Текст книги "Частная школа (СИ)"

Автор книги: Елена Шолохова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

10

Директриса пансиона не понравилась Эрику с первого взгляда. Не любил он таких – преисполненных чувства собственной важности и превосходства. Тех, кто смотрит на других, как на второй сорт и цедит через губу. А эта ещё к тому же явно была редкостной злючкой.

Школа тоже не понравилась. Нет, здесь было круто. Пожалуй, даже слишком круто. Дубовые двери, мраморные полы, в холле – хрустальные с позолотой люстры, в коридорах – кожаные диваны. Не школа, а какой-то Вестминстерский дворец.

Здесь буквально всё источало пафос и снобизм. И Эрик чувствовал себя в этом месте совершенно чужим.

Вот директриса и все эти лощёные мальчики-девочки в белоснежных форменных рубашках и чёрных галстучках – вписывались в этот антураж безупречно, а он в своих драных джинсах, стоптанных кедах и чёрной майке – нет. Ещё и чёрная татуировка, змейкой обвивавшая смуглое предплечье, добавляла «шику».

Он бы прикрыл эту красоту толстовкой, в которой был утром, когда их только привезли сюда, но ближе к обеду погода вдруг раскочегарилась. Стало жарко и душно, будто не сентябрь, а июль в самом разгаре. Так что толстовку вместе с остальными вещами он скинул в комнате, куда его заселили.

У директрисы аж лицо перекосило, когда он заявился в её кабинет такой, как есть. Ну и плевать, отмахнулся он. На внешний вид она ему, конечно, попеняла и распорядилась выдать форму как можно скорее.

Мимопроходящие мальчики-девочки помладше тоже таращились на него чуть ли не с ужасом, ну а те, что постарше кривили лица в презрительном недоумении: что этот тут делает?

Однако эта помпезная школа устраивала куда больше, чем колония, куда его обещали упечь. Да и упекли бы наверняка, если б не какой-то давний знакомый матери, который по её просьбе вмешался, и как по волшебству дело сразу закрыли. И не просто закрыли, а ещё и моментально сменили тон. Если раньше в полиции ему и матери открыто хамили и угрожали, то после звонка этого знакомого обращались к ним сконфуженно, но вежливо, даже уважительно.

Кто он такой и откуда она его знает – мать не раскололась, хоть Эрик и выпытывал.

Этот же таинственный могущественный знакомый сюда его и запихнул. Только зачем?

Мать говорила: так надо. Но кому надо? Уж точно не ему. Да, в прежней школе их попросили забрать документы, даже несмотря на то, что все обвинения с него сняли. Но есть же и другие школы в городе. Полно их! Но мать упрямо твердила: так надо, вот билет на самолёт, до свидания.

Непонятно всё. Да и не нравилось ему, когда за него решают. Но лучше этот пансион с его почти тюремными правилами, чем реальная тюрьма, напомнил себе Эрик.

Так что он готов облачиться в такую же белую рубашку с эмблемой школы и тесный галстук, слушать учителей и никуда не встревать, как обещал матери.

Эрик привалился спиной к стене, отделанной тёмным деревом, вздохнул. Долго их будут ещё мурыжить? С ним уже побеседовали и завуч, и директриса, и психолог. Теперь велели ждать. А чего ждать-то?

Скучно и есть хочется…

В коридоре неподалеку, возле приёмной директора, топталась девчонка. Такой же «неформат», как он сам, сразу видно. Тоже, очевидно, новенькая.

Эрик внимательно осмотрел её. Тощая, угловатая, с длинными тёмными волосами. Тоже в джинсах, но явно не по размеру. На ней они сидели мешком.

Девчонка его определённо не впечатлила. Хотя лица её он не видел – она низко наклонила голову. И вообще спряталась за длиннющей уродской чёлкой, как за занавеской. Но и так понятно – обычная мышка-норушка. Слишком застенчивая и нервная. Пока ждала разговора с директрисой – тряслась от волнения. Теперь вон тоже теребит край кофты.

