов или поступков, как, например, та же Лиза, которая вечно надоедала: «Корбут сегодня со всеми поздоровался, кроме меня. Что это может значить? Он меня не заметил или специально проигнорировал, потому что я вчера гуляла с другим?». Каждый его взгляд, каждое слово и поступок Лиза вечно подвергала подробному разбору и анализу, а Дине это всегда казалось ерундой на грани бреда. И вот поди ж ты – сама сидела и ломала голову. Почему Кате сказал, а ей нет? Она ему не так важна, как Катя? Или просто забыл? Но даже если и забыл – это тоже обидно. Кате ведь не забыл…

А напоследок Катя и вовсе её добила, как бы между прочим сообщив, что Эрик познакомил её со своей мамой.

Дина в ответ смогла лишь выдавить кислую улыбку. Не то чтобы она стремилась познакомиться с мамой Эрика – с родителями всегда неловко, но сам факт уязвил. Как будто её отодвинули на задний план.

И вроде всё это такая мелочь, но весь день оно свербело, царапало, как камешек в туфле.

Позже Эрик всё-таки познакомил её со своей матерью. Тем же вечером. Но уж лучше бы, наверное, и не знакомил, чем так…

Они случайно столкнулись в холле. Дина решила прогуляться, а они как раз вернулись из города. Оба остановились в некотором замешательстве, но потом он сказал:

– Мама, это Дина. Моя… одноклассница.

Дина вежливо улыбнулась его матери, не зная, что сказать. Затем пробормотала:

– Извините, мне нужно идти.

– Да, конечно, – ответил Эрик чуть ли не с облегчением.

И вроде ничего такого, а снова стало неприятно. Ещё один камешек…

Но на следующий день было уже не до этого. К пансиону с раннего утра съезжались гости, и к обеду школьная стоянка напоминала паноптикум дорогих и редких автомобилей.

Хоть мама и заверила её, что приедет всенепременно, Дина не удержалась и позвонила ей. Несколько раз. Мать ответила, когда Дина уже не знала, что и думать.

– Ой, детка, я еле живая… – простонала мать в трубку. – У Барских вчера открытие ресторана было, отмечали… сама понимаешь… домой только к утру вернулась… боже, я труп…

Дина молча слушала стенания матери, чувствуя, как в груди разрастается холодный ком.

– Так ты не приедешь? – глухо спросила она.

– Да нет, приеду, – вяло пробормотала мать, – я же обещала… сейчас вот только приму душ, кофе выпью и возьму такси.

– Но концерт начинается через три часа.

– Я постараюсь побыстрее. Ну ладно, детка, до встречи!

Дина выдохнула. Мать к началу вряд ли, конечно, успеет, но лишь бы вообще приехала.

* * *

В большой актовый зал, украшенный композициями из цветов и шаров, потихоньку стекались педагоги, ученики, родители. Все нарядные, радостные. Мать Эрика заняла место с краю, у самого входа. И до последнего он был рядом с ней. А Дина до последнего гипнотизировала вход.

Когда до концерта осталось всего несколько минут, Дина выскочила из зала в коридор. На пороге Эрик придержал её за локоть:

– Ты куда?

– Я сейчас вернусь. Мне позвонить надо.

В зале и правда было слишком шумно.

Она отошла подальше, чтобы гвалт не мешал, остановилась в паре метров от лестницы, набрала мать, но услышала механический голос автоответчика «Абонент недоступен…».

В отчаянии Дина раз за разом нажимала вызов, понимала, что это бессмысленно, но всё равно не могла остановиться.

Со стороны лестницы донёсся женский голос. Дина с расстройства не сразу сообразила, что это директриса. Нонна Александровна поднималась по лестнице и с кем-то говорила по телефону:

– … ты мог бы приехать… мне хотелось, чтобы ты приехал… Как зачем? Повидаться! Хотя бы повидаться… Я ничего не усложняю… Ну всё, хватит, я достаточно тебя слушала, больше не хочу…

В этот момент Нонна Александровна вывернула с лестницы в коридор, увидела Дину и вздрогнула. Тут же нажала отбой и убрала телефон.