Мимо прошла группа старшеклассников. Четверо парней и пять девушек.

На парней Эрик не обратил внимания, а вот девушек оглядел с интересом. Особенно трёх из них.

Они шли впереди всей компании, холёные, самоуверенные, до жути высокомерные. Даже не шли – вышагивали грациозно и гордо, как по подиуму. И все три блондинки. Этакие светловолосые грации, стройные, симпатичные, а та, что посередине, с пепельными локонами по плечам, вполне тянула и на красивую. Но на лицах каждой из них словно печать поставили: «Осторожно! Стерва!».

Мазнув по девчонке с чёлкой пренебрежительным взглядом, местная «королева» с кривой ухмылкой бросила подружкам:

– И вот это будет с нами учиться? Ну и чучело.

Эрик покосился на девчонку, та ещё ниже склонила голову. Бедняга. Красотка же продолжала негодовать:

– Чума что, совсем сдурела? С каких пор к нам стали брать убогих?

– Ну тебя же взяли, – не удержался Эрик.

Она остановилась, посмотрела на него, удивлённо изогнув идеально-очерченную тёмную бровь. Оглядела его с головы до ног, усмехнулась.

– Это ты мне? Смешно.

Подружки и один из парней, тоже светловолосый, остановились рядом с ней. Ещё одна, рыжая, переминалась с ноги на ногу чуть поодаль, словно не могла решиться: то ли к этой блондинистой компании примкнуть, то ли идти за остальными одноклассниками, которые молча прошли мимо по коридору и скрылись за поворотом.

– Дуракам всегда смешно… и дурам, – Эрик в ответ окинул девчонку таким же взглядом – оценивающим, чуть презрительным и насмешливым.

– О, – она оглянулась на свою свиту, – слышали? Нормально…

– Э, полегче, – тут же подал голос светловолосый парень. – Хамить девушкам нехорошо.

– Хочешь это обсудить? – Эрик вынул руки из карманов и, чуть вздёрнув подбородок, шагнул к нему. Ленивая расслабленность, с какой он секунду назад подпирал стенку, сменилась дерзкой запальчивостью.

Блондин на миг замешкался, скосил глаза на подруг, но увидев, что «королева» смотрит на него выжидающе, подобрался и ответил:

– Нарываешься? – голос блондина слегка дрогнул, выдав неуверенность.

– Что здесь происходит? – раздалось рядом.

Вся компания резко преобразилась. С их лиц моментально сошли ухмылки. И все три стервы в мгновение ока перевоплотились в пай-девочек. Блондин тоже вытянулся в струнку. А рыжая, что маячила поодаль, торопливо сбежала, пока её не заметили.

11

– Я жду.

Директриса свела тонкие брови к переносице, недобро прищурившись, оглядела каждого. В руке она держала две пластиковые папки.

– Ничего, Нонна Александровна, – елейным голоском проворковала одна из подружек-блондинок.

– Мы просто мимо шли, в кабинет географии. А молодому человеку что-то, видать, не понравилось. Гадости вот говорит… – с такой искренней обидой произнесла «королева стерв», что Эрик сам бы ей поверил.

– Угу, хамит девушкам, – подтвердил блондин. – Я вступился. Ну, просто сказал, что хамить девушкам нехорошо, так он сразу… ну, вы сами, Нонна Александровна, видели…

– Я вижу, что урок уже начался, а вы почему-то до сих пор не в классе, – сурово изрекла директриса. – Устраиваете непонятные разборки, что, как вам известно, строго запрещено.

Все четверо потупили взор и больше не пытались оправдаться.

– Значит так. Амалия Викторовна просила выделить ей нескольких человек помочь в библиотеке, – продолжила директриса. – После занятий вы вчетвером поступаете в полное распоряжение библиотекаря. Ясно? Я потом спрошу. А теперь идите на урок.

Едва они отошли, директриса повернулась к Эрику и грозно сказала:

– Послушай меня.

Эрик снова нацепил на себя скучающее выражение и, сунув руки в карманы джинсов, привалился спиной к стене.

– Слушаю.

Выдержав паузу, директриса, сверля его злым взглядом, процедила:

– Мне вот интересно, чего ты добиваешься? Действительно отправиться в колонию?

– Да ничего такого я не делал.

Она сложила губы в узкую полоску, тонкие ноздри раздулись.

– Да ты даже сейчас ведёшь себя вызывающе. Мне сказали, что там тебя подставили. Допустим, это так. Но вот ты здесь… И не успел приехать – сразу конфликт. Может, ты привык к такой манере общения, но у нас подобные выходки не пройдут. Здесь тебе не базар, так что, будь добр, веди себя достойно. Свои дворовые замашки оставь в прошлом. Потому что дрязги, ругань или, не дай бог, драки я здесь не потерплю. Ты меня понял?

Эрик еле дослушал её шипящую речь. Поделом ей прилепили кличку Чума. Прямо в яблочко. Чума она и есть.

Очень тянуло вспылить, огрызнуться, но в одном он был уверен на все сто – эта мегера не шутила и за грубость выгнала бы его в два счёта. Может, и не велика беда, но он ведь матери обещал…

Поэтому он молча выслушал и даже кивнул в конце: понял, понял. Только она, похоже, не очень-то поверила. Глядя на него всё с тем же недобрым прищуром, она вручила Эрику обе папки.

– Сейчас вы оба идёте в медицинский кабинет в левом крыле на первом этаже. Папки с вашими делами отдадите медсестре.

Эрик взял папки и обратился девчонке, которая так и стояла у кабинета директора безмолвно и неподвижно, словно прилипла к стене.

– Идём?

Она вскинула на него изумлённые глаза, круглые, тёмно-карие. Глаза перепуганного оленёнка. Смутилась, порозовела, но отделилась от стены и шагнула к нему, а затем послушно засеменила рядом.

– И повторюсь: ещё раз внимательно прочтите правила во избежание… – вдогонку им наказала директриса.

Эрик хоть и успел обойти часть здания с утра, но ещё здесь не освоился, а девчонка и вовсе двигалась как в полуобморочном состоянии, так что пришлось им поплутать. И спросить не у кого – все сидели на занятиях. И таблички были почему-то не на всех дверях.

– Не школа, а лабиринт минотавра, – покачал головой Эрик, когда пройдя очередной коридор, они упёрлись в глухую стену. – Пошли обратно. Кстати, я – Эрик. А ты… – Он посмотрел карточку в одной из папок, что вручила ему директриса, и произнёс: – А ты – Казанцева Екатерина Георгиевна.

– Лучше просто Катя, – впервые при нём подала голос девчонка.

– А ты думала, я тебя собрался Екатериной Георгиевной звать? – усмехнулся он и заметил, как она тут же вспыхнула, потупив взор. И уже мягче добавил: – Ладно, идём, просто Катя.

Заглянув в несколько кабинетов наугад, они нарвались на сердитого старика. Хотя в старики Эрик записал его, пожалуй, преждевременно. Седая борода обманула. Но когда тот, нервно вскочив со своего места, выглянул в коридор, стало понятно, что бородачу не больше сорока пяти.

– Что это ещё за новости? Почему вы бродите во время занятий? Мешаете другим… А вы вообще кто? Как вы тут оказались? – с подозрением посмотрел он на них.

– Нас директор отправила в медпункт, – поспешила оправдаться Катя.

– Так и ступайте в медпункт! Зачем сюда сунулись? Стойте-ка, вы новенькие, так? – недовольный взгляд сразу стал заинтересованным. – Заблудились? Подождите секунду.

Он вернулся в класс, где сидело от силы учеников десять, велел им читать какой-то текст и снова вышел в коридор.

– Я провожу.

– Спасибо, – поблагодарила его девчонка.

– Я – Карл Иванович Диксон. Преподаю немецкий язык. А вы у нас откуда? Каким чудесным ветром вас занесло в нашу школу? Может, у вас есть могущественные родственники? – хохотнул бородач.