Дина заметила, что директриса явно смутилась, хоть и быстро взяла себя в руки, но она была настолько подавлена, что эта мысль, промелькнув, тут же исчезла.

– Почему не в зале? – спросила Нонна Александровна, пытливо вглядываясь в её лицо. Видимо, желая угадать, что та поняла из случайно подслушанного разговора.

– Я сейчас, – ответила Дина.

Цепляться к ней директриса не стала, процокола по пустому коридору и скрылась за дверью актового зала. А Дина вновь принялась названивать матери, чувствуя, как внутри зреет истерика. Она даже не слышала, как сзади к ней подошёл Эрик, пока он не окликнул её.

– Дин, всё нормально?

Она сглотнула ком, сморгнула подступающие слёзы. Обернулась к нему и кивнула. Даже удалось вымучить слабую улыбку.

– Ну, идём тогда? Уже началось…

Дина снова кивнула, убрала телефон и вернулась вместе с Эриком в зал.

44

Директриса уже произносила торжественную речь, когда они с Эриком вошли в зал. Речь Нонны Александровны слушали все очень внимательно в полной тишине. Поблизости свободных мест не было, а пробираться в центр, толкаться, протискиваться они не решились, и оба остались стоять, подпирая стену, неподалёку от входа.

Эрик наклонился к её уху и негромко спросил:

– Что случилось?

Отвечать не хотелось, да и неуместным казалось здесь и сейчас жаловаться на мать, но он не отставал:

– Я же вижу, ты с утра сама не своя. Скажи, ну?

– Мама не приехала.

– Может, опаздывает?

Дина пожала плечами. Ну вот зачем он спросил? Она и так еле держалась. Сейчас совсем расклеится, а им ещё выступать…

– Ты ей звонила?

Она кивнула, затем, помолчав, добавила зачем-то:

– Недоступна она.

– Да за городом связь гуляет, может, просто не ловило. Или телефон разрядился. Всяко бывает. Ты не волнуйся, Дин. Уверен, всё с твоей мамой хорошо. Плохие вести всегда доходят быстро. В смысле, если бы с ней что-то случилось, то тебе бы сообщили…

Дина кивнула, чтобы не развивать эту тему, но постоянно чувствовала его обеспокоенный взгляд.

После вступительной речи Нонны Александровны слово брали и другие, даже какой-то иностранный господин на ломаном русском пожелал всем успеха и процветания – их Дина почти не слушала, то и дело украдкой поглядывая на телефон в надежде, что вдруг всплывёт эсэмэска "абонент снова в сети".

Затем на сцену вышли Корбут и Лиза, и только тут Дина поняла, что торжественная часть закончилась и сейчас будет концерт. Она даже попыталась их слушать, подмечая про себя, что оба выглядели очень хорошо. Иным ведущим с тв могли дать сто очков вперёд.

Корбут уложил свой вечный хаос на голове, и ему – надо же! – шло. И костюм на нём сидел отменно. Ну а у Лизы со вкусом никогда проблем не было, и сейчас она просто блистала.

Дина нашла в зале её родителей – были оба и смотрели на дочь с нескрываемым восхищением и гордостью. Получается, они из-за границы приехали, чтобы повидаться, а её мать не осилила и несчастную сотню километров… К горлу вновь подкатил ком.

Вскоре к ним подошёл Валентин Владимирович и препроводил их за кулисы. Кроме них тут уже толпились выступающие из разных классов, готовясь к своему выходу.

Эрик, немного постояв с ней рядом, отправился переодеваться в гримёрку, где они оставили наряд «беспризорника».

Чужие номера Дина смотрела безучастно, просто ожидая, когда подойдёт их очередь. От расстройства она даже не волновалась, разве что совсем чуть-чуть. Порядок выступлений здесь всегда был одинаковый: первыми – сами маленькие и по возрастающей, последними – одиннадцатый класс.