Эрик никак не отреагировал на его шутливое предположение, а девчонка вежливо улыбнулась.

– Вы, кажется, Катя, если память меня не подводит?

– Да, Катя Казанцева. Я… сама не знаю, как так получилось. Просто к нам в прошлом месяце приехал мужчина…

– К нам – это куда? – уточнил любопытный учитель немецкого.

– Это в детский дом. В Подмосковье.

– Ясненько, а что дальше?

– Ну, он всякие вопросы задавал. Несколько тестов провел. Документы смотрел. Про форум расспрашивали… ну, я в позапрошлом году участвовала в научном форуме для школьников. А потом предложил перевестись в частную школу-пансион. То есть сюда.

– Ах, да-да, помню-помню. Нонна Александровна говорила про форум. А она, кстати, не приезжала к вам в детский дом?

Девчонка покачала головой:

– Нет.

– А как мужчина выглядел?

Она пожала плечами.

– Обыкновенный.

– А вы, молодой человек, откуда к нам? Издалека?

– Издалека, – не глядя на Карла Ивановича, буркнул Эрик.

– Вы, наверное, тоже отличник, активист? – не унимался Диксон, хоть и едва не упал, спускаясь по лестнице, увлекшись расспросом.

– Ещё какой.

Бородач его почему-то раздражал. Наверное, потому что мать просила не распространяться насчёт того, как его взяли в «Аквилу». А этот дотошный Карл, как назло, прицепился.

– Но вообще, странно всё это… – рассуждал бородач. – До вас ни разу никого не брали сюда просто так. Ещё и бесплатно. Хотя Нонну Александровну, знаю, просили. И не только просили. Угрожали даже. Но она у нас кремень, твёрдо стояла на своём: Аквила – для избранных. Лучших из лучших. И тут вдруг вы… Не поймите неправильно, не хочу никого обидеть, но всё-таки это странно…

Эрик увидел впереди табличку на двери «Медицинский кабинет» и прибавил шагу.

12

В медкабинете долго мурыжить их не стали. Пролистали дело, посмотрели сведения о прививках и записи врачей с недавнего медосмотра, ещё раз проверили, нет ли педикулёза и кожных высыпаний. И отправили обоих вливаться в коллектив.

Эрик хотел оттянуть этот момент, выйти во двор подышать, походить – там было где разгуляться. Но в коридоре их поджидал мужчина лет тридцати. Высокий, подтянутый, с копной тёмных волос и с опрятной, стильной небритостью, которая до полноправной бородки пока не дотягивала. Скорее, five o'clock shadow*.

Мужчина явно был щёголь. Туфли, костюм, рубашка, галстук – всё в его облике говорило, что он тщательно следит за модой и за собой. Эрик в своей растянутой чёрной майке, джинсах и стоптанных конверсах рядом с ним выглядел беспризорником.

– Вас-то я и жду, – шагнул к ним щёголь. Вынул из кармана руку, подал Эрику. – Валентин Владимирович, куратор одиннадцатого класса. То есть и ваш теперь.

Девчонке же он и вовсе подмигнул и с усмешкой добавил:

– Типа классрук, только здесь мы именуемся кураторы, так-то. Ну и по совместительству, преподаватель истории. Ну, идёмте в класс. Будем знакомиться. Извините, что задержался, сразу вас не встретил. Уроки были с утра, но вы, я гляжу, и сами сориентировались, молодцы. Кстати, что там с формой? Вам ещё не выдали?

Он небрежно оглядел их с головы до ног, но от упреков удержался.

– Завтра, сказали, выдадут, – ответила Катя.

– Ну, думаю, один день ваш кэжуал лук общественность вытерпит.

Куратор повёл их в сторону центральной лестницы. Шагал он бодро и уверенно и вообще был весел. На типичного классного руководителя, пусть здесь они и зовутся кураторами, не походил даже отдалённо.

У дверей одного из кабинетов на втором этаже он приостановился, обернулся к ним. Катя, которая торопливо семенила следом, едва не вписалась в его грудь.