Восьмиклассники тоже пели, но пели хором, почти всем классом исполняли «Гаудеамус». Потом с танцами вышел на сцену девятый класс, и Дина забеспокоилась – Эрик всё ещё не вернулся. В конце концов, она сама наведалась в гримёрку.

– Нам уже скоро… – начала она и замолкла на полуслове, глядя на Эрика.

Он повернулся к ней, раскинув руки в стороны, мол, полюбуйся. Белые штаны и льняная рубаха, которые Дина сама подбирала для костюма, оказались варварски изрезаны. Особенно рубаха – та вообще в лоскуты. Только шляпа куратора осталась нетронутой.

– Кажется, я догадываюсь, кто тут похозяйничал, – нахмурилась Дина. – Ну я ей устрою…

– Да забей. Обойдемся без переодеваний, да? – предложил Эрик.

– Ну уж нет! Зря мы, что ли, старались, придумывали, готовились? – вознегодовала Дина. – Знаешь, что? А пусть будет так. Штаны вполне себе подойдут и драные.

– Да ты что? Смотри, тут полштанины болтается на нитке…

– Так оторви её и вторую штанину отрежь так же, по колено. А рубаху вообще сними. Ты же беспризорник, откуда у тебя хорошая одежда? – рассуждала с полуулыбкой Дина.

– Что, только штаны и шляпа? – с лёгким недоумением спросил он. – Вот так и выходить на сцену? Ты серьёзно?

– Да. Только штаны и шляпа. Да ты никак стесняешься? – улыбка её стала насмешливой.

– Пфф. Замёрзнуть просто не хочется… – Он рывком стянул с себя искромсанную рубашку и отшвырнул её в сторону.

Дина на миг замерла, глядя на его обнажённый торс. Потом поспешно отвела глаза, стремительно и жарко краснея…

* * *

Когда их объявили, Дина специально наблюдала за Лизой. И та не подкачала – уставилась на расхристанного, полуголого Эрика с открытым ртом. Точнее, даже не так. Сначала она смотрела со злорадным ликованием в ту сторону, где они стояли вдвоём, сбоку сцены, сокрытые от зрителей тяжёлой портьерой. Но, увидев его босого, в белых штанах по колено и в шляпе, причём совершенно в себе уверенного, будто всё нормально, будто так и должно быть, она тут же растерялась. Конечно, Лиза ведь не знала, что для их номера дыры и порезы не помеха. Дина намеренно не говорила никому, какую именно песню они готовят, даже куратору…

А ещё, если и были какие-то сомнения на её счёт, то теперь полностью отпали.

Дина прошла к синтезатору, затем подала знак Шмыгову, который отвечал за техническое оснащение. И почти одновременно с первыми аккордами на большом экране появились кадры – развалины, подворотни, чумазые пацаны в рванье… А потом на сцену вышел Эрик.

У директрисы лицо, конечно, вытянулось, будто она увидела нечто жутко неприличное. Обескураженной выглядела и Нина Лаврентьевна – обе они сидели на первом ряду, у самой сцены. Остальные же, похоже, восприняли его сценический образ на ура.

К тому же Эрик вошёл в роль бесподобно. Мало того, что он пел так, что душу вынимало, он ещё и «играл». Двигался по сцене в такт музыке, причём очень пластично, будто танцевал, «просил милостыню» в шляпу, обращался к залу. А на последнем куплете и вовсе сымпровизировал: со словами «ах, мама, если б мне найти тебя, была б не так горька судьба моя» воздел руки к Нонне Александровне. Несколько человек засмеялись, а вот директриса почему-то не оценила шутку. С ледяным лицом вдруг поднялась и вышла из зала.

Правда, позже вернулась, чтобы объявить, что в столовой всех ждёт праздничный банкет.