– Ну что, готовы нырнуть в бассейн с акулами? – хмыкнув, спросил он.

Катя взглянула на него перепуганно.

– Я утрирую, конечно, но мой тебе совет… – Щёголь оглядел её с плохо скрываемой жалостью, даже брови свёл домиком. – Слушай, ты постарайся держаться как-то поувереннее, что ли. Возможно, вас кое-кто там примет в штыки. Ну, сами понимаете, издержки мажорного детства. Но есть и нормальные ребята, без фанаберии. Словом, будьте проще, увереннее в себе… ты, Катя, особенно. А ты, дружище, – он обратился к Эрику, – наоборот…

– Прикинуться застенчивым? – вскинул бровь Эрик.

Щёголь коротко рассмеялся.

– Ну, я реалист. Вообще-то я хотел сказать – дружелюбнее. А то у тебя такое выражение лица, как у Че Гевары. Нет, серьёзно. Постарайтесь подружиться с одноклассниками. Пусть сначала это будет не очень легко. Но… что-то пропустите мимо ушей на первых порах, что-то переведите в шутку. А там они к вам привыкнут, угомонятся, да и подружитесь… Вам ведь с ними вместе целый год не только учиться, но и жить. Но если вдруг что, если возникнет непонимание – я всегда готов прийти на помощь по первому зову. Только не замыкайтесь в себе. Ну и… не устраивайте мордобой, да, Катя?

Катя удивлённо открыла рот. Но Валентин Владимирович снова подмигнул ей, и она порозовела от смущения.

Затем распахнул дверь. Зашёл в класс первым и провозгласил:

– Комрадс! Встречаем ваших новых товарищей!

Эрик с Катей проследовали за ним и остановились в нерешительности.

– Что за кислые лица? Где ваше гостеприимство и дружелюбие? – взывал он к классу, который хранил гробовое молчание, прожигая взглядами непрошенных новичков.

И понятно почему. Это те самые девять человек, с которыми они уже успели немного пообщаться возле кабинета директора. Вон та стервозная блондинка, которая явно мнит себя королевой школы. Вот её подружки. Вот тот блондин, который вступился за стерву. Вся компания в сборе.

Неожиданно раздались громкие хлопки.

– Ренат, что с тобой? – спросил куратор насмешливо.

– Показываю гостеприимство и дружелюбие, – ответил чернявый парень, глупо улыбаясь. Местный клоун, про себя охарактеризовал его Эрик.

– Придумай другой способ, – посоветовал ему Валентин Викторович.

– А что, новенькие будут ходить как гопники? – презрительно скривившись, спросила стерва.

– Не переживай, Дина. С завтрашнего дня у них будет такая же форма, как у всех.

Она недовольно цыкнула и переглянулась с подружками.

– Занимайте свободные места, – Валентин Владимирович приобнял Катю за плечи и подтолкнул вперёд.

Парты здесь были на американский манер – одиночные. Расставленные в четыре ряда. Эрик выбрал себе стол у окна в последнем ряду. Катя, помешкав, присела за соседний.

– Отлично, – делал бодрый вид куратор. – А теперь будем знакомиться. Сначала вы, каждый из вас, по одному, расскажет о себе в двух словах. А потом и новеньких послушаем… Начнём с тебя, Ренат, раз уж ты так рвался демонстрировать своё дружелюбие.

Повертев головой, чернявый паренёк поднялся с места. Расплылся в глупой широкой улыбке.

– А что говорить?

– О себе скажи. Вот что ты за человек, Ренат Шмыгов?

– Просто человек, – хихикнул Ренат и пожал плечами.

– Просто шут, – фыркнул кто-то.

– Дима, – укоризненно качнул головой Валентин Владимирович. – Поуважительнее, пожалуйста. Ну, давай, Ренат, о себе коротко, о своих привычках…

– Ну… – снова хихикнул чернявый. – Меня зовут Ренат Шмыгов. Мне семнадцать. Мой отец занимается бизнесом. Мама домохозяйка. У меня два младших брата и две сестры. Что ещё? Ну, я поклонник Вселенной Marvel.