Это тоже уже стало традицией – банкеты со шведскими столами, с музыкой и танцами, с непринуждённым общением. Правда, эту часть Дина не любила – в позапрошлом году мама умудрилась где-то подпить, хоть на банкете алкоголь и не подавали, а затем флиртовала со всеми подряд напропалую. Даже с Никитой Прочанкиным. Было жутко стыдно. Но всё же тогда она хотя бы к ней приехала…

И тут сотовый пиликнул, оповестив, что мама снова в сети. Дина хотела дождаться, когда из зала все выйдут, и позвонить. Но спустя пару минут от мамы пришло сообщение:

«Прости, детка, мне так жаль, но я никак не смогу приехать. Я не в состоянии просто… Извини… Обещаю, в ближайшие дни я к тебе приеду, и мы с тобой хорошенько погуляем…»

Дина удалила сообщение и выключила телефон. Вышла из зала вместе со всеми, но затем незаметно свернула на лестницу. Никакой банкет ей не нужен! Что она там забыла? Что ей там делать? Любоваться счастливыми лицами? Торчать в одиночестве, чтобы все видели, что она даже собственным родителям не нужна? Нет уж…

Дина спустилась вниз, на миг засомневалась, куда лучше пойти. В свою комнату? Или, может, на улицу?

Но почему-то незаметно для себя добрела до малого актового зала, где последние полторы недели они буквально пропадали с Эриком. Свет зажигать не стала, опустилась в ближайшее кресло, да так и сидела в полутьме, может, полчаса, а, может, и дольше.

Странно, но даже слёз не было, хотя внутри всё так и рвалось от обиды и горечи. Шум банкета сюда почти не доносился, и хорошо. Не хотелось слышать звуки чужой радости и чужого веселья.

А потом она различила в гулкой тишине чьи-то приближающиеся шаги. Вот же чёрт! Кого сюда могло занести? Дина напряглась, прислушиваясь.

Затем дверь, скрипнув, отворилась и в светлом проёме Дина узнала силуэт Эрика.

– Дина, – позвал он, вглядываясь в полумрак. – Ты тут?

– Да, – поколебавшись, отозвалась она и поднялась с кресла.

Увидев её, он подошёл, встал напротив.

– Я потерял тебя… Ты всё из-за матери своей расстраиваешься? Что-то узнала? Случилось что-то?

Сглотнув, Дина покачала головой, отвела взгляд в сторону.

– Она просто… – сдавленно произнесла Дина, удерживая рвущийся плач. – Просто не приехала и всё…

– Это плохо, конечно, но главное, все живы-здоровы… Мало ли что ей могло помешать. Не расстраивайся ты так…

– Мама не приехала, потому что напилась, – неожиданно для себя самой выпалила Дина. – Она обещала, что приедет, слово дала, а сама тупо напилась…

«Зачем я это ему говорю?» – спохватилась она запоздало, но уже не могла остановиться. Этим признанием она будто сорвала тормоза, и теперь слова обиды и разочарования лились безудержным хаотичным потоком. И вместе со словами лились слёзы.

Дина не заметила, в какой момент Эрик обнял её, прижал к себе и держал так, утешая, пока судорожные всхлипы не прекратились.

Уткнувшись ему в плечо мокрым лицом, она сбивчиво и часто дышала, чувствуя, как боль потихоньку отпускает. А ещё чувствовала, сначала смутно, а затем всё сильнее, как её пьянит его запах, такой мужской и влекущий. Слышала, как тяжело и гулко колотится его сердце, как мощно вздымается грудь, как меняется его дыхание. Ощущала, как жар его тела проникает в неё, растекаясь по венам. От этого слабели ноги и пересыхало во рту.

Затем она ощутила, как его руки напряжённо замерли, а потом вдруг прижали её ещё крепче, скользнули по спине вверх, вниз, вверх…

Это были уже не дружеские успокаивающие объятья, это было нечто острое, незнакомое, волнующее до дрожи. Внутри у неё как будто скрутилось всё в тугой узел, и это было одновременно и страшно, и сладко, и томительно.

Затаив дыхание, Дина чуть отклонилась назад. В полном смятении посмотрела на него, как будто хотела что-то спросить, но в ту же секунду услышала короткий резкий вздох, а затем его губы порывисто приникли к её губам.