– Правда, что ли? – деланно удивилась блондинка. – А мы и не знали.

По классу прокатились смешки, но тут же смолкли под взглядом преподавателя.

– Ренат, отлично. Ты только забыл кое-что традиционное добавить: мы… вам… рады… Так?

Тот кивнул и, обернувшись к Эрику и Кате, повторил:

– Мы вам рады.

– Дима Корбут, – Валентин Владимирович передал «эстафетную палочку» парню, который назвал чернявого шутом. – Слово тебе.

Он оказался довольно высоким и статным. Тёмные волнистые волосы лежали хаотично, словно растрёпанные ветром, но, очевидно, так и было задумано.

– Меня зовут Дмитрий. Отец – политик, депутат, мать – спортсменка, теннисистка. Анна Корбут. Ну, вы знаете её, наверное. Сам я с детства занимаюсь плаванием, – затем поймав взгляд блондинки, посмотрел на новеньких и, скроив кривую улыбку, выдавил из себя: – Мы вам рады.

Хмурый коротко-стриженный брюнет с выражением лица «какого чёрта теряем время на этот идиотизм?» встал и сурово отчеканил:

– Олег Руденко. Шахматы, физика, математика. Добро пожаловать.

– Олеся Приходько, – обратился куратор к рыженькой девчонке. – Теперь ты.

– Привет. Я – Олеся, – улыбнулась она. – Мой папа работает здесь, в пансионе, преподает физкультуру. Он тоже спортсмен. Правда, бывший. Легкоатлет, чемпион, а мама… она умерла…

Воцарилась неловкая пауза, которую затем прервал Валентин Владимирович.

– Хорошо, Олеся. Но вот вы все почему-то рассказываете про своих родителей. Это, конечно, хорошо. Хорошо в том плане, что раз вы про них говорите, значит, уважаете, гордитесь, думаете о них, скучаете… Но мне бы хотелось, чтобы вы больше говорили о себе. Вот что ты любишь, Олеся? Какое-то увлечение у тебя есть?

– Я рисовать люблю. Ну, ещё читать, смотреть фильмы, всё, наверное… – Олеся присела, но тут же вскочила и, повернувшись в конец класса, добавила: – И я вам рада.

Эрику всё это знакомство казалось театром, каким-то глупым дешёвым фарсом. Лучше бы они с этой перепуганной Катей просто потихоньку сидели, потихоньку осваивались, но этот модник-куратор, Валентин Владимирович, решил устроить дурацкое представление.

– Дина Ковалевская, – обратился он к блондинке. – Теперь послушаем тебя.

Ей эта идея тоже явно не понравилась. Она снова оглянулась на подружек с красноречивым выражением. Но спорить с куратором не стала. Здесь вообще, как успел заметить Эрик, педагоги пользовались куда большим авторитетом, чем в обычной школе.

– Ну же, Дина, расскажи Эрику и Кате о себе, – подстегнул её Валентин Владимирович.

Блондинка поднялась, обернулась на них, окатила волной ледяного высокомерия, затем с блуждающей снисходительной полуулыбкой произнесла:

– Меня зовут Дина. Мне семнадцать. Мой отец, Александр Ковалевский, – владелец одного из самых крутых модельных агентств в стране. Так же ему принадлежит журнал «Импрессио», который выпускается в Италии. Моя мама – фотомодель и телеведущая. Всё? А-а, что я люблю… Ну, много чего. Горные лыжи, бальные танцы, фехтование. Играю на клавишных. Достаточно?

– Вполне, – усмехнулся куратор.

– Ах да! – впившись немигающим взглядом в Эрика, она отчётливо произнесла. – И я вам не рада.

– Очень жаль, – нахмурился Валентин Владимирович.

После её откровенного выпада он больше не заставлял повторять эту идиотскую фразу, однако не успокоился, пока все девять учеников не представились. Затем переключился на Катю.

Та по примеру других встала из-за парты, но так разнервничалась, что у неё буквально затряслись руки. Это не ускользнуло от стервозных блондинок. Одна наклонилась через проход к другой, что-то шепнула, и обе прыснули.

– Дина! Лиза! – одёрнул их Валентин Владимирович.

Но они, хоть и нарвались на замечание куратора, продолжали многозначительно переглядываться.

– Давайте лучше я, – поднялся Эрик, и Катя, бросив на него благодарный взгляд, села на место.

– Отлично. Слушаем тебя, дружище, – улыбнулся Валентин Владимирович.

Когда он улыбался, один глаз как-то сам собой прищуривался, отчего вид у него делался озорной и немного лукавый. Совсем не учительский. Хотя и это его «дружище» – разве учителя так говорят? Впрочем, Эрику подобная простота была вполне по душе́.

– Я – Эрик Маринеску. В прошлом месяце мне исполнилось восемнадцать. Мы живём… то есть жили вдвоём с матерью.

На этом он запнулся. Что ещё сказать? Хобби? Он и сам не знал, какое у него хобби. Ну, пел когда-то, но это сто лет назад было. А в последнее время он вообще ко всему потерял интерес. Даже в шутеры рубиться надоело.

– А кто у тебя мать? Где работает? – спросила подружка стервы, Лиза.

Сама стерва (как там её? Дина?) аж всем корпусом развернулась к нему, слушая его с ехидной усмешкой. Эрик подавил закипающую злость и, глядя на неё в упор, с вызовом произнёс:

– В филармонии. Гардеробщицей и уборщицей.

– Ну, нас больше интересуешь ты сам, правда же? – влез куратор. – Чем ты увлекаешься?

– Лично меня он вообще никак не интересует, – хмыкнула Дина.

– И снова Дина в эфире, – усмехнулся Валентин Владимирович, покачав головой. – Не интересен, не рада… Ты так настойчиво это показываешь, что невольно хочется усомниться. Ладно, вернёмся к нашим баранам. Ну так что, Эрик, какие у тебя увлечения?

– Никаких, – буркнул он и опустился на стул, всем своим видом показывая, что на этом для него знакомство окончено.

К счастью, куратор приставать к нему не стал. Дёрнул плечом, мол, ну как скажешь.

– Ну а теперь займёмся уроком.

Дверь приотворилась, и в класс заглянула завуч, Нина Лаврентьевна. С ней Эрику уже довелось побеседовать утром. Но сейчас ей срочно понадобился Валентин Владимирович.

– Минуту, – коротко бросил им преподаватель и вышел в коридор.

– Анекдот вспомнил, – подал голос блондин, с которым едва не схлестнулся Эрик возле кабинета директора. Во время «знакомства» он назвался Никитой Прочанкиным.

– Давай, Ник, – хором отозвались несколько человек.

– Один другого спрашивает: «Ты где работаешь?». «В Кремле». «Ооо! А кем?». «Уборщиком». «Ааа…».

Блондинки прыснули.

– Я этот анекдот, Никитос, в детском садике слышал, – фыркнул Дима.

– Так к ситуации пришлось, – блондин покосился на Эрика.

Подерёмся, подумал Эрик. Не сейчас – так потом. Можно, нельзя – без разницы, всё равно подерёмся.

Наверное, эта мысль отразилась на его лице, потому что Никитос, поймав его взгляд, ухмыляться сразу перестал. И смотреть на него тоже. И вообще отвернулся, стал дёргать Дину.

– Дииин, смотаемся в воскресенье в город?

– Я с вами, если что! – сообщила Лиза.

– И я, – поддакнула вторая подружка, представившаяся Полиной.

– До воскресенья ещё дожить надо, – процедила Дина. И снова стрельнула взглядом в ту сторону, где сидели Катя и Эрик. – И большой вопрос – отпустит ли Чума…

Остальные тоже между собой переговаривались, кто о чём. Но затем вернулся Валентин Владимирович, и все посторонние разговоры стихли.